Сонные рассказы

        Слепая девушка
Приснилась слепая от рождения девушка. Скромная девушка в простом сером пальто и платке. Мы стояли на берегу реки возле окружной стены женского монастыря. Девушка сказала, что никогда в жизни не видела ни света, ни человеческого лица. 
-Чем же ты зарабатываешь на жизнь? Чем хочешь заниматься?
 Девушка ответила, что, несмотря на слепоту она художница.  
-Я рисую образ Христа.
 Какого же было мое удивление, когда она показала мне одну из своих работ. Простой карандашный портрет. Портрет Христа. 
-Это он – Христос. 
 И прежде чем развернуть на меня полотно, добавила
 -Он незаконченный.
 При взгляде на портрет все внутри меня поджалось; тело вздрогнуло, словно его окатило горячей волной. Это был точный образ, который запечатлен в каждом из нас. Стало не по себе. Я ощутила величие божества, которое способно являться даже незрячим.
 
 Небо
Сегодня незадолго до пробуждения видела во сне неизвестную землю. Незнакомый дом-замок, только без вышек с фигурными шпилями. Предполагаю, это было чье-то английское поместье. Незнакомое здание, облицованное необработанным гранитом или мрамором, стояло буквой «П», развернувшись к морю. День был светел, и море и небо дополняли друг друга, оттеняли тонами. Море было темнее, плотного, немного мутного цвета бутылочного стекла. Небо же наоборот расплылось необыкновенно синим. Это была какая-то беспредельная синева, близкая к неоновой. На небе повсюду разместились сгустки облаков, и вокруг одного из них, того, что было прям над моей головой, медленно плыли совершенно круглой формы облачка. Все это предстало взору сквозь ветви неизвестного мне обнаженного от листвы дерева с ветвями в розовых соцветиях. Мне пришла в голову мысль запечатлеть фотоаппаратом все это: - и небо, и идеально ровные круги облаков, и ветвь. Но прежде чем на дисплее высветился небесный пейзаж, неизвестный голос позади меня предупредительно сказал: «Госпожа Марина не любит, когда кто-то пытается сфотографировать ее небо. Вы рискуете быть сильно удивлены». Развернув немного голову, я зацепила взглядом мужчину в темно-коричневой кожаной куртке с самокруткой в зубах; в правом крыле здания зажглось несколько окон. Мне стало не по себе при мысли, что таинственная госпожа Марина может за мной наблюдать. Вопреки предупреждению я вновь навела объектив на небо. Ветвь и облака-круги и само небо выглядели в триединстве необыкновенно. Послышался щелчок, сработала вспышка. На дисплее я увидела бурлящую воду, словно ступенями сходящую книзу. Небо оказалось морем, под ногами лежал небесный ковер, а над головой ветер раскачивал все ту же таинственную ветвь с розовыми соцветиями. 



       Boy sonic
Как-то мне пришлось провести ночь в городе, хотя обычно я делаю это за городом. Мне привычна абсолютная тишина дома, который стоит на самом краю пригородного поселка, в том месте, за которым начинается лес, который продолжается ближайшие десять километров. Вокруг ни намека на цивилизацию, кроме электрических проводов и антенн на крышах деревянных и каменных соседских домов. Умиротворение и покой. 
       И вот мне приходится ночевать в городе. Дом, в котором я ночую, находится на перекрестке двух шумных дорог; квартира на третьем этаже. Невыносимо. Комната, где я готовлюсь и никак не могу уснуть, самая дальняя из четырех. Окна ее, как нарочно, выходят на этот самый перекресток, донося до меня шуршащее на большой скорости трение колес. На часах половина второго ночи. Проснуться мне необходимо уже через пять с половиной часов. Слегка нервничая жду, что промежуток хотя бы в пять минут тишины позволит мне отключить сосредоточенное на машинном движении сознание. Такие минуты совсем не спешат наступить. Стеклопакет, вставленный в оконный проем, пропускает шумы настолько, словно они происходят ни где-то за окном, а в моей собственной голове. Тяжко намучившись, мое сознание отключается, погружаясь в тяжелый, готическо-мрачный сон. 
       В начале передо мной возникает длинный коридор-тоннель с округлым потолком-аркой. Стены тоннеля серы и бесчувственны. Рельефны, как стенки кишки. В глубине его также темно и мрачно. Приходится надеяться, что темнота лишь сменится новым отрезком коридора, а не ловушкой, колодцем. Я ступаю медленно, напряженными ладонями касаясь холодных и слегка влажных стен. Вскоре понимаю, что нахожусь в совершенной тьме. На своем лице нащупываю большие инфракрасные очки, с помощью которых на два метра перед собой кое-как могу различать контуры этой черной кишки, которая вытянулась в неизвестном подземелье или замке. Постепенно поступательное движение становится привычным. Иду уверенно и уже не думаю о ловушках.
       Внезапно улавливаю движение, похожее на ветер, который возник где-то там, в глубине темноты, до которой еще не дошла. Этот ветер странный, больше похож на энергетическую волну, которую невозможно ощутить физически ни влагой, ни холодом, и он движется на меня. Все в глубине меня начинает сжиматься от страха, предчувствуя необратимое столкновение с чем-то, что уже совсем близко. 
       На меня движется большой трехметровый огненный шар. Его возникновение произошло настолько близко и быстро, что я не успеваю ни развернуться для бегства, ни упасть на пол для спасения. Огненное ядро раскалывается на две половинки, и приняв эстафету, из него вылетает огненно-красное круглое лицо, насквозь пронзенное длинными иглами, концы которых выходят с двух сторон и походят на шипы. Его глаза, неправильной вытянутой формы светятся злом преисподней. Голова полукиборга-получеловека, восставшего из Ада, раскрывает рот, в котором пузырится и булькает бурлящая красно-бордовая жидкость. На этот раз я ощущаю сильный порыв настоящего ветра, который толчком ударяет меня в спину, а жидкость во рту чудища начинает закручиваться воронкой, в которую я, не способная к сопротивлению, медленно тону. Голова совершает глоток и меня вместе с потоком кровавой смрадной жидкости уносит куда-то по широкой трубе, стенки которой переливаются красно-черной психоделической мозаикой, рисунок которой беспрерывно движется, меняясь. Я слышу рев негодования моего губителя. Слышу звук автомобильного сигнала. Открыв глаза, обнаруживаю себя в той же комнате, в которой несколько минут назад я мучительно пыталась провалиться в сон, под те же ревущие автомобильные голоса. 
       Окончательно проснувшись и придя в себя от ужаса, прихожу к осознанию того, откуда я приманила к себе это чудовище, под машинные шумы и визги, настигшее меня во сне. Это кибернетическое существо с шипами я обнаружила неделю назад на интернет-странице одного моего приятеля, графического дизайнера. Этот образ пришел ко мне во сне, смешавшись с шумом дороги. Так и родился этот кошмар. 
       


       Будущее 
       Прогулка 

Сон, о котором я расскажу сейчас, приснился мне раньше всех предыдущих. Вспоминаю его я чаще остальных. Во-первых, потому, что место действия этого сна – мой поселок, в котором я живу уже -дцать лет. Сейчас он уже не является поселком, так как переименован в микрорайон с порядковым номером «пять». Не так уж и мало страшилок рассказывают друг другу люди о нашем месте. О многочисленных случаях сумасшествий, о загадочном подвале, возле железнодорожной станции, где якобы жил местный инквизитор, в арсенале которого были орудия пыток из концлагерей. Всему этому я не доверяю и на половину, но атмосфера нашего поселка странная. И мне самой не раз доводилось припоминать все эти россказни о нем, в разных его уголках. Мамонтовка не мала, не зря ее сделали частью города. Она разделена на две части железнодорожным полотном - западную и восточную. Обычно люди ориентируются по ходу поезда от столицы и называют по-простому правой и левой стороной. Если ехать от города, то моя сторона – левша, как я. Еще, ориентиром для незнающих местность служит то, что на моей стороне находится поселок Акулово, который примыкает к моему пятому микрорайону. 
Акулово само по себе необычно тем, что как бы является районом города Москвы, Первомайским. Такая вот странность. И школа в нем тоже московская, и амбулатория и жители считаются москвичами. В школе этой я даже училась до седьмого класса. Скажу вам честно была она той еще паршивости. Признаться, таких учеников-де.. больше не было ни в одно из моих пяти школ. Почему так грубо? Сама не знаю. Возможно, тогда был самый неуправляемый возраст, но то насколько хамски позволяли себя вести мальчики, отпечаталось в моем мозге навсегда. Вот один из примеров. Третий класс. Учительница выходит во время урока из классного помещения и в этот момент начинается. Как будто все эти Ники и Сережи Макароновы заведомо готовятся к этому. В их руках появляются ручки-плевалки, в которые они запихивают обслюнявленные кусочки бумаги и потом плюются не только друг в друга, но преимущественно в девочек - в Лен Борисовых и Тань Сипко, которые визжат при этом, доставляя мальчикам-дебилам какое-то предоргазменное удовольствие. После этого начинаются действительно забавные игры. Вслушайтесь в текст: «Кто сосал у бегемота до семнадцатого пота, отзовись, пошевелись!». Уже в момент произнесения последнего слова в класс-руме становится настолько тихо, что если в этот момент заходит преподаватель, и не дай бог произносит что-то, дети, как воздушные шары лопаются от смеха. Что это? Школьный, детский фольклор. Больше такого не было ни в одной из моих школ. Уже никак не проверить, что творилось в тех классах, в которые я приходила новичком, до моего прихода.
       Еще в состав моего микрорайона входит один поселок – Сосновка. Он был организован еще в тридцатые. Здесь были дачи медицинских работников, и носил он тогда название «Здоровый быт». Сейчас дачи в «Сосновке» принадлежат разным людям. Есть среди них и деятели искусств: К. Райкин, с чьей дочерью Полиной я знакома и одна оперная певица и балерина, фамилию их не могу вспомнить. Сестры.
       В нашем поселке рассказывают историю, что в близлежащем лесу, который начинается как раз на моей улице Почтовой, есть таинственные «ведьмины» круги. Говорят еще, что многочисленные ручьи, которые текут в лесу, сходятся в одном месте, и что в этом самом месте начинает течь горячая вода. Фактов, доказывающих это я привести не могу, знаю только, что в шестидесятых, одна пятидесятилетняя пара отправилась на их поиски. Вернулись супруги из леса по очереди, с промежутком в неделю. Оба потом долго были немного не в себе. 
       Была лично у меня неприятная историю в поселке. Тогда мне было одиннадцать. Школа моя, та самая, московская, находится на другом конце моей улицы,  в шестистах метрах от моего дома. Улица моя прямая, находится на самом краю поселка и застроена в то время была в основном дачными домами, в которых с осени почти никто не жил. 
       Так, одним зимним, январских вечером, после пяти уроков, в восьмом часу вечера я возвращалась одна по совершенно темной оледенелой улице. Для меня она всегда делилась на отрезки. Ровно на три. Три перекрестка, повороты которых одной стороной уходили в поселок, а другой к лесу. Так вот, небольшая девочка, в черной цигейковой шубке, в черных сапожках на маленьком каблучке, с рюкзаком, подходила к концу первого отрезка. Из отрезка-поворота, идущего от поселка, вышел мужчина в телогрейке и пошел следом за мной. Снег похрустывал от его шагов, идти стало веселей. Обычно я пугалась чьему-то рядом присутствию, но в тот раз, почему-то наоборот обрадовалась, что идти будет не так страшно, и даже радовалась. Размышляя об этом, я почувствовала, что мужчина совсем близко, за мной, и услышала его голос: «Девочка, можно тебя поцеловать?». В следующее мгновение, он схватил меня за ноги, в месте колен и поднял. Начал кружить. Я верещала во все горло, но толку? Вокруг не было ни одного горящего окна. Ни одного человека, ни машины. Только я и этот мужик, со сморщенным, заросшим клокастой щетиной лицом. Ни одного фонаря. Только чернящая ночь, блеск льда под ногами и звезды, высоко. Со всей силы я хотела ударить его своим каблучком по бедру. Мне повезло больше. Попала в пах. Мужик скривился, закряхтел, поскользнулся, и выпустив меня упал на лед. Я побежала вперед стрем глав. Я неслась и боялась обернуться. Но бежала я настолько быстро, что у этого пьющего развалины не могло быть шанса меня догнать. Несмотря на мороз, к дому я подбежала вся в поту. С того дня, следующие два года, даже днем, следом за мной выходила моя бабушка. Она шла и смотрела как я иду впереди. Я же постоянно оборачивалась и ругалась, если она слишком рано поворачивала назад. Продолжалось это действительно долго, до тех пор, что в тринадцать, мальчишки, узнав о моей провожающей и встречающей бабушке, начали надо мной подтрунивать и дразнили бабушку «бабкой с клюшкой». Мне было не до смеха. Несколько раз, после этого случая, мне во сне приходилось видеть одну и ту же ситуацию, как уже на подходе к дому, неизвестные мужчины заталкивают меня в салатовую прокуренную шестерку. После этих снов все встречавшиеся по пути машины я воспринимала с бешеным стуком в груди. Мысли начинали сходить с ума и говорить уже о силе воле и адекватных чувствах было нельзя. Единственное, что было - страх, привнесенный в мою психику тем испугом.
       Еще интересная деталь. На въезде в мой поселок, как раз рядом с тем зданием, где по легенде жил мамонтовский инквизитор, стоит транспарант. На нем начертан план нашего микрорайона. Я восхищаюсь им каждый раз как прохожу мимо. Во-первых, сам по себе он очень похож на лицо в профиль, скорее всего кисти Дали и даже отдаленно напоминает профиль его картины «Мастурбатор». Со сплетениями и параллелелями схематичных улиц-сосудов. Профиль поделен на отдельные сектора, обозначенные цифрами. В этом он уже напоминает анатомический театр, где вполне уместно разделить лицо на отдельные части и подписать их номерами. Уже сейчас в моем поселке можно откопать множество сюрреалистических находок. Одно название места, застроенного коттеджами – «Поле чудес». Или название уже неработающего завода по производству частей для сельхоз машин «Росдормашмеханизация». Я живу через поле от него. Раньше оно было поделено на небольшие огороды, которые принадлежали работникам завода. Сейчас нет ни завода, ни огородов. Поле заросло травой, а на заводе изготовляют пластиковые окна. 
       Наверное, сейчас, после того, как я вкратце наметила план местности, о которой мне и приснился мой удивительный сон, пришло время о нем поговорить.
       Я не одна. Рядом со мной молодой человек. Я не знаю, как его зовут, но у меня есть четкое ощущение, что мы давно знакомы. Он мой настоящий друг. Во-первых, даже во сне я вижу его уже не впервые. Уже раньше, мы ездили с ним на вечеринку, в лес, на кибер-панковский open-air, тоже в будущем.
       Мы приехали на станцию «Мамонтовская», которая совсем не изменилась с того времени, в котором я живу сейчас: открытый железнодорожный мост через две платформы, который еще и соединяет стороны поселка, железобетонный навес над первой платформой. Касса теперь стала автоматической. 
       Пошли пешком в поселок, вдоль центральной дороги, которая похожа на его позвоночник. Изменения по дороге были самыми банальными: рекламные щиты, сделавшие его более пестрым, праздничным; новые коттеджи, облицованные сайдингом с коричневыми крышами. Еще заасфальтированная тротуарная дорожка, что приятно. С моим другом мы дошли до остановки. Она называется кинотеатр «Октябрь», который в настоящем вот уже четыре года является пристанищем алкашей и бомжей, сам похожий на бомжа. Действовать как кинотеатр он перестал давно, лет пятнадцать назад. Когда-то, мои молодые родители ходили в него на сеансы. Это место во многом сакрально и для меня, связанное с моей ранней юностью, которую я тоже проводила в нем.
       В моем сне, «Октябрь», совсем новый. Его сделали. Ему помогли. В него  вложили то, чего он заслуживает. Он стал совсем другим. Его просто снесли и на его месте возвели его клона с прежним названием, отличного, непохожего. Он большой и светлый. Его окружают, как и старый «Октябрь» бетонные ступени, десять штук, по всему периметру. Потом разровненная, выложенная мраморными плитками площадка. За ней вход. Внутри – красота. Большая белая лестница, полукругом, на второй этаж. Лестница, прямо таки, обжитая. Как и в мои шестнадцать, которые я тоже провела в «Октябре», только уже не работавшем, здесь такие же, как я в те годы. Но они – другие. Они действительно похожи на сошедших со страниц манго-комиксов персонажей. Они ярки, сочны. С подобающими их возрасту цветными прическами, эклектичной манере сочетать одежду разных стилей и фасонов в один, свой, молодой стиль. Думала так одеваются только в Токио! Хотя не знаю, как могут измениться вкусы к моде у общества, столь стремительно берущего курс на Восток и Запад. Но эти девочки и мальчики, хоть и отдаленно напоминают мне саму себя, в том же возрасте, но что-то в них уже совсем не так. Это что-то гипреболизированно, оно уже совсем иное. Они уже росли даже не на Барби. В них заложены образы психоделичных Братс, которые диктуют эту саму комикс-аниме эстетику на огромные глаза и силиконовые рты-пельмени. Они электрические. Они спектрально-цветисты. 
       Дети – пьяны. Мы с моим другом просто стоим и смотрим на них. Они нас не замечают. Будто не видят даже. Чем они пьяны, можно только строить предположение. Набор средств для изменения сознания у последующих поколений расширяется. Это эффект эволюции. Эти средства – идут с ней вровень.
       Детям – весело! Некоторые из них валяются на ступенях, в их классических наутюженных брюках в полоску, которые сочетаются с кроссовками на цветной силиконовой платформе, с их галстуками с неизвестными мне персонажами. Эти дети подрастали на «Губке-Бобе квадратные штанишки». Они тоже отчасти Губки, и Бобы. Губки в клетчатых серых юбочках, в ярко розовых чулках, окончание которых видно из-под юбок, в нежных, все еще с рюшами, розовых блузах, в ботинках на причудливой подошве, вырезанной снизу волной, они валяются тоже на ступенях и им тоже весело. Они хохочут. Опьяненные будущьностью и прогрессом дети - хохочут. Они счастливы.
       Мой друг совершенно спокоен. Он молча смотрит мне в глаза. Мы уходим, идем дальше. Хоккейная коробка осталась, но теперь она из пластика. Помойка следом за ней, тоже. Красные, кирпичные заводские дома, улица Рабочая – на месте. 
       Конечно, мы не спешим идти домой. Перед нами будущее. В нем мне важно все, каждая деталь, даже сам воздух. Мы гуляем по моему поселку, упоенные этим ароматом будущего, которое все же явно привнесло в этот самый воздух нечто новое. Именно зная его настоящим можно ощутить перемены в этом воздухе. Когда живешь равномерно, все становится притупленным и линейным. Я наслаждаюсь своей возможности побродить по микрорайону номер 13, в котором за n. лет и воздух стал другим. Мы идем вдоль длинной глухой стены, которая стоит перпендикуляром к той, дорога подле которой ведет к полю, а там и к моему дому. Таким образом делаем круг, идем по направлению к поликлинике, за которой через триста метров начинается «Москва». Примерно через сто двадцать метров, с тех пор как мы идем вдоль перпендикулярной стены завода, обнаруживаем странную тенденцию, которая переместилась из подземных переходов, от пристанционных пятаков, а именно, наблюдаем уличную торговлю, которая разместилась под заводской стеной. И это в их то время! Когда города перетекают в один сплошной мегаполис именно посредством этих многоэтажных махин, этих маркетинговых монстров – торговых гигантов. 
       Мы не обращаем внимания, чем торгуют остальные, видим только ее. Идем прямиком к ней, хотя еще не видели ее лица. Она стоит в три четверти. Она в белом. В чем именно я не помню. Это что-то однородное, цельное, во что облачена ее высокая субтильная фигура, ее светлая, мерцающая кожа, красоту которой передает ее, именно это, ее – чисто выбритый лысый череп. Под голым лбом круглые чистые глаза, с расширенными астигматическими зрачками, внутри тонких светлых век, окантованных бахромой изогнутых не накрашенных ресниц. Ее глаза чисты. Нос тонкий, с узкими ноздрями, переходящими в надгубные бугорки, сильно выделяющиеся, тонко высеченные. Губы бледные, словно с нанесенным на них кремом для тонирования лица. Никаких украшений, ни в ушах, ни на запястьях и пальцах. Только одно, именно то, что так гармонирует с ее металлическими, серебряными вставками на белом цельном костюме.
Это ошейник-головной убор. Это ошейник из серебряной кожи, гладкий. Он застегнут спереди на липучку. От самого подбородка до костей ключиц. Сзади, вдоль длинной худой шеи, к затылку, он продолжается хромированной деталью, которая, сантиметра в четыре с половиной, тянется до макушки, в районе которой она начинает закручиваться в сплюснутую спираль, радиусом до самого лба. Этот головной убор нас просто поражает! Это существо, белое, с чистой кожей, с длинными бледными пальцами, она продает электронные календари-счастья! Плоские, серебряные календари. Они говорят. Тоненьким голоском «тамогочи» эти говорящие программы будут буддистки настраивать вас на равновесие, будут цитировать главы из книг Ошо, учить премудростям бытия. Она стоит перед маленьким раскладным столиком. Ее зовут Жанна. У нее на руках сидит крошечный черный щенок той-терьера. Ее зовут Ирма. Она говорит, что продает щенят и эти самые календари. Ей целых двадцать пять, но больше ничем она не занимается. Она цитирует учения Ошо и живет спокойно и уединенно. Мы идем дальше. 
       Так как мы во сне, то и некоторых «сонных» моментов не удается избежать. К примеру после поворота в квартал красных домов, то у дома №7, который, как я сразу замечаю, отреставрировали, соскоблили облепивший фундамент мох, видим гигантскую лужу. Только сейчас я замечаю, что на ногах у меня черные резиновые сапоги. Они сверкают, как глянцевые галоши. Я уверенно ступаю в лужу. В начале, она кажется мне обыкновенной, но вхожу в нее как в море. Глубина равномерно увеличивается. Это не останавливает меня. Вот я уже плыву. Рядом со мной плывут собаки и коты, машины и другие люди. Мы все плывем возле седьмого дома, в немного замутненной воде, на поверхности которой лежат желтые осиновые листья. Листья, оторванные ветром, сброшенные старым деревом из прошлого. Жилистые и желтые, они похожи на листья с обертки «Осеннего вальса». Мы плывем в луже будущего, налитой дождем будущего, вместе с кошками и собаками, которые, быть может, не родились на свет. Рядом со мной плывет кто-то, чьего имени я сейчас еще пока не знаю. Он также, как и все остальные, плывет, периодически поглядывая на меня своими человечными глазами. И нет конца этой бескрайней луже будущего, которую нальет дождь в моем родном поселке-микрорайоне Мамонтовка.


     Злой мальчик

Педагог по психологии творчества сказал, что сознание любого человека окружено множеством страхов и фобий. Я знала это и до него, конечно. Он здорово сумел показать, что и у него самого, и моего соседа по парте, и у всех присутствующих в аудитории сознание в некотором смысле пухнет от этих самых фобий, стоит только умело подобраться к нужным частям вашей психики, чтобы их оттуда извлечь. Эти опухоли на сознании, уходят своим корнем в глубину ткани нашего подсознания, в мир ассоциаций и символов. 
У меня много страхов. Большая часть из них связанна с тем, что жить мне приходиться в частном доме, и периодически жить в нем одной. Мой дом не из тех, что находится в черте какого-то элитного коттеджного поселка, огороженного со всех сторон. Находится он в поем микрорайоне №5, на самом его краю, в дачной его части, безлюдной и сердитой. 
Не люблю в нем оставаться одной. Если такое происходит, то время от времени на меня набредают, как не спрогнозированные обстоятельства, выходят на меня из-за незакрытой двери ванной, отражаются чем-то вдруг показавшимся из-за спины в зеркале, чья-то тень, павшая от моего сознания, чей-то взгляд, чей-то шаг, дыхание. 
       Я разбиваюсь. Рассыпаюсь на мелкие части, оброненная страхом. Обмерла. Смотрю туда, куда боюсь, чему не доверяю. Меня уже нет. Есть только страх. Он подменил меня. Он сильней. Наслаждается моей слабостью. Разбил реальность пустого спокойного дома. Посеял к нему тошнотворное недоверие. Хочется отдернуть себя и накрепко закрыть дверь, накрепко вжаться в стену и слушать обман, который принес с собой страх. Знать и все равно плясать под его злой и излюбленный мотив «присутствия чужих», которых боюсь. На какие-то микродоли мгновения я начинаю в них верить. Они разом изымают из меня все внутренности, оставляют холодную пустоту. Вот я стою, окованная этими ледяными кандалами собственного страха. 
       Спать я всегда укладываюсь в таких случаях в родительскую спальню, где есть внутренний замок на двери. Только так, за несколькими запертыми дверьми мне более или менее спокойно. Но темнота. Она допускает все. Темные плотные синие шторы в мельчайший желтый цветок, они совсем не пропускают света. Если до конца закрутить регулирующее интенсивность света колесико-включатель, то попадаешь в измерение черного куба. Но не видно ни его граней, ни основания, ничего. Не видно ни частей спального гарнитура, ни тумбы, ни туалетного столика, ни зеркала, ни слоновой кости обоев с темно-синим бордюром в испанском стиле. И только они. Они продолжают навещать, уже измаянное страхом сознание, засыпающее уже ближе к утру. Прорезываются силуэтами и сверкают глазами. В темноте сознание нехотя предполагает наличие их, чужих. Сковываешься цепями. Лежишь не дыша, с холодом в ладонях и страхом в груди. Не дольше двадцати секунд. Поворачиваешь включатель, оставляешь лампу в виде белого лебедя в режиме ночника. Тушишь взгляд. Засыпаешь. 
       Я на заднем дворе дома. На цементированной площадке. Занимаюсь мытьем автомобиля. Летний день, солнцепек. Через листву грушевого дерева лучи лежат черной знойной тенью. Глядя на эту черноту, не сулящую прохлады, становится еще жарче. Мелкие капли, отскакивающие от металла, охлаждают мои обнаженные ноги. Я в купальнике. 
       Все происходит очень быстро. Киношным приемом небо неожиданно становиться черным, безмятежный застывший воздух начинает двигаться, качая маетные сосны у меня за спиной. Выключаю воду, сворачиваю черный резиновый шланг. Слышу сильный металлический удар передней калитки. Кто бы? Иду по бледно розовым плитам дорожки. Навстречу мне мальчик. Он ниже меня в половину и младше, скорее всего тоже. Ты кто? Ничего не отвечает. На плитках под ногами косые росчерки первых капель сверху. Рыжеватый мальчик, сухой улыбкой обнажает свои белые зубы:
 -Давно не было дождя. Я весь высох. Все внутри сухое.
- Да, от такой жары мозги плавятся
- Точно.
 - Зачем ты пришел?
- Не знаю.
       Не знает. Сам же вместе с этими словами вынимает из-за пояса черную берету. Наводит на меня уже без улыбки.
- Зачем?
- Я высох, мне все равно.
       Со скоростью падающих капель, которые уже целиком наводнили пространство воздуха, я разворачиваюсь от мальчика. В бешеном ритме стучит мое сердце. Сейчас оно у меня в горле, в голове, в кончиках пальцев. Я одно большое сердце, которое прыжком, как баскетбольный мячик побежало за дом, на заднее крыльцо, в террасу. Хлопнуло дверью. Повернуло черное колесико внутреннего замка. Прижалось к жестким продолговатым рейкам деревянной двери. 
       Новый удар. Деревянный. В спину, через дверь. Неожиданностью меня отбрасывает в проем, ведущий из террасы в кухню, голыми мокрыми ступнями по ледяной скользкой кухонной плитке, по меховому ковру холла я бегу к двери центрального входа. Она не заперта! Мальчик уже идет мне навстречу, по центральной дорожке, когда я вбегаю в маленький коридорчик перед дверью. Он идет на меня по почерневшим от дождя, намокшим плитам. Целится. Моя влажная от дождя и волнения рука соскальзывает с ручки. Ну, давай же, давай. Ловко и быстро захлопываю дверь. Выстрел.

       Мама-убийца 

Проснулась рывком. От страха. Комната стоит, я лежу в своей постели, стоящей по диагонали из западного угла комнаты. Через светлые шторы уже светлеет. Деревянная дверь в комнату почти заперта, оставлена щель. 
       Проснуться в страхе все равно, что испытать сильный приток адреналина. Сердце бьется уже здесь, вне сна. Неожиданная статичность непривычна, после реалистичной динамики сна. 
       Снова излюбленная тема – страх встречи с чужими. На этот раз наш дом был полон гостей. Было лето, во дворе цвела  бело-розовыми цветками старая яблоня. К нам приехали родственники из Одессы. Рыжеволосая, почти красная шевелюра Нелли Павловны, седые усы и большой нос Славика. Они сидят в деревянной террасе, которая у нас не слишком уютная, заставленная старой стенкой, которая не вписывается в современный интерьер. Гэкают, разговаривают импульсивно южно и громко. Напольный вентилятор перемешивает воздух, создавая волну на оконных занавесках. Окна раскрыты.
-Люда, иди, посмотри, кто это ? – просит меня мамин голос из кухни.
       Выхожу на крыльцо центрального входа. Под нашей цветущей розоватыми цветами яблоней, между плиточной дорожкой и забором стоит немного битая с левого края темно синяя семерка-Жигули, в которой сидит парень лет двадцати семи со струпьями на лице. Несмотря на очень тяжелый душный воздух, окна и двери его машины плотно закрыты. Мне кажется он наркоман. Подобные уродства на коже я видела на лице уже умершего моего знакомого. 
Смотри, а там, за забором еще один.
       Поднимаемся обратно на крыльцо. В машине другого цвета, похожий на этого. Они сидят замерев, не двигаются, с открытыми глазами, даже не моргая. Совершенно нельзя объяснить, как эта семерка въехала под яблоню. Это совершенно невозможно. Пространства между домом и забором недостаточны для автомобиля. Но мы во сне.
       Мама идет в дом. В тумбочке их с отчимом спального гарнитура лежит пистолет. Я не разбираюсь в оружие, но это что-то крупнокалиберное. Мама выходит во двор с ним в руках. Вместе мы начинаем осторожно приближаться к законсервированному гниющему объекту в автомобиле. Три удара по стеклу. Быстрая реакция. Недоумок, с уже приготовленным и, видимо заранее настроенным на стрельбу пистолетом, смотрит на нас. Три глаза. Секундная статичность перед страшным продолжением. Мама успевает сделать это первой. Попадает в голову. Пробив стекло и кость пуля раскрасила боковые окна и лобовое стекло бурым. Зачем-то я открываю дверь и выволакиваю застреленное зло. Кладу его у калитки на плиты садовой дорожки. Кровь, растекшаяся по бугристому лицу сделала его еще более ужасным. Оно похоже на маску.
-Мама, дай мне пистолет.
-Зачем?
       Нас трясет. 
-Я тоже выстрелю, чтобы тебе не было так страшно, что ты одна это сделала. 
       По инерции она протягивает мне оружие. Отдергивает.
-Нет, говорит она. Не хочу, чтобы ты помнила это ощущение, когда выстреливаешь в чье-то тело, ставишь точку чьему-то миру. Нет. 
-Тот, за забором, он уехал. 
-Смотри, кровь попала на розы. 
       
       
       Элина или смерть Таи

Этот сон приснился под утро. Спать пришлось совсем недолго, не больше пяти часов, и засыпала я в волнении от боязни не уснуть совсем. Сон плохо шел. Все не забирал меня. Не пробивал насквозь неожиданным вздрагиванием, судорогой по телу, после которой уже осознаешь себя обреченным спуститься на неведомую глубину своего подсознания. Чем глубже, тем темнее и безмятежнее. Чем поверхностнее, тем обреченнее на просмотр кинофильма собственного режиссирования. 
       Я не преувеличиваю, говоря об этом сне, как о некоей режиссерской работе. Действительно, первое, что предстало моим закрытым глазам была надпись: классический киношный прием - написать строкой год и место действия: «пос. Сосновка, 1997г.». 
       Получается мне двенадцать. На мне любимый в том возрасте темно-фиолетовый сарафан с большим количеством широких оборок на юбке. Он не длинный, выше колена, на средней ширины бретелях, с округлым вырезом и белыми пуговками до того момента, где начинаются оборки. Больше всего я люблю его расцветку. Это яркие контуры цветков, как будто нарисованные фломастером. 
       Мой поселок. Самая сосновая его часть. Привычная природа, уединенные крыши домов в глубине участков. Иду по не слишком хорошему асфальту к озеру, которого на самом деле в Сосновке нет. Озеро есть чуть дальше, вернее не озеро, а пруд. В моем сне он очищен и действительно похож на озеро, шире. Иду уже не по асфальту, а по песчаной песочной дороге. Подхожу к крашеному коричневой краской забору. Понимаю, что это участок одной из моих подруг, к которой, по всей видимости, я пришла, чтобы немного развлечь свой день летних каникул. День очень жаркий, но в Сосновке из-за густоты деревьев несколько прохладней, потому в ней никогда ничего не выращивают, нуждающееся в обильном солнце. Погода и воздух застыли, как дыхание покойника. Небо синее, с белыми рисунками, похоже на гжель. 
       Калитка отворена. Обойдя бревенчатый сруб, оказываюсь на заднем дворе, вижу, что пришла самой последней. Их три: с колоском, с косичками и с распущенными волнистыми; в красных шортах, в белой юбке и комбинезоне; Лера, Тая и Элина. Они в деревянной беседке вокруг стола. Эля самая маленькая из нас и самая миниатюрная. Девочка-эльф с заостренными ушками и огромным синим взглядом. Услышав мои шаги по выложенной вдоль идеальной зелени газона тропинке, они оборачиваются. Вхожу в беседку. Ненавязчивыми прикосновениями к щекам приветствуем друг друга. Слышу звонкие голова, обсуждающие планы как провести день: поплавать в озере, сходить к рыжему Илье, в тупик Листвяны , чтобы тот спел под аккомпанемент Леры «Король оранжевое лето». Прежде всего Эля предлагает нам угоститься пирогом, большим яблочным пирогом с грецкими орехами, посыпанный сахарной пудрой. «Шарлотка-невеста,» - добавляет она. 
       В саду, который действительно подходит его сказочной хозяйке множество клумб с высокими цветами. Много редких. Вижу гортензии, орхидеи и лилии, которые вечерами накрывают специальным шатром. Деревьев на участке не так много. Помимо лесных есть лишь несколько груш; ровный прямоугольник заднего двора насажден деревьями только по краю. В центре него небольшой фонтан, самый настоящий. Мраморный круг с верхним бордюром, сердцевиной в форме блюда с виноградом, из которого неторопливо сочиться сок. 
       Прежде, чем приняться за пирог, Элина предупреждает, что он необычный: - это волшебный пирог. Все, что может начать происходить после того, как мы его поедим, может показаться неожиданным. Нам, удивленным, это нравится. Пирог делается еще большим лакомством, прежде чем мы его касаемся. Невеста-шарлотка была широкой в обхвате, достаточно пухлой и румяной на вид. Нам с Элей достается по одному куску. Остальным по паре.
       Через совсем недолгое время, может минут через двадцать, может пол часа, все вокруг мало того, что преображается, восхитительный и без того сад становится вдвойне, втройне, во много-много раз волшебней. Сначала появляется бесконечное количество бабочек. На наше очарованное умиление Эля спокойно, но не без улыбки говорит, что вот оно, начало эффекта. 
И бабочек становится больше, чем их есть на самом деле. И цветов становится больше, чем их есть на самом деле. Эля предлагает провести маленький эксперимент, чтобы еще раз показать удивительный эффект ее пирога. Она велит нам послать в воздух воздушный поцелуй. Мы целуем наши ладони и сдуваем. Поцелуй срывается с руки и уже самостоятельно кружит в воздухе. Вокруг нас начинают летать поцелуи. Мы видим прозрачно-розовые очертания наших губ, которые витают возле нас, вперемешу с многочисленными трехмерно-цветистыми бабочками. Мы смотрим на них и пытаемся поймать. Это бесподобно и увлекательно. Совсем не пугает, а затягивает. Дуть на них, чтобы они отлетали от нас, сажать их обратно на ладонь. Нам хорошо и свободно в саду среди этих чудес. 
       Эля просит нас пройти в беседку. Послушно и доверительно делаем все, что она нам говорит. Из-под деревянной резной лавки Эля достает книгу. 
-Хотите попасть в настоящую сказку?
-Хотим!!!
       Эта какая-то старинная книга. На ней нарисована спираль лабиринта. 
-Смотрите, - говорит Эля, - Специально для вас я приготовила интересненькое местечко.
       Это рисунок. Довольно необычный. Дело в том, что он в точности копирует всю обстановку Элининого сада. Только здесь он нарисован размытыми мазками. 
-Это тоже необычная книга. Смотрите дальше.
       Изображение картинки мягко едва заметно вздрагивает. Начинает плавно меняться. Вот уже перед нашими глазами беседка. И мы внутри нее. Девочки в ней смотрят в книгу и машут кому-то руками. Это мы сами, стоим в беседке и машем самим себе. Мы, девочки в беседке машем девочкам в книге. А девочки в книге, кому машут они? 
-Выходит, в своей книге мы также видим самих себя машущих самим себе? Мы есть еще где-то? Там дальше? Они тоже видят нас же? Мы есть еще где-то? И еще где-то? И еще?, - не слишком радостно говорит Тая, - «Что это, Элина, что происходит? Вдруг и мы сейчас в чьей-то книге и кто-то смотрит на нас? Скажи, скажи!! Я боюсь, мне страшно, Эля, что с нами происходит?
-Да Тая, - произносит Эля, - Ты совершенно права, ты сейчас не здесь. Ты там.
       В этот момент, когда она это произносит, я замечаю, что Таи нет среди нас. Я заглядываю в книгу и вижу ее. Теперь она там одна. В садовой беседке, уже без нас.
-Девочки, где вы? Где? – ее голос умоляюще плачет, мы его слышим измененным, более детским, похожим на голосок мультипликационного персонажа. 
-Эля, верни ее обратно, слышишь? Верни! – приказываю ей. 
-Нет, она слишком жадная, она съела два куска моего пирога, - как-то дергано и истерично говорит Элина.
-Эля, все равно, верни, ей же страшно там одной.
-Я говорю вам, не верну и точка.
-Дай книгу, немедленно.
       Я пытаюсь выдернуть из ее рук книгу, чтобы поговорить с Таей, чтобы успокоить. Эля не дает. Назло мне она захлопывает ее.
-Что ты наделала? Зачем?
-Это мое дело. Забудьте о ней, дороги назад нет. Она уже никогда не вернется.
       Лицо Эли делается совсем иным, чем было до того. Теперь перед нами с Лерой маленькая злая девочка, которая из-за своей жадности похитила нашу подругу, поселила ее в каком-то непонятном междустраничном мире. Слышу, как Лера зовет меня: «Идем, идем, Люда, бежим отсюда, Люда, Люда!». 
«Люда, Люда», - слышу свое имя, еще находясь в другом измерении. Мама пришла разбудить меня, чтобы я не проспала. 

   Бег

Начался этот cон у нашего уличного гаража, возле которого мы с отцом, только выкатив тачку, решаем пробежаться по дорогое. Почему-то за руки, как дети! Мы беремся за руки и о боже, папа бежит так быстро, что я уже начинаю ощущать как мои ноги вот-вот оторвутся от земли и что же будет?! На границе, где заканчивается забор нашей соседки, отец, который бежит чуть впереди меня поднимается в воздух и вслед за ним мое тело, по инерции, отрывается от земли. Восторг, приправленный паникой, не заставляет себя ждать. На несколько мгновений я зависаю в воздухе, но ощущаю что мое тело во власти силы притяжения и меня все же тянет к земле, в то время как тело отца словно невесомое и стоит мне отпустить его руку оно взметнется наверх и от этого меня пробирает ужас. Со слезами я изо всех сил держу его руку и тяну за собой на землю. Через мгновение мы уже стоим на земле, обнявшись, рыдая друг другу в плечи.

      Сумки

Этот сон начался на поле, к которому ведет та самая убого-серая дорога из предыдущего сна. Сейчас это поле сплошь застроено коттеджами, но во сне оно мне явилось нагим, каким было еще года три назад.
Почему-то на нем я оказалась в компании своих сокурсниц Марины М. и Марины Н., которые взахлеб рассказывают мне о том что на этом поле не то растут не то просто валяются обалденные СУМКИ! И правда, когда мы начинаем гулять по полю, то там то здесь начинаем находить сумки: саквояжи, клатчи, какие угодно, но все исключительно черные. Девчонки долго выбирает на чем бы остановиться, чтобы и форма и вместимость соответствовали. Чуть позже Марина М.,уже подобрав себе сумку, зовет нас сойти в поля к забору одного из частных домов, где она якобы видела совершенно необыкновенный зонт. Зонт и впрямь оказывается необыкновенен своей массивной деревянной ручкой, короткой, облегченной, на которой аккуратно прорисован деревянный узор. В тот момент когда примерка зонта к сумке приносит положительный результат и он как того и следовало ожидать идеально в нее вмещается, из небольшого окошка в калите показывается песья голова. Это ротвейлер, только не черный, а отчего-то рыжий. Пес брешит изо всех своих песьих сил и вынуждает нас скоропостижно отвалить от калитки. В следующий момент, когда мы уже удалившись от дома оборачиваемся в его сторону, пес, словно просочившись в то крошечное пространство в калитке, все еще на цепи, стоит уже на улице. Мы ускоряем шаг и сворачиваем в поворот. Уже через мгновение мы понимаем, что пес все-таки сорвался и бежит за нами. Мои сокурсницы пускаются в бег, я же принимаю решение забраться на забор-сетку, который вижу перед собой. Как-то ловко зацепившись и сбалансировав я вскарабкиваюсь по нему и избегаю щелчка песьих зубов. 
После этого я обнаруживаю себя в доме, который был огорожен этим самым забором. Молниеносно начинаю вспоминать людей, которые в нем живут. Я нахожусь в темной и очень просторной гостиной по периметру которой я вращаюсь, словно на канате, прикрепленному к потолку. Подобравшись к окну я вижу пристройку с бассейном, в которой также никого нет. Через некоторое время я покидаю дом.
Возле него меня нагоняют четверо подростков, от десяти до четырнадцати лет. Малолетки курят и принимаются до меня докапываться. Я спрашиваю у них о своих подругах, но в ответ получаю хамство, на которое решаю не обращать внимания, и ускорив шаг иду дальше. Неожиданно я ощущаю, как кто-то схватил мою ногу на уровне лодыжки. Я оборачиваюсь и вижу  показавшегося мне самым тихим из подростков, который тушит окурок о мою ногу. Подросток ждет от меня агрессии и потому шарахается от меня. Я говорю, что он не дождется от меня злости, что ощутить то, что он только что сделал ему скорее всего придется по закону flashback'ов зла . Парень напуган, лицо его горит от досады и собственной глупости. От пережитой во сне боли просыпаюсь.


     Свежие сны (2013)


очень-очень странные сны снятся мне в последнее время
по-осеннему насыщенные образами, жирные, наваристые
иногда пугающие

в первом из этой серии супов-снов мне приснилась Боря Punk - любительница lsd из мытищ, psy художница и просто punk
ей я посвятила небольшую поэму, написанную после пары встреч http://www.stihi.ru/2010/11/24/8911

Боря (Юля) приснилась мне очень агрессивной
Впрочем ей, рожденной под знаком космического огня в созвездии скорпиона, это свойственно

Она была у меня дома, и едва ли ни на какой-то праздник вроде Нового года
Дома была мама, и несмотря на то, что я всячески пыталась ей открыть глаза какой испорченный человек у нас в гостях, маме Юля-Боля упорно нравилась.

Но мне нет
Борислава во сне если и не употребляла весь арсенал панковского поведения, тем не менее, несла в образе очень многое из культуры psy панков

Кстати, хочу отметить, Борислава не курит сигарет и не употребляет алкоголь

Несмотря на это я ее опасаюсь. Это ощущение переехало следом за мной в сон.

После домашней трапезы мы отправились на улицу и через каких-то несколько сот метров дороги, разбитой оттепелью , приблизились к частному коттеджу. В нем, как не сложно догадаться, проходила новогодняя psy вечеринка. Лучи лазеров, отсветы флуорисцентных полотен, подпитые, подкуренные и подъюзавшие персонажи в кураже на входе.

-Нет, я не пойду.
-Ну как хочешь.

И вот я иду дальше. И неожиданно для себя выхожу на устланную брусчаткой площадь, с невероятной красоты храмовым ансамблем. Падает легкий снежок, счастливые люди гуляют по площади. Ощущение, что все происходит где-то в Европе, но нет, это российский город, какой не знаю.