Сказы деда Савватея. Знакомство. Свара

СКАЗЫ ДЕДА САВВАТЕЯ

ЗНАКОМСТВО С САВВАТЕЕМ

   Семья только закончила обедать, ещё не встав из-за стола, услышали возню в сенях, стук упавшей палки, затем дверь с натугой открылась и через порог переступила нога, обутая, не смотря на летнее время, в подшитый серый валенок. Затем показался и сам гость незваный, старик в телогрейке и старой мятой кепке на седых волосах. Бородёнка его торчала дыбом.
 - А-а-а! Дед Савватей! Заходи, заходи!- доброжелательно и улыбчиво стали приветствовать его хозяева и домочадцы. Семья большая, человек десять с детьми, снохами, и внучатами,- рады видеть тебя в здравии!
   Дед Савватей пристроил в уголке у двери свой «бадик» и пройдя опустился на табурет у стены.
 - Я чё зашёл-то, моя Марья Ермолаевна к вам не забредала часом? Я у колодца, на скамейке заговорился с мальцами, про войну сказывал, а бабка моя куда-то подалась тем временем, хату заперла. Я кружился возле двери с час, ключи в других портках оказались, а потом вот искать поплёлся. Не видали её, нет?
 - Не заходила. А ты Савватей,- предложил хозяин дома,- оставайся у нас, пообедай, да может, и нам расскажешь про старую-то жизнь. Уж дюже красочно ты повествуешь, всё как в живую видится. Талант у тебя!
 - Спасибочки конечно, но обедать не буду, пожалуй посижу, отдохну. Я из-за этой бабки набегался уже.
 - Может чаю тогда,- предложила хозяйка.
 - Это можно, с превеликим удовольствием,- согласился старик.
   Савватей Коншин, а речь пойдёт о нём, родился давно, в 1890 году в Воронежской губернии, в слободке принадлежавшей вдовой помещице. С измальства пас свиней, был подмастерьем у плотника, горе мыкал вместе со всей своей семьёй. Ездил на заработки, долгое время жил в батраках, по чужим людям. За жизнь свою много воевал, ранен был неоднократно, по госпиталям валялся и награждён крестами был, кавалер. Россию-матушку изъездил вдоль и поперёк в эшелонах и телячьих вагонах. Приходилось в мирное время служить ему в богатых дворянских усадьбах, денщиком у генерала состоять, купцам в торговле подсоблять, да мало ли где ещё трудиться. Тем не менее, в старости, в шестидесятых годах двадцатого века проживал со старухой своей всё в той же слободке, которая в 1937 году отошла к Тамбовской области.
 - Да разве в этом дело? Земля такая же, от названия не меняется,- думал старик, однако в начале, узнав, сильно огорчался от такой перемены.
   Благодаря своему пытливому уму и прекрасной, не смотря на преклонный возраст памяти, дед Савватей накопил множество интересных, занимательных и поучительных историй из жизни различных эпох и различных сословий. Как реченька лился его рассказ, которому внимали взрослые и дети, впитывали истории старины, познавали мир им неведомый, знакомились с жизнью предков. Да, уникальный был этот дед Савватей, чудесный сказитель и мудрый человек. Истории его дошли и до нас с вами.

СВАРА (ССОРА)

 - Зина!- обратилась хозяйка дома к жене сына,- сходила бы ты до соседки Клавдии, заняла у неё килограмма три сахару, мне на варенье не хватает. У неё мешок куплен. А я завтра в сельпо отоварюсь и верну. Сходи, милая, боюсь, ягода забродит.
 - Не могу я, мама, в ссоре мы с Клавкой,- с досадой ответила сношка.
 - Батюшки! Да с чего это?- всплеснула руками свекровь.
 - Так, ерунда!- неопределённо пожала плечами молодица и ушла в горницу, видимо от лишних вопросов.
 - Вот у них, женщин, так всегда,- заметил дед Савватей,- из-за ничего ссоры затеваются. Пожалуй, расскажу вам один примерный случай, который произошёл году так в 1913, поди, а я свидетель этому был.
   Семья сгрудилась у стола, поближе к рассказчику, приготовившись внимать. Отхлебнув чай из большого бокала Савватей погладил своею скрюченной старческой рукою бороду и неспешно начал рассказ:

 - Служил я денщиком у одного царского генерала. Расквартирована наша часть была в слободе то ли Кандаровка, то ли Камбаровка Воронежской губернии, но жили там малороссы, переселенцы из Украины. А надо признать, что народ этот отличается от нас, русских, и объясню чем. Мужское население в большинстве у них статное и видное, наши хлопцы поприземистие будут, пожалуй. Парубки, парни значит, рослые, фигуры стройные и обличьем дюже симпатичные. По - сему брали их в основном, ещё при Петре Алексеевиче, в гренадёры и другие войска, где нужно в парадах участвовать. Форма на них сидела отменно. Правду сказать здоровьем они были послабже наших мужиков, квёлые одним словом. Русские-то мужики по окопам, в обозах, да орудия на себе таскать, это про нас. Ниже ростом, коренастее, но силищи неимоверной! Мой дед, однажды поднял за угол избу и малахай свой положил, да и опустил на место. Никто вытащить не мог. Изба развалилась через сто годов, глядь, малахай истлевший под нижними венцами лежит, во как! Ну, это я к слову.
   Жинки, бабы то есть по - ихнему, видные тоже, кровь с молоком, скажу я вам. Права у них в хате наравне с мужними, такой же голос имели, как бы не больше. Это не наши бабы мужиками битые, надорванные в работе, с кучей детишек. Эти - павы! Попробуй на такую руку подними - греха не оберёшься. В порошок сотрёт, точно говорю!
   Работать дюже-то не любили малороссы, так, по необходимости, всё полегче искали. А как деньга появиться, враз на ярмарку и ну наряжаться, причём и мужчины и женщины любили красиво одеваться. Эта подолом или фартуком сопли мальцу не утрёт, где уж! Платочек расшитый достанет. А хаты у них! Вот уж загляденье! Белёные, аккуратно крыты крыши соломою, как говорится «волосок к волоску». Наличники на оконцах голубые и расписаны диковинными цветами да птицами, и печи они белили каждую неделю, это уж так заведено было. Православные праздники отмечали, так целое представление!
   Гулять и веселиться умели, диво просто! Как запоют хором, душа млеет! Готовили очень вкусно, гостей встречали, всё лучшее-на стол. Очень рукодельные, наряды - загляденье. Идёт такая красота, на голове, на плетёных косах хустка - платок значит, весь розанами вышит. На шее украшение, монисто называется, в несколько рядов, до груди. Спидныця - юбка, по подолу кружева. На ногах черевики, кожаные. Куда там нашим бабам, они скромнее, «серенько» одевались. Зато сердечнее, душевнее и чадолюбивее, наши - то, так вам скажу.
   Особенность одна была, у украинских жинок, ругались, век такого не забудешь. Оказывается, это тоже нужно уметь. Вот они уж умели смачно ругаться, будто их специально учили. Как начнёт клясть, да грозить, да обещать - только держись! Думаешь, не дай Господь сбудется, жуть! Вот я случайно раз стал свидетелем такой свары и запомнил её на всю жизнь.
   Генерал мой вырос в дворянском имении, в родовом селе. С детства привык кушать всё домашнее, а у малороссов это особенно вкусно. Каждое утро я шёл к одной хозяйке и брал у неё не снятое молоко, рассыпчатый жирный творог, сметану, что ложкой не провернёшь, сыр и многое другое. Так любил генерал завтракать, сдобрив всё мёдом.
   Прихожу, вижу стоит наша хозяйка подбоченившись, спиною к своей хате, а через дорогу, напротив, так же другая жинка стоит и вот они кричат и ругаются друг на друга. Увидя меня, она прервалась и говорит:
 - Савватей! Почекай трошечку! Мы зараз с Олэською сварымся!
   Ну, думаю посмотрю, что будет и отошёл к тыну. Стою самокрутку смолю.
   И пошло у них:
 - Та шоб ты с мосткив свалылась, та ногы соби попэрэломала!
 -Та шоб у тоби чирый на носе выскочыв!
 - Та шоб твоя свиння обожралася, та подохла!
 - Ах, ты так! Та шоб твой Петро голушкою подавывся!
 - Та шоб ты задрыпою ходыла!
 - А задрипа у них означает неряха, неопрятная, ну разве ж наша молочница смолчит на это?
 - Шоб у тоби пирогы погорэлы, колы сватать доцу прыйдуть!- взвизгнула она.
   Так горлопанили они с час, не меньше, а когда запас ругательств иссяк, они развернулись друг к другу спиною, согнулись и, задрав юбки, выставили голые зады. У меня от неожиданности самокрутка выпала изо рта, чуть на тын не завалился. Стоят молча, кто кого перестоит, ни одна не уступает. Из хат наружу высыпали их дети, уселись на заваленки, ждут, чем всё кончится. Уж есть наверное хотят. Я у одного мальчёнки спрашиваю:
 - Из-за чего это они?
 - А шут их ведае! Та мабуть гусы плети кавунам (арбузам) потопталы.
   Тем временем у нашей молочницы и малое, грудное дитё выполз через порог, мокрый и улёгся в пыль у крыльца с курами, а мамка хоть бы хны! Стоит, сверкает голым задом. А комары, да москиты так и жалят, так и жалят, нежные эти места. Но стоят, терпят. Дело принципа! Тут вскоре мужья на обед пришли с поля, не удивились, главное. Чудно мне!
   Один подходит к своей жинке и наклонясь к лицу просит её:
 - Одарка, пойшлы до хаты, будет вже!
 - Ты нэ бачишь, чи шо? Мы ж сварымся с Олэською! В печи борщ, та поляныця в рушныке ( хлеб сдобный в полотенце),ийды, снедай!
   Тот и поплёлся понуро в хату. Что за мужик! А другой видать не стерпел и пошёл из плетня хворостину выдёргивать, вознамерился видимо оттянуть по голому заду, или припугнуть жинку. Но та сама скумекала, чем может всё кончится, опустила подол и бегом за амбар. Так внезапно прекратилась эта их ссора, а из-за чего началась, они и сами уже не помнили. Я спросил молочницу, а она только плечами пожала, но потом дня три всё елозила по скамейке, не могла усидеть на месте, здорово видно комары накусали.
 - Вот что бывает на белом свете,- закончил своё повествование дед Савватей.
   В это время, как раз распахнулась дверь и в дом вошла запыхавшаяся Марья Ермолаевна:
 - Савватей!Я с ног сбилась, ищу тебя, болтун! Пошли-ка домой!