Алиса из страны Вечного Заката

Она жила в стране, которую она сама называла страной Вечеого Заката. Её мир был не похож на мир людей, а людской мир был всегда для неё миром пороков и невежества. Другого понимания мирского существования она не знала. Год жизни в этой стране был равен для неё столетию, и поэтому она смело прибавляла к своему мирскому возрасту немалые сотни лет.Она осознавала, что несколько сотен лет в ней умерла невеста, и она стала говорить о себе, как о существе неопределённого пола. Оно не любило светлое время суток, весёлых и жизнерадостных людей, . Ей  нравилась мрачная и тяжёлая музыка, под которую оно релаксировало. Её квартирка напоминала склепик, посреди которой находилось её ложе - гробик "Осиновые доски", последняя модель андеграундной мебели. С утра до вечера оно ложилось туда, накрывалось крышкой гроба с одеялом. Когда оно отдыхало, её бренное тело ласкали опарыши и скалапендры., ей снились до ужаса прекрасные и мрачные сны. И так продолжалось вплоть до наступления ночи. Ночью  её тело покидало своё излюбленное ложе и выходило на улицу, направляясь к месту работы. Работало оно в тёмном-претёмном андеграундном заведении - баре"Аццкая Соттона", где она подавала всевозможные разносолы тёмным его обитателям. Большой популярностью пользовалось блюдо под названием "жаркое из дохлого верблюда" (блюдо из  дохлого верблюда)и суп из опарышей. Копчёные скалапендры и маринованные скорпионы хорошо шли к пиву сорта "Море Дьявола", а консервированные могильные черви  - к абсенту сорта "Прощай разум". Отработав свою смену оно брело по пустынным улицам города с одной лишь мыслью: - побыстрее бы добраться до своего склепика, не успев встретиться с людьми, спешащим на добровольную каторгу, которую они называют работой. Их кислые, и не проснувшиеся физиономии с посоловелыми глазами, только что выбравшиеся из своих постелей, и уже неслись куда-то, навстречу новым приключениям. И ни одно стихийное бедствие в мире не изменит их ритм и уклад жизни. Готовые работать почти что задаром, напевая при этом весёлые и жизнерадостные песни, готовые стоять грудью насмерть за тот клочок земли, на котором они когда-тот появились на свет. Всё это было чуждо нашей андеграундной деве Алисе из страны Вечного заката. Оно с нетерпением ожидало, когда злой дядька - владелец бара, даст ей отпуск, и оно, со своими собратьями, уйдёт далеко и надолго в сибирские леса. В лесной глуши, в глухой тиши, ходит-бродит оно, в своём чёрном балахоне, с перевёрнутой пентаграммой на груди, как будто сам Сатана, в облике девы Алисы, бродит среди деревьев, приводя в ужас далеко забравшихся в лес туристов. Туристы в ужасе покидают места своей стоянки, подобно армии неприятеля, под натиском доблестного воинства, бросая свои палатки, рюкзаки, котелки, носки, трусы, и прочие предметы быта. По утру, с рассвета, нагулявшись вдоволь, она забирается в свою палатку, и грозным голосом, словно из преисподней, произносит: - всем молчать, лежите тихо! Тому, кто будет храпеть - голову оторву и на кол повешу! Но, едва накрывшись тёплым одеялом, засыпает как ребёнок. Ей снится золотое детство, отец в военной форме, спартанское воспитание, его офицерский ремень с металлической бляхой, который бывало, гулял по попке провинившейся девочки, и толпы людишек, цвета хаки, разной национальности, бесприкословно выполняющие приказы офицеров: от копания траншеи (от столба и до обеда) до уборки туалета. Но, вдруг, сон резко обрывается, в её палатку врывается крепкий, мускулистый дядька в камуфляже, и объявляет командным голосом: - лес окружён, лагерь захвачен, девушка остаётся нашим заложником до рассвета. Сперва ей показалось что это сон, но уж слишком реально всё выглядит. И в самом деле: одна, посреди леса, рядом какие-то молодые парни, вооружённые до зубов и в камуфляже. Что за хрен?! Мирно спящее дитя оторвали ото сна и посадили рядом с собой. Затем они разожгли костёр, принесли всякой тухлятины, которую они называли едой, и стали её жарить. Из глубины леса появился их главарь, с охапкой вялых лесных цветов, которые он вручил ей. Пришлось взять. Затем они угостили девушку копчёной тухлятиной. Чтобы не обидеть, пришлось взять их угощение и, не делая кислой мины на лице - съесть, благо слабительное в сумке ещё осталось. Вот, чудаки - подумала Алиса. Мало им городских баб, они ещё и в лес ходят, в войнушку играют. Детство у них, что-ли из одного места не выветрилось? Дети они, с большими елдаками! Хотя, парни вроде что надо! Всю ночь ихний главарь рассказывал Алисе разные сказки,и она, скрестив два пальца на правой руке, и спрятав руку за спину - весело поддакивала ему, а тот трещал как несмазанный пулемёт. Но вот, пулемёт затих, энергия парня иссякла, как и водка в его фляге, вся, до последней капли. Он вырубился, как мамонт в своей пещере, заснув крепким богатырским сном. Так и закончилось знакомство Алисы с крепкими молодыми парнями. Настоящими мужчинами или нет - она так до конца и не поняла. Вернувшись домой, после лесных приключений, она  узнала из теленовостей и газет, что далёкую Малайзию посетил цунами, унеся жизни многих тысяч людей. С ума сойти -  подумала Алиса! Столько мяса за зря пропало! Им можно было бы накормить всех оголодавших акул океана, а также каннибалов Африки и аборигенов Австралии. А тут ещё и письмо из столицы, в её склепик пожаловало, от одного металлиста, приколиста и оптимиста в одном лице. И пишет он, что в ихнем городе нет компакт-дисков её любимой группы Антеус. И чего он гонит - подумала Алиса. Что популярно, то и продаваемо! Искал значит плохо! Пусть поищет как следует, а как найдёт - мне в склепик пришлёт. Вот, оторвусь! Скоро год будет, с того дня, как я с ним переписываюсь. И почему он пишет именно мне? Не пойму?! Ведь я ему пишу только о своём, и он мне тоже - о своём. Только я ему пишу весьма мрачные, скованные холодом письма, а у него юмор и шутки на страницах , будто солнце светит. А я не люблю солнечный свет, только тьму и мрак. Многие давно забросили это занятие, а он и не думал. Готы, блекари и школа старого андеграунда - с ними всё ясно. А он-то готику не слушает, да и из блека кое-что, чего ему нравится. Видать интересно всё то, что неизвестно. И значит не надоел ему мой замысловатый подчерк, как он называет его: готический-руссифицированный, и меня он в шутку за него радисткой Кити-Кэт окрестил. Вот такой он - оптимист из столицы. Этой зимой я решила сфотографироваться в своём лёгком, чёрном платьице, среди крестов, могил и надгробий. Чёрт меня тогда дёрнул. На кладбище двадцать градусов мороза, а я была одета как в жаркое лето. Но, хочу заметить, что фотографии получились классные! Правда, я потом вся пятнами покрылась, и температуру схватила около 39 градусов . А он шутит. Пишет, что если бы я стопаря накатила, т.е. выпила бы 150 грамм сорокаградусной, то всё было бы в норме. Опытный видать, всё знает. А я? Да, поздно пить Боржоми, когда почки отказали. Он мне пишет, что я могла бы сочинять рассказы в "своём стиле", потом издавать их большими тиражами. И так, что в последствии весь мир узнает скромную девушку Алису, с простым до боли прозвищем Dying Bride. Недавно прислала я ему один свой рассказ. Он отвечает - что рассказ супер(правда он ни хрена так и не понял)! Ну, ничего. Стопаря накатит, выйдет в своей чёрной футболке на мороз, и тогда он протащится как жук по стекловате, с юмором и оптимизмом! А я стану не Dying Bride, а Darling Bride, и слава (правда не знаю кому: Сатане или Богу), что не его!