Июльский Онегин

-Привет! Я так скучала по тебе…  Как твой день прошел?  Как работа? Что делал сегодня?
Он улыбнулся, минутная пауза прервалась ответом:
«Ну что значит - как дела на работе? Хорошо все. А вопрос «что делал сегодня?» - это тоже самое, если бы ты спросила у меня – «что делал на отдыхе?», я бы ответил – «купался!». Но в этом слове так много смысла: купался в море, в ванне, один, не один, плавал брасом или кролем…  Да кучу всего можно придумать в ответ, но все таки, ты ответишь банальным – «было здорово, купался, отдыхал!» Всё хорошо на работе – обычный день, столько всего сделал, что и не упомнишь.
Она посмотрела на него с удивлением, его тон ее немного разозлил, но она не стала показывать это.
-Ладно, больше не буду у тебя это спрашивать, раз ты так… И вообще, хватит нервничать. Почему-то тебе не нравится, когда я нервничаю по вечерам, это тебя огорчает. А сам заводишься с пол оборота. Раз так, то и тебе не стоит этого делать, если не хочешь огорчать меня.
Он почувствовал небольшую вину. Он знал, что она ждала встречи весь день и приехала к нему заранее, чтобы не опоздать. Ждала его на улице, пока он закончит работу. Он улыбнулся…
-Муркин, перестань! Иди, я тебе что-то скажу.
Она сделала вид, что ничего не услышала и не пошевелилась. Он взял ее за руку и потянул к себе.
-Ну дай сюда ухо, я кое-что тебе скажу.
Она наклонилась. Он взял ее за шею и что-то тихонько прошептал, что нельзя было разобрать. Улыбка тут же появилась на ее лице, хоть она ничего и не поняла.

День был прохладным, дул несильный холодный ветер. Небо было в тучах, ни одного просвета не было видно. Но им было все равно…
Это была уже не первая их встреча. До этого они много где гуляли, много чего видели в этом бесконечном, никогда неспящем  городе. Москва уже настолько привыкла к ним, что они будто были одним целым. Все эти бесконечные потоки машин, людей…  - всему этому нет счета.  Но всякий раз, когда они проходили по центру, ей казалось, что это в первый раз. Все эти витрины, огни, яркие вывески – все это было неважно, когда в ее руке его. Она старалась запомнить как можно больше мест, как можно больше деталей, чтобы вновь оказавшись в Москве, вспоминать те моменты, которые она провела с ним. Так было и в этот день. И снова «Москва Река», и снова та набережная, и снова они – те двоя, которые, как и многие другие влюбленные, просто идут «куда глаза глядят». Ничего особенного не происходило - они просто шли за руку, вместе!
-Ой, а где это мы? По-моему, раньше мы здесь не проходили – сказала она.
-Да я сам, если честно, без понятия что это за место, вроде парк какой-то. Сейчас поближе подойдем, может и узнаю.
-Ты же говорил, что нет места в Москве, куда не ступала твоя нога. Видимо ты преувеличил – сказала она улыбаясь.
Это был небольшой парк при Третьяковской галереи. В нем были собраны скульптуры начала XX века. Очень чистый и опрятный, много лавочек, уютно.
Они прошлись, скульптуры не произвели впечатления, словом сказать, они были никакие… бездушные и серые. Она подумала, что, быть может, это не ее. Она не могла понять их красоту, все было ей непонятно.
Они шли вдоль широкой дорожки. Солнце кое-где пробивало свои лучики, тепло грело ее плечи. Она смотрела на него с такой нежностью, будто смотрит в последний раз. Она запомнила все черты его лица, все ямочки, каждый дюйм его улыбки. Они были удивительно похожи: те же глаза, ресницы, скулы. Все в нем напоминало ей ее саму. Даже многие вещи совпадали до малейших подробностей: он также, как и она любит творчество, писать и создавать что-то новое – его конек; он любит творить, все, что связано с новыми идеями – часть его натуры; время от времени, они вместе видят цветные сны, а как говорил кто-то там: «видеть цветные сны – прерогатива сумасшедших, близких к шизофрении людей, людей не от мира сего, людей творческих!»; он был таким же безбашенным, мог с того не с сего выдать что-то такое, от чего глаза становились шире, а на лице прорисовывалась гримаса полного удивления и шока, также мог легко «сжигать мосты», хоть это и не нравилось ей, но она ведь, черт подери, такая же сумасшедшая авантюристка! Порой становилось смешно осознавать то, что они даже мороженое любят одно  – фисташковое, а уж про любовь к кисло-сладкому чаю, я вообще молчу. Разное все же тоже присутствовало, как же без этого. И что же это могло быть, по-вашему?  – грибы и эмоциональность. Да-да, именно эти разные по своей натуре понятия и стали той несуразностью в их похожих душах. Не будем сейчас вдаваться в подробности о первой составляющей, перейдем сразу ко второй – эмоциональность или проявление чувств. Что же это такое? Эмоциональность? Многие скажут, что это проявление каких-либо сильных и несильных эмоций. Что ж, может это в какой-то степени и так, но для нее эмоциональность-это проявление голоса души, того самого, как говорит дядюшка Фрейд – «бессознательного», того, что выражает чувства без слов: любое действие, прикосновение, слово, фраза, комплимент, знак внимания, даже просто взгляд. Всё это может выдать в вас влюбленность.
Что касается его, он был осторожен в плане проявления каких-либо признаков, он был скуп на проявление эмоций. А для нее это, словно ножом по сердцу. Но ее натура не позволяла выдать ни капли разочарования, а уж тем более недовольства.
Не смотря на все это, он показывал их, изредка конечно, но она не упускала ни одного момента, чтобы успеть насладиться этой мимолетной секундой чувств в ее сторону.
Что касается ее, она была по-настоящему влюблена. Порой чувства лились  из нее безудержным потоком, но она сдерживала их всякий раз, как только они хотели вырваться наружу. Он говорил, что она любит прикосновениями, что она «кинестетик», это так и есть. Она любит прикасаться к нему, ей нравится чувствовать его кожу на своей ладони, ей хочется ощутить каждый дюйм его тела. Не то, чтобы доказать ему что-то, а просто потому что хочется, хочется ощутить его присутствие рядом с собой.
Неподалеку вблизи дорожки они увидели киоск с надписью  - «книги в парке». Им обоим стало интересно, и они решили заглянуть посмотреть – мало ли, вдруг что-то интересное  завалялось. Глаза судорожно рыскали в поисках «реликвий», но ничего особенного она не нашла, кроме что «Война и мир» Толстого, которого она когда-то очень любила в школьные годы. Он же долго стоял, присматривался, что-то даже листал и читал между делом, но тут ему в руки попал Пушкин «Евгений Онегин»! Ее глаза загорелись. Она очень любила Пушкина, а уж тем более Онегина. Когда-то даже заучивала строчки из письма Татьяны. Это произведение ассоциировалась у нее с совсем юными годами, когда она еще не знала – что такое любовь, и могла лишь читать о ней в книгах.
В он взял в руки потертый томик Пушкина. И сказал: «Пошли присядем!» Она ответила: «Пошли!»
Они нашли пустую лавочку неподалеку, она закурила, и он начал читать.
"Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.»
Ее сердце забилось сильнее… Она вдруг почувствовала что-то необыкновенное. От чего ладони ее вспотели. Она увидела в нем новую черту – необыкновенного романтика, чего не видела боле. Он казался спокойным, весьма настроенным произвести впечатление галантного чтица. Что это ему и удалось сделать  на все сто процентов. Он продолжал читать:
Я к вам пишу — чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Это было письмо Татьяны к Онегину. То самое, от которого в жилах стонет кровь. Она казалась совсем расслабленной, хотя это было не так. В ее голове было куча мыслей, она вспоминала о тех чувствах, что испытывала, когда читала его в первый раз. Воспоминания вскружили ее голову, в какой-то момент она была даже возбужденной, а где-то ее сердце пронзало тысяча пик и хотелось заплакать от  чувства ужасной тоски.
Он читал немного иронически, перевирая имена на свой лад. Это немного разбавило обстановку накала. И он закончил им… тем самым письмом Онегина, у нее мурашки пошли по  коже, он подумал от холода, но это был не холод.
Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой все ваше совершенство,
Пред вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть... вот блаженство!
Этим все и закончилось. Он положил книгу на свое место, они встали и ушли.
Он взял ее за руку, она была холодна. Ее мысли витали, будто в облаках, она была опьянена. Ее волосы развивались в прохладном июльском ветре. Она была счастлива. Тот вечер она не забудет никогда, это было то самое… О чем пишут в книгах, то, что запоминается до глубокой старости, от чего мурашки по коже… Та самая… Любовь! (с)