Культпоход на евтушенко

Горел драмтеатр. Козыряя редакционными удостоверениями, мы с фоторепортером Сашей Николаевым преодолели милицейский кордон и обошли по периметру дымящийся очаг культуры. Саша щелкал камерой, я общался  с зеваками, выясняя их мнение о случившемся. И вот представьте, что некто Олег,  явный представитель среднего класса лет сорока, оказался горячим почитателем творчества Евгения Евтушенко. Прочитав в одной моей публикации о порче русского языка, что поэт Евтушенко постоянно допускает элементарные ошибки, пензяк бросился защищать кумира.   Пришлось мне в тот серый декабрьский день оправдываться за информацию в «сериале о русглише», которую Олег воспринял как нападки на живого классика.



ОСЬ МАГАДАН-НЬЮКАСЛ

        Представьте себе большой портовый город Ньюкасл-на-Тайне на границе с Шотландией. С ним творчески и по жизни связаны писатель Евгений Замятин, группа «Энималз», Алан Прайс, Стинг и прочие не последние представители нашей и английской культуры. Именно туда в середине 70-х годов суровая судьба забросила Евгения Александровича Евтушенко вместе с переводчицей Джейн, вскоре ставшей третьей супругой автора «Хотят ли русские войны» и других стихотворений, ставших народными песнями. Когда приехавший из СССР поэт объявил через переводчицу, что прочтет сейчас самые свежие свои стихи и извинился, что они еще не переведены на английский, оказалось, местный поэт Алан Браун готов прочесть эти самые последние произведения русского поэта. Эффект от этого параллельного чтения был оглушительным. Под впечатлением  поэтического вечера гость из России на бланке местного отеля написал: «Дорогой Юрий! Спасибо Вам за то, что наладили поэтическую ось Магадан-Ньюкасл…». Ну и дальше всякие приятные слова, плюс номер московского домашнего телефона. Действительно, Интернета еще и в помине не было, а тут такое чудо почти мгновенного перевода. Ларчик открывался просто. Порой во времена пресловутого застоя письма с Северо-Востока СССР доходили до Северо-Востока Англии (или в обратном направлении) за какую-то неделю! Весть о кончине замечательного грузинского поэта Иосифа Нонешвили (которого мы с Брауном знали лично) пришла ко мне в приватном письме из Англии гораздо раньше, чем некрологи в московских газетах. Новые стихи Евтушенко я брал из общесоюзной периодики и к вырезкам прилагал свои подстрочники, которые Браун после литературной обработки печатал в «Морден тауэр» и прочих поэтических журналах. Евгений Александрович еще только оформлял в Союзе писателей командировку в «туманный Альбион», а мой перевод «Я хотел бы» и других наисвежайших стихов вместе с целой полосой «Литературной газеты» уже летел в Ньюкасл, опережая автора. Потом авиапочту в СССР благополучно ликвидировали, а еще позднее, при Горбачеве, одно письмо из США плелось ко мне на Колыму целых… восемь месяцев.

        Так что, в те времена, когда Америка во всех уголках мира развязывала войны, свергала правительства и размахивала ядерной дубинкой, любой вклад в борьбу с международным безумием годился в дело, тем более талантливые стихи о любви, дружбе, братстве людей. Рухнул социалистический лагерь, развалился Советский Союз и оказалось, что новый мир, сбросивший с себя ненавистное иго коммунизма, еще более опасным, непредсказуемым, кровавым. Как пригодился бы сегодня голос того Евтушенко, который писал сценарий для фильма «Я --- Куба», ездил во Вьетнам, чтобы поддержать народ, сражавшийся (с нашей, советской, помощью!) против многолетней американской агрессии, писал «Оду Мелине Меркури», греческой антифашистке, а позднее министру культуры в стране, сбросившей хунту «черных полковников». Интернациональный Евтушенко, «красный поэт», правопреемник Маяковского, которого в Финляндии били ногами тамошние скинхеды, друг чилийских подпольщиков и враг китайских хунвейбинов мне и сегодня гораздо симпатичнее постаревшего классика, предпочитающего общество тех ловкачей, которые процветали под серпом  и молотом и продолжают жировать под двуглавым орлом, одновременно каркая вслед за Рейганом про «империю зла».



ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ЭПИЛЕПСИЯ

             На вечере Евтушенко, который только что прошел в расплавленной от жары Пензе, прозвучало «Прощание с красным флагом» --- быть может, лучшее из новых стихотворений легендарного поэта, отметившего в этом году свое 75-летие. В филармонии, где я за сто рублей приобрел 5-рублевый билет без места, меня предупредили, что встреча с мэтром состоится не в «Октябре», а в Доме офицеров. Потом «Эхо Пензы» в своем анонсе сообщило, что концерт Евтушенко пройдет все-таки в «Октябре». Ну и когда я с десятком других везунчиков обоего пола пришел к «Октябрю», какая-то дама в белом платье любезно сообщила, что концерт еще раз переиграли на Западную Поляну, но это ничего, без нас там равно не начнут. Прожарившись до пяти часов, мы сели в основательно прогревшийся туристический автобус без намека на кондиционер и, обливаясь потом, помчались в душегубке на четырех колесах, преодолевая неизбежные в пятничный вечер «пробки» и предвкушая встречу с лучшим поэтом не только среди шестидесятников.

          В фойе на барьерной стойке лежали две книжки по 400 рублей, одна за 2 тысячи и «Весь Евтушенко» --- целый томище потолще кирпича, который можно было приобрести, расставшись с 5 тысячами. Пока я рассматривал и изучал сборник подешевле, какая-то дама ловким движением выхватила его у меня и сунула продавщице четыре потных банкноты. Делать нечего, я побрел в зал, размышляя: «Как бы порадовался юбиляр, узнав, что в Пензе его книги читатели буквально вырывают друг у друга из рук».

          Вопреки заверению дамы, доставившей нас к месту действа, никто нас, разумеется, не ждал и концерт давно уже шел своим чередом. Партер и вся нижняя часть были забиты зрителями, что называется, под завязку. В проходах устроились телевизионщики со своими пультами, юпитерами и прочими «гиперболоидами». В верхней половине уже просматривались свободные места, а на галерке рядов пять-семь вообще оставались свободными для любителей бани, сауны и прочих экстремальных заведений. Жару под 40 на улице мало компенсировало полное отсутствие кондиционеров в зале. «Юрий Александрович!» --- окликнула меня приятельница, державшая свободное местечко в  самом центре ряда. Юбиляр в цветастой толстовке потрясал своей бодростью и драйвом, профессиональным искусством закаленного в боях чтеца, которого не смогла смутить разноголосая перекличка сотовых телефонов, которая в верхних рядах услаждала слух зрителей добрую четверть часа.  Большинство в публике составляли, как и во всем нашем обществе, представительницы прекрасного пола и, случайно или нет, Е.А. обращался к ним в первую очередь, и лирика его была подобрана с явным уклоном в сентиментализм. Жаль, что пензенская аудиотехника еще не дошла до мировых стандартов и потому, когда поэт переходил с драматического шепота на крик, микрофон зашкаливало, децибелы били по барабанным перепонкам не хуже, чем соло в стиле «хэви метал». Новые сочинения Евтушенко читал по книжкам, а всю свою старую классику --- наизусть и надо сказать, что с годами некоторые его знаменитые строки стали звучать проникновеннее, душевнее. Зря только Евгений Александрович, рассказывая о своей биографии, жаловался на то, как при Советах постоянно попадал в опалу. В 75 лет поздновато примерять на себе терновый венок, если имеется вполне заслуженный --- лавровый.

       «Людей неинтересных в мире нет. Их судьбы --- как истории планет»… Я видел, как люди шевелят губами, произносят вместе с поэтом строки, рожденные в сердце и способные дойти, кажется, до самой очерствелой души. Расстрел тюленей под песню «Санта-Лючия» в исполнении Робертино Лоретти --- покаяние, на которое требуется немалая смелость сердца. Почти фельетонное стихотворение о стране «Как бы» (посвященное сверхмодному обороту) было предварено пояснением: в последние 2-3 года у нас в языке появилось это идиотское заимствование из английского. На самом деле, у этой языковой гадости корни уходят глубже.  Герой повести Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (1951) то и дело пересыпает свою речь разнообразными словами-паразитами, что подчеркивает его неустойчивое, невротическое, смятенное психическое состояние. После падения пресловутого «железного занавеса» раскрепощенные народы Польши, Чехии, Болгарии наконец смогли припасть к источнику подлинной культуры, засоряя свои языки бесчисленными американизмами, одним из которых и является «как бы». Сказку о том, что «Битлз» (которых теперь по тупой и рабской моде пишут непременно The Beatles) якобы читали и перечитывали евтушенковские стихи, распространяют даже солидные СМИ.


ОЧЕНЬ ЖЕЛТАЯ СУБМАРИНА

          «Во время поездки «Битлз» в континентальную Европу в Гамбурге им подарили мою первую книжку, переведенную на английский язык», --- свидетельствует поэт, ссылаясь на мемуары Пола Маккартни, которых он сам, впрочем, никогда в руках не держал. Во время этой поездки на типичную «халтуру» «Битлз» еще не были «Битлами», на барабане играл Бест, которого только позже заменили Старром. «Битлы», которые волновались во время своего первого тура, читали мои стихи для хорошего настроения перед каждым открытием занавеса». Хорошенький «тур», если игравшие на танцах для подвыпивших моряков ливерпульские ребята порой ночевали прямо  на сцене, поскольку не имели средств снять номер в гостинице или квартиру. Вспоминая этот потогонный ад, «Битлы» в своих реминисценциях о двух поездках в Гамбург (на родине они просто не могли найти себе даже такую работу) ни словом, ни звуком не упомянули о столь  экзотическом источнике релакса и духовного вдохновения, как стихи советского поэта. «Так что, меня можно спокойно считать «Пятым Битлом», --- поведал пензякам поэт. В качестве старого битломана и заядлого евтушенкофила я бы первым подхватил эту сенсационную версию, но увы… «Пятым Битлом» был вовсе не Евтушенко, а вполне реальный и безвременно скончавшийся Сатклифф. Готовясь к юбилейному концерту в Политехническом музее в Москве, Евгений Александрович так часто повторял эту битловскую байку, что уверовал в нее сам, пообещав: «Вот увидите, у меня на концерте выступит сам Поль Маккартни. Поль --- парень заводной и обязательно откликнется на мое приглашение». Концерт прошел и, как известно, сэр Пол блистал на нем своим отсутствием. Генерал, у вас уже столько орденов и медалей, что вы могли бы спокойно вешать новые награды не на китель, а на брюки… У Евгения Александровича столько собственной славы, что пристраиваться к чужой ему, как видно, не к лицу.

        Песня про желтую подводную лодку написана и исполнена «Битлами» в далеком 1966 году. Евтушенко преподает в США поэзию и искусство кино полтора десятка лет. Кажется, достаточно было времени, чтобы выучить простенький припев из двух строчек? Если бы Олег, который заступался за Евтушенко на пожарище драмтеатра, присутствовал на этом поэтическом вечере, он должен был заметить, как люди недоуменно переглядываются (и даже смеются!), слыша, как Евтушенко не может осилить слово submarine, выкрикивая его на ломаный русглишский лад.


КОНЕЦ --- ДЕЛУ АБЗАЦ

       Умаляет ли это талант Евтушенко и его место в нашей поэзии? Конечно, нет. Просто глупые и элементарные ошибки особенно досадно воспринимаются у великих людей, к сонму которых у нас принято относить людей только после ухода в лучший из миров. Заснял ли кто-нибудь, как Евтушенко читает свое ранее стихотворение «Любимая, спи»? Если заснял, отчего бы не показывать его вместо того идиотизма, на который приходится львиная часть нынешнего телеэфирного времени? Это была настоящая магия, шаманство, волшебное зрелище. Евтушенко, спустившись со сцены, пошел с микрофоном в народ, блюзовым речитативом, обертонами и зачаровывающей ритмикой заколдовывая пензенских красавиц, перебрасываясь с ними репликами и обмениваясь поцелуями. Совершив обход половины зала, поэт вернулся на сцену, показав еще раз, сколько музыки и внутреннего волшебства таит в себе настоящий русский стих. Я по молодости лет переводил это стихотворение и… обломал себе зубы. Мудрый Станислав Лем по этому поводу говорил (кстати, на прекрасном русском языке): «Вспомните пушкинскую с троку «Я помню чудное мгновенье…». Сколько в ней красоты, возвышенности. А теперь переведите ее на английский. Что получится? Чушь и банальщина --- I remember a wonderful moment».  Стихи Евтушенко десятки раз становились песнями, приобретая новые измерения, завоевывая неожиданные пространства. «Со мню вот что происходит, ко мне мой старый друг не ходит. А ходят в праздной суете разнообразные не те» --- этот музыкальный номер из «Иронии судьбы», казалось, существовал всегда. А был еще «Вальс о вальсе» в исполнении Клавдии Шульженко, песня «А снег повалится, повалится, повалится» из репертуара Майи Кристалинской. Ископаемой экзотикой кажется сегодня песня-протест «Американцы, где ваш президент?», которую исполнил Марк Бернес на слова, написанные Евгением Александровичем в роковом ноябре 1963 года.

        Двухчасовой концерт без пауз и антрактов подкатил к концу. Кульминацией со сцены прозвучало:
Быть бессмертным не в силах,
Но надежда моя:
Если будет Россия,
Значит, буду и я…

          Поэт еще не дочитал до конца свое программное стихотворение, а группа двуногих персонажей, все как на подбор в черных брюках и белых рубашках, стуча остроносыми штиблетами, рванула к выходу, словно одержимая неожиданным и острым приступом дизентерии. Сколько ложек дегтя выдержит бочка меда? К чести гостя, он никак не отреагировал на это свинство. Пара прозвучавших на вечере стихов о прохиндеях и быдловатых парубках уже сказала об этом «нетипичном явлении», о котором и по сей день предпочитает  помалкивать наша свободная пресса.

         Вечером того же жаркого дня Евтушенко отбыл в Москву. Уборщицы привели зал в порядок. На заднем дворе в куче прочего мусора сгорела зрительская записка с трогательным вопросом: «В Пензе --- вся история России, вся ее таинственная даль»… Евгений Александрович, в преддверии 350-летия Пензы так хотелось бы узнать, какой скрытый смысл вы вложили в эти строки? Заранее спасибо».