Шут и слово короля

Дорога петляла меж пологих холмов, то приближаясь к самому морю, то отдаляясь от него на многие мили. Лес теперь не подступал к берегу, как раньше, он только виднелся вдали, то неровной каймой вдоль горизонта, то ворсистым ковром, одевающем дальние холмы. Когда ехали по лесу, было теплее, а по холмам вольно гулял ветер, такой холодный в это время года, и росли только пожухлая трава и невысокие кусты. Кусты были колючими, а весной, Эдин помнил, дивно цвели розово-лиловым. Но то весной, а нынче уже поздняя осень. Тринадцатая осень в жизни Эдина, мальчишки из цирка дядюшки Бика, и эта осень, как и следующая за ней зима, наконец-то обещают быть не такими, как все прочие. Потому что он до самой весны будет гостить в замке у Графа.
Он — и в замке. До весны. Подумать только!
Кибитки катились медленно и скрипели, переваливаясь по дорожным колдобинам. Эдин шагал рядом, и даже не запыхался. Тоненькая Милда сидела на задке передней кибитки и напевала своим высоким и чистым голоском. Иногда ей принимался подтягивать Якоб-солдат, восседавший на козлах, и хоть у того голос был вовсе не чистым и не высоким, вместе у них получалось хорошо. Джак и Фано, братья-гимнасты, играли в карты, фокусник Димерезиус, скорее всего, спал, или читал одну из своих толстых книжек. Вильена, сестра Джака и Фано, вылезла из кибитки, и пошла рядом с Эдином, опять бледная и недовольная, но быстро устала и опять забралась в кибитку. Раньше она у них цирке была на все руки, и танцевала на канате с Милдой, и выступала в номерах с братьями, и помогала фокуснику Димерезиусу. Только к медведю Вудуду, что трусил сейчас за последней кибиткой, Вильена никогда близко не подходила, боялась. Но все равно раньше она всегда была веселая, стройная, легкая, а вскоре после того, как перешла в кибитку к дядюшке Бику, раздобрела и стала всем невеселой, и больше не танцевала на канате. Эдин мог мог ее понять. Будь он девушкой, ни за что бы не стал жить с дядюшкой Биком...
Эдин размеренно шагал, хотя с большей охотой побежал бы. Скорей бы уж! Они едут так уже целый день, с раннего утра. Скоро покажутся Развалины. Совсем скоро, он точно помнил. Настоящее название полуразрушенного замка Эдин забыл, а может, и вовсе никогда не знал. Развалины они и есть развалины.
Милда перестала петь — видно, ей надоело.
-Эдин, эй, Эдин, - позвала она, - иди сюда, ко мне. У меня остались лакричные леденцы. Хочешь?
Тот очень любил леденцы. Однако гордо отказался.
-Ешь сама. Что я — девчонка?
Милда звонко рассмеялась.
-Ну и ладно, съем. Все равно, иди сюда! Мне скучно. И медведь рычит, страшно же. Он хорошо привязан?
-Еще как! - заверил Эдин, - ладно, подвинься.
Дал себя уговорить, ага. Милда потеснилась, и Эдин пристроился рядом, свесив ноги.
Скоро они с Милдой расстанутся, и надолго, а это очень жаль. И с фокусником расставаться жаль, и с братьями-гимнастами, и с Вильеной тоже, в общем. Вот без дядюшки Бика он прожил бы сколько хочешь. И  без Якоба... нет, от него просто не худо было бы отдохнуть месяц-другой, так нет же — Граф зачем-то и его позвал к себе. То есть, позвал он их двоих — Эдина и Якоба-солдата.
Как только парнишка уселся, Милда тут же достала жестянку с леденцами, молча протянула, Эдин взял один и кинул в рот. Он их любил, и Милда прекрасно это знала. Нечасто им выпадало удовольствие есть сладости, а точнее, совсем редко. Спасибо, что просто было что поесть, ну а если приходилось ложиться на голодный желудок — кого этим удивишь в бродячем цирке? Удачи преходящи, и неудачи тоже. Когда плохо, надо идти дальше, и все постепенно наладится.
Милда легонько толкнула Эдина локтем.
-Ты правда думаешь, что твой Граф — действительно граф? Что-то мне не верится.
-Конечно, он граф, раз у него есть замок.
-Почему он тогда одевается хуже, чем дядюшка Бик?
-А я почем знаю, может, ему так больше нравится?
-Странно это. Не видала я еще настоящих вельмож, которые бы по доброй воле носили отрепье.
-Много ли ты видала вельмож? Мне Якоб говорил, что он настоящий граф! Скажи, Якоб!
Тот обернулся, подмигнул:
-Конечно. Самый настоящий, точно знаю!
-Да он шутит, ты и поверил, эх ты! - расхохоталась девушка.
Милде было пятнадцать лет, и она была потрясающе красивой. Эдин готов был бы поспорить на что угодно, что некоторые зрители приходили на много представлений кряду, чтобы только поглазеть на Милду, как она танцует на канате или катается на большом деревянном шаре. А уж сколько за последние пару лет дядюшке Бику звонких монет предлагали за зеленоглазую красотку с косами почти до колен и таким голосом, что забываешь все на свете. Но нет, не тот случай: дядюшка Бик ведь Милду не покупал. Она сама прибежала к ним два года назад, ища защиты. Так получилось, что в городе, куда они тогда прибыли, уже стоял на базарной площади пестрый шатер шапито. Такое редко, но случалось. Что же делать, дядюшка Бик все уладил, переговорил с тем, другим хозяином, кому надо заплатил, и они поставили свой шатер прямо напротив. И в первый же вечер, прямо во время представления, к ним вбежала Милда и спряталась за спиной у Якоба, а за ней гнался дюжий детина  в расстегнутом камзоле. А солдат как раз работал свой номер, и у него в руках был его тяжелый меч, специально затупленный, но от этого не менее грозный.
Все уладилось без ссор и драк. Якоб-солдат, а вовсе не хозяин, потом сходил в тот, другой цирк, взяв с собой меч и воткнув за пояс пару ножей, и еще он прихватил с собой увесистый кошелек с серебром, который взял не у дядюшки Бика, а в своем сундучке - Эдин тогда еще немало удивился, что у солдата водится столько серебра. И тем же вечером Якоб принес на плече большой деревянный шар, на котором Милда выступала в том цирке, а канат у них был свой. На том канате раньше танцевала Мерисет, прежняя жена дядюшки Бика.
Так что, никак не мог хозяин взять деньги за плясунью - она всегда была под защитой Якоба-солдата, ссориться с которым тот, кто себе не враг, нипочем бы не стал...
Наконец показались Развалины — несколько башен и часть стены, и наполовину разрушенный донжон. Они уже бывали там, дважды. Эдин на пару с Диком облазил здесь все, что можно. Что успелось. Оба они были бы не прочь поселиться тут на месяц-другой — так им понравилось. Они отыскали даже обвалившийся подземный ход, и там же, на полу — увесистую золотую монету, оба они раньше таких в руках не держали. Само собой, что они страстно хотели найти еще что-нибудь...
Дик умер прошлой зимой от жестокой простуды. Он жил с ними почти четыре года и многому, очень многому успел научиться. Дядюшка Бик когда-то дешево откупил его, не нужного никому сироту, глазастого, подвижного и гибкого, у дальней родни. А Эдин... он  в цирке вообще всю жизнь, другого ничего и не помнит. Его мать Виолика была циркачкой, и ее родители, наверное — тоже.
Лошади прибавили шагу, и медведь позади недовольно рыкнул. Вот ведь лентяй, умеет же бегать, еще как умеет. Надоело ему просто.  Эдин полез было из кибитки — присмотреть, может быть, успокоить,  но Якоб оглянулся и прикрикнул:
-Эй, сиди! Не мешай.
Эдин вздохнул, и остался на месте. Не мешать так не мешать. Хотя он, после хозяина, лучше всех тут ладил с медведем.
Вот они свернули с главного тракта к Развалинам. Скрипели колеса, похрапывали лошади, уже почуявшие скорый конец пути, и рычал уставший медведь, рядом с которым резво перебирал ногами дядюшка Бик и  бормотал что-то, успокаивал. Дядюшка Бик — говорун, его животные слушаются. Людей он не заговаривает, а животных — запросто. Зря народ удивляется, что у них лошади от медведя не шарахаются, да и сам зверь терпеливый на диво. Это потому что хозяин — говорун...
Ров вокруг замка засыпан, и ворот нет, да и зачем ворота, когда стен практически нет тоже. Однако на башне, что над бывшими воротами, появился человек, махнул им, и скрылся. Развалины не пустые стояли, в них жили, причем не бродяги. Жили несколько семей, еще из бывших слуг прежнего владельца, зачем, что держало их на этом месте — непонятно. В циркачам они относились неплохо, пускали под крышу, к теплой печи, угощали чем могли и радовались бесплатному представлению.
Кибитки вкатились во двор замка, их встречали. Все жители, должно быть, собрались. Впереди — рослая, полная тетка Мередита, рядом, немного позади - ее муж и сыновья, имен которых Эдин не помнил, и еще были другие, вовсе незнакомые.
Вдруг им навстречу выбежала девочка, с длинной косой, в поношенном холщовом платьице. Она была младше Эдина. И она была какая-то... Эдин до сих пор таких не видел!
Девочка остановилась внезапно, будто налетев на невидимую преграду, и попятилась — заметила медведя.
-Леди Аллиель! Идите в дом, нечего вам тут! - нахмурилась Меридита.
Леди? Эдин во все глаза уставился на девочку. Она еще и леди? Ничего себе...
Мальчишка из цирка, вольного и непритязательного  мирка, надежно отделенного от всех прочих пестрыми занавесками, он тем не менее неплохо разбирался в обычаях и понятиях  мира настоящего, потому что все они от него слишком зависели. Ведь жить — это как балансировать на канате, можно разжиться монетой, а можно угодить в тюрьму.
Так вот, раз девочка — леди Аллиель, то она должна быть дочерью титулованной особы. Потому что Меридита титуловала ее явно всерьез, не в насмешку.
Меридита не ограничилась словами — она схватила девочку за руку и куда-то ее утащила, хоть та и пыталась возмущенно протестовать. Впрочем, Эдин тут же забыл о ней, потому что увидел Графа.
Граф был такой же, как всегда — в простых башмаках, в сильно поношенном и оттого словно подернутом пылью камзоле, и в простой рубашке из беленого полотна, тоже давно не новой. Он подошел прямо к Эдину и положил руку ему на плечо.
-Ну, здравствуй, мальчик.
-Здравствуйте, сударь... - пробормотал он растерянно.
Он не ожидал встретить Графа здесь, в Развалинах. Дядюшка Бик говорил, что Граф ждет Эдина в своем замке. Его замок — это?..
Граф огляделся, как будто только что заметил остальных и и объявил:
-Надеюсь, вы погостите до завтра. Чувствуйте себя как дома, друзья мои!
Как будто они собирались пускаться в путь немедленно. Однако, они не собирались, наоборот — все, включая медведя, предвкушали ночлег и хороший отдых безо всяких позволений Графа. И потом, не может же он быть здешним хозяином, в самом деле? Или может?..
-Благодарствуем, ваша милость! - осклабился дядюшка Бик.
Граф кивнул и ушел. Милда тут подобралась к Эдину и прошептала ему в ухо:
-И ты по прежнему считаешь, что он — настоящий граф с титулом?!
Он не успел ответить, дядюшка Бик сердито рыкнул:
-Ну-ка все за дело! Кому что надо объяснять?!
Никому ничего объяснять было не надо, каждый все знал сам — сколько уже было в их жизни вот таких, приездов, отъездов, сборов, коротких и долгих остановок, быстрых и обстоятельных выступлений. Пока Джак и Фано распрягали и кормили уставших лошадей — вот уж кто действительно притомится за этот долгий день! - дядюшка Бик достал бубен, подмигнул тетке Мередите, которая опять откуда-то появилась, и звонко ударил в бубен привычными пальцами. Медведь Вудуду, без особого желания, впрочем, поднялся на задние лапы и затоптался, не слишком попадая в отбиваемый хозяином ритм, да это никого особо и не волновало. Милда выдернула откуда-то из кибитки свою пеструю шаль, гибкой лаской скользнула к медведю и закружилась, часто перебирая ногами и играя плечами и всем телом, и ее шаль, и ее косы, и длинная, в оборках юбка тоже кружились — выглядело это так, словно на празднике ладная молодайка танцует жигу с подвыпившим и потому неловким муженьком.
-Э-эх, огонь-девка! - воскликнул кто-то из толпы, и принялся хлопать в ладоши в такт танцу, и тут же к нему присоединились остальные, и если сначала смотрели только на медведя, то очень скоро его перестали замечать — все взгляды притянула к себе девушка с шалью.
Якоб-солдат тоже смотрел на танец. Он стоял, прислонившись к стене, и не сводил с девушки хмурого, тяжелого взгляда. И Эдин прекрасно понимал, в чем тут дело: Якобу не хотелось оставлять Милду одну, без своей опеки. Впервые с тех пор, как она появилась в цирке, им приходилось расставаться.
Взглянув случайно на верхний ряд неосвещенных окон, Эдин вздрогнул, увидев тонкий светлый силуэт. Леди Аллиель. Она стояла, склонившись к самому окну, и смотрела выступление артистов. Танец как раз подошел к концу, Милда остановилась и застыла, растянув за спиной шаль и нарочито дрожа в такт бубна, а Вудуду недовольно рыкнул — дескать, вот вам, теперь отстаньте от меня, наконец...
Недолго думая, а точнее, не думая вообще, Эдин прошелся колесом под окнами, мимо Милды, медведя и дядюшки Бика, а потом вернулся, тоже колесом, а перед хозяином вскочил на руки и точным ударом ноги выбил у него из руки бубен.  Повесив бубен на одну пятку и колотя по нему другой, Эдин обошел хозяина с медведем, перекувырнулся на ноги, высоко подбросив при этом бубен, поймал его и картинно поклонился. Ему тоже захлопали и заулюлюкали.
Бубен свой, красивый, из крашеной кожи, дядюшка Бик берег как зеницу ока, и если бы Эдин, предположим, его разбил, то последствия лучше себе заранее не представлять. Поэтому, вообще говоря, Эдин к нему без большой нужды и прикасаться бы не стал, а тут — такое дело. Но поскольку обошлось, и номер хорошо сработан, беспокоиться вроде не о чем. Однако дядюшка Бик смотрел хмуро. Он забрал у Эдина бубен, повесил его на ремне за спину, одной рукой взял медведя за ошейник, другой — крепко вцепился Эдину в плечо, и увел их обоих за донжон. И только там он сказал Эдину, который уже втянул голову в плечи и приготовился уворачиваться от затрещины:
-Ты... это. Граф не хочет, чтобы ты тут представлял. Так что больше не шутовствуй, ясно тебе?
-Это еще почему? - простодушно удивился мальчик.
-А не твое дело, - тяжело, по-медвежьи посмотрел на него дядюшка Бик. - сказано, вот и все тут, исполняй.
А меж зрителей уже появился фокусник Димерезиус со своим расписным сундучком, и радостно объявил, что великий волшебник Зальдии Восточной и Южной, а также Ледяных и Таханных островов, покажет несколько своих самых неопасных чудес. Эдин, конечно, волшебником не был, вот ни на крупиночку, однако некоторые чудеса он тоже умел показывать — попробуй пять лет с лишним прожить бок-о-бок с Дименсиусом, и ничего не замечать, ничему не научиться....
Это было совсем маленькое представление, скромная плата за предстоящий ночлег, артистам хотелось ужинать и отдохнуть в тепле под крышей, ведь завтра снова в путь. Женщины под руководством тетки Меридиты накрыли длинный стол в кухне, выставили на него капустный суп с мясом, кашу и сыр, и молодое пиво — угощение, от которого текли слюнки. Граф пришел и сел с ними за стол, хотя он почти не ел, больше слушал. Особенно, когда Джак принес гитару и стал петь, одну песню за другой, то сам, то вместе с Милдой. А та девчонка-леди, как Эдин ни оглядывался, ее дожидаясь, так и не появилась.
Когда наконец собрались расходиться, Меридита тронула Эдина за плечо:
-Ступай за мной, мальчик.
Она отвела его в каморку рядом с кухней, где на скамейке стоял деревянный чан с теплой водой, и сунула ему в руку плошку с мылом.
-Сумеешь помыться, или помочь?
-Сумею, - закивал тот, предложение не только удивило его, но и малость напугало.
Ладно уж помыться,  но с этим жгучим мылом, да еще ему станут помогать!
-Ну-ну, - согласилась Меридита, - вот это тебе — вытираться, а эту рубашку наденешь. Грязное здесь оставь.
Мыло Эдин даже трогать не собирался, сразу отставил его подальше. Когда он помылся и выглянул из каморки, Меридита тут же зашла к нему, крепко взяла за руку и отвела по лестнице наверх, в небольшую комнату. Но там был — о чудо! - камин, узкий и высокий, в углу, и большая кровать, застеленная бельем.
-Спать будешь тут, - сказала Меридита, - а вот это рубаха для сна, не забудь переодеться, - она показала на сложенную рубашку, лежащую у изножья кровати. - Ты все понял?
Эдин немного дико взглянул на нее, и несколько раз энергично кивнул.
Понял-то он понял, только он в жизни еще не разу не занимался такими глупостями, как раздеваться перед сном и надевать для этого простого и естественного дела специальную рубашку. Как цирковому мальчишке, часто менять одежки ему было не привыкать, но вот переодеваться перед сном — нет, да и никто этого не делал! А выходит, у господ в замках так положено. Даже если этот замок — Развалины.
-Ну ладно, - с сомнением покачала головой тетка Меридита, она словно сама не понимала, чего это ей приходится возиться с этим невесть откуда взявшимся мальчишкой, - ложись, доброй ночи тебе.
-И тебе — доброй... - отозвался Эдин.
Она ушла, оставив его одного в комнате с постелью — подумать только, с его постелью, на кровати, с простынями и тюфяком, и с пестрым одеялом, и с пологом у изголовья. Никогда до сих пор он так не спал! А угли в камине еще не остыли и переливались алым. Камин разожгли затем, чтобы он спал в тепле. Он один. Невиданное расточительство.
Эдин переоделся, как было велено, и забрался в постель. Вот только сна у него не было ни в одном глазу. Не по себе ему было почему-то одному, вот не по себе, и все. Проворочавшись какое-то время, он слез с кровати, вышел из комнаты, не без труда нашел лестницу вниз, спустился. Хотел попасть обратно в кухню, а очутился совсем в другом месте. Эта была квадратная комната, и тоже с камином, в котором горел огонь. У камина в кресле сидел Граф и задумчиво смотрел на пламя. Кажется, Эдин двигался неслышно, но Граф тут же повернул голову:
-Мальчик? Что случилось?
-Простите! - отшатнулся Эдин. - Я искал кухню! Я пойду...
-Ты  немного ошибся. Кухня в другом конце коридора. Ты что, боишься меня? - Граф улыбался.
Эдин замотал головой.  Он не боялся, нет. Графа он точно не боялся. Тут было другое — он не понимал, и поэтому отчаянно терялся. То есть, ничего не понимал! В прошлый раз, когда они встречались, все было иначе...
-У тебя в комнате есть звонок, справа от кровати, - сказал Граф. - Если нужно, можешь звонить и вызывать слуг.
Это тоже было дико слышать. Чтобы он вызывал слуг звонком?! Ему бы и в голову не пришло. Мало того — он просто не решится никогда на подобное. Всегда все делал сам, и дальше так же будет...
Граф смотрел на него с любопытством. И вот что — кажется, он вполне его понимал. Впрочем, у Эдина рядом с Графом всегда было такое ощущение — что тот видит его насквозь. А может, этот человек был единственный, кого вообще Эдин почему-то интересовал...
-Если ты не против, посиди со мной, - предложил Граф. -Что тебя волнует, Эдин из цирка? Чего ты боишься?
-Я не боюсь... ваша светлость?.. - он впервые примерил к Графу такое обращение — что будет?
Граф опять понял, и беззвучно рассмеялся.
-Не надо. Не зови меня так, я не хочу. Ты раньше называл меня просто Графом — это мне по душе. Понял?
Эдин кивнул, подвинул стоящий в стороне табурет ближе к камину и к креслу Графа и сел. И посмотрел на Графа сверху вниз.
Да он совсем старик. Глубокие морщины вокруг рта и у глаз, и совсем седые волосы. Странно, но раньше это как-то не замечалось.
-Я только недавно смог вернуться сюда, - сказал Граф. - Такой развал не радует, конечно, и спать за разрушенными стенами, которые не преградят дорогу даже суслику, мне не совсем по нраву. Но что делать. С другой стороны, я провел пять лет за очень крепкими стенами, с железными воротами, от которых у меня не было ключей. Это было еще хуже.
-Вы были в тюрьме, - понял Эдин.
-Да. Ты ведь слышал про замок Эйль?
-Королевская тюрьма для преступников? Вы были там? - поразился Эдин. - И как же...
Про то, выбраться из замка Эйль труднее, чем родиться заново, в Клеории знали даже дети.
-Я провел там пять лет, а потом мне удалось бежать. Естественно, я был вне закона, и не мог просто взять и вернуться домой, не мог даже толком повидать свою дочь. Потому, собственно, и с тобой мы виделись  так редко. Но теперь король вроде бы простил меня, и позволил вернуться. Ты ведь не против, если теперь мы будем видеться почаще, Эдин из цирка?
Эдин кивнул. На языке завертелся вопрос — зачем? Зачем Графу нужно с ним видеться? Ему просто по нраву Эдин, и все? Или?..
Но Эдин этот вопрос поспешно проглотил. Вместо этого сказал:
-Я слышал, что из Эйля невозможно бежать.
-Мальчик мой, - Граф улыбнулся, качая головой. - Возможно все, дело лишь в том, чтобы найти способ. И очень хорошо, если найдется кому помочь. А у меня с этим в жизни всегда хорошо складывалось.
-Значит, вы не настоящий граф, - сказал Эдин, скорее утверждая, чем спрашивая, и с некоторой опаской взглянул на старика. - А кто же вы, сударь?
Опасаться было нечего — тот, закинув голову, весело смеялся.
-Настоящий ли я граф? Хороший вопрос, мой мальчик! Ты ведь знаешь, как называется город неподалеку, в который твои друзья-циркачи отправятся завтра?
-Это город Верден.
-Правильно. А этот замок как называется — знаешь?
Мальчик отрицательно помотал головой. Он никогда не слышал ни про какое название, а Развалины — не название, конечно.
-Это замок Верден, - сказал Граф. - Он принадлежал еще моему прадеду. Он был самым маленьким из моих замков. И все окрестные земли тоже были моими. Еще недавно эта земля назвалась Верденским графством. Меня зовут Конрад Кан, граф Верден. Я был первым министром короля Юджина. Тебе приходилось когда-нибудь слышать обо мне?
Эдин помотал головой.
-Нет...
Он был потрясен. И не верить не мог, и верить не получалось. Первый министр короля, ни много не мало, надо же! Точнее, бывший первый министр...
-Ну, это меня не удивляет, - теперь улыбка старика была грустной. - Если бы ты знал обо мне, вот это было бы странно. А про короля Юджина знаешь?
-Это отец его величества короля Герейна!
-Да, отец нынешнего короля. А будущего — знаешь?
-Принц Эрдад? Он же наследник. Хотя... Он, конечно...
Граф наблюдал за ним, откровенно развлекаясь.
-Да ты разумнее, чем я ожидал, мальчик мой. Разумеется, это оправданные сомнения — как же можно заранее утверждать, кто станет королем? По воле судьбы обстоятельства могут повернуться очень и очень неожиданно. А имена королев тебе тоже известны?
-Королева Кандина — мать короля, королева Элвиса — его покойная супруга. И скоро будет еще одна королевская свадьба, так ведь?
-Именно так, - кивнул Граф.  - Кандина, жена Юджина... Красивая и мудрая  женщина, и с таким  характером, скажу я тебе! А Элвису, дочь Руатского короля, я сам сосватал для Герейна. Собственно, она должна была выйти за Канта, его старшего брата, но тот так некстати погиб на охоте. Хорошая была девочка, мир ее памяти. А скоро король женится на Астинне, принцессе из Грета. Что ж, вряд ли на этот раз мне выпадет возможность его поздравить.
Некоторое время он задумчиво смотрел на огонь, и вдруг спросил:
-Что тебе известно про короля Герейна, мальчик?
-То, что его слово нерушимо, - не задумываясь, ответил Эдин. - Пообещав однажды, он всегда выполняет обещанное. Всегда, что бы это ему не стоило.
Решительно всем в королевстве это было известно, от малых детей до дряхлых старцев. И то, что король поступает так из-за предсказания заморского звездочета, которое вскоре подтвердила бродячая гадалка, которую он встретил на дороге. Хотя, может, это просто байки?
-И как ты считаешь, это хорошо? - Граф с интересом взглянул на него.
-Конечно! - воскликнул Эдин. - Правда, это плохо для короля, должно быть. Ему трудно всегда выполнять обещания, он же король...
В глазах Графа мелькнуло изумление, и он расхохотался.
-Хорошее замечание! Воистину, мой мальчик, ты не перестаешь меня удивлять! Теперь-то король Герейн научился не давать дурацких обещаний, а вот по молодости... Ладно, что же теперь поделать.
Эдин ожидал, что сейчас Граф расскажет что-нибудь интересное, какую-нибудь байку про короля Герейна, но тот замолчал надолго. Эдин заскучал и решился спросить:
-Граф, а эта девочка, леди Аллиель — она ваша дочь?
Тот кивнул.
-Да, Аллиель — моя дочь. Она родилась за полгода до того, как я попал в Эйль, а все мое имущество конфисковали в королевскую казну. Вообще, она живет в монастыре, но теперь я могу надолго забирать ее оттуда.
-А за какое преступление вы попали в Эйль?.. Э-э... если можно спросить...
Граф поморщился.
-Я тебе объясню, только в другой раз.
Он встал, протянул Эдину руку.
-Пойдем мальчик. Отведу тебя в твою спальню, а то еще снова заблудишься.
В спальне Граф подождал, пока Эдин ляжет, сам набросил на него одеяло.
-Эдин. Красивое имя, - сказал он, улыбнувшись. - Знаешь, что оно означает? Удачливый. Почему-то на юге это имя встречается очень часто, здесь — реже. Судя по тому, что я о тебе слышал, ты и правда удачлив, Эдин из цирка...
Он ушел, а Эдин еще долго не мог уснуть. Он лежал и вспоминал.


Первый раз они встретились года четыре назад. Ему было девять... Или десять? Нет, точно девять. Может быть, Граф тогда спас ему жизнь. Во всяком случае, Эдину было худо, как никогда раньше. Это было на ярмарке, и в шатер набилось много народа — небогатые горожане, окрестные крестьяне, уже распродавшие свой немудреный товар. Эдин выступал на трапеции под самой крышей шатра, тоже стояла осень, и его трясло от холода. Но холод — это ерунда, кого из них этим удивишь? Хуже, что в висках пульсировала боль, и руки, ноги, все тело было каким-то чужим, словно набитым соломенной трухой. Перед этим дядюшка Бик пощупал его лоб, пробурчал что-то и велел идти выступать. И ничего удивительного — накануне акробат Фано повредил ногу и лежал, Эдин был нужен. У них тогда были не лучшие времена.
Эдин чуть не сорвался, но удержался, некоторые зрители засмеялись. Кто-то крикнул:
-Эй, парень! Не умеешь!
Обидно, вообще-то. Эдин ведь проделывал такое, что никто из зрителей точно не умел, можно было поспорить. Но тогда ему было безразлично, только закончить это все скорее...
Ему нужно было раскачаться, перепрыгнуть на другую трапецию, поймать ногами кольцо, повисеть на нем вниз головой, раскачиваясь, потом перевернуться, сложиться, практически завязавшись в узел — этому его научил Джак, - и держась за кольцо одной рукой, перевернуться, развязаться, зацепиться за трапецию ниже, спрыгнуть, попав ногой на доску, которая подбросит полотняный мешок, и на Эдина высыплется куча куриных перьев. Почему-то именно последнее, эти перья, очень нравились публике. Эдин потом подметал их, выбирал мусор, чтобы использовать по-новой.
Тогда он понял, что закончить выступление попросту не может. Не было сил. И сказать об этом, попросить помощи — тоже не было. И снова будет свистеть свистеть и возмущаться публика, а хуже этого нет...
Вдруг кто-то крикнул:
-Эй, хватит! Ну-ка, давай его вниз!
И голос это был... Такого голоса не послушаться было нельзя. И трапеция начала медленно опускаться.
-Эй, милейший, убирайся и не мешай, мы заплатили за вход! - завопил кто-то с задних рядов.
Трапеция опустилась, и Эдин соскользнул с нее, не удержался и упал.
Чьи-то сильные руки быстро ощупали мальчика.
-Ребенок болен, у него жар! Да он на ногах не стоит! Где хозяин, где эта сволочь?!
Поднялся шум: ахи и охи, крики, стук лавок, и какой-то непонятный гул — или это у Эдина в голове?.. Но вообще, ему теперь было хорошо — лежать на утоптанном и посыпанном песком полу, и ничего не делать, и падать, падать куда-то...
Он очнулся на тюфяке, прикрытый одеялом. Сначала, до того, как открыл глаза, он привычно протянул руку к медведю... да что там медведю, нет — медвежонку. Вудуду был еще медвежонок, и они спали вместе. Но мохнатого бока рядом не было. Потом прибежала Вильена, шумно обрадовалась его пробуждению, напоила  чем-то горьким и, присев рядом, вкратце рассказала, что происходило, пока он был не в себе. Про Графа. Как дядюшка Бик сперва начал ругаться и собрался идти за стражей, недаром же он сбор заплатил градоначальнику и квиток получил. Но не успел — Граф отвел его в сторону и что-то тихо сказал. И хозяин, когда вник, аж с лица спал, перепугался так, что они все не знали, что и думать. А этот Граф был просто вне себя, когда узнал, что Эдин возится с медвежонком и делит с ним постель, так что этого больше не будет. И выступать на трапециях Эдин больше не будет — тоже Граф запретил. И недавно ученый лекарь приходил, и опять придет, Граф ему заплатил...
Эдин был немало озадачен, и, надо сказать, вовсе не рад. Нет, лекарь — это, наверное, хорошо. Хоть и не принято как-то, чтобы к ним лекари ходили, дядюшка Бик на такое не тратится — кому суждено выздороветь, и так не помрут. Но не позволять ухаживать за медвежонком хозяина, не позволять выступать? А как же Эдин жить будет, как зарабатывать, если не станет делать, что умеет? В цирке никто никого даром не кормит...
Но он тогда был слишком слаб, чтобы всерьез о чем-то переживать, ему хотелось только пить и спать. И он заснул. Смутно вспоминалось, что приходила Вильена и поила его чем-то, кто-то его теребил и выслушивал — наверное, лекарь. Еще он помнил, что приходил Граф... наверное, он, и сидел у постели. И вспоминалось, как Граф очень отчетливо и спокойно сказал дядюшке Бику:
-Ты, главное, помни, что если с мальчиком что-то случится, я уж позабочусь, чтобы все твои кишки, сколько их там, намотали вот на этот барабан, - и он поддел ногой барабан, в который уже учили стучать малыша Вудуду. - Я не король, конечно, но моему слову тоже можешь верить.
Эдину он потом сказал, накрыв его руку своей:
-Мне пора, мальчик. А ты выздоравливай.  Обязательно, понял меня? Понял?..
-Да, сударь, - Эдин слабо улыбнулся и кивнул.
-Говори мне: Граф, - поправил его Граф с мягкой усмешкой, - сударь — это твой хозяин, а я — Граф.
-Хорошо.. Граф.
-И побольше ешь, ты очень исхудал. Я распоряжусь. Ты умеешь играть в шахматы?
Эдин покачал головой — нет, он не умел. Видел только, издали.
-Научись, - сказал Граф, - в следующий раз сыграем. До встречи, мальчик. Это будет скоро.
-До встречи, Граф...
Эдин действительно вскоре пошел на поправку, в нем проснулся поистине зверский аппетит. Так что последние дни той болезни запомнились для него свежим хлебом из местной пекарни и невероятно вкусным куриным супом, с большими кусками мяса и зеленью, который варила Вильена. Раньше они никогда такого не варила.
Совсем скоро, Эдин еще не поправился толком, к ним пришел Якоб-солдат. Он действительно был бывшим солдатом, точнее, даже бывшим десятником, и имел редкий талант виртуозно управляться с любым оружием, которое попадало ему в руки. У него были шрамы на руках — вокруг кистей, как браслеты.
-Каторжник, что ли? - полюбопытствовал дядюшка Бик. - Беглый? Документы хоть есть, если что, страже показать?
-Итские галеры, - ответил Якоб, - с них бежать не грех. Я свободен и перед королем чист. Документы есть.
Потом он добыл себе где-то два широких браслета, которые напрочь закрыли шрамы, и никто больше не интересовался, не каторжник ли он.
Появление Якоба решило судьбу Эдина — раз на трапеции больше нельзя, он попал в обучение Якобу. Но насчет медвежонка — тут Эдин графа не послушался, это было выше его сил. Все равно уход за медвежонком остался на нем. Спал, правда, Эдин теперь отдельно, на собственном тюфяке, покрытом простыней, и одеяло новое ему хозяин дал. И пока стояли в том городе, дядюшка Бик Эдина к медведю не пускал — боялся, видно, что Граф как-нибудь узнает.
Якоб, кстати, тоже был недоволен, что Эдин возится с медведем, пусть даже маленьким, и совсем при этом не осторожничает. Как-то он объяснил:
-Видишь ли, парень, медведи — звери опасные. По-моему, так самые опасные, потому что по их морде  не поймешь, что он чувствует, в гневе или спокоен. Никогда точно не знаешь, что у них на уме, любой другой зверь понятней медведя. С медведем можно запросто головы лишиться, нежданно-негаданно,  бывали случаи, я знаю.
Эдин даже удивился:
-А зачем мне на его морду смотреть? Я и так знаю, что он чувствует. Слышу. Сердится если, скажу, чтоб успокоился. Если правильно скажу, он понимает. А ты разве так не можешь?
-Говорун ты, значит? - Якоб даже присвистнул.
-Да нет, я не говорун, - разочаровал его Эдин. - Это хозяин у нас говорун, а я так, чуть-чуть.
-Гм, а позвать медведя отсюда можешь? Только без голоса чтобы?
-Отчего же нет? - Эдин протянул руку в сторону медвежонка, который в это время топтался на цепи на кибиткой, позвал, тот сразу выглянул и заворчал.
-Угу. А еще с кем можешь так? - не отставал Якоб.
-Да ни с кем, - вздохнул Эдин. - Лошади, кажется, меня понимают, но они не слушаются. Вот хозяина — другое дело. Я еще птицу могу поймать, только я их не ловлю.
-А почему это? - прищурился солдат.
Эдин, вздохнув, объяснил непонятливому:
-Ну, как же их ловить, раз они доверяют?
-Гм, - сказал Якоб-солдат, и больше они к этому разговору не возвращались.
Только ему все равно не слишком нравилось, когда Эдин возился с медведем, особенно когда Вудуду подрос.
Вскоре после Якоба-солдата у них появился и фокусник Димерезиус, нагнал их прямо на дороге в своем фургоне. Дядюшка Бик, конечно, был не против, такой фокусник, как Димерезиус, редко в каком цирке имелся. На вид он был смешной — высокий, тощий, как жердь, всегда лохматый, но то, что он творил руками и... может быть, и правда волшебством? - просто изумляло, особенно поначалу. Бывало, ради того, чтобы поглазеть на «волшебства» Дименсиуса, к ним набивался полный шатер народу, причем с каждым днем все больше, потому что хитрый фокусник каждый день добавлял в свою программу новое «волшебство», а то и не одно, отчего каждый день вход стоил на толику дороже. Неудивительно, что фокусник разъезжал в отдельном фургоне, то и дело менял костюмы, носит очки с позолоченными дужками, и забирал в единоличное пользование твердую долю с каждой выручки. И еще у него был целый сундук книг, и те самые шахматы, играть в которые Эдину непременно надо было научиться.
Эдин поначалу робел, но потом все-же обратился к Димерезиусу со своей просьбой. Не мог придумать, что достойного предложить взамен, за науку, вызвался убираться в его фургоне и, вообще, заранее согласился на все, что фокусник пожелает. Тот некоторое время глубокомысленно помолчал, разглядывая Эдина, потом обещал подумать. Помучив Эдина до вечера своими раздумьями, наконец сказал:
-Мальчик, ты умеешь читать?
-Нет, - удивился Эдин, - а зачем?
-А считать?
-Но все деньги все равно получает хозяин, что мне считать? - попытался Эдин донести до Димерезиуса нелепость подобных расспросов.
-Шахматы — игра не для дураков, - веско сказал Дименсиус. - Ее придумал самый светлый ум, что когда-то жил под небесами. Я не собираюсь тратить время на то, чтобы учить неуча играть в шахматы.
И уже когда огорченный Эдин повернулся, чтобы уйти, фокусник добавил:
-Приходи вечером после представления, я буду учить тебя читать. Еще можно выкроить часок утром, после завтрака. Ты согласен? И вот еще что. Мне нужен помощник для выступлений. Будешь помогать мне, когда свободен.
Эдин отчаянно закивал, соглашаясь. Он научится читать, ладно уж, и научится играть в шахматы! А помогать Димерезиусу — это была не работа, а награда. Когда Димерезиус работал, Эдин не сводил с него глаз, каждый раз силясь разгадать, как получается фокус. И ведь он уверен был, что помощников фокусник не берет, оберегая свои секреты!
Работа с фокусником действительно была легкой. Не то что с Якобом, который каждый раз сгонял с него семь потов, до изнеможения обучая пользоваться мечом, ножами, дротиками, луком...


Эдин проснулся позже, чем обычно.  Снизу тянуло запахом свежевыпеченного хлеба, и это было так заманчиво, прямо таки захотелось вцепиться зубами в хрустящую горбушку.
Его цирк уже собирался в путь, ржали лошади, недовольно ворчал медведь, Джак и Фано закидывали какие-то свертки в фургон, а Милда и Якоб стояли в стороне и о чем-то разговаривали, солдат держал Милду за руку.
-Завтрак на столе, пожалуйте!- крикнула из кухни Меридита.
-Ха! - проходя мимо, Джак хлопнул Эдина по плечу. - Соня появился! Гляди, совсем тут разленишься, и возвращаться не захочешь!
-И не надейся! - буркнул Эдин.
С Джаком всегда так, шутка за шуткой, на колкости чур не обижаться. Его брат Фано — тот молчаливый, даже угрюмый с виду, а вообще — добродушный.
Был большой общий завтрак, и для цирковых, и для людей из замка, и Граф тоже сидел за столом. А после, Эдин видел, он долго о чем-то разговаривал с дядюшкой Биком, тот кивал, соглашаясь, бормотал что-то, и смотрел исподлобья угрюмо — что-то ему не нравилось. Ну да ладно, хозяин всегда чем-то недоволен.
-Ну, не скучай тут! - Милда крепко обняла Эдина. - Якоба гляди не обижай, ладно? И вот что, - она нагнулась к его уху, - если случится, добудь мне настоящих конфет, таких сахарных, в коробке, ладно? - она говорила, а глаза ее сначала смеялись, а потом вдруг налились слезами.
-Добуду, - пообещал он, - ты тоже не скучай. И не реви, не обижу я твоего Якоба, лучше пожелай, чтобы он меня насмерть не замучил, - а у самого тоже глаза предательски зачесались.
Он попрощался с каждым и обменялся парой слов. Даже с Вудуду, который, конечно, ничего ему не сказал, только выслушал и нагнул голову, предлагая Эдину себя погладить.
-Тут есть книги, так что больше читай, - сказал ему Димерезиус. - Встретимся — расскажешь. У меня есть кое-какие мысли... ну да ладно...
Хозяину Эдин учтиво пожелал доброго пути и хороших сборов, тот кивнул. Вот и все.
Поскрипывая, выкатились из двора их пестрые кибитки, мимо ворот, которых не было, на дорогу, ведущую к большому тракту. За последней резво бежал привязанный медведь.
Граф подошел и положил руку Эдину на плечо. Но заговорил с Якобом. Он сказал, глядя вслед уезжавшему цирку:
-Хорошая девочка.
-Она мне как дочь, - буркнул солдат.
-Это дело твое, мой друг. Вот что: осмотрись пока тут. Спроси на кухне Виллена, он тебе все покажет. Что понадобится — скажи.  Пошли со мной, мальчик, - он сжал пальцами плечо Эдина.
Они поднялись наверх, в ту самую комнату с камином. Теперь камин снова горел, а к креслу Графа был придвинут шахматный столик.
-Подсаживайся, вон стул, - сказал Граф, - мне так хотелось с тобой сыграть.
С тех пор, как Эдин научился у Дименсиуса правильно переставлять фигуры, они с Графом играли при каждой встрече. У фокусника Эдин, случалось, и выигрывал, последнее время чаще, чем раньше. У Графа — пока ни разу.
Граф маленьким ключиком отомкнул выдвижной ящик под столешницей, там на черном бархате лежали шахматные фигуры. Резные костяные фигуры, а не крашеные деревянные, которые Эдину только и приходилось держать в  руках раньше. И такой красоты были эти шахматы, что у Эдина дух захватило. Не шахматные фигуры, а статуэтки людей, у каждой — свое лицо. И не белые и черные, а светлые, светло-костяного цвета, и темные, лишь слегка коричневые. Пока Граф вынимал и аккуратно ставил на столик фигурки, Эдин заметил одну и подвинул ближе. Она была из темной половины фигур, женщина в дорогих одеждах, с волосами, убранными под шапочку — явно знатная леди. Эдин смотрел, боясь отвести взгляд и не понимал, что это с ним, почему хочется смотреть еще и еще.
Граф с улыбкой поставил рядом с этой фигуркой другую.
-Как видно, друг Эдин, ты неравнодушен к королевам.
Другая фигурка была миниатюрным портретом совсем другой женщины, не похожей на первую. И также, когда Эдин вгляделся, он ощутил, что его странное смятение нарастает, даже дышать стало тяжело.
-С тобой все в порядке, Эдин? - Граф уже не улыбался.
-Да... Граф.
-Эта фигурка тебе кого-то напомнила? Может быть, мать? - голос старика дрогнул.
-Нет. Я помню свою мать, она была совсем другая.
-Ты помнишь свою мать?..
-Да, мне ведь уже было пять лет, когда она умерла. Она была темноволосая, и тоже красивая, но другая. Ее звали Виолика.
-Виолика, значит. Маленький голубой цветочек, - вздохнул Граф. - Что же ты о ней помнишь?
-Ну... как она пела мне на ночь, и учила кататься на бочке... перебирать ногами, чтобы не падать. И показывать разные штуки на кольце и перекладине. Она сама здорово все умела.
-Да. Вы, люди из цирка, большие ловкачи, потому что учитесь всему с детства, верно? А отца ты тоже помнишь, мальчик?
-Его я и не знал никогда, - Эдин засмеялся. - Он, наверное, не из цирка. Знаете, говорят, что отец циркача — или тоже циркач, или сам герцог! Это шутка, конечно. Но если я не знаю своего отца, то он запросто может быть каким-нибудь знатным человеком, правда ведь?
О таком действительно говорили. Красивые циркачки нравились хозяевам замков и оставались там, а хозяину цирка обычно доставался увесистый кошелек. Чаще всего эти женщины возвращались обратно. Отец Фано, например, был бароном из Южной Кандрии — так утверждала Мерисет, прежняя жена дядюшки Бика..
-Что ж, я бы не стал этого исключать, - с улыбкой согласился Граф. - Вот что, Эдин-удача. Ты ни разу не выигрывал у меня в шахматы. Я хочу, чтобы это случилось, и я знаю, насколько воодушевляет обещание награды. Какую награду ты хотел бы получить за свой выигрыш?
Эдин молчал.
-Не стесняйся, мальчик. Просто скажи, чего бы тебе хотелось. Или хочешь подумать?
-Вот это, - Эдин протянул руку к фигурке шахматной королевы на столе - к той, первой, темной.
Граф нахмурился и некоторое время молчал, Эдин уже опустил руку и покачал головой:
-Простите, Граф. Она слишком дорогая, наверное.
-Да, мой дорогой, она бесценна, - Граф вздохнул, - но ты сделал хороший выбор, и ты ее получишь, непременно. Только выиграй у меня в шахматы.
-Я не подумал, Граф. Как же тогда играть, если я ее возьму? - теперь Эдин уже жалел, что попросил столь поспешно.
-Это ничего, я закажу у резчика другую. А эта, именно эта, будет твоя. Договорились? Ты по-прежнему ее хочешь?
Эдин кивнул.
-Тогда решено. Кстати, потом я расскажу тебе, что это за шахматы. А пока расставляй фигуры. Ты играешь черными, согласен?

Граф выиграл очень быстро.
-Наверное, не о том думаешь, - недовольно сказал он Эдину. - Не отвлекайся. Ты должен видеть все поле целиком, все фигуры! Не забывай ни про одну. Нет таких, которые мало значат. Почему ты так легко отдал мне пешки?
Эдин опустил голову и насупился. Что тут ответить? Отдал. Не рассчитал малость.
-Когда играешь, никогда и ничего не отдавай просто так, дешевых фигур нет, - добавил граф, остро глядя на Эдина. - И скажи-ка мне, друг мой, кем бы ты хотел быть в шахматной игре?
Ответ, вообще-то, был очевидным — ферзем, конечно! Но здесь ферзей изображали фигурки женщин, поэтому Эдин слегка растерялся. Показал на офицера, потом его рука, чуть было не остановившись на короле, все-таки коснулась ферзя.
Граф захохотал, откинувшись на спинку кресла.
-Я вижу, ты уже постиг азы дипломатии, мой мальчик. Ты не хочешь быть королем, потому что не смеешь, или потому, что сам по себе он слабая фигура? Только ответь честно!
-И то, и другое, - ответил Эдин честно.
-Но действия всех прочих фигур подчинены его интересам!
Эдин подумал немного.
-Все равно. Сам по себе он слишком зависим.
-Верно. А королева, то есть ферзь? Самая сильная фигура на поле, но в интересах короля ею тоже пожертвуют без сомнений. Офицеры, слоны, ладьи — сильные фигуры, но ими тоже жергвуют. Пешки?..
-Значит, лучше быть пешкой, которая потом станет ферзем?
Граф снова рассмеялся.
-Я этого не говорил. Да, при удачном стечении обстоятельств пешка может стать ферзем, но путь ее тернист. Хотя, по мне, совсем неплохо быть такой пешкой, она стоит дороже просто ферзя! Но вот что, мальчик, ты забыл еще кое-кого. Кого?
Поскольку Эдин точно знал, что никто не забыт, он просто ждал, когда Граф объяснит, в чем подвох.
-Того, кто сидит за доской, - сказал старик с улыбкой. - Он — главный в игре. Он один видит все поле, знает, что делала каждая фигура в прошлом и может предугадать ее действия в будущем. Он решает, чем жертвовать, а чем — не стоит. Ему послушны все фигуры, включая короля, хотя он не король, не ферзь, и вообще никто. Он просто видит, знает и принимает решения. Ты согласен?
-Да, Граф...
-Не нужно быть фигурой, которой можно управлять без ее желания. Даже королем на таких условиях быть не стоит. Ты сам верно заметил — король слишком зависим.  Поэтому ты должен быть тем, кто играет. Следи за полем, за каждой фигурой, пытайся представить все ее возможные действия, и ничего не упускай. Особенно если тебя никто не торопит.
-Я понял, Граф.
То, что старик говорил не только про шахматы, скорее даже — совсем не про шахматы, он тоже понял, чего же тут непонятного. Но все-таки Граф - бывший министр. А Эдин — мальчишка из цирка. Это здорово, наверное, быть тем, кто играет, но вот сыграть королем и его свитой Эдину вряд ли стучится хотя бы раз, и это хорошо. Он бы и не осмелился. Посмотреть бы хоть раз на короля вблизи...
Граф мягко улыбнулся.
-Очень хорошо, мой мальчик. Кажется, ты меня действительно понял.
Он встал, прошелся по комнате и остановился у окна. И нахмурился, увидев там что-то, что ему очень не понравилось.
-Только ради этого стоит починить стены и ворота! - пробормотал он.
Эдин тоже осторожно приблизился и выглянул в окно из-за спины графа. Действительно, видны были остатки ворот, рядом с которым стояла старуха с бубном — бродячая знахарка-предсказательница. И только-то.
Граф дернул за шнур звонка, но не стал дожидаться, а сам вышел из комнаты и направился к лестнице. Эдин хорошо слышал, как он кричал:
-Меридита! Не вздумай привечать здесь эту старую ворону! Дай ей что-нибудь, и пусть уходит! Сейчас же пусть идет прочь!
Эдин, надо сказать, немало удивился. Таких предсказательниц обычно не гнали, наоборот, с ними многие желали бы поговорить. Сам Эдин был бы не прочь ее послушать, если бы у него завалялась где монетка — невозможное дело, конечно, чтобы завалялась. Эти старухи, как утверждают, многим рассказывали чистую правду.
Граф что-то не торопился возвращаться, вместо этого в комнату заглянула Меридита.
-Эй, мальчик, - окликнула она, - тебя леди Аллиель зовет. Зайди к ней.
И непонятно, с чего бы, но сердце Эдина вдруг забилось чаще.
-А куда идти? - спросил он.
-Идем, я покажу.
Они прошли по коридору до лестницы, поднялись на этаж, и еще на половину пролета — комната Аллиель находилась, оказывается, над комнатой Эдина. Совсем близко.
-Вот, здесь, - Меридита толкнула тяжелую дверь, заглянула, - леди Аллиель, мальчик здесь.
-Пусть зайдет, - ответил чистый, звонкий голосок.
И Эдин зашел.
Девочка сидела на низком широком стуле со спинкой, должно быть, удобном, перед квадратной рамой для вышивания. Рядом, на табурете, в широкой корзине, возвышалась целая гора ниток, моточки множества цветов и оттенков. Судя по выражению на лице вышивальщицы, работа не очень ее увлекала.
Меридита тихонько закрыла дверь.
-А, шут! - девочка обрадовалась. - Как хорошо. Мне скучно, развесели меня.
Эдин ошарашенно смотрел на нее. В такой просьбе — или это не просьба? - не было ничего особенного, и - да, он шут, циркач, они все, когда выступали, старались, чтобы зрители были довольны, смеялись, удивлялись. Но Граф всегда вел себя с ним совершенно иначе! И вчера, едва Эдин увидел эту леди Аллиель, он тут же принялся ходить на руках, показал номер — для нее. Но это было совсем другое дело...
-Что же ты? Отец ведь нанял тебя, чтобы я не скучала, правильно? И почему ты так одет, где твой костюм шута?
На Эдине была одежда, выданная вчера Меридитой — штаны и светлая рубашка. Девочка-леди сама была в простеньком платье, волосы заплетены, лента в косе — тоже обычная, дешевая. Можно и за служанку принять. Но выражение на ее лице было спокойным и надменным, наверное, такое и полагалось дочери графа.
Так и не сказав ни слова, Эдин повернулся и вышел из комнаты.
Графа он встретил почти сразу, в коридоре внизу.
-Эдин, куда же ты подевался? - недовольно воскликнул тот. - Стоило мне отвернуться, и ты уже исчез!
-Граф, я должен развлекать леди Алиель? Я шут?
-Что? - тот внимательно осмотрел на него.
-Я здесь затем, чтобы развлекать леди Аллиель? Я ее шут? - повторил Эдин.
-Нет. Ты здесь не шут, и вовсе не должен развлекать Аллиель, - медленно и внятно произнес Граф. - Можешь вообще не обращать на нее внимания, если тебе не хочется. Ты мой гость, и у тебя здесь нет обязанностей. Если мое общество будет тебе в тягость, также просто скажи об этом. Договорились?
Мальчик мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли нет.
Общество Графа не могло быть в тягость. С Эдином еще никто так не разговаривал, и ни с кем еще не было так интересно.
-Я бы хотел тебя кое-чему научить, - добавил Граф, - и надеюсь, что ты будешь не против. А от чего тебе, пожалуй, не удастся увильнуть, так это от тренировок с другом Якобом. Ты сейчас так быстро растешь, твое тело меняется, если начнешь бездельничать, растеряешь старые навыки. А тебе нужно стать сильным мужчиной. Так ведь?
-Да, Граф.
Все именно так и было — слабым мужчинам в цирке не место. Хотя, Якоб — все равно что-то особенное. Стать таким, как он, любому хотелось бы, и не только в цирке...
-И еще одно, мой мальчик. Пообещай, что никогда не будешь задавать дурацких вопросов этим бродячим гадалкам с бубнами. Мне это важно. Обещаешь?
-Но почему, Граф?
-Потому что лишь ты сам — тот, от которого все зависит, и их карканье только собьет тебя с толку. Я никогда не слушал этих дур, я думал и принимал решения. Так ты мне обещаешь? - настаивал Граф.
-Да, я обещаю... - вздохнул Эдин.

Кажется, Аллиель после того случая на Эдина обиделась, надувала губы и отворачивалась всякий раз, когда оказывалась поблизости — не иначе, отец ей что-то сказал. И Эдину это вовсе не нравилось, хотя особенно огорчаться, прямо скажем, было некогда. Якоб взялся за него с удвоенным рвением, поскольку больше ему в замке, кажется, делать было нечего. Ранний подъем, разминка, потом еще — побегать вокруг замка, благо еще не начались дожди и грязь месить не приходилось. После этого они брали по мечу, тупому, тренировочному, становились друг напротив друга, и начиналось...
Якобу все не нравилось.
-Эй, следи за ногами! Двигайся, двигайся больше! - кричал он, гоняя Эдина то вокруг себя, то по всему двору, - эй, замороженный, двигайся, говорю!
Якоб обходил его то слева, то справа, заставлял падать. Часто он применял «обманку», то есть замахивался в одном направлении, а бил в другом. Или, бывало, терпеливо объяснял, если до Эдина сразу не доходило, а потом заставлял повторять одно движение тысячу раз... ну, Эдину казалось, что тысячу...
-Смотри на меня! В глаза! И на клинок, не теряй мой клинок!
Смотреть одновременно и в глаза Якоба, и на его клинок тоже была та еще задачка. Хотя, правило это Эдин, конечно, знал. Глядя в глаза соперника, можно угадать, что он сейчас сделает. Но Якоба и глаза не больно выдавали.
-Да не пялься ты, смотри вскользь, - смеялся Якоб, позволяя Эдину недолго перевести дух. - Иначе в бою  долго не проживешь.
Их с Якобом тренировки всякий раз были желанным представлением для замковых жителей. Эдин все ждал, когда же им надоест выходить и глазеть, но нет, все не надоедало. Граф тоже как-то вышел посмотреть, стоял и одобрительно качал головой. А вот Аллиель не появилась ни разу. Может, ей было просто неинтересно — девчонка же.
Слуги Графа смотрели, и делали свои выводы, причем такие, что Эдин бывал изумлен и озадачен. Как- то раз он вызвался помочь хромому Виллену сложить наколотые дрова и услышал ни много ни мало следующее:
-Ты, значит, наш будущий лорд, как я понял? Может, не стоит тогда тебе черной работой руки занимать, а?
Это была такая очевидная глупость, что Эдин рассмеялся в голос.
-Это с чего бы мне быть твоим лордом, а, дядька Виллен? Мне?
-Так ведь его светлость вон как тебя поставил, - спокойно пояснил Виллен. - Обращается, как с наследником. Учит, как наследника. Вон, с оружием упражняешься, как молодой лорд.
-Так мы с Якобом в цирке с оружием выступаем, дядька Виллен. И деремся, и ножи кидаем, и по всякому. Я могу стрелой из лука у тебя с головы яблоко сбить, хочешь?
Слегка слукавил Эдин, чего там. Он уже хорошо стрелял, но мог и не в самое «яблочко» попасть, а рядом, не та точность, чтобы под его стрелы кто-то голову подставлял. Никто и не подставлял. Вот с ладони Милды он яблоки сбивал, по время представлений, все же с ладони — не так опасно. Ни разу Милду не ранил. Зато Якоб не промахивался вообще, будто и не знал, что это такое  - промахнуться.
Как Эдин и ожидал, Виллен покачал головой.
-Нет, что-то не хочу. Выступаете, значит, в цирке с оружием? Ну, да, вы же, циркачи — не как все, ненормальный народ. А вообще, последний оружейный учитель тут при молодом лорде Гринте Кане был, младшем брате его светлости. Вот тогда мы и видели такие упражнения, что вы тут с Якобом изображаете. У самого-то его светлости ни одного сына не было, да и дочек, в общем, тоже, вот только одну Всевышний послал уже напоследок, на беду ли, на счастье — кто знает. Такой уж наш лорд человек, обо всем заранее беспокоится, чтобы по его было. Не все ведь ему равно, за кого маленькой леди замуж выходить.
-Вот дурак хромой! - рассердилась Меридита, и когда подойти успела, они не заметили. - Все бы болтать ерунду, язык без костей.
На этом тот их разговор и завершился. Эдин слова запомнил: «оружейный учитель». Они решили, что Якоб при нем как оружейный учитель. Как при молодом лорде, ничего себе. А последние слова Виллена — так особенно! «За кого маленькой леди замуж выходить». За него?!
Это казалось невиданной нелепостью, но запомнилось, запало в душу. Конечно, до того, чтобы рассуждать, на ком жениться, мысли Эдина были пока невероятно далеко. Нет, он не сомневался, конечно, что это случится. Когда-нибудь. И кто знает, будет ли это законный брак, освященный в Храме и записанный в мерии какого-нибудь города — циркачи далеко не всегда женятся законным браком. Но все равно, если вообразить себе девчонок, из которых Эдин мог бы — когда-нибудь! - выбрать себе подругу, то такая, как Аллиель, в этот ряд не попала бы никогда. Хотя, как ни странно, и это тоже он осознал лишь теперь — такую он и хотел бы. Вот такую, с нежным лицом и светлой косой. Такую хрупкую — ветер подуй - и она улетит. Такую задаваку...
И в то же время, врожденная практичность циркового мальчишки, который зарабатывал свой хлеб с пеленок, возражала: да куда она годится, эта неженка? Что умеет? Чему ее можно научить? Ей только леди быть, а в цирке делать нечего. Да и вообще, ей нужно, чтоб толпа слуг вокруг крутилась: «Леди Алиель, ах, леди Аллиель!» Тьфу, одним словом.
Но его к ней тянуло, да. Хотя бы посмотреть лишний раз. Так мало ли! Похочется, и перестанет. Ну, красивая, да! Мало ли кто красивый! Милда вон. Милда, может, еще и лучше...
Кстати, а Граф, похоже, и не хотел, чтобы они с Аллиель подружились. Во всяком случае, когда приходил Эдин, он всегда отсылал прочь Аллиель...
Граф ведь — бывший вельможа, бывший министр. Он уж постарается дочку за какого-нибудь лорда выдать, неужели ни одного не найдется, кто бы согласился? А чтобы дочка настоящего графа, пусть и такого бедного, вышла замуж за циркача — такое тому графу только в дурном сне присниться может.
Будет ли он, Эдин, циркачом — тоже вопрос. Эта мысль приходила ему в голову пока неотчетливой, а так, проблеском. Он ведь может не быть циркачом. Может уйти! Наука, преподанная Якобом, вполне давала такую возможность. Но путь, который она открывала, вел его наверх, туда, где женятся на графских дочках, только при очень большом, просто невиданном везении. Байки про такое рассказывали, он сам слышал, но ведь байки же! Путь солдата, наемника — куда он может привести? Зато у него, может быть, будут водиться монеты в кармане, и будет свобода, которой сейчас нет совсем. И в то же время, бросать цирк тоже было жаль...
Что ему могла дать наука, преподаваемая Димерезиусом, он пока толком не понял. Фокусник научил его читать, писать, заставлял читать толстые и довольно скучные книги, а потом пересказывать их содержимое своими словами. А иногда — перечитывать заново, потому что понять с первого раза смысл, часто затейливый, Эдину бывало непросто. Хорошо, если не переписывать целые страницы, и далось же фокуснику его мучить!  Так что Эдин, пожалуй, мог бы работать, к примеру, писцом, хотя о такой скучной стезе и думать не хотелось. Но, чтобы найти в городе работу сродни этой, надо иметь бумагу об образовании, а для этого — заплатить немало серебра за экзамен, который следует пройти. А пройти его, говорят, непросто, да и Димерезиус то и дело ворчит, что Эдин пишет как курица лапой, и делает при этом кучу ошибок. Тут, значит, тупик, туда ему нельзя. Только в наемники.
Когда Эдин однажды все-таки поделился этими соображениями с Якобом, тот обозлился.
-Это дорога помереть молодым, глупец малолетний! До моих лет не многие доживают! Не такая уж у тебя в том нужда. И гляди мне, если сбежать надумаешь — из-под земли достану, огребешь у меня по-полной, зуб даю, понял, мальчишка?!
Ясное дело, Эдин понял. Но не слишком испугался. Можно и от Якоба сбежать, если очень нужно. Но он пока не решил еще — нужно?..
А Виллен вот говорит — стать наследником Графа. Наследником Развалин?.. Это пока что еще более непонятно, чем уйти в наемники. Даже если бы и было хоть на гран возможно. Как они зарабатывают в цирке — это понятно, зрители платят. Как у наемников, понятно — те жалованье получают. А здесь, в Развалинах? У Графа, как оказалось, даже земли нет, и угодий, чтобы охотиться — так, немного прямо под стенами, и узкая длинная низина у речушки, которую и курица вброд перейдет. Только сусликов можно стрелять, и крыс в подвале ловить! То есть, доходов, как у прочих лордов, у Графа определенно нет...

Они играли с Графом в шахматы, как обычно после завтрака, когда в комнату вбежала Аллиель, с криком:
-Отец, отец, там корабли! Много кораблей!
Окно комнатки Аллиель, к некоторой зависти Эдина, выходило прямо на море. Ему вот, чтобы увидеть море, приходилось подниматься на самый верх донжона — там были нежилые, выстуженные ветром комнаты, широкие окна которых, даже ставнями не прикрытые, тоже смотрели на море.
-Ну и что? - Граф нехотя поднял голову. - Пусть их.
-О, отец, ну пожалуйста, - девочка умоляюще сложила руки. - Можно посмотреть?
Эдин тоже встрепенулся, сразу позабыв про шахматы, и готов был вприпрыжку бежать наверх, чтобы хотя   одним глазком взглянуть.
Граф посмотрел поочередно на них обоих, на дочку и мальчика, и кивнул.
-Подождите здесь.
Он вышел, но почти тут же вернулся, неся два круглых футляра, один вручил Эдину, другой — Аллиель. Та свой футляр тут же открыла, Эдин, глядя на нее — тоже. В футляре была трубка со стеклами на обоих концах — подзорная труба! Эдин слышал о таких, а в руках держал впервые.
-Пойдемте, - сказал Граф.
Они, Эдин и Аллиель, вихрем взлетели бы по лестнице, но Граф шел медленно, прихрамывая — иногда у него болели ноги. Они поднялись на самый верх, где, оказывается, уже собрались кое-кто из замковых, даже Меридита пришла. Графу и детям тут же освободили самое удобное место.
Корабли были видны и без подзорной трубы, они были на подходе и пока еще не поравнялись с развалинами, но казались маленькими, как игрушечными. А в трубу не было видно ничего. Аллиель, видно, не в первый раз держала трубу в руках, она покрутила колесико у основания, и восхищенно ахнула:
-Как здорово!
Граф забрал трубу у Эдина, сам настроил, крутя колесико, вернул.
-Вот смотри сюда, одним глазом.
Теперь было видно. Корабли дивным образом приблизились, и Эдин от восхищения даже дышать перестал. Корабли шли, гордо рассекая волны, их паруса круто надувал свежий ветер, он же развевал цветные флаги на мачтах, и пенный след стелился за каждой кормой. И даже небо, чаще всего серое последнее время, этим утром, как по волшебству, было почти по-весеннему голубым.
Граф не сводил глаз с кораблей, и, кажется, ему не очень была нужна подзорная труба.
-Впереди — «Гордость Кандрии», флагман короля Герейна. Следом идет «Королева Дин», флагман гретского флота. На ней принцеса Астинна, я полагаю. В ее кильватере - «Королева Кандина», второй лучший корабль Герейна. Следующие два корабля — тоже гретцы, как я понимаю. За ними... А ну-ка, дай трубу, моя девочка... - он забрал у Аллиель подзорную трубу, поднес к глазам.
-Ага, понял. «Отвага» и «Верность», шнекки, построенные еще Юджином. Быстроходные, и на каждой по четыре пушки. Есть еще «Королева Элвиса», прекрасный шерк*, не хуже «Гордости». Ее здесь нет, видно, король решил не знакомить своих жен таким образом, - Граф хрипло рассмеялся. - «Королеву Элвису» Юджин заказал в Гринзале вскоре после свадьбы Герейна, а на воду ее спустили после рождения ее первого сына. Может, теперь хоть в честь Астинны заложит корабль? А то ни разу еще не пополнил флот после отцовской смерти, а корабли ведь, как люди — не вечны... Возьми, Аллиель, - он сунул трубу дочери.
Граф разволновался ни на шутку — его руки дрожали, и веко болезненно дергалось.
Теперь корабли поравнялись с Развалинами. Семь больших кораблей, шли себе мимо, подгоняемые попутным ветром, прекрасные, как сон. Но это был никак не сон, а эскадра, которая везла в Кандрию ее новую королеву - Астинну, принцессу из Грета.
Корабли завернули за мыс, который скрывала голубая дымка. И тут рахдался грохот, как будто раскат грома прозвучал совсем рядом, а потом еще раз, и еще. Меридита охнула.
-Это чтой-то, никак пушки, ваша светлость? В замке Калья? - догадался Виллен.
-Это салют, друг мой, - пояснил Граф. - Просто салют. Пушки стреляют в небо в знак приветствия.
Эдин знал, что это за замок Калья, видел пару раз, издали — серые стены, казалось, вырастали прямо из воды. Мощная крепость, рядом с ней деревня, и правил там, говорили, барон... как-то его там. Неудивительно, что в таком замке были пушки, которые теперь салютовали будущей королеве.
Немного позже до Развалин опять докатился грохот, на этот раз он был куда тише — это палили пушки в следующем после Кальи прибрежном замке. А еще позже — опять, и это уже было похоже на отдаленный гул. Все замки на пути королевской эскадры приветствовали Астинну пальбой из пушек, и только Развалины промолчали, как будто их вовсе не было. Впрочем, именно так ведь и обстояли дела: прежнего замка Верден не было. Были Развалины, бывший замок, в котором жил бывший министр бывшего... нет, предыдущего короля.
В этот день Меридита затеяла пироги с кабанятиной, которую накануне очень удачно добыл один из ее сыновей в той самой ложбине у речки, где Эдин и вообразить себе не мог никакой дичи. Это был совсем молодой, некрупный кабанчик, и потому очень и очень вкусный. Большую часть мяса накануне засолили, чтобы потом закоптить, еще женщины сварили полный котел наваристого ароматного супа из костей, и опять же — пироги. И Меридита в этот день была на диво покладиста и не кричала, что все будет в свое время подано на стол, так что нечего кружить вокруг кухни и мешать. Эдин, едва сунулся туда, сразу получил внушительный ломоть пирога с сочной и пряной мясной начинкой и чашку супа. Якоб тем временем уже сидел за столом и вовсю угощался, а неутомимая Меридита возилась у печи и говорила, бессвязно перескакивая с одного на другое:
-Хорошо, что ты тут, мастер Якоб. Хоть тут мужчины, и собаки, опять же, а все равно ты один их всех стоишь, с тобой не страшно. Видано ли, жить вот так, без стен. Хотя, чего там, в деревне так и живут, однако ж не так. Ну да мы привыкли, конечно. Это только на второй год, как случилось несчастье с его светлостью, шалили тут лихие люди. А потом переловили шайку, вроде спокойно стало.
-Так почему вы не уехали? В деревню, в город? Хозяин ведь в замке Эйль сидел, или я чего не понял? - полюбопытствовал Якоб.
-Да, там и сидел. Так ведь не хотел он, чтобы тут все до конца разорили! Что успели спрятать, что не порушили — все сохранить надо было. У леди Аллиель, бедняжки, только это наследство теперь и есть. А было-то! Ой! - она махнула рукой, - мог ли с ней в королевстве кто сравниться, и не знаю. Один раз, было, - Меридита слегка понизила голос, хотя секретничать тут было не с кем, - ее светлость, наша графиня, на королевский бал собралась. А она у нас молоденькая была, хорошенькая такая. Так граф, как ее увидел, отправил наверх украшения сменить, половину снять заставил — дескать, непристойно на балу сверкать больше королевских жен.
-Это разумно, - засмеялся Якоб, и откусил пирога.
-И потом, - продолжала Меридита, - нам ведь от его светлости жалованье платили, ни разу не задержали. Такое бы нам ни один лорд больше не положил. Его светлость — он щедрый.
Якоб понимающе кивнул, а Эдин от удивления даже перестал жевать. Это что же получается, находясь в замке Эйль, в королевской тюрьме, из которой якобы выхода нет, граф не переставал щедро платить слугам за то, что они поддерживали жизнь в этой груде камней? Впрочем, если уж удивляться, то не только этому...
-Королева вот новая, - бубнила тем временем Мерисет, перескочив на другую тему. - Да будет ее жизнь долгой и счастливой. Говорят, красивая, вот посмотреть бы. Тоже молоденькая, семнадцать лет. Может, и получится у нее побольше деток родить королю. Ее величество, Элвиса, троих родила за шесть лет, а один остался. Единственный наследник, принц Эрдад. Такая уж доля, что у королевы, что у кухарки, рожать много приходится, а женить да замуж отдавать — мало. Да и мало ей так пожить выпало, бедняжке! Может, эта, новая, счастливей окажется. Эх, и правда, посмотреть бы на нее одним глазком! Раньше-то, до того, как его светлость в опалу попал, я всех перевидала.  И его величество короля Юджина, и королеву Кандину, и королеву Элвису, и чуть ли ни всех герцогов, графов и баронов в королевстве. Я ведь не только здесь при графе служила. А королеве Кандине так однажды понравился мой пирог с печенью, что она велела меня позвать и принялась расспрашивать, как готовлю! Что, не веришь, мастер Якоб?
-Верю, верю, - закивал Якоб. - Да твои рецепты, дорогая Меридита, только за золото можно продавать! Я вот уже язык отъел, а все остановиться не могу.
Меридита заулыбалась.
-Еще бы. Да я кухарке из Кальи, к примеру, что самому барону готовит, и за золото не расскажу! А королеве Кандине все рассказала, ничего не утаила.
-Что-то я не могу себе представить, как королева сама пироги печет, - все-таки усомнился Якоб.
-Так ведь и я не могу, - засмеялась Меридита. - А она так расспрашивала, с толком, как будто печет, вот тебе мое слово.
Кто знает, что тут правда, подумал Эдин. Нет, тетке Меридите он верил, она не обманывает, зачем ей? Так может, ошибается, или забыла чего. Королева печет пироги с печенью — со смеху помереть можно.
Но пироги у Меридиты — и правда, ум отъешь, не то что язык...

Про найденный позапрошлым летом подземный ход Эдин вспомнил далеко не в первый день своего нынешнего пребывания в замке. Точнее, вспоминал и в первый, но решил, что еще успеется, ведь времени впереди полно. Правда, как-то раз спросил на кухне у Меридиты, есть в замке тайный подземный ход. Она отмахнулась:
-А мне почем знать? Вот глупости!
Ответил Тир, ее второй сын. Потом тихонько подозвал Эдина и сообщил:
-Есть. На берег моря выходит, я слышал. Только вот где он находится, не знаю.
Эдин, получается, как раз знал. Значит, не слазить посмотреть было бы просто неправильно.
-Только его засыпало совсем , говорят, - добавил Тир. - А вообще, в этом замке все хорошо, спокойно, всегда так было. И никаких привидений, так что нестрашно. А что, поискать хочешь?
-А если хочу? Со мной пойдешь? - уточнил Эдин.
Потому что замковое подземелье, тайный ход к морскому берегу — это же так интересно, что прямо сердце екает. А вот привидения — нет, не надо, без знакомства с ними Эдин вполне обошелся бы.
-Нет, - замотал головой парень. - Ни за что, и не проси. Я и в подвал-то не спускаюсь, сразу там дурею, стены и крыша как будто давят...
-А что привидений нет - это точно? - уточнил Эдин, хотя до разговора с Тиром и думать не думал ни про какие привидения.
-Говорю же, здесь — нет, - помотал головой Тир. - Это в Калье есть. Ну, так то все знают. Там Госпожа живет, в старой башне. Эта башня на замок заперта, туда не заходит никто. Госпожа замка Калья — так ее и называют. Такая прозрачная вся, и сквозь стены ходит, и куда угодно, но из башни своей только раз выходила — после того, как Верден, вот этот замок, то есть, разрушили. Будто бы по всем залам Кальи бродила и плакала, а потом успокоилась и снова в башню свою убралась. Вот такие дела...
-А чего она огорчалась, Калью ведь не тронули? - заинтересовался Эдин.
-Так ведь Госпожа — тоже будто бы бывшая графиня Верден. То ли бабка нашего графа, то ли еще кто ему — точно не скажу, не знаю. Калья ведь тоже когда-то Верденам принадлежала, причем недавно совсем — чуть побольше десяти лет прошло. Наша леди Аллиель, между прочим, тоже в Калье родилась, а не здесь.
-А почему же Калью не разрушили, как замок Верден? Точнее, зачем было разрушать Верден? - спросил задумчиво Эдин.
-Эх ты, толстые книжки с его светлостью читаешь, а таких простых вещей не знаешь, - хмыкнул Тир. - Верден ведь — гербовое владение его светлости, его отобрать нельзя. Потому и разрушили. И титул у него гербовый, его тоже не отобрать. Что угодно король может, хоть казнить нашего графа, хоть миловать, а титул у него отобрать не может. Таких дворян, как он, в стране пара несколько десятков, чтобы с гербовыми титулами были. И все они — высшая знать. Понял?
-Понял, - кивнул Эдин. - Спасибо, что объяснил.
-Эй! - тетка Меридита выглянула из кухни, уперев руки в бока. - Ты чего это прохлаждаешься, обормот? Вон, бочка с водой пустая... - это она сыну сказала, а на Эдина и не взглянула, как не было его.
Тир шмыгнул носом и побежал таскать воду, а Эдин побрел к себе, обдумывая услышанное. И решил, что тянуть не будет, как только случай представится — непременно нужно будет слазить в тот подземный ход. Тем более что привидений там нет! Впрочем, Эдин и на привидение с удовольствием посмотрел бы, ни разу не видел. Только украдкой посмотрел бы, чтобы самому привидению на глаза не попадаться, а то мало ли что на уме у тех привидений...
Эх, если бы еще не оному туда лезть! Дик — вот он был товарищем что надо, больше нет такого. Здесь, в Развалинах, вообще нет мальчишек -ровесников Эдину. Так что, придется одному. Ничего, он осторожно...
Случай представится уже на следующий день после того разговора с сыном Меридиты: Граф с Якобом с самого утра уехали в город, в видавшем виды экипаже Графа, запряженном черной парой. Эти лошади, за которыми ухаживал Виллен, были очень хороши, пожалуй, даже слишком хороши для Развалин и старого экипажа, который они были вынуждены тащить. И откуда у Графа взялись такие?..
Так или иначе, Эдин с утра получил полную свободу. Развалины жили обычной жизнью, каждый занимался своими делами, и до Эдина никому не было дела. Он переоделся во что похуже — теперь в его комнате стоял сундучок с одеждой, простой, но добротной, и ему не было нужды каждый раз просить у Меридиты штаны. Толстую свечу — надолго хватит! - он взял из своей комнаты, а огниво позаимствовал у Якоба.
Тот самый лаз в дальней стене, узкий и неудобный, он нашел на прежнем месте, его никто и не подумал, к примеру, заделывать. Неужели никто про него  не знал?..
Эдин постоял немного перед темным провалом, собираясь с духом — почему-то стало не по себе. В прошлый раз он был не один, а ведь это совсем другое дело. Но, в самом деле, что может случиться? Он ведь только заглянет. Кстати вспомнилась найденная в этом коридоре золотая монета — одна на двоих с Диком. Ту монету у них забрал дядюшка Бик, сказал — на хранение. Они тогда не решились возражать, а теперь Эдин готов был поспорить, что больше тот золотой кругляш никогда не увидит. Вот бы найти еще один...
Он, изогнувшись, скользнул в узкий лаз. Прямо у входа зажег свечу, потому что дальше темнота. Ногтем отметил на свече треть ее длины — он пройдет не больше расстояния, на которое хватит трети свечи, а потом двинется обратно. Остальное — в другой раз, если, конечно, остальное будет. Тогда, с Диком, они прошли вглубь совсем немного, до конца коридора, который раздваивался. Теперь он попробует продвинуться дальше. А страх — страх почти сразу прошел. Эдину такое было знакомо — когда боишься только сначала, перед первым шагом, а потом просто делаешь дело, стараясь, конечно, не облажаться. Ну, и потом, когда все сделано, тоже можно побояться, если очень хочется. Страх — он очень мешает, думать мешает, двигаться, делает тело деревянным и неловким, если циркач не умеет справиться со страхом — на что он годен...
Тесно и низко было только вначале, потом коридор раздался вверх и вширь. Эдин шел очень медленно, не забывая глядеть под ноги и по сторонам. Пол под ногами, вымощенный камнем, был достаточно гладким, разве что кое-где валялись булыжники, о которые можно споткнуться. Место, где они нашли ту монету, Эдин узнал и осмотрел очень внимательно, но - нет, кажется, ничего.
Один раз ему почудилось что-то позади, то ли звук, то ли отблеск света, а может, и то и другое. Нет, просто почудилось... Коридор не прямой, петляет, так что оглядываться, в общем, бесполезно, но ведь не может там быть никого, откуда?.. Раз привидений нет.
А издают ли привидения звуки?..
Дойдя до развилки, Эдин повернул направо, но скоро убедился — зря, это был тупик. Коридор заканчивался каменной стеной, явно не рукотворной, как будто путь преградила внезапно выросшая каменная гора. Эдин повернул назад, и вдруг остановился. Опять звуки! И свет... В конце коридора мелькнул свет.
Эдин перестал дышать, и явственно почувствовал, как на лбу выступил пот.
Зачем привидению свет?..
От привидений, ясное дело, не спрячешься, от всех прочих — можно, если, к примеру, погасить свет.
Да кто же там, кто-то увидел, как он лезет в проход, и пошел следом?..
Эдин нащупал на поясе сумочку с огнивом — на месте? - и задул свечу. И сразу его накрыла, утопила в себе тьма. Зато теперь он невидим.
Осторожно, ведя рукой по стене, Эдин двинулся к выходу из тупика. Там вновь появился свет — кто-то стоял прямо у развилки. Эдин крался неслышно, гадая — кто?..
-Э-эй! - голос прокатился куда-то вдаль, многократно отражаясь от стен. - Эй! Где ты?
Это был не мужской голос.
Эдин, прижавшись спиной к холодной стене, осторожно выглянул из коридора, и увидел маленькую фигурку в мерцающем свете масляного светильника. Эта фигурка была одета в бриджи и чересчур большую куртку,  поэтому Эдин узнал не сразу, несколько долгих мгновений потребовалось, чтобы фигурка немного повернулась, а Эдин разглядел...
И глазам не поверил. Леди Аллиель, вот это кто. Они полезла за ним в подземный ход. Ей-то зачем?!
Надо же, кукла любопытная, кто ее звал? Зато как напугала. Ну, ладно...
Эдин прижал кулак к губам и негромко пропел:
-Ууууу...
Аллиель отреагировала вполне ожидаемо, но сильнее, чем он рассчитывал. Или, точнее сказать — громче. Она пронзительно  завизжала, и ее визг прокатился по подземелью, многократно усилившись.
Эдин шагнул ей навстречу, протянув руки.
-Тихо ты. Тихо, это я. Леди, ну, пожалуйста, вы тут всех привидений распугаете. Это только я.
Она смотрела на него, тяжело дыша, и из глаз ее катились слезы.
-Всех привидений?.. распугаю?..
-Или они сбегутся на нас взглянуть, почему нет? - теперь, как ни странно, он развеселился, и она тоже улыбнулась.
-Зачем ты здесь, эээ... леди Аллиель?
-Мне просто скучно, - пояснила она. - Я увидела тебя, вот и... Зачем ты сюда пошел?
-Вы всегда гуляете, захватив с собой светильник? К тому же Меридита с ума сойдет от вашего сегодняшнего костюма. Или это она сама вас так приодела, прогуляться на воздухе?
-Ты забываешься, шут! - девочка высоко вскинула подбородок.
-Леди, простите. Я не смею вам мешать, - тут же отчеканил Эдин. - Позвольте только...
Он снял стекло со светильника Аллиель, зажег от него свою свечу, и вернул стекло на место.
-До свидания, леди, - и он решительно направился в другой коридор - то есть, дальше.
-Эй, постой! - воскликнула Аллиель.
Он не оглянулся.
-Мальчик, постой! Шут!! - она, кажется, очень рассердилась.
Но, в конце концов, Граф сам позволил не обращать на нее внимания. А заблудиться тут негде — иди назад, и все тут.
-Эдин! Ну пожалуйста, подожди!
Вот теперь он остановился. Она подошла.
-Пойдем обратно. Пожалуйста.
-Я не хочу обратно. Этот коридор ведет к морю. Я хочу выйти к морю.
-Тогда я с тобой, - ее глаза упрямо блестели.
Он пожал плечами.
-Тогда не жалуйтесь, если что. Я ведь понятия не имею, как долго придется идти. Лучше возвращайтесь. Я потом все расскажу, хорошо? - сделал он слабую попытку избавиться от спутницы.
По правде говоря, ему не так уж хотелось от нее избавляться. Бродить тут вдвоем, даже с девчонкой, всяко веселее, чем одному. Если она не станет скулить и жаловаться — пусть. Тревожила разве что ответственность перед Графом, если что случится, но что тут может с ними случиться? Хороший, надежный проход, как по  дороге идешь, разве что темно.
-Я с тобой, - повторила она.
Коридор не всюду оказался похожим на хорошую дорогу, он то сужался, то вновь расширялся, то приобретал заметный уклон, то гладкий пол превращался в неровные степени, в одном месте такие высокие, что по ним приходилось карабкаться. Но стоит ли требовать слишком много от тайного подземного хода? Пожалуй, для своего назначения он был вовсе неплох. Эдина беспокоило другое — что ему конца не видно. Ясно, что для них, бредущих в потемках, время сейчас тянется дольше, чем могло бы. Но третья честь свечи уже прогорела, Эдин нацарапал ногтем еще одну риску, примерно соответствующею половине свечи. Это — крайний срок.
Ах, да, есть ведь светильник Аллиель. Они тут вдвоем, жечь и свечу, и светильник — расточительство.
Девочка молча шла за ним, не отставала и не жаловалась. Только на тех ужасных ступенях он обернулся и подал ей руку, поддержал.
-Леди Аллиель, давайте погасим вашу лампу, она нам может пригодиться, - предложил он.
И совсем не ожидал того, что за этим последовало, а именно, вот чего: леди Аллиель гневно вспыхнула:
-Иди в задницу, циркач! Заладил тоже — леди Аллиель, леди Аллиель, как будто тебе самому не смешно так меня называть! Если ты не мой шут, то не смей звать меня леди Аллиель!
Эдин моргнул, медленно обернулся.
-Э-э... леди?..
Он и предположить бы не решился, что дочка графа с этим, как его — гербовым титулом, который не может отнять даже король, - что она может высказаться в таком духе. А если бы Граф услышал, интересно?
-Хорошо, - согласился он, - я не буду звать вас... тебя леди Аллиель. По крайнем мере, наедине, ага? Но вы уж... короче, Меридита, если я правильно мыслю, вам, тебе то есть, за такое рот с мылом вымоет, несмотря на то что вы леди.
Аллиель широко улыбнулась.
-Не исключено. Сестра Ликена именно так и делает — заставляет мыть рот с мылом, да еще перед всеми. Я, правда, не попадалась. Я ведь живу в монастыре. А знаешь, что у нас может брякнуть сестра ключница, когда считает, что ее не слышит мать настоятельница?
-Наверное, мне лучше не знать? - Эдин засмеялся. - Давай, прошу тебя, погасим твой светильник. Тогда нам  дольше хватит света.
-Может, лучше повернуть обратно?
Она не ныла, не капризничала, просто спросила. Молодец, девчонка. Эдин ведь и сам думал о том же — повернуть обратно было разумно. Недаром от делал отметку на свече.
-Мы уже давно должны бы дойти до моря. Давай попробуем продвинуться еще немного? - предложил он. - И погасим светильник.
-Ладно, -   вздохнула Аллиель, и прикрутила фитиль — огонек в ее руках погас.
Они двинулись дальше, теперь Аллиель держалась ближе к нему. Больше двух часов уже наверняка прошло!
Эдин шел, не сводя глаз со свечи, которая неотвратимо таяла. Он уже давно не смотрел по сторонам в надежде найти что-нибудь интересное. Только бы скорее пройти этот ход до конца и выбраться наружу. Наверное, они обратно, в Развалины, и поверху доберутся? Еще и быстрее получится?
-Мы, никак, скоро до самого города Вердена добредем, - пробормотал Эдин. - Может, уже?
Это он пошутил, конечно. До Вердена они бы и поверху топали полдня, не меньше.
-Эдин, - вдруг ахнула Аллиель. - Эдин, так кто-то. Сзади!
-Перестань, - он махнул рукой. - Отомстишь мне потом как-нибудь, наверху.
-Нет, нет, правда, - пискнула она. - Оглянись!
Он оглянулся.
-Ничего не вижу. Совсем.
-Как не видишь? Вон, силуэт, светлый такой?
-Да нет же. Тебе показалось. Может, камень на стене светлый. Дай руку и не бойся. Смотри, вон там, впереди стена...
Хуже — впереди был тупик. Но - как будто светлее. Эдин задул свечу, чтобы в этом убедиться, и действительно — свет шел сверху, неяркий. Они оказались на дне колодца, но над ними было не небо, а крыша. И все же они пришли, подземный ход закончился и куда-то их привел...
Эдин снова зажег свечу. Ага, а вот и путь наверх — толстые железные скобы. Эдин подергал нижнюю — держатся хорошо.
-Я полезу погляжу, что там. Подождешь меня минутку, ага?
-Только быстро, ладно? Пожалуйста, очень-очень быстро! - попросила Аллиель, глядя на него умоляюще.
-Говорю — минутку...
Понятно, что ей теперь и минутки не хотелось оставаться тут в одиночестве. И с какой дури вообще сюда полезла? Небось, кается теперь, только виду не подает, леди... Скучно ей, видишь ли...
Он мельком глянул назад, потом, поежившись, еще раз, и передумал.
-Давай ты вперед. Вот сюда ставь ногу и не бойся, скобы хорошие. Только не спеши. И там, наверху, голову сразу не высовывай, поняла? Осторожно, прислушайся, а потом...
-А можно, я после тебя? - Аллиель поежилась.
-Иди вперед, говорю!
Он подсадил ее на нижнюю ступеньку-скобу.
-Перебирай руками, и не спеши.
Аллиель неловко полезла, с опаской становясь на каждую скобу.
-Ай, рукам больно! - охнула она.
Видно, что это занятие, по лестницам взбираться, не слишком для нее привычное. Не подобающее для особы ее положения. В монастыре небось таких лестниц просто быть не может. Та же Милда за минуту взлетела бы наверх, а он, Эдин — на одних руках смог бы, не опираясь ногами о скобы. Вот отличие циркачки от леди...
-Это ничего, - сказал он. - Осторожнее.
Как только она продвинулась наверх, сразу полез следом, следя, чтобы сапог леди не заехал ему по лбу. И все же мельком опять глянул назад...
Дело в том, что светлая тень позади них, в коридоре, уже не была похожа на пятно на стене. И она приблизилась. Теперь не было сомнений, что это фигура мужчины, высокого, стройного, кажется, молодого... Белая, полупрозрачная фигура.
Хоть бы Аллиель не стала оглядываться...
Она не стала. А когда они поднялись повыше, фигура осталась в коридоре, внизу, увидеть ее уже было нельзя. Эдин от души надеялся, что возвращаться обратно, вниз, им не придется, найдется другая дорога до Развалин. Ну, Тир! Приведений, говорит, нет! Утешил. Не нарочно же он, в самом деле...
В верхней части шахта колодца заметно сузилась — рук не раскинешь. Когда добрались до самого верха, Аллиель осторожно выглянула:
-Никого... Да тут сарай какой-то!
-Поднимайся, - Эдин подсадил ее, сам выбрался следом.
Нет, это был не сарай, хотя обстановка соответствующая: много пыли, паутины, какая-то разбитая мебель, почерневшие доски, бочки. Рядом с колодцем валялся круглый дощатый щит — вероятно, он когда-то прикрывал колодец. Ограждения никакого, просто дыра в полу. И потолок в этом «сарае» довольно низкий, в углу люк — светлое пятно. Чтобы его разглядеть, опять пришлось погасить свечу, а потом вновь зажечь...
-Выбираемся наружу, или тут меня подождешь? - он глянул на зияющую дыру под ногами.
Эта чернота и глубина вызывали невольную дрожь. Эдин приподнял деревянный щит, задвинул им дыру в полу. Какой тяжелый, доски толстые, с его кулак, и дубовые, не иначе! Ага, тут даже есть скобы железные для замка, и дырки для петель, и вон, какие-то железки торчат с другой стороны колодца — видно, когда-то эти крышка крепилась к полу и запиралась на замок, но теперь нет ни петель, ни замка. Эдин поправил крышку, чтобы ладнее прикрыть колодец, и она плотно легла в углубление, став вровень с полом.
Там, внизу — что-то... Призрачный человек. И ему, этому человеку, скорее всего, ни стены, ни деревянные крышки нипочем. Нет, нельзя оставлять тут Аллиель, даже ненадолго. Но и выбраться отсюда наверх — тоже задача. Лестницы нет, просто дыра в потолке, и стены гладкие. Одна надежда, что удастся нагромоздить весь этот старый хлам, и дотянуться...
Бочки оказались гнилыми и ломались, старый разбитый сундук — тот был получше, и еще кое-что невразумительное нашлось, из чего удалось сложить помост, чтобы худо-бедно дотянуться. Но вылезти как?.. На этой куче хлама не попрыгаешь — развалится, и вопрос, сможет ли эта леди сложить все обратно, чтобы вылезти. И руки могут соскользнуть, опять же. На краю люка торчала какая-то железка, должно быть, тоже были петли для крышки. Можно зацепиться, но веревку бы! Есть, конечно, куртка, порвать которую было бы жаль, но придется рискнуть.
Сначала Эдин опять погасил свечу, и спрятал ее и светильник Аллиель под разбитым бочонком — вдруг все-таки придется возвращаться прежней дорогой. Тьма теперь была не кромешной, глаза обвыклись. Они на поверхности, дневной свет рядом...
Он осторожно забрался на сооруженную им шаткую конструкцию, и, стараясь не толкнуть ее ненароком ногой, забросил на железку загодя свернутый жгут из куртки, потом, наматывая его на запястья, подтянулся, и, резко дернув на себя, забросил руки на край люка. Получилось. Дальше просто — он подтянулся на руках и выбрался наверх. И оказался примерно в таком же складе хлама, только здесь было окно, неровно забранное досками, и пара маленьких слепых окошек наверху, под самым потолком — какой-никакой свет.
Эдин нагнулся над люком
-Аллиель? Забирайся очень осторожно, и хватайся на мою куртку, я тебя вытащу. Как только сможешь, хватайся сама за край. И прыгать не вздумай, свалишься только!
У них все получилось. Правда, тоненькая и хрупкая Аллиель не показалась ему такой же легонькой, когда он затаскивал ее в люк, а подтянуться и выбраться сама она, должно быть, не смогла бы никогда в жизни — ну что за слабенькая девчонка...
-И что теперь? - Аллиель тяжело дышала и смотрела на него со страхом.
Эдин показал на окно.
-Выберемся. Тут, наверное, низко. Знать бы, где мы.
Он уже не раз и не два подумал — где они находятся, о бубен ведьмы?! Что-то он не припоминает в этой стороне никаких строений, кроме... ну да, замка Калья! Но это далековато!  Да и уследишь разве под землей, в потемках, за направлением? Зато сразу вспомнилось: запертая башня, в которой живет Белая Госпожа. Может, в Калье не единственная запертая башня? Да и это, все ж таки — не Калья?!
Выбраться наружу оказалось несложно — Эдин расшатал пару досок, и без труда отвел их в сторону, а до земли оказалось не больше пяти локтей. И вот — пустой, мощеный камнем дворик. Хорошо, что пустой. А рядом — стена, и по ней, наискосок - каменные ступени вверх. А, как известно, лучший способ что-то увидеть — забраться повыше.
-Жди здесь, я быстро, - сказал он Аллиель.
Стена — широкая, с зубцами по внешнему краю, а внизу — узкая полоса берега, утыканная скалами, и море без конца и края. Все-таки они оказались у моря, хотя совсем не на то рассчитывали! И все-таки, похоже, это Калья...
И вот еще — солнце! Вот что надо было сразу заметить! Солнце уже, похоже, давно перевалило за полдень, а это значило, что они пробродили в подземелье не два часа, и не три... Половина свечи — это сколько?..
Ох, и растяпа же он! Их, должно быть, давно уже хватились в Развалинах.
Эдин не сразу заметил на стене, в паре десятков шагов, стражника. И неудивительно — стражник сам не жаждал быть замеченным, и, похоже тоже ни на кого внимания не обращал, потому что обнимался в тени зубца с молоденькой девчонкой. Верно, Эдин слышал, все прибрежные крепости должны выставлять наблюдателей со стороны моря, бдить, не придет ли с моря какой неприятель. Но люди уже привыкли к миру и с этой стороны беды не ждали, бдили не слишком старательно.
Эдин пригнулся и поспешно стал спускаться, чтобы не привлечь внимания. Теперь он сориентировался и представлял себе, где находятся главные ворота Кальи. Только вот в них еще пройти надо — там стража, что они скажут? Внимание они двое привлекут, это точно — мальчишка и девочка в мальчишеской одежке. Придется рассказывать правду, а ведь не хочется. А вечером ворота закроют и мост поднимут...
-Пошли, выход там, - он взял за руку Аллиель. - Кстати, это Калья. Ты тут родилась. Твой замок, можно сказать.
Аллиель дернула подбородком, и не ответила. Молча шла с ним рядом, торопить и тянуть не приходилось. С обреченным выражением на лице — видно, смирилась с неизбежным. Громы с молниями от Графа? Да, это как пить дать. А что в добавку к ним — видно будет...
Ага, вот это, кажется дорога прямо к главным воротам, в ту сторону, по крайней мере. Ничего, не так уж велика крепость, не заплутают...
-Э-гей! - это их кто-то окликнул.
Эдин оглянулся — толстый человек махал рукой. С кем-то перепутал? Эдим махнул ему рукой в ответ, и, крепче сжав руку Аллиель, припустил прочь. Забежав за приземистое квадратное строение, они разом остановились, увидев большую телегу, запряженную парой лошадей, и нагруженную тремя большими бочками. Пустыми, причем...
Около телеги стоял лохматый кобель, широкий, на четырех мощных лапах, и рычал очень уж неласково.
-Тихо, - шепнул Эдин.
Аллиель и так почти не дышала.
Эдин задышал глубоко и ровно, глядя в глаза собаке. Представил, что это медведь — так у него всегда получалось.
Я твой, я друг, мы — свои. Помоги мне. Сделай, как я хочу.
С собаками это бывает непросто, они слишком преданы хозяину.
Мы — свои. Помоги мне. Не мешай.
Пес перестал рычать. Эдин уже понял, почувствовал — он вовсе не злой. Строгий просто, рычит для порядка. Он поможет. Только его подчинять нельзя, начнет сердиться, а соперничать с такой псиной, даже безмолвно, сейчас не место и не время. Пока можно просто попросить.
Помоги. Я свой. Я друг хозяина. Пропусти нас. Я свой...
Подействовало. Пес качнул хвостом, степенно подошел и лизнул Эдину руку. Аллиель потрясенно моргала.
Быть говоруном — иногда это полезно.
-Пошли скорее, - он подтолкнул Аллиель к телеге. - в бочку, вон в ту, большую. Ну, живее, прошу тебя...
В бочке лежали мешки из джута, страшно пыльные, но сойдет, выбирать не из чего. Эдин забрался рядом с Аллиель, прикрылся мешком.
-Вот. Этой подводе наверняка путь через ворота и в деревню. Значит нас сейчас отсюда увезут, до тракта, а там посмотрим, куда повернет. Не бойся, по тракту за час дотопаем до Развалин. Ну, за два, если не повезет...
Аллиель устало кивнула, со всем соглашаясь. И вдруг горько расплакалась.
-Ты чего?! - испугался Эдин.
-Это же Калья, замок отца, - девочка, всхлипывая, терла ладонями глаза и нос. - Я так хотела посмотреть. И вот, я тут, а нельзя.
-Да увидишь еще Калью, куда она денется, - махнул рукой Эдин. - Не реви, вот-вот хозяин явится, услышит.
-Понимаешь, у меня никогда не будет такого замка, как Калья!
-Ну, другой будет! - Эдин пожал плечами. - Выйдешь за лорда, и будет тебе замок. Ты же дочка графа, с этим, как его, гербовым титулом. Да твой титул, небось, не одного замка стоит!
Он проникнуться ее печалью что-то не мог, может, потому, что у него самого никаких замков изначально не предполагалось.
-Дурак ты, - Аллиель шмыгнула носом, и разом перестала плакать, - я не выйду замуж за лорда. Король дал слово... Ты не знаешь разве?
-Да откуда же я знаю, что там за слово дал король?
Непонятно, с чего это он дурак, но пусть хоть она тут сырость не разводит — уже дело. Тем более, что вернулся возница, забрался на телегу, щелкнул кнутом, и они резво двинулись. Ну и дорога, ну и телега, аж зубы застучали! Их цирковые кибитки — не в пример лучше...
Через ворота проехали, даже не сбавляя хода — видно, стражу эта подвода ничем не интересовала. Калья осталась позади, дорога шла под уклон, лошадь бежала резво. Вот теперь Эдин спросил:
-Так что там наобещал король? Про тебя прямо, что ли?..
Аллиель отвернулась и промолчала. Ну и ладно, не очень хотелось.
Хотя, интересно, конечно.

Им повезло — подвода довезла их до самого поворота к Развалинам. И возница, похоже, задремал, так что они без труда выбрались и спрыгнули на землю — тот даже не оглянулся.
-Ну у тебя и вид, моя леди, - покачал головой Эдин, разглядывая Аллиель. - Где бы тут тебя умыть малость, а?
-А сам! - рассмеялась девочка.
Такой грязной она, наверное, в жизни не была. Эдин прекрасно понимал, что и сам он вряд ли чище, но по крайней мере, он не проливал слезы, размазывая их вместе с грязью по лицу, так что наверняка выглядел чуточку лучше.
Пробраться в Развалины задворками не удалось — Меридиту, которая стояла в воротах, уперев руки в бока, они увидели издали. Она, похоже переволновалась ни на шутку, зато теперь, узрев обоих пропавших живыми и здоровыми, кипела от негодования, и тут же обрушила громы и молнии на головы обоих.
-Ох, совести у вас нет, это где же вас носило! Леди, на себя посмотрите, разве так можно? Не леди, а бродяжка подзаборная! Ох, дурно мне. Что скажет его светлость?! Леди, разве можно, что бы там сказали в этом вашем монастыре? А ты? Чему ты учишь леди?..
Эдин кратко повинился, сославшись на свою бестолковость и неосторожность, и быстро перестал слушать. Имелась у него такая полезная привычка, благодаря Мерисет, бывшей хозяйке, которая тоже была горазда покричать и поругаться, причем без особого повода. Но если к такому прислушиваться... У Меридиты, положим, повод был, но привычка есть привычка.
Пару часов, не меньше, Меридита то умолкала, то опять принималась их пилить, но и дело свое она при этом делала — сначала велела им умыться, и накормила, что было кстати — только взглянув на еду, Эдин понял, как он голоден. Потом она выдала Эдину таз с горячей водой и мыло, а Аллиель занялась собственноручно. Возилась с ней за стенкой, он слышал, как, распутывая волосы Аллиель и расчесывая из щеткой, она перечисляла, что полагается делать леди, а чего не полагается,  как Аллиель верещала, жалуясь на жгучее мыло. Сам он наскоро помылся, переоделся в чистое и ушел к себе. А Графа с Якобом все не было. С этим, наверное, им повезло — Граф задержался, и ничего про них не знал.
Какое-то время Эдин читал, сидя на своей кровати. Книгу дал граф, и она была занятной,  не скучные философские рассуждения, которые отлично вгоняли Эдина в сон, а история про королей, героев и сражения. Эдин мечтал отвлечься, но не получалось. То, что случилось сегодня, поневоле не выходило из головы. Наконец он решил, что Меридита уже оставила Аллиель в покое.
В дверь Аллиель он сначала осторожно постучался, она откликнулась, и он вошел. Аллиель сидела перед вышиванием, в своем обычном платьице, с рассыпанными по плечам влажными волосами, но не прикасалась к работе.
Почему-то Эдину захотелось попаясничать, и он дурашливо поклонился.
-Вам грустно, миледи? Я пришел вас развлечь. Ой, что это у вас? - и он вытащил из-под воротника девочки маленькую медную ложечку, которую только что незаметно взял с ее же столика. А из рукава Аллиель он ловко, двумя пальцами извлек тонкое серебряное колечко, которое только что прихватил вместе с ложечкой. Ну как быть учеником Димерезиуса и не научиться таким безделицам?
-Ничего себе! - Аллиель широко раскрыла глаза и рассмеялась.
Эдин огляделся — на что бы тут присесть? Даже завалящей табуретки нет.
-Садись туда, - Аллиель показала на изножье своей кровати, сама тут же забралась рядом, - Так ты все-таки шут? Говорят, шуты, которые так умеют, покупают эти умения у колдунов, это правда? Тогда понятно, почему ты ничего не боишься.
-Нет, конечно, - Эдин помотал головой. - Ерунда все. Это просто ловкость пальцев. Каждый может научиться. И вот что — я не шут, не хочу им быть. Я выступаю с цирке, это да.
Аллиель посмотрела непонимающе, пожала плечами — ладно, дескать. Спросила:
-Я тоже могла бы научиться этому?
-Конечно. Сначала надо делать упражнения для пальцев. У меня долго ничего не получалось. И с чего ты взяла, что я не боюсь?
-Сегодня так показалось. Мне вот никогда еще так страшно не было, чуть не умерла от страха. Кажется, до сих пор трясусь.
-Ну, для испуганной ты неплохо держалась. Даже очень неплохо. Зачем вообще туда полезла? И почему сразу не вернулась?
-Не думала, что там целый подземный ход. А возвращаться одной было страшно. Страшнее, чем идти с тобой. Я сначала хотела залезть на башню, на самый верх. Так темно и лестница сломана. Потом я увидела тебя.
-А на башню — зачем?
-Я от скуки тут уже одурела. Меридита хочет, чтобы я целый день шила, и читала что, что монахини дали. Но эти книги такие глупые и скучные, всегда заранее знаешь, чем кончится. Вон там, хочешь сам попробовать?..- она показала на раскрытый сундучок в углу, в нем действительно были книги, плотно уложены корешками вверх. - А в библиотеке отца для меня совсем нет ничего интересного.
Эдин мотнул головой.
-Не надо, лучше я тебе поверю. Ты, значит, бродишь по развалинам в одиночку. Это зря, мало ли что. Тогда уж лучше вместе, согласна?
-Конечно, - она улыбнулась. - А стрелять из лука можешь меня научить?
-Легко, - хмыкнул он. - А ножи бросать научить? А на мечах?..
-Легко! - она рассмеялась. - Ну вот, жизнь налаживается! Где ты раньше был, а? Кстати, смотри, что я тебе нашла! В отцовской библиотеке, - она спрыгнула с кровати и вытащила из того же сундучка книгу, старую, с медными уголками.
-Это про то, как играть в шахматы. Ты же хочешь выиграть у отца?
-Спасибо, - Эдин бережно взял книгу.
Она была тяжелая.
Аллиель забралась на прежнее место.
-Мне тетка рассказывала, - сказала она, - что в замке Верден, то есть тут, есть тайный ход в стене, и начинается он в библиотеке. Библиотека осталась на прежнем месте, а ход я пока не нашла. Но он есть.
-Интересно, - насторожился Эдин. - Значит, найдем. У тебя есть тетка?
-Да, двоюродная сестра отца. Раньше она иногда забирала меня из монастыря. А знаешь, что я слышала от Меридиты? Король скоро прибудет в город Верден, может быть, заедет в Калью. Он устроил путешествие по стране для своей новой королевы.
-Ну, сюда-то он вряд ли заедет, - пожал плечами Эдин. - И что-то мне кажется, что твой отец не отправится его поприветствовать.
-Да, наверное. А вам здорово живется в цирке? И ты опять туда вернешься? Знаешь, я бы тоже не отказалась пожить с вами, хоть целый год!
Эдин засмеялся:
-Ну, что у нас не скучно - это да. С этим порядок. Только ты ведь сегодня хотела раздобыть себе замок, помнишь?..
Аллиель вдруг ни с того ни с сего спросила, отвернувшись:
-Послушай, ты ведь не хочешь на мне жениться?
Эдин чуть не закашлялся.
-Что?! Да с чего вы все это взяли, может, объяснишь? То Виллен, то... И в мыслях не было у меня жениться на тебе, поняла?
-Ты не знаешь, что обещал король...
-А ты не рассказываешь. Что он там тебе наобещал?!
-Так скажи — не хочешь? Скажи. Что не женишься на мне.
Эдин не знал, смеяться ему или злиться.
-Не хочу. И не женюсь. Больно надо. Даже захочешь — не женюсь. Довольна, сойдет?
-Да, предположим. Значит, мы друзья? - она протянула ему руку.
-Ага, друзья, - он эту руку пожал.
Им помешала Меридита — громко постучала в дверь, и сразу зашла.
-Леди Аллиель, я причешу вас на ночь!
Увидев Эдина, возмутилась:
-Это что еще такое, молодой человек? Разве прилично в такое время находиться в спальне у молодой леди? Еще и за ручку держит! Безобразие!
Эдин выпустил руку Аллиель и, не удержавшись, прыснул, Аллиель кусала губы — определенно, тоже хотела засмеяться. Не начнет же Меридита опять их воспитывать, не устала еще? Все равно, Эдин поспешил выскользнуть из комнаты, прихватив книгу.
У себя в комнате, опять устроившись на кровати, он полистал эту книгу, и... кое-что заметил. Его заинтересовало не содержание, а знак, пропечатанный на титульном листе, под названием: мощный, красивый конь, поднявшийся на дыбы. Дело в том, что практически все книги, которые водил с собой Димерезиус, тоже имели такой знак на титульном листе... по крайней мере, все те, с которыми имел дело Эдин. Надо будет узнать, что этот знак означает.
Сама книга Аллиель была хороша, но она не годилась для того, чтобы просто читать, тут следовало расставить фигуры на доске и двигать их, «проигрывая» прочитанное — тогда все будет понятно. Поэтому он снова раскрыл ту книгу, что читал накануне. Правда, и ее вскоре стало скучно просто читать. Тогда он достал свою «коробку сокровищ», в которой хранил красивые камешки, фигурки зверей, собственноручно отлитые из олова — Якоб научил, несколько причудливых колесиков и шестеренок, подаренных Димерезиусом — тому, чтобы делать чудеса, иногда приходилось подолгу корпеть над разными хитрыми штуковинами, которые в готовом виде могли сойти за волшебные, но изготовлялись из совершенно неволшебных компонентов. Это все Эдин разложил на одеяле, чтобы изобразить для себя сражение, выигранное королем кондров Саем  у Белых Скал. Горы, точнее, предгорья, он изобразил, собрав одеяло в складки, оловянные звери были армией Сая, камешки — армией его неприятеля герцога Коннета, камешками поменьше он изобразил пушки, а колесики стали кораблями — флот герцога стоял в бухте неподалеку от Белых Скал. И хотя, конечно, следовало бы восхититься подвигом Сая, так красиво описанном, и не заморачиваться на прочем, но Эдин невольно подумал — что за балда был этот герцог Коннет, почему он не победил, если за него была куча обстоятельств. Немалый флот, армия не меньше королевской, и такая удачная позиция — по крайней мере, Эдину она нравилась куда больше, чем та, что досталась королю Саю. Так почему бы не сыграть все, как хочется? По крайней мере, королю и герцогу это уже безразлично.
Эдин увлекся, двигая фигурки по одеялу и комментируя вслух:
-Конница герцога справа, ваше величество. Отправить туда резерв! Резерва нет? Возьмите кирасиров с левого фланга! Герцог, чем занимается ваш флот? Вы не высадили резерв? Герцог ждет отлива, ваше величество, скалы помешают шлюпкам подойти к берегу! Маршал Гурк, вы понимаете, что делаете? Вы должны...
За этим занятием его застал Граф — остановился в дверях и молча наблюдал. В какой-то момент Эдин почувствовал его взгляд, поднял глаза и умолк на полуслове.
Граф, кажется, умудрился уловить смысл в наборе бессвязных реплик, которые выдавал Эдин.
-Надо же, я совсем упустил это, старый глупец, - он покачал головой. - Это что, мой мальчик, битва у Белых Скал? Ты решил напрочь разбить его величество Сая Крансарта, прадедушку нашего короля Герейна?
-Нет, конечно нет, я... - смутился Эдин.
Граф усмехнулся.
-Да я не против, пожалуйста. Если у тебя хватит на это фантазии — сколько угодно. Я даже не прочь послушать, как ты это сделаешь. У герцога Коннета было много сил, очень много, это действительно так, тем больше оснований Крансартам гордиться победой. Но тут такое дело — все могла решить безделица. Придержи король резервы... Как считаешь?
Эдин уже ничего не считал — от растерянности все мысли как вышибло.
-Иди за мной, - велел Граф.
Прихватив свечи, они поднялись на самый верх донжона, Граф ключом дверь в маленькую мрачную комнатушку. Эдин с интересом огляделся. Какие-то ящики, сундуки, даже бочонки — что-то вроде кладовки. И холодно – не то слово.
Граф откинул надрывно скрипнувшую крышку сундука и вынул оттуда довольно большой плоский ящик, протянул Эдину.
-Пока ты тут, в замке, это твое. Открой.
Эдин примостил ящик на край сундука и открыл крышку, и у него дух захватило. В ящике были игрушки... нет, не для малышей. Маленькие, раскрашенные фигурки воинов, лошадей с наездниками, и много всего другого: тележки, чтобы водить грузы, метательные орудия, какие-то башенки, и много штуковин, назначения которых Эдин просто не знал. Все такое маленькое, искусно сделанное, даже в руки взять страшно — а ну как сломаешь...
-Маловато осталось, было больше, - вздохнул Граф. - Вот этим надо разыгрывать сражения. Это принадлежало мне, потом моему брату. Мы думали, что это все когда-нибудь достанется моим или его сыновьям, но судьба сыграла злую шутку с родом Канов. Я последний, и рассчитывать на сыновей мне больше не приходится. А то, что эти безделицы сохранились - уже чудо. Пусть они пригодятся тебе.
-Но есть еще Аллиель, - возразил Эдин. - Она же тоже может продолжить ваш род, Граф.
-Она девочка, - грустно улыбнулся старик. - Она рождена, чтобы уйти в другую семью. По закону, так как наследников мужского пола у меня нет, она передаст титул своему сыну. Не мужу — сыну. Старшему сыну, если тот не может унаследовать от отца титул выше графского, или второму по старшинству — если он будет прямым наследником более высокого титула. Но ее дети не получат мое имя. Таков закон.
-То есть, если муж Аллиель будет герцогом, то графом Верденом станет лишь ее второй сын? А если просто дворянином, то первый? - разобрался Эдин.
-Именно так, мой мальчик. Но мало кто в королевстве допускает мысль, что Аллиель выйдет замуж за знатного человека. А даже полагаю — никто не допускает. Ладно, забирай все это, и пойдем. Тебе не тяжело?
Нет, Эдину не было тяжело. Да просто в руках подержать такие вещички, просто рассмотреть — уже радость, а их отдали ему во владение! Правда, только тут, в замке, но это и правильно — в цирке они и ни к чему, еще хозяин отнимет и продаст кому-нибудь между делом.
-Занеси это к себе, и спускайся, сыграем в шахматы. Хочешь?..
Граф мог бы и не спрашивать. Одно Эдина удивляло — неужели Меридита ничего не доложила про них с Аллиель? Про то, что они пропадали с утра и почти до вечера? И неужели им за это ну никак не влетит от Графа?
Когда Эдин спустился в комнату Графа на первом этаже — ее в замке называли каминной комнатой, может, потому, что камин здесь был больше, чем в спальнях наверху, а может, потому, что именно здесь любил сидеть хозяин, и надо было эту комнату как-то называть, - Граф уже расставил фигуры на шахматном столе.
-Садись, мой мальчик. Сыграешь черными? - и сразу передвинул белую пешку. - И вот еще что, друг мой. Я понимаю ваше с Аллиель желание прогуляться, но впредь вы всегда должны брать с собой сопровождающего, и хотелось бы, чтобы это был Якоб. Мы договорились?
Эдин проглотил комочек в горле, и кивнул.
-Да, Граф. И простите меня...
-Гм. А что случилось? В чем тебе требуется прощение?
-Э... ничего. Просто мы с Аллиель... Я не хотел уходить надолго.
-Да, думаю, что не хотел. Но это, как ты сам говоришь — ничего. Не забудь только, что я тебе сказал про сопровождающего.
-Да, я понял. Но, сопровождающий — и мне тоже? Если я один? Зачем? Разе я такая особа, которой нужны сопровождающие?
-И тебе тоже, - подтвердил Граф. - Здесь ты — под моим покровительством. В твоем цирке — одно, а здесь — другое.  Кстати, если я правильно понял, вы с Аллиель подружились?
-Да, кажется. Но... - Эдин замялся, потом невольно улыбнулся.
-Что? - заинтересовался Граф.
-Она взяла с меня слово не жениться на ней. Почему? И почему все считают, что я могу на ней жениться? В чем дело, Граф?..
Граф смотрел на мальчика, его рука, в которой была зажата очередная пешка, замерла над доской.
-И что зам за обещание короля Герейна, которое касается Аллиель, Граф, почему мне никто не хочет объяснить, в чем там дело? - на одном выдохе договорил Эдин.
Граф повертел пешку, поставил ее на место, и улыбнулся уголками губ:
-Ты дал слово Аллиель?..
-Не то чтобы дал слово. Я сказал, что не хочу на ней жениться. Но Граф, вы мне ответите про короля, или тоже нет?
-Конечно, я отвечу, - сказал старик медленно. - Раз ты уже знаешь об этом, почему бы не знать все? Да, король Герейн кое-что пообещал насчет Аллиель, а слово короля нерушимо. И в этом заключается ее несчастье — по крайней мере, все так считают.
-И что же это? - у Эдина в груди похолодело, несчастья для Аллиель ему почему-то очень не хотелось, - ее ведь не постригут в монахини, нет?
-Нет, не в монахини, - Граф тихонько и вовсе невесело рассмеялся. - Король Герейн пообещал выдать ее замуж за шута. За своего придворного шута, как я понял. А шут — это одна из тех немногих придворных должностей, за которой не гонятся сыновья лордов. В смысле — совсем не гонятся. Боюсь, даже титул моей дочери тут ничем не поможет.
-За шута?! Замуж? - Эдин даже растерялся, ничего подобного он и представить себе не мог. - Но почему?!
Граф вздохнул.
-Потому что есть старый закон, который дает королю право выбрать мужа для любой девушки в королевстве. Потому что я, старый дурак, разозлил короля. Это было еще до его коронации, вскоре после похорон Юджина. Видишь ли, я однажды имел глупость высмеять его действительно очень э... своеобразное распоряжение касательно торговли с Гретом, и он оскорбился. Вообще говоря, я пошутил, как мог бы пошутить с Юджином, его отцом, но Герейн не Юджин. С ним у меня всегда были сложные отношения. Собственно, тогда король Герейн и назвал меня шутом, дочь которого он самолично выдаст за только шута, и ни за кого больше, и отправил в замок Эйль. Но сначала против меня состряпали несколько глупых обвинений, которым никто не поверил, но некоторые порадовались, ну и … все остальное тоже.
-И что же теперь будет? - только и смог выговорить Эдин.
Граф пожал плечами.
-Время покажет, мой мальчик. Кто-то решил, что я готовлю тебя в мужья Аллиель? Ну, так дело именно в этом — ты по своему положению можешь быть шутом короля. Ты циркач. Почти все королевские шуты, насколько мне известно, попадали на эту должность из бродячих цирков. Но вот что я скажу тебе, мой дорогой — если в дальнейшем вы полюбите друг друга, вы сможете пожениться, и положение Аллиель не будет препятствием. Если нет — значит нет. Принуждать кого-то из вас никто не собирается. Просто моя дочь выйдет замуж... за кого-то другого. Ты понимаешь меня, Эдин-удача?
-Да, Граф, - Эдин кивнул.
-Только вот как быть с обещанием, которое она выпросила у тебя сегодня — не жениться на ней? Прямо не знаю теперь, - Граф усмехнулся.
Эдин только улыбнулся.
-Граф, я же не король Герейн. Если я передумаю, ничего страшного.
Граф пристально посмотрел на него, и вдруг расхохотался, громко и, кажется, на этот раз действительно весело.
-Ничего страшного, да уж, ничего страшного, - повторял он, вытирая слезы.
-Если, конечно, она меня полюбит, - добавил Эдин тихо.
Про то, что он тоже должен полюбить... он забыл.
А может, это было уже неважно?..


Наутро их ждал сюрприз: оказывается, Граф с Якобом уезжали, чтобы купить лошадей. Трех красивых  лошадей, высоких, тонконогих — настоящих верховых, на таких знатные люди ездят. Заодно с лошадьми прикупили три новеньких кожаных седла, и теплую одежду для Эдина и Аллиель — подбитые мехом плащи и бархатные, тоже с мехом внутри, береты. Берет Аллиель был украшен брошью с блестящими камешками, берет Эдина — строгой серебряной пряжкой. Эдин почти со страхом смотрел на свои обновки — никогда еще подобного не носил. Это если увидеть его в такой одежде, на такой лошади, да еще с мечом на поясе, хотя бы с тем, с которым он тренируется— и правда можно подумать, что он ровня любой графской дочке.
-Аллиель должна хорошо научиться ездить верхом, - сказал Граф. - Она совсем не умеет, это не дело. Вот вам еще один неплохой повод для прогулки. Выезжайте ежедневно. Якоб, друг мой, тебе ведь еще не приходилось учить верховой езде юных пигалиц вроде моей дочки?
-Ничего хитрого, Граф, справимся. Лошадка смирная, - пожал плечами Якоб.
Якоб, как и Эдин, не звал Графа его сиятельством — в отличие от всех слуг в замке. Видно, ему Граф тоже так велел.
-Да, и вот еще, - Граф протянул Якобу две медных бляшки на шнурке, похожие на продырявленные монеты, - это разрешение на охоту на землях Кальи, для вас с Эдином. Барон Карренжи любезно предоставил такую возможность, по старой памяти, так сказать, - его тонкие губы  дрогнули в усмешке.
Он был когда-то хозяином здесь, это все была его земля. Только с чего бы это барону быть любезным? Барону бы мечтать о том, чтобы Граф исчез и больше не появлялся. Тогда проще было бы вообразить, что теперешние владения принадлежали этим баронам Карренжи вечно.
-Садись на коня, прокатись, - сказал Граф Эдину. - Я хочу взглянуть, как это у тебя получится.
В таком седле Эдин оказался впервые, поэтому поначалу ему было неловко, но вскоре даже понравилось. Гордо выпрямившись, он прогарцевал по двору. А перед этим еще набросил новый плащ, и... как там говорят? Отец циркача — сам герцог? Так вот, он себя герцогом и почувствовал, не меньше. Эх, жалко, Милда не видит, и все остальные...
 Граф одобрительно кивнул, улыбнулся.
-Удивительные люди вы, циркачи. Что бы ни делали, как бы ни оделись — словно это от рождения ваше. Он умеет перескакивать через препятствия и канавы, друг Якоб? Нет? Займитесь этим. Потом решим, что делать дальше.
-Конечно, Граф, - отозвался Якоб. - А маленькую леди?
-Аллиель? Не надо, зачем ей, - Граф шевельнул бровью. - Пусть просто научится не падать с лошади, этого достаточно.
Вот ведь странно, Граф точно любил единственную дочь, всегда был к ней добрым и снисходительным, но никогда не заставлял читать, писать что-нибудь, не учил играть в шахматы. Впрочем, наверное, это потому, что ту и так всему обучали монахини в монастыре, а шахматы она не любила. Вот ездить верхом, видно, в монастыре не учат.
А еще, оказывается, Граф привез карту, большую карту, тщательно прорисованную на бычьей коже, и приказал Виллену повесить ее на стену в каминной комнате. Там была вся Кандрия, и соседний Гринзаль, странное герцогство, где правил не его герцог, а Совет Гильдий, и каждый город был как бы сам по себе, а герцог имелся только затем, чтобы воевать, если будет такая нужда. Еще Эдин нашел там Грет, маленькое королевство рядом с Кандрией, родина новой королевы, и Разбойничьи острова — у них на самом деле было другое название, написанное мелко, и Эдину было лень приглядываться, но все их звали Разбойничьими.  Там правил самозваный герцог, бывший морской разбойник, и острова были надежным прибежищем всех пиратов со всех окрестных морей. И длинный остров Таней, неподалеку от Кандрии. Этот хорошо укрепленный остров казался кусочком, отколотым от Кандрии, ее законной частью, но на самом деле ей не принадлежал.
-Ты ведь раньше видел такие карты? - спросит Граф Эдина.
-Не такие красивые, - ответит тот, - да и вообще — не такие.
Карты, которые Эдин видел раньше, были нарисованы не на коже, а на досках, чаще прямо на стенах в харчевнях или постоялых дворах, где Эдину иногда приходилось бывать. И на каждой такой карте все выглядело иначе, острова были то правее, то левее, Кандрию изображали огромной, остальное крошечным— рисовали кто во что горазд. Так что теперь Эдин удивленно отметил, что Грет действительно маленький, а вот Гринзаль — довольно велик, хотя все равно меньше Кандрии.
-Расскажи про все, что видишь на карте, - попросил Граф. - Что знаешь. Где ты успел побывать? И куда бы тебе хотелось больше всего?
Они сидели в каминной, как обычно после утренней тренировки, но Граф на этот раз не стал доставать шахматы.
-Обычно мы проезжаем вот тут, - Эдин провел рукой неровную линию с запада на восток. - А побывать мне бы хотелось на острове Таней. Как вы думаете, его правда завоюет хромой король, которой сделает Кандрию великой?
-Очередное предсказание гадалки с бубном? - Граф сухо рассмеялся. - Кандрия станет великой, после того как хромой король завоюет остров Таней. Знаешь, где мне поведали об этом? В замке Эйль, там был один очень разговорчивый тюремщик. Сейчас про это кое-где целые сказки рассказывают. Знаешь, если бы этих гадалок не существовало, их стоило бы придумать, и платить им жалованье их казны. Они уже и так немало влияют на политику внутри Кандрии и ее отношения с соседями. Достаточно предсказать что-нибудь, и чтобы это дошло до ушей короля и его совета!
-Значит, вы в это не верите, Граф? - Эдина кольнуло разочарование.
-Нет, мой мальчик. Но я бы тоже хотел, чтобы остров Таней присоединился к Кандрии. Он лежит так близко к нашим берегам, как вечный упрек. Если он попадет во враждебные руки, это грозит неприятностями. Его укрепления когда-то строил король Сай, тот самый, которого ты вчера собрался разгромить...
-Я вовсе не...
-Не переживай, он был бы не против, - теперь глаза старика смеялись. - Я думаю, он был бы даже рад.
-Рад? Почему?
-А почему я мечтаю, чтобы ты начал выигрывать у меня в шахматы? Я ведь я действительно мечтаю об этом. Уносить свои умения в могилу мне ни к чему, пусть лучше они останутся тебе. Так же и король Сай, я думаю, хотел бы, чтобы в Кандрии и теперь был кто-то, достойный его славы. Особенно теперь.
-Быть достойным славы короля Сая?- Эдин был ошеломлен. - Но, Граф, вы не должны говорить такое мне! Это надо говорить … принцу Эрдаду, наверное... или королю Герейну...
Граф откинулся на спинку кресла и захохотал. Отсмеявшись, он сказал:
-Мальчик, никто и никогда еще не веселил меня так часто. Сам бы ты понимал, что говоришь! Я хотел бы сказать это Эрдаду, да и Герейну, впрочем, тоже, но вряд ли у меня будет такая возможность — это раз, они не станут меня слушать — это два, они меня не поймут — это три. Правда, я не знаком с Эрдадом, но с Герейном мне всегда трудно было договориться.
-А почему бы просто не завоевать этот остров? - спросил Эдин. - Кому он принадлежит?
-Герцогу Трамасанту, который принял подданство Сольваны, - граф указал в угол карты, на Сольванские острова. - Остров отлично укреплен, в его гаванях стоят как корабли Трамасанта, так и сольванские. Так что, за остров надо воевать с Сольваной, а это рискованно для Кандрии. На море Сольвана — первая.
-Но ведь у Кандрии тоже есть флот?
-Есть, - Граф поморщился. - Он может встретить неприятеля и дать бой, но не вести войну на море. Я бы и раньше не стал всерьез говорить про флот Кандрии, а теперь — особенно.
-А почему тогда король не построит флот? - не унимался Эдин.
-Потому что это дорого, мой мальчик — вздохнул Граф. - Королю больше нравится тратить деньги на другое. Он полагается на мирные договора с соседями, с пиратами, даже с Джубараном и Арджраком — а последним трем я бы точно не стал слишком доверять.
-Джубаран? Аржрак? А где это? - удивился Эдин.
-Вот тут, южнее, - Граф показал. - Вот что, мальчик, я пришлю тебе несколько книг, прочти их. Там много чего найдешь о странах, которые окружают Кандрию, и о других тоже. Кажется, ты пока в этом не сведущ. Кстати, а скажи-ка мне, сколько тебе нужно времени, чтобы запомнить и по памяти нарисовать эту карту?
-Нисколько. Я уже все запомнил, - ответил Эдин безмятежно. - Я ведь и раньше это видел. Могу нарисовать.
-Прямо сейчас? Ты отвечаешь за свои слова? - удивился старик. - Рисуй.
Он достал из ящика большой лист бумаги и черную восковую палочку. Потом порылся в кармане и вынул золотую монетку, положил на стол. Золотую?.. Вот это да...
-Не будет ни одной ошибки — это твое. Ошибешься — значит, не получишь. Так что, берешься?
Эдин кивнул. Никогда еще за такой пустяк ему не предлагали золото.
Через час он отдал графу рисунок. Тот долго и придирчиво рассматривал его, наконец кивнул.
-Все правильно. Золотой твой. Такая память — воистину сокровище, что тут скажешь.
Но Эдин помотал головой.
-Не нужно Граф. Я ведь ничем не отвечал против вашего золотого. Лучше купите Аллиель нарядное платье... пожалуйста.
-Что?! - старик откровенно удивился. - Мальчик мой, если ты вдруг когда-то и впрямь женишься на ней, в чем я сомневаюсь — тогда и будешь тратиться на ее платья. Пока это не твоя забота. Забирай, и ступай, - он сам вложил  монету Эдину в руку, и тот поспешно ушел.
Граф посмотрел ему вслед, и довольно улыбнулся.
Вскоре Виллен принес Эдину несколько книг. И у каждой на титульном листе был вздыбленный конь.

Зима пришла скоро и неожиданно, без обычной осеней мокрети — утренние заморозки вдруг сменились постоянным морозцем, и первый снег покрыл землю, как легкое и тонкое белое одеяло. Сугробы лягут потом, и море замерзнет, закроется ледяным панцирем тоже потом, позже. Даже рыбаки пока выходили в море ставить сети — Эдин видел их лодки с верхнего этажа донжона.
Аллиель довольно быстро научилась держаться в неудобном — ну как такая штука может быть удобной?! - дамском седле, тем более что и лошадка ей досталась очень смирная и послушная. А Эдин в очередной раз порадовался, что не родился девчонкой. Всю жизнь путаться в неудобных юбках, ездить только на смирных лошадках...
Аллиель от верховой езды была в восторге. Правда, два дня спустя она пожаловалась Эдину на боль во всем теле, тот только рукой махнул — скоро привыкнешь, дескать. Это если только сидеть вышивать — ничего болеть не будет, а верхом на лошади с непривычки ездить трудно. И Аллиель мужественно перетерпела, промолчала, даже Меридите не пожаловалась. Может быть, и в цирке бы у нее со временем стало что-нибудь получаться?..
Они часто ездили к морю, спускались по некрутой тропе с обрывистого берега  и галопом мчались по узкой песчаной полосе у самой воды. Точнее, Эдин и Якоб — галопом, Аллиель отставала. Потом она тоже научится, конечно. Был ли Эдин когда-нибудь так счастлив? Нет! Пожалуй, что не был. И вот что: у дядюшки Бика, наверно, в жизни не было такого коня, на котором скакал теперь Эдин. Тут поневоле подумаешь: не проснуться бы! Слишком все было похоже на сон — на хороший сон.
Однажды конь Якоба захромал. Виллен, на все руки мастер, поколдовал над копытом, чем-то смазал, и заявил, что пару дней животное тревожить никак нельзя. По такому случаю прогулку решили отменить. Но, оказывается, у Якоба были планы.
-Возьми лук и стрелы потяжелее, - сказал он Эдину. - Я вчера у речки кабаньи следы видел. Пойдем посмотрим, может, добудем свинку, не помешает.
-Мы пешком пойдем? А давай верхом? - предложил Эдин.
-Ага, и с собаками! - хмыкнул Якоб. - Мы же не загонять будем, куда нам лошади? Одевайся теплее, и обуйся как следует.
Сам Якоб помимо лука прихватил рогатину, повесил ее на ремне за спину.
Они уже не раз охотились вдвоем, и после этого кормили весь цирк свежим мясом. Причем чаще всего, как ни странно, у Якоба было разрешение на охоту, покупал в городах, а может, прямо в замках — в отличие от других, бывший солдат нередко отлучался. Эдина это удивляло — зачем тратиться? Разрешение на охоту — это же дорого! Они только раз, год назад, егеря встретили, и то тот проехал мимо и их не заметил. Собака его — та учуяла, но не успела разлаяться, Эдин с ней «поговорил» и быстро успокоил...
Эдин с сожалением вздохнул. Охота — это хорошо, конечно, но он бы лучше верхом прокатился, вместо того, чтобы топать пешком.
Кабаньи следы они нашли сразу, самих кабанов — нет. Небольшая полянка вокруг трех одиноких дубов была вся истоптана кабаньими следами. Якоб их внимательно рассмотрел.
-Две матки и молодняк, - сказал он. - Недавно здесь были. Пойдем! Ветер хороший, на нас дует, не учуят.
И они не спеша двинулись вдоль реки, вверх по течению. Дальше начинался чахлый перелесок, еще немного, и должна закончиться земля Вердена.
Якоб придержал его за плечо, показал кивком, и Эдин увидел кабанов, несколько крупных, и детеныши. Он остановился, почти не дыша.
Они разом скинули с плеч луки, стрелы привычно легли, куда им положено. Свиньи были заняты, ковырялись в земле под деревьями — видно, там было, чем поживиться.
Ну вот, как удачно вышло...
-В одного? В какого? - спросил Эдин, он присматривался к двум большим свиньям.
Взрослого кабана одной стрелой можно сразу не убить, а двумя — наверняка. Они раньше в кабана так и стреляли, вдвоем одновременно.
Они не спешили — спешить некуда.
-А давай вон тех подсвинков, что побольше? - решил Якоб. - Возьмем обоих, чего там. Мой — слева, а тебе тот, что ближе к кустам.
Эдин кивнул, натянул лук, прицелился. «Его» кабанчик-двухлетка рыл носом землю под деревом, повернувшись к ним боком, так что попасть стрелой ему в переднюю лопатку никакого труда не составляло — Якоб уступил Эдину самую легкую цель.
-Готов? Давай, - сказал Якоб тихонько, и спустил тетиву, его стрела с легким свистом умчалась.
И вдруг у них над головами пронзительно застрекотала сорока.
Стрела Эдина ушла мгновеньем позже, но его рука дрогнула. Пронзительный визг раненого подсвинка ударил по ушам, и тут же все стадо завизжало и с топотом ломануло прочь, прямо через густой кустарник. На полянке остался убитый Якобом кабанчик, и алые пятна крови. Подранок ушел в лес, а это очень плохо. Любой охотник скажет: упустишь подранка, хорошей охоты не видать, хорошо если только до будущей луны, а ведь может и до весны отвернуться от них охотничья удача.
-Проклятье! - ругнулся Якоб.
Эдин покаянно молчал. Что тут скажешь? Сплоховал он, кто спорит. У хорошего стрелка от птичьего крика рука не дергается. Вон Якоб не промахнулся же.
-Догоним, - сказал Якоб, - ничего. Этого пока тут оставим, никуда не денется. Пошли! Может, за полчаса управимся.
Эдин тоже надеялся, что все-таки он серьезно ранил зверя, далеко не уйдет, не придется его до ночи догонять. И стрела, опять же — из-за нее кабанчик быстро из сил выбьется.
Якоб вынул из-за голенища нож и точными движениями сделал несколько разрезов на туше — спустить кровь. И они двинулись по следу. Стадо ушло в сторону от реки, через редкий лесок, перемежавшийся густым кустарником. Уж лучше был бы лес, в самом деле! А вот о том, что они уже давно на земле барона... как его там? Карренжи, вот как. Об этом Эдин не думал. И Якоба, похоже, тоже это не  беспокоило.
Примерно через час преследования по следам стало понятно, что подранок отстал от стада, и, скорее всего, скоро заляжет где-нибудь в кустах. Или уже залег, осталось только его найти.
Топот лошадиных копыт они услышали загодя. Якоб замер, прислушался, тихо ругнулся сквозь зубы.
-Сюда скачут. Трое, кажется.
Он быстро огляделся — такое место, даже спрятаться негде. А всадники уже показались, с трех сторон одновременно — их обложили, как зайцев, или как то же кабанье стадо.
-Попались, голубчики? А вы еще не слышали, что ждет браконьеров на земле барона Карренжи?
Эдин покосился на Якоба — пусть покажет разрешение на охоту, и дело с концом.
Вместо этого Якоб выпрямился и с достоинством произнес:
-Милейшие, меня зовут Якоб Лаленси, я дворянин, оружейный учитель молодого лорда Эдина Висниверта, который сейчас гостит у графа Вердена, - он показал на Эдина. - Вы наверняка знаете, что барон лично выдал графу Вердену право охоты на его землях.
Новоиспеченный молодой лорд только моргнул от удивления, и понадеялся, что больше ничем себя не выдал.
-Мы охотились на кабанов на земле Вердена, - продолжал Якоб, - и подранили кабаненка. Подранка надо добрать, вы же понимаете. И лишь поэтому мы здесь. Если не верите моим словам, мы можем проследовать в замок Верден, и вы увидите наши разрешения.
-Довольно, хватит! - один из егерей, с бляхой на груди, наверное, старший егерь, издевательски расхохотался, его поддержали остальные. - Я был егерем еще при этом вашем графе, и с тех пор слышал всякие сказки. Ну так вот, наш барон не продает разрешения на охоту — это раз. Здесь больше нет земли, которая была бы землей Вердена — это два. Нам незачем ехать в Развалины, в которых обитает шайка бродяг, чтобы убедиться в вашем вранье — это три. Поедете с нами в Калью. Погнать бы вас пешком, да самим плестись неохота.
Эдин уже понял, что их дела... так скажем, не слишком хороши. Он пытался достучаться до сознания егерских лошадей, но что-то безрезультатно.
«Убегай. Прошу тебя, убегай. Убегайте все. Прочь! Бегите домой, в свою конюшню!»
Лошади слышали, но не слушались. Смотрели на него, пряли ушами — и только. С лошадьми у него и раньше не очень получалось. А попробовать убежать, вон через тот кустарник? Нет, от всадников тут бегать — дело безнадежное...
-Спокойно, - сказал ему Якоб, - с управляющим договоримся. Делайте, как говорят, милорд, сейчас егеря в своем праве. Нам еще придется выслушать их извинения.
Егеря опять захохотали.
-Да-да, мы извинимся, бродяга, ты дождешься. Сам хоть когда видел вблизи настоящих лордов, благородный Лаленси? Тогда бы поостерегся врать! Руки давай! - старший егерь соскочил с лошади и снял с седла моток веревки. - Оружие у этих благородных забрать, живо!
Но на лицах двух других появилось, по меньшей мере, сомнение. Уж слишком уверенно Якоб выговаривал слово «милорд». Впрочем, возражать старшему они пока даже не пытались.
-Нас не надо связывать, мы не убежим, даем слово. Да, милорд?..
-Да, - отозвался Эдин коротко.
Он мечтал именно сбежать, хотя бы попытаться. А Якоб-то! Почему-то Эдин не сомневался, что Якоб и один, без него, справился бы с этими тремя, а уж они вдвоем — и подавно. А если бы егеря хоть краем глаза видели, как летает в руках у Якоба тяжелая рогатина, до которой он теперь и не попытался дотронуться, а нож из-за голенища, кажется, сам выпрыгивает в руку — тогда бы они точно не были такими самоуверенными сейчас...
-Молчать, - прикрикнул егерь. - Я не могу просто так взять к себе в седло непонятно кого! По голове тебе, что-ли, дать, благородный, довезу как мешок, мне это проще!
-Мы вам подчиняемся, - повторил Якоб. - И хотим поскорее увидеть управляющего, или твоего господина. Верно, лорд Эдин Венсиверт? - он четко произнес имя, специально для Эдина, и правильно — тот уже забыл, каким же именем Якоб его сподобил.
Проклятье! Почему они не пытаются защитить себя?
-Спокойно, милорд. Мы не можем подвергать вас риску, - тихо, но очень твердо сказал Якоб, так, что даже старший теперь посмотрел на него в некотором замешательстве, впрочем, мимолетном.
Тем временем другой егерь ловко спутал веревкой руки Эдина. Якоб сел на лошадь позади егеря, старший примотал его связанные руки  к заднику седла.
-Теперь твой черед, молодой лорд, - с деланной учтивостью сказал старший, и тут же отвесил Эдину тяжелый пинок ниже спины, так, что тот упал прямо под ноги лошади. - Ах, милорд, как же вы неосторожны.
-А вот за это ты ответишь, - сказал Якоб так же тихо, но теперь в его голосе звякнул металл.
Другой егерь помог Эдину встать на ноги и подсадил на лошадь, примотал его руки к седлу, сам сел спереди.
Вот так получилось: Эдин второй раз очутился в замке Калья, и при этом впервые въехал туда через ворота. Да и как въехал! Привязанный к седлу! Как баран...
Их привели — без веревок, спасибо хоть за это, - в просторный зал. Людей вокруг было полно — егеря, еще кто-то, и мужчины, и женщины. В зале жарко полыхал камин, возле него лежали собаки в кожаных, с бляхами, ошейниках, а в высоком резном кресле сидела красивая женщина в синем с серебром платье и такой же накидке на затейливо уложенных волосах. Если Эдин как-нибудь представлял себе баронессу и хозяйку замка, то, должно быть, именно так.
Она спокойно выслушала объяснения Якоба, и сказала:
-Я лишь убедилась, что мои егеря правы — вы бродяги и самозванцы. Наш домашний герольд утверждает, что  благородного рода Венсивертов более не существует. Так что, вам полагается то же наказание, что и другим браконьерам на наших землях: пятьдесят плетей на каждого. Впрочем, я, пожалуй, для мальчика уменьшу это количество до тридцати. Это все!
-Миледи, прошу вас, пошлите человека в Верден! - воскликнул Якоб. - Так вы не совершите ошибку!
-Да ты наглец, - рассердилась баронесса, - я сейчас велю добавить тебе те двадцать плетей, от которых по доброте своей избавила мальчишку! Я не буду никого посылать в это жилище бродяг и нищих! И мы не продаем разрешения на охоту, запомни это!
-Миледи, там нет ни бродяг, ни нищих! Я умоляю вас, миледи! - не сдавался Якоб.
-Прямо сейчас, - отчеканила баронесса. - А наутро можете убираться из Кальи.
Эдин стоял молча, и почти не дыша. Вот ведь они и влипли, никогда такого не бывало! Подзатыльники и прочие мелкие неприятности он в своей жизни не считал и не помнил, но наказание плетью — это уже другое. Никакого сравнения.
Вдруг одна из собак, что возлежали у камина, подняла голову, не спеша встала, подошла вплотную к Эдину и остановилась. И Эдин ее узнал — это был тот самый пес, с которым он договорился в прошлый раз. Но тогда он решил, что это собака возницы, или еще кого-то, а получается — самого барона, просто погулять убежала...
«Здравствуй. Я свой. Помоги мне».
Почти как тогда. Но чем пес мог сейчас помочь?
Так же не спеша пес подошел и и лизнул Эдину руку, а тот, почти не задумываясь, потрепал его по мощной лохматой шее.
«Хороший пес. Хороший».
В зале отчего-то разом стало тише, люди переглядывались, толкали друг дружку локтями, и баронесса тоже заметно смутилась, несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот, не найдя, что сказать. Вообще говоря, это было необычно, чтобы любимый пес барона, с которым и псари не решались панибратствовать, вдруг вздумал лизать руки чужаку, мало того — пойманному браконьеру. Якоб — и тот вытаращил глаза.
С минуту, должно быть, баронесса отчаянно размышляла, как ей поступить, и наконец решила сделать вид, что ничего особенного не произошло.
-Завтра утром, - сказала она громко, почти крикнула. - Наказание браконьеров состоится завтра утром, перед завтраком. И пришлите ко мне Юванта, а этих — увести и запереть!
Их увели, вниз, куда-то в подвал, пришлось спускаться по каменной лестнице и идти по длинному полутемному коридору — горели только два факела по обоим его концам, и еще факел нес передний стражник. Следом за этим стражником шагал Якоб, убрав руки за спину — как велели. Он был угрюм и ни разу не взглянул на Эдина, а тому хотелось крикнуть — ну, что же ты! Трое стражников, всего-то — ты что, не справишься?! Давай сделаем что-нибудь! Он был готов на все — как угодно драться, хоть до смерти, только чтобы никаких плетей наутро, еще не хватало!
И вот тут случилось кое-что...
Сначала замигали факелы, те, которые в коридоре, а потом тот, что был в руке у стражника, вообще задымился и погас. Вдали, в мерцающем факельном свете, показалась белая фигура, которая медленно двигалась им навстречу. Вначале ее очертания были неясны, но по мере приближения контуры становились четче, и скоро ни у кого не оставалось сомнений — это была женщина, невысокая, стройная и красивая, в роскошном платье, которое вытягивалось позади нее в длинный шлейф, в головном уборе, с которого на плечи ниспадала накидка — определенно, это была не служанка, а знатная госпожа. Белая Госпожа, та самая, которая выходит из своей башни, только если что-нибудь случается?
Они, все пятеро, остановились, да чего там — застыли на своих местах, а стражник с погасшим факелом даже заскулил тихонько. Белая Госпожа тоже остановилась в нескольких шагах от них, постояла немного, потом прошла дальше, и  опять остановилась, напротив Эдина. Тот отшатнулся, прижался к стене, явственно ощутив, как по лицу и спине заструился холодный пот. Именно холодный! Эдин раньше считал, что это только говорят так, а оказывается — на самом деле...
Призрачная женщина смотрела... то ли на Эдина, то ли сквозь него. И вдруг она... поклонилась, чуть присев. Не слишком низко, с достоинством высокопоставленной особы, но поклонилась... Эдину! А потом невозмутимо двинулась дальше, и выплыла из коридора.
Теперь и стражники, и Якоб с изумлением уставились на Эдина, который все так же прижимался к стене, и даже забыл, как дышать.
Наконец главный прокашлялся в кулак и скомандовал:
-Ну, чего там! Двинулись, вперед, ну!
Их затолкнули в комнатушку, одна стена которой представляла собой решетку — как в зверинце, из мебели — только два дощатых топчана с набитыми соломой тюфяками.
-Вот, отдыхайте до утра, - буркнул стражник.
-Принеси воды, добрый человек, - попросил Якоб.
-Воды принесу, ждите... - и стражники поспешно ушли, нарочито громко топая.
Кругом было тихо, словно они оказались единственными узниками здесь. Неподалеку, на стене, был закреплен горящий факел, который немного освещал их камеру. Было прохладно, но не слишком, и воздух довольно свежий — вполне терпимо, чтобы дожить до утра, но...
Что же делать?
-Что же нам теперь делать, а? - повторил Эдин вслух, но тихонько — в этой тишине голос повышать было боязно. - Якоб, ты забыл разрешения на охоту, что ли?
-Забыл, - вздохнул Якоб. - Ладно, не бойся. Нас хватятся в Развалинах, догадаются, что случилось. Это хорошо, что до утра отложили.
-Думаешь, Граф поможет?
-Думаю, поможет, - Якоб был хмур и немногословен.
-А если — не успеет? Или не сможет?
Якоб не ответил.
Они помолчали. Эдин съежился, кутаясь в куртку — не холодно-то не холодно, но и не тепло, согреться все равно хотелось. Сидеть молча было невмоготу.
-И чего тебе вздумалось нас знатными представить, а, Якоб? Видно же, что мы не...
-Видно, видно... - передразнил Якоб. - Я своим настоящим именем назвался. Я действительно Якоб Лаленси, третий сын лорда Лаленси. Дворянин по рождению, без вранья.
-Да не может быть, - поразился Эдин. -А чего ж тогда... ну, сам понимаешь...
-Почему я в цирке, что ли? А почему нет? Не самое плохое занятие на свете. Точно тебе говорю. Я ведь много где был, и видел много чего. Может, и тебе бы большего не надо, а так...
-Что — так?
-Да ничего, я просто. Кстати, насчет того, что ты Венсиверт. Мне это имя Граф назвал. Сказал, если что — ты будешь называться этим именем. Так что не знал я, что такого рода больше нет.
-Так почему тогда?..
-Вот этого не знаю. Мысли и планы графа Вердена лучше и не пытаться понять, парень — мозги вывихнешь. Хотя, лично я от него зла не видел, добро только. Он мне несколько раз жизнь спас, вот как. Но насчет тебя — может, лучше бы тебе не попадаться ему.
-Так мне он, получается, тоже жизнь спас, - пояснил Эдин.
-А... ну да, и впрямь. Кстати, что это было, тогда... ты понимаешь, нет?
-Ты про привидение? - откликнулся Эдин. - Да откуда же я знаю?!
Он сам об этом думал... точнее, старался не думать. И про утреннее наказание тоже. Мысль, что Граф поможет, конечно, вселяла какую-то надежду, но сомнения никуда не делись. Баронессе доложат про приведение? А если она тогда отменит свой приказ? А если не доложат? И не отменит? Найдет ли их граф, успеет ли, а главное — сможет ли помочь?
-Мы почему ничего не делали, а? - спросил он. - Может, смогли бы?
-Уймись, - буркнул Якоб. - Нашелся силач отважный.
-Ты видел? Тут только у входа в подвал стража. А ключи стражник в карман положил.
-И чего?..
-А вдруг обронит...
-Хм... Ты чего замышляешь, парень?
-Да пока так, просто.
-На ночь собак спускают, я слышал.
-Это ничего, с собаками я бы договорился, наверное.
-Хм... Как с той, что в зале была?
Эдин кивнул, не вдаваясь в подробности.
И тут они услышали звуки шагов, гулким эхом отдающиеся по всему коридору — кто-то шел. Стражник, наверное, он же обещал им воду.
План созрел мгновенно... Даже не план — озарение, потому что Эдин понятия не имел, что будет делать каждую следующую секунду, однако он шепнул Якобу:
-Помогай мне, ладно?
И когда стражник с какими-то двумя посудинами в руках показался напротив их решетки, Эдин вскочил, шагнул к нему, упал, засучив руками и ногами и издавая нечленораздельные звуки. Якоб глянул недовольно, однако подыграл — склонился над Эдином, теребя его и расстегивая одежду.
-Эй, друг, помоги, тут с моим лордом плохо. Ну, иди сюда, подержи его вот тут... - и при этом несильно, но чувствительно ткнул Эдина кулаком в бок — гляди у меня, дескать. Эдин в ответ вполне натурально взвыл.
Стражник нерешительно потоптался, с сомнением поглядел на хрипящего узника, но все же  отомкнул решетку и зашел, отставил свою ношу и нагнулся к Эдину.
-Это он чего ж, припадочный у тебя? Где, тут держать?..
-Ага, вот тут, за плечи, - и стал массировать Эдину шею.
Тот внезапно вскочил, вцепился стражнику в рубаху, бормоча текст на старокандрийском, который его когда-то Димеезиус заставил вызубрить. Говорилось там о чести и оружии, но звучало замысловато, и понять было трудно. Эдин иногда это на выступлениях с Якобом декламировал — для эффекта.
-Это он чего? - испугался стражник, не без труда отдирая от себя Эдина.
Тот затих, глубоко дыша, потому что, собственно, все уже сделал. А в следующую секунду понял, что все сделал не так. Сглупил просто, вот что!
Ну, да, Эдин сейчас виртуозно стащил у стражника ключи, но ведь тому сейчас придется их запирать, значит, он прямо сейчас и хватится пропажи. Так зачем?..
Вот если Якоб оглушит стражника кулаком по голове, у них все может получиться. Ну, что же Якоб медлит?!
Якоб уже тоже, кажется, все понял — и план Эдина, необходимость собственного вмешательства. Он не спеша взял посудину с водой, отпил глоток, и мягким точным ударом двинул стражника посудиной по голове, тот осел на пол...
И тут же снова часто замигал факел на стене, по коридору со свистом пронесся сквозняк, а у Эдина сердце сжалось … от предчувствия чего-то. Они с Якобом разом повернулись к решетке.
За решеткой снова стояла Белая Госпожа. И, между прочим, она беззвучно смеялась.
Якоб пощупал пульс на шее стражника.
-Нормально, - сказал он, забирая у Эдина связку ключей, - через час оклемается. Хлебни воды, и пошли, собственно, посмотрим там, что к чему.
На даму-привидение, которая загораживала собой выход, он все же посматривал с опаской,. Наконец нерешительно поклонился ей.
-Миледи, не соблаговолите ли пропустить нас?
Дама тут же отступила в сторону, и сделала рукой приглашающий жест. Но вот в чем дело: она приглашала не туда, откуда они пришли. Вход и пост стражи — в другой стороне. Дама стояла посреди коридора, раскинув руки, как будто не хотела пускать их к выходу.
-Пойдем, - решил Якоб. - Давай ей доверимся.
Привидение двинулось по коридору, они — за привидением. За поворотом больше не было факелов на стенах, и тьма стала бы кромешной, если бы сама призрачная дама не испускала некое сияние, - не так, как источник света, это было похоже на то, как если бы очень слабый, голубоватый рассеянный свет окружал их и двигался вместе с ними. Они дошли до двери, массивной, окованной железными полосами, и, естественно, запертой, в чем Якоб убедился, толкнув ее. Дама показала им на дверь, и... ушла в стену с ней рядом. И тут же стало непроглядно темно.
-Пр-р-роклятье, - прорычал Якоб.
Он навалился плечом на дверь, раз, другой. Та не шевельнулась. Третий раз... И тут одна из мощных на вид кованых петель соскочила.
Ай да дама, она знала, что дверь подпорчена! И вывела их мимо стражи, легко и просто, и никакие ключи оказались не нужны.
Они выбрались, Якоб, как мог, притворил дверь, чтобы она по-прежнему казалась запертой, потом им пришлось подняться по лестнице в десяток степеней. Так они оказались на улице, точнее, в каком-то узком дворике, рядом высилась громада донжона. Солнце уже зашло, но из-за луны, и еще из-за снега, который припорошил брусчатку и крыши, было светло. А дама... дама никуда не делась, стояла чуть поодаль.
Убедившись, что на нее обратили внимание, дама вновь поманила рукой, и двинулась в узкий проход между какими-то строениями, Эдин с Якобом последовали за ней. Они шли долго, леди вела их какими-то невероятными закоулками — Эдин и предположить не мог, что в замке такое может быть. Пару раз они выходили к зубчатой внешней стене, на которой, Эдин уже знал, есть стража, но они не встретили никого, а собака, огромная псина, которая раз выбежала им навстречу, при виде Белой Госпожи заскулила и поспешно сбежала.
Леди привела их к одной из дальних башен, и Эдин сразу узнал все это — и заколоченные окна, и пустынный дворик. Это здесь заканчивался подземный ход, которым они с Аллиель пришли из замка Верден... из Развалин, то бишь. А можно бы и по-другому сказать: здесь начинался подземный ход, через который они без труда вернутся домой. В общем, это и была заколоченная башня Белой Госпожи, куда все боялись соваться. Поэтому и про подземный ход новые хозяева Кальи не знали, что ли?..
Эдин еще не забыл, где та, оторванная им доска. Якобу пришлось отодрать еще одну — чтобы сделать лаз побольше. Как только они оказались внутри башни, белая леди тоже появилась там, значит, было светло и Эдин мог спокойно оглядеться и сообразить, где тут что.
-Нам туда, вниз, - он показал Якобу лаз в полу. - Там есть подземный ход, до самых Развалин. Хороший ход.
Якоб не стал задавать вопросов. Они без проблем спустились до самого колодца, попутно Эдин прихватил спрятанные в прошлый раз огниво, кусок свечи и светильник Аллиель. Дама неслышной тенью следовала за ними, заметно облегчая им путь — потому что ее сопровождал свет. На дне колодца, у входа в темный и, казалось, бесконечный коридор они зажгли свечу, и дама отступила, почти утонув в стене.
-Миледи, - теперь уже Эдин учтиво поклонился ей и хрипло сказал — голос, оказывается, плохо слушался, - спасибо вам, миледи, мы перед вами в долгу.
Якоб тоже склонился в низком поклоне. Призрачная леди кивнула, слегка присела в ответ, и не спеша впиталась в стену окончательно.
-Ох, - Якоб шумно выдохнул, и больно сжал плечо Эдина. - Что же все это значит, а? Ты почему про этот ход знаешь, отвечай! И что у тебя за знакомства с призраками?
-Я был здесь, - пояснил Эдин. - Мы были... я, то есть. Из любопытства залез, посмотреть хотел, а получилось вон как. А леди эту я не видел, тут другое привидение было, мужчина.
-Ух ты ж, - удивился Якоб, - еще одно? Мужчина? Ну ладно, надеюсь, оно не враждует с этой милой леди и пакостей нам творить не станет. А «мы» — это кто? Кто был с тобой, а? Говори-ка!
-Леди Аллиель, - вздохнул Эдин. - Не говори графу, Якоб, пожалуйста!
-Леди Аллиель? - поразился Якоб. - А она-то сюда как попала? Быть не может!
-Может, - Эдин шмыгнул носом. - Только я ее не звал, честно, Якоб. Сама увязалась, я и увидел не сразу. Со мной пошла, говорит, со страху. Да и мне с ней не так страшно было, - признался он. - Послушай, Якоб, ведь это из-за нее  нам призрачная леди помогла! - вдруг его осенило. - Аллиель ведь здесь хозяйка, она дочка Графа. Потому их привидения так к нам и отнеслись. Если бы ее тогда со мной не было, то и не знаю, что было бы. Послушай, Эдин, пойдем, а? Нам ведь долго идти, очень долго. Я тебе потом все расскажу, правда! - Эдин представил многочасовой путь до Развалин, и...
Нет, такое представлять не стоит, лучше просто идти.
-И то верно, - согласился Якоб-солдат. - Может, и правда, та ваша дурь нам теперь на пользу пошла. Ладно, бери свет и ступай вперед, показывай дорогу...

Пламя свечи рассеивало темноту на какие-то несколько шагов, и где-то неподалеку находилось второе привидение, которое, может быть, наблюдало за ними — это напрягало, конечно. Но сама мысль, что следом идет Якоб, а перспектива быть выпоротым осталась позади, приносила огромное облегчение. С Якобом вообще никогда не  было страшно. А привидение — ну, что же, одно уже обошлось с ними вполне по-дружески, может, и другое будет вести себя не хуже. Главное — дойти бы поскорее до Развалин, а там — горячий ужин, и мягкая постель, в которой спать бы и спать. Их ведь уже давно ждут в Развалинах, переполошились все, наверное.
И тем не менее, Эдин почему-то не сомневался, что привидение-мужчина покажется и на этот раз. И он не ошибся. Они, кажется, прошли уже половину пути, когда...
Белая полупрозрачная фигура ростом с Якоба внезапно возникла перед ними, а нескольких шагах. Эдин разом остановился, он хоть и рассчитывал повстречаться с призраком, но не так же! Думал, он вдали где-нибудь замаячит. Якоб чуть ни налетел на мальчика, положил руки ему на плечи и больно сжал, пробормотав что-то...
Призрак спокойно стоял и смотрел на них. И при этом — загораживал дорогу, не пускал.
Якоб отодвинул Эдина в сторону, прошел вперед, поклонился призраку.
-Милорд, не пропустите ли вы нас? Я очень прошу. Мы просто пройдем, и больше не будем вас беспокоить, милорд.
Слово «милорд» Якоб подчеркивал особо, явно желая расположить к себе призрачное создание. Хотя, судя по внешнему виду и одежде мужчины-привидения, именно такое обращение и было уместным. Теперь Эдин рассмотрел его во всех подробностях. Короткий камзол, плащ до колен - кажется, подбитый мехом, сапоги с отворотами, широкий пояс, на груди поверх камзола — толстая цепь с какой-то подвеской. Он был под стать Белой Госпоже, и в то же время — одежда Госпожи выглядела иначе, чем сейчас одевались знатные леди, та же баронесса из Кальи, например. А призрачный мужчина, можно сказать, был одет по нынешней моде. Он казался молодым, а его лицо — Эдин с внутренней дрожью подумал, что граф Верден, должно быть, мог в молодости выглядеть именно так.
Призрак кивнул Якобу, потом показал рукой на Эдина и сделал приглашающий жест.
-Иди, - сказал Якоб не без колебаний. - Я с тобой.
Призрак, кажется, ничего не имел против. Он привел их к какой-то трещине в стене, и показал сначала на Эдина, потом на трещину, явно предлагая ему что-то взять оттуда. Но Якоб придержал Эдина и заглянул сначала сам, просунув свечу как можно дальше внутрь.
-Там есть что-то, - сказал он, - похоже на обломки деревянного ларца. Как будто его поставили туда, а потом камни сдвинулись и раздавили. Я не протиснусь, давай ты.
Эдину, который был ни в пример тоньше Якоба, удалось пролезть в трещину, хоть и еле-еле. Но, пока он тянулся к остаткам ларца на полу, руку нащупала нечто, не замеченное сразу — гладкую полосу металла. Эдин скользнул пальцами по этой полосе вверх, нащупал крестовину, потом пальцы легли на рукоять и привычно сжали. Это был меч, причем, судя по полированной гладкости клинка — совершенно не покрытый ржавчиной. И это уже стоило удивления...
Эдин выдернул меч, не без труда — тот словно заклинило между камнями. Отдал Якобу и занялся остальным. Ларец, изначально запертый, был оббит медными полосками, дерево треснуло в нескольких местах, но полоски остались и теперь мешали, к тому же Эдин мог действовать только одной рукой, потому что спереди и сзади был зажат между шершавыми каменными стенами. Но он все-таки сумел раскачать и извлечь остатки ларца и тоже передать Якобу, а потом пришлось подбирать содержимое, большая часть которого высыпалась. Пришлось повозиться — там были несколько скрученных старинных пергаментов, кожаный мешочек с чем-то, крепко стянутый шнурком, и монеты, много монет, которые, к досаде Эдина, пришлось подбирать по одной. Но и они закончились, наконец, и Эдин смог вылезти из ниши. Лорд-привидение все это время маячил в десятке шагов, но, увидев, что Эдин благополучно справился со своей миссией, тут же удовлетворенно кивнул и сдержанно, с достоинством поклонился. Якоб и Эдин поспешно поклонились в ответ, и привидение стало меркнуть и не спеша исчезло. Эдин к этому времени уже чувствовал себя совершенно обалдевшим — уж очень много всего случилось, и, вдобавок ко всему, привидения, которых он вообще не чаял в жизни хоть разок встретить — да много ли кто их видел-то, в самом деле? - так вот, привидения чудо как вежливы и с ними раскланиваются. Такого он еще ни в одной байке не слышал.
Якоб увязал находки в свою рубаху — все вперемешку, а вот на меч засмотрелся, поднес его ближе к свече, и только головой покачал. Меч был удивительно хорош. Клинок словно светился матово-серым, и даже в неровном свечном свете хорошо можно было разглядеть волнистый узор по его поверхности. И, действительно — никакой ржавчины. Кажется, мечу цены не было.
Остаток пути промелькнул удивительно быстро, и - вот они, Развалины. И звезды над головой! Какое же это счастье, между прочим — небо, звезды, вольный воздух, никаких тебе каменных коридоров и привидений! Как только оказались снаружи, Эдин погасил масляный светильник Аллиель — свечи им малость не хватило, так что светильник этот оказался ох как кстати, - и попросил у Якоба меч, бережно взял двумя руками. Хотел внести его в Развалины собственноручно — ведь его добыча, в конце концов. Пусть всего лишь потому, что Якобу не по размерам оказалась ниша в стене.
Многие окна донжона были освещены — их ждали. Эдин ощутил мимолетный укол разочарования, потому что нельзя было увидеть окно Аллиель — она тоже их ждет, интересно? Об их возвращении оповестили собаки, расположившиеся у входа — две из них залились громким радостным лаем, словно понимали, что хорошую новость надо сообщить сразу и громко. Впрочем, почему — словно? Конечно, понимали. Так что, тихо зайти в кухню не вышло — вся дворня высыпала им навстречу, и Граф тоже, и Аллиель держала его за руку.
И все было, как ожидалось — охи и ахи, возгласы и гомон, а Аллиель побежала им навстречу, и словно споткнулась, увидев в руках Эдина меч. А Граф — тот вообще изменился в лице, взял меч у Эдина, тоже двумя руками, и застыл, не в силах произнести ни слова. А Меридита зазывала их в кухню, где было тепло и так вкусно пахло, и Аллиель схватила Эдина за руку и потащила внутрь, в это вкусное тепло — застывать в столбняке рядом с хозяином вроде бы никто не собирался, включая Якоба, а чем так потрясен Граф — так ведь он расскажет, конечно?..
Служанки уже выставляли на стол вынутый из печки горячий ужин. Аллиель принялась было теребить Эдина с расспросами, но Меридита ее сердито одернула:
-Леди Аллиель, дайте им спокойно поесть, кто знает, пришлось ли им сегодня хоть перекусить за день?
Она угадала верно. Не пришлось. Может быть, поэтому горячая сытная еда подействовала на Эдина самым убойным и совсем неожиданным для него образом — едва проглотив последний кусок, он лишь на секундочку оперся лбом на кулак, и через пару мгновений уже спал. Якоб, хмыкнув, отодвинул от Эдина плошку, чтобы тот не ткнулся в нее лбом.
-Умаялся малец. Неудивительно.
-Так где же вы были, мастер Якоб? - теперь и сама Меридита решила, что можно приступить к расспросам. - Что ж, оно бы понятно, мой муж, бывало, и на два дня охотиться ходил, но вы -то уж, ясно, так не стали бы!
Но Якоб-солдат не успел порадовать рассказом жаждущих слушателей — в кухню зашел Граф. Взглянул на Эдина, и велел:
-Отнеси его наверх и уложи. А потом я тебя жду.
Когда Якоб спустился в каминную — граф уже сидел там с своем кресле, а перед ним на столе лежал найденный меч, и все остальные находки, которые Якоб принес в узле из рубашки, тоже были тут.
-Рассказывай, друг Якоб, - сказал старик, - только не спеша, уж сделай одолжение. И ничего не пропускай.
Якоб и рассказал, не спеша и ничего не пропуская. Граф слушал внимательно и внешне безучастно. Лишь когда он услышал о том, что Эдин и Аллиель путешествовали по подземному ходу вместе, его глаза раскрылись шире — но и только. И когда Якоб закончил, Граф некоторое время молчал, поглаживая пальцами клинок.
-Знаешь ли ты, что это за меч, друг Якоб? - заговорил он наконец. - Его имя — Сын Молнии. Он принадлежал нашей семье более пятисот лет. Никто не знает, как он попал в Кандрию, пару раз с ним короновались короли. Ты знаешь, ведь среди моих предков были короли этой страны? Да, именно так. Правда, и страна тогда была другой, совсем другой. А потом сменилась династия, потому что не было сыновей, появились графы Вердены, оставив себе семейные реликвии, привилегии, память о былом. Теперь история повторяется — нет сыновей, и род Канов тоже уходит, а герб и знамя Верденов... - Граф не закончил, только пожал плечами.
-Я ведь считал, что все это потеряно, может быть, навсегда, - добавил он. - Документы на титул и на земли — ладно, тоже не помешают, хотя земли уже не мои, а мое право на титул и так, благодарю Всевышнего, никто не оспаривает. Но пусть все это будет.А меч получит муж Аллиель. Впрочем, не будем загадывать. Вероятно, друг Якоб, это мой брат спрятал ларец и меч в подземелье. Я так и думал, что он спрятал, а потом погиб. Теперь он отдал все нам и может, я надеюсь... Я хочу сказать, что теперь он, может быть, будет свободен. Знаешь, я ему благодарен, когда-то я так радовался, что этот меч исчез, его не смогли у нас отнять.
-Вы полагаете, то привидение в подземелье?..
-Конечно, это он, кто же еще, - кивнул Граф. - А Белая Госпожа — та жила в башне, уже когда я был мальчишкой. Но она ни разу мне не показалась. Да, я представляю, что творится в Калье, ведь баронессе доложили, я надеюсь? - Граф сухо рассмеялся. - С вами раскланялся семейный призрак Верденов, подумать только! Надо быть полной дурой, чтобы после такого наказывать вас за браконьерство! Впрочем, все же очень хорошо, что вы не стали проверять, насколько она дура. Но эти дети! Присматривай как следует за мальчиком, Якоб, прошу тебя! А насчет Аллиель - я подумаю, кого к ней приставить и чем занять, чтобы еще чего не натворила.
-Они последнее время частенько развлекаются вместе, милорд, - сказал Якоб. - Эдин, помимо всего прочего, учит стрелять ее из лука на чердаке донжона. Причем тайком. Меридита сердится и не одобряет.
-Да-да, мне уже доложили, - улыбнулся Граф. - Очень хорошо. Пусть тайком, пусть Меридита сердится. Запретное манит. В крайнем случае, и я не буду поощрять их дружбу, могу даже запретить и ногой топнуть. Пусть считают, что и меня водят за нос, главное, друг Якоб, чтобы тебя они не провели, и не влезли без твоего ведома еще в какую переделку.
-Эдин ведь все уже понял, - заметил Якоб, - то, что вы готовите его в мужья маленькой леди.
-Ну а куда деваться, - вздохнул Граф, - он же не дурак. Но здесь, увы, пока нет ничего очевидного. Еще ничего не решено, лучше ему понять это. И у меня, конечно, есть другие варианты для дочери — потому как полагаться на один — это глупо, сам понимаешь, друг Якоб.
Тут уже Яков взглянул на старика в замешательстве, потому что временами путался в таких рассуждениях — его собственная натура была куда проще.
Граф тем временем подвинул Якобу кучку монет, из тех, найденных в подземелье.
-Это тебе, Якоб Лаленси.
-Не нужно, милорд, - покачал было головой Якоб, на что Граф только рассмеялся.
-Ну что вы с ним за люди оба, даю золото — отказываетесь. Он, похоже, вообще не умеет обращаться с деньгами, что неудивительно. А ты... Не смущайся, на самом деле нет таких денег, которые стоит действительно верная служба. Ты заслужил. Еще не присмотрел себе маленькое поместье, а, младший Лаленси? И куда тогда денешь свою плясунью?
-Я надеюсь выдать ее замуж, - буркнул Якоб. - Не смотрите так, Граф, я же для нее старик!
-Замуж? Ну-ну. Тоже дело хорошее.
Понаблюдав с минуту, как Якоб мнется, разглядывая столешницу, старик предложил:
-Что тебе беспокоит, друг Якоб? Просто скажи, и все. Не усложняй.
Якоб посмотрел на него.
-Милорд. Вы ведь знаете, я начинал с того, что служил при дворе.
-Пока чуть не увел из-под венца невесту барона Деларви? Ну конечно, знаю.
-Да, это так, но... все тамошние порядки я и теперь помню хорошо, вы же понимаете. Белая Госпожа из Кальи — она ведь одна из ваших предков, верно? Она — графиня Верден?
-Ну предположим.
-Граф, я прекрасно понимаю, в каком случае особа такого положения станет кланяться мальчишке вроде Эдина. И второй призрак, опять же...
Граф смотрел с интересом, на его губах мелькнула обычная тонкая улыбка.
-Конечно. Но, во-первых, друг мой Якоб, у призраков, возможно, свои законы. А во-вторых, я могу предложить тебе другие объяснения. Первое — например, Белая дама хотела вам помочь, сбив с толку ваших тюремщиков — почему нет? Ну, а второе, в которое я сам хотел бы верить — что, если они, призраки, не только знают прошлое, но и заглядывают в будущее? Белая Дама поклонилась тому, кем Эдин станет годы спустя. Почему нет?
-Значит, вы полагаете, что Эдин... - Якоб побледнел.
-Займет достойное его положение, - мягко закончил Граф. - Но я не полагаю, я всего лишь смею надеяться. Я же не гадалка с бубном, верно? Я могу лишь помогать... и надеяться. А пока он — мальчик из цирка, друг Якоб. Просто мальчик из цирка. Не больше и не меньше.

Когда Эдин проснулся наутро... он поначалу этого не понял, потому что первым делом увидел Аллиель, которая сидела в ногах его кровати и улыбалась. Решив, что она ему приснилась, он поспешно захлопнул глаза, чтобы досмотреть сон, но тут же осторожно открыл опять.
-Ты? Что ты здесь делаешь?
Не то чтобы Эдин очень удивился, увидев ее, или считал чем-то исключительным присутствие девчонки на своей кровати — напротив. Его, скорее, очень удивляла строгость, которой была окружена здесь жизнь Аллиель. Меридита всегда сердилась, если заставала Эдина в комнате Аллиель, выговаривала им, что в доме и так достаточно места, где они могут видеться, но комната молодой леди — никак не место для молодого человека. А что такого, если они с этой молодой леди поболтают о чем-нибудь в ее комнате? Или в его?.. А когда в первый день Меридита сама привела его к Аллиель — можно было?..
-Просто тогда она еще не поняла, что ты не слуга и не шут, - пояснил Якоб.
Понятно, конечно... но не совсем. В цирке ко всему относились проще. Когда, во время длинного осеннего переезда, некуда было деваться от холодного ветра с моря, и Якоб укрывал Эдина и Милду своим теплым меховым плащом, никто не считал, что это плохо. Хотя, конечно, Милда никакая не леди...
Сам Эдин старался лишний раз не нарываться, но Аллиель делала все, что ей вздумается, впрочем, не в открытую, а потихоньку. Вот и сейчас захотелось ей прийти к Эдину — она и пришла. Сидела, скрестив ноги, в изножье его кровати, и развлекалась тем, что вязала узлы на его рубахе.
-Да вот, жду, когда ты проснешься, наконец! - возмущенно ответила она на вопрос Эдина. - Сколько можно спать?
За окном был ясный солнечный день.
-Расскажи, наконец, что с вами вчера было. Вы правда, что ли, сбежали из Кальи через подземелье?
-Сбежали, да, - признал Эдин,   Надо же было как-то сбегать, а тут такой случай. Дай, я оденусь, а?
Но Аллиель отдернула от него рубашку, не отдавая, и закончила завязывать очередной узел.
-А вы правда видели Белую Госпожу из Кальи? Или это твой Якоб пошутил, чтобы Меридиту попугать?
Ага, стало быть, Якоб уже просветил насчет вчерашнего всех домашних.
-Мы видели Белую Госпожу. Очень милая леди. Она тебе кто, прабабка? - изловчившись, он схватил край рубашки и выдернул ее из рук девочки.
И с досадой вздохнул. На каждом рукаве было завязано по четыре узла, на подоле красовалось еще шесть, а на завязках Аллиель завязала не менее десятка узелков — быстро одеться не удастся.
В дверь коротко постучали, и не успела она открыться — ответа и приглашения войти Меридита обычно не дожидалась, - как Аллиель резво спрыгнула с кровати и притаилась — попадаться на глаза своей строгой надзирательнице она явно не собиралась.
Меридита заглянула в комнату.
-Проснулся уже? Тебя его светлость ждет, поторопись. Принести позавтракать, или сам спустишься?
-Я сам, уже иду, - поспешно заверил ее Эдин, скомкав рубашку, чтобы Меридита не заметила, в каком та состоянии.
Насчет завтрака она уже не раз спрашивала, но Эдин просто не мог согласиться, не осмеливался. Это Аллиель частенько носили завтрак в комнату, а Эдину до сих пор было отчаянно не по себе, если ему прислуживали.
Как только Меридита скрылась, Аллиель опять забралась на кровать.
-А знаешь, что за меч ты нашел? Это наш семейный меч, его зовут Сын Молнии. Знаешь, что у нас уже болтают? Раз этот меч пошел к тебе в руки, ты будешь великим человеком. Что на это скажешь?
-Да ничего не скажу, - Эдин развязывал узлы на рубахе. - А ты, может, передумала и теперь хочешь выйти за меня замуж? Вот еще радость-то... - он шутил и посмеивался, но сам наблюдал исподлобья за Аллиель.
-И не мечтай! - прыснула та. - Я никогда не выйду замуж за шута, даже если он станет великим. Только за лорда! Вот увидишь! Отец что-нибудь придумает, он такой.
-И мечтать не стану. Было бы о чем, - согласился Эдин, не показав вида, что царапнуло малость в душе. - А какой он, твой отец? - осторожно спросил он, потому что интересно было — что она скажет?
-Мой отец... - она почему-то немного смутилась. - Ну, про него говорят, что он был могущественней всех в королевстве. И даже давал советы королю, а тот слушался. Нет, прежний король, не Герейн, - Аллиель понизила голос. - Он был не только самый умный, но и самый хитрый, понимаешь?
-Понимаю, - вздохнул Эдин. - И короля тоже понимаю. Знаешь, был бы я королем Герейном, мне бы тоже не понравилось, что есть кто-то могущественней меня. Так что — жаль, что у Графа не хватило хитрости скрыть это от короля.
Впрочем, он вспомнил, что Граф сам ему об этом говорил — обвинял себя в том, что был неосторожен с королем Герейном.
-Что? Да ты сам не понимаешь, что говоришь! - вознегодовала Аллиешь.
-Тихо. Я не хотел обидеть Графа, - кротко заметил Эдин.
Он уже оделся — рубашка была помятой, но это ерунда, - и потянулся за поясом, который висел на задней спинке кровати позади Аллиель, так, что она вся вдруг оказалась совсем близко, ее блестящие глаза дивной синевы, небрежно заплетенная очень светлая коса, дотронуться до которой ему хотелось постоянно...
-Вряд ли я стану великим, - он улыбнулся. - Ваш меч пошел ко мне просто потому, что только моя рука и пролезала в ту щель, где он прятался.
Его рука задержалась позади Аллиель немного дольше, чем могла-бы, но — совсем чуть-чуть...
Косы у вредных и чванливых юных леди совершенно такие же, как и у прочих девчонок, так что иногда просто ни у кого сил не хватит, чтобы удержаться и капельку не пошутить. А узлы Эдин умел вязать самые разные, и не в пример быстрее Аллиель. Так что, когда он, одетый полностью, выходил из комнаты, не забыв махнуть рукой на прощание, он услышал возмущенный возглас Аллиель, которая обнаружила, что кончик ее косы ее же лентой крепко привязан к одному из столбиков, украшающих кровать.
-А, мальчик? Очень хорошо! - Граф, как обычно, был благодушен, а найденный меч лежал на столе — так же, как вчера, а рядом — стопка монет, золотых и серебряных.
-Это тебе, -  граф подвинул ему деньги. - Ты заслужил.
На этот раз Эдин не стал отказываться, просто поблагодарил. И то — заслужил ведь, сколько ковырялся, выбирая эти монетки из пыли и сора, а мог и вообще не заметить. Если бы призрак не захотел отдавать, глаза бы отвел.
-Купи себе что-нибудь, - добавил Граф. - И меч, пока я не спрятал его, возьми, посмотри. Его имя — Сын Молнии, и то, что именно ты добыл его из подземелья — очень хороший знак для тебя, поверь.
Эдин бережно взял меч в руки, погладил рукоять, клинок. И правда ведь, не каждому в жизни впадает такое оружие хоть в руках подержать. Да чего там — хоть увидеть! А если и впрямь — хороший для него знак?..
-А знаешь, почему я все еще жив? - спросил Граф негромко, как бы между делом.
Эдин даже вздрогнул от неожиданности, поднял взгляд на старика.
-Граф?..
-Вот именно, - сказал тот. - Я практически был первым в Кандрии — после короля. Я при всем желании не мог бы иметь лишь друзей, и ни одного врага. Люди мне повиновались не только потому что уважали, хоть мне и приятно было бы считать именно так. Нет — многие меня, так скажем, опасались. А теперь, когда я стал никем, уничтожить меня легко, и кое-кто, пожалуй, порадовался бы моей смерти.
-Почему? - Эдин положил меч. - Если теперь вы уже не министр, и ничего не можете, сами же говорите — стали никем. Кому нужна ваша смерть?
Старик нахмурился, но тут же улыбнулся.
-Да просто есть люди, которые почувствовали бы себя при этом гораздо спокойнее. Я многое помню, многое знаю, и, на самом деле, кое-что могу. Но это секрет.
-Граф?..
-Мальчик мой, у того, что я все-таки жив, на самом деле много причин, - мягко пояснил Граф, в его глазах при этом плеснулось веселье. - Например, кое-кто всерьез опасается, не колдун ли я? Я ведь, видишь ли, на самом деле мог творить удивительные вещи. А некоторые думают, что я просто за большие деньги купил берегущее заклятье, и убивать меня нельзя — то ли род моего убийцы вымрет до седьмого колена, то ли я сам после смерти буду мстить семь веков. Это серьезно, верно?
-Ну... да, - Эдин даже растерялся.
-Неважно, мой мальчик. Это забавно, и в целом полезно, значит, пусть так и будет. Но не нужно, чтобы какие-то намеки на колдовство стали связывать с тобой, а вчерашнее происшествие в Калье... гм, оно было занятным, да. Так что, пусть про меня строят любые догадки, но ты должен быть в глазах людей совершенно чист. Поэтому съездите сегодня с Якобом в город, купите в Храме пару серебряных браслетов с охранными знаками, и носи их постоянно — известно, что колдуны не способны носить такие вещи. К тому же, сегодня как раз ярмарочный день, ты ведь, наверное, не против походить по рядам и потратить немного денег, - Граф показал на монеты на столе.
-О, да, Граф! - обрадовался Эдин.
Похоже, сегодня ему предстоит чудесный день — без учебы, без тренировок, просто прогулка в город на ярмарку, да еще к тому же у него будут деньги, чтобы что-нибудь купить! И у него появятся настоящие серебряные браслеты — об этом Эдин до сих пор как-то даже и не мечтал. Неплохая награда за вчерашнее.
Но все-таки он решился и спросил:
-Граф, но вы ведь на самом деле не колдун?
-Нет, конечно.
-А как же вы тогда творили удивительные вещи?
Старик засмеялся.
-Я же тебе уже объяснял. Когда играешь, надо не упускать из виду фигуры. Ну, иди, Якоб наверняка уже собрался и ждет тебя.
«Надо не упускать из виду фигуры, - повторил Эдин, и продолжил, - надо вовремя поставить каждую в правильное место. Надо, чтобы каждая фигура сделала то, что нужно тебе».
Это все было достаточно просто — если речь шла о шахматах. И невероятно сложно — если не о них. Настолько сложно, что... вряд ли это может иметь к нему какое-то отношение.
Якоб действительно уже собрался, и лошади были оседланы. Эдин оделся нарядно — Меридиты выдала ему новые штаны, рубашку с тонкой кружевной тесьмой по вороту и короткий бархатный камзол, а его новый плащ с беретом и сапоги из мягкой кожи довершили дело — теперь Эдин и сам почти почувствовал себя молодым лордом. Или, точнее, циркачом, которому надо исполнить роль лорда.
У них в цирке, в одной из кибиток, имелся сундук, не принадлежащий никому в частности — там хранился ворох самой разной одежки, даже такой, которую в Кандрии, наверное, отродясь не носили. Ее можно было брать для выступлений, спросив для порядка разрешение у дядюшки Бика или у Мерисет. Вот и теперь Эдин подумал — не иначе, у Меридиты тоже где-то есть такой сундук, только гораздо больше, и она без труда может не только простенько приодеть мальчишку, у которого нет лишней рубашки, но и нарядить кого угодно кем угодно.
-Годится, - решил Якоб, оглядев Эдина.  - Сегодня, значит, съездим в Верден. А на днях наведаемся в Калью. Когда барон вернется.
-Зачем?! - удивился Эдин.
Уж куда-куда, но в Калью его больше не тянуло.
-Ну как же, - усмехнулся Якоб, - объяснимся с бароном, чтобы его егеря нас больше не трогали. Он ведь разрешения на охоту лично дал Графу. Засвидетельствуем почтение. Может быть, даже извинения выслушаем, если повезет. Надеюсь, нам вернут наши луки и мою рогатину — жалко ее, она хорошая. Да не волнуйся, все нормально будет, - он хлопнул Эдина по плечу.
Оказывается, ночью то и дело принимался идти снег, и теперь они скакали в Верден по сплошному белому, искрящемуся на солнце покрывалу, на котором даже птицы еще не успели наследить. Эдин подумал, что, наверное, и следы их бегства из Кальи полностью скрыты, стражники там с ума сойдут, но не догадаются, что они сбежали через подземный ход, который начинается в башне Белой Госпожи — а это неплохо. Да и сама Госпожа там здорово всех напугала! Так что теперь, мчась по свежему снегу на отличной лошади, слушая мерный стук копыт, то и дело шутки ради обгоняя Якоба — тот лишь улыбался и так же быстро обгонял его, - Эдин думал — как же хорошо все, однако, в результате получилось!
И лордом быть — хорошо. Просто замечательно.
Они въехали в ворота Вердена мимо очереди из крестьянских подвод, Якоб заплатил монетку и получил квиток у стражника, и назвал их имена: Якоб Лаленси и Эдин Венсиверт, а стража отсалютовала им, пропуская в город. Похоже, чужое имя, впервые услышанное Эдином лишь вчера, приклеивалось к нему все крепче. Что ж, у Эдина ведь никогда не было такого, семейного имени, он был только Эдин — и все.
Первым делом они поехали к Храму. Когда-то Эдин уже бывал в Храме города Вердена, вместе с дядюшкой Биком, тот обычно клал несколько монеток на алтарь и просил у Всевышнего удачи в делах, а потом давал монетку нищим у храмовых ворот.  Надо сказать, несмотря на то, что скупой дядюшка Бик обычно трясся над каждой монеткой, город Верден им благоволил — здесь были неплохие сборы и почти никаких неприятностей.
Они управились быстро. Маленький худой священник — своим спокойным и пристальным взглядом он напомнил Эдину Графа, - выслушал Якоба, подвел Эдина к алтарю, на котором горел огонь, и велел поднести к нему руки, потом удовлетворенно кивнул, видимо, разглядев в пламени что-то для Эдина благоприятное.
-Ты, как и все мы, нуждаешься в защите и доброй помощи Всевышнего, проси ее всякий час — и получишь. Мира тебе, сын мой.
-Да, святой отец, - пробормотал он, как полагалось.
Еще никогда он не получал благословения в Храме, поэтому понятия не имел, являются ли проявлением колдовства его умения говоруна. Видимо, если и является, то в недостаточной степени. Ну и замечательно. Значит, этот дар совсем другого рода. Интересно, а если этот дар развить, он приблизится к колдовскому?..
Нет, быть колдуном Эдину никогда не хотелось. Несмотря на то, что циркачей иногда считают тайными колдунами — это все неправда. Тот, у кого есть дар — должен вступать в Орден, подчиняющийся Храму, и жить  по особым правилам. Хуже всего, если он старший сын в знатной семье — тогда приходится отказываться от титула, и жениться, говорили, колдун не мог по своему желанию. Это, положим, Эдина не волновало, но все равно ему не хотелось ни быть колдуном, ни иметь с ними дела — как и большинству кандрийцев, наверное. К тому же многие считали, что от этих настоящих колдунов больше гонору, чем толку, и в действительности их возможности не впечатляли, - а может, просто слишком мало их, настоящих?..
Так или иначе, признание Графа, что его считают колдуном, Эдину совсем не понравилось. Хорошо, что это неправда. И понятно, почему Граф велел Эдину надеть браслеты - не хочет, чтобы в нем даже заподозрили   ученика колдуна. Тогда он не сможет делать то, что задумал для него Граф, не сможет жениться на Аллиель.
Вот именно. Граф ведь ему это почти пообещал, хоть и тут же сделал оговорку, что это не наверняка! И даже если Эдин сам не знает, хочет ли этого... Все равно! Он желает остаться собой, и делать, что ему вздумается.
Они выбрали два подходящих серебряных браслета с охранными знаками, очень красивых, И Якоб расплатился за них двумя золотыми — надо же, Эдин и подумать не мог, что так дорого!
-Не знаю, как от колдовства, а от тетивы при стрельбе защищать будут, - усмехнулся Якоб. - Лучше, чем ремни лучника. Благодарим тебя, святой отец, - он положил еще несколько серебряных монет на алтарь, и сунул Эдину в руку горсть мелочи, - раздай нищим у входа.
На ступенях у входа в Храм на сложенных одеялах сидели человек пять, обильно замотанных в какое-то несусветное тряпье, и перед каждым лежала по кучке медяков, Эдин добавил в каждую по одному. Якоб прошел вперед и отвязывал от коновязи лошадей, за которыми присматривал нанятый за медяк мальчишка.
-Эй, постой-ка! - старуха-нищенка, сидящая на нижней ступени лестницы, вдруг крепко вцепилась маленькой сухой лапкой в край плаща Эдина. - Погляди-ка на меня, молодой господин!
Эдин недоуменно оглянулся, дернул плащ, освобождаясь от хватки старухи, и поспешно бросил ей последнюю монетку, что осталась в кулаке.
-Что такое, сударыня? Пусти меня...
-Э-гей! Ну, чего ты там топчешься? - уже кричал ему Якоб.
-Спасибо, господин, мир тебе, - старуха быстро натянула на лоб капюшон когда-то добротного, а теперь латаного-перелатаного плаща, и даже слегка отодвинулась от Эдина.
Он успел разглядеть ее лицо, и оно показалось ему немного знакомым... может быть. А может, и нет, просто показалось. Так или иначе, он не мог вспомнить, где встречал эту нищенку.
Они верхом доехали до рыночной площади, там снова оставили лошадей — на этот раз у платной коновязи, которую охраняла городская стража.
-Купим специи для Меридиты, немного меда, вареного сахара, соли, наконечников для стрел, и все — у нас же нет с собой тележки, - сказал Якоб. - Ах, да, еще купим, что захотим. Ты захватил все свое богатство?
-Достаточно, - ответил Эдин ему в тон.
-Ну, гляди, помни о бережливости, - сказал Якоб шутливо.
На самом деле Эдин захватил лишь несколько монет из своего «богатства», и их не собирался тратить  полностью. Может, вообще не собирался тратить. Ну, разве что купить те конфеты, которые попросила Милда — если найдет такие. Или что-нибудь для Меридиты, скажем, красивый платок — несмотря на несуразную временами строгость, она добрая женщина, которая делала ему и всем массу хорошего, и хотелось сделать ей подарок. Или... Еще ему почему-то хотелось купить какую-нибудь красивую мелочь для Аллиель. Хоть Граф вполне определенно высказался насчет платьев для нее — ну так он платья не будет покупать. Просто что-нибудь... А себе? Он не знал пока, чего хочет для себя. Вроде бы он получил за последнее время столько всего, что ничего больше не хотелось.
Сначала он хвостом ходил за Якобом и просто разглядывал товары в лавках. Не первый раз был на рынке, знал, что надо не спешить, осмотреться, прицениться, просто на этот раз впервые деньги лежали именно в его кармане. Потом так вышло, что Якоб задержался у одного из прилавков, и Эдин оказался один в толпе, которая, бурля, текла между рядами. Наконец ему понравился красный платок с каймой, и он его купил — похожий был кода-то у Мерисет и всегда ему нравился. Меридите очень пойдет. А потом ему попалась ювелирная лавка, которые сам он обычно обходил стороной, а вот с Димерезиусом приходилось заглядывать, и, зевая, дожидаться, пока тот переберет безделушки и обсудит с хозяином достоинства камешков. Димерезиус нередко что-нибудь покупал, а вот куда девал — для Эдина это была загадка. Сам не носил, во всяком случае.
Лавка была открытой, и Эдин невольно оказался у самого прилавка. Молодая и красивая девушка, по виду — богатая горожанка, примеряла ожерелье под присмотром пожилой матроны - матери или тетки, должно быть. Один из ювелиров суетился вокруг девушки, застегивал замочек, поправлял ожерелье и восхищенно цокал языком, второй — маленький и пузатый, присматривал за остальным товаром, не забывая выражать горячее одобрение выбором покупательницы. Эдин тоже мог бы выразить одобрение — он застыл, не сводя глаз с украшения. Это была россыпь мелких ярко-голубых цветов, сделанных удивительно — они казались настоящими. Цветы виолики, он видел их всего лишь несколько раз в жизни, целые лужайки, заросшие цветущей виоликой. Дивные цветы, которые зовут так же, как его маму.
Ему вдруг необычайно сильно захотелось купить это ожерелье, именно его. А потом подарить Аллиель. Ни к чему дарить что-то еще, раз есть это ожерелье. А ей оно подойдет, и наверняка очень понравится. А вот что скажет Граф... Да что бы ни сказал!
Покупательницы колебались, продавец уговаривал. Наконец старшая решительно заявила, что это слишком просто и дешево и не подходит для приданого, им нужны камни дороже, и девушка со вздохом принялась снимать ожерелье — ей оно, кажется, тоже нравилось.
Просто и дешево, стало быть? По отношению к драгоценностям это может означать что угодно. Например, то, что им просто нужно более дорогое. Но он шагнул к торговцам, и старший, угадав его желание, протянул ожерелье. Теперь он мог рассмотреть его лучше. Это, кажется, были «горные слезы» в серебре, этот камни бывают темнее и ярче, и тогда они гораздо дороже, но и эти были хороши. Собственно, насчет камней он мог и ошибиться, потому что знал про них приблизительно, вот серебро — с тем ошибки не было. Хорошее серебро, красивая работа. Димерезиус обучил его тонкому искусству определять металлы на ощупь, целых два года, не меньше, у них на это ушло, и мало кто верил, что это вообще возможно. Даже дядюшка Бик не верил, хоть Эдин с Димерезиусом проделывали это во время представлений, считал каким-то хитрым трюком, секрет которого они не желали выдавать. А Эдин сам бы не мог объяснить, как это получается, но знал точно, что вот это — серебро, а то — медь. Золото и свинец он почему-то периодически путал.
-Отличная вещь, - зацокал ювелир, - и действительно не дорогая, всего шесть гольдов! Вы посмотрите, милорд, какие камни! А какой замочек!
Эдин только вздохнул. У него осталось четыре золотых и медная мелочь- вообще говоря, огромные деньги для него. Которые он взял на всякий случай и не собирался тратить. И ему очень хотелось купить ожерелье. И в то же время, попросить денег у Якоба на эту вещь он почему-то не решился бы. Совершенно точно — нет. Или?..
Он вспомнил Димерезиуса, и сказал:
-Три с половиной гольда. Камни слишком светлые, а здесь, по краям — тусклые. Вы купили их дешево, добрые господа.
Почти наугад сказал, но, видимо, в чем-то не ошибся — ювелир изумленно уставился на него.
-Милорд разбирается в камнях? Да, бывают камни и лучше, но три с половиной?!
-Моя последняя цена — три и три четверти, - сказал Эдин. - Мне нужен подарок сестре, и я знаю, что именно это ей понравится. Только поэтому — три и три четверти гольда, - и он скрепя сердце положил ожерелье на покрытый потертым синим бархатом прилавок.
-Сестре, - закивал ювелир. - Что ж, милорд, вы так смотрите на эту вещь, что она, видимо, очень подходит вашей сестре. Иногда мы просто делаем подарки хорошим людям. Четыре гольда, милорд.
Ликуя в душе, Эдин выложил деньги, и спрятал бархатный мешочек с ожерельем. А когда отходил от лавки, снова чья-то цепкая река поймала его плащ.
Давишняя старуха. Примостилась между лавками и смотрела на него глазами, как острые буравчики.
-Узнала я тебя, как же не узнать! Ты мальчишка Бика, верно?
-Сударыня?.. - только и смог сказать Эдин, потому что растерялся от неожиданности.
-Сын красотки Виолики, говорю? - старуха тихонько засмеялась. - Узнала, как же не узнать! Я тебя еще вот таким помню, чтоб ты знал — она показала пару ладоней от земли. - Ты, я вижу, хорош сейчас, золотом в лавках платишь! Вместо того, чтобы так взять, как бы твоя матушка и сделала. Что, владетельный папаша твой к себе тебя взял?
-Что?! Нет...
Эдину захотелось убежать, но его ноги словно приросли к земле.
-Нет? Конечно, нет. Он ведь не из этих мест, верно? Может, тебя усыновил тот лорд, с которым ты был в Храме? - продолжала старуха. - Хотя, не очень-то он похож на знатного лорда!
-Что ты знаешь про моего отца, сударыня? - спросил Эдин враз севшим голосом.
Старуха улыбнулась, показав Эдину остатки зубов.
-А ты, значит, милый, ничего не знаешь? Что же с тобой приключилось, а? - она опять тронула край его плаща. - Хорошая вещь, недешевая. Так с кем ты? И откуда денежки? Ты, что же, сделал ручкой пройдохе Бику?
И как тут ответить покороче, да чтобы она поверила?
-Нет, я тут на время, - сказал Эдин. - Меня наняли... тут, неподалеку. Расскажите мне об отце, пожалуйста. Кто он?
-Наняли? - заинтересовалась старуха. - К приезду короля, что ли?
-Э-э, в каком смысле? При чем тут король? - не понял Эдин.
-Как это — при чем здесь король? Сюда скоро заявится толпа вельмож и их кошельками и красивыми вещичками, и ты не знаешь, при чем тут все это?
-Нет! Я вас совсем не понимаю, сударыня!
Впрочем, понимать-то ее Эдин, кажется, начал, но его вовсе не радовало такое понимание.
-Твоя мать была ловкой девочкой, - сказала старуха, - думаю, и ты должен бы быть не промах. Или не знаешь, за что она оказалась в Зиндаре? Так я и поверила, милый. Хоть Кора уже и старая, но ее ум  еще не высох.
Эдин только глаза раскрыл. Кто же не знает про Зиндар, самую большую в Кандрии тюрьму для воров, мошенников и прочих проходимцев? Но чтобы его мама — в Зиндаре...
Захотелось уйти прочь, да чего там — сбежать, но — вдруг эта старая ведьма действительно знает, кто его отец?
-Мне нужно узнать про отца! - умоляюще сказал он, - прошу вас, расскажите, что знаете!
-А мне нужны монеты, - отрезала старуха, - много монет, видишь, как я поизносилась. Ну? Сразу говорю - той красивой штучки, которую ты только что купил, мне будет маловато, пожалуй. Хотя ее тоже давай. Что задумался? Известие о таком отце, как у тебя, дорогого стоит, уж поверь!
-У меня больше нет денег! - Эдин оглянулся, ища взглядом Якоба, но того, как назло, не было.
Впрочем, может, это и к лучшему. Не слишком хотелось посвящать в это кого-то, даже Якоба — пока сам не понял, что к чему. Да и вряд ли у Якоба с собой много денег.
-Нет денег? Что за разговоры? Это песенки для слюнтяев, милый, а ты, я вижу, уже мужчина, - старуха сверлила его буравчиками-глазками. - Нет — значит, добудь. Хочешь, по доброте своей прямо тут укажу тебе парочку раззяв с толстыми кошельками? Это им повезло, что кошельки еще при них, так чего теряться? Ну, хочешь? Мне кошелек, тебе — хорошие вести от меня! А? Чему стоящему научил тебя твой фокусник?
Она и это про него знает!
Эдин несколько раз глубоко вздохнул — это помогало собраться. Мелькнула мысль сказать Якобу — может, вдвоем они бы разговорили нищенку — Якоб умел повернуть так, что ему шли навстречу. Может, старухе хватило бы остатков их денег. Но намеки нищенки — что мать была воровкой и сидела в Зиндаре — начисто отбивали охоту привлекать к этому посторонних. Он этим намекам не верил — потому что не мог верить и не хотел, но резон тут был. Кодекс цирковой гильдии грозил изгнанием за воровство, но про такие случаи приходилось слышать. Просто циркачи — они все сильные и ловкие люди, поэтому много чего могли. Эдин, ученик фокусника, без труда мог бы стащить любой кошелек у кого угодно, и не только кошелек. Но не делал он этого никогда, и не собирался!
Что сказал бы Якоб, узнай он такое о матери Эдина? Даже если ложь — ведь так сразу не докажешь! Впрочем, Якоб — ничего, а вот Граф?.. Захочет ли он, чтобы все осталось по-прежнему, и Эдин продолжал знаться с его дочерью?
Эдин на многое пошел бы, чтобы ничего этого не потерять. Но — узнать про отца? Он мечтал об этом всю жизнь. Это было очень и очень важно. Кто бы он ни был, а старуха еще и утверждает — знатный вельможа, владетельный господин. Кто же это?..
Даже если этот владетельный и слышать о нем не захочет.
Пусть бы просто знать о нем, и все.
И еще, как ни странно: Эдину жаль было расставаться с купленным ожерельем из голубых цветов. Не хотелось, и все тут. Оно — для Аллиель, и только для нее.
Он посмотрел в глаза старухи. Ага, вот что: надо не просить, не умолять, надо самому назначить цену и убедить ее все рассказать.
-Нет, так не пойдет. Кошельки я воровать вам не стану. И денег у меня с собой больше нет. Но я привезу... четыре золотых. Вы их получите, если расскажете мне все.
Нищенка затрясла головой.
-Нет, милый, этого мне мало. Не скупись, ведь есть знания, которые дороже любого золота. Думаешь, пройдоха-Бик тебе когда-нибудь расскажет? Да никогда в жизни. А эта дура Мерисет — она ничего не видит дальше своего носа, от нее ты и подавно ничего не узнаешь.
-Ага, значит, они тоже знают? - Эдин улыбнулся. - Это хорошо. Наверное, они согласятся на мою цену. А вы, сударыня, предложите свой товар кому-нибудь еще — кто заплатит больше четырех золотых за известие, кто мой отец? Который меня знать не желает и без которого мне нынче и так неплохо.
Все-таки недаром он ходил по рынку с Димерезиусом и изнывал  от тоски, слушая, как тот нудно торгуется.
Эдин повернулся и пошел вдоль рядов, ожидая, что нищенка спохватится и  догонит его, или позовет. И при этом страшно было — а вдруг не позовет, что тогда делать? Как договариваться, и что она от него потребует?
Внезапно чьи-то сильные руки схватили его и втянули в щель между лавками. Он и подумать ни о чем не успел, но тем не менее дал кому-то подножку, кого-то боднул, а рука потянула из ножен меч. Но тесно было и неудобно — не развернешься! И тут в лицо Эдина полетела сеть, которая разом опутала его всего, а к лицу прижалась тряпка, пахнувшая чем-то едким и пряным. И все померкло.
Когда Эдин пришел в себя, он лежал на тюфяке в какой-то тесной клетушке без окон, рядом на табурете сидела молоденькая девушка в простом платье и переднике, по виду — трактирная служанка. Увидев, что Эдин открыл глаза, она тут же склонилась к нему.
-Как самочувствие? Нигде не болит?
Эдин мотнул головой — ничего, дескать. У него только голова трещала, и он ничего не мог понять — что случилось, и где он. Одежда на нем... вроде его. И меч лежит рядом, на краю тюфяка.
Девушка тут же вскочила, выбежала из комнатки, громко крича:
-Милорд, милорд, мальчик очнулся, с ним все хорошо!
И почти сразу пришел Якоб. Эдин перевел дух — это ведь значит, что все в порядке.
-Ты как? - Якоб нагнулся к нему. - Живой? Лекарь не нужен?
-Да зачем мне лекарь? - Эдин сел, при этом не удержался и схватился за голову. - Да нет, ничего. А что случилось?
-Хочешь медового сбитня с булочками?
-Конечно, - ни капли не усомнился Эдин.
-Тогда, похоже, и правда ничего. Ну, иди, сейчас все принесут.
Дверь из закутка с лежанкой вела в комнату побольше, там стоял длинный стол, за которым...
Эдин только взглянул, и все вспомнил, потому что за столом сидела старуха-нищенка. Неподалеку от нее возвышался огромный мужчина, весь заросший густыми волосами  - можно сказать, что только глаза и были видны на лице. Оба они угощались ветчиной и кашей, и тут же стояла внушительная глиняная бутыль с вином. Старуха скосила глаз на Эдина и дурашливо подмигнула ему — видимо, к содержимому бутылки она уже приложилась как следует.
Дверь открылась, в комнату вбежала служанка в переднике, таща огромный поднос, на котором было и блюдо с мясом, и пирожки, и еще всякая всячина, и это служанка поставила перед старухой и Волосатым — как его назвал про себя Эдин.
-Все хорошо, - Якоб улыбнулся, - садись. Вот, бери, что тебе хочется, поешь. Не тошнит?
Эдин мотнул головой. Не тошнило, но и есть что-то расхотелось. Он сказал Якобу, показав на старуху.
-Она знает, кто мой отец. И хочет денег. Четыре золотых ей мало.
-А, вон оно что, - не удивился Якоб. - Почтеннейший Вартак... - повернулся он к Волосатому.
Старуха тут же замахала руками и замычала что-то маловразумительное, кажется, это должно было означать, что ей четырех золотых даже очень много.
-Говори, - Волосатый хлопнул ладонью по столу.
-Кольцо, - заявила старуха, протолкнув в себя очередной кусок пирога и потянулась за чаркой, но Якоб быстро отставил ее в сторону.
-Что за кольцо?
-Кольцо бастарда, - старуха по-детски капризно сморщила губы. - Его носила Мерисет, но все знали, что это кольцо Виолики. Хорошее кольцо, золотое, герб, а вокруг него красные камушки. Пока Виолика жива была. Мерисет кольцо не надевала, а потом решила покрасоваться.
-Почему оно было у Мерисет? - спросил Якоб.
-Так... Виолика за долг отдала Бику, хотела потом выкупить. И не выкупила, - старуха икнула. - Дорожила она колечком, точно знаю. Рассказывала, что очень любил ее лорд, так уж любил! И кольцо красивое, дорогое, золотое. Любовнице за бастарда и медное сошло бы, а тут — золотое, такое и леди на пальчик надеть можно — за законного наследника!
-Кольцо бастарда жене за законного не подарят, - усмехнулся Якоб. - Это точно было кольцо бастарда?
-Точно! Что я, первый год на свете живу, никогда колец таких не видела? - оскорбилась старуха. - Меня когда-то тоже любил лорд, так он своим полюбовницам серебряные кольца связками заказывал! Двадцать бастардов после себя оставил, и ни одного законного наследника, вот так!
Якоб с улыбкой покачал головой, и спросил:
-Так что за лорд? Имя его как?
-Откуда мне имя знать! - старуха настойчиво подвинула к себе чарку, выпила до дна и потянулась за бутылью, но Якоб успел завладеть ею раньше.
-А как же нам без имени? - он доверху наполнил кубок Волосатого, так что тот благосклонно внимал их беседе.
-Я же говорю — кольцо! - рассердилась нищенка, - на кольце герб! Вот и узнаешь имя! Налей еще!
Якоб плеснул чуть-чуть на донышко.
-А почему Виолика, получив такой кольцо, ушла с ребенком? Не знаешь?
-Как же не знаю! - старуха настойчиво протягивала чарку, - ушла потому, что ее леди прогнала! Лорд уехал, а леди Виолику и прогнала из замка, как раз перед родами, и велела исчезнуть и не появляться! Пригрозила бедняжечке... - нищенка икнула и всхлипнула. - Сама леди только одного сына и родила лорду, не хотела, чтобы он незаконных детей к себе приближал!
Якоб вздохнул, и плеснул старухе еще капельку вина.
-А что хоть было нарисовано на гербе? Ты же видела кольцо, почтенная?
Та заморгала и развела руками.
-Видела, много раз видела! Не помню. Помню — камушки красные.
-Понятно, - опять вздохнул Якоб. - Мерисет умерла, но и задолго до смерти у нее уже не было этого кольца. Наверное, у Бика была нужда в деньгах, вот и... Вряд ли кольцо теперь можно найти. Жаль, что мы не знали о нем раньше. Так что, ты не сказала нам ничего важного, почтенная. Вот тебе на доброе здоровье, - он выудил из кармана и высыпал перед ней горсть медяков, встал и сдержанно поклонился Волосатому.
-И тебе доброго здоровья, почтенный Вартак.
Волосатый Вартак, к некоторому удивлению Эдина, тоже вылез из-за стола и отвесил им ответный поклон, который был куда ниже и учтивей.
-И вам здоровья, а еще — мое почтение его светлости, добрые господа. Мы завсегда преданы ему душой и телом, и ежели чего — обращайтесь без промедления.
Выразив таким образом почтение его светлости, то есть, как почему-то сразу понял Эдин — Графу, Волосатый опять втиснулся за стол и невозмутимо продолжил закусывать. Старуха — та никому ничего не выражала, она сидела, закрыв лицо руками, и икала вперемешку с протяжными пьяными всхлипами.
-Пойдем отсюда, - Якоб подтолкнул Эдина к выходу.
За дверью оказался просторный зал трактира, тесно заставленный столами, они миновали его и оказались на улице города — там было солнечно и морозно, воздух вливался в легкие, как живительный бальзам — дышать бы и дышать...
-Эх и растяпа ты, - сказал Якоб. - Заслужил взбучку, между нами говоря. Нашел с кем уши развешивать. Ладно, надеюсь, понял. Пошли, угощу все же тебя булками.
Они прошли квартал до другого трактира, поменьше и поуютней, расположились за столом у окна, Якоб велел расторопной служанке принести горячего сбитня и булок. Пока ждали, он вынул из кармана и бросил Эдину маленький бархатный мешочек, и Эдин вновь вспомнил, как всплыло — ожерелье из цветов виолики. Для Аллиель.
-Для кого прикупил красоту такую?
Эдин не ответил, и Якоб улыбнулся.
-Они тебя обобрали, но мне потом вернули.
-А как ты... с ними, откуда?.. - не слишком вразумительно спросил Эдин.
Якоб, конечно, понял и объяснил:
-Видел я, как ты с нищенкой объяснялся, как двое тебя схватили. Вовремя подоспел, чтобы тебя отбить, но один разбойник убежал, а ты был без памяти. Я тебя занес в трактир, а парня — за шкирку и к Вартаку. Вот так и разобрались, и старуху твою как из под земли откуда-то выдернули, она проболталась, что ты ожерелье купил. Добыли и ожерелье. Сам бы я и не подумал, что ты что-то у ювелиров покупал. А остальное ты в основном знаешь.
-Погоди, а Вартак этот — он кто? И — почему?..
Якоб улыбался одними глазами.
-Вартак — большой человек. Барон воров — слышал о таком титуле? Заправляет всеми нищими, воришками и прочими прохиндеями в Вердене. И с давних пор очень почитает нашего Графа, сам слышал — предан душой и телом. Мы с Графом его тут навещали недавно, вот, я и знал, где его искать.
-Наш Граф... и этот... - у Эдина голова шла кругом.
-Граф знается и с такими людьми, да, - пояснил Якоб, недоумение Эдина его, похоже, забавляло. - Насколько это ему нужно, конечно. Потому он и может иногда такое, что иному королю не по силу. А вот и булки!
Булочки в этом трактире были теплыми, нежными и дивно вкусными, а в сбитень не пожалели меда. Только такой едой и можно было заесть то, что только что рассказал Якоб. Расправившись с парой булочек, Эдин решился попросить:
-Ты не говори Графу, ладно?
В душе у него было смятение. Граф знается с ворами, но что он скажет, если узнает, что у Эдина мать — воровка?
-Про сегодняшнее? - удивленно уточнил Якоб. - Я не могу не сказать, сам понимаешь. Он ведь обязательно потом от Вартака узнает. Да что тебя волнует?
-Старуха тебе сказала... что моя мать, она... в Зинтаре...
-Да сказала, сказала. Только что с того? - Якоб покачал головой. - Граф и так понимает, что она не была ученицей монастырской школы. И потом, ты ведь не знаешь, как оно все было? Только представь: молоденькая женщина, с младенцем, совсем без родных, поддержать ее некому, а обидеть, принудить к чему-нибудь — запросто. Я ведь сам как-то пытался разузнать, есть ли у нее... у тебя, то есть, родня, не в нашем цирке, так в других. Получается, что никого нет. Вот и попробуй прикинуть, каково ей было, и как все могло получиться.
-И все-таки, как бы узнать, кто мой отец, а?
Якоб нахмурился.
-Да неважно это! Ну, есть у тебя отец — раз ты живешь на свете. Ну, пусть он даже знатный лорд. Только пойми ты — кольцо бастарда само по себе никаких прав не дает. Что-то значит документ с твоим именем, и запись в храмовых книгах, и оглашение в Храме. И еще обычай есть: признанный сын должен родиться под отцовской крышей. Потому, значит, леди и выжила твою мать из замка до родов. А отец твой — я не сомневаюсь, что был бы ты ему нужен — он бы тебя нашел, и никакая леди ему бы не помешала. Так что, не морочь себе голову, парень. Доедай вон булку, и поехали уже, пора, и так задержались.
Якоб вкратце рассказал о происшествии  в Вердене за обедом, который они делили с Графом и Аллиель. И про отца Эдина упомянул — дескать, возможно, тот действительно знатный человек. Про тюрьму Зиндар, в которой, может быть, сидела Виолика, он говорить не стал.
-Ой, как интересно! - Аллиель захлопала в ладоши. - Отец, неужели ничего нельзя сделать?
-Каким образом, радость моя? - пожал плечами Граф. - И потом, что бы это дало Эдину? Незаконный сын никогда не получит прав законного. Его положение целиком зависит от благоволения отца. Я считаю, что при желании этот человек легко мог бы найти его и вернуть. Если бы мать Эдина пожелала скрыться, она ушла бы из цирка, занялась бы чем-нибудь еще, но она этого не сделала. Отследить путь любого цирка довольно просто, особенно человеку с возможностями. Разослать гонцов, перехватить цирк! Я бы легко сделал это за неделю, кому-то, возможно, понадобилось бы две, но не больше.
-Я понимаю, Граф, - не поднимая глаз от тарелки, Эдин кивнул. - Благодарю вас, но я вовсе не расстроен, меня не надо утешать.
-Мальчик мой, это хорошо, - старик мягко накрыл его руку ладонью. - Я не хочу, чтобы ты огорчался из-за безделиц. И вот что: я уже давно убедился, что у тебя есть блестящие способности ко многим вещам. Меня временами  несказанно удивляет твое умение держаться, сидеть в седле, носить непривычную одежду, а также твой взгляд, и как ты поворачиваешь голову... хотя это пустяки, конечно. Ты уже теперь во многом ничем не уступаешь сыновьям титулованных лордов, которых обучали с раннего детства. Я объяснял это твоими способностями циркача, но ведь это может быть голос крови, крови поколений твоих твоих предков по отцовской линии! А может, и по материнской... она ведь тоже дочь циркачей, мы не знаем, кто были ее родители, - Граф улыбнулся. - Так что, мальчик мой, никогда больше не говори мне, что великие замыслы не для тебя, потому что ты не принц Эрдад!
Эдин явственно покраснел и захотел провалиться куда-нибудь немедленно, а Якоб — тот уставился на Графа в немом изумлении.
Когда ужин был окончен и Аллиель с Эдином ушли из-за стола — точнее, Аллиель утащила Эдина к себе, Граф сделал Якобу знак задержаться, и велел повторить свой рассказ о всех подробностях. На этот раз Якоб сказал и о тюрьме Зиндар, но Граф только махнул рукой.
-Пустяки. Жаль, конечно, что он узнал, но это всегда могло случиться, потому что Виолика действительно там побывала. Жаль девочку, ее подло использовали, вот и все.
-Вы знали, милорд?..
Чуть помедлив, граф спокойно пояснил:
-Почему же нет? В свое время я разузнал про мальчика все, что смог. Вот про это чудесное кольцо бастарда слышу впервые. Может, пьяница-нищенка просто решила разжиться у вас монетами? Ей почти удалось, как я понял.
Якоб покачал головой.
-Я ей верю, Граф. Потому что... О Всевышний, да я ведь сам видел, что ему поклонилась графиня Верден! Белая Госпожа, то есть. Простите меня, милорд, но... я боюсь так думать... но не может же Эдин быть бастардом самого короля  Герейна? Или … короля Юджина, ведь он тоже не был стариком, мир праху его...
Граф с минуту молчал, потом расхохотался.
-Нет, друг Якоб. Я тебя уверяю, мало того, клянусь тебе чем угодно, хоть кровью своих предков — Эдин не бастард короля! Никого из королей, точнее! Да, Юджин умер не старцем, но головой ручаюсь, что ни одну циркачку близко не подпустили бы к королевским покоям. Кроме того, королева Кандина — чрезвычайно умная женщина и ни за что не прогнала бы королевскую любовницу с ребенком. Про королеву Элвису я вообще молчу — эта чистая и добрая девочка в лучшем случае поплакала бы в подушку, но ни в чем не стала бы перечить мужу. Поверь, вся эта история — не про них, совсем не про них.
Якобу оставалось только склонить голову.
-Я понял, милорд. Простите.
-Вот что, Якоб Лаленси, - продолжал Граф. - Постарайся сделать, что сможешь, чтобы Эдин выкинул из головы мысли о своем возможном отце. Это ему ни к чему.
-Да, Граф, но, видите ли, я думаю, что есть еще способ все узнать, - сказал Якоб. - Можно просто спросить у графини Верден... у Белой Госпожи, то есть. Я хочу сказать, что можно попробовать. если она захочет показаться и отвечать на вопросы, конечно - она не говорит, но может покачать головой, например...
Граф вздохнул.
-Прошу, не надо этого делать. Мало того — я запрещаю. У меня свои планы на мальчика, и титулованные отцы мне нужны тут меньше всего, ты понял меня, Якоб Лаленси? К тому же, герб на кольце мог быть и не кандрийским, ведь не только по Кандрии ездят кандрийские цирки. Я полагаю, что загадочное кольцо не найдется никогда, но если найдется — найди его первым и доставь мне. А впрочем, нет — выброси его в ближайшую глубокую речку. Понял?
Конечно, Якоб понял. А нравятся ли ему такие распоряжения — никто не спросил, потому что это было неважно.
-Вы тоже не хотите знать, Граф?.. - тем не менее уточнил он.
-Не хочу, - невозмутимо подтвердил тот.
А Якоб подумал, что есть еще способ узнать про кольцо — потолковать  с Биком. Это Мерисет могла носить чужое кольцо и не интересоваться, чей на нем герб, но Бик — он не таков. Он много чего может знать, и при этом помалкивать. И — да, не только по Кандрии ездят кандрийские цирки, и цирк Бика в том числе. И не только в Кандрии есть король, и  герцоги с графами — тоже. Только к чему графине Верден оказывать почтение незаконному ребенку другого графа? Незаконный — он и есть незаконный, ей и близко не ровня.
Якоб подумал так, но вслух, Графу, не сказал.
В конце концов, объяснения, когда-то предложенные Графом, Якобу тоже вполне нравились. Призрачная графиня просто хотела помочь — почему нет? Она и помогла. Или графиня действительно знает, кем мальчик станет в будущем? Там более, что за дело взялся ее потомок Конрад Кан граф Верден. Потому и помогла?..
Якоб решил подождать будущего, не тревожась заранее — так легче дышится.
Эдин с Аллиель до самого сна болтали и играли в солдатики, играть с Аллиель было довольно интересно, хоть она и девчонка. Правда, она предпочитала изображать какую-нибудь принцессу на башне, которая отдает приказы, или ждет спасения, или ее похитил дракон — тут ее фантазия била через край. Фантазии Эдина хватало в основном на то, чтобы свести вместе две армии, и придумать, почему одна побеждает другую — в этом как раз девочка совсем не разбиралась.
А ожерелье из цветов виолики Эдин спрятал в свой сундучок, чтобы подарить Аллиель как-нибудь потом.

На следующий день в Развалины явились нежданные гости — барон Корренжи, нынешний хозяин Кальи, с сыном и свитой, и, между прочим, егеря, с которыми накануне пришлось познакомиться Эдину и Якобу, тоже там были. Гости прибыли поздним утром, когда у Эдина по расписанию была тренировка, и они с Якобом фехтовали на мечах — точнее, Эдин отражал выпады Якоба.
Граф в своем потертом камзоле вышел поприветствовать барона, который был, кажется, взволнован, встревожен и сама любезность.
-Вчера у нас чуть ни случилось досаднейшее недоразумение, милорд граф, - сказал барон Корренжи. - Я счастлив, что все более или менее обошлось. Разумеется, теперь все мои егеря предупреждены, что я лично выдал  разрешения на охоту для  ваших людей.
-Да, барон, все обошлось, - согласился граф. - Я люблю, когда неприятности разрешаются именно так — ко всеобщему удовольствию. Особенно с вами, барон, - граф Верден тоже был сама любезность. - Позволите пригласить вас разделить с нами скромную трапезу?
-Это честь для меня, милорд. Но позвольте спросить — как? Как вашим людям удалось бежать из моего... из Кальи?
-Насколько я понял, с помощью моих семейных призраков, барон, - ответствовал Граф. - Замок, безусловно, ваш, не собираюсь оспаривать это факт. Но призраки все еще мои, я даже уточню — мои родственники. И я при всем желании не могу вам посоветовать, каким образом можно выселить их из Кальи.
-Да уж, милорд граф! - Барон расхохотался, как будто Граф сказал нечто очень остроумное, и вся свита дружно его поддержала.
Тем временем взгляд Графа остановился на одном из егерей.
-А, Мерьер, рад тебя видеть. Помнится, поступая ко мне на службу, ты был совсем мальчишкой. Как у тебя дела?
-Хорошо, милорд, - Мерьер заметно смутился, и как будто пожалел, что не спрятался за спинами остальных, хотя Граф смотрел вполне доброжелательно.
-Это ваш бывший человек, милорд? - удивился барон Карренжи. - -Кстати, это один из тех, кто арестовал ваших парней. Кстати, вы ведь позволите повидать их? Мы привезли их оружие, которое осталось в Калье, - барон показал на егеря, который держал два лука, рогатину Якоба и тул со стрелами.
-Один из тех? - Граф внимательно взглянул на Мерьера. - Понятно. А повидать их можно прямо сейчас. Пойдемте со мной, добрые господа.
Эдин и Якоб оба сбросили куртки и кружили по присыпанному  снегом двору в одних рубашках, подошвы сапог стучали, потому что Виллен накануне подбил их железными набойками, и Эдину некогда было отвлекаться и смотреть по сторонам, поэтому он не заметил, когда во дворе появились посторонние. Заметил Якоб, и хотел было прервать тренировку, но Граф, приведший гостей в этот дворик, быстро сделал ему знак продолжать.
Барон Корренжи смотрел с любопытством — он прекрасно разбирался в фехтовании.
-Я нашел моему мальчику самого лучшего оружейного учителя, да вы и сами можете судить. - сказал Граф не без некоторого самодовольства. - Это, кстати, один из сыновей того самого лорда Лаленси, который пятнадцать лет назад командовал замковой стражей у короля Юджина.
-О, вот как, - удивился барон. - Да, я впечатлен, его ученик достиг успехов. Простите мое любопытство, милорд граф, мальчик — ваш сын?
-Конечно, нет, - спокойно ответил Граф, даже не повернув головы. - Его зовут Эдин Вентсиверт.
Эдин к тому времени уже тоже заметил гостей, и когда Граф махнул рукой, они с Якобом оба разом опустили мечи, подошли и поклонились барону и Графу.
-Этот? - спросил Граф у Якоба, кивком показав на Мерьера.
Якоб кивнул.
Эдин сразу узнал егеря, который ударил его связанного в лесу, свалив с ног, и не обрадовался встрече, но пока не понял, что имеет в виду Граф, и с чем соглашается Якоб.
-Мерьер нанес оскорбление моему мальчику, он должен быть наказан, - сказал Граф. - Всякое недоразумение надо разрешить и забыть, но есть вещи, за которые следует нести ответ. Мне, например, всегда было противно любое глумление над беспомощными.
-Поддерживаю, милорд граф, - тут же согласился барон Корренжи. - Желаете сами наказать его?
-Именно так, - Граф еле заметно улыбнулся, а бедняга егерь побледнел. - Возьми свой лук, Эдин. Он ведь у тебя неплохо пристрелян, я знаю.
-Граф? - Эдин тоже побледнел, потому что, кажется, понял, что задумал старик.
Предположим, он сам охотно дал бы этому егерю пинка при случае, хоть и не стал бы признаваться в этом желании. Но — стрелять?! И сразу после тренировки, когда у него еще даже руки дрожат?.. Все же вина этого человека не такова, чтобы его убить!
Граф тем временем нагнулся, зачерпнул в горсть снега, слепил снежок, и показал Эдину.
-Видишь, он даже больше яблока. У тебя столько выстрелов, сколько нужно. Не спеши.
Барон нахмурился, но не возражал. Егерь упал на колени перед графом.
-Милорд, милорд, простите меня! Я готов как угодно просить прощения, милорд, но не надо, милорд!
Граф только шевельнул бровями, и в его глазах появилась жесткость, которую Эдину не часто приходилось видеть.
-Тебе нужно просто стоять спокойно, Мерьер. Это в твоих интересах. Снежок холодный, но уж потерпи. Якоб! - он передал Якобу снежок.
Якоб, взяв егеря за плечо, отвел на нужное расстояние, снял с него шапку и положил снежок на голову.
-Возьми же лук, Эдин, - повторил Граф, - возьми и стреляй, - жесткость в его глазах никуда не делась.
Эдин взял лук и прицелился. Руки еле заметно, но дрожали. Хороший выстрел, может, и получится — но недостаточно хороший, не такой, как нужно теперь.
Эдин постарался собраться, стал считать вдохи и выдохи — как учил Якоб. Вроде бы все, можно! Но у него не получалось спустить тетиву, никак не получалось.
Все молчали, и, кажется, готовы были ждать вечность. Но не ждать же им вечность, в самом деле!
Эдин быстро поднял лук и выстрелил, и ворона, которой не посчастливилось пролетать высоко над Развалинами этим погожим днем, свалилась на землю, пронзенная стрелой.
Граф медленно кивнул:
-Хороший выстрел. Молодец.
-Великолепно, - восхитился барон.
А сын барона, мальчишка — ровесник Эдина, посмотрел с уважением.
Эдин опустил лук и поклонился Графу. Когда стало ясно, что представление окончено, все заулыбались и загомонили с явным облегчением, а егерь, что стоял со снежком на голове, упал на колени — ноги подкосились, что ли? Стоял и прощался с жизнью?
Наверное, он никогда не был в цирке дядюшки Бика. Если бы Эдин во время выступления выстрелил хуже, чем теперь в ворону, его бы освистали.

Потом был обед, который накрыли в каминной, с жареной кабанятиной, рассыпчатой кашей и пирогами Меридиты — похоже, она все-таки готовилась к приезду нежданных гостей заранее, то есть — не были нежданными гости? Перед тем, как отбыть восвояси, барон пригласил Эдина и леди Аллиель почаще бывать в Калье, и заверил, что его сын, с любезного разрешения графа Вердена, также будет навещать леди Аллиель, и юного Венсивера, конечно. И вообще, почему бы им не стать приятелями?
Эдин вежливо поблагодарил, мечтая, чтобы можно было поскорее сбежать в свою комнату. А вот Аллиель, кажется, была довольна, и готова мчаться в Калью хоть немедленно.
Барон со своими людьми уехал, наконец, и... все пошло по-прежнему. И Эдин был этому рад. Становилось морозней, иногда шел снег. Они с Якобом опять сходили на охоту и добыли двух кабанчиков-двухлеток, причем на земле Кальи. А в остальном — все было как обычно. Тренировки с Якобом, шахматы с Графом, разговоры с ним, его задания, его вопросы, иногда каверзные.
-Представь, что ты король... э, ладно, не король, а один из министров. И в твоей стране неурожай, вот-вот начнется голод. Что бы ты посоветовал своему королю?
-А что, запасов совсем нет? - недоумевал Эдин.
-Нет, конечно. Не настолько, чтобы кормить страну.
-Надо купить зерно!
-Предположим. А если в казне мало денег?
-Надо купить столько, сколько можно.
-А если тебе потом не хватит на армию, на флот, на двор, на все прочее?
-А зачем мне прочее, если нечего есть?
-Ну, тебе-то поесть хватит, поэтому ты можешь смотреть шире. Тебе надо накормить страну, а не себя.
-Может быть, надо начать войну, победить, захватить продовольствие и заставить платить контрибуцию?
-Это вариант, но далеко не лучший. А если ты не победишь, и платить придется тебе?
-А может, попросить помощи? Зерна взаймы? В счет будущих урожаев?
-Ты знаешь, какими кабальными бывают условия займов? В таком случае, уверяю, найдется немало желающих нажиться на твоих трудностях. Договариваться стоит лишь с тем, с кем ты можешь говорить с позиции силы, а не слабости.
-Но что это значит, граф? Ведь, получается, у меня нет хлеба, а у него есть?..
-Верно. Просто у тебя должно быть что-то другое. И нельзя допускать, чтобы твое положение стало отчаянным, принимай меры вовремя. Кстати, королевская казна не единственное место, где есть деньги. Они есть и у немалой части твоих подданных. Так что бы ты посоветовал своему королю?
-Купить зерно раньше, чем оно слишком подорожает. Договориться о выгодном займе. Предложить при этом что-то нужное... Не знаю, Граф.  А богатым подданным посулить что-нибудь за их деньги?
-Гм... Посулить? Возможно. Ты имеешь в виду какие-то привилегии в будущем? Конечно, тут важно не наобещать лишнего.
-А что бы вы посоветовали королю, Граф?
На этом Этапе Эдин уже терял терпение и мечтал услышать от Графа, который, между прочим, был министром и действительно давал советы королю, готовый ответ. Как бы ни так! Старик улыбался и заявлял:
-Не знаю, мальчик мой. Может быть, всего понемножку? Тут надо хорошо поразмыслить.
На следующий день он задавал тот же вопрос немного иначе, заставляя Эдина выдумывать новые варианты ответов, или принимался рассказывать про королей и прочих персон из прошлого, поясняя на примерах, как надо торговаться, договариваться, угрожать и объявлять войну, а еще — жениться и выдавать замуж сестер и дочерей - тоже, оказывается, способ решать трудные задачи, избегая лишних трат из казны. Граф рассказывал интересно и даже смешно, и Эдин охотно слушал, но, в конце концов, он преисполнился сочувствия к королям, жизнь которых, похоже, была просто невыносима: всюду тонкий расчет, каверзы, интриги, и ничего просто так.
Так пробежало несколько недель, и однажды, вернувшись с Калленом с Верденского рынка, Меридита принесла новость — в Вердене вовсю готовятся к приезду его величества короля Герейна и молодой королевы, ждут со дня на день. Хотя в городе король со своим двором будет проездом, а остановится в Калье. У Эдина сердце груди  подпрыгнуло — король, королева, его свита — это же другой мир, и он может теперь увидеть его тут, рядом, совсем близко. Но удастся ли увидеть? Наверное, граф Верден и король Герейн не захотят приблизиться друг к другу и на пушечный выстрел. Может, отпроситься у Графа и с Якобом съездить в Верден? И Аллиель с собой взять, ей же, должно быть, тоже любопытно взглянуть на королевских особ и на всю ту суету, которую вокруг них устроят.
Дядюшка Бик по каким-то своим причинам не любил приезжать в столицу Кандрии, город Лир, они были там всего лишь раз. Тогда Эдин издали видел короля, только он тогда и не разглядел ничего интересного. На этот раз могло бы быть не так.
Да, могло бы. Но Граф и слышать ничего не захотел о поездке в Верден, и оставалось только смириться. В тот день, когда король прибыл в город, жизнь в Развалинах текла своим чередом, а потом они услышали, как трижды грохнула пушка в Калье — барон Корренжи приветствовал своего сюзерена салютом.
-Пороха у них, видно, много, - прокомментировал Граф. - Ну-ну...
На следующий день Эдин и Аллиель то и дело бегали на верхний этаж донжона, чтобы выглянуть в окно, смотрящее в сторону тракта — не покажется ли там королевский обоз? Да и поедут ли сегодня?
Обоз появился ближе к обеду - больше десятка больших красивых карет на полозьях, запряженных четверками лошадей, несколько небольших повозок, не меньше сотни всадников. Зрелище  восхитительное: нарядные кареты с гербами, нарядные люди, прекрасные лошади, яркие флаги, красные с синим и золотым — королевские, и еще множество других, тоже яркие, цветные с серебром и золотом, но поднятые ниже флагов короля.
Они смотрели во все глаза, как обоз появился вдали, и не спеша приближался, вот передние всадники достигли развилки, которая вела к Развалинам,  миновали ее, вот мимо развилки проехала первая карета, вторая...
Развалины лежали, припорошенные снегом, безгласные - возможно, они казались и безжизненными мимолетному взгляду проезжающих. Во всяком случае, никто здесь не вышел поприветствовать короля.
Вдруг передние кареты обоза остановились, и четвертая карета решительно свернула на развилку, а следом за ней и пятая, а часть всадников тут же пристроилась по бокам и позади.
-Король! - звонко завопила Аллиель, - сюда едет король!
Они оба вихрем сбежали вниз по лестницам. Внизу уже тоже забегали — видно, не только Аллиель с Эдином наблюдали за королевским обозом.
-Отец, отец, сюда едет король! Мне нужно срочно переодеться! Меридита, платье!
Граф поймал дочь за руку.
-Не нужно, милая. Оставайся, в чем есть. В этом платье ты вполне хороша.
Аллиель была в своем обычном простеньком платье и наброшенном поверх него плаще, местами даже залатанном, но теплом — наверху донжона было так же холодно, как на улице.
-Отец, но ведь — король! Как я могу показаться ему такой замарашкой? Отец, ну пожалуйста! - она почти плакала.
-Оставайся так! - твердо повторил граф Верден. - Платье самое подходящее.
Он цепким взглядом оглядел Эдина, тоже одетого просто, и в очень старой, вытертой меховой куртке — не наряжаться же тому было, чтобы с пыльного нежилого этажа поглазеть из окошка, -  и удовлетворенно кивнул.
Сам Граф был в своем видавшем виды камзоле — кажется, в самом старом из видавших виды. Меридита, которая тоже была тут, только недовольно покачала головой и развела руками — когда Граф отвернулся. Но возражать она не посмела.
Тем временем кареты и всадники уже въехали во двор замка, и не подумав, естественно, задержаться у ворот, которых все равно не было. Оттуда доносился шум, крики, лошадиное ржание, лай собак, которых без особого успеха пытался утихомирить Вилллен, сыновья Меридиты и кое-кто еще тоже выбежали. Самое время бы и графу выйти во двор королю навстречу, но он не двигался с места, стол, держа за руку дочь, которая то и дело недоуменно на него оглядывалась — дескать, что же мы так, разве можно?..
Эдин хотел затесаться куда-нибудь позади всех, но Граф вдруг поймал его за плечо, придержал.
-Не уходи. Будь тут.
Король с королевой вошли, окруженные придворными, следом за королем шел красиво одетый мальчик, по виду — ровесник Эдина или немного младше. Принц Эрдад?..
Вся эта толпа, такая нарядная, выглядела чужой посреди убогости Развалин — странно, а ведь Эдину последнее время прибранные жилые помещения Развалин вовсе не казались убогими. И коридор был вовсе не мал, даже, скорее, слишком просторен, но дверь поблизости вела в кухню — короче говоря, это место мало подходило для того, чтобы принимать короля.
Все склонились в поклоне перед королевской четой, и Граф тоже, и Эдин с Аллиель, которые оказались в первом ряду, прямо перед высокими гостями.
-Рад видеть вас в добром здравии, лорд Кан, - сказал король, а королева просто приветливо улыбнулась, оглядываясь по сторонам с искренним, даже каким-то детским любопытством.
Принц Эрдад тоже не забывал смотреть по сторонам, но на его лице застыла недовольная, даже брезгливая гримаса.
-Я так же чрезвычайно рад, ваше величество, - любезно ответил Граф, - жаль только, что не могу принять вас в главном зале этого маленького замка — там до сих пор нет одной стены...
-Это неважно, - ответил король, -  когда встречаются такие старые друзья, какая разница, какие вокруг стены?
-Я совершенно с вами согласен, ваше величество. Бесконечно счастлив, что могу поприветствовать вашу супругу и поздравить ее, - граф говорил приветливо и сердечно, и даже очень внимательный слушатель не заметил бы в его тоне никакой двусмысленности.
-Благодарю вас, лорд Кан... граф Верден, - у королевы был приятный, звонкий голос.
Король, пожалуй, имел привлекательную внешность: был высоким, стройным, широкоплечим, с курчавой темно-русой бородкой и карими глазами. Королева Астинна, невысокая, тонкая, темноволосая, также была очень хороша, ей шло темно-красное с золотом платье и темный бархатный плащ, подбитый пушистым белым мехом. Но все равно, даже в королевской одежде она выглядела совсем девчонкой. Меридита говорила как-то, что королеве семнадцать — то есть, она старше Эдина на каких-то четыре года, не больше.
-Я не привез вам привета от матушки, королевы Кандины, лорд Кан, но лишь потому, что эта встреча... как бы сказать... не планировалась. Дело в том, что мы с самого начала не обсуждали маршрут. Но моя матушка всегда чрезвычайно тепло о вас отзывается.
-Благодарю, ваше величество. Передайте мой сердечный привет ее величеству королеве Кандине.
Королева тем временем не сводила глаз с Аллиель.
-Это ваша дочь, дорогой граф? Та самая?.. - она оглянулась на мужа.
-Да, это моя дочь, ваше величество, - подтвердил Граф. - Ее зовут леди Аллиель Кан. Ваш супруг, как известно, взял на себя труд устроить ее будущее.
Побледневшая Аллиель поклонилась королеве, та смотрела на нее с жалостью, а губы короля сжались в жесткую линию.
-Да ваша дочь  просто красавица, граф! - заявила Астинна.
-Вы очень добры, ваше величество, - Граф слегка поклонился. - Просто девочке повезло — она похожа на свою мать.
-Я хочу, чтобы она была моей фрейлиной. Я позабочусь о ней.
-Ей только одиннадцать лет, ваше величество, - возразил Граф. - Согласно Уложению о придворной службе, фрейлине не должно быть меньше тринадцати лет, если только ее мать или другая старшая близкая родственница не служит придворной дамой.
-Да? - Аснинна нахмурилась и опять оглянулась на мужа.
Тот лишь пожал плечами.
-Да, это так, дорогая моя. Леди Аллиель должна еще два года проучиться в манастырской школе, а потом ей, так или иначе, не миновать службы при дворе. Она, конечно, будет фрейлиной. Ты же понимаешь... именно я должен буду устроить ее будущее.
В эту минуту Эдин, кажется, возненавидел короля, а Граф — тот лишь безмятежно улыбнулся.
-Именно так, ваше величество.
Королева Астинна еще раз обиженно взглянула на короля, и погладила Аллиель по щеке.
-Я позабочусь о тебе, обещаю. Все будет хорошо. Вот, возьми. На память обо мне и в знак моего обещания, - она сняла браслет и надела его на запястье Аллиель.
Король одарил супругу недовольным взглядом, и, кажется, хотел что-то сказать, но тут ему на глаза попался Эдин.
-Так это тот мальчик, о котором нам рассказывали в Калье? Которому благоволят ваши семейные привидения, граф? - спросил он весело.
-Да, получается, так, ваше величество, - ответил Граф. - Его зовут Эдин... Венсивер. А семейные привидения - увы, лично ко мне они не очень-то благоволят — я не видел их никогда в жизни.
Король шагнул к Эдину, приподнял рукой его подбородок, и заглянул ему в лицо.
-Гм. Благородные черты, я бы сказал. Это ваш родственник, лорд Кан?
-Нет, ваше величество. Но я имею основания считать его происхождение благородным.
-Это понятно. И черты лица, и сложение — вы только посмотрите! - Король поднял руку Эдина, держа ее за кисть.- А длина голени — ну-ка, покажи ногу! - Эдин отставил в сторону ногу, недоумевая, что там можно рассмотреть, - Граф, давайте откровенно — кто его родители?
Граф улыбнулся.
-Ваше величество, ваше умение разбираться в статях породистых лошадей всегда меня восхищало. Сам я в этом профан, как известно.
Король удивленно посмотрел на графа, как будто решая, рассердиться или нет, и вдруг раскатисто рассмеялся, и граф тоже, их смех подхватили придворные — получалось, что Граф сказал нечто чрезвычайно забавное. Королева лишь неловко улыбнулась, и Эдин был ей за это благодарен — сам он не видел в происшедшем ничего смешного. Аллиель, кстати, тоже не смеялась, она подвинулась к Эдину и взяла его за руку.
-Так чей это бастард, лорд Кан? - отсмеявшись, повторил король. - Конечно, бастард, и наверняка с хорошей кровью. Вы известный лис, дорогой граф, так в чем же дело? Что вы задумали на этот раз?
-Бастард? Нет-нет, мне об этом ничего не известно, ваше величество. Но я вижу несомненные достоинства этого молодого человека, и хотел бы попытаться дать ему некоторое воспитание и возможность преуспеть там, куда приведет его судьба. А все мои мысли, конечно, только об одном — чтобы жизнь моей дочери сложилась счастливо, о чем же еще задумываться старому больному отцу?
Потом люди короля притащили громадную тушу кабана, которую король, оказывается, собственноручно завалил на охоте еще сегодня утром — подарок и королевскую милость, и бочонок с вином, из которого тут же выбили днище и разлили пахнущее медом золотистое питье по чашам. Граф сразу предложил выпить за процветание Кандрии, потом - за королеву Астинну, и король первый поддержал его, зато после уже никто не предлагал тоста за короля — потому что за короля полагается пить первую чашу, а не последнюю.
Про Эдина, кажется, все забыли, Королева отвела в сторонку Аллиель и разговаривала с ней, граф беседовал с королем, придворные переминались вокруг — ничто не помешало Эдину незаметно уйти. Он поднялся в свою комнату, лег на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Странное смятение больно ворочалось в душе, а почему оно и отчего — кто знает? Как будто он что-то терял, и терял безвозвратно, что-то неизмеримо ценное, лишь недавно найденное. Терял, и ничего не мог с этим поделать. Да и что тут поделаешь, если он даже не понимал толком, в чем состоит его потеря?
А король ему не понравился, хоть он и вполне красивый, мужественный и все такое — настоящий король. Наверное, из-за того не понравился, что он так обошелся с Графом и Аллиель, а теперь Граф вынужден с ним любезничать. А королева... что ж, она красивая, и, кажется, добрая. Она хочет заботиться об Аллиель, но что она может поделать против слова короля?
А если все же сможет?.. И Эдину следует распрощаться с зыбкой надеждой получить Аллиель ... когда-нибудь? Хотя он сам еще толком не решил, рад ли этой надежде, или, скорее, озадачен. И насколько ему нужна эта светловолосая задавака? Любовь — это, вообще, что такое? То, что Аллиель ему так нравится, кажется лучше всех - это же не любовь, нет?..
А может, дело вовсе не в королеве и Аллиель?..

Скоро в комнату пришел Граф, сел рядом и положил руку на плечо Эдина.
-Эй, мальчик мой! Тебе взгрустнулось, что ли?
Эдин быстро повернулся.
-Нет, Граф, конечно нет.
-Ты ведь не обиделся, когда король решил оценить твой экстерьер? - Граф улыбался, - брось, кто же обижается на короля! Это дело заведомо глупое.
-А разве вы сами не обижены на короля, Граф? - удивился Эдин.
И получил спокойный ответ:
-Нет. Точнее, уже — нет.
-Вы помирились с королем?
-Помирился? Не думаю. Во всяком случае, мое положение не изменилось, если ты об этом.
-А зачем он, король, вообще сюда приезжал? Если не для того, чтобы помириться с вами?
Граф опять коротко рассмеялся.
-Зачем? Из любопытства, видимо. Взглянуть, как поживает старый филин, ощипанный и без когтей. А скорее, его жена пожелала увидеть Аллиель, дочку графа, которую выдадут за шута — это же диковинка, верно? Теперь она ее жалеет и мечтает повлиять короля, чтобы он изменил свое решение. Но всем, кроме королевы, известно, что это бесполезно. Юные жены первое время переоценивают свои возможности.
-Но она не заберет ее ко двору?
-Надеюсь, что пока нет.
Взгляд Графа остановился на книге про шахматы, лежавшей на столике у кровати, и он улыбнулся.
-Ты стал лучше играть, мальчик мой. Все чаще держишь меня в напряжении. Скоро обставишь в игре бывшего королевского министра, который слишком много о себе воображает...
-Мне уже и не верится, Граф, - тоже улыбнулся Эдин. - Скажите, а что это за значок на книге — вздыбленный конь? Такие есть и на других книгах в библиотеке. Это знак издателя?
-Это герб баронов Калани, семьи моей матери. Библиотека была частью ее приданого, так что больше половины книг в библиотеке Верденов были помечены этим знаком.
-У Димерезиуса много таких книг.
-Неудивительно. От библиотеки осталось не больше трети, остальное разграбили. Я сам не раз находил свои книги на рынках разных городов...
Граф ушел, и вскоре явилась Аллиель. Как обычно, сбросила туфли и забралась на кровать рядом с Эдином. Села, скрестив ноги, и сообщила, загадочно понизив голос:
-А знаешь, что мне пообещала королева Астинна? Что она сама выдаст меня замуж за знатного человека. И вообще, она скоро возьмет меня ко двору — здорово, правда? Мне ведь уже скоро двенадцать, между прочим. Вот бы не ехать больше в монастырь, как же мне там надоело!
Непонятное смятение в душе Эдина уже утихло, поэтому его улыбка получилась даже насмешливой.
-Я рад за тебя. Поздравляю.
-Но мы же всегда будем друзьями, правда? У меня еще не было такого друга, как ты.
-Конечно, будем.
-Или лучше давай будем как брат и сестра? Согласен? - она протянула ему руку.
-Договорились, сестренка, - он легонько пожал ее пальцы.

Через несколько дней после злополучного визита короля в Развалины произошло событие, совершенно этот визит затмившее, по крайней мере, для Эдина: он выиграл в шахматы у Графа. Граф был странно задумчив. Во всяком случае, он проморгал маленький и ловкий маневр Эдина в дальнем углу поля, и когда тот вдруг переставил ладью и объявил шах королю, лишь недоуменно взглянул на эту ладью и подвинул короля. Кажется, теперь он не отвлекался, но дело было сделано — Эдин уже точно знал, каким будет его следующий ход, и следующий, а потом — мат. Или, в крайнем случае, мат еще через пару ходов...
Короче говоря, он выиграл.
Граф довольно долго смотрел на поле, потом улыбнулся и просто сказал:
-Я очень рад.
-Давайте повторим, Граф? - сразу предложил Эдин.
Ему не верилось — это раз. Такая, случайная, победа даже не слишком радовала - Граф задумался и перестал следить за полем, что же это за победа? А два — Эдину пришел в голову другой способ выиграть эту партию. Еще один маленький отвлекающий маневр... но не может же быть, чтобы Граф снова попался?
-Давай повторим, - согласился Граф, - но не жди, что на этот раз я вновь оплошаю. Все равно ты выиграл.
Они поменялись фигурами, расставили их на поле, и Граф первый передвинул вперед свою пешку. Эдин сразу, осторожно, исподволь, ход за ходом стал строить ловушку для «вражеского» короля, прикидывая, как в решающий момент расчистить к нему дорогу, и попутно развивая обманную деятельность в другой части поля. Неужели Граф не замечает?..
Старик теперь вел себя, как обычно, его взгляд был острым и внимательным. Он не спешил и думал подолгу, но все равно замысел Эдина понял слишком поздно, когда мат был неминуем.
Неужели?..
Да.  Эдин опять выиграл у Графа.
Старик встал, подошел к окну и долго смотрел куда-то вдаль. Потом опять сказал:
-Я очень рад. Ты молодец.
-Граф, я... Что с вами случилось?..
-Со мной? - он слабо улыбнулся. - Со мной все в порядке, мой мальчик. Так и должно быть. Теперь на этом поле мы с тобой на равных, и это очень хорошо. Ты быстро учишься, и быстро взрослеешь. Насчет обещанного приза —  по-прежнему хочешь эту фигурку, или выберешь что-нибудь еще? Может, денег? Что?
Деньги — это, конечно, было искушение. Но он уже получал от Графа деньги, даже не все еще потратил. А эта фигурка была такая одна, и - он почему-то не сомневался — она дороже денег.
-Да, я хочу ее. Но пусть она останется на своем месте, - сказал он. - Иначе набор будет испорчен. Мы будем и дальше играть им, так ведь? Я просто буду знать, что она моя...
Граф покачал головой, и вынул из ящика для фигур что-то, завернутое в темную ткань, не спеша развернул — это была еще одна шахматная фигурка. Тоже фигурка женщины, но другая. Граф поставил ее перед Эдином.
-Узнаешь?
Эдин вгляделся в черты статуэтки, и глазам своим не поверил.
-Королева Астинна?!
-Вот именно, мой мальчик. Я уже давно заказал фигурку в Вердене, к счастью, нашелся мастер, который неплохо справился с работой. Хочу потешить свое испорченное придворной службой чувство юмора, если угодно — что мне еще остается? На кого похожа эта фигура, ты не заметил? - Граф поставил рядом с королевой короля.
Шахматный король был немного похож на короля Герейна, но именно немного — он был стройнее и без бороды, потому Эдин поначалу и не заметил сходства.
-Эти шахматы мне подарил король Юджин, - объяснил Граф, - а сам он получил их в подарок от гринзальского посла. Помнится, он очень смеялся тогда. Темные фигуры изображают двор Юджина, то есть, король — он сам, королева — его супруга Кандина, и почти все лица я, так или иначе, встречал. А светлые фигуры — это двор Герейна, тогда еще принца-наследника. Та, которая тебе так понравилась, сделана с Элвисы, первой жены Герейна и матери его сыновей, - рассказывая, граф поочередно выставлял фигуры в ряд перед Эдином. - Кстати, Эливисе нравились цирковые представления, и в ее замке Шер то и дело гостил какой-нибудь цирк, случалось — и не один.
-Нет, я не помню, чтобы встречал ее, - Эдин мотнул головой. - Мне кажется, что я видел ее во сне.
-Возьми, - Граф поставил фигурку Элвисы перед Эдином. - Ее место на шахматном поле, как и в жизни, займет Астинна. А Элвиса пусть будет талисманом, который принесет тебе удачу.
У себя в комнате Эдин поставил статуэтку на столик у кровати, и долго смотрел на нее. Тонкие черты юной и нежной светловолосой женщины нечем не напоминали яркую красоту Виолики, но именно ее почему-то вспоминал Эдин.
Мама...
Она была доброй, заботливой, веселой. Любила звонко хохотать. Несколько раз, на его памяти, шумно ругалась с дядюшкой Биком, часто с ним спорила — она не была ни тихой, ни покорной. ...
Эдину с ней было хорошо. Воспоминания о раннем детстве, с Виоликой, были теплыми, как хороший сон.
Она умерла, промучившись болями в животе несколько дней. И даже доктор приходил — его после долгих споров с Биком позвала Мерисет, - но он только развел руками...
Мама много работала, в каждом представлении и всегда, когда только выпадала возможность. Когда же она успела так задолжать Бику, что отдала свое кольцо?
Теперь уже не узнаешь, хозяин насчет таких вещей не откровенничает. А вот кольцо Эдин поищет, конечно.
Всю следующую неделю Эдин не выиграл ни разу, лишь однажды у них получилась «ничья». А как-то утром он проснулся от странной мысли... точнее, догадки. Он вспомнил Графа в тот день, когда случился первый выигрыш,  и как он играл, как смотрел...
А что, если Граф тогда специально ему проиграл?
Эдин подумал еще, и это все ему очень не понравилось...
Он ведь тогда почувствовал себя совершенно по-особенному, словно крылья выросли.  И его сразу осенило , как выстроить для себя следующую партию... вторую выигранную им партию.
А первую?.. Первая вроде была обычной, без «крыльев»... поначалу — без.
Когда они с Графом в этот день сели за шахматный стол, тот сам спросил — такой уж человек, насквозь видит все и всех:
-Что тебя тревожит?
И Эдин сказал как есть.
-Граф, прошу, не сердитесь, но мне тут подумалось, а не нарочно ли вы мне проиграли тогда?
Сказал, и сразу почувствовал, как щеки налились жаром. Ждал, волнуясь — что старик ответит? А тот не спешил, смерил Эдина долгим взглядом исподлобья.
-Когда тебе пришла в голову эта мудрая мысль?
-Сегодня утром. Она мне приснилась, должно быть. Так что же, Граф?
-Мальчик мой, - Граф вздохнул, - ну конечно, нет. Я всегда играю честно. Ты выиграл. Причем, поверь, ты по-настоящему изумил меня, когда выиграл второй раз. Второй раз я совершенно не собрался тебе уступать. Что ж, приступим? Мои светлые.
В этот раз у них опять получилась «ничья». А выиграл Эдин лишь два дня спустя. Он хотел этого настолько, что ни о чем не мог думать, только об игре. Даже поссорился с Аллиель, которой надоел его отрешенный взгляд и ответы невпопад. А в один прекрасный момент он махнул на это рукой — ну нет так нет! И сразу выиграл. Причем поразился, как это получилось легко, он как будто угадывал наперед все ходы Графа.
-Молодец, - уронил граф, улыбаясь своей еле заметной довольной улыбкой, которая иной раз была больше слышна, чем видна, - а чтобы тебя снова не начали мучить сомнения, даю тебе слово чести, слово Кана — я тебе не подыгрывал.
-Спасибо, Граф, - Эдин был счастлив.
Для счастья ведь, на самом деле, иной раз так немного нужно.

Дни шли один за другим, как им и положено, а если оглянуться назад, лучше сказать — бежали, нет — летели. В Развалинах отпраздновали приход Нового Года — с пирогами, подогретым вином и медовым сбитнем, горой жареного мяса, с большим костром, который горел во дворе весь день, и, конечно, с музыкой и танцами. Музыка была своя — сыновья Меридиты играли на дудках, и получалось у них очень ладно. А уж плясали, конечно, все, даже Граф разок вышел в круг — примета такая, хоть немного, насколько сил хватит, а нужно сплясать в такой праздник.
В Новый Год еще все ходят в гости, но в Развалинах веселились только свои — гостей не ждали, а нежданные не завернули на огонек. Барон Карренжи в знак внимания прислал бочонок вина, телегу дров и кабанью тушу, все пригодилось как нельзя лучше — вино выпили, причем Граф сам поднял чашу за здоровье барона, мясо съели, а дрова пошли в праздничный костер.
Новый год для цирковых людей всегда был важен еще и потому, что всегда удавалось неплохо заработать, особенно хорошо, если богатый лорд зазовет в свой замок, но и просто в городах на ярмарках сборы были на диво хорошие —  в такое время даже скупердяй потратится, чтобы повеселится и посмеяться, а то ведь грядущий год не заладится, кому это надо?
И где-то теперь цирк Бика, у какого новогоднего костра рокочет бубен хозяина, танцует Милда., показывает свои немудреные трюки медведь Вудуду?..
В Вердене тоже развернулась большая ярмарка, Эдин с Якобом и Аллиель ездили туда верхом. Было весело. Они купили несколько поленьев и бросили их в огромный праздничный костер на площади, потом зашли в храм, зажгли светильник на алтаре. В храме по поводу праздника было людно, Эдин поискал глазами старуху-нищенку, но ее не было, нигде.
И цирк в Верден приехал, как же иначе, стоял на рыночной площади, напротив праздничного костра — большой, богатый, незнакомый. Яркий разноцветный шатер из желтых, зеленых и красных полотнищ издалека был виден, так и притягивал взгляд — мимо не пройдешь.
-Якоб, мы ведь зайдем? - сразу загорелась Аллиель. - Ну пожалуйста!
У шатра как раз зазывала был в бубен, крича, что представление начнется вот-вот. Когда-то и Эдин этим занимался, и Дик, а вообще, они с братьями-акробатами часто тянули жребий, кто будет зазывать сегодня, а кто-завтра...
-Почему бы нет, леди, - согласился Якоб. - По виду, так цирк должен быть неплох.
Они снова оставили лошадей у ближней платной коновязи — все равно им потом гулять по ярмарке, времени навалом. Якоб заплатил за вход, за лучшие, передние места. Они зашли и уселись на длинную широкую скамью действительно перед самым началом представления, как будто только их и ждали.
Странно Эдину было сидеть в цирке зрителем. И почему-то сердце билось чаще от этого своего, привычного, на которое теперь можно было смотреть со стороны. Соскучился?..
Он и смотрел не так, как другие зрители, потому что многое сам умел и прекрасно знал, в каком месте начинает больше всего ходить под ногой туго натянутый канат, как нужно правильно раскачать трапецию. Он как будто сам это все переживал — совсем не то, ка если бы просто смотреть. Как зрители смотрят — это отдельный разговор. Бывает, какой-нибудь красивый пустяк принимают грохотом аплодисментов, а когда за этим идет что-то на самом деле затейливое, трудное — жалкие хлопки от тех, кто понимает. А понимает мало-мальски лишь тот, кому самому приходится не только посиживать в кресле, гоняя слуг с поручениями. Смешнее всего, когда какая-нибудь богато разряженная леди на все, что ей ни покажи, лишь снисходительно кивает, лучась самодовольством, а заставь ее саму пройти не по канату даже, а по широкой доске, поднятой на высоту втрое меньшую, чем канат — будет визжать, хвататься за что попало и звать на помощь. А выступление здешних акробатов было хорошим, даже очень. Там еще зазывала что-то про фокусника кричал, тоже интересно. Только ведь фокусник наверняка в самом конце выйдет.
Аллиель — та оказалась замечательным зрителем, то и дело восхищенно ахала и хлопала в ладоши. И когда ученая собака складывала и вычитала в пределах двадцати, и когда огромный чернобородый детина кидал ножи в цель. И хорошо попадал, Эдин даже позавидовал. Хотя почему-то здешний метатель человека у цели не поставил. А зря, успех был бы много больший. А что касается собаки — тут все просто, собака, конечно, считать не умела, просто дрессировщик щелкал чем-то в кармане. И говоруном он не был, иначе ни к чему щелкать, просто мысленно давал бы собаке команды лаять. Эдин щелчков, как и зрители, не слышал, он понял это, потому что слышал собаку — изнутри слышал, как говорун. И еще подумал — может, раздобыть смышленого пса и тоже сделать такой номер? И почему только раньше не догадался?
Потом на круг вышел здоровяк в зеленом костюме, рыжий, бородатый и почти квадратный, с тремя огромными  литыми гирями, которые поставил в ряд и предложил всем желающим попробовать сдвинуть или хотя бы качнуть. Желающие, разумеется, нашлись и не преуспели, после чего сам рыжий принялся жонглировать гирями, словно они были, по меньшей мере, деревянными. Вглядевшись в лицо рыжего, Эдин чуть не подскочил. Он его помнил, это был знакомец мамы, навещал ее несколько раз в цирке Бика.
Когда номер силача закончился, на круг выбежали танцовщицы в длинных оборчатых юбках, а Эдин тихонько встал, радуясь, что сидел на скамье скраю — можно незаметно уйти.
Он обошел ряды зрителей сзади и нырнул за кулису, его никто не остановил. С одной стороны здесь было множество закутков, отгороженных пестрыми, местами латаными тканевыми ширмами — так же, как в цирке Бика, и как всюду, наверное, и если бы рыжий нырнул в этот тесный лабиринт, искать его было бы ох как непросто. Но Эдину повезло — рыжий просто сидел на табурете недалеко от выхода и не спеша пил что-то из чашки. Эдин подошел. Силач взглянул на него, особенно не удивляясь, этак вскользь и сквозь.
-Да, милорд.
Ого, и этот туда же — милорд...
-Прости, имени твоего не знаю. Ты помнишь Виолику? Из цирка Бика?
Вот теперь рыжий посмотрел внимательно.
-Я Гвен. Что вы хотите, милорд?..
-Я ее сын.
Рыжий, кажется, не сильно удивился.
-А, вот оно что. Вырос, значит, - он протянул Эдину руку для пожатия. - А это что такое? - широким жестом он показал на одежду Эдина, на короткий меч у него на поясе.
-Это я служу у одного лорда... временно, - Эдин не придумал ничего лучше.
-А... тогда понятно, - протянул рыжий Гвен. - А про Виолику я знаю, что нет ее больше.  Мир ее памяти, хорошая была девочка. Светлая. А так-то ты где, у Бика все?
-У него, конечно.
-А значок уже получил? Нет пока?  - он нашел взглядом правое запястье Эдина, на котором еще не было маленькой пряжки на шнурке - знака Цирковой гильдии. - Бик, конечно, не так уж и плох, но и не настолько хорош, чтобы за него все жизнь держаться. Получишь значок — присмотрись к другим циркам, может, где-то больше тебе понравится.
-Это да, я понимаю. Присмотрюсь, - быстро согласился Эдин. - Я про маму спросить хотел. Что ты знаешь о ней, что помнишь? Мне бы хоть что-нибудь. Она в тюрьме была, мне сказали — это же неправда?
-А, вон оно что, - протянул рыжий и опять посмотрел на него изучающе. - Ну, я-то про Виолику тебе многого не скажу, парень — не знаю. Не слишком интересовался, да и к чему было в душу лезть? А совет дам. Про город Лисс слышал? Запомни — Лисс. Это туда, к востоку, немаленький такой городок, - он махнул рукой, примерно обозначив направление. - Неподалеку от города замок баронский, тоже Лисс называется. Там нужно спросить госпожу Лейту Рени, супругу начальника замковой стражи. Она из наших, из цирковых. Но тебе не она, а ее матушка нужна. Вот у нее про Виолику и расспроси, она ее с детства знает. Я ей от Виолики письма передавал, случалось, и после тюрьмы этой они, знаю, виделись. А что до тюрьмы — была она там, да. Только не от того, что злодейка и воровка. Бывает так, что выхода нет, вот и приходится через себя идти. Понял?
-Понял, - кивнул Эдин.
Значит, все-таки это правда — про тюрьму.
-Ты так-то на круге с чем работаешь? - силач смерил его заинтересованным взглядом.
-Дерусь на мечах, с сеткой, ножи бросаю немножко, из лука стреляю...
-А... И уже работаешь с этим? - поднял бровь Гвен. - Так это же хорошо. И заработать можно Да вот хоть бы и к нам приходи, или еще куда — многие цирки тебя возьмут. Вызовы на пари, конечно, не принимаешь, мелковат пока, ну да это дело времени...
-Вызовы не принимает, - подтвердил как из-под земли возникший Якоб, кладя руку Эдину на плечо. - А так он уже ничего. Я его учу. Мир тебе.
-А, Якоб Страшный! - вдруг обрадовался Гвен, пожимая руку Якобу, - так я ж знаю тебя, видел! Помнишь, в Гардане, на большой ярмарке три года назад? А с парнем мы, оказывается, давненько знакомы, только я его последний раз вот таким видел! - он показал пару ладоней от земли. - Так вы у местного лорда, значит. Это неплохо. А почему на время, насовсем, что ли, не берет? Это тебя-то? В цене не сошлись, что ли? - он захохотал.
И Эдин прыснул. Про это прозвище Якоба он уже как-то слышал, но чтобы вот так, в лицо назвали — первый раз. И какой же Якоб страшный, если на то пошло?..
-Разольем быстренько по маленькой, за встречу, - предложил рыжий Гвен. - А то приезжайте вечером, в таверне посидим, поговорим, нам по вечерам стол там накрывают. А..?
-Хорошо бы, да не выйдет вечером, - отказался Якоб, - а вот с тобой сейчас — давай, на двоих.
Эдину он сказал:
-Ступай, за леди присмотри, негоже ее одну оставлять, сам понимаешь.
Что ж, Эдин уже узнал, что хотел. Замок Лисс возле города Лисса. Ему нужна матушка Лейты Рени, теща начальника замковой стражи. Не забыть бы, а лучше — записать сразу, чем бы вот только и на чем? Может, у Аллиель что-нибудь найдется?
Гвен принес чашки и медный кувшинчик с пряным подогретым вином, разлил. Они удобно устроились на низких табуретах, молоденькая девушка-танцовщица принесла на блюде нарезанные пироги — с мясом и яблоками.
-Отличное вино, - похвалил Якоб. - Ну что ж, хорошей вам работы, хороших сборов!
-И тебе чтобы везло, - подхватил Гвен.
Поговорив о том о сем, Якоб перешел к тому, ради чего, собственно, и согласился пить «по маленькой».
-А ты, Гвен, мать моего парня как хорошо знал?
-Замуж звал ее, - грустно вздохнул Гвен, - не раз, и не два. Эх... Со мной бы она горя не знала.
-Постой-ка. А парню ты не отец, случаем?
-Нет. Был бы отцом, другой бы разговор был. Я его первый раз двухлетним увидел, или что-то вроде того.
-Говорили люди, что Виолика у лорда какого-то жила, он вроде бы отец. Не знаешь, кто такой?
-Я про лорда и слышу-то первый раз...

После Нового года время неотвратимо покатилось к весне. Дневного света каждый день помаленьку прибывало, солнце каталось по небу все выше и выше, небо становилось все голубей и ярче...
А жизнь была приятной и размеренной. Тренировки — куда же без них. Прогулки верхом — Аллиель научилась неплохо ездить. Раз в неделю охота с Якобом — в Развалинах всегда было вдоволь мяса, потому что кабанов в округе расплодилось более чем достаточно, а охоту барон Корренжи разрешил лишь немногим. Еще - шахматы, книги, вкусная еда, которую готовили на кухне под надзором Меридиты, растопленные камины  в спальнях каждое утро и каждый вечер, а в каминной, комнате графа, огонь не гас никогда. Эдин давно уже решил для себя, что вряд ли Граф такой уж бедняк, каким желает казаться для посторонних. Даже, скажем так — совсем не бедняк. Сытость и тепло всегда и для всех — это действительно дорогого стоило. Эдин уже успел узнать, во время зимних переездов с цирком, когда отогреться удавалось лишь изредка, что в небогатых баронских замках  ближе к весне никто особенно не благоденствует, включая семейство барона, а дрова — они стоят недешево.  Здесь же... Изобилие, хоть и без малейшего намека на какую-то роскошь,  требует даже больших расходов, чем роскошь напоказ.
В один из дней в начале весны на кухне с утра поднялась суматоха — Меридита принялась готовить нечто невиданное, торт из взбитых яиц с кремом и вареньем. Эдин такое раньше только видел, в кондитерской лавке, а чтобы попробовать — даже не рассчитывал когда-либо в близком будущем. И это помимо прочего, жаркого с овощами, например — обед планировался явно парадный. На вопрос Эдина, что бы это значило, Меридита лишь руками всплеснула:
-Как же! День рождения нашей маленькой леди!
То есть, Аллиель в этот день исполнялось двенадцать. Ровно через год она сможет стать фрейлиной королевы.
Праздник получился простым, и, наверное, вовсе не таким, какой полагалось бы устраивать для графской дочери: в кухне накрыли длинный стол, выставили на него приготовленную снедь и все вместе вкусно поужинали. Огромный торт Меридиты, поданный на стол в последнюю очередь, был вкусен, как мечта, Эдин даже порадовался, что не слишком налегал на все остальное. Граф сидел во главе стола, Аллиель — по правую руку от него, Меридита — по левую. Но сначала, разместившись за столом, все по-очереди поздравили Аллиель, многие дарили ей подарки — шелковые ленты, косынки, пояски и кошельки, куски ткани, а Меридита — изящные башмачки из мягкой кожи на каблучках.
-Меридита, ты ее балуешь, - усмехнулся Граф. - Милая, вам позволяют носить такое в монастыре?
Однако тут же он достал свой подарок, который тоже никак не годился для монастыря — это был короб, в котором лежало платье, шелковое, голубое с белым и бежевым. Аллиель восхищенно ахнула, а Эдин  подумал, что его ожерелье очень подойдет к такому наряду. Он пока не решился подарить его Аллиель — постеснялся при всех. Лучше потом...
Позже Аллиель постучала в его дверь, как раз тогда, когда он достал ожерелье, полюбовался на него напоследок и сам собрался подняться к ней. Аллиель была на себя не похожа, потому что в новом платье, и ее волосы, обычно заплетенные в простую косу,  теперь уложили в прическу: затейливую плетенку, из которой было выпущено несколько локонов. Не иначе, над ее головой потрудилась одна из служанок. Такая Аллиель  вдруг показалась Эдину совсем другой, далекой и незнакомой, и гораздо старше.
-Я тебе нравлюсь? - подобрав юбки, она крутанулась на каблуке новых башмачков.
-Да, очень нравишься, - ответил Эдин совершенно искренне, - только юбка слишком длинная, не споткнись.
Аллиель вздохнула.
-А говоришь — нравлюсь! И тут же — про юбку!
-Ну и что? Длинная же. Подшей немного, ты же и так каждый день шьешь.
-Нельзя ее сейчас укорачивать, - опять вздохнула Аллиель. - Я ведь не завтра начну носить это платье, в монастыре такое не надевают. Там у меня скучная роба, как у всех. Это если к тете ехать, или на бал. Мне, наверно, удастся в этом году попасть на Осенний бал. А до осени я могу и вырасти еще немного, как считаешь?
-Можешь, конечно, - признал Эдин. - У меня для тебя тоже есть подарок, вот, смотри.
Он вытряхнул из мешочка ожерелье и протянул ей на ладони.
Аллиель замерла.
-Это мне? От тебя?
-Тебе, конечно. От меня.
Он развернул ожерелье.
-Это цветы виолики. И оно словно сделано на тебя, правда? Мою маму звали Виоликой, и я... в общем, мне бы очень хотелось, чтобы ты это носила.
-Спасибо тебе, - Аллиель то ли вздохнула, то ли всхлипнула. - Оно мне очень нравится. Так нравится, что даже сказать не могу, как! Надень мне его, а?
Эдин надел ожерелье на шею Аллиель, застегнул крошечный замочек. Ему тоже нравилось. Вещичка была, может быть, не слишком драгоценной, но красивой — определенно.
-Отец никогда не покупал мне ничего такого, - сказала Аллиель. - А все мамино забрали в королевскую казну.
-Почему же ты его не попросила? - удивился Эдин. - Он бы наверняка купил, если бы знал, что ты хочешь.
-Нет, - девочка качнула головой. - Не купил бы. Он не покупает ненужные вещи, совсем. Знаешь, мне очень приятно, что память о своей маме ты отдал мне. Я буду ее очень беречь. Ты ведь обещал быть мне братом, помнишь? А теперь ты еще больше мне брат, правда? Расскажи о своей маме!
-Я тебе ничего не обещал, - заметил Эдин с улыбкой. - Я просто был не против, помнишь? А моя мама, она... она была замечательной. Она...
Его прервал резкий стук в дверь, и появилась Меридита.
-Леди Аллиель, почему вы тут?!
Должно быть, в честь особого дня голос Меридиты был не грозный, а почти ласковый, зато вопрос, этим голосом заданный — тот же самый.
-Леди Аллиель, его светлость ждет вас внизу. И все мы ждем, спускайтесь скорее, дайте на вас полюбоваться!
-Пошли! - Аллиель потянула Эдина за руку.
Граф действительно ждал, сидел в кресле посреди коридора, а все домашние толпились вокруг. Приход графской дочери имел ожидаемый эффект — все заахали, и как по команде захлопали в ладоши.
-Девочка моя, - Эдин мог бы поклясться, что глаза Графа заблестели - от слез?
-Аллиель Кан, наследница Вердена, - сказал Граф торжественно, - в каком бы мире ни пребывала сейчас ваша прекрасная мать, она видит вас и гордится вами. И я, ваш отец, тоже вами горжусь.
-Ах, отец! - Аллиель бросилась ему на шею, действительно чуть не наступив на длинный подол, Граф обнял ее и прижал к себе.
-Сегодня здесь должен бы быть бал, моя девочка, - сказал он негромко. - Но это у тебя еще будет, даже не сомневайся.
Аллиель вдруг рассмеялась.
-Вот бы и сегодня, хоть чуть-чуть потанцевать! Отец, неужели совсем нельзя?
-Можно, - решил Граф. - Виллен, и вы, парни, доставайте свои дудки. Выбирай партнера, Аллиель.
Достать дудки у сыновей Меридиты получилось очень быстро, как будто они вытащили их из карманов. Все расступились, освобождая место, а коридор, к счастью, и в самом деле был не узкий. Аллиель подошла было к Эдину, но тот, густо покраснев, помотал головой и отступил — он не умел танцевать так, как это делают на балах. Положение спас Якоб —  шагнул к Аллиель и церемонно ей поклонился.
-Окажите мне честь, моя леди.
-Да-да, Якоб Лаленси, кто, если не ты, - улыбнулся Граф.
Аллиель подала Якобу руку, и они закружились под немного нестройную музыку, издаваемую тремя дудками. Наверное, это был не слишком изысканный бальный танец, раз уж такая музыка для него годилась. Одна рука Аллиель лежала на плече Якоба, другой она придерживала слишком  длинный подол.
Меридита прослезилась от умиления, но это не помешало ей ворчать:
-Ах ваша милость, ваша милость. Чтобы в таком наряде тут танцевать, надо было приготовиться, пол щетками вымыть. Долго ли красоту такую испортить? Графине вон, вы помните, для выездов дорожку ковровую стелили до кареты.
-Прекрати, Меридита, - махнул рукой Граф.
Ожерелья на шее Аллиель никто как будто не заметил — к немалому облегчению  Эдина.

Уже на следующий день Меридита, то и дело смахивая слезы с ресниц, принялась укладывать вещи Аллиель — той, оказывается, пришла пора уезжать в свой монастырь. Эдин даже растерялся — так это было неожиданно. Он-то думал, что Аллиель пробудет в Развалинах еще долго, до прихода тепла, по крайней мере. Аллиель тоже не казалась довольной.
-Одно радует — это мой последний год в монастыре, - сказала она Эдину. - Отец или тетя оставили бы еще на год, или даже на два, но ты же сам слышал — королева желает взять меня ко двору.
-Ага, а король сразу примется подыскивать тебе женихов из числа своих шутов? Чтобы уже отделаться поскорее, раз угораздило надавать обещаний.
Кто знает, почему ему захотелось быть злым?
Аллиель побледнела, уставившись на него разом заблестевшими глазами. Эдин ожидал, что она обидится и убежит, он бы не стал задерживать, и прощения просить тоже не стал бы — все ведь правильно сказал. Крепких телом девушек в тринадцать лет уже вовсю замуж выдают. Правда, Аллиель совсем взрослой пока не кажется, но ведь еще целый год впереди. А король, интересно, как поступит — захочет побыстрее выдать ее за кого попало, или будет тянуть до последнего?
Аллиель не рассердилась и не убежала, и Эдин спросил, желая загладить недавнюю резкость:
-Так ли уж плохо в этом твоем монастыре?
-Ничего хорошего, - она опустила глаза, которые, похоже, были мокрыми. - Там все девочки из знатных семей. Я всегда была самой бедной... иногда мне что-то давала тетя. Хоть мы все носим одинаковые платья, все равно... ну, ты понимаешь! И вечно кто-то шептался за спиной, пальцами показывали — дескать, это Аллиель Кан, та самая. Иногда специально приезжали, чтобы на меня посмотреть, как на зверушку. Меня ведь заперли в этой школе, чтобы я не сбежала... то есть, чтобы меня не увезли родственники. Да они бы и не стали — зачем им рисковать? У тети свои дети. А отец, чтобы забирать меня сюда, поклялся честью, что не будет препятствовать королю исполнить обещание.
-Король просто сумасшедший.
-Нельзя так говорить! Ведь королю предсказано, что неисполнение обещаний приведет к бедствиям в государстве!
-Да помню я, помню. Только пусть бы он выполнял другие, важные обещания, а то прицепился к тебе, как клещ. Говорю же — сумасшедший.
-Нигде, слышишь, никогда этого не говори! - возмущенно закричала Аллиель. - Обещай мне! А ну как услышат — попадешь в темницу за измену королю!
-Ладно, не буду, - буркнул Эдин. - Вот что — попадешь ты ко двору, думаешь, там по-другому будет? Не будут на тебя глазеть и пальцами показывать? Будут еще больше. Лучше уж монастырь, по-моему!
Что-то не получалось у него утешать Аллиель.
-Я все равно выйду замуж за знатного лорда, - девочка вскинула подбородок. - Я Аллиель Кан, наследница графства Верден.
-Удачи, - пожелал Эдин. - Только не забывай, все твое графство теперь — это только старый пергамент в сундуке твоего отца.
Аллиель глубоко вздохнула, явно собираясь разразиться гневной тирадой, но Эдин ее опередил, продолжив:
-Я говорил, что не хочу на тебе жениться, да? Это верно. Мне когда-нибудь будет нужна добрая женушка, а не вредная гордячка с титулом, пусть и такая красивая, как ты! - выпалил он, как по писаному.
Вообще-то, он давно не считал ее такой уж врединой, но с желанием сказать ей гадость трудно было что-то поделать. Хотя Аллиель услышала не совсем то, на что упирал Эдин, и тут же не без удовольствия уточнила:
-А я красивая? Правда?
-Ну кто бы спорил? - вздохнул Эдин, - ты же в зеркало заглядываешь иногда? Да красивей тебя я точно еще не встречал. Ты мне нравишься, очень. Ты всем нравишься, наверное.
Аллиель метнула ему довольный взгляд из-под вздрогнувших ресниц. Ох ты ж, как она это! У Эдина на миг сердце остановилось. И он продолжил уже другим голосом:
-Так вот, мне, вообще-то, не нужна такая жена. Но если тебе не понравился шут, которого выберет король, или лорд, которого раздобудет королева, мы сбежим в мой цирк, и поженимся. И получится, что обещание короля исполнится. Хотя я не шут, а циркач, мы не зовем себя шутами, но король не поймет разницы и будет доволен. Хорошая идея, как считаешь?
Аллиель могла бы сказать, что очень ей нужны такие одолжения! Но она лишь посмотрела ему в глаза.
-Эдин! Я решила. Я выйду замуж за лорда, даже если он мне очень не понравится. Если я буду скрипеть зубами от отвращения — это неважно. Я просто не должна уронить чести отца, ты понимаешь?Я сделаю все, чтобы стать хозяйкой замка!
-Удачи! - снова пожелал Эдин, потому что больше сказать было нечего. - То-то твой отец спит и видит такую честь, - последние слова он процедил тихо, уже отвернувшись — может быть, она и не услышала.
Вот и поговорили.
Нет, они не поссорились, через некоторое время встретились, как ни в чем ни бывало, и отправились с Якобом на верховую прогулку. Точная дата отъезда Аллиель была все-таки неизвестна — может быть, через день, два или три...
Они невольно стремились проводить время вместе — лазили по донжону, даже обнаружили новый потайной ход в стене, который привел как раз к секретной двери в библиотеке. Еще — играли в шахматы, в которые Аллиель, вообще говоря, не умела толком играть, пытались вместе читать — Аллиель читала вслух какую-то старую и заунывную историю про любовь, найденную в библиотеке, Эдину эта книга была отчаянно неинтересна, но он слушал бы сколько угодно. Потому что им скоро придется расстаться...
Они, кажется, за последние дни так много успели, и еще больше не успели! Но что же тут поделаешь?
На третий день день с утра, вскоре после завтрака, через несуществующие ворота на главный двор Развалин въехали две кареты в сопровождении всадников — дочка какого-то лорда тоже возвращалась в школу, и дочь графа Вердена любезно подбирали по пути. Аллиель уже была готова — она и накануне была готова. После недолгого прощания с отцом и слугами Аллиель села в карету, а Эдин с Якобом вскочили верхом на лошадей, чтобы проводить ее до самого Вердена. Они, не сговариваясь, оделись во все самое лучшее, и оружие взяли красивое — чтобы маленький эскорт Аллиель выглядел достойно. Эдин ехал рядом с каретой со стороны Аллиель, и то и дело весело с ней переглядывался, а другая девочка с огромным любопытством разглядывала его из глубины кареты — это было занятно. «Старик» Якоб, похоже, не удостоился такого внимания.
Перед расставанием Аллиель на минутку выскочила из кареты и повисла сначала на шее у Якоба, потом Эдин обнял ее, и легонько поцеловал в щеку.
-До свидания, сестренка.
Он это громко сказал, все услышали. Якоб  хмыкнул. Эдин прекрасно понимал, в чем дело. Ну, маленький розыгрыш, подумаешь. Они решат, что у Аллиель откуда-то взялся брат. Шутка! В конце концов, она ведь всегда может объяснить, что это не так — если захочет.
Эдин запоздало пожалел — почему бы Аллиель было не поехать с ними верхом? А у Вердена пересела бы в карету. Когда он на обратном сказал об этом Якобу, тот ответил:
-Ну, как же. Если бы она красовалась тут в амазонке на породистой лошади за триста ленов*, меньше была бы похожа на бедную сиротку. А Графу это важно.

Вернувшись в Расвалины, Эдин сразу зашел к Графу. Тот сидел в своем кресле и читал, как это чаще всего бывало, если  заглянуть к нему в неурочный час. Увидев Эдина, он закрыл книгу, не забыв положить между страниц закладку.
-Хочешь поговорить? - он показал на место напротив себя, обычно Эдин там и сидел, играя в шахматы.
-Граф, как долго я еще пробуду здесь? - спросил Эдин, поерзав на стуле.
-Примерно месяц, может быть, немного больше, - сразу ответил Граф, - Бик сообщит, когда твой цирк прибудет в Верден. А что, тебе уже надоело с нами? Соскучился?
-Нет, Граф, не надоело. Но соскучился, - признался Эдин.
По правде говоря, он сам толком не понимал, что ему надоело, и чего хочется, но он действительно соскучился.  По Милде и акробатам, по медведю, да по всем, в общем.  Здешняя сытая и вольготная жизнь была хороша, кто спорит, но жить только так — скучно, пожалуй. А теперь и Аллиель здесь нет.
Старик задумчиво смотрел на него и улыбался.
-Я тут прикинул план занятий для тебя на этот последний месяц. Тебе следовало бы лучше разобраться в истории, и, знаешь ли — в торговле. Это очень обширная тема, без нее — никак.
-В торговле, Граф?.. - удивился Эдин.
-Именно. Здесь речь не о том, чтобы держать лавку на рынке, совсем не о том. Вообще, я подумываю о негоциантской школе, хотя мне и не хочется отпускать тебя надолго. Нам с тобой осталось так немного времени, мой мальчик.
-О негоциантской школе?..
-Именно так. В Гринзале. Я знаю пару очень хороших — там преподают философию, риторику, искусство переговоров — это помимо негоциантского дела, конечно. Тебе нужно научиться вести беседу, правильно и сколь угодно долго, уметь склонять собеседника на свою сторону. У тебя хороший ум, непосредственность, врожденная способность сразу схватывать суть. Это все — как драгоценные камни, которые требуют шлифовки. И еще есть ряд полезных предметов — танцы и фехтование, скажем. Впрочем, в последнем, я бы сказал, ты уже преуспел — Якоб Лаленси тут хорошо постарался. Но все равно, нельзя останавливаться. Еще морское дело — что скажешь?
Эдин только пожал плечами — сказать ему было нечего. Морское дело, негоциантское — слова, и не более, к тому же слова, к нему отношения как будто не имеющие.
Должно быть, глаза Эдина были распахнуты слишком широко, потому что Граф засмеялся и похлопал его по руке.
-Друг мой, это пока лишь мои размышления, не более. Тебе вот-вот исполнится четырнадцать, ты получишь знак Цирковой гильдии, станешь ее полноправным членом. Что бы мы ни решили, ты должен будешь каждый год по четыре месяца проводить в своем цирке — чтобы сохранить членство в Цирковой гильдии. Собственно, может быть, в дальнейшем и меньше четырех месяцев — посмотрим, но членство в гильдии тебе потерять нельзя.
-Граф, я ведь сам не знаю, когда именно мне исполнится четырнадцать... - заметил Эдин, словно это было важно.
-Ничего, пусть будет приблизительно. Бик ведь этой весной собирался вводить тебя в гильдию?
Да, Бик об этом говорил. Четырнадцать — возраст для вступления в Цирковую гильдию. Хотя, если бы не Граф, Эдин долго бы дожидался от него этой милости, года два, может быть, а то и все три.
-Граф, я стану шутом короля Герейна? - Эдин посмотрел в глаза Графа.
-Полагаю, что так, - подтвердил тот спокойно. - Только позже, не через год, и, думаю, не через два. Говорю же, ты не готов пока. Знаешь, ведь редко какой циркач откажется от службы у короля, верно?
-Да, - согласился Эдин.
Это лорду нет чести быть шутом короля или титулованного лорда, а циркачу — совсем даже неплохо, и жалованье хорошее, как говорили. Откажется тот, кто побоится  - не справиться, не понравиться, да не каждого и возьмут на эту работу! А Эдин, пожалуй, скорее из тех, кто не справится. В шахматы с Графом играть ему куда легче, должно быть!
Он так и сказал:
-Вряд ли я смогу быть шутом, Граф. Я не всегда могу быть смешным, и не люблю, и хорошие шутки мне обычно не приходят в голову! Я циркач, но не шут...
-Об этом не беспокойся, - ответил Граф без тени сомнения. - Думаешь, все королевские шуты просто гении остроумия? Как бы не так. Шут может говорить, что угодно, и все будут покатываться от смеха — просто потому, что так полагается. А уж если у тебя в самом деле получится удачно пошутить — совсем хорошо. Ты циркач, артист, и очень многое умеешь — этого достаточно, поверь. А особенно кривляться тебе и не придется, не беспокойся.
Эдин кивнул, то ли соглашаясь, то ли нет.
-К тому же, - добавил граф, - я прошу тебя служить у короля лишь до замужества Аллиель. На следующий день после ее свадьбы — ты больше не шут, причем неважно, за тебя она выйдет замуж, или нет. Если, конечно, тебе самому не понравился эта должность, - Граф улыбнулся. - Ну что, пока ты согласен?
-Да, Граф, - сказал Эдин.
Он был согласен. Потому что...
Потому что он много чего еще сделал бы ради Аллиель Кан. Только не спрашивайте, почему...

И все же, для Эдина пришло время собирать вещи и прощаться с Развалинами. На вопрос, что ему разрешается взять с собой, Граф ответил:
-Все, что тебе нужно, решай сам. Твоя комната и впредь останется твоей, так что следующей осенью ты найдешь в ней все, что оставишь.
Меридита уложила ему сумки: белье, рубашки, штаны, новый камзол — непонятно зачем,  в цирке он такое до сих пор не носил. И куда ему столько белья? Лето ведь будет, тепло. Впрочем, что хорошо — в цирке любая одежда сгодится. На круг можно хоть в королевском горностаевом плаще выйти — все решат, что бутафория, шутка. Хотя, впрочем, королевский плащ — перебор, конечно, долго так шутить не позволят.
Собирая Эдина, Мередита опять сопела и хлюпала носом, а потом принялась давать ему советы — что и как делать, и как часто менять рубашки. Эдин со всем согласился, поблагодарил и пообещал — чего ее волновать зря. Потом еще Якоб по-тихому переложил все, кое-что вынул, кое-что добавил, и пообещал купить в городе легкий плащ и обувь на лето, и дюжину платков — у Эдина они долго не держались. На косой взгляд мальчика только усмехнулся:
-Привыкай. Ты уже примерил личину молодого лорда — упражняйся дальше. Будешь  лордом, который за какими-то бесами ездит с цирком, но тем не менее нос вытирает платком, и никак иначе. Ясно?
-Ясно, - не стал спорить Эдин.
Как будто он против то и дело менять рубашки, спать в чистой постели и носить при себе платок. Только вот что: это нетрудно и даже приятно, когда вокруг тебя бегает толпа слуг, а вот если приходится делать все самому? Иногда, конечно, удается задобрить Милду или Вильену, чаще Милду — чтобы постирали...
Как раз в это время Граф заболел. Он чаще лежал в своей спальне, чем сидел в каминной, совсем перестал выходить на улицу, его подолгу бил кашель, а однажды Эдин заметил алые пятна крови на платке, которым старик зажимал рот. А тут уже любому понятно: кто начинает харкать кровью, долго не живет.
Должно быть, Эдин изменился в лице, потому что Граф, откашлявшись и убрав платок, мягко ему улыбнулся:
-Это ничего. У меня есть хорошее лекарство. Я сам виноват, что этой весной не начал принимать его пораньше. Что поделаешь — мое здоровье осталось в замке Эйль. Но умирать я точно не собираюсь —  тут еще слишком много дел.
И действительно, когда прискакал вестник из Вердена с сообщением, что цирк Бика прибыл в город, Графу уже стало лучше.
Они были готовы. Перед отъездом Граф позвал Якоба, и вручил тому серебряный перстень и небольшой лист плотной бумаги, на которой в столбик были написаны имена, всего пять. Якоб быстро пробежал глазами: рядом с каждым именем имелось пояснение, что за человек и где его искать. Начинался список с маркграфа с далекой окраины, заканчивался главой банкирского дома в Лире.
-Это мое старое кольцо, - пояснил Граф. - А это люди, которые не откажут тебе в помощи, если увидят мое кольцо. Я надеюсь. Кто-то из них — мои друзья, с кем-то у меня дела. Видишь, они живут в разных областях Кандрии, и всегда найдется тот, кто будет к тебе ближе меня.
-О чем речь, Граф, и какого рода помощь мне может понадобиться? - удивился Якоб.
-Я этого не знаю, - покачал головой старик, - но я беспокоюсь, Якоб Лаленси. Беспокоюсь без существенных причин — старею, должно быть, а может, мой Небесный Покровитель таким образом желает меня предостеречь. Я беспокоюсь с тех пор, как мальчик поговорил с той глупой нищенкой в Вердене. Лучше бы он не забивал себе голову ерундой.
-Все будет в порядке, Граф, я не спущу с него глаз, - заверил Якоб.
Эдина Граф чуть позже тоже позвал — попрощаться.
-Мальчик мой, я не выйду тебя проводить, - сказал он, - боюсь, что утренний мороз мне пока не полезен.
Старик все еще выглядел изможденным, но взгляд его вновь стал ясным и бодрым.
-Вам лучше, Граф? - Эдину хотелось услышать.
Граф улыбнулся.
-Да, мой мальчик. Говорю же, еще некоторое время я не стану умирать, не беспокойся. Хоть сам я не колдун, но тот, кто приготовил для меня лекарство, определенно в этом что-то смыслит. Расставляй шахматы — сыграем напоследок.
Эдин расставил фигуры, взяв себе «темных». И выиграл.
Он поздно спохватился, уже тогда, когда мат «светлому» королю был близок, и торопливо стал перестраивать позицию, чтобы уступить победу Графу — тот ведь болен, стоит ли его огорчать, пусть даже такой малостью, как шахматный проигрыш?
Это было зря — Граф все понял. Он вернул на место ладью, которой собрался было сделать сделав ход, откинулся на подушку и беззвучно рассмеялся.
-Вот я и дожил до того дня, мальчик, когда ты стал поддаваться мне, уважая мою старость!
-Нет, Граф, не старость, - Эдин смутился, - я просто... Простите, Граф...
-Да ничего страшного. Играй. Только без лукавства, понятно? Играй, как ты умеешь.
И Эдин выиграл.
Потом Граф какое-то время молчал, вертя в пальцах одну из пешек — думал о чем-то, и Эдин ему не мешал. Наконец Граф сказал:
-Думаю, я должен объяснить тебе кое-что. Сам ведь я тоже слукавил однажды. Но только однажды — самый первый раз.
-Граф?..
-Да-да. Тот самый первый раз я помог тебе выиграть. Но я не ожидал, что ты тут же выиграешь по-настоящему, потому что второй раз ни в коем случае не намерен был проигрывать. А ты догадался, пусть и несколько дней спустя. Не могу не похвалить твою наблюдательность, даже если понимание пришло не сразу — я старый лис, который неплохо умел дурачить еще задолго до твоего рождения. Я горжусь тобой, Эдин.
Вот это да. Эдин был сбит с толку, и, пожалуй, расстроен. Или разочарован — так правильнее?
-Но разве вы тогда не дали мне слово, Граф?
Продолжая улыбаться, старик покачал головой.
-Ты помнишь дословно, что я говорил? Мое слово Конрада Кана, которое можно приравнять к  клятве чести, не касалось твоего первого выигрыша, только последующих. А насчет первого — разумеется, я сказал тебе неправду, за что теперь прошу прощения. Могу ли я на него рассчитывать?
Не поднимая головы, Эдин кивнул.
-Конечно, Граф. Я понял. Спасибо вам.
-Понял? Я и не сомневался, - старик похлопал его по руке. - Знаешь, это хороший способ кого-то чему-то научить — помочь незаметно, чтобы человек был уверен, что справился сам. Потом он действительно начинает справляться сам — я убеждался неоднократно. В случае с тобой — это сломало некий барьер у тебя в душе, и результат последовал быстрее, чем я ожидал. И это отлично. Разумеется, я мог бы ни в чем признаваться, но хочу, чтобы ты знал и умел все, что я умею и знаю. И этот трюк в том числе.
-Я понял, Граф.
-Тогда давай прощаться, - глаза старика смотрели тепло. - Мы увидимся осенью, а это скоро. Хорошего тебе лета, мой мальчик.
Как и ради отъезда Аллиель, все обитатели Развалин собрались во дворе, чтобы  пожелать  Якобу и Эдину хорошей дороги. Что ж, каждый приезд и отъезд были событиями в этом маленьком мире, где Эдин успел стать своим, хотя и тот, оставленный, трудный мир мишуры и дешевого блеска, тоже не стал чужим и влек к себе — что ни говори, Эдин успел соскучиться.
Они доехали до города верхом, и, к огорчению Эдина, оставили лошадей на конюшне постоялого двора — потом Виллен заберет их. Расставаться с лошадьми было жаль, но о том, чтобы взять их с собой в цирк, Якоб и слышать не хотел, слишком много ненужной возни с двумя такими лошадьми, дескать. Еще и понасмешничал над Эдином: ишь ты, привык, чуть что — верховую лошадь ему! Ножками походите, молодой лорд!
Что ж, ножками так ножками, кто этого особенно боится?

Цирк Бика, оказывается, остановился на постоялом дворе на окраине. Плохая новость: Бику не удавалось получить квиток на работу в Вердене, так что тюки не распаковывали и шатер ставить не собирались. Все вроде было по прежнему: те же немного потрепанные на вид, но добротные еще фургоны, те же лошади, с глубокомысленным видом жующие овес и понимающие Эдина, но не желающие признавать его главенство, тот же добродушно бурчащий Вудуду, который, кажется, был рад встрече и с удовольствием стрескал подаренную Эдином пластину вареного сахара с орехами и изюмом. Тот же рассеянный, взъерошенный Димерезиус. Тот же хмурый дядюшка Бик, который кажется, один был им, Якобу с Эдином, совсем не рад — но это не удивляло. Дядюшка Бик, если верить своим глазам, никогда и ничему не радовался, что для хозяина цирка было даже как-то странно. И так же, как обычно  - самые дешевые и плохо протопленные комнаты. Впрочем, сам Бик, и еще Димередиус заняли лучшие, на втором этаже — тоже как обычно.
Перемены, конечно, нашлись — стоило присмотреться чуть внимательнее. Появились новые артисты — Лин и Сьюна, молодая пара, которые пришли из другого цирка, они жонглировали огнем, и номер у них, как утверждал акробат Фано, был очень хорош, так что следовало порадоваться такому приобретению. И Милда как-то изменилась — кажется, теперь она выглядела  взрослее и еще красивее, чем раньше, и у нее появились длинные искрящиеся серьги в ушах, а на плечах - красная шерстяная шаль с широкой ажурной каймой. Милда, конечно, сразу бросилась на шею Якобу, а потом крепко стиснула в объятиях Эдина.
-Ну наконец-то вы вернулись! Вот не бросайте нас больше, а?
Эдин вручил ей коробку с конфетами, час назад купленную на здешнем рынке, а Якоб — коробочку с сережками — когда он их купил, Эдин понятия не имел. Серьги эти были попроще тех, которые блестели в ушах Милды — кстати, к заметному неудовольствию Якоба. Что ж, Милда тут же заменила сережки, и Якоб несколько расслабился.
-Эй, а я разузнала про вашего Графа! - заявила она, как будто давно не чаяла сообщить эту новость. - Он бывший правитель этого графства, представляете? И король собирается выдать его дочку за шута! Вы что же, все еще не поняли, зачем ему Эдин?!
-Тише, девочка, - улыбнулся Якоб. - Кому как, а Эдину, кажется, эта идея нравится. При условии, конечно, что шутом будет он. Леди Аллиель очень мила, да, Эдин?
Эдин растерялся и густо покраснел.
-Пойду я, к медведю схожу, - заявил он, и быстро унес ноги.
Потом он расскажет Милде про Аллиель и про Графа. Непременно, но это потом.
-Так вы знаете? - закричала Милда, отталкивая Якоба, лишь только за Эдином закрылась дверь - Вы знаете?! Ему же надо бежать без оглядки! И не говорите мне, что ему понравилась эта ломота беловолосая! А знаешь, что говорят про лорда Кана? Что он колдун, который управлял королевством, пока король не нашел на него управу! Он все может, все, понимаешь?  Даже то, на что обычные люди не способны! И он ни перед чем не останавливается!
-Тише, девочка. Что за глупости? - теперь Якоб нахмурился.
-Ну , пораскинь же мозгами, Якоб! Графская дочка должна выйти за шута, верно? А на всю жизнь, или на один час — до этого никому дела нет? Граф сделает его королевским шутом, их с белобрысой леди обвенчают, и все, Эдин больше не нужен! Ты понимаешь? Она год походит в трауре — и все, свободна, можно замуж за кого угодно!
-Нет, девочка, это не так. Ты не права, поверь мне.
-Да почему же не права? Ну скажи, почему? - взвилась Милда. - Граф ведь собрался сделать его шутом, верно?
-Потому что... - Якоб был растерян, он не знал толком, как бы ей объяснить то, что до конца и сам не понимал.
Впрочем, понимал, конечно, в общих чертах. Но Милда вдруг посмотрела на это дело совсем с другой стороны, и нельзя сказать, что она совсем уж не права.
-Милая, будь оно так, подошел бы любой шут, понимаешь? Кто угодно — если в мужья на час. Тогда Граф оставил бы Эдина просто шутом, а он желает сделать из него нечто большее, много большее. И ведет себя так, будто ему нужен Эдин, а не любой.
-Я все равно не верю. Потому что лорду Кану доверять нельзя — так говорят!..
-Мало ли что говорят, девочка. Он когда-то спас мне жизнь. Меня чуть не казнили, поняла?
-Тебя?.. Чуть не казнили? - переспросила Милда,и глаза ее стали размером с серебряный лен.
-По ошибке, можно сказать, - пояснил Якоб. - Но он вмешался, хотя мог бы этого не делать. Он ведь понятия не имел, виноват я или нет. Просто узнал меня, и запретил вешать, а потом все разъяснилось.
-Вешать?..
-Ну да. Это было лет шестнадцать назад, девочка, во время Северной войны. Я служил десятником, а он приехал, уж не знаю, зачем.
-Но ты сказал, он тебя узнал?
-Мой отец служил при дворе, и меня туда взяли, оттого и встречались.
-Погоди-ка, - заинтересовалась Милда. - И кем же ты был при дворе?
-Пажом королевы. С четырнадцати лет.
-А твой отец?..
-Гм...
Мгновение Якоб колебался, но ответил:
-Начальником королевской стражи.
-Погоди. Так ты, получается, лорд? Настоящий?!
Якоб усмехнулся.
-Я третий сын, Милда. Передо мной два брата. Это значит, земли в наследство мне не видать, так что какой я тебе  лорд? Мне полагалась служба, и только. Ну, и кошелек от отцовских щедрот — это уж как получилось бы. Мой отец вовсе не богат.
-И все равно — ты сын лорда! Почему раньше не сказал?! - на глазах у Милды заблестели слезы.
-Кому это интересно, девочка? Я в семье паршивая овца, и давно уже, - Якоб осторожно обнял ее за плечи, но она ловко, по-змеиному извернувшись, выскользнула.
-И что это меняет, если ты все равно — сын лорда? Значит, здесь тебе не место!

Во дворе Эдин встретил Вильену, она развешивала на веревке выстиранные... пеленки.
Пеленки? Эдин остановился, разглядывая Вильену. Пеленки, значит...
Ясное дело - вопрос, что могут означать пеленки, не стоил долгих раздумий. У Вильены ребенок, от хозяина, конечно. Значит, она теперь окончательно хозяйка здесь. У Мерисет вот не было детей, и дядюшка Бик вечно сокрушался по этому поводу. Шутка в том, что и теперь он почему-то счастливым не выглядел.
А Вильена изменилась. Была такая же тоненькая тростинка, как Милда, легкая и веселая, а теперь заметно раздалась, потяжелела, и двигалась будто с неохотой. И счастья на ее лице тоже не было — как и у Бика.
Эдин подошел.
-Здравствуй...
-О, здравствуй, Эдин, - она выпрямилась, потирая спину, улыбнулась, отчего лицо ее сразу посветлело. - А ты, между прочим, вырос!
-Да ну? Хотя, мне говорят, что это так и надо! А у тебя сын или дочка?
-Дочка, - вздохнула Вильена. - Что же делать. У кого-то сыновья, а у меня дочка.
-Не понял. Ты почему не рада?
-Я-то рада, - Вильена отвела взгляд. - Но ведь вам, мужчинам, только сыновей подавай. Вот и Бик на меня взъелся, что наконец-то ребенок, и на тебе — девочка.
-Ну и при чем тут ты? Разве ты могла выбирать? И вообще - подумаешь, Бик. Дурак он, наверное. Давай помогу корзину отнести, - он забрал у Вильены корзину, в которой уже лежало снятое с веревки белье, чуть влажное и холодное.
-Сам ты больно умный, - хмыкнула Вильена. - Я бы ее и выбрала. Вот как она родилась — и все, больше мне никто не нужен, понимаешь?
-Понимаю, - согласился Эдин. - Покажи дочку, а?
-Пойдем.
Вильена привела его в комнату на первом этаже, там было две кровати, и даже не пахло Биком — то есть, Эдину на глаза не попалось ни одной вещички, которые так или иначе сказали бы, что хозяин сюда хотя бы заходил. Одна кровать была Вильены, возле нее на сдвинутых стульях стояла корзина со спящим младенцем, на другой лежала красная шаль Милды с ажурной каймой, а рядом на столике — ее резная коробочка для гребней, заколок и прочих девичьих мелочей. Стало быть, в комнате с Вильеной и ребенком живет Милда.
-Вот она, моя дочка! - Вильена вынула ребенка из одеяла, подняла высоко над головой, - Я назвала ее Вейра.
-Красивое имя, - признал Эдин. - И она красивая. Поздравляю.
Младенцы до сих пор казались Эдину малость уродливыми, хотя он не особо присматривался, да и не много их видел. Но малышка Вильены действительно была хорошенькой, и очень маленькой — прямо в руки взять страшно. Он даже руки за спину убрал, и Вильена поняла, рассмеялась.
-С меня ведь подарок, а я не знал о ней, вот и не купил, - сказал Эдин. - Что твоей Вейре подарить, а?
-Я потом подумаю, и скажу, - Вильена шутливо прищурилась, давая понять, что попросит в подарок что-нибудь этакое, что рукой не достать.
-А ты почему... не с хозяином? - решился спросить Эдин.
Вильена легко повела плечом — кажется, ее это обстоятельство не огорчало.
-А зачем ему? Вейра, бывает, плачет по ночам, спать ему мешает. И я ему стала не больно нужна... ну, ты же понимаешь, о чем я.
Эдин кивнул — он понимал, конечно. В цирковой жизни полно своих строгостей, но что детей приносят не ночные птицы, цирковые детишки выясняют рано — мало что от них скроешь в этой вечной тесноте кочевой жизни.
-Но дочка его, так что будет заботиться, конечно, - добавила Вильена, - а вообще, ему Милда нравится, и давно.  Если бы не... ну, ты понимаешь.
Конечно, он понимал и это тоже. Если бы не Якоб...
Даже если Якоб далеко, пойти против него Бик не осмелится — он довольно труслив.
-А еще за ней тут недавно такой лорд ухлестывал, ты бы видел, - продолжала Вильена, и как показалось Эдину — не без зависти. - И молодой, и красивый, и богатый — денег не считал. И точно настоящий лорд, с титулом. Как на Новый год ее увидел, так месяц  вокруг кружил, все не верил, что ему откажут. И договор предлагал в магистрате оформить, что берет под свое покровительство. Думаешь, шутки? Раз так — и детей бы признал. Ей бы согласиться, а она отказалась. Потом жалеть будет, наверное. Бик на себе волосы рвал — наверное, немало  бы ему лорд денежек отсыпал. Все надеялся, что она сама к нему сбежит, а приказать не смел, вот так-то... - Вильена засмеялась, как будто втайне довольна была, что Бик получил по носу и ничего ему из кармана лорда на отсыпалось, хотя у сожалела малость, что подруга так оплошала.
Получается, что не так все просто, и Вильена пока тут не хозяйка. А жаль, она хорошая. Хотя, дядюшка Бик еще не раз может передумать, все-таки дочка у них. А Милда... Хорошо бы Якоб подольше ничего не узнал про этого лорда, будь он неладен. Обошлось ведь.
Он хотел уже уйти, но вдруг вспомнил, обернулся.
-Послушай, Вильена. Ты, может, помнишь, у Мерисет кольцо было, золотое, с гербом и красными камушками? Не знаешь, что с ним сталось?
-Припоминаю, - Вильена посмотрела на него долгим взглядом. - А что такое?
-Это моей матери кольцо, оказывается. От отца. Не знаешь, где оно?
-Так это все знают, - она усмехнулась, отведя взгляд. - А ты где был, что запамятовал? Бик ведь вопил, как недорезанный. А, помню — ты как раз болел тогда! Потеряла Мерисет то кольцо. Оно ведь велико ей было, ниткой шерстяной обматывала. Помнишь, какие у нее были тонкие пальчики?
-Ясно, - пригорюнился Эдин.
Вот так, значит. Не судьба ему узнать, кто был тот лорд...
Он не подумал — кто был отец. Понятия «тот лорд» и «отец» как-то не очень соединялись для него в одно, да чего там — даже не сближались. Но, тем не менее, свербело что-то  в душе, тяготило. Просто узнать бы — и  ему хватит.
А если бы он не повстречал ту старуху?..
Насчет того, чтобы Якоб подольше не узнал про зимние приключения Милды — пустые мечты. Его голос пополам с рычанием Эдин услышал уже на подходе к их комнате.
-Ты не должна была брать его подарки! - орал Якоб. - Не должна ничего! Даже глаз поднимать на этих господ не должна! Отплясала свое — и довольно! Как только что-то взяла — от тебя не отстанут, разве глупая такая, не понимаешь?!
Эдин передумал заходить.
-Да почему я не могу принять подарок? Здесь цирк, а не баронский замок, а я — не леди, мы все живем тем, что нам платят. Мы все хотим понравиться зрителям, чтобы заработать.
-Но ты же должна понимать, где плата за выступление, а где дар мужчины, который пускает из-за тебя слюни? Какая женщина этого не понимает? Только дура!
-Что? Что, Якоб?! -Не смей так разговаривать со мной! - от голоса Милды звенело в ушах.
Эдин понимал, что нужно уйти, но на него как столбняк напал — кажется, и пошевелиться трудно.
Якоб и Милда не ссорились никогда. Во всяком случае, он не слышал.
-Что, не сметь?.. - Якоб заговорил тише, но металла в его голосе прибавилось. Лучше бы кричал... - Не сметь? Да я сейчас посмею тебе всыпать — неделю не сядешь, девочка. Только плясать будешь.
Милда громко всхлипнула.
-Таковы мужчины, понимаешь? Играть с ними — играть с огнем, потом не жалуйся. Не стоит нам делать авансы просто так! И не слишком рассчитывай на чье-то благородство — не у всех его столько, чтобы хватило и на тебя! Скажу больше — редко у кого его столько!
-Какие авансы?!
-А делать их и не догадываться об этом — двойная глупость, достойно лишь юных дур, за которыми нужен глаз да глаз. Да Бик будет счастлив тебя продать, а потом искренне поклянется, что ты сама этого хотела. И, что забавно — это будет даже не ложь. В этот раз он удержался, моя ему благодарность. А в следующий? Хочешь рассчитывать на благородство — у тебя на лбу должно быть написано, что ты леди и этого достойна. И веди себя соответствующе!
-Я ни разу не леди. Ты забыл?
-Я о другом говорю. Даже этого не понимаешь?.. Короче, посмей только строить глазки и взять у кого-нибудь какую-нибудь ерунду, если меня не будет рядом! Если разрешу — можно.
Милда опять всхлипнула.
-А тебе вот я нужна? Нужна, скажи? Ты мне тоже серьги подарил. Но я же тебе не нужна!
-Знаешь, что мне нужно? Чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы ты не стала ничьей постельной игрушкой, которую можно купить, а потом прогнать. Мне нужно, чтобы ты была счастливой и гордой! Я могу лишь догадываться, что себе воображают юные дуры вроде тебя, но я точно знаю, как на это смотрят мужчины, те самые, перед которыми вы крутите юбками! Я выдам тебя замуж, и выпью на твоей свадьбе, и пусть тогда твой муж о тебе заботится!
-А ты после этого даже не посмотришь в мою сторону, да?
-Ну почему же? Если муж станет тебя обижать, я его через задницу наизнанку выверну!
Чтобы Якоб говорил такое Милде, он должен быть очень зол. Он всегда был мягок с ней, даже ласков.
-Вот поэтому, Якоб, никто из наших ко мне даже не подойдет, - ответила Милда. - Тебя же все боятся, все люди цирка, все, кто тебя знает. Женись на мне сам, а? Не хочешь?
-Глупая девочка, - теперь голос Якоба звучал глухо. - Я тебя старше больше чем вдвое. У меня где-то, наверное, есть дочка такая, как ты. А может, и сын. А может, их много — разве я беспокоился об этом?
-Тоже мне причина. Да ты оглянись. Сколько старых лордов, рядом с которыми молодые жены, вторые или третьи. Потому что предыдущие умерли, от каких-то там по счету родов, третьих или шестых, а может — десятых! Вот кто постельные игрушки. Хотя нет, не так, они — племенные кобылы, их долг — нарожать детей, желательно мальчиков. Лучше уж быть игрушкой!
-Глупая. Ты преувеличиваешь.
-Разве? Ты не женишься на мне, Якоб. Ты сын лорда, а я — циркачка. На нас лорды не женятся, я понимаю. Не такая уж я дура.
-Милда, девочка моя...
-Ты лучше оставь меня в покое. Я буду жить, как хочу. Как смогу. Я свободная.
-Я тебе уже все об этом сказал. Ты выйдешь замуж. Законно. И у тебя будет свадьба. И я еще присмотрюсь к тому парню, если что — не обессудь. Что вы, девчонки, в мужчинах понимаете? А насчет свободы — все правильно, не забывай этого. Если что, если меня рядом не будет — беги в магистрат любого города. Или лучше — в Храм. Свидетельство священника дорого стоит. Значит, сначала в Храм, потом в магистрат. Проси защиты. Оставь мне письмо в Храме или в магистрате, а лучше и там и там, напиши, что случилось — это на крайний случай. Даже будешь должна Бику — если попросишь защиты, он тебя не продаст.
-За долг меня могут судить и бросят в тюрьму.
-Я тебя выкуплю. До такого и не дойдет — Бик не посмеет. И прекращай возражать мне, девочка.
Милда опять всхлипывала, а Якоб заговорил очень тихо. Но, кажется, они оба успокоились — вот и хорошо. Эдин решил, что сейчас он заглянет в харчевню и купит Вудуду что-нибудь вкусное, и побольше, тот обрадуется. Насколько проще быть медведем, чем лордом, циркачом, королем, министром — да хоть кем, но человеком...
Якоб любит Милду, вот что. Не просто о ней заботится. Он ее любит, вот именно так, как надо — не как дочку, к примеру. Но считает себя старым для нее, что ли?
Милда права — это глупости. Вон их король недавно женился, он тоже не молодой, а королева Астинна только немножко старше Милды. И если Милде Якоб не кажется старым — в чем проблема? Может, он со временем и передумает? Совсем не плохо было бы. Вот только если Якоб решит уйти из цирка — каково будет Милде?..
-Эй, вы все! Завтра утром снимаемся, в гробу я видал этот город! - проорал снизу дядюшка Бик, которому, видно, так и не удалось раздобыть квиток на работу в Вердене.
Вечером, когда все стихло, Якоб нашел Бика в харчевне — не такого уж пьяного, как можно было подумать. Перед переездом Бик не напивался слишком, и говорить с ним было вполне можно. Даже нужно — он становился не так замкнут, как обыкновенно.
Якоб спросил себе вина с пряностями и сел напротив. Отхлебнул из кружки — дешевое пойло, но приправленное со знанием дела — то есть, в целом сойдет.
-Послезавтра будем в Арте, - Бик глянул исподлобья. - Надеюсь, начнем работать. Выйдешь на круг? Вызовы будешь принимать?
-Как обычно, один бой после представления.
-А больше? Наши последние сборы никуда не годятся. У Аллетера три боя, и никаких отказов!
-Больше — нет. И право на отказ, за отказ — соллен. Эдин не будет совсем. Ты же и так все знаешь, Бик, зачем спрашиваешь?
Якоб потянулся, так, что кости хрустнули, и отхлебнул еще. Согревает, и ладно.
-Навязались на мою голову. Надо или работать, как положено, или вовсе не работать! Соллен за отказ от боя! Так и разориться можно, - прохныкал Бик.
-Надо будет — я заплачу. О чем ты переживаешь? - Якоб, улыбаясь, раскачал вино в кружке.
Опять Бик решил с ним поиграть. Ну ладно, если ему хочется....
Обычно после представления, если на то было особое разрешение городского магистрата, Якоб принимал вызов на поединок от любого желающего — так делали во многих цирках, где были бойцы. Бой в день, и не больше. Он мог отказаться от вызова, заплатив вызывающему соллен из своего кармана, и делал так дважды за четыре с лишним года. И ни за что не откажется от этого права — по-настоящему рисковать головой имеет смысл лишь ради чего-то стоящего. Удовольствие публики — не та цена...
На поединки обычно набивался полный шатер, и заключались пари. Это было выгодно и Бику, и самому Якобу, но...
Но Якобу на выгоду Бика было по большому счету плевать. Своя выгода была ему чуть интересней, но ненамного.
Бик не унимался.
-Эдин ведь парень уже ловкий, меня вон перерос, чего с ним цацкаться? Пусть тоже принимает вызовы. Хотя бы по одному, с тупым оружием — чего такого? На него много желающих будет — мальчишка ведь!
Якоб вздохнул. Чему-чему, а терпению его жизнь учила долго.
-Он ловкий, да. Но силенки ему еще надо набраться, да и потяжелеть тоже. И мне ли тебе объяснять, Бик, что если с ним что случится, нам обоим плохо будет? Я за него отвечаю, это верно, но и ты в стороне не останешься. Вот что скажи: после Арте будет Гардарья, верно?
-Поглядим, - Бик глянул неласково. - Если барон Синьята позовет на праздник в честь совершеннолетия сына, я соглашусь. Я сам пошлю ему предложение из Арте. Он хорошо заплатит. А в Гардарью на Праздник Трав наверняка явится цирк Вилетины, и займет, как всегда, главную площадь. А если еще Аллетер...
-Значит, мы займем не главную, - сказал спокойно Якоб. - Гардарья, Бик. Это гильдейский город, а ты должен успеть ввести Эдина в гильдию. В этом году, понятно? Это ведь не я придумал дурацкое правило, что в вашу гильдию можно вступать лишь пять дней до и после Праздника Трав? Ты уж не подведи, дружище.
-Да что за спешка? - взвился Бик. - Он все зиму не работал, и платить за него гильдейский взнос?
Якоб опять вздохнул. Разговаривать с хозяином цирка ему всегда было чуть смешно, и утомляло. Вот ведь любит человек поломаться, покочевряжиться — циркач, одним словом.
-Он не работал всю зиму, это верно. Но ведь не тебе кошель развязывать? Ты уж подожди, скоро парень повзрослеет, недолго тебе осталось его терпеть. А если так невмоготу, навести Графа, поплачься ему...
Бик отшатнулся от Якоба, и сел прямее.
-А вот скажи-ка мне, дружище Бик, где кольцо, которое носила твоя Мерисет? Золотое кольцо, с гербом и красными камешками. Помнишь ведь его?
Бик закивал — он помнил.
-Все женщины растяпы. Она его потеряла.
-Это ладно. А что за герб был на кольце, знаешь?
Бик молчал.
-Да брось, - усмехнулся Якоб. - Это же кольцо бастарда. Виолика умерла. Ребенок остался у тебя. И ты не попробовал слупить хоть что-нибудь со знатного папаши? Не все ведь лорды сыновьями разбрасываются, пусть и незаконными. Ну? Чей герб?
Бик смотрел исподлобья, и в его глазах Якоб теперь явственно видел усмешку.
-Герб маркграфа Сарталя. Это такой марк на востоке, небольшой, самая окраина, город портовый на побережье и пара островов, деревень десяток. Земля скудная, но живут небедно, там только ленивый контрабандой не промышляет. Опять же — порт, корабли гринзальские приходят.
-Я знаю, что такое Сарталь, - прервал его Якоб. - Так ты вообразил, что маркграф тебе заплатит?
-А почему бы не вообразить? У него один законный сын, про бастардов не слыхать. Хоть один еще не помешал бы, как считаешь?
Якоб кивнул удовлетворенно — пока все сходилось.
-Ну, и?
-Вот тебе и «ну»! - Бик громко расхохотался. - Хорошо, что я не сунулся сразу к лорду, расспросил заранее кое-кого про нашу красавицу! Да, кольцо маркграфское, это верно. Да, любил ее лорд, души не чаял, недаром его леди очень уж взревновала. Да только... - Бик опять захохотал, и смеялся долго — видимо, все-таки перебрал на этот раз.
Якоб не без труда добился, чем закончилась та история. Хмыкнул, почесал затылок. Подумал, что Графу  история тоже понравится, пожалуй — когда он ее узнает. И пошел спать.
Граф велел бросить кольцо в воду. Ему не нужно знать.
Потому что... он и так знает?..
Почему-то граф Верден знает решительно все, словно он и правда колдун. И все, что про него говорят — правда?..
Эдину, пожалуй, Якоб расскажет, при удобном случае. Как бы перепроверить, не соврал ли Бик? Вообще, с него станется, даже с пьяного. Надо предупредить, чтобы Эдину не рассказывал — нечего пока парня зря тревожить...
Засыпая, Якоб помечтал немного. У него будет дом, свой, с огромным садом, с башней и голубятней — дом,  стоящий на его земле. Огонь в огромной пасти камина. Скатерть на столе. Свежее белье. Сын, который норовит забраться на колени. Это — будет...
К неприкаянной бродячей жизни Якоб Лаленси привык давно, и даже слишком. Начал привыкать в семнадцать, когда спешно сбежал из королевского замка в Лире, спасаясь от отцовского гнева, королевского неудовольствия, и от верной смерти, которой грозил ему обманутый в своих ожиданиях жених одной милой придворной хохотушки...
Он ведь уже не мальчик. И не циркач, чтобы всю жизнь шататься по дорогам в продуваемом ветрами фургоне. Но сначала он дождется, чтобы все устроилось у Эдина, и выдаст замуж Милду.

С приездом в город Асте для цирка дядюшки Бика началась светлая полоса. Они удачно прибыли как раз к свадьбе сына местного графа — по этому случаю в городе устроили праздник с большой ярмаркой. В Асте прибыло немало людей мало-мальски знатных, считающих своим долгом засвидетельствовать почтение графу и новобрачным — это раз, и множество жителей ближайших городов и деревень, на ярмарку — это два.
И все — как раньше. Как и прошлые годы, Эдин по очереди с акробатами выходил зазывать публику на представления. Хорошие сборы начались с первого же дня. Радовались все, а дядюшка Бик — тот совсем перестал брюзжать и даже время от времени насвистывал что-то себе под нос. А по вечерам после представления артистам из цирка Бика накрывали большой ужин в ближней таверне, и уже это говорило о том, что дела идут хорошо — при другом раскладе Бик ни за что бы на это не расщедрился. Впрочем, в случае успеха это бывало выгодно — далеко не за все кушанья на столе платил хозяин цирка, многое было подарком от зрителей, желающих отблагодарить артистов, и таковых желающих находилось не так уж мало. Поэтому на стол каждый раз подавался то сочный мясной пирог, то внушительных размеров окорок, и обязательно вино. Если эти изыски презентовались мужчинам — Бику, Димерезиусу и особенно часто — Якобу, то конфетам, орехам в меду и засахаренным фруктам все были обязаны Милде и Сьюне — обе девушки были донельзя хороши.
Помимо своих обычных номеров на шаре и с медведем, Милда танцевала теперь со Сьюной танец с огнем, а вдоль круга расставлялись ведра с водой — на всякий случай. Но новые артисты действительно оказались мастерами, и пока обходилось без неприятностей, зато две стройные женские фигуры, все в огненных сполохах, производили на публику неизгладимое впечатление. Когда Милда и Сьюна выходили на круг, то Якоб и Эдин обязательно находились поблизости с мечами у поясом, своим недвусмысленным видом отпугивая чересчур настойчивых поклонников огненных красавиц. После того, как Якоб коротко переговорил с самыми настырными, начала распространяться обычная молва: девочек из этого цирка купить нельзя, и торговаться бесполезно. И все равно случалось, что во время обязательного ежедневного поединка, когда Якоб принимал вызов любого желающего, находились охотники поставить на одну из девушек, а то и на обеих, и денег предлагали щедро - однажды какой-то важный торговец бросил под ноги Якобу целый кошель солленов. Якоб всегда отвергал такие ставки, при том, что ни разу с начала работы в Асте не проиграл поединок. О заработал бы очень много, и Бику, и себе! Вот тут Бик зубами скрипел с досады.
Впрочем, как заметил Эдин, количество сладостей на их столе из-за этого не уменьшилось, скорее наоборот.
Однажды сам Бик, перебрав за ужином, зажал Милду в темном углу у лестницы, благоразумно убедившись сначала, что Якоба поблизости нет. И несколько удивился, ощутив холод клинка у себя под лопаткой — меч держал Эдин, и то, что меч был цирковой, то есть практически тупой, мало кого могло бы утешить.
-Прошу прощения, хозяин, - сказал Эдин со всей вежливостью, на которую оказался способен, - не соблаговолите ли отойти в сторонку?
Бик люто взглянул на Эдина.
-Вырос, волчонок, да? Обнаглел?
Однако не заставил себя упрашивать, ушел сразу. А Эдин, примерив на себя услышанное, охотно согласился. Да, выходит так — вырос. И, получается, обнаглел. Это оказалось как-то очень естественно и даже приятно — тронуть шкуру хозяина мечом, потому что тому тоже нельзя обижать их Милду. Бику — даже больше нельзя, чем прочим.
Интересно, решился бы он на такое без этой зимы в Развалинах, когда Эдин сам почти поверил, что он — молодой лорд?..
А впрочем, лорд, не лорд — какая разница. Всю жизнь пресмыкаться перед такими, как дядюшка Бик, Эдину Вентсиверу точно не по сердцу. Да-да, пусть Эдину Венсиверу — звучит не хуже прочих, и куда лучше, чем просто Эдин.
Позже, к самым свадебным торжествам в Асте приехал еще один цирк. Этот другой цирк не стал ставить шатер на одной из городских площадей, а обосновался прямо в графском замке — то есть, он прибыл по специальному приглашению графа.
-Это «Дом чудес» из Лира, самый лучший цирк Кандрии, - сказал Эдину Димерезиус. - Впрочем, сравнивать не стоит, он отличается от всех прочих цирков. Там тоже есть танцоры, гимнасты и дрессированные звери, но главное — фокусы. Чудеса. Это единственный цирк гильдии, который путешествует по стране лишь в исключительных случаях.
-Жаль, нельзя посмотреть хоть одним глазком, - вздохнул Эдин.
-Конечно, можно. Обязательно посмотрим.
-То есть, мы сможем пройти в замок? Или они будут давать представления в городе?
-В городе — не думаю. Наверняка граф будет против, чтобы угощением, купленным для его гостей, потом потчевали горожан. Но положись на меня, мой дорогой, мы непременно увидим их главное представление.
Наутро после графской свадьбы весь город праздновал, пил выставленное графом вино, заедая его графскими же пирогами, а в тавернах по всему городу с предыдущей ночи жарили и пекли — ясно же, что графского угощения надолго не хватит. И на вечернем представлении следовало ожидать полный аншлаг. А Димерезиус сказал Эдину:
-Сегодня вечером выходим на круг первыми, потом идем в замок. Я уже договорился с Биком, он не возражает.
-А в замок как попадем? - удивился Эдин.
-Говорю — не беспокойся. Можешь одеться прилично. Настолько прилично, что меч тоже можешь взять.
Циркачам, как и прочим простолюдинам, ходить по городу с мечами запрещалось, а в графский замок — тем паче. Так что, по сути, Димерезиус предложил ему снова притвориться дворянином, а Эдин ничего не имел против — это даже забавно, и пригодится одежда, положенная Меридитой.
Под вечер, но еще задолго до заката, Эдин с Димерезиусом проехали в ворота графского замка, верхом на лошадях, которые фокусник взял внаем на их же постоялом дворе. Тут бы спросить — зачем? Пешком дойти — пара пустяков. Но Эдин этот вопрос благоразумно проглотил, потому что и так все понятно — зачем. Чтобы выглядеть, как сказано, «прилично». Сам Димерезиус тоже извлек из своих сундуков шелковый камзол, бархатный плащ с шелковой подкладкой, берет с пряжкой, и все это мало было похоже на цирковой реквизит. И на лошади фокусник, которого Эдин считал если и не стариком, то близко к тому,  держался на удивление ловко. А когда стражник преградил им путь, то Димерезиус предъявил бляху на шнурке, и их тут же пропустили. Другие стражники, увидев бляху,  поставили их лошадей у общей коновязи. И вообще, Димерезиус чувствовал себя в графском замке так, словно был тут множество раз. И когда Эдин не удержался и спросил об этом, улыбнулся:
-Конечно, был. «Дом чудес» - мой цирк, а граф Диндари любит чудеса. В Лире, мой мальчик, я посадил бы тебя на лучшее место, а тут нам придется довольствоваться самыми дальними и
незаметными. Но ты все увидишь, не сомневайся. Так даже лучше.
Представление давали в большом зале, куда, кажется, набились все, кто только смог. Но эти «все» в основном толпились у стен и у входа, а в центре был очерчен большой круг, вокруг которого на разномастных стульях и табуретах, собранных, должно быть, по всему замку, расселись графские гости. В середине были выставлены в один ряд высокие креслах с подлокотниками — надо думать, для самых сажных персон. А в середине круга... Странно. Середина круга была закрыта плотными полотняными ширмами.
Маленький человек, по одежде определенно циркач, встретил Димерезиуса с Эдином у входа, низко поклонился и отвел их к дальним местам сбоку. Фокусник знаком велел Димерезиусу сесть, а сам отошел и тихо заговорил о чем-то с человечком. Эдин тем временем не без невольного трепета разглядывал маленького циркача. Это был взрослый человек с крупной и красивой головой, узкогрудый, с сильными развитыми руками, но с очень маленькими ножками — получается, карлик, уродец, Эдин еще таких не видел. Хоть и принято считать, что карлики идут в шуты и в циркачи — не видел. Может, в замке у короля таких немало? И вот за такого королю вздумается выдать Аллиель Кан? Хотя, этот вот — определенно хороший человек, и к его уродству привыкнуть можно быстро. Но не дело, если король выдаст Аллиель замуж за уродца именно ради этого уродства. Тук король все-таки не может поступить, верно? Это было бы чересчур. Кстати, карлик так радовался Димерезусу, словно встретил давнего друга.
Карлик вдруг обернулся и посмотрел прямо на Эдина, и тот, смутившись, поспешно отвел взгляд. И тут же вздрогнул от неожиданности — на него самого смотрела девочка в нарядном платье с пышкой юбкой, с целым водопадом локонов, украшенными шелковой лентой и жемчужной заколкой. И она показалось знакомой, хотя Эдин не сразу вспомнил, когда ее видел.
Это в ее карете Аллиель уехала весной в свою школу.
Кажется, девочка ожидала от него чего-то — приветствия издали достаточно будет? Или подойти? Наверное, лучше второе. Эдин покосился на занятого разговором фокусника, стал со своего табурета, подошел в девочке и поклонился.
-Безмерно рад встрече, эээ... миледи?..
Он понятия не имел, как с ней следует разговаривать. И, кстати, рядом не было взрослой дамы-дуэньи, которые обычно сопровождали на публике знатных молодых девушек. И в то же время, она дочь лорда — кто же она?
-Лорд Эдин, я так рада нашей встрече!
-Не нужно звать меня лордом — я не лорд, - мягко возразил Эдин.
-Ах, да какая разница? - она засмеялась. - Меня зовут Ниала, я дочь графа Диндари. И почему ваша сестра не представила нас друг другу? Ее воспитание имеет недостатки, вы не находите?
Ну вот, еще одна графская дочка! Везет ему на них последнее время, а ведь недавно ни одной не знал.
-Без сомнения, - охотно согласился Эдин, широко улыбаясь. - Но вряд ли стоит упрекать в этом ее отца, он ведь так долго не видел ее, и не по своей воле. Это ваши монахини виноваты... как вы их зовете? Учительницами? Я скажу графу Вердену, пусть попеняет им при случае.
-Не надо! - Ниала шутливо погрозила пальцем. - Я же пошутила, лорд Эдин. Они наставницы. Сестры-наставницы.
-Я тоже пошутил, леди Ниала. Кстати, чуть не забыл — очень рад знакомству. У вас такое потрясающее имя — Ниала. Леди Ниала Диндари.
-Правда? Ну, лорд Эдин — тоже красиво.
-Я не лорд, леди Ниала. Я не сын графа — если вы это имеете в виду.
-Это понятно — вы незаконный сын. Но знаете, что сказал мой отец, - глаза Ниалы лукаво заблестели, она понизила голос, - он сказал, что граф Верден непременно добудет для вас права законного, иначе он не граф Верден. Так что, бедняжка Аллиель никому не передаст  титул — вы получите его раньше.
Вот так да! Эдин даже растерялся. Значит, так о нем говорят? Его определили в сыновья Графу, не больше не меньше? Вот так последствия у маленькой шутки.
-Я не сын графа Вердена, - сказал он. - Я очень дальняя родня. А вы любите цирк, леди Ниала?
-Как же его не любить? Особенно этот? - она вновь понизила голос, - мама вчера посылала за храмовыми амулетами от колдовства. Она не верит, что можно без колдовства творить такие вещи.
-Конечно, можно!
-Откуда вы знаете?
-Странно, что вы здесь, - сменил тему Эдин. - Это тоже просто чудо. Вы же уехали в свою школу, леди Ниала — и лишь затем, чтобы тут же вернуться?
-А это очень просто, лорд Эдин, - Ниала, кажется, упорно не желала соглашаться с тем, что титула у Эдина нет, - отец обещал, что я побываю на свадьбе брата — это раз, и заодно вчера отпраздновали мою помолвку — это два! Лорд Эдлин, хотите посмотреть на наш замок сверху? Тогда пойдемте прогуляемся, представление все равно не начнется, пока отца нет. Идите вот туда, в ту дверь, там коридор, и ждите меня. Я выйду через минуту.
Эдин покосился в сторону Димерезиуса — тот по-прежнему был занят разговором.
-Хорошо, леди Ниала. Я буду вас ждать.
Действительно, она вскоре вышла следом за ним. Они миновали коридор, потом поднялись по высокой винтовой лестнице, и оказались на самом верху башни. Эдин восхищенно перевел дух, - весь замок был под ними как на ладони. И не только замок, еще город — справа, поля и полоса леса вдали — слева.
-Вам нравится, лорд Эдин?
-Очень, леди Ниала.
Ах, какие церемонии — лорд, леди. Неужели его маскарад и в самом деле так успешен? Или Эдин действительно так мало отличается от настоящих сыновей лордов? Что-то не верится...
Прямо под ноги попался моток веревки, с виду — хорошей, новой, Эдин подвинул его сапогом.
-Зачем тут веревка?
-Откуда же мне знать, лорд Эдин?.. - рассеянно откликнулась девочка.
-Вы с Аллиель подруги, леди Ниала?
-По правде говоря, не знаю. Ну, вероятно, да. Мы спим на соседних кроватях.
Это значит — нет. Но не может ведь быть, чтобы у Аллиель Кан в этой ее школе не было друзей?..
-Передадите ей привет от меня?
-С удовольствием! Ах, как хорошо, что я вас увидела, лорд Эдин. Мне так хотелось сбежать от тети Ви, которая должна за мной присматривать. С ней скучно!
-Рад помочь, леди Ниала.
-А зовите меня просто Ниала!
-Договорились. Тогда меня — просто Эдин. Вам нравится учиться в вашей школе, Ниала?
-Гм... не думаю, чтобы там кому-то нравилось. Хотя, иногда там бывает и забавно. В любом случае, я скоро уеду ко двору, уже через год, наверное! Я буду фрейлиной королевы Астинны. А через четыре года выйду замуж.
-Рад за вас, Ниала. Аллиель тоже собралась ко двору через год, по крайней мере, королева ей это пообещала.
-Это правда?
-Конечно, я сам слышал.
-Вот как, - дочка графа, кажется, действительно удивилась. - Аллиель говорила, но я не думала, что уже все решено.
-Решено королевой, но ведь она еще может и передумать. Давайте считать, что я ничего этого не говорил, и пойдем обратно в зал? Может быть, представление уже начинается?
-Погодите, я вам кое-что покажу, - леди Ниала бесстрашно склонилась над парапетом, окружающим верхнюю площадку башни, - вон, видите?
Там были цветы. Куст каких-то цветов с махровыми лепестками, похожих на розы, рос на карнизе... точнее, это был даже не карниз, а небольшой вступ непонятного назначения, на расстоянии не меньше роста Эдина ниже парапета. Полностью раскрывшийся цветов было два, и еще россыпь бутонов, нежного желто-оранжевого оттенка.
-Какое чудо, правда? - Ниала радостно улыбалась. - Точно такие были в нашей оранжерее, но погибли. Я имею ввиду, что точно такого цвета больше не осталось. А откуда взялся этот куст — никто не знает. Я его поливаю, когда могу. Жаль, до цветов невозможно дотянуться.
-Почему — невозможно?..
Ардай прошелся взглядом по стене до куста — не гладкая, есть выбитые камни, можно держаться. И веревка есть.
Веревку Эдин сначала подергал — точно ли хороша, и привязал двойным узлом к железной скобе у лестницы, и сделал две петли, одну закрепил на своем кожаном поясе, вторую надел на руку. Еще раз примерился взглядом к стене — ну, все, теперь как нечего делать. Главный закон акробата — если есть возможность подстраховаться, надо подстраховаться. А потом — надо забыть о высоте. Высота — это не страшно, если о ней не думаешь, есть куда ставить ноги, и есть страховка.
На всякий случай попросил:
-Ниала, приглядите за веревкой, хорошо? Чтобы ничего не случилось. Только не трогайте.
-Эдин, нет! - ее глаза распахнулись на пол-лица. - Эдин, ведь так высоко!
-Ниала, ничего, я быстро. Считайте вслух.
-Эдин!
-Считайте, - он снял меч и положил его на пол.
-Один, два, три, четыре, пять...  - начала она медленно, и голос ее дрожал - от волнения?
Эдин тем временем спустился до цветущего куста — по такой стене это действительно было нетрудно, сорвал цветок и вернулся. Вернулся, когда Ниала досчитала до шестнадцати, и вручил ей самый пышный цветок.
-О, Эдин! Это поразительно! - на ее длиннющих ресницах  дрожали мерцающие капли, - как же я испугалась.
-За мою жизнь? Благодарю вас, мне это лестно, леди Ниала Дайкири. Теперь вы мне по-настоящему нравитесь, - последние слова были искренними и вырвались случайно, и Эдину тут же захотелось укусить себя за язык.
-Теперь? Ну почему?! - неподдельно удивилась она.
-Потому что беспокоились обо мне, - Эдин неловко улыбнулся. - Я думаю, многие дамы просто радовались бы, если бы ради них совершили какое-нибудь опасное безрассудство, гордились бы, и все. Да? Так что, ваш муж должен дорожить вами, ему достался чудный приз.
-Ох, не говорите так, - пробормотала она она смущенно. - Вы удивительно вяжете эти узлы, и вообще, не каждый так смог бы.
-Ерунда. Зато я совсем не умею вышивать, - он улыбнулся, но тут же улыбка замерзла на его лице.
Эдин увидел, что на них, высунувшись по пояс из люка в полу, смотрит хмурый Димерезиус. Впрочем, лишь встретившись глазами с Эдином, Димередиус слегка покачал головой и начал спускаться, Ниала его не заметила.
Эдин распутал все узлы на веревке и бросил ее на прежнее место.
-Нам пора, Ниала. Давайте вернемся. Идите сначала вы, а я немного позже?
Она быстро кивнула, и стала спускаться по лестнице, Эдин выждал минут пять и последовал за ней. У самого входа в зал его изловил Димерезиус — больно взял рукой за плечо.
-Что ты творишь?!
-Я просто прогулялся, Димерезиус. Отпусти, - он вывернулся из под руки фокусника.
-Просто прогулялся?! Мальчишка. А я-то уже поверил, что твоя голова способна мыслить. Чего ждать от щенка, который захотел поиграть во взрослого! Начал думать не головой, а чем-то еще?
-Димерезиус. Нет...
-Нет? Ты уединился с дочерью графа, с просватанной девушкой, без сопровождения. На этой башне вас могла видеть половина замка. Граф или ее жених могут потребовать наказания для тебя, а это проблемы! Ты уже в том возрасте, дорогой, когда должен думать о приличиях постоянно, особенно в таких местах, как это!
-Но ведь она сама...
-Она?! Она должна соображать вместо тебя, что ли?!
-Димерезиус, прости меня. Я действительно не подумал.
-Мы уходим. И не возражай.
Эдин и не возражал. Но как же жаль — вот так взять и уйти!
Но Димерезиус, кажется, быстро оттаял. И пришли они вовсе не к выходу, а к узкой двери, забранной портьерой, там суетились, ходили и бегали люди в цирковых костюмах — гимнасты и танцовщицы, и даже фокусник был — он тянул из кармана длинную-длинную алую ленту.
-Господин, вам подать стул? - походя спросил кто-то у Димерезиуса, тот махнул рукой — дескать, не нужно, и отведя рукой портьеру, подтолкнул Эдина к самой двери.
-Смотри.
С этой стороны не сидела публика, и круг было отлично видно. Почему-то первой на глаза Эдину попалась Ниала — она расположилась рядом с одним их кресел для важных персон, а преподнесенный цветок приколола к корсажу платья. Потом Эдин посмотрел-таки на середину круга, и перестал дышать — там стоял невысокий стол, на котором на большом серебряном блюде лежала человеческая голова. Без тела. Между тем голова моргала, двигала губами — что-то говорила, должно быть. Строила гримасы. Отвечала на вопросы, которые громко задавал кто-то из публики. Широко улыбалась синеватыми губами.
-Димерезиус?!
-Нравится? Это фокус достоин того, чтобы идти последним в представлении, но его установка такая сложная, что последним его показывают только в Лире. В других местах — первым. Любая небрежность может все испортить.
-Димерезиус. Она живая?
-Ну конечно.
Не переставая загадочно улыбаться, Димерезиус дал Эдину еще посмотреть, потом задернул портьеру.
-Пойдем.
По дороге до замковых ворот он спросил негромко:
-Каим образом это сделано, как считаешь?
-Я считаю?.. Там совсем нет магии, колдовства? Это точно?
-Ты разочаровал меня этим вопросом. Конечно, точно.
-И ты мне скажешь?..
-Если заслужишь ответ. Посмотрю, как ты будешь строить догадки. Можешь начинать.
Эдин уныло молчал — ничего стоящего в голову не приходило.  Тогда Димерезиус спросил:
-Может, скажешь, с какой стати тебе пришло в голову пушить перья перед дочкой графа? Вы знакомы?
-Она приезжала в Развалины. Она учится вместе с Аллиель Кан. Да ничего я не пушил!
-Ну да, ну да. Может, ты и не завладел ее сердцем, но точно поразил воображение. Понравилось?
-Димерезиус, я... понимаешь. Я думал, если я понравлюсь ей, она захочет подружиться с Аллиель...
-Что?! Ты потрясал воображение одной красотки — ради другой?! Мальчик мой. У меня нет слов, - смеясь глазами, фокусник покачал головой. - Упражняйся, далеко пойдешь.
-Димерезиус, нет. Ну, ты же все понял.
-Прими совет. Если еще раз выкинешь подобное — никогда не признавайся. Женщины такого не прощают.
-Димерезиус!
-Ладно. Что сделано — то сделано. Насчет фокуса - держи подсказку. В этом замке есть другой зал, более нарядный, но там «голову» показывать нельзя — из-за галереи под потолком. Думай.
-А еще?
-Подсказки? Ладно, держи, - порывшись в кармане, Димерезиус протянул Эдину маленькое зеркальце.

Ночью, уже после полуночи, Эдин проснулся от голосов в комнате.
Якоб. И Димерезиус.
-Я лучше сейчас увезу его отсюда, - это сказал Якоб.
-Не лучше. О нем знают. Досадно, но ничего, все устроится.
-Да ничего не знают! Уехать, и все.
Эдин поднялся на  локте.
-Что? Что случилось?
У Якоба был злой взгляд. Очень злой.
-Друг мой, не от каждой напасти можно укрыться, как не от каждого дождя следует прятаться, - примирительно сказал Димерезиус. - Все образуется. Лучше, конечно, если бы мы могли вести себя как честные люди, которым нечего скрывать. Но и так все образуется.
-Что такое?! - Эдин сел на кровати.
-Потом все узнаешь. Выпей это, — Димерезиус протягивал стакан, заполненный чем-то примерно на треть. - Пей же, - положив руку ему на затылок, фокусник почти силком влил питье, Эдин проглотил все парой судорожных глотков.
Немного горько.
-Положись на меня, - сказал Димерезиус. - Потом все узнаешь. Ничего страшного, не беспокойся. Спи дальше.
-Димерезиус?..
-Говорю же, спи дальше. Тебе будет немного жарко — это нормально. Спи, - рука Димерезиуса прошлась по его лбу.
Эдин мельком глянул на Якоба — тот пожал плечами, и кивнул ему.
-Если ты мне его отравишь, фокусник — тебе не жить.
«Отравишь»... Кого?..
Эдин слышал, но говорить не хотелось, очень не хотелось...
-Я на твой счет не обманываюсь, мой друг, - Димерезиус говорил сухо и устало.
Спать...
Эдин слышал еще, как его лица касалась мягкая кисть, по скулам, под глазами. Хорошо знакомые ощущения — Якоб перед выступлениями подрисовывал ему лицо сухим гримом, придавая вид более глазастый, более худой — более юный.
-Ты за зиму повзрослел. В таком номере чем ты кажешься младше, тем публике больше понравится.
Эдин не замечал, что изменился внешне. Другие замечали.
Качается зеркало. Много зеркал. Они кружатся.
Подсказка. Это подсказка... ему...
Солнечные зайчики прыгают по комнате, по лицу.
Зеркала качаются.
Маленький сухонький карлик в цирковом костюме — в пестрой куртке и высоком колпаке подбрасывает вверх кучу чего-то яркого. Эдин шагает ему навстречу, протягивает руки, смеется. В стене появилась дыра, и карлик исчез в ней, потом появился опять. Лицо у карлика изменилось, стало страшным...
Какие-то дети, их много. И взрослые. Но лиц не видно. Не видно совсем. Они уходят, оставляют его одного. Зачем?!
Солнечные зайчики. Зеркала... Нет, зеркало одно. Большое, квадратное, в резной раме. Оно вставлено внутрь другой рамы и закреплено посередине, так, что его можно качать — вверх, вниз, отражается то пол, то потолок, то пол, то потолок. Костяная фигурка королевы Элвисы смотрит на него с укором. Но почему? В чем он виноват?..
Пол, потолок, пол, потолок...
Потолок.
Эдин открыл глаза, закрыл, потом снова с неохотой открыл.
Да, потолок. Набранный из неровных деревянных плашек. В комнате на постоялом дворе. А зеркало... да зеркала здесь отродясь не бывало. И что за ерунда ему снилась, скажите на милость? И голова чугунная, как будто не спал.
Пол, потолок, зеркало...
А, ну да, собственно. Все понятно. И как же он, дубина стоеросовая, сразу не догадался. Зеркало - подсказка. И конечно, нельзя, чтобы наверху была галерея. И неужели никто-никто?..
Эдин потянулся, хотел встать — голова немного кружилась. А солнце высоко — уже не утро, уже день. Хлопнула дверь — вбежала Милда.
-О, очнулся, наконец-то! Ты как?
-Я хорошо. А почему меня раньше не разбудили?
-Ну да. Ты тут в жару горел и бредил. Воды хочешь?
-В жару, бредил? Я?! - Эдин не поверил.
-Нет, я! - передразнила Милда. - Начальник стражников велел тебе доктора позвать.
-Дай воды, а? - попросил Эдин, оглядываясь в поисках кувшина. - Ты правду говоришь?
Пить, действительно, захотелось очень.
-Еще бы! - Милда подала ему стакан. - Ты вставать-то будешь, или еще больной?
Дверь снова открылась, вошел фокусник.
-Проснулся? Ну как, ты в порядке? - он широко улыбнулся, сделал знак Милде, - прошу, оставь нас, девочка.
-Димерезиус, я понял секрет отрезанной головы, - выпалил Эдин, едва девушка скрылась за дверью.
-Тихо, - фокусник прижал палец с губам, приоткрыл дверь, выглянул, повернулся к Эдину. - Главный закон циркача: узнал чужой секрет — используй его, но сохрани во что бы то ни стало. Для фокусника это важнее вдесятеро. Так что ты понял?
-Зеркала, - выдохнул  Эдин. - Человек прячется под столом, и он с четырех сторон закрыт зеркалами. Верно? Пол должен быть ровным и чистым. Да? Нельзя, чтобы кто-то смотрел фокус сверху, например, с галереи, потому что можно увидеть отражение в зеркалах... чего-нибудь... Да, Димерезиус?
Верно, мой мальчик, верно. Молодец. Зеркала я заказывал в Гане, два комплекта, качество зеркал - это важно. Они обошлись мне почти в сто солленов. По этой причине такой фокус невозможно поставить в цирке Бика. Впрочем, не только поэтому, конечно.
-Постой, Димерезиус. Говоришь, ты покупал зеркала? Это был твой фокус? А почему же ты ушел из того цирка?
-Из «Дома чудес»? Так уж вышло. Давай, я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз?
-Ладно уж, но про то, что тут случилось, рассказывай сейчас. Почему Милда говорит, что я был болен этой ночью?
-По-порядку рассказывать? - усмехнулся Димерезиус. - Свадьба, сам понимаешь. Много шума, много народа, а ловить рыбку в мутной воде любители всегда найдутся. В замке похитили редкие драгоценности, из покоев одной из гостий. Кстати, это случилось немного позже того, как ты покинул одну известную тебе башню, и злоумышленник воспользовался одной известной тебе веревкой — надо думать, его она там и дожидалась. Тебе ведь известно, что воров любят искать в цирках, несмотря на то, что их там, в сущности, крайне мало. Помнишь, какая была стена? Ты скажешь — ничего трудного, но много шансов спуститься  по ней у случайного человека с улицы?
-Но погоди, а я при чем? И вор — он не обязательно случайный с улицы!
-Разумеется, мой мальчик. Но слишком уж часто нам приходится объяснять это страже и дознавателям. Собственно, к тому персонажу, которого ты изобразил в замке — претензий нет. Мы покинули замок до преступления, и это подтвердила стража. Граф распорядился сделать строгое внушение леди Ниале, и принес извинения ее жениху.
-Даже так, - пробормотал Эдин, на что фокусник только улыбнулся.
-Но, видишь ли, за нашим цирком тоже наблюдали, - продолжил он. - У начальника городской стражи всюду по городу много прикормленных соглядатаев — это значит, что он хороший начальник стражи. Вот ему и донесли... ну, должно быть, не ему, а какому-то из его помощников, что мы с тобой практически весь вечер не работали, а ведь Бик решил дать второе представление, больно день вчера был денежный. А ты разве не лазаешь по трапециям перед представлением и после него, дразня Вудуду и потешая трактирных мальчишек?
Эдин только вздохнул. Ну, да, было раз, позабавился. Или два...
-Так вот, это так же случайно дошло до ушей управляющего «Дома чудес», от которого как раз в это время тоже потребовали некоторых объяснений. Тот сразу послал весточку мне. Вот и все, эти несколько совпадений помогли нам свести на нет возможные неприятности. Когда явились стражники и увидели тебя, ты так натурально метался в жару, что они никак не могли тебя ни в чем заподозрить, и вопрос был закрыт, не успев возникнуть. Кстати, я тебя еще немного подрисовал, чтобы ты не казался таким здоровым.
-Понятно, - Эдин потер лицо руками. - Ты дал мне снадобье, и у меня на самом деле был жар.  Знаешь, Димерезиус, мне снились странные сны. И зеркала... я ведь из-за них и понял про «отрезанную голову». И еще что-то... Я не помню. Карлик вылезал из стены и залезал обратно. Карлик в костюме шута. Не похожий на того, что был вчера в замке. И еще что-то...
-Гм... Ничего. Сны — это просто сны. Не переживай, - Димерезиус погладил его по голове. - Через три дня мы уезжаем отсюда. Кажется, Бик упоминал Гардарью.
-Гардарья — это ведь в сторону Лисса?
-Верно. Но вряд ли мы поедем до Лисса. А зачем тебе туда?
-Да просто, - Эдин быстро пожал плечами. - Мы же там еще не были, верно?
Позже, наблюдая, как Эдин шутя подбрасывал и ловил шесть шариков, умудряясь при этом уворачиваться от веника Милды — та подметала круг и громко негодовала, потому что Эдин дразнил ее и мешал, - Димерезиус сказал Якобу:
-Он способный мальчишка. Догадливый и ловкий. Я бы забрал его, и он бы преуспел, жаль, если станет размениваться на меньшее.
Якоб усмехнулся.
-Это как посмотреть. Граф вон тоже виды имеет. Парень прямо нарасхват.
-Знать бы, что задумал для него Граф, - грустно заметил Димерезиус. - Это единственное, чего бы мне теперь хотелось.
Якоб лишь удивленно взглянул на фокусника.

До Гардарьи они, суть да дело, добирались почти неделю. Близился Праздник Трав, главный праздник первой половины лета. Его отмечала вся Кандрия, но циркачи более других считали  этот день своим. С давних пор повелось, что только в это время можно вступить в Цирковую гильдию, и если кто задумал уйти из цирка, именно на День Трав следовало предупредить хозяина. И никакой цирк не мог отказать, если кто желал прибиться к нему в дни Праздника Трав. Конечно, не всегда это правило соблюдалось теперь, не старые ведь времена, а циркачи — народ вольный. Вот и Милда, и Сьюна с Лином — все они пришли в их цирк не в положенное время. Но все равно, был такой обычай. День Трав, день колдовства, не того, черного, запрещенного, а доброго и светлого, которого вроде и не существует, но все почитают, ждут, и... немного боятся.
Еще праздник этот означал, что в каждый гильдейский город приезжало много цирков, не меньше десятка, и хороших мест не хватало, да и много цирков — не то, что один-два в праздничный день. Так что, только самые лучшие и богатые цирки покупали квитки на работу и ставили шатры на площадях. Те, что поплоше, снимали дешевые комнаты в тавернах, устраивали короткие импровизированные представления, где придется — в праздничные дни стража смотрела на это благодушно, и, быстро закончив свои дела, уезжали. Дорог в Кандрии всегда хватало всем.
Как ни странно, поначалу дядюшка Бик не терял надежды поставить шатер и поработать, но увидев, что лучшие возможности упущены, а места — заняты, впал в хандру и заявил, что больше чем на пару дней они тут не останутся. А медведь Вудуду начал между делом порыкивать на Эдина: верный признак того, что именно тот являлся причиной неудовольствия Бика. Оно и понятно — по хорошему, Бику следовало бы еще пару-тройку лет протянуть со вступлением Эдина в Цирковую гильдию, а то, ишь, всего четырнадцать, много чести! И пришлось из-за этого делать ненужный крюк и нести убытки. В негильдейских городах тоже празднуют День Трав, вот туда и следовало направляться...
Так или иначе, Эдин произнес в Гильдейской управе  у священного огня слова торжественной клятвы, поставил свою подпись в бумагах — как Эдин Вентсивер, он сам так захотел, - и получил шнурок с пряжкой, который тут же надел на руку. Все, готово дело. А какое имя стоит в гильдейских бумагах, и созвучно ли оно какому-нибудь дворянскому — мало кого волнует. Якоб одобрил — и хорошо. Теперь Эдин — полноправный свободный циркач в цирке Бика, будет получать свое жалованье и долю, и волен остаться или уйти. Ежегодно он должен платить взнос и подтверждать свое членство в гильдии, а при необходимости — просить у нее ходатайства, защиты или  покровительства, и работать на круге не менее четырех месяцев в году Тем же вечером Эдин сам оплатил праздничный ужин в таверне для их цирка и для всех, кто пожелает заглянуть — как полагается. Якоб, однако, стоял рядом и присматривал. Заглянули многие, и ужин получился действительно большой и праздничный. Даже Бик наелся, крепко выпил и заметно подобрел, заявил, что всегда любил Эдина, как сына, и немало приложил стараний, чтобы достойно его воспитать. И отправился ночевать к Вильене. А медведь, которого Эдин тоже постарался угостить на славу, сплясал под бубен — к восторгу публики, и завалился спать прямо под окнами таверны. Наутро Эдин и Милда нашли возле него целую кучу медяков и мелкого серебра.
На следующий день, собственно, и начинался праздник. Как водится — гулянье и большая ярмарка, а вечером, по темноте на главной площади должны зажечь костер, как на Новый год, и — пляски до утра, конечно. И всюду — венки, букеты, целые снопы цветущей травы, и запахи пряные отовсюду. И в таверне какой-то душистой травой пол посыпали — аж в носу засвербело. Многие собирались поработать на улицах, как придется, и братья-акробаты, и Лин со Сьюной, и Бик с Вудуду, конечно — не терять же праздничный день. Милда — та накануне повздорила с Якобом из-за какой-то мелочи и заявила, что никуда не пойдет, уселась шить. А Вильена отозвала Эдина в сторонку, и попросила, заглянув в глаза:
-Проводи меня на ярмарку? Бик сказал, с тобой можно. И ты ведь моей Вейре хотел подарок купить, помнишь?
-Пойдем, конечно, - сразу согласился Эдин.
Сидеть в таверне ему не хотелось, Милда, которую он собирался подбить сходить на ярмарку, пребывала не в духе, Якоб куда-то ушел по своим делам, а гулять одному - невесело. И подарок Вильене он, опять же, обещал.
Малышку, завернутую в легкое пестрое одеяльце, Вильена взяла с собой, и сумку холщовую  повесила на плечо — в ней пеленки, скляночка с водой, еще что-то — ох и любят женщины набирать с собой кучу ненужных вещей.
-Да оставь со мной Вейру, - предложила, расщедрившись, Милда. - Погуляй налегке, когда еще тебе такое случится...
Эдин был с этим совершенно согласен, но Вильена отказалась. И сумку Эдину не отдала. Что ж, ее дело...
Они долго кружили по ярмарке, среди пестрых палаточных рядов — там было на что поглазеть. На все вопросы, что купить, Вильена отмалчивалась, смущалась, пожимала плечами. И зачем тогда было на ярмарку идти?..
Наконец Эдин выбрал несколько дешевых ярких игрушек, и, на свой страх и риск — сверток полотна и яркий платок - кажется, Вильене такой будет к лицу. Когда Вильена сама задерживалась возле палаток с неинтересными Эдину вещами, она махала рукой — иди, дескать, я догоню! - Эдин останавливался в нескольких шагах и дожидался, не сводя с нее глаз. Помнил, как сам попал в руки верденских городских воришек, и что бы было с ним без Якоба? А тут женщина молоденькая, с младенцем, и на вид — потерянная какая-то, местное ворье такую точно не пропустит. Он ведь обещал охранять, вот и охранял.
Возле прилавка с ножами и поясами Эдин невольно задержался — там было на что посмотреть. Вильена тронула его за рукав:
-Я к аптекарю зайду. Ты за мной не ходи, хорошо?
Тот тут же согласился — да пожалуйста, отчего же не хорошо. Однако аптекарскую лавку из виду не выпускал, посматривая на нее искоса, и прекрасно заметил, что уже через полминуты  Вильена вышла оттуда, оглядываясь, и зашла в соседнюю — в ювелирную.
Как-то странно было это все.
И, повинуясь, непонятному для себя порыву, Эдин отложил ножичек для метания, который рассматривал и уже подумывал купить, и тоже зашел в ювелирную лавку, остановился у входа.
Лавочка была маленькая — разноцветные бусы, золотые и серебряные цепи, колечки-сережки — все, что продают на ярмарках. И ничего по-настоящему красивого не видать - вроде того ожерелья из цветов виолики, что Эдин купил в Вердене для Аллиель. Толстый ювелир разговаривал с Вильеной, снисходительно передвигая что-то пальцем по прилавку, она стояла, опустив голову, а рядом с прилавком сидел широкоплечий служка с дубинкой и ножами за поясом — должен же кто-то охранять богатство.
Вильена оглянулась, в глазах ее метнулся испуг, и она быстро схватила что-то с прилавка и спрятала за  поясок, и быстро сказала:
-Я не буду это продавать.
-Вы бы сначала определились, сударыня, - прогнусавил ювелир, недовольно стрельнув глазами в Эдина.
-Что-то желаете, молодой господин? Подарок подружке?  Соблаговолите подождать.
Собственно, заметно было, что он уже оценил внешний вид Эдина и решил, что вряд ли тот чего-нибудь пожелает. Это и понятно, отправляясь на ярмарку, Эдин не стал одеваться «как молодой лорд», и выглядел просто как парень из цирка, или как чей-нибудь подмастерье, или... короче, он явно не показался господину ювелиру достойным внимания клиентом.
-Ну что, договорились, сударыня? - толстяк высыпал перед Вильеной горсть монет, - соблаговолите пересчитать.
-Подержи уж, - Вильена со вздохом сунула задремавшую малышку Эдину на руки, пересчитала деньги и ловко спрятала их в поясной кармашек.
Они вышли из лавки.
-Я помешал тебе, - сказал Эдин. - Извини. Послушай, я же не пасу тебя, в самом деле, если хочешь, могу вообще уйти. Давай Вейру в трактир отнесу, а ты гуляй тут сколько душе угодно, и продавай свои побрякушки — мне-то какое дело?
-Эх ты, - вздохнула она, - отдай... - забрала ребенка и прижала к себе. - И иди себе, ладно? Я дальше сама. Прощай.
-Ладно...
Он пожал плечами, отвернулся уже, но вдруг его как обожгло. Прощай?!
-Вильена! - он догнал ее в несколько прыжков. - Вильена, почему — прощай? Ты что задумала?
Она грустно смотрела на него и молчала, только поглаживала по головке свою спящую девочку.
-Вильена. Ты что, уходишь? Совсем?
-Да. Ты ведь не помешаешь мне, правда?
-Но — почему?
-Потому что я больше не могу. Я с ума сойду. Или умру. Ты ведь не скажешь братьям? И Бику?
Он медленно покачал головой.
-Но, Вильена, как же ты... А — она?.. А Бик?
-Все будет хорошо. Я больше не вернусь в цирк. Она вырастет. А Бик... обойдется как-нибудь. Я все равно уйду, Эдин. Иначе возненавижу весь свет, а не только... - она отвернулась. - Я ведь почему пошла с тобой — одну меня Бик не пускает, а от тебя, думала, легко сбегу. А злиться на тебя ему бесполезно, что он против тебя, раз за тобой — Граф? Он ведь никого так не боится.
Вот оно что, значит.
Эдин пошарил в кармане, достал кошелек, протянул Вильене.
-Здесь ленов тридцать. Тебе пригодятся. Если б знал, не тратил бы сейчас на ерунду.
-Та ерунда тоже пригодится. Спасибо тебе, - она притянула его к себе и поцеловала в щеку. - Постой. Вот, тоже возьми...
И что-то маленькое вложила Эдину в ладонь.
-Ты прости меня, а? Я его нашла. Мерисет соврала, что потеряла, она просто Бику его отдавать не хотела. А я нашла, я ее тайничок нашла, в фургоне. Думала, мне нужнее. Не сердишься? Прости. И прощай, наверное, больше не свидимся, на цирковые дорожки я никогда не вернусь...
Эдин не мог отвести взгляда от того, что лежало на ладони. Квадрат, окаймленный мелкими красными камушками, внутри него — герб, и тонкий ободок. Кольцо бастарда. Кольцо его матери.
-Эдин?
На его плечо легла рука. Это ничего, это Димерезиус. Но Эдин успел инстинктивно сжать ладонь.
-Эдин, а где Вильена?
Эдин поспешно оглянулся — Вильены уже след простыл.
-Мы с ней потеряли друг друга...
-В такой толчее неудивительно. Что это у тебя?
Он отдал Димерезиусу кольцо.
-О! Герб Сартальского марка, - кивнул тот, - кольцо бастарда? И что это значит?
-Это кольцо моей мамы.
-Ммм? Вот как. И что же, твой отец — из семьи маркграфа? Или сам маркграф? И он не признал тебя, видимо, - Димерезиус спрашивал, не ожидая ответов.
Действительно, и так все ясно.
-А что тут случилось с этим кольцом, отчего ты стоишь с таким пришибленным видом? - фокусник улыбнулся.
-Я просто его нашел...
-Ммм? Ну, ладно. А что дальше?
-Ничего, - Эдин взял у фокусника кольцо и спрятал под куртку, в один из карманов. - Правда, ничего. Пожалуйста, Димерезиус, я очень прошу — не говори Якобу. Не скажешь?
-Гм... Неожиданно. Но почему?
-Мне кажется, ему это не понравится. А я вовсе не хочу быть сыном этого... маркграфа. Я, может, только бы посмотрел на него — похож или нет? Вот и все. А в остальном — не нужен мне никакой отец. Ты не скажешь?..
-Хорошо, раз это тебе кажется таким важным. Я тут собирался купить гвоздей и еще кое-какую мелочь. Пойдем со мной?..
Вильены и к ночи никто не хватился — праздник ведь, веселье. Зато Бик пришел и громогласно объявил:
-Я выиграл в кости три города  у этого достопочтенного пройдохи Кольнера! Шайнирский тракт наш. Трогаемся завтра на рассвете!
На рассвете — так на рассвете. Мало кто успел поспать — что за беда? Это была удача — они еще никогда не ездили по Шайнирскому тракту, потому что Бику  непросто было добыть там квитки на работу, и вот теперь он выиграл их у господина Кольнера, хозяина цирка, красно-золотой шатер которого стоял сейчас на одной из главных площадей Гардарьи. Новая дорога всегда сулила удачу. А Эдин представил себе карту, и сердце его забилось быстрее — Шайнирский тракт вплотную подходил к Сарталю. Неясно, насколько вплотную, они там еще не ездили, но — близко, очень близко.
Пропажу Вильены обнаружили, когда собрались трогаться. Бик ревел и ругался, костеря на чем свет стоит всех женщин разом, но задерживаться не стал, от робких возражений Сьюны — а не случилось ли чего? - только отмахивался. И небо еще только-только стало сереть, когда цирковые кибитки выехали на дорогу, концом которой был Сарталь, родная, получается, земля Эдина Венсивера.
Вот только доедут ли они до конца этой дороги? Ни один циркач не возьмется сказать наверняка, только гадалка с бубном, разве что.

Продолжение следует...