Очередь

Это похоже на спираль. Ее центр приходится на вершину большого плоского холма. Там выдают хлеб. Я его не вижу, потому что еще не  добрался до места выдачи, но каким-то образом все же четко представлю  себе его соблазнительный облик: сравнительно небольшая буханочка овальной формы, довольно пышная и  высокая, желтоватая с коричневатыми подпалинами от великолепной поджаристости, еще теплая от сотворившего ее жара и издающая божественный аромат свежего, только что из печи хлеба.

А спираль образована бесконечной цепочкой людей, стоящих в затылок друг другу. Она вьется по склонам холма и уходит в бесконечность где-то там, за пределами его склонов. Стояние довольно часто прерывается  судорожным продвижением вперед к вожделенной цели на вершине холма. Это обыкновенная и необыкновенная очередь за хлебом. Обыкновенная, потому что все мы привыкли к подобного рода очередям, где каждый становился за впереди стоящим почти вплотную к нему и терпеливо ждал своего счастья по мере медленного продвижения к нему. Необыкновенная же, потому что люди  серы, полураздеты, скорее даже полуголы, в каких-то невнятных лохмотьях, и все, как один, походят друг на друга. Руки у всех обнажены и опущены, ладони их  раскрыты в нетерпеливом ожидании схватить ими хлеб в предстоящий момент приближения к месту его раздачи. И еще потому, что очередь не имеет конца, он скрывается  где-то в бесконечной мгле предхолмья.

Я топчусь между витками спирали где-то поближе к вершине в стремлении занять место в цепочке очередников. Среди них время от времени попадались то ли мои приятели, то ли просто знакомые, то ли просто сочувствующие, все очень ко мне благосклонные и не только готовые помочь мне в моих незаконных домогательствах, но даже способствующие этому. И я с их помощью время от времени втискиваюсь в очередь и становлюсь частью этой цепи, и вместе с нею продвигаюсь к желанному.

 При этом я испытываю и счастье от возникшей таким образом надежды на получение хлеба, и угрызение совести от непорядочности своего поведения, хотя каких-либо нареканий или протестов со стороны законных очередников и не возникает. И все же мне противно от своего хамства, но желание получить булку хлеба сильнее угрызений. И я с таким гаденьким самоощущением все же продвигаюсь к цели. Но вся нелепость происходящего состоит в том, что я так и не добираюсь до нее. Где-то почти у самой вершины происходит непонятное, и я оказываюсь на прежнем  месте – в междурядии  почти на середине холма.

Отправиться в смутную бесконечность в поисках конца очереди и найти последнего мне даже не приходит в голову. Я снова с помощью сочувствующих втискиваюсь в очередь и снова испытываю сложное,  но в целом скорее неприятное чувство, которое, однако, не в силах изменить мое поведение. С все возрастающим азартом и жаждой хлеба я продвигаюсь вперед вместе со своими соседями сзади и спереди, но вдруг в отличие от них снова оказываюсь «за бортом», с недоумением и досадой шарахаясь  между рядами следующих очередников в отдалении от хлебораздачи.
И так множество раз, пока не исчезаю вместе со всем этим бредом во мгле беспредела.