Ах, почему ОН не один, или Испытание выбором. 82

     Часть восемьдесят вторая.

    
     Апрель. Совсем уж конец почти, двадцать шестое число… Тепло. Солнце яркое, веселое…Травка зелененькая вылезла, лежит мягким ковром… Почки на деревьях набухли и уже проклюнулись едва заметными листочками… А я сижу в кресле, укутанная как капуста. Тридцать три одежки, но не все, правда, без застежки… Жарковато… И все равно хорошо. Воздух такой… Как говорят? Пьянящий… А ведь в самом деле опьяняет…

     Вот уж две недели Борис Николаевич, приезжая ежедневно, не столько делает медицинские назначения, осматривая меня, сколько просто со мной разговаривает. Эти наши беседы обо всем и ни о чем конкретном, как я уже давно поняла, были рассчитаны на то, чтобы восстановить в моем сознании события, которые, казалось, я уже никогда не вспомню. Но я по-прежнему, ну, может быть, чуть подробнее, вспоминала лишь утро, поездку втроем на машине… И провал… Но ведь что-то произошло в тот день. Что-то, что оказалось для меня весьма серьезным. Почему я этого не помню? Ничего… Ничегошеньки… В голове лишь снова и снова прокручивалось все тоже… Утро. Приехал Кузя. И мы поехали к Демьянову, его отцу. Хотя, причем здесь это? Не к его отцу я поехала, а к заказчику. И Катя… Она напросилась с нами. Все помню. Все ее «ужимки и прыжки»… И все, что было в дороге, помню. А потом… Будто кто-то взял и вырезал ножницами огромный кусок кинопленки из фильма. Но ведь фильм-то этот я видела. И в полном объеме, так сказать. Разговаривая с Борисом Николаевичем, в памяти высвечивались какие-то лица… Как вспышки в полнейшей темноте…  И все… И так день за днем…

     Приехавшая навестить меня Олька, терпеливо ожидала в сторонке, когда закончится наша очередная беседа. Ее фигура маячила неподалеку, и я, уже порядком устав от наводящих вопросов доктора, наблюдала за ее перемещениями.
     - Гаша…
     Взяв меня за руку, Борис Николаевич внимательно посмотрел мне в глаза.
     - Я уверен… Почти уверен… Ты отгородила непроницаемой перегородкой этот участок в своей памяти вполне осмысленно…
     - Нет, - покачала я отрицательно головой. – У меня не было времени на осмысление.
     - Тебе это точно известно?
     - Конечно.
     - Вот тут ты и попалась…
     Я вздохнула и отвернулась.
     - Вот, я же угадал?..
     - Что вы угадили? В чем вы пытаетесь меня уличить?
     - Господи… - теперь вздохнул он. – Я не уличить тебя пытаюсь… Что за глупости?
     - Тогда о чем вы? И вообще… Почему бы не оставить все как есть? Зачем все эти разговоры? Прямо пытка какая-то…
     - Ты должна все вспомнить и вспомнить сейчас. Это… Это, как мина замедленного действия… Понимаешь?
     - Нет.
     - Ты же здоровый в психологическом плане человек…
     - А что? Бывают психологические заболевания? – вяло огрызнулась я, потому что мне уже, в самом деле, надоели его намеки.
     - Ну, перестань… Ты все время придираешься к словам, в то время как я просто очень хочу тебе помочь.
     - Вы и так мне уже помогли. Я благодарна вам вне всякой меры…
     - Хорошо. При таком настроении не имеет смысла продолжать.
     - Вот спасибо, - театрально уронила я голову на грудь, пытаясь выразить одновременно благодарность и усталость.
     Борис Николаевич улыбнулся и в очередной раз вздохнул.
     - Теперь я буду приезжать реже…
     - Почему?
     - Потому! – неожиданно он повысил голос.
     Это удивило меня, и я растерялась.
     - Но…
     - Я уже давно трачу на тебя  времени больше, чем нужно. У меня, между прочим, есть и другие пациенты, нуждающиеся в помощи гораздо сильнее, чем ты.
     - Ну не сердитесь… Я…
     - Я не сержусь, - он снова смягчил интонацию. – Сержусь я не так…
     - И не дай Бог, да?
     - Вот что ты улыбаешься? Могу и рассердиться…
     - Не надо.
     - Тебе это не грозит… А ты ведь это знаешь, да? Поэтому и ведешь себя так?
     - Как?
     Он встал и, махнув на меня рукой, пошел в сторону дома.

     Олька увидев, что врач ушел, вопросительно кивнула. Я поманила ее рукой. Кивнув теперь утвердительно, она направилась ко мне.
     - Что он все время тебя достает? – усаживаясь на освободившийся около меня стул, возмущенно заговорила она. – Рассказали бы сами, и все дела.
     - Я должна сама вспомнить…
     - Ну, знаешь ли… - не сбавляя обороты возмущения, Олька обернулась в сторону уже открывающего входную дверь врача. – Он же даже не психиатр… Строит из себя… Демьянов, небось, такие деньжищи ему платит… Вот и тянет волынку. Я тебе вот что скажу, подруга, что-то у тебя с ним и произошло…
     - С кем?
     - С Демьяновым. Я на сто процентов уверена…
     - На сто?
     Смотреть на ее возмущенную физиономию без улыбки было невозможно.
     - На триста! А с чего бы он тут этот эксклюзивный лазарет устроил? Это сколько же он деньжищ ухлопал!..
     - Ничего… Авось не обеднеет.
     Олька внимательно на меня посмотрела и, сменив возмущенный тон на полушепот, спросила:
     - А ты, действительно, ничего не помнишь? Почему ты так сказала?
     - Нет, Оль… Не помню. Так, досаду сорвала… Мне ведь с ним по гроб жизни не расплатиться… Я теперь у него в рабской зависимости пожизненно. Сама понимаешь, что радоваться тут особо нечему.
     - Брось… Не забивай себе этим голову. Это его добровольная инициатива. И потом… У него на совести столько грехов, - совсем уже еле слышно зашептала она, - что все замолить жизни не хватит. Вот. И о тебе заботясь… Короче, зачтется ему это на том свете… Не переживай.
     - Олька, ты что? – рассмеялась я. – В жизни ничего подобного от тебя не слышала.
     - Знаешь, - повышая эмоциональный накал, а вместе с ним и голос, начала подружка, но замялась и продолжила уже довольно тихо. – Пока ты тут чуть ни месяц в отключке лежала, а докторишка прежний только хмурился и предрекал твою кончину, мы тут все едва с ума не посходили…
     - И ты? – желая повернуть Олькин пафос на иронию, спросила я, глядя на нее с улыбкой.
     - Я в церковь каждый день ходила…
     - Оль… Зачем?
     - Свечки всем святым ставила за твое здравие… Половину месячной зарплаты попам отнесла…
     - Оль…
     Я настолько не ожидала ничего подобного, что растрогавшись, взяла ее руку и приложила ладонью к своей щеке, не зная, что и сказать.
     - Спасибо.
     - Прекрати. За это нельзя благодарить, - испуганно одернула меня Олька.
     Заскрипела входная дверь, и мы оглянулись. На пороге, потягиваясь и жмурясь как кот на солнышко, стоял Кузя.
     - А Кузя… - зашептала мне на ухо Олька. – Ты даже представить не можешь, как он переживал. Никто такого предположить не мог. И опять скажу, что тут не обошлось без его папаши.

     - Что вы там шепчетесь? – неспешно приближаясь к нам, спросил Кузьма.
     - Маленькие женские секреты…
     - Секреты могут быть или большими…
     - Или? – строя Кузе глазки, промяукала Олька.
     - Или это не секреты, - закончил Кузьма.
     Подойдя к нам, он взял меня за руку.
     - Не замерзла?
     - Издеваешься, да? С меня уже семь потов сошло. Закутали, пользуясь моей беззащитностью, - фыркнула я.
     - Это ты что ли беззащитная?! – переведя взгляд на меня, возмутилась Олька. – Да у тебя здесь защитников как!..
     - Ну, продолжай… - состроил недовольную гримасу Кузя.
     Олька смутилась. Это было не так уж незаметно, но я-то знала свою подружку не первый день.
     - Вообще-то, Кузь, вы действительно перестарались. Тепло же совсем.
     - Это тебе тепло. А…
     - Да, - кивнула я, - ей тепло, а мне жарко. Принеси что-нибудь попить, будь другом…
     - Попить – это можно… Только не вздумай раздеваться.

     - Они тебя снова простудят, - когда Кузьма скрылся за дверью, покачав головой, сказала Олька. – Что ж так кутать?.. Малейший сквозняк и – готово дело…
     - Вот и объясни им это.
     - Станут они меня слушать… Давай-ка, мы с тобой немного прогуляемся. А то ты и вовсе ходить разучишься.
     - Давай, - радостно откликнулась я на ее предложение.

     Когда Кузьма вернулся с кувшином морса, наши фигуры уже мелькали между темными стволами вишен.
Он не стал нас окликать, а устроился в моем кресле, наблюдая за нами издалека. И я была ему за это благодарна.

     Взяв вначале довольно быстрый темп, уже скоро я стала уставать, и все сильнее опираться на Олькину руку.
     - Да, мать… Совсем ты развалина…
     - Умеешь ты, Оля, комплименты делать… - буркнула я.
     - Да я что? Я ничего… Жалко мне тебя…
     - Лишнее это… Чего меня жалеть? БН говорит, что я в рубашке родилась…
     - БН? Это что еще за персонаж?
     - Борис Николаевич.
     - А-а…
     - Он утверждает, что если бы не столь счастливое стечение обстоятельств, то…
     - Ну хватит, хватит… Не надо вслух больше говорить  всякие гадости… Произнесенное слово материально. Зачем засорять и так не слишком благополучную среду обитания?..
     - Олька… - рассмеялась я. – Ты сегодня…
     - Что? И БН твой… Счастливое стечение обстоятельств… А что тут произошло? Молчит. Все молчат. Кузя вон… Мотыльком вокруг тебя порхает… Брат милосердия, твою мать…
     - Оль…
     - И не останавливай меня… С чего бы это вдруг очень даже здоровой девице так простудиться, что в беспамятстве и жару столько времени находиться, а? Ты мне что хочешь говори, а что-то здесь произошло. Что-то твою болезнь спровоцировало.
     - Кузя-то тут причем?
     Олька остановилась и внимательно на меня посмотрела.
     - Так ты что-то все же помнишь? Давай колись… Я – могила, ты же знаешь…
 
     Что правда, то правда. В серьезных делах на Ольку можно было положиться больше, чем на самою себя. Но что я могла рассказать? Да, всплывали порой какие-то эпизоды, обрывки воспоминаний… Промелькнет перед внутренним взором чье-то лицо, казавшееся совершенно незнакомым, а потом вдруг озарение… Но очень неясное… Мгновенная вспышка… И снова темно…

     - Оль, - еще сомневаясь, начала я, понимая, что держать это в себе становится все труднее. – Ты только не спеши делать  выводы…
     - Ну?.. - поторопила она меня.
     - Я кое-что вспоминаю… Вот Сергея Алексеевича вспомнила… Как мы с ним тут несколько часов месили ногами грязь по округе… Обед вспомнила… Ну, мы, когда приехали, то Демьянов нас прежде всего кормить начал… Не могу сказать, что хорошо это видится… И все же…  Стол помню… То, чем он нас угощал… Помню Катьку, как она злилась, что Кузьма на нее внимания не обращал… Они напротив за столом сидели… А Демьянова не помню… Вернее, не вижу.  Совсем, понимаешь? Не знаю, как сказать… Ну вот… Представь себе какую-нибудь картину…
     - Картину? – сдвинув брови, переспросила Олька.
     - Да. Любую… Ну, например, «Боярыню Морозову» Сурикова помнишь?
     Олька кивнула.
     - Так вот… Все на ней есть, все персонажи на своих местах… А боярыни-то и нет… Лошадь, сани… А в санях пусто…
     - И что?
     - Ну как что?.. Ты же знаешь, что там кто-то должен быть, а его нет… Понимаешь, о чем я?
     - Ну… - неопределенно протянула подружка.
     - Пустое место… А ты знаешь, что там кто-то должен быть.  И ты знаешь кто этот кто-то.
     Олька смотрела на меня с непониманием.
     - Не грузись, подруга… - вздохнула я. Сама разберусь. Ты мне в этом не помощница.


     Продолжение следует... http://www.proza.ru/2013/08/21/580