Либерия

                Письмо в редакцию «Тайны ХХ века»
               
Уважаемая редакция “ Тайны ХХ века”, вот уже два года внимательно читаю каждый
номер вашего еженедельника.. В номерах  №  39- октябрь 2010 ; № 5- апрель 2011 года
Вы писали о библиотеке Ивана IV Грозного , о наследстве его бабки Софьи( Зои)
Палеолог. А в номере № 14- апрель 2012 г., было напечатано письмо некоего
Е. Д. Ляшева “ Библиотека Ивана Грозного “. Кратко: из рассказа его бабушки
М. И. Кудряшовой следует, что библиотека Ивана Грозного, или часть её, в 20-х годах
прошлого столетия  была сожжена красноармейцами на подворье их дома. А главное,
что сама « Либерия» была, якобы, когда-то кем-то найдена.
Мне уже 47 лет и всю жизнь я помню один странный, не поддающийся разумному
объяснению сон Вернее их было 3, и все – один в один, как  двойняшки.  И снились
они мне в-5; в -7; и в-17 лет. Последний -30 лет назад, но помню, будто это было вчера.
Сам я вырос на юге Украины, а мамин брат - д. Ваня жил недалеко от Казани и мы
приезжали к нему в гости. Вот именно там мне и снились эти сны.
Сразу хочу заметить: ни о какой-то Софье Палеолог, ни о Либерии, и самом Иване IV,
я в 5-7 лет не слышал и не знал, как говорится : ни ухом - ни слухом. Cон необычный,
удивительный, а в конце просто кошмар- бред воспалённого сознания. И это при том,
что я был обычный советский мальчишка, и до этого мне всегда снились светлые, очень
добрые и радостные сны. И хотя в моих детских снах было всякое, но такого…
Ну, не буду утомлять. Вот собственно и сам сон.
Во- первых : я уже совсем взрослый, лет 25-30( для пятилетнего мальчишки о-го-го);
Во- вторых : я настоящий «книжный червь»- библиотекарь, и почти никогда не
выхожу на свет божий - всё время провожу в библиотеке ;
В-третьих : я знаю все какие бы ни было языки. И клинопись, и вязь, и иероглифы,
и даже все «мёртвые» языки. А самое главное, что я могу прочитать любой свиток,
пергамент, папирус или глиняную табличку в этой библиотеке. Библиотека не моя,
она - государева. И вот.
Как-то прибегает ко мне запыхавшийся служка и говорит: « Иди скорей, тебя Сам
зовёт». Я выхожу, жмурясь
на солнечный свет, во двор. Двор очень большой, и я, пройдя его, захожу то ли в храм,
 то ли в большой терем. А там, после солнечного света, ну просто тьма кромешная, 
лишь горят какие – то свечи или лампады. В центре стоит кто-то в чёрной рясе с на-
кинутым на голову капюшоном, лица совсем не видно. Говорит тихо, но властно.
Так, что ослушаться или пропустить хоть слово и подумать невозможно. Говорит:
«Старые ведьмы нагадали мне скорую кончину. Если так, то попы сожгут литерицу(?).
Ничего не оставят. Нельзя этого допустить. Собирайся, поедешь на Каму. Cам знаешь
куда. Сбереги её, не нам так будущим родам». И хоть сам стоит в какой-то старой не
свежей и уже изрядно поношенной рясе, но держит в руках небывалой цены посох: весь
в каменьях и золоте. И сама рука вся унизана драгоценными перстнями. Другой рукой,
на миг распахнул полу рясы, а под ней…вся шитая золотом и жемчужным бисером
дорогая одежда. Достаёт какой-то кожаный свиток с гербами и перевязанный тесьмой:
«Это грамота. Возьмёшь в казне деньги и довольствие. Все работные люди и стрельцы
в твоей воле и будут исполнять её, как мою». И потом как-бы сам с собой: «Если ведь-
мы наврали, сожгу проклятых. А тебе дам весть. Всё, ступай».
Потом суета, суета… всё уложить в сундуки да накрыть хорошенько, да просмолить
рогожи, что поверх сундуков чтоб не промокли, а ещё сверху кожи да шкуры разные.
И уже поздно ночью, большим обозом, на телегах без факелов, садами-огородами
выезжаем из города. Погода промозглая: всё время моросит мелкий дождь, грязь,
слякоть. Едем неделю или около того. Потом на стругах по Волге. В Казань не захо-
дим, проходим стороной – другим берегом. А на впадении Камы в Волгу страсть:
стремнина страшная, водовороты, да ещё ветер шквальный. Об одном мысль:  как-бы
не затопить струги с книгами. По-над берегом все как бурлаки и люди и кони, все
тянут на канатах струги не жалея себя. Всё обошлось, справились кое-как и, слава богу.
Потом, уже спокойно, плыли по Каме день или два. Причалили к высокому крутому
берегу и ещё неделю, или около того, жили на сругах и в шатрах, пока рабочие вырав-
нивали, укрепляли, удлиняли и вообще основательно переделывали старый потайной
прокоп (не знаю, как правильно назвать этот: лаз? подкоп? тоннель?- с ответвлениями,
глухими ветками, хитрыми ловушками и т. д. и т. п.) Прокоп был длинный 250-300 м.,
и очень глубокий. В дальнем глухом конце выложили камнем комнату, где-то 3 Х 3 м.
с арочным сводом и поставили дубовую окованную дверь. Всю её, от пола и до самого
потолка, заставили сундуками с книгами, свитками и глиняными табличками. Лишь в
углу - небольшой топчан и столик, а также совсем маленький проход к двери. Да ещё,
в одном глухом проходе, оборудовали кладовую: свечи в ящиках и кувшины с маслом
для ламп. Потом всех рабочих увели стрельцы.
И я знал, что будущего у них нет: ни у рабочих, ни у стрельцов. Я это знал и почему-то
не сожалел об этом: оправдывал себя необходимостью сохранить тайну библиотеки.
Во что бы то ни стало - сохранить тайну.
Еду, из удалённой деревни, мне доставлял верный и преданный слуга и помощник. Когда-то я спас его от смерти и выкупил из рабства, и он называл меня спаситель и благо-
детель. Я и cам относился к нему не как к слуге, а как к верному товарищу, и доверял ему
безоглядно.
Не знаю, сколько прошло дней, недель, месяцев: уезжали поздней осенью, а уже начало
весны. Я почти не выхожу на воздух, целыми днями сижу в каменной коморке, перечитываю отдельные книги, хотя и так знаю о чём какая, и где лежит та или иная
книга или табличка. И в самой коморке и в прокопе ориентируюсь свободно, даже без
света, как кошка в темноте, знаю каждый поворот, каждую ступеньку.
В тот день я, за долгое время, вышел первый раз на свет божий. Очень яркое солнышко,
лежит талый снег и кое-где пробивается зелёная травка. И настроение какое-то
радостно – умиротворённое: покой и благодать. Скоро должен вернуться мой помощник
с продуктами и вестями: как и что в мире происходит. Но он задерживается. И я недожидаясь его возвращаюсь в свою каморку, где ждёт меня одна нерешённая
задачка. А задачи я решаю просто: как-бы проваливаюсь в само решение задачи и
ни времени, ни пространства. И вот-вот, уже почти готово решение, как вдруг меня
будто вырывает в реальность, какой-то очень тревожный гул. Гул многих голосов,
и голоса эти приближаются к входу в прокоп. Слух у людей надолго изолированных
в тишине  очень обостряется, не хуже собачьего. А гул всё нарастает, приближается и
уже можно разобрать: «Умер! Умер царь! Сжечь бесовские писания! Сжечь! Всё в
огонь!» И громче всех голос моего «верного» помощника, «преданного» товарища.
Беда.
Ни секунды не раздумывая, выбегаю из коморки, опрокинув на пол масляную лампу, закрыв на ходу дверь, бегу по прокопу. Одна мысль: «Только бы успеть!» Бегу и
считаю опоры (сейчас уже не помню какая)- одна особенная, у неё вверху зарубки,
и если её выбить, то обрушится весь нижний пролет. А голоса всё приближаются
они уже в прокопе, верхнем ярусе. «Только бы успеть! Нельзя их сюда пускать! Нельзя!»
А вот и опора. Ни на минуту не задумываясь, пытаюсь выбить её с места. А она ни туда,
ни сюда. И я, в полной панике, бросаюсь на неё всем телом, буквально на пределе сил…
И хоп!- она падает. И вместе с ней на меня падает огромная масса камней и земли,
буквально - раздавливает в лепёшку. Всё.
               
Можете себе представить, как себя чувствовал и что думал пятилетний мальчишка,
проснувшись после такого сна!? И хотя это неполная, так сказать неоконченная
версия всего сна, но сейчас не об этом.
Вот отрывок из статьи Михаила Болотовского напечатанной в вашем еженедельнике
№ 39 октябрь 2010 г. «Читательский билет в библиотеку Ивана Грозного»:
      « … Начиная с Конона Осипова, все искатели Либерии отмечали, что сталкиваются
с каким-то постоянным сопротивлением во всём, что бы они ни делали. Словно
какая-то мощная сила не даёт им проникнуть в тайну бесценного сокровища. «…»
В средние века клады не только тщательно прятались под землёй: люди, наделённые
паранормальными способностями, накладывали на них запреты - чтобы с помощью
мысленных фантомов уводить прочь охотников за сокровищами. Кстати, известнейший
историк, академик Рыбаков, как-то подтвердил: Грозный поручил некоему особо при-
ближенному монаху  после своей смерти спрятать библиотеку и наложить на неё
запрет на 800 лет…» 
А может всё - таки не на 800 лет? Ну, скажем на – 400.  Собственно, а почему нет?
Это письмо адресовано всем небезразличным искателям Либерии: может уже хватит
искать её только в Москве и ближайшей округе. Может быть, стоит изменить нап-
равление поиска и поикать где-нибудь на Каме? Удачи Вам!