Некрасов

«Весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами, в этот сумеречный час походит на фантастическую, волшебную грезу, на сон,который в свою очередь тотчас исчезнет и искурится паром к темно-синему небу (…). И стал я разглядывать и вдруг увидел какие-то странные лица. Все это были странные,чудные фигуры, (…) вполне титулярные советники и в то же время как будто какие-то фантастические титулярные советники. Кто-то гримасничал передо мною, спрятавшись за всю эту фантастическую толпу, и передергивал какие-то нитки, пружинки, и куколки эти двигались, а он хохотал и всё хохотал!» (Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. - Л. - 1972-1990 - Т. 19 - С. 69-71). Этот миг прозрения «во что-то новое, совершенно в новый мир»  Достоевского К.А. Степанян («Сознать и сказать» : «Реализм в высшем смысле» как творческий метод Ф.М. Достоевского - М. - 2005 - С. 82-83) расценивает как «первое осознание великим писателем онтологической реальности зла, то есть присутствия в мире того реального злого начала (…), в рабство к которому попадают не знающие истину люди». В «Слабом сердце» Аркадий тоже переживает такой миг прозрения. «Какая-то странная дума посетила осиротелого товарища бедного Васи. Он вздрогнул, и сердце его как будто облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшие от прилива какого-то могучего, но доселе не знакомого ему ощущения. Он как будто только теперь понял всю эту тревогу и узнал, отчего сошел с ума его бедный, не вынесший своего счастья Вася» (Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. - Л. - 1972-1990 - Т. 2 - С. 48).
Н.А. Некрасов тоже рисует нам таких, словно потерявшихся в жизни людей: «бледные страдальческие тени, в лохмотьях, с сухими желтыми физиономиями...» (Н.А. Некрасов в воспоминаниях современников - М. - 1971 - Т. 8 - С. 37). Мотив сумасшествия - романтический мотив. Однако, замечает Г.А. Шпилевая (Некоторые особенности «Повести о бедном Климе» Н.А. Некрасова // Н.А. Некрасов: Современное прочтение. К 180-летию со дня рождения русского национального поэта: Материалы межвуз. науч. конф., Кострома, 5-6 дек. 2001 г. - Кострома - КГУ им. Н.А. Некрасова - 2002 - С. 70), «безумие трактовалось романтиками как высшее проявление свободы от земных проблем, бытовой приземленности. (…) в данной повести («Повести о бедном Климе») безумие является итогом потрясения Клима, его нищеты и болезни». Если для романтиков безумие было спасительным от зла мира, то для Достоевского, Некрасова оно - отражение этого зла. Их ранние персонажи постоянно ощущают мир как неустойчивый, балансирующий на грани небытия; им неуютно. Например, словно по воле рока (а по сути, просто потому, что родился не похожим ни на отца, ни на мать) не может устроиться в жизни герой рассказа «Двадцать пять рублей» Дмитрий Заедин. Молодой человек из рассказа «Помещик двадцати трех душ» теряется в догадках, когда ищет причины враждебной судьбы. Остро ощущает свою беззащитность перед враждебным миром Голядкин Достоевского. Прохарчин копит деньги, но это только иллюзия защиты себя. Пропасть небытия открывается перед всеми этими мужчинами. Но они не хотят чувствовать себя «ветошкой какой-нибудь», в них живет неодолимое желание удержаться в этом мире, почувствовать свою значительность, почувствовать, что они не лишние. 
Под сильным влиянием романтизма у демократа Некрасова приобретает особое значение образ дороги, соотносящийся с тягой индивида к самосовершенствованию. Его странники идут по русской земле, и это принципиальное отличие от традиции древнерусских хождений. Изображаются и столичный город, и провинция, и деревня. Автора не интересует паломничество к святым местам. Постижение смысла жизни осуществляется не через уединенную молитву, а через участие в судьбе других людей, своих соотечественников. «Странничество» тесно связано с «подвижничеством». Такой подход позволяет раскрыть в произведении не только «странничью правду», но и «правду простого земледельца». Само существование странничества возможно, по Некрасову, только на фоне и при поддержке оседлого трудового крестьянства. «Кому на Руси жить хорошо» освещает широчайшую панораму народной жизни России середины ХIХ века. В поэме идет поиск не отдельного счастливого индивида, но смысла и образа жизни. Кроме того, путешествие странников ставит своей целью показать, в каком бедственном положении находится народ, и выявить причины такого положения вещей. Критикуя крепостное право, Некрасов далек от однозначных оценок и помещиков, и крестьян.  Автор понимает объективный нереализм стремления к объединению революционной и христианской сортов правды, парадоксально стремясь их совместить.
В поэзии пространство имеет аксиологическую окраску и воспринимается через отношение автора. Так, целью работы М.В. Ковальковой (Образ движения в современной славянской поэзии - дис. к. ф. н. СПб. - 1996) является попытка комплексного всестороннего рассмотрения универсального и динамичного образа движения, раскрытие его взаимосвязи с объективными процессами, происходившими в жизни восточно- и западнославянских народов за полувековой период времени.

За осуществление идеалов равенства и демократии, за счастье и свободу простого субъекта-труженика с первой публикации («О реках говорит чёрный») борется и классик американской литературы Ленгстон Хьюз (1902-1967). Писатель-коммунист Р. Райт пишет в 1941 году: «Роль, которую Хьюз сыграл в развитии реалистической литературы чёрного народа, напоминает в известной степени роль Теодора Драйзера в освобождении американской литературы от условностей пуританизма. Я не хотел сказать этим, что черная литература была когда-либо пуританской, но она была робка и туманно лирична.»
Виднейший представитель демократической поэзии США Уолтер Лоунфеллс в статье «Поэт нашего времени» («Дейли Уорлд», 1968), рассматривает его творчество в очень широких масштабах. «Ленгстон Хьюз выступает гигантом в американской литературе, национальным поэтом в том смысле, что лишь немногие были таковыми после Уитмена. У него было естественное преимущество перед белым поэтом в том, что он видел США из глубин жизненного опыта чернокожего человека. Искусство, которым он овладел, дало ему возможность выразить нашу нацию со со всеми её надеждами, мечтами, возможностями и со всем её расизмом».
Т.А. Кобринская (Поэзия Л. Хьюза 20-х годов и традиции народной негритянской культуры США - дис. к. ф. н. - Целиноград — 1985) осветила наследие крупнейшего продолжателя традиций критического реализма.