Бегущие от воды

    Олег развеселился, да так, что у него от хохота потрескивали штаны, будто в них металась в поисках выхода шаровая молния. Кресло под ним скрипело и вращалось с бешеной скоростью. Выпади он из него – и окружающие предметы, начиная от компьютера, телефона и кончая стоящими на столе двумя чайными чашками с алыми розочками на боках, были бы разбиты вдребезги. Поэтому его руки мертвой хваткой вцепились в подлокотники кресла.
    Но вот приступ дикого смеха, напавшего на Олега внезапно, также внезапно, словно обо что-то споткнувшись, прекратился. Кресло остановилось, как вкопанное. Еще слегка кружилась голова, и он часто хватал ртом и сглатывал чуть подкисший кабинетный воздух.
    Сидевший напротив Игорь, коренастый темноволосый крепыш с классической проседью на висках, обжигал взглядом его переносицу. Глаза Игоря, обычно полуприкрытые тяжелыми веками, были грозно распахнуты, черные зрачки раскалены.  Тонко чувствующий юмор, он, однако, не терпел шуток и насмешек, когда речь заходила о его идеях, связанных с крупным бизнесом. А тут был как раз такой случай.
    Олег молча, по-восточному, повинился, склонив крупную голову и приложив руку к сердцу. По его широкому, раздольному  лицу плыла добродушная улыбка, склоняющая собеседника к миру.  Игорь выдержал паузу, потом громко хмыкнул, от чего мясистый крючковатый нос подпрыгнул, и на какой-то миг обнажилась полоска крупных желтоватых зубов заядлого курильщика.  Это был его излюбленный способ выпускать пар, о чем знали все друзья Игоря, включая Олега.
    – Ну и дурья ты башка! Съездить бы тебе по уху для полного успокоения, да боюсь, что надолго отключишься, –  вполне миролюбиво заговорил он. – А мне хочется, чтобы моя ценная мысль проникла в твой основательно полысевший череп… Итак, ты сам спросил, в какое дело выгодней всего вложить сейчас свои накопления. Едва я успел ответить, что лучший вариант – это строительство жилья, еще не расшифровав свою мысль до конца, как тебя вдруг одолела трясучка с горловыми раскатами и всхлипами.         
    Олег чувствовал: его бестактность требовала объяснений. Были они почти ровесниками, из разряда пятидесятников, знали друг друга не один десяток лет, случалось, схлестывались по разным поводам, и взрывчатый, импульсивный нрав приятеля всякий раз побуждал Олега к уступчивости, что ничуть не задевало его самолюбия.   
    –Но согласись, Игорь, – заговорил он размягченным, как подогретый воск, голосом, – согласись, трудно сдержаться, если банальные, явно проигрышные предложения подаются с пророческим видом. В Бишкеке построена масса многоэтажек, квартиры в которых подолгу, а то и вовсе не раскупаются, да и на аренду мало кто клюет – слишком цена кусучая.  Положение в республике аховое, платежеспособность населения на нуле, какой может быть бизнес на строительстве домов?
    – Эй, ты же меня недослушал, – возмутился Игорь. – Писатель, а ведешь себя, как… Слушай и не перебивай. То, чем я предлагаю заняться, должно остаться пока между нами. Строительство домов мы будем вести в ближайшем предгорье, на высоте  порядка полутора-двух километров. Кое-какие площадки у меня уже есть на примете, но в деталях мы все обсудим попозже. Перед началом строительства будем заключать договора с покупателями. Собственных средств у нас явно не хватит, поэтому им придется раскошеливаться заранее.  Ты спросишь, где мы таких идиотов найдем? О, мест полно! В той же Европе, Австралии, в ряде частей Америки и, может быть, России…
    – Прости, но я что-то не врубаюсь. Зачем жителям благополучных стран перебираться в наш кипящий беспорядками котел?
    – А ты что, не интересуешься ожидаемыми вскоре природными катаклизмами на планете?  – удивился Игорь.
    – Имеешь в виду глобальное потепление?
    – Это уже, считай, свершившийся факт. Частичные и краткосрочные затопления городов в ряде стран, которые мы сейчас наблюдаем, всего лишь прелюдия, предвестники могучего натиска водной стихии по всем равнинным частям планеты. Вон государство Кирибати, пусть крохотное,  уже, в основном, под водой. Последствия для матушки-Земли будут страшные. Но мало кто сегодня всерьез задумывается об этом. Помнишь у Маяковского: «В место собственное вросся и не видит ничего дальше собственного носа»? Так и человечество. Мощные природные катастрофы  мнятся ему где-то далеко-далеко, вне досягаемости его жизни. А потоп-то вот он, рукой подать. Всемирный океан займет не менее четырех пятых планеты. Останутся только возвышенности. Тем, кто хочет выжить, нужно уже сейчас прикинуть, куда лучше перебраться, как это сделать. И тут, представляешь, - Игорь подался вперед, вытянув правую руку, словно рыбак, готовящийся подсечь крупную рыбу, – и тут  мы со своим проектом: пожалуйте, господа, к нам на постоянное житье-бытье, для вас создаются дома в живописном предгорье со всем набором социальных благ. WIB-городок. При любом раскладе океану туда не добраться. Уверен: от заказчиков отбоя не будет.
    – Да-а-а!.. ¬– восхищенно и вместе с тем озадаченно протянул Олег, ошеломленный масштабом предпринимательской логики  Игоря.
    Нельзя сказать, что склонность приятеля к авантюрам была для него тайной.  Он сам, бывало, попадал в раскинутые им сети  сногсшибательных розыгрышей. Однажды Игорь чуть не поссорил его с женой, позвонив ей по телефону в Москву, где проводился крупный поэтический форум, и сообщив, что Олег заболел, находится чуть ли ни при смерти и даже написал завещание. По нему Нике, кроме всего прочего, достанется роскошная вилла на берегу Красного моря, тогда еще не оскандалившегося из-за акул-людоедов. Только формальности требуют, чтобы она срочно прилетела в Бишкек. Испуганная Ника тут же бросила все и примчалась. Олег действительно был в больнице. Но ни о каком завещании вовсе не помышлял. Само по себе это было воспринято ею  как хороший знак: тот, кто надеется на долгую жизнь, завещаний не пишет. А вот скрываемая мужем собственность в виде виллы на Красном море разъярила Нику до неузнаваемости. Высокая, худая, с черной челкой до самых бровей она, как из пулемета, строчила в Олега обвинительными тирадами.  С трудом удалось убедить ее в том, что вилла – всего лишь плод авантюрной фантазии Игоря, для которого лучше пересолить, чем недосолить.
    Немало его необычных, а порой и чрезвычайно рискованных планов осуществилось. Он первым завез в республику африканских страусов и, создав страусиную ферму, начал снабжать элитные рестораны вкуснейшим мясом и огромными яйцами этой экзотической птицы. Он первый и пока единственный, кто обнаружил в заповедных ореховых лесах Арслан-Боба таинственный подземный ход, через который можно попасть в параллельный мир,  и какое-то время поставлял в Россию новейшие нанотехнологии, еще неведомые на нашей земле. Благодаря ему Кыргызстан мог  совершить мощный прорыв в будущее, если бы на высшем уровне было одобрено  предложение Игоря   по сооружению в районе Орто-Сая современного комплекса, отвечающего требованиям известной Формулы-1. Сам знаменитый Шумахер встречался с Игорем и выказал явную заинтересованность в проекте, но президент  и его свита затянули с решением, а потом все похоронила апрельская революция.
    При внешней схожести с сицилийскими мафиозами Игорь был их полной противоположностью. Идея влекла его куда больше, чем стоящие за ее реализацией деньги. Как только становилось очевидным, что проект заработал, набрал обороты, он с легкостью мог передать руль своему партнеру и переключиться на что-нибудь другое. Потому многое, что им начиналось, что еще недавно поражало воображение оригинальностью подхода, постепенно заглохало, уходило в песок.
    Сейчас Игорь сидел за столом напротив Олега и ждал, как тот отреагирует на его предложение. Олегу было любопытно,  сейчас ли, экспромтом, возник у товарища такой план или вызревал в нем давно? На откровенность в данном случае вряд ли можно было рассчитывать, а потому – зачем спрашивать? Да и какое это имело значение? Важно определиться ему самому. Ведь он планировал вложить средства с быстрой отдачей. А тут сроки в руках божьих. Да и вообще… Беспокоили его также соображения нравственного характера.
    – Игорь, – спросил Олег, задумчиво постукивая тугими подушечками пальцев по светлой глади письменного стола, – на какой социальный тип людей из названных тобой стран ты думаешь делать ставку?
     Игорь скосил глаза на окно.
    – Не возражаешь, если я открою форточку и покурю?
    Олег, снисходительно улыбнувшись, кивнул. Даже маленькие слабости сильных людей возвышают окружающих в собственных глазах. Игорь присел на краешек подоконника и пыхнул зажигалкой.
  За окном было мрачно и сыро, опять собирался дождь,  пошаливал ветер, то хлопая форточкой, то загоняя дым от сигареты обратно в комнату. Тогда Игорь брал со стола папку из-под бумаг и несколькими короткими взмахами выдворял его наружу. Ему нравилось быть подчеркнуто любезным по отношению к некурящему Олегу.
    – На кого в работе нам предстоит ориентироваться? – переспросил он и тут же ответил: – На тех, у кого есть деньги и кто достаточно прозорлив, чтобы понимать, насколько выгодно, перспективно заключать контракт с нами. Отбрось сразу олигархов. Они уже давно обустроили себе запасные аэродромы где-нибудь в Альпах. Отбрось малоимущих, которым остается лишь уповать на Всевышнего. Средний класс – вот наши клиенты. Для затравки имеет смысл прощупать тех, кто уехал отсюда лет пятнадцать-двадцать назад в Европу и уже крепко стоит на ногах. Кроме здравого смысла, их подтолкнет еще и ностальгия.
    – А не грех ли, Игорь, наживаться на чьей-то гипотетической беде? Люди будут во все лопатки удирать от воды, а ты, то есть мы, – подсчитывать прибыль? Есть в этом что-то такое…
    Игорь поморщился. Затушив сигарету, вернулся в кресло, откуда еще недавно бросал на Олега раскаленные взгляды. Но сейчас  его сузившиеся глаза отдавали холодным блеском.
    – Слюнтяйство, дружище, – главный враг бизнеса и прогресса. Представь, если бы производители автомобилей думали, прежде всего, о тех, кто будет гибнуть под колесами в результате автоаварий.  Технический предел скорости вряд ли превысил бы сорок-пятьдесят километров в час. А ездят-то нынче и по двести с гаком! И потом… Наши соотечественники рванули из Кыргызстана в самый трудный для страны момент.  Они там, у себя, в бельгиях, германиях или австралиях, пузо поглаживали, баб чужих соблазняли, а мы хлебали от мародеров и националистов по полной программе. Ничего, пусть теперь и нам посветит какой-нибудь выигрыш.
    Его аргументы на тот момент вполне успокоили Олега. Действительно, божий закон равновесия  требует, чтобы и победитель был иногда в качестве жертвы или  пострадавшего. Тем более, что ему идут навстречу, заблаговременно предлагают выход из грядущей катастрофической ситуации.
    Приятели ударили по рукам. Хотя многое, с чем им предстояло столкнуться, оставалось неясным, нуждалось в уточнении. Особенно вопрос: к о г д а? Когда все это может произойти? В том, что потоп случится, они, впрочем, как и многие,  не сомневались.  Таяние льдов Гренландии набирало обороты. Уровень Мирового океана медленно, но неуклонно стал повышаться. Близился черед льдов Антарктики. Как только и они потекут, низменные части земли покроет вода. Человечество бессильно противостоять этому. Никакими дамбами ему не заслониться от встающей во весь свой гигантский рост водной стихии. Конечно, замысел Игоря, думал Олег, лишь песчинка, крохотный спасательный круг для горстки людей, но все-таки…  Только успеют ли они раскрутиться, построить этот самый WIB-городок?

                ***
    Олег вспомнил про знакомого физика, лауреата Нобелевской премии, сотворившего настоящее чудо – систему сложнейших аппаратов, способных с необычайной точностью прогнозировать погоду как в целом на планете, так и в любой части света на пятилетний период. Уж он-то наверняка знает, когда начнется потоп,  какие из благополучных развитых стран пострадают от него раньше других. Правда, физик этот, Абуталип Френкельштейн, в котором густо было намешано разных кровей, подобно большинству гениев оказался еще и великим чудаком.
    Первую часть жизни он полностью посвятил своему творению, превратился в нелюдима, кромешного затворника с всклоченной черной бородой и огненно рыжей гривой растрепанных и спадающих до плеч волос. От него отвернулись друзья, ушла любимая женщина. Годами он ничего не замечал, кроме создаваемых им мудреных аппаратов для проведения бесчисленных опытов. Когда же все это осталось позади, когда результаты его исследований потрясли сей бренный мир, принесли ему славу и деньги, он своим поступком поверг в изумление всех, кто хоть мало-мальски знал о его открытии и о нем самом.
   Френкельштейн объявил, что перестает заниматься наукой, которой отдано было столько лет жизни, ибо утратил к ней интерес. В нем открылся поразительный дар, не требующий каких-либо технических новаций. Снисходящие с небес (или вызываемые им оттуда?) озарения позволяли ему  находить мельчайшие погрешности в сложнейших космических приборах и усилием воли устранять их. Это отнимало у него сравнительно мало времени, но обеспечивало безбедное существование. К нему вернулась любимая женщина, и он был безмерно счастлив.
    Договорившись по телефону о встрече, Олег пришел в назначенный час в его куполообразный, со сложенными по бокам крылами, трехуровневый особняк, который  закрывался с улицы рядами высоченных мачтовых сосен. Сооружен он был из легких, обладающих высочайшей прочностью и теплоизоляцией материалов и, по словам хозяина, мог при необходимости подняться и парить, передвигаясь, в небесах. Каким образом, с помощью чего все это достижимо, для Олега осталось тайной. Абуталип не стал вдаваться в подробности,  а он посчитал не деликатным спрашивать о том, о чем ученый предпочитает умалчивать. Цель его визита была в другом. Дай Бог, чтобы удалось выведать соображения Абуталипа по важному для них с Игорем вопросу.
    Они расположились в холле первого этажа. Одет Абуталип был в просторную белую рубаху, подчеркивающую оливковый цвет его лица. Рыжая грива непокорных волос схвачена сзади синей лентой – под цвет глаз его любимой белокурой, узколицей женщины, которая, едва поздоровавшись и одарив нас улыбкой, тут же исчезла.
    Но вряд ли можно сказать, будто они остались совершенно одни. Между ними, сидящими на стульях из бамбука, и стенами, за полупрозрачными пластмассовыми ширмами, щебетали какие-то птицы, квакали лягушки, били по воде хвостами рыбы, тихо журчал горный ручей… Эти звуки, доносившиеся приглушенно, не раздражали, а, наоборот, несли успокоение, вызывали ощущение полноты окружающего мира. Они не были обработанной музыкальной записью, чувствовалась естественность их происхождения.
    Олег знал, что Френкельштейн еще и телепат, хитрить, что-то утаивать от него бесполезно, а потому полностью открыл, чем они с Игорем озабочены, и предложил, если ему захочется, присоединиться к их проекту.  Полные губы Абуталипа, слегка скривившись, дрогнули в короткой усмешке.
    – Бизнес – среда не моего обитания, – сказал он. – Каждому Бог дает то, что считает нужным. И пренебречь этим ради выгоды – значит продать душу дьяволу.
    – Откуда в ученом такой радикализм? – удивился Олег. – Человеку важен не тот или другой дар, ниспосланный свыше, а возможность выбора. Алогизм наших действий, продиктованных душевными порывами, – разве это не самое щедрое позволение небес?  – Видя, что Абуталип по-прежнему скептически улыбается и, желая сразить его наповал, он добавил: – Один мой добрый знакомый достиг в своей сфере науки потрясающих высот, а потом бросил все и уплыл совершенно в иные просторы. И, насколько я понимаю, доволен этим.
    Смех Френкельштейна был резким, высоким. За перегородками все смолкло. Но стоило ему заговорить, и спугнутые звуки природы  неназойливо, мягко возобновились.
    – А не задумывался ли ты, Олег, что тот ученый, поступая именно таким образом, руководствовался вескими причинами? Это не баловство пресытившегося славой мужа науки. И тем более не соображения меркантильного, житейского плана. Пойми, с климатологией все более или менее уже ясно. Мои коллеги, не без моей помощи, конечно, научились распознавать, какие глобальные сюрпризы нас ждут в будущем. Не все здесь гладко. Деятельность людей вносит в наши прогнозы серьезные коррективы.  Вот, скажем, авария у американцев на нефтяной скважине в Мексиканском заливе,  когда огромные массы вылившейся нефти стали влиять на течение Гольфстрима. Ряду стран Запада, привыкших за столетия к теплу, грозит, вероятно, сильное похолодание. Могли ли мы это заранее предвидеть? Естественно, нет. Однако в целом долгосрочные наши прогнозы верны. Хоть и весьма неутешительны для землян. Близится время, когда главным убежищем для нас будет космос. А он уже сейчас превращается в мусорную свалку. И все почему? Запускаемые туда аппараты несовершенны. Мне, как физику,  дарована способность видеть сокрытые для других изъяны и устранять их. Имел ли я право отказаться от этого? Пусть мою работу кое-кто называет шарлатанством, но эффект от нее ощутимый, и ко мне обращаются все чаще и чаще… Ты посмотри, россияне в какое-то время решили, будто сами с усами, и у них пошли катастрофы одна за другой.
    – Эх, Абуталип, тебе, великому ученому, грех прикидываться, выдавать сие действо за науку. На каких законах физики оно зиждется? Нет таковых. Вот и пахнет здесь чертовщиной.
    – Прости, но нельзя рассуждать столь примитивно, – с легким укором произнес Абуталип. – Настоящий ученый движется на ощупь, в неизведанном направлении, используя при этом любые заложенные в нем природой ресурсы.  Лишь достигнутые им результаты позволяют формулировать законы. А не наоборот. Называемое чертовщиной сегодня  завтра уже не кажется таковым. И тогда ему непременно находится научное обоснование.
    Олег молча проглотил пилюлю. Что-то его заносит. Кидается в спор, скользя по поверхности. Вот и получает щелчок по лбу.
    Лягушки за перегородкой стали явно нервничать, забивать птичий щебет. Абуталип мельком глянул на часы. Пора было переходить к главному.
    – Скажи, пожалуйста, – торопясь, спросил Олег, – через четыре-пять лет начнется буйное нашествие воды на западные страны?
    Абуталип кивнул, потом покачал головой. И неожиданно тихо, с библейской интонацией, заметил:
    – Взаимосвязано все сущее, что обретается на земле и вне ее. Удар по ноге отдается головной болью. Воды приходят, давят на низины и – горы чувствуют это.
    – О чем это ты?
    – Сам поймешь… Что мог, Олег, я все сказал.
    Под тревожное нарастающее кваканье они расстались. На душе у Олега было смутно. Встреча не прояснила то, что его интересовало. Ученые для многозначительности, подобно художникам, добавляют туманцу в свои рассуждения. Вот и разберись, каким был его ответ – когда он кивнул или когда покачал головой?
 
    Считая свой визит зряшным, Олег рассказал о нем  Игорю.
    – Все просто, – заявил тот. – Мне приходилось решать ребусы и покруче. Откуда Френкельштейн приехал в Кыргызстан? Ага, из Болгарии. У нас при утверждении – кивают, у них при утверждении – качают головой. Получается, что он дважды согласился с тобой. Один раз по-нашему, другой раз по-ихнему. 
– Ты уверен?
– А разве мои аргументы тебя не убедили?
– Как сказать…

                ***
    Косточки дней похрустывали на мельнице времени. Созданная приятелями фирма, которой предстояло заниматься строительством коттеджей и поиском клиентов, по предложению Олега была названа «Вымпелом». В чем тут фишка, почему именно так? Да потому, что вымпел означает флаг, поднимаемый на грот-мачте  корабля. Связано с водной стихией и тем, что воспаряет над ней. По смыслу прямо в «десятку».  Провели опрос среди знакомых. Мнения сошлись: название рождает позитивные ассоциации, вызывает доверие. Хотя будут ли копаться в семантике те, кто затравлен, прижат к стенке нарастающей опасностью потопа? Но Игорю и Олегу хотелось, чтобы все выглядело достойно. Максимум привлекательности, однако, без сиропа.
    В бизнесе, сказал Игорь, мелочей нет, любая неточность, недоработка может обернуться проигрышем. Особенно это будет касаться контрактов. Каждый пункт надо прописать так,  чтобы не допускалось разных толкований, чтобы правый, то есть «Вымпел», всегда был прав и огражден от любых потерь.
    Игорь умел вколачивать гвозди из отлитых им фраз. Начиная дело, он твердо, безоговорочно верил в его успех. «Если ты сомневаешься в удаче своего предприятия, значит, оставляешь лазейку для отступления, для проигрыша, – наставлял он Олега. – Настрой в бизнесе играет решающую роль. Уразумел, наконец?»
    – Видишь ли… – Будучи во всем этом профаном, да и в силу своего характера, медлительного, подверженного колебаниям, Олег продолжал сомневаться, что все сложится именно так, как жестко и весело рисует Игорь.
    Подливала масла в огонь и его жена Ника, с колдовским всезнайством определяя свою позицию. Зря он связался с Игорем, считала она. В нем есть что-то от демона- искусителя, с помощью райских яблок заманивающего в ад. Ты посмотри, Олег,  на его бестолковую, беспутную жизнь. Уже за пятьдесят, а не жены, не детей, не той профессии, занятия, в которое он был бы погружен полностью, целиком. И это естественно. Любое дело, не одухотворенное сопутствующим желанием – ради кого-то, ради чего-то – после первых же шагов теряет смысл, напоминает погоню за миражами, и чем раньше ее прекратишь, тем лучше. Да, он сам обладает способностью вовремя выходить из игры, но кому от этого легче? Его бывшим партнерам? Вряд ли. Ты хоть встречался с кем-нибудь из них, говорил? Я так и знала. Тебе понравилась его бизнес-идея? Допустим. Но что значит идея вне контекста с человеком, стоящим за ней? Это как вырванная из рассказа или стиха фраза, по которой пытаются судить – и совершенно ошибочно – о произведении в целом. Поверь мне на слово, затея Игоря, как и он сам, с червоточинкой, пролетите со свистом.
    – Перестань! – Олег не любил, когда о его друзьях отзывались предвзято. –  И чего ты на него напала? Человек живет так, как ему хочется. Внутренняя свобода от всяческих догм для Игоря важнее всего. Ему нравятся свободные отношения с женщинами?  Да ради бога! Обременять себя семейными узами, детьми спешат далеко не все. Сколько великих, преуспевающих людей до конца дней своих оставались холостяками, обитали, где придется, и от этого ничуть не потеряли в наших глазах. Ты просто никак не можешь простить Игорю того розыгрыша с яхтой на Красном море, вот и все.
    – Ерунда! – вскинулась Ника, тряхнув чернильной челкой. В глубине ее глаз таинственная темная бездна,  погрузишься туда и себя потеряешь. Или это только кажется Олегу?  – Я обид не таю, тебе это хорошо известно. И потом: для того, чтобы человека судили по одним меркам с кем-нибудь из великих, ему самому надо стать таковым. Порой приходит ко мне в редакцию стихотворец, талантом и не пахнет, зато водкой разит за километр. Сделаешь ему замечание, а он: Есенин пил, Рублев пил, почему бы и мне не выпить? Господи, да ты сначала поднимись до их высоты и уж потом примиряй к себе их слабости.
    Олег знал, что если Ника перешла на общие темы, то больше к разговору об Игоре не возвратится. Так от реки ответвляется ручей, а затем туда же перемещается и все русло.   
    Еще только прикидывая, в какой бизнес лучше всего вложить свои, в общем-то, скромные по нынешним временам сбережения, он заранее собирался выудить из будущего предприятия какой-нибудь крепко сбитый, острый сюжет для рассказа. Естественно, сдобренный фантазией, игрой воображения, но имеющий под собой реальную почву. С этой точки зрения предложение Игоря выглядело для него находкой, неким подарком, ибо сочетало в себе колоритные внешние атрибуты и предполагаемые на их фоне коллизии меж людьми, до сих пор непостижимые для него в сфере бизнеса. Его воротило от множества книг и телесериалов, где сплошь кровавые разборки, обман, где деньги заслоняют все святое, что позволяет пока еще пребывать человеческому роду  в земной обители, не дает ему распасться, разложиться, вконец оскотиниться. Олегу хотелось показать, как партнерство в деле, имеющем в своей основе вполне благородные цели, помогает  людям преодолевать конфликты и соблазны, лучше понимать и ценить друг друга. Нет, благостные картинки ему тоже не по нутру, разноцветье красок – вот, что его привлекало.
    Такой принцип когда-то срабатывал без промаха, книги Олега Найденова пользовались большим спросом, приносили ему популярность, солидные гонорары. Век рынка сломал прежние подходы ко всему, включая и книгу. Подлаживаться под народившегося, зачастую чуждого ему по духу читателя, который ждал от литературы не работы для ума и души, а голого развлечения, Олегу претило, и потому его постепенно потеснили более сноровистые собратья по перу. С легкостью они заменили богатство русского языка на копеечную информативную стилистику, достаточную для передачи закрученных сюжетов. Но имя Найденова все еще оставалось на слуху, и, как он шутил, когда речь заходила о перспективах его писательства: «У бывалого охотника даже при мизерном фарте куда больше шансов вернуться с добычей, чем у того, кто просто держит нос по ветру и лишь потому удачлив».
    И вот теперь, рассеянно, отстраненно слушая жену, смотря на нее, Олег думал, какую роль отвести ей в рассказе? Роль яростного оппонента, которого под занавес ждет очищающее разочарование, или нейтрального наблюдателя, при любом раскладе уверенного в безошибочности своих суждений относительно развязки? Впрочем, по собственному опыту он точно знал: бессмысленно заранее раскладывать карты; в процессе создания рассказа или повести наступает момент, когда все герои, их поступки и помыслы выходят из-под контроля автора, начинают жить своей, независимой от него жизнью, и карточная колода сочинения тасуется  и раскладывается заново.
            А уж что касается Ники, то она, с ее вспыльчивым характером, едва поселившись в рассказе, может все намеченное для нее изменить, перевернуть с ног на голову. Женившись на ней лет двадцать тому назад по бурной, стремительной любви, которая вмиг разрушила и похоронила под обломками их прежние семьи, он так и не научился угадывать, чем обернется сказанное им невпопад слово, внезапно вспыхнувшая ссора, какой ход конем последует от нее в том или ином случае. Все это, считал он, обременяет и раздражает только тогда, когда чувства меж людьми погасли, потухли, как лампочка в подъезде, и неожиданные столкновения с окружающими предметами вызывают досаду, а то и злость. У них же чувства несказанно повзрослели, стали развиваться внутрь, и проносящиеся над ними ветры уже не влияли на существо их взаимоотношений. Яростное пламя сменилось ровным, устойчивым огнем, свет которого ничего не искажал и не утаивал. Заметив как-то слетевшую с осенних небес легкую паутинку морщинок в уголках ее глаз, а затем и блеснувшую седину, первые признаки неотвратимого увядания, он испытал не огорчение или разочарование, а пронзительную, всеохватную нежность, в которую превращается любовь, если очень и очень провезет, за многие совместные годы.

                ***
    По договоренности с Игорем на Олеге лежала обязанность привлекать внимание жителей других стран к их проекту, соблазнять его перспективами, в общем, подводить к тому, чтобы они заинтересовались условиями контракта и попали в железные руки юристов «Вымпела».
    – От тебя требуется сущая малость, – посмеивался над его неискушенностью в бизнесе Игорь, – забрасывать удочку в нужном месте и объяснять своему собеседнику, чем хороша твоя наживка, а уж когда рыба начнет клевать, мы сами с ней разберемся.
    – Зря смеешься, – Олег чувствовал цену стоящим перед ним проблемам. – Только при успешности моей операции наш проект имеет смысл. Иначе кому из местных понадобятся коттеджи в горах?  А степень риска? Ведь кто заманивает, тому, если что-то у нас сорвется, первому достанется по башке.
    – Ничего у нас не сорвется, – твердо заверил Игорь, смахнув улыбку. – Об этом и думать не смей… И потом, зачем надувать щеки от важности, еще ничего не сделав?  Или,  по-твоему, легко пробивать место и организовывать строительство WIB-городка, вести финансы, подбирать сотрудников? Если сомневаешься, давай махнемся, пожалуйста, занимайся этим сам. Наводить мосты с иностранцами куда интересней, творческая работенка. Я вполне справлюсь. – По лицу Игоря, которое в такие моменты становилось непроницаемым, трудно было понять, то ли он шутит, то ли говорит серьезно. 
    Олег покачал головой.
    – Зачем ломать договоренности, меня вполне все устраивает. Только надобно, Игорь, помнить слова поэта: не принижай долины, возвышая  горы.
    –   Лады. У тебя уже есть что-нибудь на примете?
    –  Нашлись знакомые, чьи дальние родственники еще в девяностые годы перебрались в Бельгию. Делаю ставку лишь на тех, кто обосновался в городах, расположенных прямо на побережье, – в Зебрюгге и Остенде. Таких  четыре семьи, вполне состоятельные.  Их координаты у меня в компьютере. На днях буду связываться. Ищу наших соотечественников и по другим странам, назовем их условно водоопасными. В общем, колесо закрутилось.
    – Закрутится, когда на банковский счет «Вымпела» начнут капать деньги, – охладил его Игорь, хотя он ждал похвалы. – Пока же, смотрю, идет только поиск мишеней. Хотя… плясать-то все равно надо отсюда. Важно поскорей пропустить этих людей через сито наших условий. Сейчас у тебя самая хлопотная, напряженная работа. Потом будет легче, и опыт появится, и хватка окрепнет. Учти, чем кучней, компактней живут наши потенциальные клиенты, тем проще мы сможем до них достучаться.
    – Это еще почему? – спросил Олег.
    – Слухи пойдут, психоз стадности начнет действовать, – пояснил Игорь, задумчиво оглядывая крупногабаритную фигуру Олега. – Уж я-то в этом толк знаю. Не раз испытано. Посмотришь, мы там и местную прессу подключим, и телевидение. Но всему свой срок.

    Странно мы устроены, расставшись с Игорем, думал Олег, насколько наше восприятие того или иного человека подвержено изменчивым ветрам услышанных о нем мнений, насколько хрупка, уязвима броня нашего представления о нем, даже если это касается товарища, приятеля. Взять того же Игоря. Разве мало он его знает? Вместе они ездили рыбачить на Балхаш, попадали в круговерть песчаных бурь, когда неизвестно было, выживут или нет; вместе устраивали шумные мальчишники с кутежами, откровенными разговорами и взаимным срыванием масок; даже на бунтующей площади, где толпа требовала смены власти, пути их пересекались. Надежность и прямота – вот что ему нравилось в товарище. Сфера бизнеса была его стихией. Потому Олег и обратился именно к Игорю, когда возникла мысль о вложении своих накоплений в прибыльное дело.  Пока, вроде, все складывается удачно. И все-таки сказанные Никой слова об Игоре, хоть и противоречили его собственному взгляду, не испарились тут же, не смахнулись протестно, как крошки со стола, а стали невзначай возникать в укромных уголках сознания и постепенно, исподволь подтачивать основание связующего их моста. Понимая, сколь это неправедно и ущербно, Олег пытался очищаться, освобождаться от чуждых ему суждений, но стоило им с Игорем встретиться, заговорить и он замечал, как подкрадываются непрошенные сомнения, как слегка, едва приметно  смещается угол зрения относительно того,  что предлагается товарищем. Он злился на Нику, а еще больше на себя за неспособность перебороть всплывающую из глубин подленькую подозрительность, но все, увы, было бестолку.
    В этой  связи его беспокоило, как бы Игорь не заметил происходящих в нем затаенных перемен, и, оскорбившись, со свойственной ему решительностью  не разрушил бы то, что ими уже создано. И он всячески старался закамуфлировать свою внутреннюю раздвоенность излишней внешней приветливостью, спешил соглашаться с партнером даже тогда, когда можно было поспорить, возразить, воспротивиться, наконец.
    Впрочем, Игорю явно было не до того, чтобы обращать внимание  на подобные мелочи. Он прочертил для себя путь к обозначенной цели и шел по нему, захваченный, как золотой лихорадкой, предчувствием крупного успеха, поторапливая Олега, от которого зависел дальнейший приток денежных средств. Со своей стороны ему уже удалось застолбить участок на живописном берегу реки, где могут разместиться десятки коттеджей. Был у него на примете весьма толковый менеджер – на тот крайний случай, если Олегу потребуется поддержка. Но его Игорь держал про запас. Только при жесткой необходимости он прибегал к расширению круга лиц, посвященных в его идею. Слишком много развелось тех, кто любит жить припеваючи за счет чужих мозгов.

                ***
    Первые телефонные переговоры Олега с живущими в Бельгии выходцами из республики  были неутешительны. Они вроде бы понимали, какая их подстерегает беда, если уровень Северного моря повысится и оно, взъярившись, ринется брать в полон землю, но тешили себя надеждой, что это произойдет очень и очень не скоро. А потому зачем сейчас суетиться, что-то менять, куда-то вкладывать деньги? Люди вообще склонны отмахиваться, прятаться в кусты от тех решений, которые  не сулят им скорых перемен к лучшему.  Замаячившие вдали грозные обстоятельства, вынужденное возвращение в Кыргызстан, как единственно реальный путь спасения, вызывало в них внутренний протест, представлялось кошмаром. Запад учит прагматизму, и наши бывшие соотечественники не спешили напрочь отказаться от предложений Олега, мягко просили подождать, перезвонить попозже, когда, возможно, они созреют.
     Сами тем временем усиленно собирали сведения, хоть как-то проясняющие  –  чем же обернется для них глобальное потепление в ближайшей перспективе. Пугающие информационные материалы были редкостью; после несбывшегося конца света, который предрекали со всех сторон, печатные СМИ да и порталы Интернета резко остудили свой пыл. Кому охота, взбудоражив понапрасну общественность, потом еще долго пожинать плоды недоверия с ее стороны? Прогнозы только неоспоримых авторитетов могли реально влиять на мнение публики.
    Едва Игорь узнал, как вязнет в песке переговоров его идея, сразу помчался к Олегу. Его синий внедорожник, мигнув левым глазом, остановился напротив кабинета товарища. Олег вышел ему навстречу, стараясь держаться как можно приветливей.
    – Ты что это сияешь, будто выиграл в лотерею миллион баксов? – крепко стиснув ему руку, спросил Игорь. – Или приготовил для меня сюрприз?
    – Не получается, – вздохнул Олег, и его широкое лицо, на просторах которого вольготно себя чувствовали и короткий, слегка вздернутый нос, и маленькие серые глаза, как-то враз потухло, приняло озабоченный вид. – Видно, я плохой уговорщик, не на ту кнопку нажимаю.
    – На ту! Другой кнопки просто у нас нет, – возразил Игорь. – Только нажимать надо решительней, как будто бросаешь клиентам самый надежный и единственный спасательный круг. Сколько я говорил: тебе нужна глубокая вера в необходимость для людей твоей миссии. Понял? Иначе до них не достучаться. Это в писательстве, когда перед тобой чистый лист бумаги, ты можешь комплексовать, сомневаться, хоть десятки раз менять написанное, пока не остановишься на самом подходящем – по мысли, слову, эмоциям. Здесь все не так. Допустил промашку при первой встрече, первом разговоре – и уже ничего не переиначишь. Считай, потерял клиента. У тебя, думаю, положение поправимое. Линию, сам разговор выстроил как надо. С интонацией вот только подкачал. Но обеспокоиться все-таки заставил. Теперь надо добавить тревоги, причем более основательной, с другой стороны.
   – Как это? Ты сам их, что ли, прессовать начнешь? Это вряд ли разумно. Своей железной хваткой тебе удастся вогнать их в дрожь, однако, прости, искать убежище к нам они не кинутся, – сказал Олег и тут же торопливо поправился: – Впрочем, кто знает, тебе видней.
   Игорь поморщился:
    – Не о том речь. Ты вот что, подготовь быстренько на полстранички материал о близящейся катастрофе, спасение от которой только в горах. Воспользуйся своим искусством слова, рисуй поярче, покрасочней, чтобы «Последний день Помпеи» побледнел пред ожидаемым потопом. Перечисли страны, подверженные риску в первую очередь, среди них пусть будет и Бельгия. Кыргызстан, как палочку-выручалочку, не называй: у твоих абонентов он уже сидит в голове. Я найду, как и где этот материал разместить.
    – Вот тебе кофе, вот шоколад, кипяток в чайнике, а я сажусь за компьютер, – Олегу, когда жестко требовали обстоятельства, ничто не мешало сосредотачиваться – на посторонние шумы, ни присутствие ждущих его людей.
    Вскоре он протянул Игорю текст. Прочитав, тот вскочил из-за столика и воскликнул:
    – Вот это да! Потрясающе! У тебя просто дар к такого рода сочинительству. Только… – его угольный взгляд скользнул по просторному лицу Олега и, упершись в переносицу, застыл. – Чего-то тут не хватает, какой-то малости… Но с этим, если позволишь, я и сам справлюсь.
    – Ради бога, – польщенный похвалой, кивнул Олег. – Уж коли писатель превращается вдруг в бизнесмена, то почему бы и бизнесмену не вкусить писательский хлеб?
    Он почувствовал внезапное облегчение, словно Игорь перебросил на свои плечи давящий его груз. Все-таки неудовлетворенность от бесплодных переговоров настолько действовала угнетающе, что в нем уже стала истончаться и без того зыбкая вера в благополучный исход дела. Хотя признаться в этом ему не хотелось даже самому себе, а уж Игорю тем более. Как хорошо, что у того зародился свой план воздействия на потенциальных клиентов. Вместе с возникшей легкостью к Олегу пришло ощущение, будто застрявший в безветрии парусник наконец-то стронется с места.
                * * *
    Домой он добирался обычно пешком. Полнота не мешала ему шагать широко и свободно. С гор, еще обильно покрытых снегом, тянуло прохладой. Мысли порхали, как птицы – с ветки на ветку, нигде не задерживаясь подолгу. И небо в позолоченной дымке облаков, и согретая солнцем, как-то враз, словно по команде, подзелененная травкой земля, и спокойное, задумчивое набухание почек, и молодой смех прохожих, беспричинный, как ему казалось, – все располагало к умиротворенности духа, к тому, чтобы окружающее виделось эдаким светлым стоп кадром в бесконечной колеснице времен.
    Олег выбрал не прямой путь, а извилистый, по тихим улочкам, где ничто не отвлекает, не навязывает чуждого ему настроения. Улочки были короткие, узкие, почти сплошь застроенные еще в послевоенную пору приземистыми, белеными домами, рядом с которыми, будто растолкав их локтями, за крепкими заборами высились двух – и трехэтажные особняки  нынешних господ. У Олега не возникало ни осуждающих чувств, ни тем паче зависти по отношению к новым богатеям. Его удивляло другое: съезд на дорогу из их гаражей был также разбит, ухабист, как у всех остальных, кто и машин-то не имеет. Нежелание улучшать пространство дальше собственного забора, хотя на это явно хватило бы средств, вот что, думалось ему, показывает, сколь эфемерна, неустойчива текущая наша жизнь, когда каждый только сам за себя…
    Нет, в том  маленьком, компактном WIB-городке, что затеяли они с Игорем построить в горах, будут жить в основном люди обеспеченные, одного социального уровня, уже привыкшие к иному порядку, и таких перекосов, нестыковок им наверняка удастся избежать.
    На одном из перекрестков его блуждающе рассеянный взгляд натолкнулся на синий внедорожник Игоря. Странно, что занесло сюда товарища, склонного, как было известно Олегу, к шумным и людным местам? Рядом находилось уютное, в стиле «РЕТРО» кафе, чьи овальные окна, полуприкрытые портьерами, с внимательным прищуром изучали улицу. В свою очередь, многие, сидящие в зале, были для прохожих как на ладони. Зная, видимо, это, Игорь  и его белокурая, узколицая дама  занимали столик в противоположном конце зала. Если бы не знакомый джип, Олег вряд ли  обратил бы на них внимание.
    «Тоже мне, конспиратор! – усмехнулся он про себя. – Зачем холостяку-то прятаться? Будь он, подобно мне, женат, тогда я еще понимаю…»  И пошел себе дальше, посмеиваясь над причудами приятеля. Настроение было благодушное, чуточку игривое. Хмель весны бродил в воздухе, проникал повсюду, побуждая одних заводить романы, других, подобных ему,  идти домой, чуть ли не приплясывая. Только через два-три квартала в голове вдруг сверкнуло: « Стоп! А женщина?.. Не из-за нее ли вся конспирация?» Что-то в ней показалось Олегу знакомым, хотя брошенный мимоходом взгляд отметил лишь пышные светло русые волосы, свободно спустившиеся на плечи и прикрывающие часть  тонкого лица. Ощущение было такое, что он ее где-то видел. Но где?..
    Вопрос возник и улетучился, растворился среди всего случайного, что ненароком оказывается в голове, а потом или покидает ее бесследно, или залегает в глубинах сознания, чтобы когда-нибудь всплыть и обнаружиться вновь. Тогда Олег и не думал вовсе, что такой момент довольно скоро настанет, и эта мимолетная встреча сыграет свою  роковую роль.
                ***
    В тот вечер, придя домой, он увидел в глазах жены всплески внезапной тревоги. Еще часа два назад они созванивались, и Ника была веселой, радостной, рассказывала анекдоты и обещала ужин при свечах и с бутылкой шампанского.
    – Что-нибудь случилось? – спросил он, хотя сам чувствовал: так оно и есть.
    – История с белыми астрами завершилась драматической развязкой, – Ника с детской непосредственностью шмыгнула носом.
    – Какая история? О чем это ты?
    – Помнишь, месяца три тому назад мы поехали с тобой на похороны одной моей старой, еще со школьных времен, знакомой Лены и по пути купили букет любимых ею белых астр… Ну, рассказывать дальше?
    Теперь он вспомнил. Был сильный гололед, на дорогах страшные пробки, в которых они проторчали не меньше часа, а когда, наконец, очутились на месте, то было поздно: все давно уехали на кладбище. Потоптавшись на лестничной площадке у закрытой двери, они собрались уже отправиться восвояси, но тут подошла еще одна опоздавшая – невысокая, плотная, розовощекая женщина средних лет в добротной черной шубке и меховой шапочке. В руках у нее тоже – роскошные белые астры. Естественно,  огорченные они спустились втроем в подъезд. Ника стала искать урну, чтобы бросить туда букет. Женщина возмутилась: разве можно такие красивые цветы выбрасывать?  Попросила, чтобы Ника отдала ей, будут, дескать, стоять дома, как память об ушедшей подруге. Ника попыталась объяснить, что так нельзя, что при покупке в цветы было заложено предназначение – сопровождать в последний путь  Лену и потому… Но женщина настаивала на своем, называя все это предрассудками. В конце концов, Ника сдалась… 
    – И вот представь, мне сказали, что она умерла. Очень жаль, конечно… – Ника помедлила, словно переживая заново печальную весть. –  У иных людей,  словно спрямленные извилины в голове, никак не хотят верить в сложность, взаимосвязанность и взаимозависимость всего, что окружает нас в мире. Случайное – это бусинки в ожерелье закономерности. Игнорируя это, можно оказаться за бортом жизни… Но меня мучает другое. Не зря ли я предупредила ту женщину о беде, которая исходит от купленных для похорон цветов?  Ведь в словах тоже еще та энергетика, особенно, если на них зациклиться…
    «Это уж точно, – согласился про себя Олег. –  Еще важно, кем и как произнесено. У Ники слова и на камне дадут всходы. Сам испытал, взять хотя бы сказанное об Игоре. Прилипло так, что не отлепить. Хоть смейся, хоть плачь. Ничего, как-нибудь справлюсь, одолею. Мужик он толковый, явно на главного положительного героя рассказа тянет…» Только подумал – а в душе опять суета сомнений…
    – Ты правильно поступила, – сказал он. – Лучше предупредить о возможной неприятности, если ты в ней уверена, чем промолчать, утаить. Так что не казни себя напрасно.
                ***
    Вскоре ему стали звонить соотечественники из Бельгии. Первым был Павел Лиходеев, тот самый, который еще недавно (единственный из всех) сходу, даже не раздумывая, отверг все предложения Олега, назвав их бредовыми, подобно муссируемым перед этим, а потом развенчанным слухам о конце света. Теперь воинственный тон он сменил на обеспокоенно деловой, да еще проскальзывали в нем (или Олегу так хотелось?) нотки виноватости. В общем, Павел готов подписать контракт, но при условии, что финансы он переправит не в два приема, а в три, с оттяжкой на полгода.
    Что ж, при подготовке и обсуждении проекта учитывались разные варианты, в том числе и подобные, поэтому Олег, сдержанно поблагодарив Лиходеева с принятием правильного решения, связал его с юристом  «Вымпела» – в контракте следовало соблюсти все процессуальные тонкости. Потом были еще звонки от желающих обзавестись запасным пристанищем в Кыргызстане. Каждый из них выдвигал при этом свои просьбы, условия.  Кто-то, собираясь сразу выплатить всю сумму, старался выторговать возможность выбора коттеджа в WIB-городке в зависимости от места его расположения; кому-то предлагаемая жилая площадь была слишком мала или, наоборот, велика;  кого-то не устраивали сроки возведения жилья… Были и такие, которые смотрели дальше, на перспективы их жизни уже после переселения – а как будет с работой, школой и детским садом?.. Но самое главное, что почувствовал Олег во время всех этих столь разных по характеру переговоров, почувствовал и даже слегка проникся таким же настроением – была глубокая обеспокоенность, возникшая в душах нынешних клиентов «Вымпела».  Она обозначалась не в словах, ибо словами-то как раз они и старались ее приглушить, она улавливалась в интонации, в том движении и выплеске мысли, что отражались на лицах собеседников и тут же становились заметны Олегу при разговоре по  scaipu. С одной стороны, ему было жаль их, он уже начал переживать за них, с другой, испытывал удовлетворение от того, что написанное им сработало, заставило шевелиться, своевременно искать выход, реагировать на подступающую опасность.
    «Все-таки прекрасно, думал он, когда удается так ощутимо и зримо передать в коротком тексте всю трагическую мощь взбунтовавшейся стихии, что люди полностью подпадают под его влияние, у них резко меняются взгляды, они готовы следовать в том направлении, куда их поведут».
    И, конечно же, он отдавал должное Игорю. Его товарищ сработал быстро и по-снайперски точно, сумев разместить текст там, где он был тут же прочитан и воспринят с абсолютной достоверностью. Что и говорить, молодец, в их тандеме он явно ведущий. И при этом не заносится, ведет себя так, будто все это для него  обычное дело, дается ему легко, безо всяких усилий.
    В ответ на Олегову похвалу Игорь, подписывая очередной договор, только хмыкал и загадочно улыбался. «То ли еще будет, от удивления до потрясения – один шаг», – казалось, говорил он.
    Выкупленный в горах участок для WIB-городка быстро застраивался, уплотняясь за счет коттеджей новых и новых клиентов. Когда ручей желающих в случае потопа переселиться из Бельгии в Кыргызстан иссяк, Олег переключился на Австралию. Поскольку Игорь предварительно распространил там уже апробированный материал о надвигающейся катастрофе, соотечественники, с которыми связывался Олег, были куда сговорчивей. Они, как и их будущие соседи из Бельгии, ставили свои условия, находили возможность проверять, насколько надежна фирма «Вымпел», но, в конце концов, подписывали контракт и вкладывали деньги в свой запасной аэродром.
 
    – Ну, что, – сказал Игорь, ставя на стол свой сильно потертый по центру желтый портфель. Если синий джип он еще иногда обновлял, оставляя прежними лишь марку автомобиля и его цвет, то портфель оставался неизменным уже более десятка лет. –  Итак, все уже идет точно по проложенным нами рельсам, безо всяких виляний и задержек. Формулировки в контрактах, заключенных «Вымпелом» с заказчиками и строителями, такие, что не дай бог кому-то из них нарушить договоренности с нами. Без штанов останутся. Вот, можешь просмотреть документы. – И он, вытащив из портфеля, положил перед Олегом толстую кипу бумаг.
    – А зачем они мне? – удивился Олег. – Это твоя епархия. Веди уж до конца. Потом, если возникнет необходимость, мы кое-что уточним.
    – Видишь ли, – Игорь, помявшись, в упор глянул на Олега. – Когда все отлажено, не нуждается в экстраординарных решениях, поступках мне становится, я тебе откровенно скажу,  скушно. Хочется чего-то новенького, эдакого… А с нашим проектом ты и сам дальше справишься. Понадобится – я в любой момент подъеду, объясню.
    – Бросаешь на полпути, значит? –  помрачнев, Олег поднялся из-за стола, подошел к Игорю и навис над ним глыбистым вопросительным знаком. – Чтобы я под занавес любой скандал на собственных нервах вытаскивал? Так, да? Правильно я тебя понял? Не думал, приятель, что ты поступишь со мной, как и с прежними своими компаньонами. А ведь предупреждали меня, предупреждали…
    – Что ты городишь? Какие-такие мои прежние компаньоны? Или ты имеешь в виду тех, с кем я  работал до этого над разными проектами? Во-первых, они сами рвались порулить, полагая, что без меня, коли не надо делиться, они сразу разбогатеют. А, во-вторых, там были долгосрочные проекты, где после каждого этапа ждал неизвестный поворот, а у нас с тобой все как на ладони – заключил контракт, построил, сдал жилье заказчику. И все, точка. Фирма закрывается. Прибыль делится между нами, учредителями. Кстати, я хотел выйти из дела заранее и ограничить свой аппетит только половиной того, что будет мне причитаться в конце. А это – мы можем уже сейчас прикинуть – даст оставшемуся учредителю, то есть тебе, весьма солидный приварок. И чего ты артачишься?
    Олег задумался. И правда, почему, собственно, он вскипел, набросился на Игоря, словно тот собирается умышленно подставить его?  Засевшая в глубинах сознания боязнь быть обманутым, хотя он сотни раз пытался избавиться от нее, выпрыгнула наружу, будто кто-то нажал на невидимый рычаг, и вот она уже под самым ребром, то притаится, то ужалит, то притаится, то ужалит… Он даже сравнил себя с водителем машины, который, спускаясь по серпантинам горной дороги, всякий раз норовит спрямить свой путь.  И едва не срывается за обочину.
    – Допустим, Игорь, все так, как ты говоришь, – прервал Олег затянувшуюся паузу. – И все-таки прошу, прошу как товарища, давай вместе доведем дело до конца. Есть у меня предчувствие, будто не все настолько просто и отлажено в нашем предприятии, что можно расслабиться и опустить поводья.
    – Ну, что ж, пусть будет по-твоему. –  Собрав портфель, Игорь тоже поднялся, широкоплечий, подтянутый, с блуждающей по смуглому лицу улыбкой. Его, конечно, огорчил такой поворот разговора, но не настолько, чтобы фыркать и обострять отношения. Привычка попадать в острые ситуации вырабатывает в человеке маневренность, способность находить безболезненный выход. Игорь знал, что, даже согласившись с Олегом, оставшись для него опорой, он сумеет совладать и еще с одним  авантюрным проектом, который в последнее время не давал ему покоя.

                ***
   То лето началось сразу, вдруг, прервав весну на полувздохе,  не дав людям насладиться ее нежностью, полутонами, брожением соков, и медленным, торжественным выплеском почек. Вроде бы только вчера Олег проходил по тихим улочкам домой и наблюдал такое желанное и робкое, как первые шажки ребенка, вхождение в город весны, а буквально через неделю природа словно взбесилась: крупная, сочная листва загустила кроны деревьев, вымахавшая по колено трава уже ждала косарей, в прифонтанных бассейнах парковой зоны плескались дети, а горожане искали спасение у кондиционеров. Обычно пронзительно белые вершины гор, которые в ясную погоду хорошо просматриваются из любой части города, стремительно темнели, словно язык огромного дракона жадно слизывал с них чистый снег. Уже к полудню над горами клубилось багровое марево, постепенно полностью поглощая все, включая солнце.  Создавалось впечатление, что горы плавятся, и в какой-то момент вместо них пораженному взгляду откроется едва всхолмленная равнина.
    Там, где заканчивалось строительство WIB-городка, протекавшая по ущелью река набрала силу, резко свернула в противоположную от него сторону и, протаранив скальный выступ, устремилась в долину по новому руслу. Когда Олег с Игорем узнали о мощном паводке, то тут же помчались в горы, чтобы на месте оценить обстановку. Увиденное их успокоило.  Река бушевала на дне глубокого каньона, а сам высокий каменистый берег, на котором они стояли, находился метрах в ста от городка.  После смены русла река и вовсе перестала угрожать их детищу. Территория городка была сплошь засажена соснами и елями. Теперь они решили укрепить деревьями и сам берег, и все пространство до него. Конечно, это будут дополнительные расходы, но красота и безопасность способны окупить любые затраты.
    Двухэтажные коттеджи, построенные по альпийскому образцу, прекрасно вписывались в горный ландшафт. Внутри были соблюдены все требования избалованных западным сервисом клиентов. «Ей-богу, если кто-то откажется, заплатив отступные, я сам готов поселиться в любом из коттеджей», – сказал Игорь. «Да и мы с Никой в случае чего не против», – удовлетворенный осмотром заявил Олег. Еще предстояли кое-какие работы по отделке фасадов, подводу коммуникаций, отсыпке дорог гравийным покрытием, но это были сущие мелочи по сравнению с тем, что сделано. Времени, как они прикидывали, оставалось у них достаточно. 
      Но однажды  вечером Олегу позвонил его давний знакомый, знаменитый физик Абуталип Френкельштейн. Чувствовалось, он кипел, был разъярен, однако изо всех сил сдерживался, гасил свои эмоции, поскольку пока не разобрался до конца, кто же сыграл с ним злую шутку или, проще говоря, подставил его.
    – Олег, помнишь, как года полтора тому назад ты заходил ко мне домой по делам своей фирмы «Вымпел»? – голос звучал глухо и напряженно.
    – Еще бы! Визит к Нобелевскому лауреату помнится всю жизнь.
    – Ну, ну… – буркнул Абуталип и продолжил: – Обстоятельства вынудили меня довольно долго находиться в космосе. Когда я вернулся, то узнал, что на ряде сайтов разных стран размещена под моим именем информация о предстоящем потопе. В ней дан совет срочно готовиться к переселению в горную местность. Это полностью совпадает с предметом того нашего разговора. Слог и стиль изложения явно не мой, скорее писательский. Ты понял, к чему я клоню?.. Правда, дальше произошло нечто странное. Мои коллеги поинтересовались у тех, кто поместил эту информацию, как она к ним попала и почему под ней мое имя. Оказалось, они получили материал, посланный с моей личной почты. Поэтому и подпись мою сохранили, ничуть не усомнившись. Я требую объяснения, Олег.
    У Олега пересохло во рту, будто он был уличен в том, в чем не был виновен. Подозрения Абуталипа возмутили его.  Использовать имя знаменитого ученого в корыстных целях… Абсурд да и только! Ему и в голову не могло такое прийти. И потом эти электронные игры…
    – Я не хакер, чтобы взламывать твою почту, – сказал Олег. – Никогда не знался с хакерами и знаться не собираюсь. Так что ищи, пожалуйста, хищника в другом лесу.
    – Но согласись, – уже более миролюбиво возразил Абуталип, – слишком много совпадений, слишком много… Ладно. Рано или поздно тайное становится явным. Обманувший доверие сам бывает обманут. Жаль, что оставшееся у нас время из союзников спешно переходит в стан врагов.
    Ох, уж эти намеки, недоговоренности! И ничего у него не уточнишь: весь туман – под занавес разговора. Повесил трубку, словно опять удалился в космос.
    Олег сам стремился к многозначительности в концовках своих рассказов, чтобы не по авторской подсказке, а в результате собственных размышлений читатель сводил воедино линии сюжета, дорисовывал характеры, чтобы исходил он при этом из своего личного опыта, своего, а не навязанного автором представления о жизни. Совсем другое – реальность, то, с чем он сталкивался в повседневности. Тут его привлекали в собеседниках ясность формулировок и четкость позиции. Как, скажем, у Игоря… Вспомнил о приятеле, и в голове вдруг мелькнуло: а не он ли стоит за всем этим? Ведь Игорь заранее предупреждал, когда брал у Олега текст информации, что должен кое-что добавить…Вот он, вероятно, и добавил имя Френкельштейна. Но как ему удалось отправить текст, используя адрес электронной почты ученого?
     И тут память, словно специально подкарауливая момент, услужливо подсунула Олегу недавнюю картинку, увиденную им через окно в кафе, где Игорь беседует с белокурой узколицей женщиной. Господи, да как же он сразу не догадался! Это же супруга Абуталипа! Но что их могло связывать, какие дела, какие интересы?  Игорь ни разу даже не заикнулся о знакомстве с ней. А, впрочем, почему он должен был откровенничать? И все-таки, и все-таки… Весьма каверзная, щепетильная ситуация. Жаль, что Игорь  неожиданно улетел в Петербург. Позвонить? Но это не телефонный разговор, придется подождать, когда он вернется. В общем-то, Олег пожалел, что в тот вечер отправился домой кружным путем, по тихим улочкам и стал случайным свидетелем встречи приятеля с женой ученого. Как говорится, избави Бог нас от знаний, которые обязывают погружаться в разбирательства, сулящие одни неприятности.

                ***
    Меж тем жара распространилась повсюду. Таких высоких температур на планете не было за три века метеонаблюдений. Тысячелетиями дремавшие ледники таяли, словно карамелька за щекой ребенка. После жары, жадно и ненасытно пившей влагу, небеса разверзлись и обрушили на землю потоки дождя. Уровень воды в Мировом океане стал медленно и неуклонно повышаться. Первыми забили тревогу оппонирующие Абуталипу климатологи, торопясь реабилитироваться за прежние успокоительные прогнозы. Ведь по их обещаниям  глобальное потепление растянется на многие времена и обойдется  без катастрофических последствий. Теперь они призывали власти приморских стран в авральном режиме сооружать повсеместно дамбы, чтобы хоть как-то уберечь сушу от нашествия воды.
    По телевидению Олег ежедневно с волнением наблюдал, как растут панические настроения среди людей, оказавшихся в отчаянном положении. Пока морские, океанические воды еще бились о берега, не переступая ту черту, которую можно назвать порогом, пока оставалась хоть малейшая надежда, что эта лихая беда отсрочится, а то и вовсе  угроза ее пойдет на убыль, охваченные беспокойством люди еще цеплялись за созданные блага, за житейские ценности.  Но как только воды перехлестнули порог и двинулись дальше – ими овладел главный инстинкт – спастись, спастись во что бы то ни стало! Везде – в аэропортах, на железнодорожных и автовокзалах, на пристанях началось столпотворение. Люди брали штурмом самолеты, поезда, автобусы, теплоходы… Тысячи, десятки тысяч автомобилей застревали в многочасовых пробках, скапливались на таможенных постах.
    Слава Богу, думал Олег, что клиенты «Вымпела» поступили предусмотрительно, покинув заранее зону предстоящего затопления. Хоть и добираются они сюда разным транспортом, но все они уже на подлете, на подъезде. Сотрудники фирмы, да и сам он, уже приготовились к встрече, чтобы после оформления кое-каких формальностей отправить их в  WIB- городок. Игорь уже там, обеспечивает достойный прием в большом зале гостевого дома, который они решили на равных паях оставить для себя. Против этого даже Ника не стала возражать. В ней вдруг открылись способности к иностранным языкам, и она решила совершенствовать их в общении с будущими хозяевами коттеджей. Единственное ее условие: им с Олегом достанется второй этаж с отдельным входом, где они могут находиться автономно, пересекаясь с Игорем лишь по необходимости. Она постоянно интересовалась у мужа, как идет строительство жилья для бегущих от воды, естественно, высказывала недовольство по разным поводам, но, в конце концов,  оттаяла и вроде бы поверила,  что  проект «Вымпела» скорее всего удачен.
    Кстати, когда Игорь вернулся из Петербурга, Олег попытался прижать его к стенке.
    – Разве так поступают товарищи?  Как ты мог поставить подпись Френкельштейна без его ведома? Эх, Игорь, ты меня очень, очень подвел.  Врезал-то он мне, крепко врезал. Словно пацана отчитал. Он еще не знает, что ты встречался с его женой, и она помогла тебе воспользоваться его личной электронной почтой.  Или у вас, если  речь идет о бизнесе, этические нормы вообще летят кувырком, а совесть впадает в спячку, как медведь зимой?
    – Ну, во-первых, милый мой, бизнес, как и революции, в белых перчатках не делают. А, во-вторых, разве сам ученый не подтвердил в разговоре с тобой о грядущей опасности?
    – Подтвердить-то подтвердил, но в какой форме… – стал терять наступательность Олег.
    – К черту формы! В данном случае мы не столько зарабатываем, сколько стараемся помочь людям. Пусть это капля в море, я понимаю, но лучше хоть что-то, чем ничего. И ради жизни двухсот человек, которые к нам приедут, я готов поступиться многим. Почему-то любой путь к серьезному делу непременно начерчен зигзагами, окольностями, вот мне и приходится порой что-то нарушить, согрешить, чтобы затем идти прямиком, не теряя времени. А уж покаяться, поверь, я успею.
    В дебрях такого спора если и не заблудишься, то легко можешь потерять ориентир.  В который раз Олег убедился, что оценивать те или иные поступки, действия в разных обстоятельствах следует по-разному. Нет чисто белого или чисто черного на все случаи жизни. Он и не оправдывал Игоря, но и не осуждал.
    – Скажи, а часто ли ты задумывался над тем, – спросил Олег, – что таким образом  легко скатиться к пресловутому: «Для достижения цели любые средства хороши»?
    – Видишь ли, я не травоядный, чтобы медленно есть и долго пережевывать, я с головой окунаюсь в реальность и, наслаждаясь, глотаю ее большими кусками. Тут уж не до нюансов. Бывает, и поперхнешься. Вот тогда задумываюсь.
 
                ***
    Олег приехал в аэропорт встречать большую группу клиентов «Вымпела», прилетающих из Бельгии. Расписание прибытия и убытия самолетов за последние дни резко уплотнилось, как уплотняются слова на листе, когда бумаги в обрез. Авиадиспетчеры, издерганные внезапно свалившейся перегрузкой, едва успевали давать команды на взлет и посадку, а иные из лайнеров десятки минут упрямо кружили над полем аэродрома, дожидаясь разрешения приземлиться.
    Напряженная, нервная обстановка царила и в пронизанном солнцем зале аэропорта.  Шум, гам, вскрики радости и отчаяния, смех и слезы – все перемешалось, бурлило, как забродившее вино в огромной бутыли.
    Олег впитывал в себя окружающую атмосферу, цепко всматривался в искаженные страстями лица, вслушивался в возбужденные, то гневные, то восторженные, голоса, чтобы потом передать эту картину в финальной сцене рассказа. Господи, думал он, насколько реальность оказалась насыщенней, страшней того, что представлялось ему в самом начале, когда только замысливался проект, насколько перед неодолимою мощью природы, водной стихии кажутся мелкими, ничтожными человеческие стремления к богатству, успеху, преуспеянию. Возможно, природные катаклизмы специально насылаются небом, чтобы люди одумались, перестали гоняться за фальшивыми ценностями, обрели устойчивую веру в свое истинное предназначение. 
    Ему почему-то вспомнились слова Френкельштейна о том, что все в природе тяготеет к равновесию, что все в ней взаимосвязано, как в человеке…
    – Смотрите, – воскликнул стоящий рядом горбоносый мужчина в ковбойской шляпе, – какое к нам в гости заявилось чудище! Уж не инопланетяне ли на запах жаренного пожаловали?
    Сквозь стеклянную стену аэровокзала прекрасно просматривалась вся необъятная
ширь сизого ветряного неба, лишь далеко на юге ограниченного горами. Там, над городом, куда не залетали обычно самолеты, парил странный куполообразный объект с раскинутыми крылами. Олег сразу узнал в нем обитель Френкельштейна.
«Легок на помине, – мелькнуло в голове, – и с чего это он вдруг?..»
   Сильный толчок снизу встряхнул аэровокзал, Олег ударился плечом о стекло, а после второго толчка неуклюже повалился на горбоносого. Истошно вопя и нещадно давя друг друга, люди устремились из зала на улицу…