Глава 12. Педсовет

Самое скучное, убийственное и раздражающее, что только есть в работе учителя, – это педсоветы. Особенно после каникул: обычно в начале каждой четверти директор собирал всех педагогов в актовом зале, чтобы выступить с дежурной речью о том, каких результатов он ждёт от учителей и учеников в новой четверти. Потом некоторые педагоги по традиции пытались блеснуть красноречием в ответ и просто отчитывались за прошлую четверть.

На педсоветах Я обычно:
 – копался в телефоне;
 – рисовал в блокноте несуществующих в природе животных;
 – думал, с кем провести ближайший вечер/ночь;
 – писал какие-нибудь тупые записки Игорьку.

Через неделю после новой учебной четверти, в и без того тяжелый понедельник, всех педагогов школы поджидало испытание под названием педсовет. Предусмотрительно прихватив с собой заряженный почти на 100% телефон, блокнот и ручку, Я пошёл в актовый зал. По пути столкнулся с Леной. Она разговаривала с второй школьной химичкой, поэтому только поздоровалась со мной и улыбнулась, когда наши взгляды встретились. Я обрадовался тому, что она была занята, потому что не знал, как себя вести с ней после того, что случилось между нами на прошлой неделе. Вернее, Я не знал, как Лена будет вести себя со мной. Я привык, что с женщинами, с которыми Я спал,  мне не приходилось видеться каждый день. Исключение составляли лишь времена учёбы в универе, но тогда это воспринималось гораздо проще. Что же делать со служебным романом (вернее, служебным «перепихом») мне было непонятно. Всё воскресенье Я промучал себя мыслями о том, как разрулить ситуацию с Леной без ущерба для кого-либо. Обнадеживало лишь то, что она не напомнила о себе за выходные ни звонком, ни сообщением.

Снова погрузившись в размышления по поводу ситуации с Леной, Я зашёл в актовый зал, выбрал место где-то в середине, уселся и стал вертеть головой по сторонам в поисках Игоря. Пока Я пытался найти его в толпе преподов слева от себя, место справа кто-то занял. Повернув голову на сто восемьдесят градусов, Я увидел химичку. Почему-то это меня совсем не удивило.

 – Привет, как провёл выходные? – с несходящей с лица улыбкой спросила Лена.

 – Отлично, - Я не стал вдаваться в подробности. Да и рассказывать было нечего: в выходные Я отсыпался и отъедался. Видимо, мой организм был настолько истощен событиями, произошедшими за неделю, что просто требовал такого "растительного" отдыха.

 – Какой-то ты напряженный... Не любишь педсоветы? – Лена достала из сумочки блокнот.

 – Терпеть не могу! - честно ответил Я. – Это настоящая мука. Особенно если нужно самому выступать. Хотя пока что мне еще ни разу не приходилось.

 – А мне нравится выступать – все внимание на тебя, можно почувствовать себя звездой! – Лена засмеялась.

Да, все логично: сама пошутила, сама посмеялась. Она вообще меня стала почему-то ужасно раздражать. Я даже не понимал, как химичка могла казаться мне привлекательной и сексуальной. Хотя, возможно, все дело было в том, что мне теперь нравилась Вика.

Чтобы перевести разговор на другую тему, Я спросил:

 – Ты Игоря случайно не видела? Математика?

 – Такого высокого, в очках, который вечно с тобой тусуется и пожирает меня взглядом? – Лена в точности описала Игорька.

 – Видимо, да, его, – Я не мог не улыбнуться в ответ.

 – Нет, не встречала его сегодня. Неужели ты не в курсе, где твоя "вторая половина"? Вы ж вечно вместе. Среди учеников даже логичные сплетни уже гуляют. Относительно вашей ориентации, – химичка подмигнула мне. – Но думаю, его можно легко найти по дорожке слюны, которая всегда остается за ним после столкновения со мной.

Сарказм Лены показался мне слишком жестким. Тем более она даже не была лично знакома с Игорем. Но Я постарался не показать свое недовольство химичке и задал вопрос:

 – Так ты в курсе симпатий математика к тебе?

 - Нужно быть слепой, нереально тупой или неуверенной в себе, чтобы этого не заметить. Это очевидно, и одного взгляда достаточно, чтобы понять, что у него на меня ...ээээ... однозначная реакция.

 – Ну да, он не умеет скрывать свои эмоции. Вот только куда он, интересно, пропал? – Я повертел головой по сторонам в надежде где-то в зале увидеть математика, который мог бы меня спасти от этого разговора с Леной. Но безуспешно. – Наверное, стоит ему позвонить.

 – Да, у вас, кажется, действительно особые отношения, – Лена снова включила свой сарказм и прищурила глаза.

Я не стал реагировать на реплику химички и набрал Игорька. После пятого гудка он ответил:

 – Привет, Дим! Решил все-таки поинтересоваться здоровьем друга? – его голос был хриплым и приглушенным, как будто он только что проснулся, проспав до этого трое суток подряд.

 – Болеешь? – Я задал вопрос, достойный капитана Очевидность.

 – А ты думал?! С пятницы на работе же не появляюсь! Че-то срубило меня, – Игорь опять включил свой "молодежный" сленг.

 – Давай выздоравливай! А то без тебя на работе прям туго. Если Я умру от скуки на педсовете - в этом будешь виноват ты! Сразу предупреждаю, – Я действительно был зол на друга, потому что понимал, что мне придется весь педсовет провести, сидя с Леной.

 – Мне бы самому не умереть тут! Чувствую себя ужасно, – по голосу Игоря было понятно, что он не врал и не преувеличивал.

Я решил не мучать друга расспросами, пожелал скорейшего выздоровления и быстро попрощался.

 – Чего? Заболел твой дружок? – Лена с улыбкой поинтересовалась у меня новостями о самочувствии математика.

 – Да, голос просто убитый, – к счастью продолжать разговор не пришлось, так как Волк уже водрузился на сцену, чем обозначил старт педсовета.

Директор на протяжении минут двадцати вещал что-то о результатах прошлой четверти, имидже школы и необходимости не ударить в грязь лицом на экзаменах в конце года. Его речь, предсказуемая, как финал Лиги чемпионов Барселона – Спартак Москва, меня утомила и почти усыпила. Лена, слушавшая или делавшая вид, что слушала Волка, никак меня не беспокоила во время его выступления, что меня только радовало. Но стоило директору замолчать и уйти со сцены, чтобы уступить место завучу Виктории Родионовне, химичка тут же ткнула меня карандашом в бок. Да так сильно и неожиданно, что Я чуть не вскрикнул. Такая моя реакция ее полностью удовлетворила и развеселила.

В течение следующих двадцати минут завуч громким голосом проговаривала явно заготовленную заранее речь. Это было уже нереальной пыткой, учитывая мои антипатии к ней. Но самое страшное началось после ее выступления: в связи с тем, что у нас на педсоветах речи толкают всегда только самые ответственные работники, Виктория Родионовна предложила выбирать выступающих методом "тыка", чтобы в зоне риска оказались все. Она просто закрывала глаза и "вслепую" указывала ручкой на кого-нибудь из списка. Конечно же, Я оказался счастливцем, которому пришлось выходить на сцену и что-то вещать. Причем самому первому.

К счастью, у меня с собой оказались кое-какие цифры для отчета: об успеваемости по моим предметам в моих классах. Но их оглашение заняло полминуты, за которые публика уже начала зевать. Тут Я решил, что пришло время для моего звездного часа, и продолжил свое выступление в немного другом стиле:

 – А вообще главным своим достижением и показателем моей успешности как учителя Я считаю не оценки учеников, а то, какими они стали за прошлый учебный год и одну четверть этого. Они (не все, конечно, но большинство точно) научились грамотно выражать свои мысли и отстаивать свою точку зрения, – Я говорил уверенным голосом, не запинаясь, как будто заранее отрепетировал эту речь. – И Я очень нескромно думаю, что это моё достижение. Ведь дети попали ко мне совсем не расположенными к чтению и умению самостоятельно анализировать произведения. Да и с грамотностью тоже было не очень. За год мне удалось привить ученикам тягу к правильной речи, без ошибок и с распространенным словарным запасом.

Волк, завуч Виктория Родионовна и прочие учителя, на которых Я успевал смотреть во время выступления, кажется, не могли оторвать от меня глаз. У некоторых чуть ли не рты пораскрывались от удивления. Мне было забавно от того, что моя речь производила на них такое сильное впечатление, но в то же время Я немного испугался того, что она была слишком неожиданной и совсем не вписывалась в формат стандартного педсовета. Но каждое слово, сказанное мной, было правдой – это были мои искренние мысли. И раз уж меня вызвали выступить, Я имел полное право их озвучить.

К концу моей нескромной речи Я совсем разошелся:

 – Я думаю, – никому не в обиду, и поймите меня правильно – что многим учителям стоит попробовать позаимствовать мой подход к преподаванию. С детьми нужно быть наравных, но контроль над ними все-таки оставлять при себе. Это не так уж просто, как может показаться на словах. Но если приложить усилия и научиться понимать своих учеников, самому стать отчасти ребенком, всё получится. У вас будет доверие детей, их внимание и уважение. Тогда Вы сможете научить их всему, что необходимо, потому что они сами захотят у Вас научиться.

Я нашёл взглядом среди учителей Лену. Она сидела с улыбкой на лице, будто была очень довольна тем, что услышала. В отличие от других учителей на её физиономии не было ни тени удивления. Что поразило меня. Она словно видела меня насквозь и заранее знала, о чем Я буду говорить на педсовете, поэтому моя речь ее не удивила.

Когда Я завершил свое выступление, в зале повисла тишина. Мне ничего не оставалось кроме как пройти на свое место. Слегка (а может и не слегка) шокированная В.К. вышла на сцену, формально поблагодарила меня за "прекрасную попытку поделиться своими ноу-хау" (где она только откопала это слово?) и пригласила следующего бедолагу для отчета перед коллегами и начальством.

Как только историк, которому как и мне «посчастливилось» произносить речь, начал что-то бубнить со сцены, Лена протянула мне свой телефон с открытой заметкой, текст которой предназначался мне. Там было написано: "Ты накуренный что ли? Что за фигню ты гнал?) Решил выделиться что ли? И ты говоришь, что не любишь педсоветы?"

Я даже не знал, что ответить химичке. Прочитав эту "записку" Я окончательно убедился в том, что не хотел иметь  с ней ничего общего. Она даже не могла воспринять всерьез то, о чём Я говорил со сцены. Видимо, на свою работу Лене было глубоко наплевать. Настолько, что у нее в голове не укладывалось, что у кого-то может быть другое отношение к преподаванию. С меня словно сняли розовые очки, и Я, наконец, окончательно увидел, кого из себя представляла химичка. И как только она могла поначалу меня очаровать?! Но больше меня теперь волновало, как максимально безболезненно и беспроблемно от нее отвязаться.

Больше ничего примечательного на педсовете не случилось. Еще пара учителей бубнила что-то о прекрасных результатах первой четверти, о том, что "начало положено" и "прогресс налицо". Короче говоря, Я чуть не уснул.

В своей завершающей речи Волк упомянул меня, сказав, что "некоторые учителя открылись с новой стороны". Уверен, что абсолютно все поняли, что он говорил именно обо мне.

После педсовета в коридоре ко мне подошла Виктория Родионовна. Я сразу понял, что ничего хорошего она мне не скажет – это было понятно по её лицу, на котором «красовалась» холодная улыбка.

 – Дмитрий Владимирович, Вы сегодня всех удивили своим выступлением. Я, конечно, понимаю, что Вы ещё молоды, хотите привлечь к себе внимание. Но педсовет – это не место для цирковых представлений. Я думаю, Вы понимаете, что Ваша речь была неуместной? – вопросительная интонация подсказала мне, что она ждала от меня какой-то реакции.

Я попытался собрать всю волю в кулак, чтобы не съязвить в ответ и не разозлить ее еще больше:

 – Да, безусловно, Я заметил, что публика восприняла многие мои слова не так, как мне бы хотелось. Я надеялся, что коллеги смогут адекватно на них отреагировать. Я хочу, чтобы моё мнение заставило всех задуматься над тем, что им необходимо поменять свое отношение к работе. Мои методы должны быть если не единственно верными, то уж как минимум дающими хорошие результаты…

Виктория Родионовна не дала мне договорить:

 – Я ещё раз повторяю: школа – это не место для цирковых представлений, Дмитрий Владимирович, - от взгляда завуча у меня все внутри похолодело, и Я некстати вспомнил свой эротический сон с ее участием. – Вы думаете, что умнее всех остальных? Считаете, что добиваетесь головокружительных результатов? Наш коллектив делает это уже проверенными на протяжении многих лет методами. Если Вы утверждаете, что работаете как-то не так, как принято, то Я вынуждена устроить Вам небольшую проверку. Наверное, у учителей в нашей школе слишком много свободы действий, раз Вы считаете, что у Вас развязаны руки и Вам все можно. А Я об этом узнаю только сейчас. В ближайшее время Я обязательно посещу Ваши уроки и сделаю выводы относительно целесообразности Ваших методик преподавания, и сообщу, можете ли Вы и дальше работать, основываясь на них или нет. В любом случае, тот факт, что Вы выбрали нестандартный подход к учительству без согласования с начальством, играет не в Вашу пользу. Ещё вернёмся к этому разговору. До свидания, – она снова натянула на лицо дежурную улыбку и, не дав мне даже возможности возразить, направилась в свой кабинет.

Вряд ли Виктория Родионовна услышала, как Я попрощался, потому что уже отошла от меня на приличное расстояние, да и выдавил из себя эти слова Я довольно тихим голосом:

 – Обязательно вернёмся. До свидания.

Я абсолютно не ожидал такой реакции на свою речь. Какие к чёрту нестандартные подходы? О чём вообще говорила мегера-завуч? Я всего лишь пытался призвать учителей поменять схему взаимодействия со своими учениками и позволить им быть личностями. И ещё Я просто хотел оживить этот скучнейший педсовет, высказав свои субъективные, но очень правильные и полезные мысли. Вот она, благодарность. Теперь мне предстояло разгребать возникшие с пустого места проблемы. Зато с этого момента мои чувства к завучу стали взаимными: она меня тоже возненавидела.