17 сентября

Всю ночь я не мог уснуть из-за температуры. И каково оказалось мое удивление, что, когда я проснулся под утро,  не нашел своей куртки, зато в кармане брюк лежала пара конфеток и пачка сигарет. Сигареты у меня -поразительно. Мне стало немного лучше,  и я тут же помчался в редакцию. Меня еще немного бил озноб и немного пошатывало, но я должен был узнать, как читатели или критики, приняли мою статью. Дома я весь извелся в ожидании. Ждать я тоже не люблю.
Виктор Петрович принял меня в своем кабинете. Сначала он обдал меня холодным, оценивающим, я бы даже сказал, профессиональным взглядом, но потом он радушно рассмеялся, и сказал, что по поводу моей статьи ничего нет, и я могу продолжать работать журналистом (вот только он не сказал, что критика польется позже, но намного больше, чем нужно). И если я сейчас в состоянии( он, верно, не правильно понял мой потрепанный вид), то могу смело отправляться на выставку одного московского молодого художника.
Я не понял сразу, что из меня лепили не журналиста-путешественника, а обозревателя. Но все, молчу-молчу, не буду нарушать логичности картины.
Конечно, я решил, что при температуре, идти «обозревать» не имеет смысла, поэтому я решил, сегодня отлежаться, все равно материал нужно было сдавать в четверг. Но вдруг меня, как будто по голове ударили. Ника! Я же обещал быть на Арбате! Со всех ног я помчался к ней, точнее искать ее. Не люблю, когда из-за меня люди должны жертвовать своим временем, тем более у некоторых его так мало.
Я нашел Нику на Арбате, она рисовала какого-то толстяка. Я встал рядом и начал за ней наблюдать. Приятно смотреть на человека, который искренне любит свою работу. Ника была сосредоточена и серьезна, но мужчина ее не вдохновлял, поэтому рисунок получился пустой. Ника сильнее нахмурила брови и бросила взгляд на меня.
— Ну, наконец-то. Я думала, что сегодня будет совсем бездарный день. А тебе идет румянец (я был брюнетом  с серыми глазами и бледной кожей, поэтому, действительно, румянец мне шел).
— Что мне делать?
— Идти домой. Серьезно, ты думал, я буду тебя рисовать, когда ты еле на ногах стоишь? Ох, эти мужчины.
— Со мной все в порядке. Просто приболел немного.
— Ага. Идите домой, человек-закалка. Вот мой номер, как пройдет температура, приходите, тогда и поговорим.
— Завтра все будет в порядке. — Ника, надменно подняла брови — Правда. Мне нужно сходить на одну выставку, а я совсем не понимаю в искусстве, не поможешь мне?
— Когда?
— Завтра, с утра. Я позвоню Вам, товарищ командир. — Ника ухмыльнулась и на прощание пожала мне руку.
О, нет, не подумайте, мы просто друзья. Были, и всегда будем.

Обычно в понедельник, я только и делал, что ездил по городу, от одного здания к другому, а сейчас я приобщаюсь к высокой жизни города и, может даже, страны. Разговор с Виталием Петровичем я наметил на четверг, как раз на сдачу материала. Если Ника мне поможет, то это будет потрясающая статья.
Когда ты смотришь на себя в прошлом, то всегда считаешь, что мог бы поступить лучше, или вообще чего-то не делать. Так и я. Ох, как бы я хотел не писать эту статью.