Часть 1

Вечер пятого дня. Постоялый двор «Лохматая крыса»

 – Давай же, раздавай снова!

– Я-то не прочь, только вот думаю, что тебе больше нечего ставить. – Арсель криво усмехнулся, прищурившись, рассматривая старенькие наручные часы. Часы были самыми обычными, дешевыми и не представляющими никакой ценности. Наконец он, презрительно хмыкнув, кинул их на стол.

 – Хорошо. Но это – в последний раз. У тебя больше нет денег, а играть на барахло я не стану, если... – он замолчал на полуслове, и его взгляд остановился на входной двери.

– Если что? – переспросил я.

– Если что? – невпопад повторил мой вопрос Арсель, глядя на входную дверь.

Я обернулся, чтобы увидеть, что такое отвлекло моего соперника.

– Если только ты не предложишь мне нечто более ценное. – Ответил Арсель и его глаза недобро блеснули.

Я не услышал его слов и не увидел выражения лица. Мой взгляд был прикован к  незнакомке, которая стояла спиной и что-то говорила хозяину постоялого двора. Я не видел, как она вошла – был занят игрой, но судя по тому, что с ее плаща все еще ручьями стекала вода, собираясь в маленькие лужицы на потертом деревянном полу – она вошла только что.

«А ливень и не думает заканчиваться» – подумал я. В подтверждение моих мыслей, раздался оглушительный раскат грома, от которого все постояльцы на миг замолчали, а некоторые инстинктивно вжали головы в плечи. Охнула, едва удержав полный поднос снеди, толстуха Мартана – здешняя разносчица, и, ловко балансируя им в одной руке, пробормотала молитву, осенив себя крестным знамением.

Девушка откинула капюшон плаща. Длинные темно-каштановые волосы, собранные в тугой хвост высоко на макушке, и перетянутые в нескольких местах плетеными кожаными шнурками, открывали плавный изгиб изящной шеи, остальная фигура была скрыта длинным, заляпанным грязью и мокрым от воды походным плащом. Трактирщик махнул рукой, указав ей на маленький столик в углу, который был единственным свободным в этот дождливый вечер. Похоже, внезапно налетевшая буря, сотрясающая лютыми раскатами грома, сей скромный приют, способствовали тому, что люди держались вместе.

Свет немногочисленных свечей померк перед блеснувшей молнией, вычертившей резкие силуэты гостей. Девушка повернулась. В призрачном свете молнии я увидел, что ее глаза скрыты черной повязкой. Почти сразу раздался новый раскат грома, из-за стены раздалось тревожный храп и ржание сразу нескольких лошадей.


«Она что, слепая?» ¬– не то подумал, не то прошептал я. Под распахнутым плащом у девушки обнаружились легкие кожаные доспехи с металлическими накладками не прикрытые никакой одеждой, на поясе висел небольшой арбалет и, кроме того, она была вооружена парными мечами, крест накрест висящими за спиной. Все это совсем не вязалось с обликом слепой странницы. «А разве слепые – обычно не используют посох?» – по крайней мере, так я всегда считал. Незнакомка показалась мне какой-то сказочно волшебной и ужасно опасной. «Рассказать кому – ведь ни за что не поверят, еще и смеяться будут» – мысленно посетовал я.

Я вообще люблю мысленно беседовать сам с собой, продумывать разные идеи, строить планы, фантазировать и мечтать – с самого детства. Особенно после того, как научился читать, а читать я научился очень рано. Деревенский библиотекарь – дедушка Касым приметил во мне тягу к наукам и научил читать по складам. Я учился быстро и стал частым гостем в библиотеке. Я любил библиотеку, ее священный полумрак и запах пыли и книг, которыми были уставлены высокие – во всю стену полки. В деревне туда мало кто ходил, да и библиотекаря Касыма считали чудаковатым, но не обижали, а зачастую и за советом шли. Дед Касым был низкорослым, кривоногим и узкоглазым  и совсем не походил на остальных жителей нашей деревни. Иногда он угощал меня ватрушками с чаем, который заваривал из разных лесных трав, гладил по голове и рассказывал про пропавшую давно внучку. Так что читать я научился рано и читал много, все-то мне было интересно. Правда мало кто из моих родственников и соседей оценил это мое качество. Я много раз пытался поделиться своими мыслями, но мне часто говорили, что я слишком много мечтаю и фантазирую, а работа стоит. Иногда и не говорили, а сразу давали смачный подзатыльник за глупость и околесицу. Думаю, что именно  по этой причине вскоре я научился чаще разговаривать с тем, кто меня хорошо понимает – сам с собой, в основном – мысленно.

Девушка направилась к указанному трактирщиком столику. Не смотря на повязку, закрывающую глаза, она уверенно обогнула все многочисленные препятствия, остановилась, пропуская Мартану с подносом грязной посуды, и села на стул.

– Эй! Так ты будешь играть или нет?
 
Грубый оклик вырвал меня из транса. Аксель, сидящий напротив меня худосочного вида хмырь с бегающими глазами и кривоватой ухмылкой, уже перестал пялиться на незнакомку и потребовал продолжения игры.

– А? – переспросил я, но тут же сообразил, чего он хочет. – Да, конечно, давай. Еще партия, конечно...

Я постарался, чтобы мой ответ прозвучал бодро и взял карты в руки, но на самом деле уже успел потерять вкус к игре. Если честно, вкус к игре у меня пропал с первым же проигрышем, но мне не хотелось казаться несмышленым юнцом. Играть в карты с этим малым было изначально плохой идеей. Аксель ободрал меня как липку – остались только старинные часы – дедушкин подарок. Мое сердце сжималось, от того как он брезгливо морщится, глядя на них – похоже, я более чем не оправдал надежд Акселя на наживу. Часы, конечно же, не шли и выглядели более чем потрепано, зато сзади на крышке была гравировка «Любимому внуку от дедушки». Эти часы передавались в нашей семье много поколений. И презрительные взгляды Акселя были мне просто оскорбительны.

Харра взяла в руки кружку травяного чая.

Настой хорошо пах, и его тепло мягкой волной растекалось по телу, прогоняя промозглость ненастного вечера. Чай был абсолютно безопасен – ни яда, ни снотворного. Он даже был приготовлен из свежей колодезной воды, что уже было удивительно для подобного места. Девушка отхлебнула из кружки. Ее здесь не ждали. Возможно, Хранителю удалось скрыть свои секреты, или же он увел преследователей по ложному пути. Девушка мысленно содрогнулась, вспомнив тело старика, которое было в прямом смысле развешано по всему помещению антикварной лавки.

Вкусно запахло пряными травами и тушеным мясом –  принесли ужин. Анализатор выдал информацию о составе и безопасности поданной пищи и Харра, с удовольствием, принялась за еду, мгновенно развеяв воспоминания о несчастном Хранителе и его внутренностях. Она быстро поглощала вареную картошку, сочащуюся маслом и тушеное с овощами мясо, запивая это все травяным чаем – похоже, повара сегодня были в ударе. Харра давно усвоила, что добрая пища попадается не часто и лучше использовать такой случай по полной.

– Ха! – Арсель кинул карты на стол. – Ну вот! Эти твои никчемные часы – теперь тоже мои. Только я не представляю даже, что с ними буду делать? – Он неаккуратно отхлебнул из своего стакана и потер небритый подбородок, по которому стекли несколько влажных капель. – Что у нас тут написано? – «Любимому внуку от дедушки». – Интересно, что бы сказал старик, если бы узнал, как «трепетно» его молокосос относится к дорогим подаркам? – он особенно выделил слово «дорогим». – Хотя наверное его уже черви доедают, судя по виду этих часов. – Он противно заржал, обнажая кривые желтые зубы.

Я просто не мог сдержать свой гнев и обиду и, сжав кулаки, вскочил со стула. Негодование кипело во мне и рвалось наружу. Этот хмырь только что оставил меня без единого гроша в кармане, а теперь еще издевается над моим дедушкой, да и над всеми моими прадедушками тоже!

– Сядь на место, молокосос. – Арсель сказал это тихо, но что-то в его голосе заставило меня медленно опуститься на стул. Ко мне внезапно пришло осознание, что же я  натворил. Какой же я идиот! Играть с кабацким ловчилой было совсем не тем же самым, что с деревенскими друзьями на хрустальные капельки или на щелбаны. Мне больше нечего было ставить, да и даже если  было, мне все равно ни за что не  отыграться. Он же просто дурил меня все это время. А может даже и не дурил – я то тоже не ахти-какой игрок. Про деньги я отцу, конечно, и не собирался рассказывать. Но вот отсутствие часов сразу бросится в глаза. Я не снимал эти часы с тех пор, как дедушка мне их подарил. Ну, только когда шел в баню или мог их испортить или, когда купался в реке.


Тот же день пятью часами ранее
Шал-На-Бергу, а для краткости просто Шал, не был большим городом, но в нем все же чувствовался дух древности. Старинная кладка стен зданий, изразцы и барельефы, изображающие какие-то диковинные сцены то ли из прошлого, то ли из сказок. Шал пах морем, цветами и свежевыпеченным хлебом. Утопающий в зелени и залитый солнечным светом, всегда переполненный людьми, деловито снующими по своим делам, как муравьи в растревоженном муравейнике – он все равно казался уютным. В нем почти отсутствовали трущобы, не смотря на наличие небольшого порта и развитой торговле, и редко можно было увидеть среди прохожих – подозрительное лицо.

Сегодня я впервые отправился в Шал самостоятельно. Обычно туда ездил отец и изредка даже брал меня с собой, посадив рядом с собой на скрипучую телегу. Но на днях отец подвернул ногу – ничего серьезного, но достаточно, чтобы отменить поездку в город. Отец посетовал, на то, что не сможет сдержать данное аптекарю слово, но потом подумал и решил, что я уже достаточно взрослый, чтобы выполнить самостоятельно это поручение. Единственную старую кобылу Незабудку отец мне не доверил – пожалел скотину, так что пришлось мне подняться из уютной постели до рассвета и отправиться в Шал на своих двоих, как только восходящее солнце едва окрасило горизонт в розовый цвет. Но я был вовсе не против, так что бодро зашагал по дороге, ведущей к большому тракту.

Примерно в четверти пути от города распологался постоялый двор "Лохматая крыса", где мне предстояло переночевать на обратном пути – вернуться в тот же день я бы просто не успел. Эх, вот когда мечтаешь о добром коне. Отец строго настрого наказывал не связываться с тамошними завсегдатаями, и назвал их ворами и пройдохами. А в добавок сказал, что не даст мне ни гроша, не из жадности, а чтобы я по простоте душевной не попал в неприятную историю. Хозяин «Лохматой крысы» толстяк-Хурпан слыл добрым малым и великодушно разрешал небогатым жителям Березовой рощицы – так называлась наша деревня – ночевать на конюшне, взамен же требовал только помощи по хозяйству. Кроме того стояли погожие деньки, так что насчет ночевки беспокоиться не стоило.

В город я был послан не просто так, а с поручением: необходимо отнести жир кахаваров жене аптекаря. Это был долг за лекарство, которое прошлой зимой аптекарь по старому знакомству приготовил его отцу, чтобы вылечить захворавших телят.

Я добрался до Шала к полудню, чуток поплутал в поисках лавки аптекаря. Не смотря на то, что я бывал там несколько раз, когда ездил вместе с отцом – все равно запамятовал. Лавка аптекаря Фонштица в Шале была самой известной, так что расспрашивая прохожих, я вскоре оказался прямо у вывески с изображением змея обвивающего чашу.

Тильда – жена аптекаря, не в пример мужу розовощекая и цветущая женщина, накормила меня простым сытным обедом и одновременно засыпала распросами о том, как поживают мои родственники и  соседи. Она сама родилась и жила в Березовой рощице, пока ее не сосватал молодой тогда еще аптекарь. Тогда, по рассказам отца, Тильда была раза в четыре меньше в талии, да и сам аптекарь Фонштиц был статным широкоплечим мужчиной, еще не отравленный испарениями и порошками. Так что Тильда знала всех и вся и бесчисленный поток ее вопросов о том, «как поживают внучатые племянники деда Мозера», да «не прибила ли еще злюка Поповишна своего благоверного половником», порядком меня утомил. Часа в три я засобирался обратно, отчасти потому что мне еще хотелось побродить по городу и поглазеть на лавки торговцев, отчасти потому что от болтовни  аптекарши и специфического лекарственного запаха, царившего повсюду,  у меня слегка разболелась голова. И вот, наконец, Тильда обняла меня на прощание, крепко прижав к своей огромной груди, а затем еще долго махала и кричала вслед, чтобы я передавал приветы родителям и деревенским.

Вырвавшись из радушного плена, я побрел по улочкам города и наслаждался своей свободой и самостоятельностью. В кулаке звенели несколько мелких монет, которые мне-таки всучила аптекарша, сетуя на дурную голову моего отца, что отправил ребенка с холоду и голоду умирать на улице. Теперь я мог позволить себе ночевку в «Лохматой крысе» и даже, как подозреваю, скромный ужин. Или нет! Можно спрятать эти монетки в потайной узелок, который хранится под половицей у изголовья моей кровати. Я был уверен, что в том заветном узелке денег поменьше будет, чем мне дала аптекарша, а так хотелось накопить на приличный меч… Вот только бы отец не узнал.

Так я бродил и глазел вокруг – на старинные здания, на горожан и приезжих, гадая кто они, откуда, чем занимаются и какова их история. Немного посидел на городской площади на краю фонтана, болтая ногами и придумывая вымышленные истории. Вон та стройная робкая девушка, явно торопится на свидание. Ее возлюбленный ждет за старой часовней. Отец запретил им встречаться, потому что парень всего лишь бедный музыкант. Но они все равно продолжают тайно встречаться вопреки всем запретам. А вон тот желчный мужик на вороном коне и в шляпе с черным пером – явный злодей. Его выдает крючковатый нос и острый взгляд маленьких глазок. Он явно строит козни нашим влюбленным, потому что мечтает жениться на робкой красавице. Сейчас он проследит за ними и расскажет все отцу девушки, а тот – разозлится и выдаст ее за старика. Музыкант вызовет его на дуэль и…

– Проваливай отсюда бездельник! – Стражник с одутловатым лицом, свидетельствующем о частых возлияниях, согнал меня с края фонтана. Наверное, принял за бродягу. Я не стал с ним спорить, все равно уже достаточно отдохнул. Поэтому, напившись ледяной воды из жестяной кружки, прикованной металлической цепью, побрел вниз по улице. Про влюбленных я все, конечно, придумал. Мне нравится мечтать. Может, когда-нибудь я тоже напишу книгу, которую какой-нибудь мальчишка прочтет с замиранием сердца от корки до корки тайком от отца.

  Я снова пошел гулять по улицам Шала-на-берегу, пока не оказался прямо перед входом в антикварную лавку. Уже отсюда она выглядела, как сказочная сокровищница, полная диковин – чего только стоила вычурная вывеска вывеска в виде подзорной трубы и штурвала. Не в силах побороть любопытство я отворил дверь, приветственно звякнувшую ветряными колокольчиками, и вошел внутрь.

В лавке, как я и ожидал, царил совершенно особый запах. Пахло смесью ароматических масел, пряностей, табака и чего-то еще, что даже моя фантазия не могла распознать. Было тесно от нагромождения сундуков, полок, шкафов и большой стеклянной витрины, заменявшей привычный деревянный прилавок – все было битком набито всякой всячиной. Витрина выглядела впечатляюще, не смотря на мутное и кое-где растрескавшееся стекло. Наполненная бусами амулетами и бог знает чем еще, она так и манила к себе. «Наверняка, половина вещей здесь волшебные» – подумал я – простой деревенский подросток, никогда не встречавший таких редкостей. Все вокруг сверкало, переливалось или поражало необычностью формы – притягивало, удивляя и восхищая мой неискушенный разум. С открытым ртом я принялся созерцать дышащие стариной товары и мечтал, мечтал, мечтал...

Я мечтал, как пришел бы в свою родную деревню Березовая рощица и, вечером на гулянках, открыл бы вон тот ларчик – с нитками бус разных цветов – и начал бы раздавать девкам за поцелуи. Или нет, просто так бы раздал бы – я же нее Нибир какой-нибудь. Вот Нибир – скряга, он никогда бы не стал раздавать девкам бус, или содрал бы с них втридорога – э-эх поцелуями дело бы точно не обошлось. Я криво ухмыльнулся.

А вот старинная подзорная труба. Сейчас уже таких не делают – больше не умеют. Она странная совсем. Смотришь – и думаешь, как глядя двумя глазами в такую маленькую коробочку можно стоя у себя на крыльце увидеть роспись на куполе заброшенной часовни на холме. Или нет, какая часовня? Далекие острова! Я тут же представил себя на носу огромного фрегата, несущегося наперекор штормам под раздутыми парусами. Вот я – Грен, хмуря брови,  высматриваю пиратские корабли, прижав к глазам эту странную коробочку. «Хотя, нет», – я тут же снова изменил свою фантазию, – «Лучше сам буду пиратом». Цвет парусов моего корабля в мечтах тут же изменился, а на мачте взвился, улыбаясь пустыми глазницами, «Веселый роджер»...

– С юга повеяло холодом? – Хозяин лавки появился будто из неоткуда, заставив меня, погруженного в фантазии, подпрыгнуть от неожиданности.

– Чего? Ой... – раздался звук бьющегося стекла и стоявший рядом на подставке стеклянный шар теперь подмигивал с пола мириадом мелких осколков.

Это был хозяин лавки – Антиквар. Причудливо одетый старик с длинной седой бородой, как у сказочных волшебников. На нем была надета высокая разноцветная шляпа с колокольчиками и красные сапоги с загнутыми вверх концами. Поверх широкого алого пояса была надета кожаная перевязь с каким-то не то кинжалом, не то ножом странной формы – я такого никогда не видел. И уж что совсем бросалось в глаза, так это нелепые широченные оранжевые шаровары, а поверх всего этого великолепия – обычный сюртук, в каких все горожане ходят – видимо он торопился переодеться для посетителя, но так и не довел дело до конца.

Старик проворно обогнул прилавок и подошел ко мне вплотную, а затем пристально посмотрел в мое лицо. Я слегка опешил.

– Нет не он, – пробурчал Антиквар себе под нос.

– Кто не он?

– Ты.

– Я?

– Да, ты. Ты – не он. – Окончательно запутал меня Антиквар.

– Ох...

– Ладно, юноша, забудь. Тебя что-то интересует? Может бусы для подружки? У нас есть и из магических камней. Продлевают молодость, положительно влияют на здоровье. – старик запустил пригрошню в ларец, вытянув оттуда связку разных бус. – Или вот этот амулет? А может сережки? Красивые? ¬– На прилавок были брошены несколько амулетов и дюжина пар серег. – Или может, ты хочешь приобрести что-то для себя лично? – продолжил он расхваливать товар, как будто не замечая разбитого мной шара.

Я потупился. Очень хотелось привезти из города подарки сестренке Снежке, да только вот денег на них у меня не было совсем. Мелочь, которую дала аптекарша – не в счет. Я вздохнул.

– Н-нет... Эх, простите, я не могу это себе позволить. Простите за беспокойство. –Почему-то мне стало очень стыдно за свое праздное любопытство, а особенно за разбитый шар. – Вот, – я протянул старику все свои монеты, – если тут не хватает я бы мог отработать ущерб. Может надо воды натаскать или… или дров наколоть, или еще что...по дому.. – я с надеждой глянул на Антиквара.

– Не беспокойся о шаре, парень – это просто безделушка. – Антиквар тепло улыбнулся, собрав в углах глаз множество морщин. Потом его улыбка вдруг погасла.

 – Так ты все же из них! – он отступил на шаг. Потом пристально посмотрел мне в глаза еще раз. – Хотя нет, конечно же нет. Простая душа.

– Извините, я уже ухожу. – Я, совсем сбитый с толку поведением антиквара, попятился к выходу.

– Постой! – Окликнул меня старик. – Возьми это. Он протянул мне какой-то медальон на цепочке, он был круглый и, похоже, медный.

– Нет, спасибо. Говорю же, мне совсем нечем заплатить вам.

– Бери-бери! – Перебил его старик. – Да не смущайся ты, это просто подарок. Вот. Подаришь сестренке ли невесте, невеста то есть? – При этих словах он почему-то коротко оглянулся назад. – Ну, или себе оставь, думаю он волшебный, – старик снова посмотрел через плечо, как будто ждал чего-то сзади. Он подмигнул мне, а я ошарашено стоял и не мог вымолвить не слова под таким напором. – Ну все! Проваливай! – Тон антиквара вдруг резко изменился. – Проваливай отсюда воришка и чтобы я больше тебя тут не видел! – заорал антиквар, одновременно всовывая медальон мен в руки и споро подталкивая меня к выходу.

Я, почти что выпал из лавки, споткнувшись о высокий порожек, и быстро пошел прочь поминутно оборачиваясь: «Наверное, старик совсем спятил в этой своей пещере», – решил я – видимо там и правда слишком много колдовства, а колдовство, как известно, до добра не доводит».

Вдруг у меня под ногами что-то загремело и я снова споткнулся и, неловко пробежал несколько шагов, помогая себе руками. Хорошо, что никто знакомый не видит, а то бы еще месяц звали цуцыком или еще обиднее.

Сидящий на углу слепой нищий бродяга в лохмотьях, что-то запричитал, сетуя на свою судьбу и ругая на чем свет врагов людских, которым нет дела до его бед. Я  подобрал помятую металлическую мисочку для  подаяния, собрал рассыпавшуюся мелочь и поставил перед бродягой, едва сдержав гримасу отвращения – его едким запахом можно было тараканов морить. Пробормотав извинения, я побрел прочь. Настроение – такое светлое и легкое с утра как-то слегка потускнело, появилось неприятное ощущение, как будто я натворил что-то плохое. Погода, похоже,  изменилась под стать моему душевному состоянию. Солнце сменилось серыми облаками, которые затянули все небо, поднимался ветер.


Антикварная лавка. Спустя пять минут после ухода Грена.

Хранитель вернулся в лавку, улыбка сошла с его лица, а руки тряслись. Он не знал, правильно ли он поступил, рискуя такой ценностью, или, что его волновало больше,  рискуя жизнью этого простоватого, но явно не плохого паренька? Мог ли он оправдаться перед своей совестью тем, что это была единственная возможность спасти амулет? Сколько этому мальчику лет? Есть ли хотя бы семнадцать? Ответов на все эти вопросы он не мог себе дать. Но знал ответ на главный вопрос – его нашли.

Из глубины помещения бесшумно возник человек, как будто соткался из тени – миг назад его еще не было, и вот он уже стоит и смотрит прямо на него. Хранитель вздрогнул и непроизвольно схватился за сердце.

– Где он? – голос человека был вкрадчивым и сулящим неприятности.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? – Хранитель задал вопросы, ответы на которые и так уже знал.

– Не прикидывайся, старик! Или мне лучше называть тебя Хранитель? – человек усмехнулся, видя эмоции на лице у антиквара. – Зачем тебе все это? Ты уже слишком стар для борьбы. Живи спокойно остатки дней, торгуй своим барахлом и дальше. – Пришелец презрительным жестом смахнул с прилавка сережки, бусы и прочую мелочь. Что-то разбилось, но антиквар даже не понял, что именно это было. – Отдай. Мне. Его.

Старик затравленно обернулся к двери, но выход уже  был прегражден двумя  темными фигурами.

– Где амулет?

Окрестности Шала. Спустя пятнадцать минут после ухода Грена.

Странная угрюмая троица в одинаковых одеждах остановилась около слепого нищего.

– Куда пошел мальчишка?

– Нищий, глядя невидящим взором прямо перед собой, поднял грязную худую руку, и показал направление, в котором ушел Грен.

Солнце клонилось к закату, а тучи затянули все небо до самого горизонта, погрузив город в ранние сумерки. Надо было до темноты успеть добраться до постоялого двора, где он мог заночевать перед возвращением домой. Погода быстро портилась, внезапный порыв холодного ветра заставил меня поежиться и достать из котомки куртку, которую я так предусмотрительно натянул утром. День выдался жарким и ее пришлось снять, теперь же я порадовался своей предусмотрительности и с удовольствием продел руки в рукава.  Куртка была старенькой, но добротно пошита – такой во всей деревне ни у кого не было. Отец сказал, что она когда-то принадлежала ему и таких теперь уже не делают. Когда я ее доставал, из котомки что-то выпало, звонко звякнув о мостовую. Я нагнулся и поднял за цепочку медальон. Он был простой, круглой формы на толстой цепочке судя по цвету  –медный. Ни один символ, ни камень не украшали его поверхность. Только позеленевший металл говорил о древности этой вещицы. «Простой кругляш и ничего больше. С чего это он волшебный», – пробормотал я себе под нос. Может, если его как следует почистить речным песком, так чтобы заблестел и заиграл на солнце, то еще можно будет подарить сестренке. Я сунул медальон в карман куртки и быстро зашагал в сторону городских ворот.

Начал накрапывать дождь. Его пока еще редкие, но уже крупные капли разбивались о мостовую...


Вечер пятого дня. Постоялый двор «Лохматая крыса»

Как только я закрыл за собой дверь трактира, отрезая ненастный вечер от царившего здесь желтого уюта, дождь хлынул стеной. Я тяжело дышал – всю дорогу от городских ворот я преодолел бегом, но не зря – не придется спать в мокрой одежде. Это было бы совсем неприятно  и  не полезно для здоровья. Настроение улучшилось толи от бега, толи от предвкушения ужина – я понял, что успел сильно проголодаться.

Внутри царило веселье, что-то пиликал музыкант и несколько пар бойко отплясывали в тесноте зала. Вкусно пахло свежей едой, так что в животе сразу заурчало. Работяги закончил свои дела и спокойно пропускали кружечку местного пива у стойки, несколько зажиточных горожан, а может купцов, оценивали мастерство местной кухарки за лучшим столиком у маленького окна. Туда-сюда по залу сновали поварята, вынося из кухни полные подносы снеди, а унося обратно бесчисленную грязную посуду, а за стойкой обслуживала толстуха Тильда.

«Что никогда не кончается? – грязная посуда» – подумал я.

Сзади скрипнула дверь и меня подвинула в сторону чья-то большая рука.

– Чего тебе, парень? Не стой тут как истукан. – снаружи вошел хозяин постоялого двора – видимо выходил по делам. Он был крепким коренастым мужиком, не чурающимся всякого труда и весь постоялый двор под стать ему был – вонючим, но крепким и надежным.

– Мне нужно переночевать.

– Наверху мест больше не осталось, но не бойся! Я не выгоню тебя в такую непогоду. У меня даже псы в тепле живут. – Он засмеялся в усы смехом, больше похожим на уханье филина чем на смех. – Ты же деревенский? Можешь лечь в конюшне, и я не возьму с тебя плату, если встанешь пораньше и поможешь конюху накормить и почистить лошадей. – Похоже, трактирщик был в отличном настроении, это можно было понять по тому, как любовно он оглядывал битком набитый зал.

– Я с радостью помогу с лошадьми, спасибо! – я обрадовался, так как любил лошадей и эта работа мне нравилось больше, чем какая-то иная. Все же сегодня был и правда удачный день, вдобавок удалось сэкономить деньги, которые дала аптекарша. Теперь не зачем плестись сразу в сарай, можно – от этой мысли мне стало совсем тепло и радостно – сесть где-нибудь и заказать себе вкусную похлебку, или, если хватит денег, еще и жаркое с овощами. Я был уверен, что тут подают такое жаркое, с которым не сравниться то, что готовит мама в праздничные дни. На мгновение пришла мысль о том, что сделает отец, когда узнает... «Но он же не узнает? Тем более что я оплачу ночевку своим трудом» – на этой мысли я отправился к единственному пустующему столику в углу. А про новенький меч я и думать забыл…


Чуть раньше утро того же дня. Порт города Шал-на-берегу

Солнце припекало, в воздухе витали запахи водорослей, соли, смолы, к ним примешивался легкий аромат бриза и нагретых камней. На причале было людно: что-то кричали, деловито сновали туда-сюда рабочие – одни налегке, другие – волоча тяжелые тюки. Кто-то подсчитывал мешки с ячменем и пшеницей и давал нагоняя нерадивым работникам, кто-то бил по рукам и бросал шапку оземь, кто-то метался в поисках потерянного товара – вобщем царила обычная портовая суматоха.

На горизонте показался парус, его заметили многие, но мало кто придал этому значение – паруса в порту не редкость. Через полтора часа в бухту вошел галеон, величаво пристав к причалу. На палубе суетились матросы, почем свет ругался боцман раздавая приказы, подкрепленные тумаками. Подбежали портовые рабочие, наладили сходни, по которым ловко спускались просоленные моряки, щурясь на ослепительное солнце и делая первые неуверенные шаги  по твердой земле.

На палубе началась какая-то кутерьма. Раздалось недовольное лошадиное ржание, затем что-то загремело, и за борт судна в мутную воду упала чья-то шапка. Следом послышалась витьеватая тирада, не предназначенная для дамских ушей, но ласкающая слух местного обывателя. Двое матросов с трудом пытались удержать взвившегося на дыбы, черного как сама тьма коня, который метался из стороны в сторону, вращая безумными глазами и грозя не то затоптать насмерть бедных матросиков, не то просто сожрать. За всем этим безобразием наблюдал капитан корабля Ричард Дрейк, высокий смуглый и белозубый красавец. Судя по выражению лица капитана, происходящее его весьма веселило.

Очередной сокрушительный  удар подковы о деревянный борт выбил кусок щепы и образовал длинную трещину. Капитан поморщился. Рывок мощной шеи заставил боцмана, с ругательствами поспешившего матросам на помощь, отлететь к правому борту и приземлиться на пятую точку. Его светлые посеребренные легкой сединой косы смешно подпрыгнули. Боцман взревел как раненый буйвол и разразился очередной порцией проклятий.

– Пристрелите уже наконец этого демона, разрежьте его на кусочки и скормите акулам! Где его чертова хозяйка, бездна их обоих побери! Если она не усмирит это безумие, клянусь, я их обоих на рее вздерну, и пусть их жрут чайки! Привяжу к ядру и выкину за борт живьем!

– Не нужно пустых клятв, Седрик, я все равно бы не позволил тебе их исполнить! – прикрикнул на него капитан. – Нехорошо так отзываться о нашей гостье, особенно в ее присутствии. – Сидящий на палубе боцман, медленно обернулся и сконфуженно пробормотал извинения. – Он был человеком шумным, но добрым в душе и всегда робел перед женщинами, особенно хорошенькими, чем активно пользовались портовые шлюхи, вытягивая порой из него последние монеты.

– Спасибо, капитан. В свою очередь приношу извинения за моего разбойника. Надеюсь, этого хватит, чтобы покрыть ущерб. – Девушка сняла с пальца кольцо с прозрачным камнем внушительного размера и вложила его ему в ладонь.

– Ну что вы, миледи! Не нужно никакой платы! – капитан попытался вернуть кольцо, прекрасно осознавая, что его стоимость позволит не только покрыть убытки, но приобрести еще один кораблик поменьше.

– Не спорьте со мной, капитан, вдруг мне когда-нибудь снова понадобиться ваша помощь, а вы окажетесь поблизости. – Девушка тепло улыбнулась и в этот миг капитану вдруг до боли захотелось увидеть ее скрытые повязкой глаза...

Пока они разговаривали жеребец притих, перестав разрушать корабль. Он прял ушами, услышав родной голос, но море все еще сводило его с ума, а запах земли влек к себе со страшной силой.

Харра подошла к коню и взяла из рук матроса поводья.

– Тихо, Абаддон,  тихо! –  конь подался назад,  фыркнул и с ржанием снова взвился на дыбы. Девушка натянула поводья, заставив жеребца опуститься на передние ноги, и одновременно заходя сбоку,  прикоснулась рукой к его шее, легонько похлапывая, она продолжала успокаивать могучее животное. –  Ну, малыш, ну перестань же. Тихо, мы приплыли. Все хорошо. Ты у меня молодец! Не испугался шторма, не испугался волн. Хороший мальчик. Сейчас мы спустимся на землю и разомнемся, поскачем в поле, будем бегать по травке вместе, обещаю. Тише, Абаддон, тише.

Так ласково уговаривая, поглаживая, похлопывая и целуя в нежную морду, Харра потихоньку, постепенно вела успокоившегося великана к трапу.

¬– И что в этом животном такого, кроме дурного нрава, что нельзя было его оставить на том берегу, где он родился? – проворчал все еще злой боцман, непроизвольно дернув себя за левую косу. – Зачем потребовалось его тащить через море? Как будто тут своих лошадей нет.

Капитан, приподняв бровь, посмотрел на него, но промолчал, понимая, что в старом друге просто говорит ущемленное самолюбие и отбитая пятая точка.

Харра не торопясь шла по людным припортовым улочкам по направлению к центру города. Ее верный боевой товарищ уже успокоился и мирно шел следом, изредка прядя ушами и отгоняя взмахом хвоста назойливых насекомых. Зеваки оборачивались им вслед – Абаддона представлял собой любопытное зрелище, да и не часто увидишь Юстициара на улицах города в наше время.

Город Шал-на-берегу был ярким примером возрождающейся культуры и несгибаемости людского духа. Все что можно было приспособить к жизни, обратить во благо, использовать во имя процветания – было приспособлено, обращено и использовано. Отремонтированные и перестроенные подручными средствами здания тут и там пестрели натянутыми веревками, на которых сушилось цветастое белье, из окон выглядывали раздетые ребятишки – было уже довольно жарко. Почтенные старицы сидели на крыльце и грелись на солнышке, зевая, прикрыв рот морщинистыми руками. Пахло хлебом, молоком, цветами, дымком и навозом – всем тем, что составляло неотъемлемую часть любого города. По узким улочкам деловито сновали труженики, торопясь заработать на кусок хлеба. Все чаще стали появляться лавки и магазинчики, продающие разнообразные товары их вывески становились тем богаче и наряднее, чем ближе к центру города они располагались. Стало меньше суеты, пыльная дорога незаметно перешла в мостовую, раздвинув дома в сторону и давая больше простора путнику. Одежда горожан указывала на состоятельность, здесь чаще встречались верховые и экипажи. Харра тоже забралась в седло и некоторое время медленно ехала верхом, притягивая взгляды прохожих. Замечая ее, люди оглядывались и перешептывались, передавая шепотом свежие новости: «Что-то случилось – в городе Юстициар».

– Ну что, Абаддон, – девушка потрепала коня по холке, – перекусим, а потом будем искать антикварную лавку. Она выудила из кармана, коих было предусмотрено множества на ее облачении, точно такое же кольцо, как то, что отдала капитану и надела на средний палец.

Неподалеку расположился трактир «Четыре корочки», радушно распахнувший свои двери. Изнутри уже доносились восхитительные запахи свежей выпечки и жареного мяса – Харра нашла, что это является достаточной причиной, чтобы остановить свой выбор именно на этом заведении.

Девушка спешилась, перекинула поводья через балку у дальнего конца коновязи, чтобы еще больше не пугать других лошадей. По другую сторону были привязаны две низкорослых крестьянских лошадки, которые начали испуганно ржать, чуть завидев косматого гиганта. Перепуганные животные шарахнулись в сторону и жались друг к другу. Абаддон покосился ан них, обиженно фыркнул и отвернулся в другую сторону, будто говоря: «Больно вы меня интересуете!».

– Веди себя хорошо, хулиган! – Харра потрепала коня по шее.

Внутри трактира было чисто и просторно, но немноголюдно – обычно вся публика собирается ближе к вечеру. Вся мебель была новой и пахла свежей древесиной. Столы и лавки, до блеска натертые воском, еще не успели покрыться пятнами от вина и жира и радостно манили присесть и пропустить стаканчик другой.

За стойкой стояла высокая стройная, рыжеволосая женщина. Ее лицо, грудь и руки были сплошь покрыты веснушками. Трактирщица приветливо улыбалась посетителям и изредка покрикивала на двух прислужниц, которые стремительно сновали то в кухню, то в зал, принося новые блюда, напитки и убирая со стола.

Харра выбрала дальний столик и заказала еду и осмотрелась. Слева за столиком у большого окна сидели двое купцов, которые за едой обсуждали сделку. Сразу за ними пила чай пожилая семейная пара: «Состоятельные люди», – отметила Харра. Вдруг об ее ногу что-то потерлось, она опустила глаза и увидела молодую рыжую кошечку с удивительными кисточками на ушах. Харра улыбнулась и почесала ее за ушком, от чего кошечка зажмурила глаза.

Полчаса спустя.

Абаддон радостно заржал и закивал головой, приветствуя хозяйку, взял мягкими губами кусочек свежего хлеба с ее протянутой ладони – превосходное лакомство! Благодарно фыркнул и направился размеренным шагом верх по мостовой, мерно цокая подковами по камням.

Антикварная лавка была совсем рядом – судя по указателю за следующим поворотом. Харра кинула монету, и та со звоном ударилась о дно пустой миски у ног грязного попрошайки. Попрошайка был на редкость отвратным на вид и не менее отвратительно вонял. Абаддон возмущенно фыркнул – его тонкое обоняние было просто оскорблено подобным запахом. Бродяга молниеносно схватил монету и спрятал ее за щеку, быстро-быстро кивая головой, и что-то благодарственно бормоча.

Харра уже не смотрела в его сторону. Нехорошее предчувствие назойливым комаром вдруг впилось в сознание, заставив виски покалывать. Повернув за угол, она увидела подтверждение своих подозрений.

Антикварная лавка находилась как раз в этом большом доме. Над четвертой дверью покачивалась вывеска в виде подзорной трубы и штурвала – все как ей и описывали, кроме одной жуткой детали: на вывеске болталось что-то еще, что-то неестественное, явно не имеющее отношения к оформлению витрин. Харра подъехала ближе и тут, мысленно вздрогнув, поняла – что это такое. На вывеске раскачивалась привязанная за длинную седую бороду голова.

У неподалеку от входа толпились зеваки. Народ, подавленный кошмарным зрелищем, даже не слишком шумел и не стремился подойти ближе – то и дело раздавались охи да ахи, кто-то тихонько всхлипывал, кто-то в полголоса сетовал на разбой посреди белого дня:

– Да что же это такое! Изуверство! Детей теперь на улицу не выпустить – вполголоса причитала полная женщина средних лет, заламывая свои пухлые руки и, содрогаясь, косилась на голову.

– А ведь жил тихонько, странный был дед конечно,  но знал шибко много, бывало как зайдешь… Эх! – скорбно вздохнул и махнул рукой высокий худой старик.

– Ироды! Что творится то, а?

– Ну-ка не смотри туда! – безуспешно закрывал глаза рукой рыжеволосый босой мальчик лет двенадцати, маленькой сестренке с такими же рыжими непокорными косичками, а сам не мог отвести глаз от головы: «Во будет-то про что дружкам рассказать – не поверят! Главное чтобы Лялька-дура не разболтала, а то ведь мамка подзатыльник даст и пирожки на верхнюю полку поставит».

На миг Харра забыла – кто она и зачем здесь находиться, но быстро взяла себя в руки. Она медленно, но верно направила коня сквозь толпу. Народ почтительно расступился перед Юстициаром на огромном вороном жеребце. Далеко не все даже слышали про них, потому все начали перешептываться:

– Юстициар, Юстициар!

– Кто она такая?

– Кто эта девушка?

– Юстициар, смотрите – это же настоящий Юстициар!

– Юстициар? А кто это?

– Ты что про них никогда не слышал?

– Какой громадный конь, смотри, Лялька, какой конь!

Харра тем временем подъехала прямо к вывеске. Привстав в стременах, она дотянулась до висящей головы, быстро сообразив, что отвязать просто так ее не удастся, достала нож и перерезала бороду. Осмотрев голову внимательно, она выяснила, что ее отделили от тела весьма негуманным способом, а попросту – оторвали. На лице не было живого места: один глаз был выколот, второй – заплыл, зубы практически все выкрошились изо рта, так что узнать Хранителя было просто невозможно, тем не менее, «Анализатор» однозначно определил, что это был именно он.

Харра повернулась к людям.

– Антиквар был жестоко убит! – ее чистый сильный голос разнесся над головами, заставив всех повернуться и замолчать, хотя большинство на нее и так глазели – уж больно необычно она выглядела. – Кто-нибудь может мне рассказать о произошедшем? Кто-нибудь видел убийцу?

Люди переглядывались, отрицательно мотали головой. Реакция не удивила Харру, именно этого и следовало ожидать. Люди склонны бояться, но на этот раз дело не только в этом: похоже убийц – девушка была уверена, что их было несколько – и правда никто не видел. События развивались по самому плохому сценарию.

¬– А ты, собственно, кто такая? – высокий согбенный старик продвинулся вперед, пытливо глядя на Харру, – одеты вона не по нашему и оружие на показ носишь, а сама вроде как слепая?

– Я есть – Юстициар! – всегда казавшаяся Харре неловкой традиционная формулировка представления Юстициаров прозвучала значительно. Так как нужно. – Я представляю закон и справедливость.

¬– Какая честь! Не думал, что доживу до этого момента, –  толпа снова как по мановению волшебной палочки разомкнулась и к Харре приблизился седоусый кряжистый мужчина с властным голосом и большими руками. Весь его вид говорил о том, что он – представитель местной управы.

«Анализатор» немедленно вывел необходимую информацию: Сидиус Ракис, 59 лет. Родился в простой крестьянской семье. С семнадцати лет бессменно состоит на посту Командующего дружиной города Шал-на-берегу. Честен, прямолинеен, справедлив, когда нужно может проявить хитрость и жесткость. Участник междоусобных войн в период Становления, тогда и удостоился чести стать Командующим дружиной.

– Приветствую вас, Сидиус Ракис. – Харра слегка наклонила голову в знак приветствия. «…Юстициар всегда должен стараться держать позицию лидера не зависимо от пола, возраста и социального положения собеседника…» – вспомнились строки из учебника. – Вы отвечаете за порядок в этом городе? Можете мне сказать, что именно здесь произошло? – На самом деле она была уверена, что знала о произошедшем намного больше старого дружинника, но не подала виду. Никто не должен был догадаться об истинной цели ее появления в этих местах.

– Откуда же мне знать, госпожа? Я только что прибыл на место происшествия, а вы тут появились раньше меня.

Дружинники уже разогнали зевак по домам и занялись делом, изучая место  преступления, хотя было видно, что они не проявляли большого рвения, то в ожидании посматривая на Командующего, то с любопытством на Харру.

– Юстициар. Обращайтесь ко мне – Юстициар. – Харра отвечала, так как ее учили и держала голову прямо – не поворачиваясь в сторону собеседника. На самом деле даже с надетым анализатором она все равно видела, но у Юстициаров были свои тайны.

– Хорошо, госпожа, кхм… Юстициар. Нас не предупредили о вашем прибытии, а то мы бы приготовились, встретили как подобает…

– Не стоит беспокоиться, я здесь проездом по пути на восток. На место преступления наткнулась случайно. Убитый был хозяином данного заведения? Вы хорошо его знали? У него могли быть враги – она протянула голову Антиквара, которую до сих пор держала в руках Командующему.

– Оу… Похоже его пытали. – Сидиус едва совладал с собой, чтобы не сделать шаг назад, он даже во время войны не припоминал, чтобы когда-либо видел подобное.
Один из дружинников заглянул внутрь лавки и теперь звучно блевал прямо у входа.

– Что там? – спросил Ракис, мысленно радуясь возможности отвлечься от ужасной головы. Похоже, годы спокойной жизни размягчили сердце старого вояки.

Дружинник в ответ сделал неопределенный жест рукой, должно быть означавший: «Смотрите сами».

Харра легко выскользнула из седла и шагнула внутрь лавки. Ей потребовалось пятисекундное отключение визуализатора на то, чтобы собраться и начать работать. В душе царило полное смятение – а она-то думала, что тренировки давно искоренили в ней чувство отвращения к внутренностям и вони.

– Матерь божья! – За спиной застыл в ужасе Ракис. А он-то наивно полагал, что ничего хуже головы уже точно не увидит. – Они что, его целиком размотали? – Его лицо приобрело серый оттенок, видно было, что он тоже борется с тошнотой, но не имеет права показать слабость перед своей дружиной и перед этой невозмутимой девчонкой с повязкой на глазах.

Харра прошла вглубь лавки и осмотрелась. Во-первых, надо найти Ключ, если он в этой лавке или в радиусе ста метров от нее – она его найдет. Во-вторых, необходимо найти и покарать убийц. Уровень полномочий «Иштаран», присвоенный ей на время этой миссии, давал ей весьма обширные права и возможности.

Девушка осмотрелась – Хранитель наверняка сопротивлялся и мог поранить кого-то из них. Всего одна капля крови могла бы стать путеводной звездой. Поиски Ключа дали отрицательный эффект – анализатор не смог обнаружить его.  Харра поняла, что его тут уже не было, от этой мысли она внутренне похолодела – если враги заполучат желаемое, то это приведет к катастрофе. Она обязана настичь их и отнять Ключ во что бы то ни стало.

– Юстициар, – Сидиусу Ракису трудно давалось это непривычное обращение, что отражалось в его голосе.  Харра это заметила. Сидиус симпатизировал ей – она чувствовала, что он хороший человек, а данные анализатора это только подтверждали.

– Мое имя – Харра. Можете называть меня так в неофициальной обстановке.

– Кхм...– Сидиус неловко кашлянул. –Харра, что вы намерены делать дальше?

– Выполнять свою миссию, командующий.

 – Зовите меня просто Сидиус, – он улыбнулся. – Могу ли я вам чем-то помочь в вашей миссии? Я ведь все равно должен заняться расследованием. Такой вопиющий случай! – он горестно вздохнул. – А ведь мы были приятелями…

– Пусть ваши люди расспросят жителей окрестных домов, может кто-нибудь заметил что-то подозрительное. Искать на месте преступления больше нет смысла – я все проверила. –  Анализатор уже предоставил Харре исчерпывающие данные – обычным людям не под силу найти что-то сверх того, что она уже имела. – А я пока проедусь тут.

– Будь по вашему, и все же мы поищем улики. Как насчет ночлега? Вы можете остановиться в штабе нашего гарнизона. У нас есть даже комната для высокопоставленных гостей, если таковые вздумают нагрянуть. Уверяю – тамошний трактир не хуже других. Накормим и напоим за счет заведения, так сказать. Я бы мог составить вам компанию за ужином, если вы не возражаете против общества старого вояки, конечно. – Он тепло улыбнулся

– Спасибо, Сидиус, я буду рада однажды воспользоваться вашим предложением и с удовольствием послушаю истории о вашей юности. – Неожиданно для себя Харра тепло улыбнулась этому старику, почему то напомнившему ей косматого сторожевого пса.

Но судьба распорядилась так, что этот ужин Сидиусу пришлось провести в одиночестве.


Харра медленно поехала назад вдоль улицы, по которой она приехала сюда. Пока у нее не было четкого плана действий, хотя она понимала, что главное – найти свидетеля, хоть какую-то зацепку, чтобы понять, куда двигаться дальше. Внезапно под копытом коня что-то звякнуло, резкий звук выдернул девушку из размышлений. Абаддон, почувствовав ее интерес, остановился и, фыркнув, пристально посмотрел на расплющенную металлическую тарелочку. Харра спешилась, присела и подняла тарелку на уровень глаз, держа ее двумя пальцами. Анализатор торопился, выводя строки данных, полученных на основании отпечатков пальцев на тарелке.

«Не может быть!» – воскликнула Харра, чуть не сплясав посреди улицы от радости.

– Ой, как же вы мне все надоели с ентой железякой! Весь день и гремять, и гремять!  И гремять, и гремять! – Из распахнутого окна высунулась сухонькая старушка в цветастом платке – Вот сил больше нет никаких ентот звон слушать! Сначала юродивый под окном все бренчал да причитал, чтоб ему неладно было, поганцу! Да прогнать неможно – божий человек как-никак. Потом юнец все рассыпал, а юродивый и ну блажить. Тьфу! А теперь вот и ты девонька шумишь – старухе спать не даешь! – она подняла глаза, близоруко прищурилась и воскликнула, всплеснув руками: – Ах, беда-то какая! Неужто, слепая ты девонька, а я тут бранюсь.

– Я не слепая, бабушка, я – Юстициар, нам так положено. – Представляться официально в данном случае показалось Харре неуместным и даже глупым.

– Воть и хорошо, – ответила старушка, – воть и славно… эвон слово то какое – Юстициар… А чаво тогда шумишь? – старушка вернулась к началу разговора.

–  А скажите-ка мне бабушка, что за юнец тут гремел?

– А тебе зачем, дочка?

– Найду – уши надеру, чтобы не шумел. – Пошутила Харра.

– Нена-адо ему ухи-то драть! – Искренне запереживала старушка. – Он же не нарошно. Перепугался бедняга чаво-та, вот и несся, дороги не разбирая, все копеечки-то юродивому и рассыпал. – Она утвердительно кивнула и продолжила ¬– Но парень видать хороший – все подобрал, прощения попросил и только потом дальше рванул. – Он немного помедлила и спросила. – Ну что не будешь ухи-то парнишке драть?

– Вот это паренек-то мне и нужен. – Харра была уверена, что врожденное чутье ее не подводит, –  Не буду, бабушка, я ему уши драть, поговорить мне с ним надо.

– Так он вверх по улице направился, а куда дальше-то – не скажу.

– Спасибо тебе, бабушка, живите долго и спокойно. – попрощалась Харра и вскочив на Абаддона, погнала его рысью в указанном направлении.

«Эвон-кака зверюга у нее! Страшенная, что сам черт…» – старушка осенила себя оберегающим знамением.

Харра получила отпечатки не только странного нищего, кроме них тут были еще и отпечатки того самого паренька, о котором говорила старушка. Данных о пареньке в архивах Юстициаров не было, а вот о нищем была весьма содержательная статья. Он был одним из охотников за Ключами. Звали его Каллен Брок, так же известный как Перевертыш. Бандит и наемник, обладающий недюжинными актерским мастерством и искусством перевоплощения. Мало кто избежал подлого удара, если оказывался у него на пути. Жесток, хитер, хорошо умеет заметать следы.

«Странно, что он бросил эту тарелку на улице, ведь он хорошо осведомлен насчет возможностей Юстициаров и знает, что мы идем по его следу. Видимо что-то его вспугнуло…». Харра резко натянула поводья: «О боже! Это была – я! Я его вспугнула!».

Вечер пятого дня. Постоялый двор «Лохматая крыса»
Харра доела ужин и не спеша потягивала травяной ароматный чай. Она осмотрела всех посетителей постоялого двора, безошибочно определив паренька, который мог быть свидетелем убийства Хранителя. К ее удивлению анализатор показал удивительные данные: его потенциал Юстициара был чрезвычайно высок – 92%. Предписывалась обязательная вербовка людей с таким потенциалом. Но потенциал Хранителя был еще выше – целых 97%.

Орден Юстициаров сейчас очень нуждался в притоке свежих сил. Совет за последние двадцать лет смог создать штат из восьми Юстициаров и еще шестеро ветеранов, которые тренируют новичков, но не выходят на полевые работы из-за возраста или травм. В чем же причина этих бед? Да в том, что в дурные времена людям сложнее быть благородными, великодушными и справедливыми.

Паренек сидел за одним из центральных столиков и, похоже, у него были проблемы. Напротив сидел какой – то хмырь, похоже, бандит.  Анализатор подтвердил эту догадку весьма низкими цифрами. Харра решила пока наблюдать.

Аксель криво ухмыльнулся и беспокойно потер руки. Тут же себя мысленно одернул – такой настрой не для игры. Впрочем, осторожность и скрытность была необходима при настоящей игре с настоящими игроками и ставками. Это же был ребенок, и выиграть у него было все равно, что отнять конфетку. Его грела мысль о том, что задача была такой простой, а вознаграждение – щедрым. В кармане весело бренчали два серебряных и еще три вскоре присоединятся к своим собратьям. Хотя сами работодатели пугали Акселя до дрожи, но он-то – тертый калач, да и работенка была не пыльной: забрать у парня медальон и всего делов-то. На беду парень не остался на конюшне, где Аксель планировал просто его отобрать какой-то медальон, а внутри сегодня было слишком многолюдно. Потому Аксель решил просто его обыграть в карты, что заведомо не представляло труда. Он легко заманил паренька сыграть пару партий – тот похоже сегодня чувствовал себя совсем взрослым и не смог отказаться. Для Затравки пришлось пару раз поддаться, а затем еще за несколько партий отнял у него всю мелочь, удивившись, что парень так и не поставил медальон. Даже интересно уже, что за медальон такой. Незнакомец с трескучим голосом сказал, что вещь сама по себе не представляет ценности – обычная медяшка, но дорога ему как память. Но он – Аксель – даже и думать пусть не смеет их надурить.

– Я не стану играть на эти дерьмовые часы! – прошипел он, видя, что парень c угрюмым видом пытается расстегнуть ремешок. Похоже он уже напуган. Стремясь запугать его еще сильнее, а это было совсем не сложно, Аксель резко схватил парня за грудки и притянул над столов к себе. За общим шумом и блеском молний никто на это не обратил внимание. Да и разве редкость – кабацкая драка в кабаке? Вот кабы лавки швырять начали, так то  –  дело. Дыша ему в лицо кислым пивом и луковой похлебкой, Аксель, медленно говорил:

– У тебя есть кое-что для меня ценное. Сыграем еще раз. Если ты выиграешь, я верну тебе – все медяки, которые ты проиграл, а если нет, то ты отдашь мне медальон.

– Какой еще медальон? – я вдруг понял, что очень не хочу его отдавать проходимцу, прямо таки до дрожи! Вспомнилось странное поведение Антиквара и то, как настойчиво он пытался мне его отдать. – У меня нет никакого медальона, только часы!

– Врать взрослым не хорошо, молокосос! – Аксель теснее сжал ворот моей рубашки, так что стало почти нечем дышать и на глазах выступили слезы, второй рукой он шарил по нагрудным карманам моей старенькой курточки. Почти сразу он извлек оттуда медальон, потянув за цепочку – видимо заметил, гад, как я его рассматривал чуть раньше. Он отпустил меня и я вскочил со стула, тяжело дыша. В горле нещадно першило.

– Верни! Верни его немедленно. А не то!.. – я зло смахнул слезу кулаком.

– А не то что? – наигранно удивился хмырь. – А не то ты затопишь меня слезами?  Или может, позовешь отца, чтобы он меня отшлепал?

Я был не слишком крупным мальчишкой, но все же считал себя жилистым и в меру закаленным физическим трудом, как и все деревенские парни. Я не раздумывая хотел бросился в драку, но меня остановила рука, которая твердо легла на плечо.

Харра поняла, что сейчас случится беда и решила вмешаться.

– Я есть Юстициар!

Аксель удивленно выпучил глаза и открыл рот, чтобы что-то сказать, наверное что-то поего мнению – остроумное.

– Я представляю закон и справедливость.

Толпа затихла и все взоры были обращены к Харре.

– Это что за представление? – Аксель протянул руку к лежащему на столе медальону, одновременно доставая кинжал другой.

Вероятность захвата заложника 75 процентов… вероятность появления пострадавших 88 процентов… вероятность…

Харра не обращала внимание на красные строки, которые выводил анализатор, основываясь на эмоциях объекта. И без его подсказок, она понимала, что Аксель, скорее всего, постарается завладеть медальоном. Она мгновенно приняла решение. Кинжал пригвоздил его кисть к деревянной столешнице, раньше, чем тот вынул свой или успел схватить медальон. Аксель взвыл и схватился за ручку. Стал слышен вой ветра за окном и дробь капель по деревянным ставням, пока он, скуля, дергал кинжал, безуспешно пытаясь освободиться.

– Забери медальон и следуй за мной.