Углы темных комнат

Если в детстве вас когда-нибудь ставили в угол, то вы понимаете, как в нем холодно и противно. Строптивая мать показывает так свою власть.
Они стояли в эротическом полумраке, оба в синем, и это мешало разглядывать друг друга. Он шуршал по карманам, пока не нашел зажигалку, это успокоило его. Почувствовав в руке опору, он стал крутить барабан большим пальцем и тихо вздыхать.
Она же просто смотрела на него щенячьими глазами полными слез. Казалось, в этом углу придется простоять целую вечность. Ноги предательски подкашивались, чувствовалась тяжесть и озноб – верный признак надвигающегося сентября со всеми вытекающими из него водами и последней летней пылью. Эти темные вечера, это чувство полета, раздирающее изнутри от прохладного осеннего воздуха, и пустота по утрам.
Два человека безмолвно смотрели друг другу в глаза. Заглядывали в самую душу: их взгляды трепетали легкие, а от сердца к глазам будто бы на фуникулерах поднимались капли росы и оседали на веках.
Ее погрызанные в кровь пальцы нервно теребили ткань майки. Напряжение нарастало и хотелось дико кричать. Кричать так громко и неистово, колотить ему в грудь руками и стонать. А в голове у нее проносилась одна лишь мысль – «почему, почему мы стоим сейчас здесь и вот так?!». В желудке жгло, хотелось упасть, уснув на холодном паркетном полу.
И он понимал это, ему было не лучше, но продолжал поражаться ее стойкости и выдержке. Глядел на нее, а пред глазами его проносились кометы, неслись поезда и сверкали огни ночного города. Барабан зажигалки не выдержал и сломался, по лицу его проскользила капелька пота. «Знала бы ты, как мне страшно. Давай просто ляжем здесь и прикинемся мертвыми до весны» - думал он и скрежетал зубами, стирая их эмаль в пыль.
Зазвучал паровозный гудок – сердца были готовы разорваться на сотни маленьких алых лилий, повеяло теплой сталью, на губах поселился кровавый привкус, но они продолжали молча стоять.
Как прекрасны скулы его, как манящи глаза – думала она про себя.
Поезд тронулся и скрылся в параллелях рельс, его последние шорохи уже почти не касались их ушей.
- Нет, это ты отдаляешься. А я всего лишь стою на месте.