28 Помешательство профессора Брауна

28  Помешательство профессора Брауна

«Не дай нам бог сойти с ума», - сказал классик.
 А что такое сумасшествие? Человек жил как все в его кругу: стремился к славе, значимости, и вдруг оказывается, что человеку ничего не надо. Он от всего отказывается. Разве это не сумасшествие?
Сослуживцы посмеивались над судьбой старика. Слишком он был моралистом – а это уже первый признак помешательства. Мальчишки подбегали к профессору и показывали ему языки – ведь он же такой же ребенок как они.
Профессор кланялся и говорил: «Спасибо, детки! В вас живут прекрасные ангельские души. Оставайтесь всегда такими веселыми и счастливыми как сейчас». И мальчишки, постучав палками по забору, бежали на площадь, где бабы торговали семечками. И разогнав голубей, они раскрывали  пошире карманы своих штанов и кричали:
Бабы, бабы насыпай поскорей
Семечек для ангельских детей!
Браун переходил железную дорогу мимо еврейского кладбища, выходил к церкви, которая своим величественным видом оттеняла убогие домики, гулял по узким улочкам, переплетенным деревянными заборами.
Почему он выбрал именно это место для прогулок? Ему казалось, что здесь тише и меньше суетливых людей. Но он не подозревал о том, что из темных окон, из-за занавесок, на него всякий раз смотрят одни и те же глаза старушек, - которые, дожидаясь вечернего церковного звона, сидят и смотрят на улицу.
- Профессор пошел, - говорили они своим домашним. – Бес вселился в его голову, оттого и помешался окаянный. Один только вред от этих наук.
Браун шел быстро, порой какая-нибудь собака с истошным лаем бросалась к калитке и продолжала заливаться до хрипоты до тех пор, пока он не заворачивал за угол.
Он так часто ходил этими улицами, что здесь все его узнавали. Никто его не сторонился, никто не ожидал от него никакого вреда. Все знали, что он был слегка помешанный,что в  нем сидел какой-то бес, но не такой уж и злой, и порой даже в сердцах его жалели.
«Жизнь состоит из смертей, болезней, несчастных случаев – и все это непостижимо, - никто не может объяснить», - говорил профессор проходящему мимо священнику.
«И все же,  стоит день-другой  поголодать, очиститься, и появится новое чувство  - легкость, спокойствие, безмятежность жизни», - приветствовал он мясника, пожимая его толстые как сосиски пальцы.
«Все коммерсанты работают для того, чтобы возвышенные люди развивали духовное», - проходя по базару, наставлял погасший светило торгашей.
«Каждый арбуз - это недозрелая голова. Придет время, и созреют эти зеленые головы и поймут, что семена в них сам бог заложил».
Профессор постучал по арбузам ладонью. И заметив, что парень, их продававший, широко улыбается - добавил: «Только ангел с душою ребенка, имея жажду, откажется от арбуза и отдаст его детям. И только он один знает, что в этом есть особая духовная радость, когда живешь очень малым».
Душа притихает, в ней торжествует желание скромности и тихости, нет возможности переполнить себя сладостями или ненужными вещами. Остаешься беспомощным перед богом и думаешь, что это скоро будет со мной. Ведь не может же Он душу ангела-ребенка, так желающую чистоты, заставить мучиться голодом. И каждый раз как-то тихонечко-тихонечко Бог выводит его из всех затруднений.
- Люди, станьте ангелами-детьми! – говорил профессор, стоя у ворот базара и держа в руках шляпу.
Он кланялся всем и улыбался так чисто, точно младенец во сне. И люди бросали ему в шляпу леденцы на палочке, медовые пряники и разноцветный горошек. А затем, когда он возвращался домой, мальчишки, бросив свои палки под забор, набрасывались как саранча на шляпу профессора и выгребали все сладости из нее в свои карманы.