Старик и Голуби

Эту историю мне рассказывал мой дед, уже очень давно. Сейчас его уже нет с нами, однако то, что он оставил после себя, не уйдет никогда. Я имею в виду воспоминания. Там он и все его наследие останутся еще очень надолго. Так вот, однажды мы сидели за столом, близко полудня, обедали. Ни с того ни с сего он начал говорить. Он вообще очень часто говорил внезапно, в те моменты, когда этого ждешь меньше всего. Дедушка уверял меня (не только меня, а еще и брата, который сидел рядом), что все это - правда, все это произошло на самом деле. Что было интересно – дед был глухой, абсолютно, с самого рождения, да только очень часто мне и брату казалось, что это не правда, потому как говорил он настолько красиво, настолько складно, поэтично, что далеко не каждому оратору такое под силу. Более того – дед нас слышал, почти всегда. По крайней мере, всегда все понимал, да так, что очень часто нам и говорить не нужно было. Да что-то я отвлекся.
Так вот, история. Все это произошло в одном маленьком городке. Не знаю только, существует ли этот город сейчас, однако во времена дедовой молодости он был и, более того, жил хорошо. Самое же любопытное – у города не было названия, то есть, может, оно и было, однако его никто не знал. А может и знал кто-то, только не говорил. В любом случае, название этому городку не нужно было. В самом же деле, зачем оно? Слепой его не увидит, глухой его никогда не услышит, а немой, если и увидит его, и если услышит, все равно никогда о нем не расскажет, именно поэтому в названии априори не было никакого смысла. И вот в этом самом городе жил один человек, довольно преклонного возраста, повидавший многое, переживший многое, и несущий за своей спиной большой багаж прошлого, о котором знает только он. В городке этого старика считали сумасшедшим, хотя мой дед говорил мне, что он им не был. То есть да, он был немного чудаковатым, иногда откровенно смешным, однако ничего зазорного в этом не было. Он не был буйным, не был шумным. Просто был…  своим. В городе его знали многие, и большинство относились к нему с теплом. Он был немного худощав, не высок. Голову укрывала седина, а на лице красовались здоровые бакенбарды. Основной особенностью его были глаза. Они были очень большими и очень, знаете, такими, мудрыми, повидавшими многое и рассказывающие о многом.  Любил он всего один раз в жизни, да и то, не повезло ему. В то время он был молод, однако полюбил особу, которая была младше его лет на шесть, тогда она была совсем юная. Молодой старик ухаживал за ней, специально ради нее просыпался каждое утро раньше солнца и мчался в лес для того, чтобы собрать для девушки букет полевых цветов. Эти цветы он бережно вкладывал в ее почтовый ящик и мчался прочь. Он редко когда осмеливался поговорить с ней, однако иногда ему это удавалось, и тогда он подходил к ней, краснея, снимал свою большую шляпу и небрежно кланялся, звоня в колокольчик. Да, старик никогда не расставался со своим колокольчиком и в молодости и всегда ходил с ним. Иногда, как он сам говорил, звон этого колокольчика значил больше всех его слов, и поэтому он использовал его лишь тогда, когда не находил слов, чтобы описать что-то. С этим колокольчиком он и ходит до сих пор. В юности он очень долго и безответно любил эту девушку, однако она так и не ответила ему взаимностью. Она никогда не грубила ему, никогда не обижала, всегда с искренней улыбкой принимая подарки чудотворца, и с благодарностью отвечала на все его ухаживания. Сейчас эта девушка давно замужем, и она, кажется, счастлива. Как и старик, который до сих пор был один. Он часто подходил к незнакомым девушкам и угощал их шоколадом, а после убегал прочь. У себя дома, как говорили соседи, он постоянно играл на скрипке, и был настоящим виртуозом. Он мог целыми днями стоять у зеркала в своей прихожей и играть на скрипке, смотря в отражение и видя лишь то, что может увидеть  только он. Однако главная его история – далеко не эта, а другая, к которой я плавно подхожу, и о которой мне тогда и рассказал мой дед. Все дело в птицах, а точнее – в голубях, что искали милостыни на центральной площади маленького городка. У этих голубей была одна особенность – они каждый день, словно придерживаясь четкого графика, прилетали на площадь ровно в девять часов утра, а улетали ровно в двенадцать часов и тридцать семь минут. Это были очень пунктуальные голуби с идеально развитым чувством ритма и времени. Они никогда не опаздывали и никогда не задерживались дольше, чем обычно. Равно как и старик. Он приходил на площадь в 8.58, а покидал ее в 12.01. Все три часа времени он без перерыва кормил голубей, буквально осыпая их кучей мелких крошек свежего хлеба. Специально для них старик покупал только свежий хлеб, и постоянно сыпал его с необъяснимой маниакальной настойчивостью, очень резко, быстрыми движениями, словно дирижер, управляющий движениями оркестра. Хотя, прошу прощения, иногда перерывы он все же делал. Как только очередная гора крошек осыпалась на землю, а голуби молча ею занимались, старик доставал свою скрипку и играл им. Птицам это нравилось, равно как и старику.
В один из таких дней, во время очередного сеанса игры на скрипке, и произошла эта история. Это был четверг, 28 апреля, одиннадцать часов и двадцать три минуты неважно какого года. Мимо места слета голубей прохаживали, а точнее петляли, некие молодые люди, минут десять назад вывалившиеся из бара за углом со смешным названием, неважно каким. Птицы окружили старика со всех сторон, сотнями расположившись вокруг и слушая дивное звучание старинного инструмента. Один из виляющей компании остановился и стоял, молча смотря попеременно то на голубей, то на странного старика, закрывшего глаза и погрузившегося в звуки. Видимо, не здешний.
- Их тк… так мнго. – Еле выговаривал тот под влиянием алкоголя.
Неизвестный вытащил из кармана пистолет, дрожащей рукой целясь в голубя, ходившего прямо подле его ноги.
- Брсь, тварь. – Сказал тот.
Однако голубь не послушался.
- А ну брысь!
И после второго раза голубь не услышал приказа.
Послышался гулкий выстрел, и в одно мгновение вся сотня голубей взметнула в небо, улетая куда-то вдаль.  Лишь один не полетел с ними. Он так и остался лежать на площади, разорванный пулей. Игра на скрипке прекратилась, и вокруг нависла тишина.
Старик, отбросивши скрипку в сторону, подбежал близко к юноше и взял мертвую птицу в руки. Он смотрел в глаза неизвестному, подкошенные алкоголем, и просто молчал.
Затем дал пощечину. Парень не сразу отреагировал. После этого была еще одна пощечина, а потом третья. Стрелявший оттолкнул старика назад, и тот упал на землю вместе с птицей в руках. Теперь уже пистолет целился не в голубя. Дрожащая рука ходила в разные стороны, пытаясь выбрать лучшую точку для попадания.
Снова послышался выстрел. Пуля попала в плечо старику, и тот потерял сознание.
Старик пролежал в больнице два месяца, однако все это время он не был один. Горожане захаживали к нему частенько, навещая, принося цветы и угощая старика шоколадом. Пришла даже та, в которую он был влюблен когда-то и влюблен сейчас. К сожалению, не помню ее имени. Безумец, лежащий в больничной койке, был приятно удивлен подобному стечению обстоятельств. Ему даже принесли его скрипку, что одиноко лежала в тот день на площади. Из-за больного плеча он не мог играть на ней, пока был в больнице, однако одной рукой он целыми дням водил смычком по струнам, создавая невообразимые дрожащие вдохи.
Однако вскоре старика нагнало еще одно несчастье. В течение двух месяцев голубей никто не кормил, оставляя их лишь себе самим, и по возвращению на площадь с очередными горами крох хлеба, как всегда в 8.58, мужчина обнаружил, что площадь совершенно пуста. Голуби исчезли, их больше не было. На глазах старика родились слезы, однако он не думал сдаваться. Он ждал их целый день, и почти всю ночь, но они так и не вернулись.
Следующим утром он пришел вновь со скрипкой и с хлебом и также систематично. Как и раньше, сыпал вокруг себя горы крошек, делая перерывы на игру на скрипке. Он делал  это также страстно, также хаотично, с такой же маниакальной резкостью и усердием, что и раньше, кормя несуществующих голубей.
Люди вокруг стали этого пугаться.
Прошло полтора года. Горожане уже перестали обращать внимания на безумца. Никто даже не спрашивал его, почему он до сих пор разбрасывает зерно и крошки хлеба по площади, однако некоторые проходили мимо него со слезами на глазах, растроганные лирическим пением скрипки. А старик, приходя сюда изо дня в день, свято верил в то, что голуби вернуться, что они снова прилетят и все будет, как раньше. Он шел навстречу своему желанию с упорством настоящего безумца.
Однажды, какая-то девушка, явно не из этих краев, говорящая с характерным акцентом, подошла к кормильцу.
- Прошу прощения, - обратилась она. – Зачем вы разбрасываете хлеб по пустой площади?
- Я кормлю своих птиц. – Коротко ответил старик.
- Но ведь здесь… никого нет.
- Это ты их не видишь, дорогуша.  Если ты не видишь их, то это не значит, что их нет.
Девушка постояла немного на месте, явно о чем-то думая. Она поправила выбившуюся прядь волос, спрятав ее за ухо, и открыла свою сумочку.
- Вот, - она изъяла из сумки целый батон хлеба. – У меня тоже есть, позвольте вам помочь?
- Позволю. А я пока поиграю.
С этих пор девушка, когда была свободна, помогала старику в его нелегком деле. Имени ее он так и не узнал, да и не нужно оно было, пользы от него никакого. Так что иногда они кормили голубей вместе.
А сам старик же кормил их изо дня в день, продолжая одно и то же. Он ждал их долго, терпеливо, с большой надеждой.
И чудо свершилось.
Ранней весной, в один чудный солнечный денек, в который, кстати, к нему вновь присоединилась спутница, все и случилось. Старик услышал знакомое, но давно забытое воркование. На площадь с неба опустилось несколько голубей. Они клевали хлеб, которого, между прочим, за утро накопилось большое количество, но клевали осторожно, с опаской. Спустя двадцать четыре минуты они обрели смелость и с этих пор клевали активно и жадно, свободно расхаживая из стороны в сторону. Спустя еще немного времени это и случилось. С неба на площадь возвращались десятки, сотни голубей, наводнявших постепенно всю площадь вокруг, жадно поглощая свежий хлеб.
Все, что произошло, и все, что было – все оно стоило сегодняшнего дня.
Кто-то когда-то сказал: «Если каждый день выливать в раковину стакан воды, то что-то в мире может произойти, что-то обязательно должно будет измениться». И все эти поступки, которые совершают подобные люди, все это дает нам надежду и веру в то, что голуби никогда не улетят.