Почему религиозное воспитание лучше светского

ПОЧЕМУ РЕЛИГИОЗНОЕ ВОСПИТАНИЕ ЛУЧШЕ СВЕТСКОГО

Недавняя (конец октября 2012 года) общественная дискуссия о возможности или невозможности ношения школьниками религиозных атрибутов в государственной школе вновь подняла вопрос о возможностях, пределах, месте религиозного и светского воспитания.
Не будет большим преувеличением сказать, что сейчас больше половины жителей нашей страны считают: воспитание в школе должно остаться светским, потому что светское воспитание (по крайней мере, для детей) лучше религиозного.
Строго говоря, так ли это на самом деле? Почему светское воспитание непременно лучше религиозного?
Защитники атеистического образования, как правило, отвечают: это очевидно так. Очевидно? Вовсе нет. Может быть, нам будут предложены разъяснения?
И нам действительно предлагаются такие разъяснения.

Позиция защитников атеистической школы

Светское образование лучше религиозного, говорят нам, вот по каким основаниям:
1) Религия всегда претендует на роль нравственного учителя. Но школа не должна брать на себя задачу нравственного воспитания. Это – задача семьи. Задача школы – дать знание. Школьное образование стоит на научном мировоззрении, а оно, это мировоззрение, этически нейтрально. С воспитанием превосходно могут справиться родители, которым, в конце концов, никто не запрещает по воскресеньям водит своё чадо в ближайшую церковь или мечеть.
2) Религий, даже традиционных, на территории России много. Как минимум, это христианство (в его разных видах), ислам, иудаизм, буддизм.  Так какую взять за основу в воспитании? Ведь совершенно ясно, что этика религий – различна. Если – разные религии для разных детей, это разделит детей по религиозному признаку и вовсе не будет способствовать миру в обществе.
3) Критическое мышление ребёнка не вполне сформировано. Многие вещи дети принимают на веру. Пользуясь этим, религия может сделать ребёнка – фанатиком, яростным защитником сомнительных ценностей.
4) В каждой религии много дурного: нерадивое и равнодушное священство, фанатичные миряне, косные и невежественные иерархи. Гораздо лучше будет, если человек с этим дурным познакомится во взрослом возрасте, в возрасте, достаточном для понимания того, что достоинства и недостатки религии вовсе не сводятся к недостаткам церкви (в каждом смысле этого слова, церкви как объединения всех верующих и церкви как конкретного храма со своим священнослужителем и приходом). 

Опровержение возражений

Что буддизм говорит о появлении убеждений

Мы начнём издалека. Так как эта статья написана буддистом, мы волей-неволей для изложения своей позиции будем вынуждены использовать некоторые буддийские термины и концепции. Возможно, такое изложение ограничит круг читателей, так как для не-буддистов не будет очень убедительным, но верующие других религий при изучении этого вопроса вполне могут опираться на свою собственную догматику.
От чего зависит счастье и страдание человека? Во многом, от нашей собственной кармы. Но где сохраняется карма? Вновь Учение говорит нам, что единственное место хранения кармы – наше собственное сознание.
Карма переносится в сознании (из года в год или из жизни в жизнь) в виде так называемых биджу, или семян кармы. Но что есть эти самые биджу и как они появляются?
Биджу есть не что иное, как наши привычки восприятия, наши (моральные) оценки предметов, людей или действий. Пожалуй, не будет неверным назвать их тоже «убеждениями», с той разницей, что под убеждениями обычно понимается «нечто высокое», а эти оценки охватывают не только нравственный выбор, но и совершенно банальные, бытовые предметы, вроде обуви или даже туалетной бумаги. Оценки в виде «это хорошо (замечательно, не очень хорошо)», «это допустимо», «это плохо (очень плохо, ужасно)». Они появляются (уже существующие укрепляются или, напротив, уменьшаются) всякий раз, когда мы принимаем сознательное решение или просто даём вещам, людям или событиям нашу оценку.
Давайте разберём появление семян кармы на двух примерах.

Представим, что мы становимся свидетелем того, как мужчина бьёт знакомую ему женщину (юноша – девушку, мальчик – девочку).
Предположим, что раньше мы находились в похожей ситуации. Когда-то давно мы подняли руку на женщину.
Если после мы не раскаялись в этом поступке или заглушили угрызения совести, мы вынуждены будем признать, что в защите своего мнения даже кулаками нет ничего дурного, в том числе, и тогда, когда наш противник  – женщина. Кроме того, мы, скорее всего, признаем, что «бабы глупы» и их нужно «учить жизни».
Без этих двух оценочных идей нам придётся согласиться с тем, что мы поступили глупо и некрасиво. Никто не любит себе в этом признаваться.
Как только мы видим мужчину, бьющего женщину, эти две оценочные идеи всплывают в нашем сознании и ведут к определённому восприятию: мужчина – прав, женщина – не права. Значит, мы никак не вмешаемся, а это невмешательство – тоже действие, которое только укрепит уже засеянные семена кармы.

Предположим, напротив, что мы сами были избиты своим партнёром. Тогда в нашей голове появилось суждение «насилие плохо», и, повинуясь ему, мы, скорей всего, постараемся вмешаться (мужчина, видимо, засучит рукава, женщина, возможно, вызовет полицию).
Здесь важно, что восприятие (карма) не определяет наших действий полностью. В конце концов, две оценки в нашей голове могут столкнуться, одна из них «насилие – плохо», другая – «вмешательство в чужую жизнь – ещё хуже, даже хуже насилия». Или другие две: «насилие – плохо» и «разбитая челюсть – тоже очень плохо». Тут уж выбор за нами. Но выбираем-то мы всё же на основе восприятия, верней, привычек восприятия и оценки.

Откуда появляются биджу? Во-первых, сохраняются из прошлых жизней. Во-вторых, биджу постоянно засеивают, поливают (или, напротив, выпалывают) наши решения и наш повседневный опыт. В-третьих (и это – самое интересное), оценки могут быть нам внушены.
Впрочем, в последнем случае нельзя говорить о полноценных семенах кармы. Скорей, речь идёт об их зачатках или прообразах.
Если мы ни разу не сталкивались с насилием, но некто внушил нам, что насилие безусловно плохо, а честь женщины всегда нужно защищать, возможно, мы будем действовать именно на основе этой идеи.
Станет ли эта идея в нашем сознании полноценным биджу или будет разрушена, зависит от нашего опыта. Если обидчик женщины нас испугается, мы почти наверняка укрепимся в идее. То же может случиться, если мы пострадаем от обидчика, но сама женщина или наши близкие будут нам благодарны. А если мы в драке с обидчиком получим травму, да и сама женщина не будет рада непрошенной помощи, идея, вероятно, не перерастёт в биджу, а так и останется в нашем мозгу в виде абстрактной идеи, школьной истины, которую можно декларировать, но на основе которой нельзя жить.

О мнимой этической нейтральности науки

К чему этот долгий экскурс в абхидхарму (буддийскую феноменологию)? К тому, что прообразы семян кармы формирует воспитание, и именно школьное воспитание! (Мы переходим к первой позиции атеистов: позиции об этической нейтральности науки.)
Защитники атеистической педагогики возмутятся: мол, ничего подобного! Какие чёрт побери, «семена кармы» в нашей школе, свободной от средневекового мракобесия? И, в любом случае, физика свободна от этики! Математика и биология свободны от этики! Историческая наука свободна от этики! Этику кушайте дома, хоть целыми ложками!
Увы, это совсем не так.
Правда заключается в том, что никакое знание, ничто не бывает свободным от этики, точней, от оценочного восприятия. Мы можем заниматься чистейшей наукой, но наука неизбежно будет формировать наши оценки жизненных событий.
Каким образом она делает это?
Вернёмся к первому примеру. Мужчина избивает свою знакомую. Верно: физика об этом ничего не говорит. Говорят – история, социология, психология, правоведение.
Чем такое избиение объясняет история? Ну, например, классовыми противоречиями. Дескать, мужчина – пролетарий, женщина – буржуа. (Или наоборот.) А если и не буржуа, то, как минимум, имеет «буржуазное сознание» и «буржуазные ценности». А межклассовый конфликт, если только мы – не марксисты-ленинцы (что тоже есть своего рода религия), он – ни плох, ни хорош. Он закономерен. «Вот, вот! – радуются защитники естественнонаучного мировоззрения. – Говорили же мы, что наука – вне этики!» Проблема в том, что отсутствие оценки есть тоже оценка. Конфликт закономерен, это – данность. Так и не надо в эту исторически обусловленную данность вмешиваться!
Что скажет нам психология?
(Нам возразят, что психологию в средней школе не изучают. Во-первых, не для всех школ это верно, во-вторых, психологию в педагогическом вузе изучали будущие учителя. И, если это учителя «хорошие», то есть, по мнению атеистов, «свободные от религиозного дурмана», они своё научное мировоззрение неизбежно будут транслировать, благо и в литературе, и в биологии есть смежные темы.)
Психология, видимо, вспомнит эдипов комплекс. Или (в конце концов, не все психологи – фрейдисты) будет говорить что-то о приобретённом неврозе. Мужчина, избивающий женщину, – невротик, имеет лёгкое психическое расстройство. Он, с научной точки зрения, «немного болен». Но ведь больных не полагается бить в челюсть. Этими больными должны заниматься «специалисты», говорит наука. А «профану», «невежде» лучше постоять в сторонке. Не возбраняется также юному натуралисту пронаблюдать случай, чтобы впоследствии сделать из него социологические или психологические выводы.
 Наконец, правоведение, которое теперь преподаётся едва не в детском саду (прецеденты, во всяком случае, имеются). Нормы права школьнику (если он учился как следует) скажут, что домашнее насилие, до тех пор пока не был нанесён существенный вред здоровью, попадает в категорию административных правонарушений. В любом случае, заявление в полицию или (исковое) в суд должна написать пострадавшая. А если пострадавшая этого не хочет, его, постороннего человека, вмешательство, будет упречно.
Что же мы имеем в остатке? Три «науки», точней, дисциплины, которые, подобно лисе из басни, изо всех сил отворачивались от винограда этики, но всё же выставили свои оценки: «нормально», «плохо, но требует вмешательства профессионала», «неочевидно». Какая оценка, таков и поступок. И не тешьте себя надеждой, уважаемые атеисты, что поступок окажется этически нейтрален. Этически нейтральных поступков не бывает. Это светское мышление, а не религиозное, порождает в конкретном случае трусость и равнодушие.
А вот второй пример: мы видим, как мужчина грубо ухаживает за женщиной с целью получения сексуального удовольствия и женщина, после некоторых колебаний, принимает его ухаживания благосклонно.
Какая школьная дисциплина описывает влечение мужчины к женщине? Верно, биология. И биология школьнику скажет, что мужчина следует древнему инстинкту продолжения рода, бессознательно оценивает способность женщины к деторождению, находит её удовлетворительной, его гипофиз выбрасывает в кровь гормон тестостерона, который определяет, в частности, прилив крови к половому органу…  и так далее, и всё идёт своим чередом. А если всё своим чередом, то неизбежно в голове возникает оценка «это – хорошо», «так и нужно». К чему ведут такие оценки, мы скоро воочию увидим сами, когда «свободное от сексуальных комплексов» поколение, воспитанное клипами MTV и «Домом-2», войдёт в профессиональную зрелость, начнёт определять экономическую жизнь страны и её (упаси Бог) политику.
А противодействие семейного воспитания? Ведь родители вполне могут внушить мысль о том, что женщину защищать достойно и хорошо, а половая жизнь без любви дурна.
Ну что ж, могут. Тут, с этим противодействием, выходит вот что:
Если родители школьника – люди религиозные, их этика неизбежно встанет в оппозицию к научной (которая притворяется, что её нет, но, конечно же, существует), и благотворно на уважении школьника к школе это явно не отразится.
А если родители чётких и твёрдых нравственных ориентиров не имеют, то… то мы будем иметь замечательных воспитателей нравственности детей в виде Карла Маркса (это ещё, пожалуй, лучший), Чарльза Дарвина, Бэкона и Зигмунда Фрейда. Бывают, как известно, просто сигары…

О различии в этике разных религий

Перейдём ко второй позиции атеистов.
«Совершенно очевидно, что этика разных религий различна», – говорят нам. Нет, уважаемые атеисты: очевидно лишь то, что слова вроде «совершенно очевидно» выполняют роль ловушки для простаков.
Вернёмся к двум случаям, о которых мы говорили выше.
Горе человеку, через которого зло приходит в мир, говорят Евангелия, и воздай добром за добро, а за зло – справедливостью, говорит буддизм. В любом случае, зло (а насилие – зло) должно быть остановлено (либо самостоятельно, либо с чужой помощью). Где здесь мы усмотрим противоречие?
Половая жизнь не благословляется без любви и таинства венчания, прочитаем мы в любом православном учебнике «Закона Божьего». Половая жизнь есть источник искушений и должна быть введена в рамки, скажет почти любой буддийский учитель. Где в этом случае между верами находится противоречие?
Правда, найдутся наверняка схоласты от науки, любители чётких определений, которые не преминут обратить наше внимание на то, что для христианина половая жизнь в браке вообще не является злом, а для буддиста и в браке считается возможным источником искушений, то есть налицо различие!
Видимо, это так. Но истина – и в том, что различия в этике разных вер просто меркнут перед зияющей пропастью между этикой убеждённого атеиста и этикой подлинно религиозного человека.
Нас убеждают, что частный (догматический, видимо), вопрос о том, как относиться к физической любви в браке, выстроит между школьниками непроходимую стену. (Сомнительно, кстати, что религиозное воспитание в школе вообще должно касаться таких тонкостей.) Но при этом нас хотят убедить, что отношение к браку верующего православного и исповедника гедонистического неоязычества (да и просто – атеиста) не выстроит между ними не только стены, но даже крохотного заборчика. Не иначе как побратаются они между собой.
Наверное, человеку, который считает, что половая жизнь не является безусловным источником счастья, будет легче понять кого-то, кто думает так же, чем сторонника свободной любви? Или это всё же не так, вопреки здравому смыслу?
Наше глубокое убеждение заключается в том, что незначительные различия в толковании этических истин между разными религиями не могут сравниться с гигантским расстоянием между мировоззрением атеиста и мировоззрением любого верующего человека.
Но люди, возразят нам, в демократическом и толерантном обществе вполне могут найти общий язык друг с другом. Прекрасно. Но разве в «демократическом и толерантном обществе» верующим, которые исповедуют схожие ценности, не легче найти этот общий язык, чем искать общий язык с теми, кто исповедует ценности – полярные? Так весь ужас перед идеей разного религиозного воспитания для детей разных конфессий, которым нас хотят запугать, оказывается просто детской страшилкой. 
Наконец, разве не очевидно, что атеисты противоречат себе сами? Школа, по их мнению, вообще должна устраниться из дела воспитания. Воспитание совершают родители. А родители разных детей вполне могут веровать по-разному. Если мировоззрение разделяет – религии детей разделят в любом случае. Если мировоззрение не разделяет – откуда берётся страх? Страх ли это перед тем, что юные православные и юные мусульмане на урок религиозного воспитания пойдут в разные кабинеты? Но вот мальчики и девочки испокон веку ходят в разные туалеты, и никто из детей не возмущается этим, понимая необходимость и целесообразность, просто принимая то, что люди – разные. Или уже пора сделать для школьников общие туалеты, руководствуясь идеями «демократии» и «равенства»?

О некритичном восприятии научной этики

Критическое мышление ребёнка, действительно, не вполне сформировано. Поэтому ребёнка, внушают нам атеисты, нужно от религии оградить. Вдруг она нечаянно заставит школьника принять ложные ценности? Нет, конечно, мы к традиционным религиям относимся с уважением, но всё-таки…
Ах, так и не избавились мы ещё от пионерско-комсомольского недоверия к религии, что ни говори! И вот, под маской этой заботы, под предлогом ограждения ребёнка от «сомнительных» религиозных ценностей, в школу входит атеистическое (или естественнонаучное) мировоззрение, которое, хочет оно этого или нет, будет выполнять роль «учителя жизни».
Нет, не будет! – из последних сил сопротивляются атеисты. Но, позвольте, как же не будет, если оно, это мировоззрение, даёт вещам и событиям свою оценку?  Разумеется, оценку дают учителя, сознание которых соответствующим образом сформировано.
Но эта оценка, нам возражают, не является нравственной. И вновь скажем, о чём уже говорили: безнравственность есть тоже нравственная позиция. Внеэтичность есть тоже этика. Верить можно, как известно, и в отсутствие веры.
Убийство, воровство, блуд, ложь, гнев – они хороши или дурны? Что по этому поводу может ответить наука? «Дурны», – иногда подают робкий голос отдельные школьные предметы. (Что-то вроде литературы. Но если учитель литературы присваивает себе право на нравственную оценку героев – на основе какой морали он  это делает? Религиозной? Позвольте, но это же религиозное воспитание! Это же вмешательство в светскую педагогику, авторитарное навязывание ученикам светской школы религиозных взглядов! Светской морали? Но где, в каком кодексе вы видели «светскую мораль», если только она не сводится к салонному этикету и не является сниженной версией религиозной?) Если зло – зло, то почему, и кто может объяснить, что зло – это зло?
Да нет же, хором твердят нам большинство учёных! Ни дурны убийство, воровство и блуд, ни хороши. Они закономерны. Пожалуйте: вот, к вашим услугам законы социологические, психологические и исторические, и мы на пальцах объясним вам, отчего Раскольников кинулся с топором на старушку. Итак, зло закономерно. Но ведь это тоже позиция! Отчего защитники светского образования, надев шоры на глаза, не видят, не замечают в упор, что закономерность греха и обусловленность его естественными причинами тоже есть моральная позиция? Позиция одного из персонажей Нового Завета.
Наука в современно виде появилась, как известно, в античности. Пилат, гражданин Рима, озабочен не злом или благом. Он озабочен поиском истины, и его вопрос Христу «Что есть истина?» сделает честь любому современному учёному. Вопрос, после которого остаётся только умыть руки и воскликнуть: невиновен я в крови праведника сего! Слабое утешение после казни Христа. Что человеку, потерявшему сокровище, до оправданий дырявого кармана?

Несовершенство церкви как соблазн для ребёнка

Последний довод против религиозного воспитания – довод о несовершенстве церкви как о соблазне для ребёнка – пожалуй, самый серьёзный. Строго говоря, это – вовсе и не довод атеистов: они самостоятельно едва ли придут к этой мысли. Это – опасение искренно верующих людей, и опасение, надо сказать, небезосновательное.
Но разве, в случае школьников, речь пойдёт об обязательной экскурсии в церковь и соприсутствии долгой литургии?
Атеисты вновь делают ошибку, ставя (по наивности, в силу инерции мышления или даже специально) знак равенства между религиозным воспитанием и религиозной жизнью.
А меж тем, между этими двумя понятиями – такая же разница, как между пьесой на военную тематику и настоящей войной.
Сложно во мгновение ока переделать, точней, преобразить церковь так, чтобы она не вызывала у школьника никаких вопросов. Церковь – живой организм, а организм может болеть, это – свойство всего живого.
Но разве очень сложным является среди десятка священнослужителей или образованных мирян найти того достойного, который сможет простым и ясным языком – даже не изложить религиозные догмы, а дать нравственную оценку событиям и людям, которая будет основываться не на произвольных догадках, а на религиозном чувстве? Вот в чём, на наш взгляд, заключается религиозное воспитание детей, и другого религиозного воспитания в школе, вероятно, не требуется. (В любом случае, об уроках собственно богословия в школе стоило бы задумываться лишь для старших классов, в качестве предмета по выбору.)
Если даже среди десятка людей, имеющих отношение к религии, достойного не находится, это говорит о серьёзном кризисе церкви. Но мы убеждены, что всё не так печально.

Итог

Религиозное воспитание, верно понятое и грамотно осуществлённое, есть благо, и это благо может существовать в светской школе, не мешая сообщению знаний, добытых научным путём. Наука объясняет, как устроен мир физический, религия даёт ответы об устройстве мира нравственного и разъясняет нравственные законы. Первая представляет собой «как», которая – «почему» человеческого существования. Религия есть старейший – и, возможно, единственно надёжный – источник нравственных истин. Прогоняя пастуха религии с поля воспитания в силу нашей неприязни к его ветхому, средневековому наряду, мы отдаём это поле во владение многочисленным зверям сомнительных философий и оценок, лежащих по ту сторону добра и зла. Но, увы, идей по ту сторону добра и зла не бывает, и безобидная «бабушка с большими глазами» дарвинизма, марксизма или научного позитивизма рано или поздно рискует оказаться волком нравственной вседозволенности или античного равнодушия в духе Пилата. Успех или фиаско религиозного воспитания в школе зависит от религии. Но религия не сводится к далёким церковным иерархам. Церковь объемлет всех верующих людей. И, если мы себя к верующим относим, мы сами есть часть религии, и успешность религиозного воспитания зависит от нашей позиции и активности.

26/10/2012