Вечереет

Клаус стоял на проезжей части, прямо посреди нее, устремив свой взгляд в серый асфальт, и думал. Думал о чем-то несбывшемся, том, чего никогда уже больше не будет в его жизни. Том, что он потерял по своей же глупости лишь от того, что вовремя не сказал каких-то правильных слов, надеясь на взаимное понимание, но, увы. Вечер потихоньку опускался на город, обволакивая его нежно-темной пеленой, в окнах зданий загорался свет. А он все стоял. Машины проносились мимо него с ужасными визгами гудков, ведь он мешался, стоя прямо на разделительной полосе дороги; водители покрывали его бранными словами и все сильнее жали на газ, дабы объехать этого сумасшедшего. У которого, ко всему прочему, на лице читалась не столько печаль или грусть, сколько безнадежность жизненной ситуации, в которую он сам же сейчас и попал.
Клаус щелкал пальцами, отбивая ногой ритм, и напевая себе под нос любимую некогда мелодию из старого доброго диснеевского мультика про русалочку, которую он так любил слушать вечерами из её уст. Да, именно её уст. К которым он уже не имеет возможности прижаться ни лбом, ни губами прильнуть в страстном поцелуе, что, в общем-то, его очень сейчас огорчало. Он поднял глаза к небу, которое желтело в закатном зареве зимы. В городах странная зима, если честно, небо порой бывает самых непредсказуемых цветов. Глаза его сфокусировались на птицах, слетающих с крыш зданий и уносящих свои крохотные, как ему показалось, тельца куда-то в неизвестность. «Вороны» - подумал он. Машины все теми же потоками проезжали мимо него, но, похоже, намечалась скорая пробка. Клаус достал из кармана пальто пачку парламента. В голове вновь пронеслась мысль – «Её любимые. С них все начиналось» - он закурил и начал мотать головой в такт музыке, звучащей в его плеере. «Парень, с тобой все в порядке?» - послышался вопрос из окна такси, проезжающего как раз мимо него – «Может подкинуть? Ты не болен ли случаем, стоять зимой на проезжей части?». Клаус молчал. То ли от того, что не слышал вопроса из-за музыки, то ли от того, что нечего было ответить на вопрос, а болен ли он.
В голове его огромными толпами бродили мысли, не давая покоя и не отпуская его домой, в постель. В постель, которая сейчас ему нисколько не мила, лишь от того, что они не спят в ней больше вместе. А руки, эти чертовы, проклятые руки, которые только все разрушают, по-прежнему ищут ночами где-то рядом её тело. Её нежное, гладкое тело, которое так возбуждало его от одного лишь прикосновения к нему. Его больше нет рядом, но есть его образ, то к чему так тянутся его руки, то, что он целует в самых сладких грезах, а проснувшись на утро, видит, что это всего лишь подушка. Он докурил сигарету, выбросив её куда-то в далекую бездну улицы, потер лицо и вновь потупил глаза в асфальт. «А ведь он на цвет, как у нее глаза бывали» - задумался он – «Я потерял свою Утопию. Я разлучен со своим счастьем». И действительно, он совершенно не понимал, как жить теперь, ведь для него весь мир – это она. И это находит отражение во всем – от сигарет и красок мира, до путей, по которым они часто ходили.
В вышине стали появляться звезды, луна своим сырным диском выкатилась уже давно на зимнее небо и птицы всех крыш улетели на ночлег или же попросту где-то клянчат свои голубиные крохи на ужин. «Вечереет» - подумал он.