Транзитный рейс

               
          Конец восьмидесятых, сентябрь. СССР. Горбачёв, перестройка, разруха, очереди, пустые полки в магазинах…
Я лечу самолётом на Камчатку из Владивостока, скажем так – возвращаюсь из вынужденного отпуска по семейным обстоятельствам. Обычное для меня дело – «разруливание» перманентных проблем у сына. Везу с собой две тяжеленные сумки, в одной из них – одежда и обувь, купленные на китайском рынке, в другой – консервные банки с ветчиной, тушёнкой,  сгущёнкой, а ещё - арбуз и свежие фрукты с рынка. Всё это богатство приобретено неимоверным трудом и долгим стоянием в очередях. Дома ждут не обихоженные, голодные муж и двухлетняя внучка. На руках у меня авиабилет на транзитный рейс, следующий по маршруту: Владивосток – Петропавловск-Камчатский – Эссо с пересадкой на самолёт Ан-2 в Петропавловске. Ещё при покупке билета во Владивостоке я была приятно удивлена неожиданным нововведением такого сервиса для авиапассажиров глубинной Камчатки. Никогда ранее ничего подобного не практиковалось. В голове – думы разные, преимущественно с негативным окрасом. Наконец, приземлились в аэропорту Елизово. С большим трудом втискиваюсь с сумками в автобус, приезжаю в родной Халактырский аэропорт местных авиалиний и узнаю, что он не работает - закрыт на ремонт, а самолёты из Эссо принимает главный аэропорт Петропавловска - Елизово. Становится понятной причина введения транзитной услуги. Долго в одиночестве жду автобуса, нервничаю, голосую и, наконец, впихиваюсь со своими сумками в попутную машину и возвращаюсь в Елизово. Старый аэровокзал забит пассажирами под завязку. Пытаюсь пробиться на регистрацию в зале местных авиалиний. Давка, шум, крики, толпа обозлённых людей, у меня в руках мои неподъёмные драгоценные сумки. Понимаю – не пробиться, не просочиться. Начинаю громко кричать, что опаздываю, что у меня на руках транзитный билет из Владивостока в Эссо на сегодня. По цепочке рассерженные пассажиры передают мне ответ - рейсы на Эссо уже месяц, как отменены. Через головы пассажиров я пытаюсь криком объясниться с регистратором и... срываю голос на фальцет. По цепочке мне уже кричат, что есть возможность улететь прямо сейчас в Мильково (осталось одно свободное место на самолет Л–410). Затем (таким же способом) передается сообщение, что в связи с закрытием Халактырского аэропорта введены  ежедневные челночные рейсы Ан-2 между Эссо и Мильково и, если я не буду долго раздумывать, то уже сегодня смогу прилететь в Эссо, но для этого необходимо купить билет на Л-410 до - Мильково. Мне ничего не остаётся, как согласиться и даже наскрести необходимую сумму денежек на билет. Передаю по головам деньги, получаю билет. Ко мне тут же подбегают работники аэропорта, подхватывают мои сумки, и мы бежим к самолёту, уже прогревающему турбины. Летим. Я понемногу успокаиваюсь и пытаюсь в окно любоваться знакомыми пейзажами горных хребтов и осенней тундры. Подлетаем к Мильково – вижу на стоянке родной Ан-2, и сердце моё переполняется радостью. Успеваю!!!  Ай-да молодцы, авиаторы! Вот это забота о пассажирах! Садимся. Бегу с сумками в здание   аэровокзала, чтобы успеть зарегистрироваться на рейс. Протягиваю свой транзитный авиабилет из Владивостока до Эссо и билет из Петропавловска до - Мильково. Спрашиваю, когда вылет в Эссо, успею ли я в сбегать в туалет? На меня смотрят недоуменно. Подозрительный холодок пробегает по спине. Объясняю ситуацию насчёт обещанного челночного рейса в Эссо, показываю рукой в окно на стоящий невдалеке Ан-2. Мне говорят, что этот самолёт только что высадил пассажиров, летевших из Эссо до Мильково и сейчас продолжит свой обычный полёт в Петропавловск-Камчатский, что ни о каких челночных рейсах они не слышали и, что Ан-2 выполняет рейсы из Эссо в прежнем режиме по расписанию, но из-за ремонта Халактырки принимает эти рейсы аэропорт Елизово. Я цепенею, а обе служащие, стоящие за стойкой регистрации смеются и собираются уходить домой. Световой день кончается, и самолётов сегодня больше не предвидится. Спрашиваю – что же мне делать? Отвечают – идите на автотрассу и голосуйте, может, случится оказия, и кто-нибудь вас подвезёт, либо ночуйте в пустом аэровокзале (здание не запирается)  – вдруг повезёт и завтра окажется для вас свободное место на самолёте, летящем из города в Эссо. Последовало ещё и предупреждение – в помещение аэровокзала могут забрести на ночёвку местные алкаши-бродяги, а на ночь в здании остаётся только дежурный авиадиспетчер – он закрывается на ключ в помещении верхнего этажа, где находятся разные служебные кабинеты. Я горько заплакала...
Местный аэропорт находился в двух километрах от трассы в чистом поле. Идти к дороге с двумя тяжёлыми сумками на ночь глядя, без всякой уверенности поймать попутную машину в дальнее горное село Срединной Камчатки, куда езды не менее 8-10 часов (как повезёт!) – безумная затея. Пришлось согласиться на экстремальную ночёвку в комнатке для пассажиров с детьми, где стоял обшарпанный пеленальный столик, а вдоль стены - сцепка из нескольких сколоченных поломанных стульев. Дверь на улицу не закрывалась и постоянно хлопала от ветра. Стемнело. Стало холодно и тревожно. Очень хотелось есть и пить. Воды нигде не было. Я обошла здание вокруг – на верхнем этаже светилось одно окно. Попыталась подняться по лестнице наверх и попроситься на ночлег, но наружная дверь была прочно закрыта изнутри. На мой стук и жалкие крики о помощи (фальцетом!) никто не ответил. Вернулась в свою простуженную каморку. Холод одолевал, но я не стала распаковывать сумки только для того, чтобы достать тёплую кофту. Решила, как-нибудь одну-то ночку потерплю. Ноги совсем одеревенели от долгого сидения в самолётах и на стульях местного аэропорта, никак не удавалось прилечь – мешали перекладины сбитых стульев. Ночь оказалась мучительной. Утром пришли служащие – вчерашние суровые русские женщины, так сказать -  соотечественницы. Я попросила у них разрешения оставить свои сумки в сарае, закрытом на амбарный замок, который обнаружила на задворках заведения. Выцветшая надпись краской на его двери гласила, что это и есть камера хранения. Оказалось,  "камера" не работает, и мне было отказано в дерзкой просьбе – не положено! Я умоляла, приводила доводы, что мне нужно сходить в Мильково на почту, позвонить в Эссо и попросить, чтобы за мной прислали больничную машину, так как я работаю педиатром в районной больнице, и меня там очень ждут больные дети, оставшиеся без врачебного попечения.  Всё было бесполезно. Воды мне тоже не дали – умыться было нечем, впрочем, как и утолить жажду. Днём жизнь аэропорта оживилась. Прилетали и улетали самолёты, следующие в отдалённые районы полуострова, поднимались в небо вертолёты с геологами и строителями, прилетел из Петропавловска и улетел без меня в Эссо долгожданный Ан-2, на котором свободных мест не оказалось. В Мильково самолёты малой авиации всегда совершали посадку, чтобы заправиться и высадить пассажиров. Я встречала и провожала знакомых эссовчан, следующих в диаметрально противоположные стороны, рассказывала им свою чудовищную историю – мне сочувствовали, сопереживали, но уступить любимому детскому доктору, попавшему в беду, своё место в самолёте никто не захотел. Оказалось, что меня намеренно и "невинно" обманули в аэропорту Елизово, чтобы полностью заполнить пассажирами отлетающий Л–410 (небольшой и удобный турбовинтовой самолёт чешского производства, работающий на коротких авиалиниях) и получить дополнительную выручку, рассчитывая, что меня всё равно когда-нибудь  подсадят в Мильково на любое свободное место в самолёте. Самолёты летали в прежнем режиме и по расписанию, только принимал их теперь аэропорт Елизово и никаких челночных рейсов между Эссо и Мильково не существовало. В полдень привезли обед  для служащих и лётного состава - запахло съестным, и муки мои усилились. На мою жалкую просьбу (нельзя ли покормить и меня?) был ответ – ждите, может что-нибудь и останется. Остался стакан недопитого чая и немного гречки. Чистых ложек не было, руки мои были не мыты уже более  суток – пришлось вытереть сухой травой использованную ложку и доесть гречку. Наконец прилетел обещанный самолёт из П.-Камчатского, направляющийся в Эссо, но на нём вновь не оказалось ни единого свободного места. Стояли ясные, жаркие сентябрьские дни. Пить хотелось невыносимо, даже больше, чем есть. Драгоценные фрукты в сумке начали портиться, появился специфический гнилостный запах. Умыться не было никакой возможности. Я решила все-таки попасть на приём к начальнику аэропорта и поговорить с ним. Мне удалось пробраться в верхнее помещение, но там, кроме диспетчера никого не оказалось. Зато я  ознакомилась с графиком отпусков сотрудников, прочитала все инструкции и плакаты по технике безопасности, а вывешенные на стенде немногочисленные приказы с выражением благодарности служащим аэропорта за оказанную помощь по сбору урожая овощей и картофеля местному совхозу - даже привели меня в умиление. Оказалось, что и в этот день все служащие и рабочие конторы славно трудятся на совхозном поле. Всё-таки я встретилась с начальником в его кабинете, поведала ему свою печальную повесть со всеми подробностями,  попросила связаться по селектору с диспетчером в Елизово и договориться, чтобы для меня оставили свободное место в самолёте на завтра, тем более, что я оказалась заложницей аэрофлота по вине их сотрудников, что я транзитный пассажир и, что они просто обязаны доставить меня домой в ближайшее время. Начальник выслушал меня с гримасой на лице, вяло пообещал исправить положение, но добавил, что вряд ли добьётся желаемого, потому как - сезон возвращения с материка отпускников, самолёты загружены под завязку, а тут ещё уборочная кампания... (мне показалось, что он не поверил ни одному моему слову), а потом встал и просто выпроводил меня из кабинета, а через некоторое время уехал на своей машине. Я побрела, куда глаза глядят, шатаясь от усталости и оставив на произвол судьбы свой ненавистный багаж.Рядом с аэропортом раскинулось широкое поле. Я прилегла на его колючую стерню, с пятнами разлившегося мазута и стала смотреть в бездонную синеву неба – солнце палило нещадно, хотелось умереть...                Очнулась от холода. Вечерело, солнце клонилось к закату. Я осмотрелась и увидела лежащий рядом со мной ржавый молоток и ещё какие-то железки (видимо, забытые после уборки урожая). Послышался шум подъезжающей машины. Я приподнялась и увидела сразу два автомобиля, из них вышли и направились в контору какие-то представительные мужчины - с ними был и начальник аэропорта. Отчаяние и животная ненависть к этим ухоженным, хорошо устроенным в жизни, равнодушным мужчинам - овладела мной. Я взяла в руки молоток, поднялась и зашагала к зданию аэропорта навстречу возвращающимся к своим автомобилям  номенклатурным особам мужеского пола с одной мыслью – начать бить окна в здании вверенного им объекта у них же на глазах в знак протеста, требуя представителя местной прессы, в противном случае - просто разбить себе голову молотком. Полагаю, вид у меня был устрашающий, а намерения – весьма красноречивы. Меня заметили. Начальник попрощался с попутчиками, и одна машина уехала - он же остался стоять, явно поджидая меня и удивляясь тому, что я всё ещё здесь. Бить стёкла в окнах я не стала, но поведала  ему об отсутствии свободного места для меня в очередном самолёте и о своих намерениях. Он предложил отвезти меня в гостиницу – я отказалась. Какой смысл везти туда свои зловонные сумки с тем, чтобы завтра вновь тащить их назад, в злосчастный аэропорт несколько километров. Не оставлять же их здесь без присмотра. Слишком дорого обходились и трудно приобретались эти покупки в то, досточтимое времечко, да и денег ни на гостиницу, ни на буфет у меня уже не было. Начальник крайне удивился тому обстоятельству, что кассирша и регистраторша отказали мне временно поместить сумки в сарайчике, чтобы я могла сходить в Мильково и позвонить в Эссо. Разговор у нас с ним был долгим. Я спросила - как бы он поступил, если бы на моём месте оказалась его жена, дочь, мать или любимая женщина? Он молчал, опустив голову.  Я продолжала – вам трудно сейчас увидеть во мне, грязной, дурно пахнущей, измученной, злой и голодной пожилой тётке с ржавым молотком в руке свою любимую женщину, а ведь мне всего 48 лет, я – уважаемый врач и, смею надеяться - не самый плохой человек. Он уехал, поникший, как бы ни в себе, пообещав завтра же непременно помочь. Ночь выдалась очень холодной и ветреной. По комнате гуляли сквозняки. Я всё-таки простудилась – болело горло, знобило. Пришлось распечатать сумки, достать вязаную кофту и выбросить на помойку все фрукты для внучки, оставив лишь арбуз. Утром кассирша и регистраторша неожиданно предложили мне оставить вещи в закутке у себя за стойкой регистрации и даже принесли банку с водой – напиться и умыться. Было понятно,   откуда вдруг такая забота обо мне и такое участие. Я сразу же пошла на почту и позвонила своей закадычной подруге - заведующей библиотекой в Эссо и попросила о помощи, живописуя сложившуюся ситуацию. Когда я вернулась в аэропорт, то увидела там знакомого - парторга оленеводческого совхоза в Эссо с маленьким сыном, больной старушкой-матерью и неподъёмным багажом. Оказалось - он с сыном ездил на Украину в отпуск навестить свою мать, а потом решил вывезти её из голодных краев на Камчатку, где хотя бы есть рыба. С ними приключилась, похожая на мою - история, только до Мильково они не летели на самолёте, как я, а приехали на рейсовом автобусе, услышав ту же байку про челночные авиарейсы и надеясь улететь домой самолётом из Мильково. Когда я рассказала ему о своих злоключениях, мой партийный односельчанин и товарищ по несчастью попросил меня присмотреть за матерью и сыном, посторожить его объёмный багаж, пока он будет ловить попутную машину в Эссо. Вернулся - ни с чем. А тут как раз прилетел самолёт, и в нём было оставлено место для меня (начальник сдержал своё слово!), но... совесть не позволила мне обречь на мучения больную старушку с ребёнком, и я уступила вожделенное место им, на удивление кассирше и регистраторше, которые даже прониклись ко мне сочувствием. Самолёт улетел. Я зашла в кабинет к начальнику, чтобы поблагодарить его. Увидев, что я опять не улетела (ведь место для меня было!) и узнав – почему, начальник поклонился мне, поцеловал руку, попросил прощения и тихо произнёс – я вижу в Вас свою любимую женщину, а потом долго переговаривался по рации с вертолётчиками, узнавая, не летит ли кто в сторону Эссо? Увы, никто туда не летел, и мне твёрдо было обещано, что на следующий день место в самолёте для меня будет обязательно. Наш совхозный парторг, оставшийся один и без груза, пошёл на трассу ловить счастье, понимая, что иначе ему придётся тут сидеть неведомо, сколько и пообещал связаться с райкомом партии в Мильково и с журналистами, чтобы навести порядок с перевозками авиапассажиров. Мне же предстояло провести ещё одну ночь в ледяном здании с хлопающей от ветра дверью. Накрапывал дождь, скрипел уличный фонарь. Вдруг в окнах мелькнул свет автомобильных фар и послышался шум подъезжающей машины. Я сидела, не включая света, сжавшись от страха. Послышались шаги, скрипнула дверь - животный ужас объял меня (тогда я ещё не умела молиться и от Бога была очень далека…). Кто-то споткнулся о порог и чертыхнулся, не найдя рукой выключателя. Раздался голос – не пугайтесь, пожалуйста, доктор Пишун, вы -  здесь? Я онемела, а потом вскочила, включила свет и увидела двух молодых незнакомых мужчин в чёрных плащах и чёрных шляпах (ни дать, ни взять – гангстеры из американских фильмов!). Во дворе стояли два чёрных автомобиля. Оказалось, это приехали за мной родственники знакомой моей подруги, тоже библиотекаря – братья Крупенины, живущие в Мильково. Она позвонила им из Эссо и попросила устроить меня на ночлег, накормить и дать возможность вымыться. Братья вернулись с работы поздно, узнали новость, велели жёнам готовить ужин, горячую воду и постель и поехали за мной в чистое поле под дождём и ветром. Они наперебой уговаривали меня поехать к ним домой, расхваливая жилищные условия и приготовленный ужин, но мне пришлось поблагодарить этих чутких добрых молодых людей и всё-таки - отказаться. Я стыдилась своего вида - была такой грязной, вонючей и больной, что ехать ночью к незнакомым людям со своими сумками – мыться там, распаковываться, садиться за стол, рассказывать о своих мытарствах, напрягать их необходимостью утром вновь везти меня к самолёту с моими сумками – было для меня мучительно. Они уехали, я  - осталась в «своём», привычном мире. До сих пор с благодарностью вспоминаю этих ребят. На следующий день за мной прислали больничную машину (раньше не могли, она была в ремонте). Когда мы въезжали в Эссо, над нами низко пролетел самолёт - заходил на посадку Ан-2, где за мной было закреплено одно свободное место. В этом я была абсолютно уверена.
28.07.2013 г.