На дальнем посту

   Уже несколько долгих часов на посту господствовала ночь. Огромным черным покрывалом она укрыла зимний лес, заглушила дневные звуки. Все живое замерло. Только неугомонный ветер нарушал ночную тишину, бесцеремонно теребя верхушки старых елей. Устав от дневных забот природа и люди спали.

   Рядового Корниенко, часового дальнего поста сон одолевал медленно, словно опытный противник. Невидимой рукой он мягко касался век, надавливал на затылок, и голова, словно приделанная к ватной шее, безвольно наклонялась вниз. Подбородок больно задевал за металлический крючок ворота шинели. Корниенко встряхивал головой,  с усилием делал несколько шагов вперед. Но сон выпускал его из своих цепких объятий только на мгновение.  Чуть выждав он снова подступал, подбородок скользил по неудобно торчащему крючку, глаза закрывались…  Шел четвертый час ночи.

   -Только одну минуту, - проскользнула в отяжелевшей голове предательская мысль, - только минуту…

   Он шагнул в сторону с протоптанной в снегу тропинки, прислонился плечом к стене, поглубже втянул голову в широкий воротник шинели и замер. Порывы колючего ветра остались по другую сторону склада. У стены было тихо и спокойно. Сон победил.
На этом посту он второй раз. Днем ему здесь даже нравилось. Неторопливо обходя вокруг старое здание, Корниенко  с интересом читал выцарапанные на кирпичах штыками часовых корявые надписи. Это занятие было не только увлекательным, но и позволяло коротать время до смены.   А вот ночью…   Ночных смен он боялся панически. Темнота пугала его с детства. Но дома можно было включить свет в комнате или попросить маму побыть с ним…   Как только вокруг поста сгущались сумерки, он начинал прислушиваться к каждому шороху. Казалось, что из темноты за ним следят недобрые глаза. В коротко остриженную голову невольно ползли пугающие рассказы ротного о случаях нападений на часовых.  Вскоре к темноте добавился  и другой враг часового – сон.  Это был коварный противник. Настоящую цену ему Корниенко узнал только в армии.  За пять месяцев службы он так и не смог привыкнуть к строгому армейскому распорядку. Спать хотелось всегда на политзанятиях, во время инструктажа перед заступлением в наряд…   В их роте постоянно не хватало людей. Слабые болели, счастливчики уезжали в отпуск, сачки сидели на гауптвахте, несколько солдат ремонтировали ротному квартиру. Неделю назад сбежали пять солдат-грузин. Караулы не менялись по несколько суток. Но хоть и молодой солдат был Корниенко, но он успел твердо усвоить, что служба есть служба, и ее надо исполнять добросовестно, невзирая на временные трудности. Об этом им всегда напоминал на разводе замполит роты, высокий худой лейтенант.

   -И служить надо так, чтобы тебя отметили командиры, - добавлял к словам лейтенанта ротный. После этой дежурной фразы он неторопливо обходил строй, останавливался, как обычно,  напротив Корниенко и продолжал инструктировать: -Ведь хохол без лычки, что справка без печати. Так, Корниенко? – обращался он к нему снисходительно.

   -Так точно, товарищ капитан, - негромко отвечал тот. А сержант Сулейменов, начальник караула, смысл  караульной службы пояснял им еще доходчивей: - Смотрите, козлы, если что так будет, сразу морду разобью… Пол языками лизать будете, салабоны! В роте все знали: сержант свое слово всегда держит…

   Всю свою недолгую службу Корниенко постоянно вспоминал родное село на Черниговщине, родителей…   Как не ломал он коротко стриженную голову, так и не смог найти ответ на мучивший его вопрос : почему он, украинский парень, служит в далекой Сибири, а здешние ребята едут служить на Украину? Как-то на политзанятиях он спросил об этом замполита. Лейтенант внимательно посмотрел на него, негромко кашлянул:

   -Родина, товарищ Корниенко, у нас всех одна – Советский Союз. Защищать мы ее обязаны там, куда нас посылают партия и правительство.

   -А правда говорят, товарищ лейтенант, что скоро в каждой республике будет своя армия? – поднял руку ротный балагур Пашка Христов.

   -Министр обороны ясно сказал, что растаскивать армию по национальным квартирам никто не позволит,  - глядя поверх Пашкиной головы,  ответил замполит, - этот парад суверенитетов скоро закончится. Все! Закончить занятия, - кивнул он сержанту Сулейменову и вышел из ленинской комнаты.

   –Что, хохол, на собственном огороде служить захотел?  - недобро посмотрел на Корниенко сержант, - завтра пойдешь на дальний пост, там тебе будет полный суверенитет…
Верхушки старых елей о чем-то перешептывались с ветром. Тусклый свет фонарей едва освещал нитки колючей проволоки, натянутой на покосившиеся столбы ограждения. С каждым порывом ветра фонари раскачивались, выхватывая из темноты одинокую фигуру неподвижно стоявшего часового. Зимний лес был угрюм. Ночь еще теснее сжала свои объятия вокруг поста.

   …Словно от мощного электрического заряда Корниенко вздрогнул, спина похолодела, в горле противно запершило.  Облизнув пересохшие губы, он украдкой осмотрелся. Показалось, что чья-то тень скользнула за ближний угол склада.

   -Как же это я уснул? – виновато пробормотал он. Расстроено вздохнул, поправил автомат, подсумок, нащупал за ремнем телефонную трубку. Все при нем. Еще раз осмотревшись, осторожно отступил от стены. Теперь надо было идти вперед.  Солдат нерешительно потоптался на месте, оглянулся. Тени от столбов шевелились, неподалеку громко хрустнула ветка…  Вокруг поста было темно, одиноко и жутко. Казалось, что ночь вот-вот перешагнет узкую полоску тусклого света и поглотит и пост, и его самого. Страх холодком пробежал по спине.

   Нет, смены он не дождется. Корниенко положил руку на телефонную трубку. Позвонить начальнику караула?  А что он скажет? Что ему страшно… Сержант Сулейменов сейчас спит, уткнувшись широкоскулым лицом в стол. Разговор будет коротким. Рявкнет в трубку сонным голосов: «Ты, козел, смотри там…». А когда Корниенко сменится и возвратится в караульное помещение, разговор будет еще короче…  Нет, звонить он не станет. Вздохнув, опустил руку.  Прислушался. Показалось, что из темного леса явственно донесся тихий шепот. Снова громко хрустнула ветка под  чьей- то ногой. Кто-то осторожно  крался к посту…

   Корниенко нерешительно потоптался на месте. Идти к неосвещенному углу склада боязно, стоять на месте тоже нельзя. Пятясь, он снова отошел к стене, прислонился спиной к заиндевевшим кирпичам, тоскливо осмотрелся.  Ветер продолжал монотонно раскачивать фонари, швырял горсти снега за широкий ворот шинели. Даже в тулупе, одетом поверх шинели, было холодно и страшно. Осмотревшись по сторонам еще раз, поправив автомат, чуть помедлив, солдат решительно шагнул за темный угол. Никого.

   Решение пришло мгновенно.  Быстрым шагом Корниенко подошел к двери склада. Ее массивные створки, оббитые железом, тускло блестели. Приподняв кусок резины, прикрывающей амок, он осторожно отвернул в сторону дощечку с пластилиновой печатью. Ухватился руками за замок и сильно дернул на себя. Раз! Еще раз! С каждым рывком половинки массивной двери чуть поддавались усилиям часового. Дернув замок еще несколько раз, Корниенко вернул печать на место и быстро отошел от двери, перевел дыхание. Все! Дело сделано и назад пути уже не было…

   Когда он первый раз заступал на пост, разводящий объяснил, что склад оборудован сигнализацией. При открытии дверей на пульте у начальника караула звенит звонок и загорается лампочка. Корниенко еще раз посмотрел  на дверь. От снежной тропинки, по которой ходят часовые, к ней предательски вели следы его больших валенок.

   -Скажу, что подходил проверить печать, -успокоил он себя. Прошел к воротам в ограждении, остановился и стал пристально всматриваться  в темноту. Минуты тянулись медленно. Страх, было отступивший в борьбе с замком, снова пробежал мурашками по спине.  А если сигнализация не исправна?  Корниенко поправил автомат, опять посмотрел в темноту за воротами. Внезапно порывы ветра донесли голоса. По дороге светлячком заметался свет карманного фонарика.

   -Стой, кто идет! - звонко крикнул в темноту Корниенко.  Он уже отчетливо различал на заснеженной дороге грузную фигуру сержанта и бегущих за ним двух караульных.

   -Свои, что случилось? – не по- уставному ответил Сулейменов, тяжело переводя дыхание.

   -Все в порядке, товарищ сержант, происшествий не случилось, - чуть дрогнувшим голосом ответил  Корниенко.

   -Фу-у-у, - сержант сдвинул на затылок шапку, вытер рукавицей лоб, - вот козлы, наделают сигнализаций, звенит потом…  -Идем, посмотрим, что там!

   Корниенко невольно съежился.

   -Это чьи следы?

   -Это? Это… это я подходил печать  проверить.

   Сулейменов внимательно посмотрел ему в лицо:

   -А почему снег сдвинут?

   Корниенко растерянно посмотрел на дверь. Под ее створками были отчетливо видны узкие полоски снега, сдвинутого  ими, когда он дергал за замок.

   -Кто дергал двери? – сержант вплотную подошел к часовому.
 
   -Не… не знаю.

   -Вот оно что! Ты, салабон, думаешь мне больше делать нечего, чем к тебе на пост о ночам бегать? Я говорил тебе…
 
   Сулейменов коротко размахнулся и ударил Корниенко кулаком в грудь.  Тот покачнулся, но устоял на ногах.

   -Товарищ сержант, мне страшно одному тут… Я испугался…

   -Тебе, козел, страшно? Суверенитета уже не хочешь? Будешь стоять еще два часа! А потом я объясню  тебе, как надо служить! – Оттолкнув часового в сторону, он кивнул караульным: - Пошли!

   Неяркий свет фонарей высветил неловкую фигуру Корниенко, торопливо семенящего за сержантом. Порывы ветра разносили по угрюмому лесу обрывки его  заискивающей речи. Потом он остановился и молча смотрел вслед уходящим караульным, пока они не растворились в темноте ночи. Постояв еще немного, снял рукавицу, потер грудь: кулак у сержанта был словно кувалда. Посмотрел еще раз туда, куда ушли караульные, решительно повернулся и быстро зашагал к темному углу склада.

   …Громкий выстрел эхом прокатился по верхушкам старых елей, разорвал ночную тишину. Где-то недовольно прокричала разбуженная птица…