К вопросу об особенностях интеллекта у пернатых

Самое лучшее море – вечернее. Это известно всем, кто когда-нибудь приходил к нему на закате, когда утихает прохладный и резкий дневной бриз, усмиряется беспощадное в зените солнце, и весь мир, насыщаясь мягкими тёплыми красками и обрастая тенями, обретает, наконец, кратковременную гармонию.
Упругие волны, отражая розовато-оранжевые лучи заходящего светила, теряют прозрачность и перестают быть мутно-зеленоватыми, обретая переливчатую шелковистость. Сами они как будто становится более плотными, мягко принимая тебя в своё лоно и ласково покачивая, поддерживая, даже помогая плыть… Не то, что днём!
И небо на западе набухает пылающим розовым, а пульсирующее солнце нависает над низкими облаками: кажется, ещё минута, и полыхнёт в последний раз, да как лопнет сейчас, как разольётся по краю небосвода неостановимым багрянцем – и поминай как звали этот яркий, горячий день с его выжаренной глубиной, где не было ничего, кроме голубого и белого.

Вот и сегодня вечером мы собрались на море. По вечерам у нас получается не всякий раз – ключ от квартиры у нас с сыном один на двоих, а я через день на массаж езжу. Четыре или пять часов выходит, а сына одного не оставишь по посёлку столько времени болтаться до самой ночи. Вот и сидит взаперти: читает, рисует…
Но сегодня вечернее море – наше! Пришли на пляж, когда основной народ уже расползается. Тихо так тут, спокойно, уютно даже…
Сплавала я, ополоснулась под душем, завернулась в полотенце и сижу на шезлонге в остатках солнышка, книжку читаю. А ребёнок мой где-то в полосе прибоя носится.
И вдруг слышу: мама, смотри, там птичка в волнах плавает!

Удивление сына можно понять, тут вам не Приднепровское водохранилище и даже не Финский залив, где чайки с бакланами по всему берегу рассаживаются и плевать на посторонних хотели.
Тут, на море, птицы другие, так запросто к себе человеков близко не подпускают. Но вот, пожалуйста вам – в прибрежных волнах самая настоящая чайка бултыхается: то поднырнёт, то снова выпрямится; прибоем её туда-сюда мотает.
Чего это вдруг дикая хищная птица так осмелела?
Тихонечко подходим к ней поближе, глядим, а она тоже нас заметила, однако улетать и не думает. Только развернулась чуток на волне, повернулась к нам бочком и крыльями чуть поводит.
А под крылом у неё… что-то красное, совершенно явно антропогенного происхождения. Неужто чип?

Я всё понимаю, Турция, в отличие от России, страна просвещённая и довольно развитая, и все бродящие тут спокойно собаки, если уж и не хозяйские, то, по крайней мере, присмотренные.
Пусть нет ни поводка, ни ошейника, но в ухе вживлён обязательный кусочек пластика с микросхемой, на которой записана вся необходимая информация. Любую скотинку можно отследить, если что…
Но чайки? Кому они тут нужны – наблюдать, считать, окольцовывать?!
Так что же тогда торчит у неё на спине?
В этот момент очередной волной птицу вынесло на песок. Она неспешно проковыляла мимо нас и смирно уселась на берегу почти рядом, сторожко поводя головой в нашу сторону.
Красоты она оказалась необычайной. Серебристые крылья с чёрными длинными остями в самом низу, белая спинка и длинная шея, чуть желтоватые лапы и клюв, по краю которого были будто кровью очерчены короткие тоненькие полоски. И точно такие же тонкие красно-оранжевые ободки вокруг глаз.

Я наклонилась над ней, а потом присела на корточки. Чайка сердито оглянулась и встопорщила крылья, а потом извернула голову и недвусмысленно раскрыла клюв, пытаясь достать протянутую руку.
Так что рукой мне пришлось пожертвовать, дабы всё-таки осмотреть это чудо.
Пока птица грызла и трепала мой правый указательный палец, сын тем временем подтащил поближе нечто странное.
Какая-то мягкая, но плотная, совершенно бесформенная и хорошо обваленная в песке субстанция из двух кусков была закреплена на едва заметной верёвке, вернее, нитке, которая почему-то тянулась к нашей новой знакомой…
Тотчас всё стало понятно.
Очевидно, эту перекушенную пополам и сильно истрёпанную рыбу наша охотница попросту уворовала у какого-то рыбака. А доесть не успела.
Вместе с ужином в качестве бонуса она подцепила ещё и леску с поплавком. Как уж всё это на неё намоталось и застряло среди перьев, мне неведомо.
Однако эта крупная, ярко-красная конструкция обтекаемой формы неудобно торчала у неё под левым крылом, а перехваченные крепкой нитью перья спины успели спутаться.

Я осторожно потянула за леску, а птица, оглянувшись на меня, послушно приподняла крыло. Краем глаза она следила за моими движениями, но кусаться больше не думала.
Дюйм за дюймом, потом по сантиметру, и вот уже мои пальцы погружаются в упругие шелковистые пёрышки. Ещё пара медленных, аккуратных движений – и здоровенный поплавок оказывается у меня в ладони.
Как он там у неё помещался-то?

Взяв в руки рыбные объедки, я сунула стащенные с птичьей спины рыбацкие причиндалы под самый её нос.
Видишь, говорю, что бывает, когда вместо честной охоты начинаешь промышлять лёгкой добычей, на всём готовеньком? Тебе, что, нырнуть лишний раз лень? Вот и попалась на удочку, как та самая рыба.
Чайкам – чаячье, и рыбы в море хватит на всех. Так что не ленись в следующий раз; помни: там, где ты хочешь кого-то обхитрить, всегда найдётся кто-то, кто сумеет переиграть тебя.

Поглядев немного на это дело, чайка встряхнула плечами, повела головой и на всякий случай вновь приоткрыла клюв. Круглые глаза в тонюсеньких кровяных очках настороженно смотрели, как двое людей нежно гладили её по упругим крыльям и спинке.
Птица терпела несколько минут, а потом развела крылья и, взметнув мокрый песок нам прямо в лицо, в несколько низких взмахов унеслась в сторону моря…