Ассамаранда!

   На Конкурс - Лауреат 54 - http://www.proza.ru/2019/01/21/1372 Международного Фонда ВСМ               

 «АССАМАРАНДА!»

    Среди вредных привычек, от которых не так легко избавиться, в одном ряду с курением, алкоголизмом и наркоманией значится сквернословие. Есть люди, речь которых сплошь и рядом усыпана нецензурными словами, от которых уши вянут, а они считают такие выражения естественными и предназначенными «для связки слов». Послушаешь такого «связиста» и ничего, кроме отвращения и омерзения его личность вызвать не может. Если, выражаясь по-украински, «пана видно по халяви», то на любом языке «человека видно по его речи». Услышишь из уст красивенькой девчонки парочку матов, и – картина ясная…
     Но, я думаю, мало кому приходит в голову в подобных случаях мысль о том, что за этими грубыми словами, за этой грязной руганью может скрываться обыкновенный, доброжелательный, чуткий и восприимчивый к другим людям человек. Как-то не верится и все тут! Ведь поговоришь с ним десять минут, и хочется рвать от впечатлений.
     И, тем не менее… Нужно учитывать роль привычки в этом неприглядном грязном деле.
    Очень и очень многое зависит от окружающей среды, с которой общается человек в детстве и юности. Не случайно мудрая пословица утверждает: «С кем поведешься, от того и наберешься». И, если у тебя с детства  или юности  не выработан иммунитет против этих мелких и незаметных вирусов, они проникают и закрепляются в твоей речи, и ты кормишь этих паразитов, сам того не замечая. Потому что уже выработалась привычка. И, если не попадется тебе на жизненном пути кто-нибудь из толковых и мудрых людей, способных убедить тебя в пагубности этой привычки, то так и будешь ты до глубокой старости заражать окружающее информационное поле взрослых и детей непотребными выражениями.
     А кто же посмеет обратить внимание матюкальщика на его бескультурье? Только попробуй! Сразу получишь ушат грязи себе на голову. Тут прямое нравоучение немедленно обречено на провал. Как же быть?
     Здесь нужно что-то другое. Нужно сделать так, чтобы человек сам пришел к  выводу о том, что нужно следить за своей речью, и чтобы у него появилась сильная мотивация раз и навсегда покончить с любым сквернословием.
     Расскажу, как  я избавился от этой привычки 40 лет назад, благодаря моему сослуживцу и земляку, уроженцу села Цариград Грише Параскивому.
    Это было в армии, мы служили в стройбате, было нам от роду по 20 лет с хвостиком. Совсем зеленые пацаны, но уже кое-что повидавшие в жизни. Три месяца в Ташкенте
на землетрясении, каждый день трясло по несколько раз, жара, третий год службы, мысли о дембеле, о Молдавии, о том, как тебя ждут дома, - такое не забывается.
     Именно разговор с Гришей побудил меня избавиться от  сквернословия. Хотя он и не был выдающимся педагогом, и именно он был упомянут  в стихотворении нашей ротной стенгазеты, сочиненном Витькой Гудковским, когда мы  только-только призвались в армию и служили еще в Белоруссии:
     Чобану пьяный, чуть живой
     И друг его Параскивой
     Пошли на елку в самоволку
     И очутились в темноте
     У незнакомого поселка
     На безымянной высоте...
Хотя это был тот самый Параскивой, но тогда, в Ташкенте, да и всегда, Гриша обладал тем, что в наше время называют харизмой. Он был уже женатым до армии, имел опыт трудовой деятельности, и к его мнению прислушивались не только молодые солдаты, но и одногодки, и сержанты, и вольнонаемные служащие.
      А нужно сказать, что в то время, не знаю, как в других воинских частях, а в стройбатах сквернословие в солдатском обиходе, если можно так выразиться, - процветало. Не буду останавливаться на причинах этого некрасивого явления, кто служил в этих частях,  они ему известны: своеобразие самого контингента призывников, отдаленность от населенных пунктов, казарменный режим и т.д.
     Дело усугублялось тем, что контингент этот был многоязычным. В одной только нашей второй роте значились представители 12 национальностей от армян до эстонцев, не буду их  перечислять. И, конечно, представители каждого из этих этносов принесли с собой очень много хорошего, ценного, полезного и интересного. Мы все с удовольствием слушали рассказы о родных местах и обычаев горцев Кавказа и островитян Эстонии, знакомились с песнями и танцами, музыкой разных народов, у нас бывали в клубе интересные вечера. Но вместе с тем хорошим, что пришло к нам, в нашу речь стал проникать мат на самых разных языках. И мы стали «великими языковедами». И эта зараза прилепилась к нам настолько, что мы перестали ее замечать. Но это же страшно! Приедешь домой после трех лет службы в армии, вроде нормальный человек, старший сержант, а не уследишь за своим языком, попав в приличное общество, или даже на свидании с девушкой – и конец тебе, будут шарахаться, как от прокаженного.
     И вот как-то раз разговорились мы об этих проблемах с Гришей, а оставалось нам служить в армии совсем немного, хотя время и тянулось до бесконечности.
     -А вот я тебе, Витя, - говорит он мне, - расскажу такой случай, который  произошел у нас в Цариграде. Сосед мой тоже служил, как и мы, три года. И в отпуске долго не был. Ждали его родные, все писал: вот-вот приедет. Через два года – большая радость - явился сыночек. Здоровый, крепкий, стройный, радостный. Мама увидела – выбегает ему навстречу, обнимает, целует. А он, веселый, да и восклицает: «Ах, б…, мама, как давно тебя не видел!». Ну, представь себе, что она почувствовала. Вот тебе и «Язык мой – враг мой». Интересно, нас это не ожидает?
      И во время этого разговора я понял: нужно что-то делать, потому что привычка зашла слишком уж далеко. Так появилось в мировом языкознании новое, одному только мне известное слово: «Ассамаранда!». Я его придумал  только для себя, и, кроме меня, никто не знал его лексического значения. Оно у меня вылетало в особо эмоциональных и неприятных случаях, когда я не мог сдержать чувств, и они требовали выхода наружу. Мне приходилось работать в разных должностях, на разных работах, от старшего инспектора детской комнаты милиции и заведующего автоклубом районного отдела культуры до преподавателя университета и научного сотрудника Академии наук, и напряженных моментов за эти сорок с лишним лет  в моей жизни было немало. Но я никогда не прибегал к услугам матов. «Ассамаранда!» - это было самое страшное для меня слово, заменявшее все матерные слова всех языков мира. Но, поскольку никто об этом не догадывался, то оно выглядело в любом обществе весьма и весьма прилично.
     Иногда кто-нибудь спрашивал меня: «Что это за слово?». Особо близким людям я отвечал: «Мат на двенадцати языках народов СССР». Посторонних я не вводил в курс дела.
      Из-за этого необычного слова я, наверное, выглядел в глазах окружающих довольно странной личностью, у которой, возможно, не все дома.
      Но зато я избежал опасности оскорблять тех, кто был у меня дома. И – не только дома.