Лепестки лотоса

Звено 1. РОДИОН

«Как же трудно пробиваться назад»,  – прилагая неимоверные усилия духа, он старался втиснуться обратно в то, что раньше было им самим.
 Этого бы не случилось, живи он с родителями, или случилось бы? Тогда, после ссоры с Леной, он просто перестал принимать пищу, только пил. Сколько алкоголя может перенести человеческий организм, даже если он молодой и здоровый?
Один в четырёх стенах, Родион потерялся во времени, растворившись в наплывах почти физической боли. Кончилась водка, он погрузился в сон-забытьё. Очнувшись, он бессмысленно уставился в стену, ему не захотелось подниматься, он так и лежал, стараясь не шевелиться. «Умереть», – это была его единственная мысль, пока он себя осознавал.
Чистый, яркий, белый – неземной свет обрушился на него неожиданно. Блаженство охватило всю его сущность, и он воспарил под потолок. И из угла своей комнаты вдруг увидел своё тело, то есть то, что от него осталось. Желтая кожа, втянутые щёки, исхудавшие руки и ноги. Смотреть на себя сверху было непривычно, а чувство парения отдавало лёгкостью. «Где? В душе? В разуме?», –  чем, каким местом он чувствовал благодать момента, он не мог определить.  Тело было жалко. Пронзительно жалко. Он не хотел с ним расставаться. А оно, его тело лежало безучастное ко всему на свежевыкрашенном полу, словно сломанная детская игрушка.
«Такое молодое ещё, такое красивое и сильное тело. Не хочу!» – эта мысль и заставила его оторваться от чистого света и ринуться внутрь самого себя.
«Не пускают!» – с удивлением подумал он, принимая всё новые и новые попытки, подыскивая аргументы, почему ему ещё рано уходить. Аргументов было много. И ему позволили.

Родион с трудом разлепил склеившиеся ресницы и повёл глазами. «Жив!», –  особой радости не ощущалось. Как он дополз до раковины, покинув то место, где пролежал столько дней, место, где на полу осталось высветлившееся пятно, он никогда не вспомнит.  «Пить!» –  первая  осознанная мысль, что двигало им. «Вода!» – вторая мысль, помогла включиться чувствам. Вода была желтоватой и тёплой, застоялась в кране, но он пил её с наслаждением, словно амриту.
А потом были тусклые дни выздоровления, мать и брат, которые ухаживали за ним, выкармливая  и выпаивая его, словно новорождённого телёнка. Он  долго потом выглядел ещё очень худым. Словно прошёл Бухенвальд. Ему пришлось заново учиться ходить. Но в мае, в принципе, он  был уже здоров – вернулся нормальный цвет лица и аппетит, только слабость давала ещё знать о пережитом кошмаре. Только душу его ещё знобило. И всё из-за того, что он  уволился с фабрики. Сам! При такой то безработице. Устроиться ещё где-то не получилось, а опять становиться челночником не хотелось. Те ребята, кто с ним  в начале девяностых вместе ездили в Алмату на барахолку, уже собственные магазины имеют, на мерсах ездят... И Лена сказала... Старался забыть её последнюю фразу, он её и забыл уже. Он гнал от себя воспоминания рук, глаз, волос той, что предала его. А вспоминался ему тот сияющий свет,  который он сам отверг, и по которому сейчас так тосковал.
Родю увезли на дачу – набираться сил.
                __________

На даче было чудесно. Цвела сирень и садовые тюльпаны. В тени черёмухи набирали цвет ландыши. Пионы пробивались из земли бардовыми копьями, а одуванчики тут и там посылали жёлтые сигналы: «Мы сейчас и здесь!» И  он был счастлив, потому что на него внезапно обрушилась всепоглощающая Любовь. Любовь ко всему сущему.
Сидя на облупленном балкончике дачи, Родион часами любовался небом. Звёзды, луна, облака, как он их любил сейчас, всем своим существо! Он мог представить себя облаком и, закрыв глаза, плыть и плыть послушный ветру, мысленным взором наблюдая проносящиеся под ним пейзажи. Или он реально видел их? Часто он так и засыпал, из грёз переходя в сновидения. Ему никто не мешал.
На даче он жил один, довольствуясь подножным кормом, и дождевой водой. Молодая крапива и щавель, земляная груша, то бишь – топинамбур. Ярко-зелёные копья лука, кудрявые фонтанчики петрушки, всё радовало его. Он варил себе витаминные супы, и набирался сил. Напитывался ими. Нет, матушка привозила ему продукты, но они быстро заканчивались. Или она редко привозила? Он не хотел этим заморачиваться, голод его не беспокоил. Он ел просто для того, чтобы жить.
Днём он общался  с солнцем, заросли вокруг балкончика закрывали его от случайных зевак, это позволяло ему загорать нагишом. Он и загорел так, что  кожа на складках отдавала фиолетовым отливом. Причинное место от ультрафиолета он прикрывал своей выцветшей бейсболкой. Иногда к нему приезжал его ближайший друг Мишка. Они познакомились на семинаре кришнаитов, который проходил два года назад. После семинара заезжие учителя из Индии выдали Родиону и Михаилу корочки «сидхов»*.
С тех пор эта дружба только крепла. Мишка был большой и шумный, в то же время какой-то очень пластичный, ну, и, естественно обаятельный. Мишка привозил с собой праздник. Вместе они и медитировали, и спорили на теософские темы, и вместе праздновали жизнь. Какого уровня они были сиддхи они и сами не знали. Похоже, верхушек нахватались. Только самую вершину айсберга тайных знаний зацепили, а теперь это стало смыслом их жизни.
Свой тридцатый день рожденья Родион встречал один. Он соорудил шашлык из старого шпика, который предварительно долго мариновал в давленом  зелёном ещё
крыжовнике с укропом и кинзой. Правда, шашлык получился слегка недожаренным, потому что пошёл дождь. Дождь Родиону нравился. Слушал музыку дождя,  он впитывал его всем телом и всеми своими чувствами. Этот дождь он принял, как подарок. Глоток прохлады в удушающем июне.
Родион жил вдали от города и людей, наслаждаясь единением с природой, слушая шёпот листвы, трели соловьев и цикад, и здесь у него появились свои любимцы. Однажды он медитировал в своей излюбленной асане «позе лотоса», и выйдя из медитации, обнаружил, что между пальцами его рук паучок сплёл паутину. Так  они и подружились – Родя и паучок. А ещё он привязался к карагачу. Если уйти из дачного посёлка далеко в степь, то там не встретишь ни одного дерева.
 Не растут в нашей степи деревья, изредка только кое-где  шаир, кустики полыни, по весне – ковыль, из деревьев только тамариск, и то в низинах, у случайных водоемов. А это деревце прижилось. И разрослось! И ещё у его корней молоденький вяз притулился, совсем ещё дитя. 
Родион  никогда не приходил к дереву с пустыми руками, то воды принесёт и польёт его, то кизяка по дороге насобирает – удобрить. За лето большую кучу насобирал и выложил кружком вокруг ствола своего любимца. Он часто сидел под этим деревом, размышлял, чувствовал. Прислушивался к себе, к переменам своего настроения. То гнев, то

* СИДДХИ (“Полубожественные”) - в древнеиндуистких мифах полубожественные “чистые и светлые” существа, живущие в воздушном пространстве (Антарикше).
радость, то покой, то боль ниоткуда наплывали, словно облака и уходили
Он и воспринимал смену настроений, как облака: это перистые
в никуда. Лёгкие, наискосок летят, это кучевые, тяжёлые, это закатные отдают  алыми рубинами всех оттенков, а эти грозовые тёмные, свинцовые. Но все они проносятся мимо него, по сути, не задевая, словно он сам какая-то большая планета. А может быть солнце.
Родион представлял себя солнцем, и в нём зарождалась, а потом расширялась тишина. Родион любил это состояние. В городской суете трудно бывает его добиться, а под этим деревом – всегда. Он слушал свою тишину и был счастлив. Счастлив своим одиночеством и только  в июле он уже мог видеть людей, что позволяло ему иногда ездить в город: проведать квартиру, купить сигарет.

***
Это случилось на автовокзале, но Родион, правда, ничего не заметил, так пропустил мимо сознания. Не готов, видно, ещё был. А, если вернуться,  на год назад, то станет понятно, почему Яну так  встряхнуло, когда она увидела Родиона на автовокзале. Год назад отца Роди, известного барда Родиона Богданова, обладавшего хрипловатым, но сочным баритоном, неожиданно парализовало. Чуть больше пятидесяти лет и такое высокое давление!
В бардовском клубе это известие восприняли, как гром среди ясного неба. Ведь только недавно, на последнем фестивале, Богданов отхватил первый приз и тут такое! Предложения действенной помощи (только не деньгами!) посыпались, правда, не как из рога изобилия, но прозвучали. Решено было завтра же ехать в больницу. Вызвалась Яна, Нинка тоже согласилась, она кроме торговли  с лотка многое умела. Бардовские песни пела, и стихи писала. Лауреатом многих фестивалей была.  А торговля с лотка, это так, чтобы ни от кого не зависеть.
Назавтра Яна подошла к перекрёстку, где торговала Нинка, и они уже собрались к автобусной остановке. И тут такое совпадение, к Яне подошёл молодой человек в джинсовке, бледный  до желтизны и расстроенный:
–  Вы, Нина? – обратился он к Яне.
–  Нет, Нина – вон у лотка.
Дальше Яна была просто свидетелем разговора Нинки с парнем.
–  Я слышал, вы что-то знаете о Богданове, что с ним? Когда это случилось?
–  А вы, наверное, его сын, Родион? – Нинка, откуда-то всё про всех знала. И то, что Родион рос без отца.....
– Да, я его сын, мне только сегодня бригадир сказал про несчастье, я прямо с работы, мне сказали, что вы всё об этом знаете, и где он лежит тоже. Вы мне поможете?
– Да, да, мы с подругой вот как раз собрались его проведать.
Яна стояла в сторонке, разглядывая молодого человека. Тот был ярок, как говориться, до безобразия. Ну, зачем, мужику столько гламура сразу? И рост, и плечи, а тут ещё глаза узкие, светло-карие – просто дикой красоты. «Тигриные, – определила Яна, – словно горячий мёд! И весь он тонкий такой и запястья и лицо узкое, явно натура утончённая. Конечно, ведь его отец такие песни творит! И сына такого же сотворил...»
 Парень отвернулся от Нинки. «А профиль! Словно вылепленный, точёный! Кра - си- венный сын у Богданова», – Яна решила действовать, ей захотелось хоть чуть-чуть пообщаться с парнем, и  она вступила в разговор:
– Родион, вы можете с нами поехать, мы тут собрались в магазин за соками, фруктами…  Может, вы сходите? Вот деньги, и ещё, кусочек сыра тоже купите.
–  Конечно, я как раз тоже собирался.
– Вот и замечательно.
Через пятнадцать минут Родион уже с покупками возвратился к Нинкиному лотку.

И то, что так совпало, что Нинин знакомый в тот же час подъехал на «Волге», так, что  на автобусе трястись не пришлось, все эти совпадения сначала прошли мимо Яны. Это потом она о них вспоминала, когда о парне задумывалась. А задумывалась она часто. Тогда после посещения его отца, они расстались не сразу. Сначала зашли к Яне домой за маленьким телевизором, чтобы Богданову было в больнице не скучно. Парализовало у него всю левую сторону тела, но разум был ясный. Яна выдала Роде телевизор и книжки своих стихов, для отца. Говорили они много, слушать Родю было интересно. На прощанье он произнёс:
– Жалко, что у меня нет телефона, но зато адрес лёгкий: Титова, 15-15. Заходите!
– Нет, Родион, лучше я буду ждать вашего звонка, вот визитка. Звоните!

Звено 2. ПРОЩАЙ, КИРИЛЛ...

Прошёл  год. Яна спешила на дачный автобус, торопилась, а тут глазами как зацепилась,  за что-то очень волнующее, – «Какое узкое необычное лицо! И такое знакомое! Конечно знакомое – это же сын Богданова». Проходя мимо парня, Яна замедлила шаг:
–  Здравствуйте! Если не ошибаюсь, вы Родион?
–  Да, здравствуйте?
–  Как поживаете, что отец, ему лучше?
–  Всё по-прежнему...
–  Вы куда-то едете?
–  Да, на дачу, я сейчас там живу.
–  Здорово! Мне не удаётся, я туда наездами...
–  Там хорошо...
–  Чем на даче занимаетесь?
–  Ничем особенным, воюю с «болтливой обезьяной», – с этими словами Родион указал на свой лоб.
Но Яна всё равно не поняла и обиделась. Она вдруг решила, что он всех женщин и её в том числе, считает болтливыми обезьянами и там, на даче спасается от них. «Так и есть, с такими внешними данными, он явно устал от женского внимания». Но лицо у Родиона было приветливым, глаза чистыми и это не вязалось с Яниными ассоциациями насчет женщин. По её недоумённому взгляду, он вдруг сообразил, что она недопоняла:
–  Я имею в виду, что наш разум, наши мысли, они всё равно, что болтливая обезьяна, лишают покоя, доставляют суету. Эта  «болтливая обезьяна»  всегда попадает в «дамки», потому что она  получает  информацию первая.  Но  вместо  того, чтобы поверить этому известию  и  немедленно действовать, она забавляется игрой и попусту тратит время. А времени очень жалко.
–  Зелёная болтливая обезьяна, – почему-то добавила  Яна, внутренне безоговорочно приняв точку зрения Родиона. Ей, действительно частенько доставалось от своей «болтливой обезьяны».
–  А ведь мы можем научиться изменять своё отношение к этой проблеме и получать какую-то власть над тем, что происходит в вашем мозгу. Многие из нас являются рабами собственных мозгов.
–  Значит разум – сторож мой?
–  Скорее страж. Представь, что ты  скован наручниками с кем-то, но решения принимает он, а не ты? Здорово было бы научиться управлять своим напарником самому. Если вы не укажете своему мозгу примерное направление, Ван «напарник» будет либо шагать, куда глаза глядят сам по себе,  либо найдёт способ решать за вас. И ваши интересы могут не совпасть! Вас могут использовать во зло, например!
Беседа так захватила  Яну, что время до отправки автобуса пролетело незаметно. Уходя, Яна протянула ему сигнальный экземпляр пятой книги стихов – «Двулунная соната» с правкой корректора:
–   Скоро выходит новый сборник, могу вам дать почитать, будете моим первым читателем!
–  Возьму с удовольствием. Спасибо!

***
Этот разговор надолго запал Яне в душу, даже стихи появились:
Круговерть из слов – это мой урок,
Гости-мысли играют в салочки,
Рвусь из тех оков, приближаю срок –
погонялочки-догонялочки.

Кто мы есть и где? И каков наш путь?
Потеряв себя, с чем мы боремся?
Разрешить бы  себе тишины чуть-чуть,
Вместо этого злату молимся.
Я раба ума. Он мой строгий страж,
сам лукавый в нём,  для души замок.
Буду слушать пульс, разгоню мираж.
За Любовь отдам серый мой мирок.

Я в пути,  я научусь прогонять гостей
Мысли пришлые убегайте прочь.
И тогда я помолюсь в тишине своей
Свету светлому, даже если ночь.

Люто страшно мне, не довольна я.
Ну, и где же, когда, заблудились, а?
Среди множества гостей – подневольная,
безболезненно растворилась? Да!

Не даёт  ум-страж послабления,
для души сто преград на святом пути.
Не дождаться большинству озарения!
О, Творец, помоги чистый свет найти!

Яна частенько вспоминала адрес парня, памяти на цифры никакой, а тут, словно, на  лбу он ей высек – Титова 15-15. Ну почему-то хотелось ей его увидеть. Послушать, посмотреть на него. И она его воспринимала даже не как мужчину,  он был для неё пока просто очень глубокий и интересный человек. Знающий. И красивый.

Бизнес её, между тем, существовал как-то попутно её жизни, почти параллельно.  Илья стал днём работать в типографии – небольшой, но стабильный заработок очень выручал.    Вывески  он делал по вечерам, если поступал заказ. Яна просиживала в офисе, ждала заказчиков, но они заходили всё реже и реже. Рынок услуг не прибавился, а конкурентов становилось всё больше. Ожёгшись на молоке, Яна, как говориться, на воду дула. Людей со стороны привлекать в семейный бизнес боялась, помнила и Влада, и Кирилла и Бориса, а без команды какой рост? Много от этого бизнеса Яна не ждала, лишь бы сытой быть. Зато у неё хватало времени для её творчества. Компьютер под рукой, а тем у неё всегда хватало. Литература стала для неё важнее бизнеса. Иногда, когда приходил какой-нибудь клиент в её маленький подвальчик, она с досадой поднимала на него глаза, затуманенные вдохновением. Как ей хорошо писалось в этом подвальчике! И как ей мешали!
Бригада Кирилла без него не распалась, а наоборот, сплотилась, освоила новую технологию – объемные световые буквы на новом материале «алюкобонде». Появился ещё и новый интересный материал для облицовки зданий – «люкс-салон». Ребята, кроме того, освоили новомодную специальность «жестянщиков», так стали называть тех, кто мог облицовывать алюкобондом  и «люкс-салоном» фасады магазинов. Вот так стараниями Кирилла в городе появился ещё один сильный конкурент в области наружной рекламы.
А  магазины и магазинчики в городе преображались, световые короба больше никто не заказывал, всем хотелось  объёмных светящихся вывесок из этих  новомодных материалов. Яна этого не могла. Вдруг как-то почувствовала себя слабой женщиной, которой не хочется больше решать эти мужские проблемы с монтажом и металлическими конструкциями. Не по ней это! И печатающий плоттер она не хотела. Пугала её перспектива заправки картриджей вонючими чернилами. Не любила она химии. Ну, не дамское это дело!

Кирилл не появлялся в её жизни уже более полугода. «Не звонит, не заходит, значит процветает». Жилось Яне с Настенькой спокойно, она работала, писала,  занималась общественной жизнью. В июле жезказганских поэтов и бардов  пригласили на Астанинский фестиваль бардовской песни. К бардовскому фестивалю «Астана 2003» ребята готовились целый год. Прошлогодняя поездка их многому научила и дала огромный толчок в творческом росте. Был продуман и репертуар, и тексты песен. Отшлифована техника исполнения. Дело было за малым – как добираться до Астаны. И Настя слёзно просилась съездить с мамой. Ребёнок не видел в своей жизни самолёта, ни разу не ездил в поезде! Яна поднапрягла мозги и придумала.
Айша Валиева выслушала Яну благосклонно. На её предложение оклеить автобус мясокомбината партийными лозунгами и эмблемами откликнулась очень живо. Если бы Валиева заказывала такое оформление, то заплатила бы дороже и наличкой. А тут только расходы на бензин, шофёр ведь итак на зарплате. И ещё, Яна предложила Валиевой сына Славу с видеокамерой, чтобы снять весь фестиваль. Во всех газетах  появятся статьи – Валиева спонсирует культурную жизнь города.  Кассеты бы пошли в её фонд, По всем пунктам предложение оказалось обоюдовыгодным. И удачно так получилось, потому что Славу и так от телестудии отправили с ними на фестиваль для видеосъёмки, так что передача  по телеканалу тоже была обеспечена.
Теперь Яна могла взять Настеньку с собой. Автобус оказался небольшим. В него можно было поместить не более двадцати пяти человек. По списку набралось поболее того, поездка ведь бесплатная! Другие спонсоры подключились и на продукты денежки выделили. Детей тоже с лёгкой Яниной руки набралось человек пять.
Отправлялись в дорогу торжественно и красиво. От здания историко-археологического музея, где  перед отправкой был дан концерт самодеятельной песни. Сразу после концерта все выступающие весело загрузились в нарядный новенький автобус и выехали  с единственной целью – победить!
Дорога была и трудной и весёлой. Гитары звучали не умолкая. Пели и днём и ночью. Шофёр попался очень хороший. Профессионал, одним словом.  А в компании Валиевой других не держат.  В пути не было никаких эксцессов, хранило небо, как говориться, хотя номера на новеньком автобусе были временные.
А сколько было счастья, когда увидели фестивальный лагерь! Он расположился в живописной местности  на берегу реки Ишим, в 42 км  от столицы. Разноцветье палаток, флажков и флагов, плакатов и лозунгов среди разнотравья и полевых цветов! – всё это буквально вызывало шок. От Жезказгана приехали не только опытные барды: Иввета Кашина – дипломант фестиваля «Марианна», Нина Буслаева, та самая, что с лотка торгует,  – неоднократный лауреат и дипломант фестивалей  народного творчества «Голос Байконура», но и молодые соискатели, завсегдатаи бардовского клуба – всего двадцать человек.
По приезду ребята быстро установили палатки, и всё конкурсанты ринулись к штабу фестиваля регистрироваться. Первый вечер – вечер знакомств.  Гала концерт, в котором участвовали такие  знаменитости, как  Юрий Кукин и Александр Козловский, а также гости из Усть-Каменогорска, Снежинска, из Германии и Израиля  – был великолепен! Поэт Игорь Иртеньев читал со сцены свои стихи, а известные барды – братья Мищуки исполнили на его слова  несколько шуточных песен. Шоу получилось зрелищным и живым!
Кроме конкурса были театрализованные поединки рыцарей на мечах. Одеты юные рыцари были в настоящие доспехи. Ох, и тяжелые были эти кольчуги! Иветта всё самое интересное снимала на фото. В творческом порыве подошла слишком близко к  рингу, и  её задели мечом по лицу. Слава Богу, обошлось без крови! И прислуживали юные рыцари красивой Иветте до конца фестиваля, в качестве искупления, так сказать.
Большую часть дня наши конкурсанты провели на отборочном туре. Отбор был жёстким. Рядом с их палаточным лагерем был бивуак астанинцев. Иветта и Нинка знали их всех ещё с прошлого фестиваля.  Позже вечером у костра менялись гости, звучали гитары и песни. Накануне вечером астанинцы накрыли дастархан и пригласили жезказганцев. Яна там познакомилась с симпатичными ребятами, которых кроме гитары и песен объединяла и общая профессия. Они были лётчиками. Летали за рубеж. 
На следующий день лётчики Яну  и Иветту пригласили посидеть в тени шатра, попить пива. По всей поляне тут и там стояли яркие тюльпанчики шатров, где подавали прохладительные напитки и всякую снедь. Их компания облюбовала самый затенённый столик и расселась. Гитара шла по кругу, каждый пел свои песни, а Яна просто читала стихи. Стихи нравились. Яна прочитала  их особенно, несколько с мистическим подтекстом.
–  Почему вы пишете такие странные стихи? – голубоглазый мужчина, из астанинской группы склонился в Янину сторону.
–  Потому что я ведьма.
–  Даже так?
–  Да! Видите кольцо с чёрным камнем.
–  И только то?
Яна хотела и дальше продолжить игру, но не знала как. И тут её взгляд упал под ноги голубоглазого. Сухая прошлогодняя трава по его стулом горела. На ярком солнце огня почти не было видно. Да и возгорание произошло явно только что. Все курили, могли уронить зажжённую спичку. Яна в секунду сообразила, как вести себя дальше, костерка то ещё никто не заметил:
–   Не веришь, что я ведьма?
–  Убеди! –  в его словах был вызов.
–   Хорошо. Ноги подними, а то загорятся, –  вдруг хрипло прошептала ему Яна, склонившись к его уху.
Что тут началось! И признание, что она пошутила, и даже прочитанная молитва «Отче наш» не помогло. Лучше бы она так не шутила, кавалер избегал её потом до самого отъезда. А это было досадно.
 
***
Пока остальные проходили отборочный тур, гости фестиваля время зря не теряли. Яна, например, прихватила с собой экземпляров сорок только что вышедшей книги стихов «Двулунная соната» и раздаривала  их в память о фестивале.  Ей дарили тоже. Так и завязываются знакомства. Янин сборник ушёл и в Карагандинский клуб бардов «Марианна» и в Российский клуб «Свободный дилижанс» и в  Рудный, и в Астану, и в Каменногорск, и в Нежинск, И в Германию, и в Израиль.
Отборочный тур прошли только трое из двадцати. Исполнение Нины Буслаевой, Иветты  Кашиной было отмечено, им были сказаны масса комплиментов, но… в тур прошли молодые и начинающие. Сначала завсегдатаи приуныли. Но не надолго, радость за юных земляков быстро погасила обиду. Патриотизм переборол, главное чтобы жезказганцы победили. И действительно в номинации автор песни, в клуб пришло два  диплома от молодого крыла. Победа! Обратный путь показался коротким. Шок прошёл, и все распелись. Ребята получили огромный творческий заряд.

 В августе была презентация Яниной новой книги. Книга была в жёлтой обложке, идею названия подсказал Роман Сутин. На эту мысль его навели строки из  стихотворения «Гному»:

Зачем я  лунами сияла откровенно?
Во всех историях финал обыкновенный,
В них есть гармонии, нет музыки  вселенной.
Мои истории, печальны как всегда.
Так мне и надо!»

Яна дала ему рукопись будущего сборника для ознакомления, и Сутин спросил Яну при встрече:
–  А лунами, в каком смысле? –  он протянул эскиз обложки, выполненной гуашью. На фоне тёмного звёздного неба – женщина топлес с запрокинутой головой и поднятыми к звёздам руками. А вместо груди – две сияющих сферы, словно две луны.
–  Я правильно понял?
– Думаю, что вы правильно поняли. И замечательно изобразили. Мне нравится.
–  Дарю!
Так и вышла книга. Автор обложки – Роман Сутин! Почти, как благословение маэстро от поэзии. Яна о таком и не мечтала.

В день презентации, после небольшого фуршета, Яна пригласила самых близких литераторов к себе домой – отметить это дело. Отмечали до полуночи, все измаялись от жары, и приглашение сходить на озеро прямо сейчас,  компания с удовольствием поддержала. От этой прогулки у Яны остались вот эти строки:

«Август две тысячи три.
Ливень из звёзд – посмотри.
Ночью, чернее чернил,
зной истязал и томил.

Ртутного цвета – луна,
только на вид холодна.
Душно и жарко. К реке
двинулись мы налегке.

Шутки и смех - невпопад,
в небе парад  – звездопад.
Смотрит луны – рыбий глаз,
томно на мир и на нас.

Вот мы  в реке среди звёзд,
а в вышине млечный мост.
Руки, раскинем крестом
чтоб любоваться мостом.
Кожа в воде, что атлас,
луны сияют у нас.
Шесть на троих этих лун…
Ветер смеётся – шалун.

Словно колдуньи втроём,
наш осветим водоём.
Кто-то вздыхает в кустах.
Мистикой воздух пропах.

Сбоку – оранжевый Марс,
смотрит с опаской на нас.
Близок он, как никогда.
Искрами бьётся вода.

Три хулиганки в реке,
Счастье у каждой в руке.
За руки дружно взялись
к полной луне вознеслись.
В небе парили не вдруг,
крылья у этих подруг.
Смыты с души все грехи
И – звездопадом стихи».

Приятное воспоминание, а звездопад, действительно, в этом августе был знатный. И Марс, как никогда близко подошёл к Земле. И ощущение колдовской силы было. И чувство невесомости осталось в памяти.
Книга собратьям по перу понравилась, а Яна продолжала писать всё новые и новые стихи. Пока ждёт клиентов в своём офисе, времени даром не теряла. Дома теперь компьютера не было. Яна его Славику подарила, и видеокамеру, и видеомагнитофон. Жену сына звали Милолайя, а свои домашние Милой. Отец Милолайи был азербайджанцем, а мать русская. Воспитывал, правда, Милю с трехлетнего возраста отчим. Похожа Миля была на всю свою кавказскую родню. Яркая девчонка, ядрёная. Славик сразу в неё влюбился. Со свадьбой молодые пока не торопились, но жили уже как семья, отдельно от родителей, у Милы была своя квартира.
Поспели сливы, земля под деревом была усыпана фиолетово-розовыми плодами, накануне был сильный порывистый ветер. Добавил он работы дачникам. Яблоки тоже лежали грудами, только успевай. Из ранета Яна готовила пюре. Сахара уходило немного, а внучке зимой витамины и железо нужны. В яблоках этого  навалом. Из слив Яна решила приготовить сливовый мёд так, как её научила племянница. Та выдавливала сочную сливовую мякоть, из  этой  ароматной массы варила варенье пятиминутку, а  из кожицы можно было делать сливовицу. Если хорошо выстоять, крепкий напиток получался.
В этом году и виноград удался на славу. Омоложенный, он уродил хорошо. Ведра три собрали. Что-то  Яна  раздарила, а оставшийся пошёл на  вино. Добавила туда уссурийского винограда и к  двадцатилитровой бутыли приладила водяной затвор, чтобы вино в уксус не превратилось.
А на работе заказов становилось всё меньше и меньше, спад явно прослеживался. Ну, такси там оклеить, стенд сделать, либо таблички.  Так, мелочь, такие деньги  проблем не решали. Что-то надо было менять в бизнесе, а она устала. Яна чувствовала, что окончательно сдаёт позиции, её теперь уже и  за конкурентку, наверное,  не держали. Но нет-нет приходил крупный заказ, и закрывать дело, вроде было не резон. Думала она  открыть Интернет-кафе, или компьютерный игровой салон, так и не решилась.
Стали расти долги. Во-первых, старший сын Слава тоже больше не приносил зарплату маме, как раньше, а кредит за компьютер и видеокамеру продолжала выплачивать Яна. Пришло время, когда у неё образовалась большая задолженность по налогам, и за коммунальные услуги, и в продуктовый магазин долг.  Она перезанимала у кого-то, чтобы рассчитаться с долгами, а долг всё оставался. Чуда не происходило, а тут ещё одиночество... 
Мысли о Роде становились всё навязчивее, и теперь он был для неё не просто интересный человек, а  мужчина, по которому она скучала. Ей было некого любить, и Родя стал для неё новой точкой для проецирования любви. Любви, которая её вдохновляла и переполняла. Любви-мечты. Яну не заботила разница в возрасте, она просто мечтала, не особо надеясь, что всё это может реально войти в её жизнь. И эти мечты сделали её опять сильной и уверенной в себе. «На всё воля Божья! Буду жить, как получится, чего я достойна, то и произойдёт», –  на этой мысли она и успокоилась. Но ощущение чего-то светлого и красивого в её жизни было таким реальным, что Яна написала такие строчки:

Господи наш всеблагой,
путь одинокий убог.
Тщетно бегу за тобой,
не разбирая дорог.

Славлю тебя и молю,
жду я защиты и благ,
просто живу и люблю,
не размышляя, кто враг.

Слава тебе и хвала,
стали мужьями сынки,
дочь, ещё, правда, мала,
но примеряет венки.

В доме покой и уют.
Да, заневестилась дочь.
Мысли сверчками снуют,
чем же мне сможешь помочь?
Силы ещё через край,
с кем разделить свой досуг?
Боже, заботы мне дай -
пусть будет гений-супруг.
Стану его вдохновлять,
буду покорной женой,
душу его врачевать,
стану любовью земной.

Пусть воцарится покой
в сердце моём и душе.
Будущий, кто ж ты такой,
может, знакомы уже…

Слава ушёл из телестудии. Работа оператора ему не понравилась. Одной из причин – нет творческого начала. Режиссёр диктует – то сними, это сними. Скучно. Ну, и после шахтёрской зарплаты, контраст большой, он просто не мог существовать на этот мизер, что ему здесь платили, да ещё с задержкой. И директор студии частенько использовал его для съёмок юбилеев и других торжеств по ночам для «своих». Свои – это друзья или родственники директора. Для Славы это была бесплатная работа. Иногда, правда, могли покормить. Славу такое положение дел унижало. И он ушёл. А потом мать Мили, главный бухгалтер нефтепровода, сама его устроила сварщиком в свою организацию. Зарплата была не хуже, чем на шахте, и  заработать её можно не под землей!
Яна продолжала ходить на работу, а все вечера просиживала с Настей у телевизора, иногда посещала заседания бардов. Наступил её любимый месяц октябрь. В один из понедельников Яне позвонила Иветта:
–  Яна, ты слышала? Барды собираются в кафе «Рубикон» наш председатель договорился, чтобы мы заседания клуба проводили у них. Приходи! У меня новая песня есть.
–  Приду! Давно не собирались, во сколько?
–  Как всегда в 19.30.
–  Хорошо, пока.

В этот понедельник  было сыро и тоскливо, Яна решила домой не заходить, а сразу после работы просто прогуляться под дождём. Она любила такую погоду. В кафе идти было рановато, захотелось пройтись по центральной улице. Здесь её и остановил соратник Кирилла:
–  Яна, здравствуйте, а Кирилл сейчас  в офисе, вчера, когда вы звонили, его не было. Олег повёл глазами в сторону открытых дверей. Дверей нового офиса Кирилла.
–   Спасибо, пожалуй, зайду.
Кирилл как всегда, сидел за компьютером. Взглянув,  на Яну, он как-то напрягся, засуетился:
–  Яна, привет, какими судьбами?
– Да вот, иду в «Рубикон», там сегодня барды собираются.
– А Олег мне передал твой новый сборник, вот он, читаю понемногу, – Кирилл выдвинул ящик стола, продемонстрировал Яне сборник, и опять закрыл.
За Яниной спиной, словно духи, выстроились какие-то мужики. Они молча слушали, что говорит Кирилл. Тягостное ощущение, что никто ей здесь не рад, возникло где-то под ложечкой. Яна смотрела на Кирилла и молчала. Не знала что сказать, не о чём было говорить. «Зря я сюда зашла, а может, не зря?» И вдруг ясно осознала, – «это ВСЁ! Больше Кирилл не вызывает у неё никаких чувств». Тягостная пустота, где-то в области  солнечного сплетения вдруг заполнилась. Словно лопнула струна и заполнила эту пустоту чистым звуком. Яне стало спокойно и легко.
–  Прощай, Кирилл.
– Я тебе перезвоню, мы ещё поговорим насчёт сборника, пока.
– Не надо мне больше звонить...
Он так и не поверил, что Яна с ним простилась навсегда. А она, выйдя из помещения, снова попала под дождь, который всё усиливался. “Дождь, смывающий прошлое,  – мелькнула мысль, – Приду в кафе вся мокрая, косметика, наверное, потекла. Ну, и пусть. Это не важно».

В «Рубиконе» бардов не было. Бармен сказал, что они собираются завтра, то есть во вторник. Это известие почему-то Яну не опечалило. Ну, ошиблась и ошиблась.  И то, что она шагала в мокрых туфлях, её тоже не волновало. Она просто бездумно развернулась и, не разбирая дороги, пошла в сторону своего  дома. Срезая свой путь, где возможно, потому что стала вдруг зябнуть, что редко с нею случалось. Она шла, не думая ни о чём, улыбаясь и щурясь. Дождь проникал за воротник и сползал холодными струйками по спине. «Титова 15», –  вдруг прочла она на мокрой и тёмной стене дома. «Здесь живёт Родион, зайти что ли, ведь приглашал?» Яна посмотрела  наверх. «Какие его окна, дома ли он?» В доме кое-где уже зажгли свет. «Ладно, зайду. Если он дома, значит судьба, а если его нет – то пора и выбросить из головы».
Родион был дома.

Звено 3. О КОШКАХ
Дачная эпопея закончилась, мать Родиона вывезла весь урожай. Похолодало. В сентябре Родя вернулся жить в свою квартиру. Перебивался случайными заработками, это ему удавалось – с детства у него были, что называется «золотые руки». Он мог восстановить любой электроприбор. И электроника его не пугала, ремонтировал и сотовые телефоны, и часы, и многое другое. Жил, как получалось: то пир горой, то скромная трапеза.
По телевизору шёл российский сериал «Крот». Детектив был захватывающий, Роде нравились российские фильмы. На ужин он приготовил себе супчик из бич-пакета, накрыл стул газеткой, нарезал хлеб. Первую ложку он так и не донёс до рта, в дверь постучали.
– Здравствуйте, Родион! – Перед ним предстала совершенно вымокшая Яна. Волосы сосульками провисли вдоль мокрых, озябших щёк. Вокруг туфель сразу же образовалась лужица воды.
–  Здравствуйте, Яна, – Родион протянул руки, принимая её плащ.  С плаща текло. Его пришлось повесить на плечики, чтобы хоть как-то подсох и не помялся.
Родион любил холод, чистый воздух, ему нравилось ходить босиком, он не мёрз, поэтому балконная дверь была почти всегда открыта. В квартире было прохладно, отопления ещё не давали.
–  Я так промокла, вспомнила ваше приглашение, решила  наугад зайти, вдруг вы дома... Наверно, сейчас я похожа на мокрую кошку.
–  Вот и хорошо, Яна, что зашли, сейчас я вам горяченького супчика, – Родион вежливо не заметил фразу про кошку, потому что именно эта ассоциация у него и возникла: – «Чёрная мокрая кошка».
–  Нет, суп я не буду, а вот чай, это да!
– Точно, чай как раз закипел, присаживайтесь здесь на диван, вот плед, укройтесь, надо же так промокнуть!
– Какой пушистый плед, спасибо Родя, даже неловко, вы ешьте, ешьте, суп совсем остынет!
–  Да, вспомнил, – Родя хлопнул себя по лбу, – у меня же вино есть! Отлично помогает при простуде, если в горячий  чай добавить, – Родион быстро, но без всякой суеты достал из бара неполную бутылку, влил в Янин чай хорошую порцию вина и вновь подал ей.
–  Как здорово, – протянула женщина, и плед такой тёплый! – Она оглянулась вокруг и заметила, что в комнате очень чисто, на стенах висело пару рисунков. В углу на баре стояли  толстые свечи в подсвечниках, курилось благовоние. Под ароматической палочкой лежали серые кучки пепла, пепел падал на маленький листок. На листке было что-то написано. Жёлтые портьеры на окне были раздвинуты, балконная дверь открыта. Шорох дождя, словно навсегда поселился в этой комнате, так он гармонировал с её обстановкой.
Родя ел свой суп. Он не удивился приходу этой дамы, он ждал. Он давно ждал кого-то. А пришла эта женщина. Время летело незаметно. За разговором они допили вино. Янины волосы высохли и стали ещё пушистее, а глаза, они  просто засияли. Но Яна этого не замечала, наоборот, словно споткнувшись, она спросила Родиона:
– А где у вас тут зеркало? У меня от дождя, наверное, все ресницы потекли.
–  В ванной комнате, –  улыбнулся хозяин.
Рассматривая свою физиономию, Яна вытерла тушь, которая победно расплылась под глазами, образуя тёмные круги. Женщина подмигнула отражению, расчесалась, едва заметно подкрасила губы и вышла в комнату:
– Родион,  мог бы и подсказать, что у меня с лицом, – мягко посетовала она,  – Яна путалась, обращаясь к парню то на «вы», то на «ты». Ей хотелось говорить ему «ты», как-то он к этому располагал.
– А что с лицом, прекрасное лицо, вам даже идёт. У вас, Яна, красивые глаза, – он немного помолчал и тихо добавил, – грешные...  «Значит мои глаза грешные, конечно в таком-то оформлении!» – Яне не хотелось выглядеть грешной.
–   Это хорошо или плохо? – уточнила она.
–  Мне нравится, – серьёзно добавил Родион.
–  У вас глаза тоже ещё те, – парировала Яна, – да ладно об этом. Я ничего не спрашиваю о вашем отце, не хочется искать повода, почему я здесь. Я сама не знаю почему. Я здесь, и мне это нравится.
Яна не захотела оправдываться. Пришла и пришла. Ей было уютно в этой комнате, тепло и не только телу. Тепло было её сердцу. Как будто этот чай растопил в ней остатки холодного разума, отпустив чувства наружу.
– Хотите, я вам что-то покажу? – с этими словами Родя взял Яну за руку и стремительно повёл её в спальню.
Спальня была аскетически убрана. У стены узкая кровать, заправленная  голубым клетчатым одеялом, в другом углу  венский стул, а у окна небольшой столик. На полу чистенький коврик. На окнах портьеры того же цвета, что и в гостиной. И всё. «Что тут смотреть?» – недоумевала женщина, а Родион открыл двери в кладовку и потянул за собой Яну. Та слегка сдрейфила. «А что, если у него там наручники?» – подумала женщина, глаза её непроизвольно расширились. Она  ещё и не успела пожалеть о том, что пришла к этому парню, как он вдруг спокойно сказал:
–  Нет, не наручники, это мой армейский берет. А вот это глобус, я его храню со школьных времён. А здесь масляные краски и кисти, может, когда нарисую картину, говоря это, парень мягко улыбался и щурил свои диковатые глаза.
Яна стояла ошалелая. Яркая лампа освещала кладовку. С одной стороны на плечиках висели рубашки и свитера Родиона, а с другой стороны лежали стопки чистого постельного белья и полотенца. Чуть выше лежали книги. Их было немного. На самой нижней полке расположились инструменты. Наручников не было. «Ой, что он мысли читает что ли? Я ведь вслух не говорила про наручники. Просто бредовая идея мелькнула, надеюсь, он не маньяк. А может, я и вслух сказала». Теперь она уже не была ни в чём уверена, только стояла и сосредоточенно морщила нос. Напряжение не проходило, парень вёл себя неадекватно.
Родион, между тем, примерил свой малиновый берет, с голубой  бляхой, и спросил Яну:
–  Ну, как?
–  Здорово! Дай померить!
– Давайте лучше я вам надену, – произнёс хозяин берета и натянул его на её лоб.
–  Хм, прикольно. Вам этот цвет к лицу.
–  Родя, а у тебя есть армейский альбом?
–  Нет, раньше был. Я все свои фотографии сжёг.
–  Почему?
– Так просто, от прошлого избавлялся, не люблю оставлять никаких следов, для меня прошлого нет, я живу здесь и сейчас!
– Жалко, мне было бы интересно посмотреть, каким ты был в детстве, или в армии, например.
–  Я стёр  свою  личную  историю. Я люблю тайны. И никогда не говорю о себе ни с кем. И сейчас мало кто знает наверняка, кто я есть, и что я делаю.
–  Надо же!
–  Хорошо бы если и ты стёрла свою историю, – Родион вдруг перешёл  с ней на «ты».
– Как?
–  Начни с простых вещей. Таких, например, как не говорить никому, что  ты в действительности делаешь. Затем ты должна оставить всех, кто тебя хорошо знает. Таким образом, ты создашь что-то вроде вакуума вокруг себя.
–  Я не смогу! Я очень открытая. И в вакууме не смогу.
–  Вакуум быстро заполниться другими людьми. Ведь  у нас  есть  только  два выбора.  Мы или принимаем всё, как реальность, или мы  этого не делаем. Если мы следуем первому, то мы  кончаем тем,  что до смерти устаем от самих себя и от мира. И скука нас съест изнутри. Если  мы последуем второму и сотрём личную историю, мы создадим тайну вокруг  нас, а это восхитительное и мистическое состояние. Так жить интереснее.
– Ты, наверное, Родя в детстве в разведчиков и шпионов любил играть?
Их разговор затянулся за полночь, за окном бушевала стихия, а в них бушевали эмоции.  Родион вдруг вышёл из комнаты и вернулся к Яне с коробкой. Вся коробка была уставлена флаконами с лаком для ногтей:
–  Выбирайте, Яна, что понравится. Это лак, светящийся в темноте.
–  Спасибо...

Флаконы были интересно оформлены. Золотые пробки, на каждой пробке сверху равнобедренный треугольник. Яна присмотрелась и увидела внутри треугольника – круг, в котором два головастика, один белый другой чёрный. «Это же знак «Тай-Дзы» – надо же! Знак гармонии, в её наивысшей точке. Это знак точки предела» На самом флаконе была  треугольная этикетка «Лак, светящийся в темноте» В вершине треугольника  была изображена капля, которая, как бы падает на вершину другого треугольника. «Похоже на пирамиду», – размышляла Яна. И в довершении всего на горлышко флакона была прикреплена миниатюрная книжечка с инструкцией, как пользоваться этим лаком. В книжечки было всего четыре странички. Текст гласил:
«Интенсивно встряхнуть пузырёк (2-3 минуты);
Нанести лак на ногти;
Дать лаку высохнуть и при необходимости нанести ещё один слой;
Заряжается от любого источника света (лампа, фонарь, солнце) в течение 15 секунд. Светится в темноте – 30 минут, постоянно светится под УФ лампой».
Далее текст гласил:
«Жизнь – это не то, о чём надо думать, жизнь – это то, чем надо жить.
Счастье распространяется подобно аромату цветка
и притягивает к вам всё хорошее.
Пусть Ваша любовь питает и Вас, и других.
Наслаждайтесь жизнью и будьте счастливы.
Быть счастливым – важнее всего.
Успех во всём приходит через счастье.
Поддержка природы больше, когда Вы счастливы.
В любых обстоятельствах будьте счастливы, даже, если приходится немного нажать, чтобы изменить какие-то давние привычки. Просто думайте о любом негативе, какой приходит к Вам, как о капле, падающей в океан Вашего блаженства.
Может не всегда у Вас будет океан блаженства, но всё равно думайте так и это поможет ему появиться. В сомнениях нет блаженства, они не несут счастье. Будьте счастливы, здоровы и пусть вся любовь течёт через Ваше сердце».
Прочитав наставление, Яна взглянула на Родиона:
–  Я купила бы этот лак только ради этой инструкции. Мне очень нравится!
–  Спасибо! Я хотел тут открыть маленький бизнес. Увлёкся технологией светоносных пигментов. А пока вот попробовал лаки. Правда, потом забросил это дело. Они у меня давно стоят.
–  Мне очень интересно. Светоносные пигменты!
–  И ещё технология нанесения надписей и логотипов на поверхности: на футболки, на авторучки и так далее.
–  А у меня тоже свой маленький бизнес. Я занимаюсь наружной рекламой.
– Здорово. Я даже не знал.
– А ты, как я поняла, работаешь в области имиджа. Но и твоё и моё  направление очень близки, практически из одной обоймы!
–  Да, пожалуй!
–  А текст к этикетке вы сами  составили?
–  Да и сам набирал на компьютере.
–  Симпатично! Какое красивое мировоззрение. Мне импонирует. А вы глубокий человек, Родион. Я теперь понимаю, меня к вам ноги не просто так привели. Всё в этом мире не случайно.
–  Я тоже так думаю. Ко мне однажды вот так в дом пришла красивая, удивительная кошка. Сама попросилась. Я и пустил. Она такая умная была, с такими прозрачными зелёными глазами. Всё понимала, только говорить не умела. Я её звал Принцессой и так полюбил,  так к ней привязался, словно к человеку. Только она заболела, а потом умерла.
Глаза Родиона вдруг резко посветлели, став почти жёлтыми,  в них навернулись слёзы.  «Горячий мёд», –  опять подумала Яна о цвете его глаз.
– Расскажи мне ещё о кошке, – попросила она, уютнее располагаясь под пледом. Она согрелась окончательно. Да что там, ей было даже жарко.
– Я её выносил гулять на балкон, показывал ей Луну, звёзды, мы вместе с ней слушали дождь. Дождь я  обожаю.
– Я, Родион, знаю, что внутри меня тоже живёт кошка. Моё внутреннее «я». Только это пятнистая кошка и очень большая, я её видела. Она мне показалась во время медитации. Я раньше ходила в эзотерическую школу «Медиум», там и научилась кое-чему.
–  Я это почувствовал, только в этом чёрном плаще вы мне показались чёрной кошкой.
–  Внешние признаки ничего не значат, я просто ощущаю себя иногда кошкой и всё.
– Моя кошка была пёстренькой. Она сначала есть отказалась, потом и пить перестала. Я понимал, что это всё. Хотел ей показать море. Я сам никогда не видел моря. А для кошки же наше озеро, это всё равно, что для людей море. Я её и понёс к воде. Не донёс до берега. Там, возле нашей церкви озеро уже видно. Я ей его и показал. Она у меня на руках умерла. На берегу озера и похоронил. Я тогда сильно плакал. Никогда  её не забуду.
–  Жаль, Родион, что вы так молоды, были бы мы ровесниками, я бы влюбилась в вас.
–  Яна, о чём вы? Какая разница сколько вам лет, сколько мне. У таких, как мы с вами вообще нет возраста!
–  Вы так на это смотрите?
–  Конечно, это вообще случайность, что вы женщина, а я мужчина, что вы старше, а я нет. Каждый человек – это Вселенная. Прекрасная, бесконечная и вечная. Тело – ничто. Это просто дом, в котором мы живём очень временно. Но в то же время наш дом – это настоящий момент, и мы его ежесекундно теряем и обретаем вновь.
–  Что тогда получается, что прошлого и правда нет?
–  Каждый из нас является центром вечности, и все моменты времени в действительности один и тот же момент. У каждого из нас было много тел, много жизней. Всё в этом мире так относительно. А прошлое, его лучше забыть. Прошлого не существует – есть только вечное постоянно обновляющееся сейчас.
–  Прошлое трудно забыть. Оно держат так цепко.
– Живи сегодня завтрашней мечтой, забудь о прошлом. Груз воспоминаний  позволяет прошлому создавать будущее. Вам не казалось, Яна, иногда, что вы живёте, словно идёте по кругу. Похожие ситуации, похожие переживания?
– Конечно, у меня даже есть такое стихотворение, называется «Карусельная лошадка»:

Ничего не происходит,
просто день сменяет ночь.
Жизнь тебя по кругу водит,
а ты вдоль пройти не прочь!
Всё по кругу да по кругу –
от мельканья тошнота.
Отпусти скорей подпругу,
ты лошадка, да не та!
Карусельная лошадка,
гладко скроены бока.
Ты, лошадка-шоколадка,
вновь теряешь седока...
Упадёт он неуклюже,
отряхнётся и уйдёт.
А ты хочешь пить из лужи!
Хочешь ты скакать вперёд!
Вновь по кругу ты шагаешь.
Несвободна, как и прежде.
От тоски изнемогаешь,
по спирали жмёшь к надежде!
Раскрутила, оторвалась.
За спиною – два крыла!
Зря себе не сознавалась,
что летающей была.

–  Как вы, верно, подметили, Яна! – Родя, опять перешёл на «вы». Мы очень с вами похожи. А когда у вас день рождения?
–  15 июня, год  Красного Петуха, а у вас?
–  Ха-ха! У меня 19 июня, год  Чёрного Быка.
–  Очень интересно! Вы верите в совпадения?
–  Да, только в гороскопы, так называемые не верю. Всё это люди придумали.
–  А я в гороскоп верю, созвездие Близнецов – это моё!
–  Спорить не буду, но при своём мнении останусь.
– Я слушаю вас и радуюсь. Мне повезло, что мы встретились. Я так истосковалась по хорошему собеседнику.
–  И я тоже, Яна. Мне вас сам Бог послал. Вы удивительная женщина, я таких ещё не встречал.
– От того памятного вечера у Яны остались такие строки:

Дождь льёт за воротник, темно и неуютно,
А у тебя тепло, и так заманчив свет,
Я, как бы мимо шла, зайду, как бы попутно,
А вдруг ты не один? А вдруг тебя там нет?

И шёпот мокрых губ: «Не помешаю, парень!»,
«Я рад, что ты пришла», –  прекраснейший ответ.
Симфония дождя порхает с ветром в паре,
Горячий чай с вином, и твой пушистый плед.

Ты время сжал в кулак. Всего то поболтали!
А за окном рассвет, и ветра злобный стон.
«Пожалуй, я пойду? Усну теперь едва ли»…
«В такую бурю? Нет! Давай, разделим сон».

«Сон на двоих? Ну да! А вот и одеяло,
Укройся потеплей, вот здесь моё плечо,
Конечно, я совсем далёк от идеала,
Но мне под сердцем, веришь, ужасно горячо.

Тебя ко мне с дождём, прислало проведенье,
Сниму с себя зарок, я так хочу любить!
Ты мокрое моё, шальное наважденье,
Всё, полон жизни я, вновь начинаю жить!»

Почему ей захотелось написать как бы от имени Родиона, Яна не стала доискиваться. Другое стихотворение было уже от её лица:

Строю замок в высоту,
из кусочков старых радуг,
и лечить не буду недуг,
созидая красоту.

Буду строить я до века,
не мешайте мне творить,
Богом  мне дано любить,
лишь мечту, не человека.

Из осколков прошлых грёз,
этот новый замок встанет.
И мешать никто не станет,
потому что всё всерьёз.

На развалинах  мечты
строю я мечту другую,
не такую, а иную,
и герой в ней, милый, ты.

Звено 4. ЛЕПЕСТКИ ЛОТОСА

То, на что Яна даже не надеялась, произошло так легко и естественно, как будто и она и Родион пришли в этот мир только для того, чтобы встретиться. Стать единым целым. У каждого за плечами было не менее полугода воздержания и Яне даже пришлось приказать своему телу проснуться, расслабиться. На секунду у неё даже возникло сомнение, а получится ли? Возбуждения, желания не было. Было удивительно уютно, надёжно и неотвратимо. Была уверенность: он – это то, что её.
Горели свечи, аромат сандалового дерева окутывал, баюкал и нежил.  Родион был не  тороплив. Он знакомился с Яной-женщиной. Словно слепой скульптор, он лепил её  тело кончиками пальцев рук.  Лепил заново. И Яна начала ощущать себя: это веки, а это скулы. Губы… Шея… Плечи… Грудь…
–  Ах, милый.
–  Ты  прекрасна.
Его исследования продолжались, дорожка от груди вела в маленькую ложбинку, где спрятался пупок. Яна закрыла глаза и ощутила, словно её осыпают лепестками. Прикосновения Родиона были такими лёгкими и трепетными, что это можно было бы сравнить именно с осыпающимися  лепестками. И вдруг она их увидела. Они были  алого цвета, крупные, продолговатые, изогнутые, словно маленькие атласные лодочки, с заострённым кончиком. Их было так много, что они напоминали собой пчелиный рой. Всё новые и новые лепестки опускались на Яну, но эти были уже другими, они приобрели оранжевый цвет.
 –  Как красиво, – прошептала женщина, а лепестки падали и эти новые  были ещё более светлыми. Следующие за ними были уже жёлтого цвета. Яна почувствовала, что жар из женского её центра поднимается всё выше и выше. Лепестки продолжали изменять цвет: в жёлтый оттенок закралась зелень, и вот,  откуда-то сверху на Яну падали ярко зелёные лепестки. Это было так прекрасно, что у женщины защемило сердце.  Ощущения нарастали, и вдруг Яну охватила волна восторга, – «Они теперь голубые», – заметила она, спазм сдавил её горло,  её лицо горело огнём, а дыхание стало коротким и поверхностным. Цвет лепестков между тем набирал интенсивности, они стали пронзительно синими, затем ультрамариновыми и, наконец, фиолетовыми. Яна лежала засыпанная разноцветными лепестками, уже изнемогшая от предчувствия счастья.   
– Какая же ты нежная! – словно сквозь туманную пелену вдруг услышала она голос Родиона, и звуки его голоса взметнули все разноцветье лепестков вверх, вся их пестрая масса стала вращаться вокруг Яниного тела, образуя купол, скорость вращения всё возрастала, и, наконец, все лепестки  стали яркого белого цвета. Или света? «Лепестки лотоса», – возникла фраза  в Яниной голове, а может быть в сердце?

Тело её не только проснулось, оно просто взорвалось. И женщина,  на какой то момент, словно впала в забытьё, потерялась, растворилась в сияющем свете лепестков.
Очнувшись, благодарная Яна стала ласкать Родиона. Всего. С головы до ног. Тот был удивительно чувственным, реакции его тела вдохновляли женщину на всё более и более утончённые ласки. Наступил такой момент, когда даже кончики его волос, словно антенны передавали импульсы в центр наслаждения. Но уставшая Яна этого не знала, она решила погладить его по голове, как бы поставить смысловую точку перед тем, как уснуть.
– О-о-о! – застонал Родион, содрогаясь от экстаза, – Да ну, у меня и волосах, что ли эрогенные точки?
– Естественно, ты сейчас весь одна большая эрогенная точка. Спи.
– Ага, счас-с!
Целый день после этой ночи она ходила, прислушиваясь к себе. Тело жило, оно было всё словно пропитано энергией. Воспоминания вызывали сладкий озноб, в тишине своего офиса Яна ещё и ещё переживала счастливые мгновения. Клавиатура компьютера, белый экран монитора вызывали желание описать ощущение счастья. Яна никогда не противилась вдохновению. Выписанные стихи изнутри, давали чувство гармонии, успокоения, стихи рождались:

Всё так переплелось,
и смысл  почти ушёл,
За окнами лилось,
нам стало хорошо.

Пропитываюсь я
Дыханием твоим,
Любовь иль похоть мы
Из страха сотворим?
Роняет лотос цвет,
Сиянье лепестков,
Запретов больше нет
И больше нет оков.

И лепестки ловя,
С твоих густых ресниц,
Я выбрала тебя
Из сотни тысяч лиц.
Всё так переплелось,
Из радуг – белый свет,
Нам вовсе не спалось,
А страха больше нет.

Страха у Яны действительно больше не было, её переполняло чувство любви, но присутствовала и извечная печаль женщины, печаль о своей утраченной невинности. Так давно утраченной… Она инстинктивно понимала, что любовь растворит в ней  это чувство нечистоты. Яну опять морочило прошлое. Стараясь избавиться от воспоминаний, она вдруг ощутила на своей коже какую-то влагу, она вдруг поняла, что её целуют какие-то губы. Множество разных губ, когда-то близких ей мужчин. Все они возникли вдруг перед её внутренним взором, заставив содрогнуться Яну всем своим существом. Они были в её жизни, но сейчас она до безумия хотела, чтобы Родион был её первым и единственным. Сила желания была так велика, что от переполнивших её эмоций Яна разрыдалась. Она плакала, изливая всю боль, накопившуюся в ней за долгие годы жизни, всю горечь разочарований, всю свою обиду, всю свою печаль о несбыточном. Вдруг Яна представила себя змеёй, которая меняет свою кожу. Образ был ярким, белесая шуршащая старая кожа чулком сходила с её тела. Было трудно, всё тело невыносимо чесалось, Яна помогала себе тем, что зацепилась за куст молодого тамариска. Прихотливо изогнувшись, между его стволами, она медленно сантиметр за сантиметром избавлялась от этой ненавистной кожи, вместе с ней теряя воспоминания о любви тех, кого сейчас с ней рядом не было, и никогда больше не будет.
Новая кожа была яркой,  она отдавала всеми цветами спектра, напоминая Яне радужные разводы нефти на поверхности воды. Чешуйки были ещё мягкими и очень нравились Яне.
Свои переживания в момент медитации Яна  позже смогла передать такими словами:

Я змея, я сбрасываю кожу,
заново рождаюсь, не мешайте.
И, конечно, становлюсь моложе,
это точно так, не сомневайтесь!

Я сильнее становлюсь и строже,
от тебя я больше не завишу,
моя старая, изношенная кожа.
Я тебя за память ненавижу!
Я хочу забыть прикосновенья,
влагу пота, слёз и поцелуев.
Униженья, страсть и восхищенье,
всё, что ты сносила, не минуя.

И сегодня, словно почка вишни,
лопнула, сминая все сомнения!
Вновь чиста, спасибо же, Всевышний!
я другая, и без сожаленья!

Прежняя сгорела без остатка,
пепел отряхну на половицы,
потому что я другою стала,
про любовь, слагая небылицы».

В офисе Яна сидела одна, и это  было самым важным в этот момент, стихи, словно слёзы, их трудно удержать. Да и зачем? Яна открыла  в компьютере новый документ и напечатала первую строчку:

Моя кожа вновь звенит, ожила,

После первой строки слова появлялись сами собой:

я последних пару лет – не жила.
В старых чувствах закопалась до глаз,
а теперь мне далеко не до вас.

Я смету их в чёрный-чёрный мешок,
уберу их из-под ног под порог,
унесу их, чтобы выбросить вон,
разбросаю в чистый снег для ворон.

В моих пальцах снова трепетный ток,

я попала из болота в поток.
Надоела мне болотная твердь.
И в глазах моих из звёзд круговерть,
Я в потоке, он силён и могуч,
он несёт меня с земли и до туч.
Его струи для меня словно кнут,
в небо запросто меня умыкнут.

Там отмоют, все грехи испарят,
и нарядят меня в странный наряд.
Нарекут дождевою водой,
буду в туче я летать над тобой.

Ты протянешь вверх ладони свои.
Крикну я: «Лечу, любимый, лови!»
И повисну на ресницах росой,
обернусь тебе  девчонкой босой.

Я без прошлого, я чистый листок,
И невинна, как цветка лепесток.
Таковой я ощущаю себя,
и не помню никого до тебя!

Потом Яна немного подумала и напечатала заглавие стихотворения: ЛОВИ!

Звено 5. ШАКТИ

Родион был в смятении. Проснувшись утром, он не обнаружил Яну. Та ушла, как говориться по-английски, благо двери у хозяина квартиры были с захлопывающимся замком. Самые противоречивые чувства наплывали на него, захватывая, словно огромный смерч,  и то поднимали его к самому солнцу, то обрушивали о землю. «Шестнадцать лет разницы! А как  мне с ней хорошо!» –  отступнические мысли вихрились в его мозгу. «Опять проснулась болтливая обезьяна, –  осознал вдруг Родион.  «Ты просто человек, у тебя есть мать, не дай Бог, до неё дойдёт!» – Болтливая обезьяна продолжала своё чёрное дело.
Родион достал сборники Яниных стихов и погрузился в чтение. Он валялся в тот день на постели до самого вечера, есть ему не хотелось. Он читал. Стихи теперь воспринимались по-другому. «Она так любит, так страдает от этой любви, какие красивые чувства! И такая мощная энергетика», – Родион сначала проникся той болью, которую несли стихи Яны, а потом  над ним вновь взяла верх болтливая обезьяна. Она заявила скрипучим голосом: «Идиот, это же она писала НЕ ДЛЯ ТЕБЯ!»
Мысль упала на благодатную почву. Тёмная волна ревности охватила Родю, доставив ещё большую боль, чем сами стихи. Он снова начал листать страницы, отыскивая черты соперника. Он там присутствовал во всей красе: «Дракон огнеокий», – язвительно заметил Родион, или это нашептала ему болтливая обезьяна?  Она то понимала, о каких таких атласных красных крыльях писала Яна, о каком экстазе! Книги веером полетели по комнате. Стихи разонравились.
Мимолётное ощущение чужого экстаза привело мужчину в возбуждённое состояние. Он весь словно запылал огнём,  сладкая ломота разлилась по всему телу, переполняя его желанием.  Напряжение всё нарастало, вызывая тупую боль. Вскоре каждая клетка его тела страдала, словно её кололи  иглами. Родион сначала нянчил в себе эту боль, а потом ему это надоело, и он отстранился от неприятных ощущений.
Он уснул, и во сне ему приснилась Яна. Он точно знал, что это она, только от Яны там оставались одни глаза. Потому, что ему приснилась маленькая девочка с жиденькими хвостиками на голове, в красном платьице. Девочка была такой маленькой, что он мог спрятать её в ладонях своих рук. Он и спрятал. Девочка копошилась в его руках, отчего ему стало щекотно. Родя раскрыл ладони, но там не было уже девочки, там была яркая птичка, малиновые пёрышки её отливали фиолетовыми и розовыми оттенками. «Надо же, колибри!» В бусинках её глаз Родион уже не увидел Яны, но знал точно, что это тоже Яна. Птичка встрепенулась и замахала крыльями. Она махала ими так часто, что крылья  потеряли свой  прихотливый рисунок, превратившись в алую дымку. Птичка зависла над Родионом, а потом стала  удаляться и  уменьшаться, пока не исчезла совсем.
Проснувшись, словно от толчка, Родион сел на постели. Первая мысль его была: «Я не хочу терять эту женщину! Она должна быть только моей». Мысль подвинула его на действия. Приняв душ, Родион побрился, надел свежую рубашку. Захватив последнюю пятисотку, вышел из дома. «Надо купить каких-нибудь конфет, Яна говорила, что у неё есть дочка».
Конфеты он выбрал в красивой картонной шестигранной коробочке, напоминающей юрту. Это был подарочный новогодний набор.
Адрес Яны он помнил и вскоре уже стучал в железную дверь. На двери был наклеен знак багуа. «И здесь, Яна отличилась, у неё пиктограмма,  а на моей двери знак «Тай-Дзы»,  да мы с ней похожи. Это без сомнений».
–  Кто там? –  прозвучал женский голос. Родион растерялся,  голос Яны вновь взметелил  в нём все чувства и он ответил первое, что ему пришло в голову:
–  Почта! Вам посылка, – и протягивая впереди себя, словно пропуск коробку с конфетами, вошёл в дом.  И с этой минуты так повелось – на вопрос: «Кто там?» –  Родион постоянно отвечал – «Почта»!
Он пришёл не вовремя. Это потом  позволила ему приходить к ней в любое время дня и ночи и даже без звонка. А сейчас у в  Яны в гостях был Илья с женой и дочерью. Для Яны это не создавало никаких проблем, а Родион сразу напрягся. Гость уже был знаком с Ильёй, но сейчас он пришёл в этот дом уже в другом качестве, как кавалер. «Для меня это не имеет никакого значения, мне нужна эта женщина», – мысленно послал он сигнал своей «болтливой обезьяне», которая сразу же устроила перепалку в его голове.  Подействовало. С Ильей он общался легко, и на Настю произвёл хорошее впечатление. И Янину восьмимесячную  внучку рассмотрел. Кроха была светленькая, как цыплёнок,  голубоглазая с тоненькими, тоненькими пальчиками, а губы у неё – были Яниными! Родя сразу вспомнил свой сон, но размышлять ему на эту тему было некогда, улучшив минутку, когда они с Яной остались одни на кухне, он обнял женщину и поцеловал:
– Я очень, очень хочу тебя! – зашептал он ей на ухо торопливо,  – я не могу больше ждать, пойдём ко мне!
– Родион, они уже скоро уйдут, давай ты сегодня останешься у меня, мне так спокойнее  за Настю. Не хочу её оставлять одну.
–  Через сколько? Ну, ладно, я тогда сейчас пойду, поброжу по бульвару…
–  Нет! Я тебя никуда не пущу! Вдруг ты не вернёшься, – Яна ляпнула откровенную глупость, но ей, почему-то страшно было с ним расставаться.
–  Да, схожу к другу, давно обещал, через часок вернусь,  –  Родя чмокнул Яну в щёку и вышел.
Илья с семьёй побыли у матери ещё минут сорок, а потом заторопились домой, пора было купать малышку.
Родион не заставил себя ждать. Чай пили они долго, пока не уснула Настя, время было около полуночи, когда они словно заговорщики прокрались в Янину спальню. На этот раз он был тороплив, из своей одежды он выскользнул  за рекордное время, а Янин пеньюар стремительно соскользнул с её плеч вроде как сам по себе. Всё произошло так стремительно, что Яна растерялась.
Кровать у неё была очень широкая, и располагала поиграть. Мужчина стал вдруг покусывать Яну за шею, царапать её ногтями и даже тихонько зарычал. Они катались на кровати, Яна то пыталась ускользнуть от цепких рук, то сама прижималась к нему всем телом, она приняла игру. И тоже тихонько зарычала. И эти вибрирующие звуки вдруг так захватили  женщину, что она вся преобразилась. Яна ощутила себя дикой кошкой, гибкой и пластичной. Она была вся во власти природы, вся – желание и страсть. Теперь она, улёгшись на спину  своего избранника, покусывала ему мочки ушей, царапала его плечи и шею и тихонько рычала. Они долго так играли, то, ласкаясь, то, царапая друг друга.
За окном, между тем,  стало светлеть, а их игры всё не прекращались. Воображение и реальность так переплелись, что Яна и не поняла, как это может её любить такой большой слон. Она лежала навзничь поперёк кровати и только словно сквозь дымку видела прямо перед своим лицом ритмично покачивающийся хобот, а над  мужскими плечами также ритмично покачивающиеся огромные слоновьи уши. «Слоны же не так это делают?», – Яна силилась  понять, почему у этого слона тело человека, тело Родиона. Его плечи, его нежные руки, его грудь. Откуда, почему этот хобот, эти серые, словно замшевые уши?
Ты слон, ты слон, – прошептала она любимому спёкшимися губами, – но он не обратил на её слова никакого внимания, или не услышал её шёпота.   И опять невесомость...
               
–  Яна, давай полежим спиной друг к другу, почувствуем наше тепло, отдохнём, – Яна пришла в себя, на неё смотрели  горячие глаза любимого, никаких ушей, и хобота больше не было.
– Ох, Родя, а мне чудилось, что ты слон, только тело у тебя человеческое.
– Фантазёрка ты у меня ещё та, протянул он, поглаживая её плечо.
–  Да, наверное, потому что себя я ощущала пантерой.
– Ох, как всё запущенно! – шутливо возмутился он, укладываясь к ней спиной.

Лежать вот так было очень приятно. Дыхание у них выровнялось. Стало спокойным и ровным. Яна расслабилась, ей понравилось так лежать. Вскоре между своей и Родиной поясницей Яна ощутила, словно горячий шар,  чтобы как-то остыть она откинула покрывало.
–  Жарко!
– А, ты мысленно проталкивай этот жар вверх по позвоночнику, посмотришь что будет! На вдохе цепляй его мысленно, а на выдохе проталкивай вверх.
– А что будет!
–  Не скажу, пробуй, потом мне расскажешь, что было.

А был ещё один оргазм, только на этот раз  взрыв был не в области живота, а в голове, заполнив женщину ликующей радостью. Её вдруг всю вытянуло, особенно пальцы ног, тело покрылось мурашками, это было похоже на судороги, или  даже на агонию. Время остановилось. Зато внутри Яны родился свет. Чувство было острее и стократ прекраснее, чем когда Яна пережила дождь из лепестков лотоса. На этот раз она сама стала одним огромным лотосом, и все эти сияющие лепестки росли из неё, из её света.
– Так не бывает…
–  Как? – остро поинтересовался Родя.
–  Или я с ума схожу, или ты колдун. Теперь я увидела себя цветком.
–  Каким?
–  Лилией. Столько много белых  лепестков, и все из меня растут и светятся.
– Лотос. Так именно и бывает, и ещё лучше бывает, – торопливо и радостно зашептал мужчина, целуя её шею.
–  Значит ты маг.
–  Нет, поверь мне, просто ты – это чудо!
–  И ты чудо, мой любимый!
–  Просто мы с тобой сейчас занимались Тантрой*.
–  Чем?
–   Ничего не буду объяснять, просто прислушивайся к себе и доверься мне…
–  Объясни!
–  Не сейчас. Знаешь, иногда слова разрушают чудо.

* Тантра — сексуальная магия в индийской традиции, религиозное течение в буддизме.
Родион уже умел управлять энергией, мог контролировать себя, отправляя энергию из низа живота в область макушки. А теперь он пытался научить этому Яну. Та училась на удивление легко, даже не понимая толком, что происходит. «Ей это просто дано от природы», – решил Родя. Он почувствовал, что они с ней на какое то время стали как бы одно целое, – просто текущая, светящаяся, вибрирующая энергия.
–  «Она пришла, наконец,  ко мне, моя Шакти*»,  а я её Ганеш*–  с этой мыслью Родион уснул.

Звено 6.  ДАВАЙТЕ ПРАЗДНОВАТЬ ЛЮБОВЬ

–  Пищу можно просто есть, а можно вкушать.
–  Давай вкушать, –  Яна с улыбкой посмотрела на Родиона, тот, вооружившись столовой ложкой,  делал из мороженого шарики. Мороженное было куплено только что по пути домой. Несколько сортов: и дынное, и персиковое, и шоколадное и сливочное.
– Я тоже что-то придумала! – Яна достала из холодильника замороженные ягоды: красную и чёрную смородину, клубнику и малину. Ягоды она добавила в каждую горку с мороженым.
–   А если ещё по ложечке сиропа, будет просто прекрасно.
–  А, и добавим!
–  М-м,  и корицу, если есть?
–  Есть!
–  А теперь зови Настю. Будем ребёнка баловать.

Так они теперь и стали питаться. Не еда, а трапеза. Родион  вносил в этот процесс какую-то изюминку. Яне  нравилось готовить, она достала все свои старые кулинарные тетради,

*Шакти — женское творческое начало, созидающая сила. Женщина, поддерживающая мужчину своей энергией, своим эмоциональным настроем.

переписала их начисто. Родион, глядя на её увлечение, принёс  ей и вкачал в компьютер поваренную книгу из Интернета. В книге  – пятнадцать тысяч рецептов. Новые впечатления – новые стихи:

Давайте праздновать любовь,
Не поддавайтесь будням пресным.
Жизнь, празднуя, родимся вновь,
И может, попросту воскреснем.

Давайте праздновать апрель,
нарциссов запахи внимая,
И соловья услышав трель,
Замрём, мгновенье понимая.

Давайте праздновать закат,
Вникая в прелесть перемены,
И на луну смотреть стократ,
Давайте примем, что мы тленны.

Давайте трапезу вкушать,
Смакуя зелень и приправы,
Моменты жизни украшать,
И укрощать земные нравы.

И заживём мы по-библейски,
как птицы, празднуя рассвет.
Прогоним  вон расчёт житейский
А с ним тоску и бремя лет.

А ещё Родион как-то принёс к ней в офис десять медальонов, выполненных на картоне. На белом плотном картоне простым карандашом. На одной стороне был текст, а на другой миниатюрная иллюстрация в графической манере. На первом медальоне было написано:

Прочитав, Яна задумалась. Даже стихи написала об этом:

Я в поиске себя, терзаю слабый ум,
 в смятенье чувств, спешу к очередной ошибке.
Я слушаю других, уставшая от дум,
привыкшая к такой ежеминутной пытке.
Теряю силы я, надежды больше нет,
я заблудилась в дебрях измышлений.
Ищу себя везде, добралась до планет,
в плену стереотипов поколений.
Не вижу я пути, плутаю в темноте
заблудшая и слабая душа.
Со мною рядом всё –  обычные не те,
так и живу я, каясь и греша.         

Зачем искать того, чего и не терял
зря, измышляя сложность мирозданья?
Смотри вовнутрь себя, там истины накал,
там страх и жадность слабого созданья.
Добро и зло  внутри переплелось в комок,
дорогу застит скопище сомнений.
Ищи себя, ищи! Ещё один рывок,
Внутри тебя Вселенная, ты гений!

Яна рассматривала медальоны, они были выполнены от руки, миниатюры  отличались изысканностью. «Сам, наверное, Родион рисовал», – подумала Яна. Второй медальон поведал Яне об этом:

К вопросу о самости, Яна давно боролась со своим эго. Только это у неё плохо получалось. А слова из медальона заставляли размышлять, пришли ответы на вопросы, возникшие очень давно. Под  этим впечатлением Яна написала новые строки:

Сомненьям вопреки, расту, и вижу цель ясней.
Держу в ладошке я мечту - найти себя скорей.
И успокою разум свой, уставши отрицать,
И  поселю в душе покой, привыкши созерцать.
                _________

Рождён для счастья – ждёт беды, тем сотворяя грех.
И множит, множит сам врагов внутри себя для всех.
Живёт, закованный в шаблон,  бездумно ЧЕЛОВЕК.
Химеры страха, боли – вон,  я прогоню навек.
Как только с этим разберусь, я истину найду,
и явится тогда мне Путь, я по нему пойду.

Прочитала Яна остальные восемь медальонов и тут работа мысли в этом направлении у неё и застопорилась. Родион решил не пускать Янино развитие на самотёк и часто беседовал с ней. Она слушала его, любуясь его глазами, рисунком его губ, а слова его шорохом проникали в её подсознание:

– И вот, идя по тропе развития, человек натыкается на внутреннее препятствие, которое не дает ему идти дальше. Пути различны и препятствия тоже бывают разные. Но если ж вы хотите идти дальше, вам будет необходимо их преодолеть. У одних это может быть лень, апатия, пессимизм – слабость. У других ЭТО может быть привязанность к партнеру или его поиску, к детям, семье, насиженному месту, работе –  привязчивость. У третьих – это их эгоизм, желание не учиться, и ничего толком не умея, учить других. Гордыня,  своеволие, упрямство, дух противоречия – синдром эго. Именно эти три фактора и мешают ищущим идти дальше. Бывают и другие синдромы, но эти – основные, и для их преодоления одного знания о них недостаточно, нужна большая самоотверженная работа, чтобы преодолеть их. И лучший способ для этого – изменение условий жизни, перемена места, партнера, работы, окружения – является сильным толчком для начала глубоких внутренних изменений.
От информации, которой с ней делился её гуру, мало, что оставалось в её памяти, а уж о том, чтобы быть осознанной здесь и сейчас, говорить не приходилось.
– Что ты всё время суетишься? – раздражённый Родя, вскочил и вышел на кухню. Закурил, чтобы успокоится, но сигарета его не успокоила. Яна не могла слушать его часами, как раньше слушал Мишка. Она отвлекалась.

Не была Яна, вероятно, готова к такой большой нагрузке. Отложили они  медальоны до других времён.
Другие времена наступили быстро. Яна знала, что Бегетовы увлекаются буддизмом и йогой. В этом доме Яну принимали в любое время. Они с Родионом пришли не совсем вовремя. Полина была на занятиях. Она в последнее время вела секцию йоги, арендуя помещение в Доме школьников. Григорий сидел за компьютером, но сразу занялся гостями.
Григорий только что сделал очень дорогостоящую работу –  памятник из мрамора Куанышу Сатпаеву, славному земляку и соотечественнику. С Григорием рассчитались, его работой были довольны, в газетах  об этом писалось, так что Бегетов стал известным и востребованным скульптором! И сам Бегетов изменился. Куда-то исчезла его вечная язвительность. Весь облик его дышал уверенностью и спокойствием, Григорий просто слушал и как-то мягко улыбался. А колючие прежде глазки его, они просто светились добротой и пониманием. Другим стал Григорий Бегетов, другой стала и Полина, изменилась и Яна.
И в доме Бегетовых всё изменилось. Гостиная теперь была перенесена в другую комнату, всё в доме вроде было также, но сама атмосфера стала другой. Родион сразу почувствовал себя в этом доме, как рыба в  воде. Яна же видела мир сейчас глазами Родиона и паутина в углах, да и другие непорядки её уже не трогали. Ей нравились плакаты с изречениями на стенах, ей нравились комнатные цветы, да что там цветы! У Полины в больших горшках росли  даже деревья. Треть комнаты была садом!

Родион впервые пришёл в этот дом и не с пустыми руками. Малышам он принёс сладости, хозяйке марочного вина, а для себя и хозяина водочки. Полина вскоре вернулась с занятий, они с Яной мигом нажарили целую кучу карасей, хорошо, что рыба была начищены заранее.  Родион с любопытством рассматривал интерьер этого дома. Прочитав все плакатики и плакаты, призывающие идти к просветлению, он сказал:
–   Мне очень нравится ваш дом! Необычный и таинственный! В таком доме могут жить только необыкновенные люди!
–  Скажете тоже, Родион, но мне тоже нравится мой дом, – Полина повела глазами на портрет индуса во всём белом и добавила:
–  Вы, Родион случайно не брат Махариши?
–  Нет, Мория мне не кровный брат.
–  Даже так, и имя его знаете? Вы не буддист случаем.
–  Нет, я сам по себе.
–  А  йогой, случайно, не занимаетесь? Я секцию веду, таких как вы хотелось бы как-то объединить.
–  Зачем? Мне это неинтересно…
На этом разговор и иссяк. Ужинали, общались, слушали лазерный проигрыватель.
Дисков было – не переслушать! Ничего не обещало такого накала страстей и эмоций. А всё из-за шаманской музыки, которую вдруг раскопала Полина:
–  Давайте, вот это послушаем?
–  А что, и послушаем, а у вас ничего индийского нет?
–  Есть, потом…
Ритмы заполнили комнату, и от них не только Яна, но и  каждое растение покрылись мурашками. Яна, Полина и Родион закружились на малюсеньком пятачке, единственном свободном месте в этой заставленной комнате, прикрыв глаза и раскинув руки.  Полина при  этом стала петь низким, вибрирующим голосом, повторяя и повторяя до бесконечности:
–  ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ, ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ.*
Ритм, между тем, нарастал, сметая и опрокидывая все условности. Усталость куда-то исчезла, Яна вдруг ощутила столько силы, что готова была взлететь. Она закружилась в танце, краем глаза наблюдая за Родионом, он не отставал. Его скоморошечьи прыжки вдруг стали иными, затем движения стали плавными, без прыжков. Музыка начала давить, словно пригибать к земле, Яна согнулась, словно подраненная птица, коснулась обеими руками пола, замерла. Полина остановилась и села за стол. Она уступила место действу, которое захватило Родиона и Яну.
Мощный поток энергии земли, тяжёлая кундалини опоясала мужчину и женщину, разожгла в них костёр желаний, сделала их тяжёлыми и мощными. Родион в танце резко опустил Яну на спину, и она, словно рыбка, скользнула у него между широко расставленными ногами. Скользнула по полу, словно по гладкому льду. Он стремительно наклонился, и его губы оказались на одном уровне с её губами. Партнёр поцеловал её быстрым сухим поцелуем и продолжил танец. Держа её за руки, он вращал женщину, то, распластываясь на ней, словно орёл с огромными крыльями, то, словно взмывал вверх, а Яна лежала безвольно, отдавшись бешеной энергии мужчины. Он продолжал танцевать, в своей активности несравненный ни с чем и ни с кем. «Мой несравненный», подумала счастливая женщина.
Очнулась Яна буквально «от ушата ледяной воды», святой воды, как потом выяснилось. Разбесившись до предела, Родион, подпрыгнул и схватился за балку, на которой стояли красивые керамические вазы и кувшины. Он то не знал, что эта толстая балка не прибита и не закреплена. Она просто лежала между двумя шкафами. Примерившись, он понял, что балка выдержит его вес, и перевернулся вниз головой, держась руками за эту балку. Та от этого кувырка стронулась с места, но не упала, но всё, что на ней стояло, посыпалось на танцоров.

* ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ — одна из основных тантрических мантр: ом — абсолютное целое, мани — мужская его ипостась, падме — женская, хум — плод их соединения, творящая сила.
И огромный пятилитровый керамический сосуд  со святой водой, согласно закону земного тяготения,  тоже рухнул вниз. И упал он на спину мужчине, тот принял весь удар на себя, и долго потом ещё почёсывал ушибленный позвоночник. Разбилась только одна, какая то мелкая вазочка, а вот воды было много. Мокрые Яна и Родион, насмешили всю компанию, взбудоражив всех и вся, кто мог ходить в этом доме. Резюме хозяина было, как приговор в последней инстанции:
–  Все грехи с вас теперь смыты, можете радоваться жизни!
–  А мы и радуемся! – Родион, покряхтывая, вышел в ванную комнату переодеваться.
Нашёлся для него и свитер и футболка. Он бы и трусы, и брюки переодел, на нём сухой нитки не осталось, да постеснялся: – «Высохну как-нибудь, как-никак святая вода!»
Назавтра мать Полины спросила у дочери невинным голосом:
–  А кто это у нас вчера гостил, случаем не цирк приехал?
–  Покруче цирка, мама. Хорошие люди гостили, успокойся, всё нормально.
А попозже по телефону Полина сказала Яне:
– Я за тебя очень рада Яна, наконец, то рядом с тобой достойный человек.
– Я знаю, только, как уберечь? Он уходит, я вою, стены царапаю. Не хочу, чтобы уходил. Понимаю, что глупо, а что поделать, даже написала о своём состоянии, прочесть?
–  Давай!
–  Останься, если уйдёшь,
все зеркала в моём доме
брызнут осколками слёз…

Останься, стань для меня горизонтом,
к которому прикоснуться
я не смогу никогда…

Останься, если уйдёшь,
я изрежу всё тело
об острые слёзы зеркал.
Останься и тогда ты поймешь,
что такую, как я
ты всегда искал…

–  Ещё есть, читать?
–   Конечно, – Полина знала, что Яне нужны уши, и покорно несла свой крест.

– А по стеклу дождь-барабанщик бьёт,
В глазах любимого – горячий мёд.
Философ он, а не глупец и враль.
Ему я внемлю, время, сжав в спираль.

Закрыла двери я за ним, и в вой.
Я бьюсь о зеркало моё собой.
Дроблю в осколки, не щадя себя.
Сказался волком? И зачем? Любя?

А я то знаю, он совсем не волк,
Вся кожа бархат, а ладони - шёлк.
Он прячет в пальцах стаи мотыльков,
Тигр он,  - я просто, не терплю волков.

Его глаза – они горячий мёд,
А у волков в глазницах серый лёд.
Его тигрицей стать давно хочу,
И на волков, как на врагов рычу.

И кого она старалась убедить, что милый её  избранник «философ он, а не глупец и враль…», Яна сама не знала, вернее не осознавала. Пока она им восхищалась и восторгалась, верила в его огромный потенциал и … любила. А подсознание уже вынесло свой вердикт и в подтексте это чувствовалось.
Родион задумал открыть свой бизнес –  он собирал команду единомышленников. Его друг двадцатилетний Михаил – был в этой команде самой колоритной фигурой. Они с Родионом дружили давно. И по Пути шли как бы вместе. Нет, Путь у каждого, конечно, свой, но они всё же были попутчиками. Михаил из Интернета выдёргивал специальную литературу. И приносил Родиону. Родион  давно уже простых книг  не читал, признавал  только эзотерические.
Новый бизнес требовал капиталовложений. Капиталов не было ни у кого. Мишка, работал менеджером в одной из компаний по  продаже оргтехники. Зарабатывал он неплохо и материально поддерживал Родиона. Поддерживал, когда мог. А Родион мог обходиться малым, просить не любил. Просто Мишка был привязан  к своему Гуру.
А Яна всерьёз умела только любить, всё остальное, кроме стихов делала попутно. Она строила свою личную жизнь, бизнес у неё уже, какой-никакой был. И Родион для неё стал ещё одной точкой для проекции своей Большой Любви. Любви к идеалу. Об этом и эти строки:

Строю замок в высоту,
из кусочков старых радуг,
и лечить не буду недуг,
созидая красоту.

Буду строить я до века,
не мешайте мне творить,
Богом  мне дано любить,
лишь мечту, не человека.

Из осколков прошлых грёз,
этот новый замок встанет.
И мешать никто не станет,
потому что всё всерьёз.

На развалинах  мечты
строю я мечту другую,
не такую, а иную,
но герой в ней, милый, ты.

Только Гуру в Родионе, она  уже не видела. Родион тоже строил личную жизнь, он ласкал Яну много и как-то даже отчаянно.  Игры эти становились всё изысканнее и изощрённее. Мысль, которая мелькнула у Яны о наручниках, как-то незаметно материализовалась и вошла в их жизнь. Кто из них первый высказал это пожелание уже и не важно. Но холодок под ложечкой и темнота (глаза обязательно завязывались) добавляли в их интимную жизнь столько мистики и адреналина, что они уже не могли и помыслить о том, чтобы расстаться. Родион и сам  находил тонкое удовольствие в том, что он не мог сорвать с себя повязку, наручники не миновали и его. Теперь их связывала ТАЙНА. Но Яна тайны о себе  долго хранить  не умела. Она писала стихи:

Люблю я бурю, дождь и униженья,
Я просто гнусь, скрывая боль и дрожь.
И, восхищаюсь, скорости скольженья,
Моих печалей, что смывает дождь.

И вот ещё, люблю играть на флейте,
Не при свечах, а в полной темноте.
Но не для всех, а вы и не жалейте,
Играю плохо я, и песенки не те…

Ещё люблю, когда в висках волненье,
И в пальцах трепет, и в груди хорал,
Адреналин. В глазницах наводненье,
Люблю  любви повышенный накал.

Мне нравится ещё прикосновенья,
К ладоням рук легчайших мотыльков,
И целовать до умопомраченья
Запястья рук с полоской от оков.

Люблю любить до самоучиженья,
Во власти быть – покорна и слаба,
Люблю я бурю, дождь и униженья,
            Днём – королева, ночью я – раба.
Но это творилось с ними по ночам, а днём их ждала работа. Яну – работа, а Родиона беготня по банкам и учреждениям. Он решил заложить свою квартиру, чтобы взять кредит на  приобретение оборудования. Команда его финансово не поддержала, а как-то постепенно рассосалась. Родион решил открывать фирму сам. Яна была готова помочь другу, чем могла. Договорилась с рекламой в газете и на телевидении. Изготовила ему вывеску. Кредит Родион взял небольшой, всего 3000 долларов. Стоимость квартиры была раза в три больше. Поездка в Алмату была намечена на начало января.
Между тем дождливая осень уступила свои права зиме. Новый год должен был наступить через несколько дней. Снег порхал в небе, словно лебяжий пух. Хлопья крупные и пушистые обильно сыпались откуда-то сверху, зависая ажурной сеткой в свете фонарей и падали на Яну и Родиона. Они решили пройтись по бульвару, полюбоваться на ледовый городок, который уже соорудили местные умельцы. Высокий и красивый спутник Яны вызывал завистливые взгляды у дефилирующих по бульвару девиц. Яне это льстило, она ведь не видела какие рожи, эти самые девицы строили за её спиной. Им явно не нравилась спутница статного парня.
А Родион гордо вышагивал  с Яной рядом и соображал, как бы ещё украсить вечер. Денег у него теперь было много. А жить красиво он умел.
– Давай зайдём в магазинчик. Шампанского хочу. И целоваться, – он нежно заглянул в глаза своей женщины, – ты непротив?
– Я? Я – за!

Шампанское они пили уже в ледовом городке. Время было очень позднее, пешеходов почти не осталось. Пить шампанское и целоваться  никто не мешал. У Яны возникло непреодолимое желание поваляться в снегу:
–  Родя, мне так здорово, эмоции переполняют. Хочу в снег. Покататься в нем, побарахтаться.
–  Не сдерживай свои порывы. Айда!
Они с Родионом это и сделали. Отряхивая снег, Родион вдруг предложил:
–  Пошли к церкви, там к озеру такой классный спуск! Отличная горка.
–  Пошли.

Церковь в нашем  городке совсем небольшая, но на фоне чёрного неба и падающего снега она казалась величественной и прекрасной. Любовались ею недолго. Родион старательно увлекал Яну к озеру. И ей опять стало не по себе. Что её так тревожило? Она не знала, что от Родиона можно ожидать. Он для неё оставался загадкой.
–  Смотри, вот она эта горка! Я поехал!
И Родион оттолкнулся от края спуска. Его фигура стремительно удалялась и таяла в темноте. И растаяла. Осталась между Яной и парнем только завеса падающего снега. И тишина. Родион не подавал больше признаков жизни, словно притаился. «А может, с ним случилась беда? Вдруг он лежит там, в самом низу и не может даже встать?» – мысли заставили  Яну  закричать:
–  Родион? Родя! Ты где? – В ответ – молчание. Яна начинала сходить с ума от страха, но заставить себя встать на горку и скатиться вниз она не могла! Видимость была – два не больше метра. А дальше тьма.
–  Ну, Родя, я же боюсь!
–  Не бойся, катись сюда, я тебя встречу.
И она доверилась, покатилась. Подняла какую-то картонку и покатилась.
Он её ждал. Подал руку, чтобы поднять и, не удержав, такую весомую Яну, рухнул вместе с ней в пушистый снег. Так они и замерли – Яна на спине, раскинув крестом руки, а Родион на ней. И лежать так было удивительно счастливо. Лежать и смотреть на падающий снег.

 На Новый год приехала Майка из Германии. Приехала неожиданно, как говориться сюрпризом. И никак не могла застать Яну дома. Павел через сына передал Яне эту новость. По телефону она с Майкой пообщалась, а Новый год встретила без неё. Да Майя и не к Яне приехала. Новый год гостья встречала у своих родственников. Яна ждала её дома, ждала, да и не дождалась. И Родион встречать Новый Год решил дома. Один. Он понимал, что Яна должна быть с детьми, но к ней в гости идти не собирался.
Янины сыновья пришли поздравить мать и сестрёнкой – в десять вечера. А в одиннадцать они разъехались. У каждого – жена. Встречали они теперь традиционно Новый год каждый у своей тёщи. Се ля ви! Яна не спорила, но Новый год встречать одна не захотела. Родион сам же посоветовал ей не сдерживать свои порывы. Вот она и собрала с праздничного стола всё самое транспортабельное, да шампанского побольше. Собрала Настю и вызвала такси.
Родион встретил её сдержанно. Стол у него был накрыт по-холостяцки, но очень красиво. Успели они и Новый Год встретить и с его балкона салютом полюбоваться. А потом Родион разбесился. Он прыгал и танцевал, дурачился и хохотал. Яна даже сделала ему замечание;
–  Родя! Ты ведёшь себя как скоморох, неудобно даже…
– А я и есть скоморох, мне по заповедям положено, отсталая ты женщина! А Насте, видишь,  нравится!
–  Какой скоморох?
–  Скоморошество – это часть Пути. Скоморох всё делает спонтанно. Часто нерационально, нелогично и даже опасно, но именно такое поведение является единственной возможностью добиться желаемого. В моём случае – найти самого себя, Родион говорил, слова, как диктовал.
–  А какие заповеди?
–   Первая заповедь скоморохов – будь актёром и зрителем в самом себе. Смех над собой и другими, мистика, тантрический секс и активное состояние – это всё, что нам нужно. Смех позволяет ко всему относиться несерьезно, растождествленно и не поддаваться злым чарам. Жизнь игра, моя милая, и у каждого своя роль.
–  Не хотелось бы, чтобы всё, что с нами сейчас происходит, было просто игра!
–  А тебе не плохо было бы знать, что всё, что человек делает – это игра, в которую он играет по стечению обстоятельств.
–  А ещё, какие заповеди ты чтишь?
–  Стараюсь чтить. Вторая заповедь: смейся над всем, в том числе и над собой. Все представления людей об окружающем мире – ложь, и только смех освобождает тебя от цепей лжи.
–  Не люблю лжи…
–  Третья заповедь – Разрушай в себе и других все  шаблоны, стереотипы, ярлыки, предрассудки, устои. Помни, любые рамки – это зло. Царь – это твой вечный Дух, а раб – твоя ложная личность, которая смертна.
–  Ты так много знаешь! Что такое ложная личность?
– Наша “болтливая обезьяна”. Если бы каждый себя воспринимал как результат стечения событий и  сумасбродных желаний, то он бы проснулся.  Проснулся бы и ужаснулся самому себе.
–  Ужасно зависеть от того, чего не понимаешь…
–  Поэтому, если мы пришли от себя в ужас, значит, мы уже приходим в себя, значит,  ты уже близок к просветлению.
–  Ну да, у каждого из нас есть свой стыдный секрет,  а то и не один.               
–  А если прятаться от этого стыда, старается самих себя оправдать, то – никакого просветления  не видать.  Кто себя оправдывает, тот лжёт, тот фальшивит. Человек, оправдываясь, так обрастает ложью, что света ему не  увидеть, – Родион  говорил вдохновенно, глаза его лихорадочно блестели, и Яне опять стало как-то не по себе.
Настя уткнулась в телевизор, новогодний концерт был в самом разгаре, она не слышала этой спонтанной лекции. Родя продолжал:
– В том-то и суть ложной личности, что человек всегда себя оправдывает, стараясь договориться со своей болтливой обезьяной.
– Точно. Я об этом  думала. У меня даже стихи такие
 есть. Прочесть?
–  Об этом? Давай:
            
Первобытными страстями
переполнена до края,
уродилась же на свете
я ревнивая такая.

Зависть, страх, гордыня, спесь,
собрались сегодня здесь,
поболтать, попировать,
и корысть свою урвать.

Зависть шепчет: – Он остыл,
и с другою очень мил.
Басом страх терзает слух:
–  Он с тобой не просто сух!

А гордыня бьёт сплеча:
– Полюбила палача!
Спесь, змеиным шепотком:
–  Вот, связалась с дураком!

А он вовсе не дурак!
Просто кажется вам так.
И совсем не сух со мной,
мой любимый, мой герой!

Не остудите мой пыл,
нежен он со мной и мил!
Вовсе он и не палач,
только горлом рвётся плач:

–  Без него погибну я,
как в пустыне карагач…
И на фоне золотом
чёрным силуэтом
я замру, чтоб помнил он,
обо всём, об этом.

–  Поздравляю! У тебя, Яна, полон чердак гостей. Зелёных…, как ты говоришь обезьян.
–  Я понимаю,  Родя. Как эту обезьяну от Духа своего отделить?
– Пока ты отождествлен, ты не чувствуешь себя раздельно. Ты – и раб,  ты – и царь. Надо быть осознанным. Начни с малого – следи за своей болтливой обезьяной. Наблюдай за ней.
–  Интересная у нас с тобой беседа сегодня получается, что ты раньше то со мной так не разговаривал? Есть ещё информация?
– Четвёртая заповедь мне подходит больше всего – постоянно скитайся и ни к чему не привязывайся. Будь бродягой! Легко расходись и сходись с людьми, с вещами, помня, что всё тленно и временно. Зацепившись за то-то одно, ты упустишь весь мир.
–  Крутая философия. Как у хиппи. Где ты этого нахватался.
– Я на стольких семинарах побывал... Надо научиться быть просто в потоке существования, плыть по течению, оставаясь просто свидетелем, а не деятелем. Наблюдай за всем происходящим, не отождествляясь, и не вмешиваясь. Всё дальше уходи в самого себя. Вся Вселенная – внутри тебя! Не проецируй прошлое в будущее. Избавься от прошлого. Ты вот носишься со своими стихами, а они тебя по кругу и водят. Просто будь здесь и сейчас, в данном моменте и наблюдай. Помни, что на самом деле ты во сне. Наша жизнь – это краткий сон на фоне Вечности. Никогда не путай сон и реальность, мечту и явь обыденности.
–  Интересная программа. И ещё есть?
–  Остальные заповеди ты должна написать сама, ведь истина беспредельна и не может быть ее полного выражения ни в каких заповедях.
–  А ты написал?
–  В процессе, а знаешь, уже без пяти три! Давай Новый Год по московскому времени встретим!
–  С Новым Годом, мой Гуру!
–  С Новым Годом, моя Шакти!
–  Мама! Смотри, опять салют. Пошли смотреть, – Настя выскочила на балкон. Зрелище было ярким и торжественным. Стояли долго, пока не продрогли.

Настя  сразу после салюта уснула, а Родиона зазнобило. Яна потрогала его лоб и испугалась. Температура была очень высокой. Болезнь развивалась как-то очень стремительно. Родя впал в забытье, он бредил. Яна не была знакома ни с кем из его соседей, у него самого телефона не было, а номера телефона его матери, Яна даже и не знала. Порывшись в аптечке, она нашла аспирин и цитрамон. Таблетки не помогали. На сухом и горячем лбу её любимого  тревожно и часто билась напрягшаяся жилка. Он был в бреду. На кухне Яна нашла бутылочку с уксусом. Набрала в тазик холодной воды и развела в ней уксус, проверила, чтобы не обжигал. Всю ночь, пока Родион не облился потом, да так, что всё бельё и его и постельное пришлось менять, Яна прикладывала к его голове и  в подмышки, и в область сердца -  мочёные в уксусе полотенца. На следующий день Родион был уже в порядке. Яна так и не поняла, что это с парнем было.

Звено 7. ГУРУ

На Рождество Яну с Родионом пригласил её старший сын в гости. Свадьбу Слава и Мила сыграли в середине декабря, богатая свадьба получилась. Невеста оказалась из состоятельной семьи. Идти к молодожёнам Родион не хотел, даже устроил альтернативный ужин с разнообразными деликатесами, Яна уже и смирилась.  Но Слава сам пришёл за ними, он с женой  –  жил поблизости от Родиона. Пришлось Родиону уступить, тот пошёл скрепя сердце, и даже Яне нагрубил, но потом смирился с неизбежным, и даже купил коробку очень дорогих конфет. Интуиция у Родиона была отличной. Не просто так он отпирался от этого приглашения. Что-то предчувствовал.
Через два дня после посещения молодоженов, в день отъезда Родиона в Алмату за аппаратурой и станками для бизнеса, выяснилось, что у молодожёнов побывали воры. И было у них украдены все золотые украшения.  Благо ещё деньги, что им на свадьбу подарили, вовремя положили на депозит. К Роде из полиции пришли за три часа до отправки поезда. Нашли его через мать. А в подозреваемые его  определила Мила. Родя о проблеме ни сном, ни духом. Ему сказали, что паспортный контроль. В паспорте у парня лежал билет на поезд. На вопрос полицейского: «Место работы?», – Родион спокойно назвал место своей старой работы. И сразу стал в их глазах вором. А он просто на поезд торопился, хотел побыстрее этот «паспортный контроль» спровадить. «Вот и сумку упаковал!», –  версия выстраивалась классическая. При обыске в кармане рубахи все доллары, что за квартиру получил, лежат. Счастье его, что он незадолго до этого приобрёл сотовый телефон. По этому телефону он Яну и  Мишку вызвал.
В полиции его держали долго, билет его Мишка успел на вокзале сдать. И портмоне и доллары Родион успел передать Яне, пока они до полиции дошли. Там в полиции он, естественно, свою невиновность доказал, звонок в банк и вопросы у следователя: –  «Откуда столько денег?», – отпал сам собой. И всё-таки таскал его этот следователь ещё долго. Перед каждым праздником вызывал Родиона по сотовому телефону в кабинет. И тот шёл. И платил. Сколько платил, Яне он так и не признался. Только Славика с Милой стал  люто ненавидеть.
Яна думала тогда, что потеряла любимого, но нет. Прямо из полиции Родион к ней вернулся. «Само собой за паспортом вернулся, а так бы я его больше и не увидела».
Яна в тот вечер пригласила племянницу Леру, потому что не могла пережить этот момент одна. Но Родион отсутствовал только минут сорок. Вернулся он с Мишкой и с большим пакетом. А в пакете – праздник жизни. Пива, водки немеряно и деликатесы. И начал Родион праздновать жизнь по-чёрному. Так он со стрессом боролся.  И боролся он с этим стрессом всю весну.



Дачный сезон для Яны начинался в середине апреля. Сыновья вскопали дачу, подлатали трубы – хомуты, дешевле сварки, а Нинка вызвалась Яне помогать в посадке, да  обрезке. Цвели ирисы и ландыши. Сад весь в напряжении – вот-вот яблони зацветут.  Ароматы-ы-ы!
Родион от работы на даче мудро устранился. Помощник он был никакой. Только два раза и побывал. Один раз – полнолуние встречали. Полнолуние – на природе!  Красота! Родион давно ввёл это в традицию. В полнолуние они совсем не спали. Беседовали, любили друг друга, читали Ошо, смотрели фильмы. Обязательно жгли ароматические свечи.
Полнолуние на даче – это что-то волшебное. В саду повосхищались и полезли на сопку. Там на самой высоте Яна вдруг закружилась, раскинув  руки. И кружилась, кружилась, пока было сил, а потом ёй захотелось раздеться. Лунный загар! Как давно она, оказывается, об этом мечтала. Красота!
А потом, уже в домике Родион научил Яну специальному дыханию. Борьба с болтливой обезьяной продолжалась.
–  Смотри, как надо – Родион лёг на спину, приставил указательный палец правой руки к межбровью, средний палец на левую ноздрю, а большой палец – на правую.
–  Мне тоже лечь?
–  Да, но сначала понаблюдай.
–  Надо концентрироваться на межбровье –  это третий глаз или аджна-чакра*, пытаясь не реагировать на внешний мир, просто отстранённо наблюдать. Будут пролетать какие-то мысли, пусть летят… Звуки. Наблюдай, как  звуки тают в пространстве. Пришли – ушли. 
– А зачем это?
– Это такая медитация. Не только сейчас, а и вообще… Ты просто свидетель в этом мире, равнодушный и спокойный. Будь свидетелем, наблюдателем. Ты наблюдай за тем, что происходит внутри тебя, как страх у тебя возник, как желание в тебе зарождается, как, когда ты голодна, у тебя возникает чувство голода, наблюдай, как ты засыпаешь… Ты должна видеть процессы внутри себя,  и вот это будет сознанием, тогда ты сможешь спастись от болтливой обезьяны, ты начнешь просветлевать.
–  У меня не получится.
*аджна-чакра, головной центр, связанный с волей, намерением, вниманием
–  Ты должна научиться контролировать каждое свое состояние, каждую свою мысль, каждый свой импульс. И тогда ты сможете добиться успеха в жизни.
–  Всё всегда контролировать? Это невозможно!
–  Каково твоё намерение – таков и будет результат. Считаешь, что невозможно – так и будет.
– А если буду считать, что возможно, то начну контролировать свою судьбу что ли?
– Да! Дыши! Вдыхай правой ноздрёй, а левую закрой пальцем. Видишь, как руке удобно. Через правую и выдохни. Теперь закрой правую ноздрю. Вдыхай левой ноздрёй, через неё и выдохни. Так и меняй пальчики. Пока до автоматизма не дойдёт, трудновато будет обезьянку заткнуть.
–  У меня левая ноздря не дышит, Родя, а я и не замечала…
–  У человека почти всегда одна ноздря забита. Это так энергетические каналы работают. Я нос  и горло каждый день прополаскиваю кипячёной солёной водой. Раствор морской соли ещё лучше. В аптеке покупаю. Тебе тоже надо. За здоровьем надо следить, –  Родион закрыл глаза.
–  Глаза закрыть, как ты?
– Естественно, а как ты хочешь концентрироваться? Смотри внутренним взором себе в переносицу, как бы  изнутри себя – в свой третий глаз. Это важно. Нужно сначала считать дыхание, каждый свой вдох и выдох. Осознанный вдох и выдох. Затем уже нужно начинать не просто считать, а ощущать сам процесс, чтобы на вдохе ощущать свое «Я», а на выдохе сливаться с Богом.
У Яны не сразу получилось. Запоминать термины она не хотела «пингала» там «ида»* ИДА - согласно древнеиндийским учениям, канал (нади), по которому течет энергия. Начинается в левой ноздре, оттуда идет к темени, от темени спускается к основанию позвоночника. Называется также Чандра нади или
каналом лунной энергии, поскольку она передается по нему. (МП)
 всякие, зачем ей, если она никого обучать не собиралась, главное сама чувствовала и хватает. Термины её пугали, а дышать по специальной методике ей нравилось. Методик было много. Она даже придумала, чтобы записать всё на диск с озвучкой, что там, зачем и как делать. Придумала и сделала. На Родином компьютере записала. И музыку подобрала – релакси. Медитировать стало проще. Музыка и ароматические свечи тоже помогали.
Картины в момент медитации к  Яне приходили разные, она научилась сосредотачивать свой внутренний взгляд на третьем глазе. Смотреть внутри себя на переносицу было трудно, но оно того стоило. Как только переставала думать о картинах, они и приходили к ней –  то она словно почка от водяной лилии тянется и тянется сквозь толщу воды – вверх, тянется, словно разматывая свой длинный стебель, вся, наполняясь каким–то важным весом и цветом. А потом выныривает из воды, как поплавок и начинает распускаться. Лепесток, за лепестком. Сияние неземной чистоты и даже запах ей чудился, запах тины и болота. Тот самый запах из её юности.
А иногда ей казались огни большого города. Такое она видела из окна самолёта. А иной раз ей виделся глаз. С ресницами и зрачком. Глаз выплывал из тёмно-синей точки и становился реальным. Это пугало. А чаще – всё было просто – только пульсирующий цвет. Из фиолетовой мглы выплывает светлое жёлтое пятно, наплывает на тебя, а оттуда из точки уже плывет другое – ультрамариновое пятно, разрастается, накрывает тебя и вдруг – снова пятно света. Вот такой пульсарчик!
Учитель из Роди получился терпеливый, а помощник на даче – никакой.
Книги свои Яна по совету любимого, отвезла в Дом престарелых, а фотографии жечь не стала. Избавиться от своей истории, то есть сделать пересмотр  по Костаньеде, она решила по-другому. Яна начала писать роман. Начала с самого детства. И эта работа её очень увлекла.

***

Зря  в этот  раз Яна его для помощи взяла. Купила продуктов, бутылку водки. Походил Родион, повосхищался цветущей клубникой, и опять к столу. Яна носится по участку – шланги перекладывает, поливает, а ему скучно…
–  Помог бы…
–  Я помог?
–  Естественно ты, кого же ещё мне просить?
–  Зачем ты меня сюда привезла? Что у меня дел, что ли в городе нет?
Яне хватило. Замолчала и пошла малину прорезать. А  в голове вывод: «Сколько я денег потратила, чтобы он здесь вкусно покушал и выпил, и на дорогу ещё, столько  же стоит и работника на день нанять. У рынка каждое утро стоят мужики нанимаются на работу. Точно, Родион не работник. Зато эстет, красоту любит и любовник хороший». Этим и успокоилась. А
что со стихией воевать то, стихию лучше пережидать. Не думала только, как же её эстет на неё саму смотрит на этой грядке – взмыленную и потную с раскрасневшимся лицом и  с грязными пятками… Яна по приезду домой стихи написала о красоте несказанной, которую на даче видела и совсем успокоилась:

Языки пламени фиолет
ирисов радует глаз.
Я потерялась, и меня нет.
И это не в первый раз…               
Я вне пространства и вне времён -
вся состою из глаз.
Языки пламени фиолет -
ирисов майских экстаз…
А пятки она дома отмыла и оттёрла до розового цвета, дел то куча!

Первомай встречала Яна на даче с Ниной и Настей. Дачная эпопея для Яны продолжалась. Почистить сад, прорезать смородину, сжечь прошлогодний мусор и сухие малиновые прутья – работы хватало. Работали дотемна, жгли костёр. Искры от него красиво взвивались в чёрное звёздное небо. Земля дышала, наполняя всё вокруг волнующими ароматами любви. А Янина новая сотка бесконечно тилинькала. Родя посылал своей любимой СМСки. Яне сначала это было лестно и приятно. Нинке это казалось идиллией. Уж она восхищалась Родей, да как он Яну любит, как по ней скучает! Только потом, с некоторым запозданием, Яна про себя возмутилась: «Сидит в кресле, дует пиво, смотрит фильм по своему компьютеру, прётся и звонит. А ведь сказал, что работы невпроворот! Какая там работа? СМС-ки  через каждые пять минут на трезвую голову он бы не слал»…
Два выходных дня вкалывали Яна с Ниной на участке, к автобусу пошли уже на закате. По шоссе до автобусной остановки с километр, не меньше. Солнышко опускалось за сопки. Шли – еле ноги тащили, и вдруг Нинка дурашливым голосом вскричала, словно приглашая подругу к игре:
–  Плешивые  сопки покрылися мхом!
Яна задумалась на секунду, представила своего соседа по даче и таким же  голоском пропела:
–  Сосед дурканул и вскричал петухом!
Нинка захохотала в голос, и, отсмеявшись, пропела немыслимым фальцетом:
–  Соседка отклячила тощую попу,
    взглянула и снова уткнулась в работу!
Яна, принимая серьёзный вид, замогильным голосом прогнусавила:
–  А Яна за зрелищем тем наблюдала…
Нинка:
– От зрелища этого офигевала!
Хохотали уже взахлёб. Яна продолжила вдруг торжественно и чисто:
–  Самой закричать петухом захотелось,
Но крылья расправились и … улетелось!

Женщина раскинула руки и, закрыв глаза, приподнялась на цыпочки, словно взлетая в воздух…  И, вдруг холод ветерком прошёлся вдоль позвоночника, отчего руки женщины покрылись мурашками, а тело охватило небывалая лёгкость. Яна остановилась, словно споткнувшись и к Нине:
–  Ты чувствуешь?
–  Чувствую.
–  Что ты чувствуешь?
–   Силы вернулись, вот что я чувствую!
–  И я…
–  Что, мы сейчас с тобой отдыхалку сочинили?
–  Точно! Побежали, вон автобус, – и женщины  побежали. Добегая до автобуса, Яна с удивлением обнаружила, что даже не запыхалась. Вот чудеса!

В  мае Родион поехал за станками для  своего бизнеса. Яна провожала его и всю дорогу, пока ехала в такси пела про себя мантру: Наме Сатиданадама Парам Ананда Свасти! Повторяя и повторяя мантру, умоляя при этом Силу защитить её мужчину от несчастий, болезней и лихих людей. Послать ему удачу в бизнесе и оградить от произвола охраняющих органов. А там, на вокзале обратила внимание на месяц. Месяц был тоненьким, растущим:
–   Хороший знак! – Яна указала Родиону на ночное небо.
–   Да, он грустно улыбнулся, хороший. И в вагоне Родион вдруг встретился с бывшим бригадиром. Так всю поездку они вместе и были, и квартиру вместе снимали и обеды вместе готовили. А это – экономия. Денег у Родиона осталось до обидного мало. Едва хватало на закуп. От многого пришлось отказаться.
Не было его почти месяц, Яна ждала его и тосковала, только племянница Лера ей помогала скрасить одинокие вечера. Ей Яна и читала всё, что не напишет:

Ты мой восточный ветер,
Я – просто роща у скал.
Врываешься на рассвете:
– Я без тебя устал

Всё для тебя, мой ветер,
Запах коры и листьев
Как ты меня приметил,
О, как же ты неистов…

Висну в изнеможенье,
К ветвям моим льнешь и  льнёшь
Деревьев телодвиженья,
Прикорневая дрожь…

Всё для тебя, мой ветер,
Косы волной золотою,
Как ты меня приметил,
Ах, забери с собою…

Нет для тебя запретов
Шепчут у скал кусты,
Много на свете ветров,
Но у меня лишь ты.

Всё для тебя, мой ветер,
Листья, цветы и птицы.
Как ты меня приметил,
Как же так смог влюбиться?

Звено 8. ПРЕТЕНЗИИ

Приехал Янин Гуру из Алматы и выразил Яне своё возмущение. Во-первых, он не дождался от Яны финансовой помощи. Его призыв: «Вышли сколько можешь!» – Яна просто не поняла. Вкладывать свои деньги в его бизнес она не обещала и не собиралась. Считала, что и так уже помогла парню рекламой и вывесками.
Он привык  праздновать жизнь. И ежедневно устраивал сам себе маленький банкет. Деньги на удовольствия он никогда не жалел, а о том, что же будет дальше,  просто не думал. «Живи сейчас, этим моментом» – этот его лозунг Яна знала уже давно. Остановить Родиона от ненужных трат у неё в тот памятный февральский вечер  так и не получилось. На её ехидное: –  «Что, милый, деньги ляжку жгут?» – Родион  просто вызвал такси и нагло выпроводил женщину из своего дома. Яна тогда даже не возмутилась и не расстроилась. Устала от стрессов и от пьяного Родиона. Просто приехала домой и выспалась. Наконец-то выспалась.  Но уже в 8 часов  утра Родион звонил в её двери – принёс ей все те безделушки, которые она ему дарила. Решил вернуть подарки – что само по себе соответственно характеризует  человека. Заодно и поговорили. Кончилось тем, что он буквально кинулся ей в ноги, умоляя простить и забыть недоразумение. И слёзы были настоящие и губы дрожащие. И с сердцем ему стало плохо. Какая женщина устоит? Яна ему простила, но выводы для себя кое-какие сделала.
А празднование жизни продолжалось. Приходя к Родиону, Яна обнаруживала разнообразные упаковки и баночки от деликатесов и вкусностей. Батарея бутылок  день ото дня прибавляла. Бутылки были разнообразной формы и ёмкости. «Пробует жизнь на вкус. Что же будет с ним, когда деньги кончаться?» – мысли расстраивали Яну, тревожили её, вселяя уныние.
Ночь приезда любимого Яна никогда не забудет. После короткой прелюдии и такого же секса Родион позвал Яну на кухню. Ему хотелось водки. А, выпив, он заявил ей свою претензию. Вот здесь и сейчас, на этой кухне и  прозвучало: «Я на вас с Настей все денежки ухнул! Что я мало приносил? Мне на сегодня уже нечем кредит погашать!
 Я сейчас по твоей милости без квартиры останусь! Бизнес дальше развивать я тоже без станка не могу. На тампопечатный станок у меня денег не хватило! И офис пришлось бросать. Аренду платить нечем».
Вылив на Яну ушат этих помоев, Родион покинул поле боя. Хлопнул дверью и ушёл. Ненадолго. Через два дня вновь слёзы и просьба простить и понять, как ему трудно. Офис свой он бросил, так и  не заплатив аренды. Компьютер – гордость свою и основное достояние – решил продать. Покупателей  не находилось. Люди за наличку новый компьютер предпочитали брать в магазине. А ещё удобнее всего брать оргтехнику в кредит. Родиону кредит не подходил. Ему нужны были наличные. Жалостливая Яна решила эту проблему. Взяла кредит в банке. Для работы как раз требовалась ещё один компьютер. В день своего рождения она и  вручила деньги Родиону, и компьютер стал её собственностью. Родион наличку взял, а поступка не оценил. Жалко всё же ему было расставаться  с машиной.

День рождения Яны было решено отмечать у племянницы Леры. Так Яна решила, не хотела, чтобы Родион, Слава и  Мила лбами сталкивались. Лера была согласна,  Яна денег на праздничный стол  не пожалела, а праздник всё же не удался. Скандал закатил Родя, повод нашёлся легко. Влад поздравил Яну по телефону, а разговор слышал Родион. Разборки начались на балконе Леры. Чтобы не напрягать хозяйку дома, Яна увела Родиона на улицу. Она вела себя сдержанно. На провокацию дружка  никак не реагировала. Эта её успокоенность вызывала в Родионе внутреннюю агрессию. Такова закономерность. Когда один успокаивается, другой становится более активным и перетягивает на себя поток  энергии, начинает управлять.
–  Пошли в кафе! Родион опять был при деньгах и поэтому повёл Яну в кафе.
С заказом он не поскупился. Яна поняла, что её благое дело пошло прахом. Не будет у Родиона тампопечатного станка! Угощение пополам с упрёками не лезло ей в горло, а тут ещё как раз в этом кафе  Родион встретил знакомую. И ничего лучше не придумал, как пригласить знакомую вместе с подругой за свой столик. Сделал заказ и для них. Яна была пассивна и поэтому смята его претензиями, так что этот вираж её даже не удивил. Горе пассивным! Она пока этого не осознавала. Позже, проанализировав ситуацию, она поймёт, что к чему. А сейчас она просто  молча индульгировала. Время было уже очень позднее. Яна мечтала вернуться домой. Он потащился следом. Об отдыхе можно было забыть. К рассвету, выпив Яну в буквальном смысле, до дна, бытовой садист вызвал себе такси и удалился, на прощанье, смачно хлопнув дверью. После этого Яна неделю ходила больной. Головокружение и слабость, апатия и сонливость – вот что осталось ей в подарок от Родиона. А ещё – стихи, на них у неё силы были, они её к жизни и возвращали:

Ты был в то время светлым, а я была прозрачна.
Стояли на балконе под проливным дождём.
Стояли и молчали, открыто и беспечно,
в два голоса молчали, но каждый о своём…
Одна большая тайна, красивая, как небо
искала претендентов, чтоб осчастливить их.
На ком остановиться, ей всё равно, кто б не был:
условия простые – та тайна на двоих.

Одна большая тайна, красивая, как сказка,
Впитала наши тайны и стала с нами жить.
Дышать учила тайна без страха, без подсказки,
ещё учила тайна неистово любить.

Летело мимо время, листвой бросалась осень.
Опять дожди косые зло льют за воротник.
Мы у огромной тайны прощенья слёзно просим, 
любви хрустальный замок запятнан и поник…

Одна большая тайна, бескрайняя, как вечность,
распалась на две части и перестала быть.
Одна большая тайна быть обещала вечной,
лишь об одном просила – без устали любить.

– Да он энергетический вампир, Яна! Ты, что сама не понимаешь этого?
– Да расстались уже. Вторая неделя пошла. Я хоть выспалась.
Дачные заботы отвлекали Яну от чувства обиды и безысходности. Весь июль месяц Яна с Настей прожила на даче. Единственной наперстницей и опорой для неё  на этот момент стала Нина. Она приезжала на выходные дни. С ней было весело. Никто не умеет смеяться так заразительно, как Нинка. А какие она пела песни!   Работать Нина тоже умела, жалея Яну, она сама хваталась за самое трудное. Яне бывало тяжело оторвать подругу от работы. Ни солнцепёк, ни усталость, ничто не могло отвлечь Нину от дела, если это дело не завершено. Такой у неё характер. А ещё трудней было ей навязать какие-нибудь фрукты-овощи, когда она собиралась домой.
–  Я не для этого тебе помогаю, Яна, я просто в земле люблю копаться.
 Нина  считала, что работа, выполненная без корысти, сделанная из чистой любви или из чувства долга, является служением. Такое служение по её понятию уничтожает в человеке всё низменное и преобразовывает его в божественное существо.
– Надо служить людям, надо видеть в  каждом родственную душу. Это спасает от гордыни. Гордыня – самый тяжкий грех! Служение Любви, Добру не даёт нам опускаться до уровня животных, поднимает наш дух.
–  Нина, зачем же ты так изнуряешь себя? Ты не только мне помогаешь, другим тоже. Ты действительно совершаешь служение. А я так не могу.
–  Служение быстрее приводит  к совершенству, чем обеты и поклонение. Служение  помогает избавиться от эгоизма, когда я помогаю кому-то, у меня такое чувство, что моё сердце становится огромным. Я начинаю всех любить! Так я борюсь со своим эгоизмом. С любыми пороками можно бороться, если поставишь перед собой такую цель.
– И  с завистью? Ведь зависть в творчестве – это даже стимулирует.
–  А зависть я изжила из сердца давным-давно. Меня стимулирует в творчестве не зависть, а восхищение. Почему нельзя просто восхищаться, если человек написал замечательную песню, или картину. Надо просто наслаждаться этим, этой красотой, талантом, наконец. Я, когда слушаю наших поэтов, словно напитываюсь чем-то чистым и высоким. А потом сама пишу стихи.

                ***

В сентябре Слава из дачного посёлка Яну перёвёз в город. Погрузил все банки с компотами и засолками в свой багажник, телевизор, магнитофон и электроплиту тоже увезли, чтобы не вводить в искушение дачную шантрапу. И до самых заморозков, но только по выходным Яна с Ниной ездила на дачу собирать урожай. Нина и сообщила подруге новости о Родионе:
–  Родион перезаложил свою квартиру в другом банке только подороже.  Квартиры в цене очень поднялись. Оплатил все долги по кредиту, и ещё осталось. Купил новый компьютер.
–  Откуда новости?
–  Про кредит он сам  мне говорил, а про компьютер мне его друг Мишка сказал, он у Мишки в магазине его брал. Мощный компьютер! Лучший самый.
–  Замечательно. Я, честно говоря, переживала за него. Действительно, он столько на нас с Настей потратил!  Даже ананасы покупал.
– Ну, ты же его не просила! И ты тоже на продукты тратилась.
–  Какое там просила, я его остановить не могла.

Звено  9. ДРАКА

Осень всегда вызывает ностальгию у людей с утончённой психикой. Осенью у поэтов активизируются творческие процессы.  Нинка писала в основном осенью. Её поэзия была, конечно, лирикой, но лирикой пейзажной. В октябре возобновляло свою деятельность после летних каникул литературное объединение «Лира». На одном из заседаний там объявился Кирилл. Яну он сам вызвался провожать. По пути успел выяснить, что Яна вновь одна.
–  Я в Караганде почти год жил. Работал там, в фирме «Галакси». Квартиру снимали на пару с одним художником. Всё было нормально, только барсетку у меня украли, а там все документы и деньги. В Жезказган вернулся автостопом.
–  Пьёшь?
–  Нет! Ты же знаешь, мне нельзя.
–  Молодец! А где сейчас работаешь?
–  Фирма «Батыр», дизайнером. Смотри, что у меня есть!
–  Что же?
–  Цифровой фотоаппарат дома, а это – флэшка к нему.
–  Везёт, я о таком аппарате только мечтаю. Мне надо рекламный буклет сделать для клиентов – все вывески рекламные свои сфотографировать и в файлы вставить. Поможешь?
–   Помогу!
–  А сейчас чаю? У меня чай с мелиссой, ты такой пьёшь?
–  С удовольствием.
В этот вечер Кирилл остался у Яны. Старая любовь не ржавеет. Особенно, если от новой – одни разочарования.
А на третий вечер Кирилл пришёл пьяный. Пьяный, что говорится в дупель. Шёл и за стеночку держался. Выгнать Яна его не рискнула, местный вытрезвитель она просто ненавидела.
Кирилл проспал мертвецким с семи вечера до полуночи. А  потом ему спать не пришлось, потому что в дверь постучи.
–   Кто там? –  Яна никого не ждала.
–   Почта…
–  Родион, ты зачем пришёл? – у Яны упало сердце. – Я тебе не открою, я не одна, иди домой.
–  Открой! Ты врёшь, просто не хочешь мне двери открыть!

Родион загрохотал в двери, без всякого стыда. Он плевал на условности, и мнение соседей его не волновало. Ему надо было настоять на своём. Он пришёл  и его должны впустить!
Яна помчалась в спальню, растолкала Кирилла:
– Кирилл! Быстро вставай, одевайся, там Родион в двери ломится. Не верит, что я не одна.
–  Кто? – Кирилл  спросонья прыгал на одной ноге, натягивая на себя джинсы.
–  Мой бывший друг, я же тебе говорила.
– Что он хочет?
– Зайти хочет!
Кирилл прыгал на одной ноге, втискиваясь в  ставшие  вдруг узкими джинсы.  От этих прыжков на бёдрах  у него победно колыхались белые шёлковые карманы. Джинсы он ухитрился натянуть шиворот-навыворот. В дверь продолжал ломиться Родион. Адреналин у Яны зашкаливал.
Яна с Настей затаились на кухне. Родион ворвался в открытую дверь и мимо Кирилла, как мимо стены прошёл прямо на кухню. Он был одет в красную футболку и чёрный джинсовый костюм. И при всей комичности ситуации выглядел прекрасно. Бледное лицо делало его похожим на врубелевского Демона. Кирилл, наоборот,  с похмелья смотрелся вовсе непрезентабельно, да и чувствовал себя гостем на чужой территории. Зато повёл себя правильно. Он предложил  Родиону в доме у Яны не шуметь, а побеседовать на улице.
Мужчины вышли и долго общались у Яны под балконом, без драки всё-таки не обошлось. Любопытная Настя выскочила на балкон и с восторгом наблюдала за потасовкой.
Турнир за даму закончился быстро. Сверху, с балкона это выглядело забавно. Оба мужчины вдруг встали чуть ли на четвереньки и, подсвечивая себе мобильниками, что-то внимательно выискивали на земле. А потом ушли. Ушли оба.
– Ну, мамочка, респект тебе и уважение, за тебя два молодых мужика подрались. Подружки мне не поверят!
– Ещё мне не хватало, чтобы мою личную жизнь обсуждали твои одноклассницы! Не вздумай языком своим...

  ***
Кирилл вернулся через час, когда Настя уже уснула. Первое, что он спросил, было:
– Ты мою флешку нигде не видела? Я, кажется, пока с парнем твоим разбирался, выронил её.
– Я в шоке, Кирилл, от всего этого, не хватало того, чтобы ты казённую флешку потерял!
– А твой Родион, оказывается, тоже компьютеры обожает. Представляешь, когда я сказал, что флешку уронил, он мне стал помогать её искать.
– Ну, замечательно, подружитесь ещё!
– Да что ты, Яна, дёргаешься? Он тебя любит, парень мне показался хорошим...
–  И что из того, что любит. Он зануда. Я устала от него.
– Вам, женщинам не угодишь. Только скажу я тебе, что мешать я ему не буду. Он меня убедил. У него к тебе всё очень серьёзно.
– Меня теперь убеди, – Яна чувствовала досаду, как будто Кирилл от неё вот сейчас отрекается.
Проводив Кирилла, Яна опять взялась за стихи.

Во мне родилась пустота,
я вроде та же, да не та...
Возьму цветных я лоскутов -
костюм для пустоты готов.
На скору руку сшит, одет,
спасёт ли он меня от бед?
Теснят желанья пустоту,
но я из них венки плету.
И не стыжусь, и не горжусь,
из грёз плету венки, тружусь.
Всё меньше остаётся грёз,
чиста ли пустота – вопрос?
Любым капризам потакаю,
И их, исполнив, выметаю.
Родилась пустота во мне,
я устремилась к тишине.
Растить её иль наполнять
я даже не стремлюсь понять...
Я вроде та же, да не та,
во мне родилась пустота.

А на следующий день Родион встретил Яну с работы и опять вошёл в её жизнь. Надолго, почти на полтора года,  до  следующего января.

Звено10. РАБ НЕ НУЖЕН МНЕ

Зима наступила быстро. Яна с Родей продолжали идти по Пути, Родя – целеустремлённо, а Яна – как получится. Он принёс распечатку про какую-то специальную воду, и сам смастерил аппарат для получения этой воды. Из всей этой истории у женщины осталось только удивление. Она нашла в своих  архивах стихи, которые подтверждали теорию этой новой воды. Она, как будто и всегда знала, что информация распространяется  солнечной энергией через кровь:

Ловлю я солнышко руками –
горячий лучик.
К той тайне люди шли веками –
и вот он,  ключик!
Смотрю на розовые пальцы –
они прекрасны.
Здесь, на Земле, мы постояльцы,
мне это ясно.
В моей крови – вся сила мысли
и знаний тайна.
Ведь эти мысли  в небе висли,
и не случайно
во снах своих ловлю я знаки
и их читаю.
А остальное – это враки,
я так считаю.
И во Вселенной  я – пульсарчик,
сигналы шлю я.
Так просто открывался ларчик.
и алиллуя!
Пою я гимн гемоглобину,
давно пора.
И в знаний ухожу глубины –
вся жизнь – игра!
Мои артерии и вены,
что мозг питают,
всей информацией владеют,
законы знают.
Со светом кровью породнилась,
я – солнца дочка.
Вчера про это мне приснилось.
Я – просто точка,
что во Вселенной волны ловит
веленьем неба.
Пусть обыватель позлословит,
какая небыль!

Родя часто медитировал, и всегда один у себя дома. С Яной впечатлениями не делился, но она догадывалась, что он путешествовал вне тела. И даже спросила его однажды:
– Милый, а ты не боишься, что пока ты в астрале, в твоё тело, кто-нибудь подселиться?
– С чего ты взяла, что я бываю в астрале, разве я с тобой об этом говорил? – вопрос Роде явно  не понравился, но сейчас он не стал выказывать своего раздражения, он старался быть с Яной милым. Он её любил и баловал. Мог перед сном нанести ей крем на лицо и руки. Сам намазывал её молочком для тела. Сделать массаж пальцев рук и ног, всё это, естественно, заканчивалось сексом. Красивым, но утомительным для Яны сексом. Родя стал ревнив и подозрителен, до смешного.
Задумала Яна покрасить волосы в более тёмный цвет. Купила подходящую краску, пригласила племянницу Леру, и у себя на кухне они и начали священнодействовать. Родя наблюдал, как Лера красит его Яну, не мог оставаться равнодушен. Он стал давать Лере советы, как лучше красить, что надо делать в первую очередь, а что потом, в результате докрашивал Яну сам.
Разговор, который у неё потом произошёл с племянницей, даже немного успокоил:
– Да, Яна, он действительно тебя любит, не притворяется.
– Может быть, я уже и не знаю... Не могу понять за что.
Я ведь для него и не прихорашиваюсь даже, и не кокетничаю с ним. И всё же меня не покидает сомнение: в чём здесь подвох? Зачем я ему нужна?
– Любовь не спрашивает и не даёт ответы. Она либо есть, либо её нет.
– Он заботится о нас с Настей. Слушай, может тут в Насте дело?
– Яна! Ты с ума сошла, видно же, что Родион порядочный мужчина. Он по тебе сохнет, это заметно.
– Да, и чем я с ним сдержаннее, тем он нежнее, я даже устала от его внимания, вот могу прочесть:

Осень щедрая переполнила
Чувств палитру моей души,
Свой завет ещё не исполнила
Я, и пыл ты мой не туши.

Не заласкивай, не зашёптывай,
Не закармливай светом глаз,
Сладкий мой, карамельно-шёлковый,
Дай голодной мне стать хоть раз.

Дай соскучиться, дай мне выспаться,
Я устала тебя бежать,
Недоступным стань, и в глазах, чтоб сталь,
Дай  тебя  мне пообожать.

Чтоб звонка ждала, запах твой пила,
Чтобы - в трепет от пары слов,
Сытость тела мне не совсем мила,
Ведь закон любви – он таков.

Не ревнуй меня, я – усталая,
Нет в душе других – ты один.
От любви такой – боль немалая,
Раб не нужен мне – господин.

Новый год  пришлось встречать с любимым наедине. Сыновья уже традиционно пришли к десяти вечера, проводили старый год, а затем удалились. В самый последний момент Настя напросилась к ним в гости, Яна не возражала.
То, что она осталась с Родионом в тот вечер совсем одна, это было ошибкой.

Новый год для неё обернулся разбитой кроватью, потому что Родиона охватил приступ бешеной злобы. Причина была банальна – он слишком молод, чтобы  встречать Новый год у телевизора и только с Яной. Агрессия захлестнула Родиона, начал он с упрёков, причём упрёков невразумительных и неконкретных. Рефреном раз за разом звучал один и тот же вопрос:
– Как ты так можешь?
– Что именно?
– А ты ещё и делаешь вид, что не понимаешь! – Родион схватил вилку со стола и нацелил её Яне в лицо.
– Успокойся, ты что делаешь? – Яна вскочила и прижалась к стене.
Вилка прочертила воздух рядом с её расширенными от ужаса глазами и улетела в коридор. И ещё не затих звон металла по кафелю, как в форточку была выброшена мантоварка вместе с содержимым. Полная, до верху восхитительных мант, приготовленных к празднику.
– Если ты такая, я сейчас убью себя! – мужчина схватил другую вилку и нацелил  себе в руку, с явной целью перервать себе все вены.
Яна метнулась в спальню, но дверь за собой захлопнуть не успела. В гневе Родион становился  нереально сильным, стремительным и ловким, ей уже не раз приходилось это наблюдать. В такие моменты она начинала сомневаться в его душевном здоровье.
Родя влетел в спальню подобно смерчу, с перекошенным лицом, совершенно невменяемый. Яна забилась в угол, преследователю мешала кровать. Вот на этой кровати он и выместил всю свою злость. От кровати мало что осталось, восстановлению она не подлежала. Только пружинный матрац сумел пережить экзекуцию. На этом матраце Яна и лечила Родиона от сердечного приступа. Плохо тому было, такое не сыграешь. К утру, он забылся ненадолго, а затем Родиона опять прошиб пот. Яна никогда не видела, чтобы кто-то так мог вспотеть, а с Родей это уже случалось и не раз. Пришлось менять простыни и пододеяльник. Подушка тоже оказалась мокрой. Переодевание самого страдальца закончилось сексом. А с утра парень вёл себя, как ни в чём не бывало. На скорую руку сколотил из обломков каркас, и, водрузив на это безобразие матрац, прикрыл весь грех красивым покрывалом.
Первого января к вечеру Родион ушёл из дома, и хотя Яна знала, что у него нет денег, вернулся с большой коробкой  (такая уж была у него привычка) праздничных деликатесов. Оливки, икра, сёмга, пиво, коньяк и шампанское – всё это стоило и немало.
– Родя, зачем тратишься, ты же сказал, что тебе нечем погашать банковский займ, где деньги взял? Грабанул что ли кого?
– Если тебе что-то не нравится, то я могу это всё и с балкона выкинуть, – он поднял коробку и шагнул к балкону.
Яна знала – он может, поэтому махнула рукой:
– Делай, как знаешь...
Звонок в двери прервал их диалог. Родя открыл двери сам.
– С Новым годом! С Новым счастьем! – знакомые голоса, разбавленные детским смехом, ворвались в дом.
Пришло семейство Бегетовых. Они принесли с собой гостинцы, выпивку, морозную свежесть и, как ни странно, радость. Родион был сама галантность. Сам накрыл на стол, сам развлекал гостей. Мантоварка уже вернулась домой, и что удивительно, манты в ней не пострадали. Странно – у Яны четвёртый этаж, по сути, должны были все разлететься. Яна не стала делиться с Полиной новостями. И манты, которые Родион разогрел, тоже есть не стала. О вчерашних событиях было страшно вспомнить, а говорить и подавно.
Дикая головная боль накрыла её волной, и она не выдержала, вышла из-за стола и прилегла рядом, на диване.
– У неё, кажется, жар, – опытная Полина подошла к Яне и потрогала той лоб.
– У меня смертельно болит голова и все рёбра. И такая слабость...
–  Ты заболеваешь, Яна, это ясно.
Так печально закончился праздничный ужин с Бегетовыми. Воспаление легких Яна переносила тяжело. Родион за ней ухаживал, и как-то даже сказал ей фразу, которая надолго засела у неё в голове:
–  Я знаю Яна, что ты тут долго не задержишься. Твой Путь подходит к концу. Ты же в курсе, что я вижу иногда будущее.  Только ты не переживай, я за Настей присмотрю и в обиду её не дам.
–  У Насти два брата взрослых, и дядя чеченец. Они её в обиду не дадут, если что, – а про себя Яна скрутила Родиону  дулю такого размера, что наяву она бы и в комнате не поместилась. “Не дождёшься, дорогой, размечтался!” – с такими мыслями Яна и пошла на поправку.
Больше к этому разговору не возвращались. Но сам разговор Яну навёл на кое-какие догадки. Настя вполне благосклонно относилась Родиону, особенно к бананам и ананасам,  которыми он баловал их обеих. Вспомнилась Яне и фотосессия, которую Родион устроил для Насти. Тогда он сделал около ста снимков на цифровой фотоаппарат. Красивые снимки получились! Файл в компьютере, где хранились эти фотографии,  назывался “Ангел”.
А с болезнью Яна скоро расправилась. С её поперечным характером, Родион сказал ей самое то, что доктор прописал. Бизнес у Роди только зачинался, требовал всё новых и новых вложений и доходов пока не давал, а кредит в банке давил.
Давил не только на Родю, но и на Яну. Она с ужасом представляла, что будет, когда банк отберёт у Роди квартиру. Родион жил с Яной, в своём доме он сделал мастерскую. Тампопечать предполагает работу с химикатами. Специальные краски издавали такой запах, что жить в
мастерской не представлялось возможным.

Звено 11. ХИЩНИЦА

В мае Яна подарила молодожёнам дорогой музыкальный центр. Оформила кредит и подарила, а в июне на день рожденье сына Ильи подарила спутниковую антенну. Роде ничего говорить про антенну не стала, он еле пережил музыкальный центр. Как же так, он на Яну в своё время денег не жалел, а она ему сейчас не хочет помочь – кредит гасить!
Ему не помогает, а сыновьям своим такие подарки делает, так же нечестно!
В день рождения Ильи Родион решил приготовить праздничный ужин. Ужин, как альтернативу. Идти в гости к Илье ему не хотелось, а чтобы Яна туда не засобиралась, он и расстарался. Кухня была наполнена ароматами коронного блюда Родиона – окорочка, запечённые в духовке. Запах сыра и корицы, кинзы и приправ – всё это обещало праздник живота.
Телефонный звонок, прервал идиллию. Яне звонил Илья и приглашал её  на день рождения, благодарил её за антенну, делился с ней впечатлениями от подарка. Родион стоял рядом, теребя кухонный фартук, надетым на голый торс.
–  О какой спутниковой антенне идёт речь?
–  Я сегодня днём купила ему в подарок, потому что Славе был подарен музыкальный центр. Я же мать и люблю их одинаково. Никого обижать не хочу, – стала оправдываться Яна.
– Их ты, значит, любишь! А меня?
Родя рванул фартук за нагрудные лямки и с лёгкостью разорвал его пополам. Клочки фартук полетели через всю комнату, приземлившись где-то за шкафом.
Яна от такого зрелища вошла в ступор и стала, как зомби. В этом состоянии и поехала, к Илье. На поездке теперь уже настаивала сам Родион.  В гостях у сына были его ровесники Руслан и Павел. Родион припал на выпивку, да и сдулся. Быстро опьянел и стал никому неинтересен. В той компании его никто не боялся. Когда он попытался устроить скандал, Илья  сказал,  жёстко глядя сузившимися глазами прямо в глаза зарвавшемуся мужчине:
–  Хочешь поговорить? Давай выйдем. Там и поговорим. У меня давно есть, что тебе сказать...
Никто их, естественно, на улицу не выпустил, а просто Яна вызвала такси и увезла Родиона к себе. Она бы с радостью увезла его в его квартиру, но там была химия...
Дома её ждала голгофа.
–  Я знаю, что стал тебе в тягость, –  пьяно канючил Родя.
–  Глупости не говори, – женщина чувствовала жалость к этому созданию, которое ранее боготворила.
–  Ты хищница! Ты всех своих мужиков потрошила, всех разводила на бабки. Авантюристка!
–  Да ты с ума сошёл!
Этого ему говорить не стоило, от таких слов Родя опять стал жёстким и агрессивным.
–  Ты меня разорила, я вас с Настей столько времени баловал разными вкусностями, столько денег в вас вбухал, а вы...
–  А мы тебя об этом не просили!
–  О таком не просят! Я тебя любил, я вас любил, вы моя семья, – с этими словами он кинулся к Яне и толкнул её. Она с размаху села в кресло. Бледное, искажённое ненавистью лицо Родиона склонилось над ней. Указательным пальцем он с силой ткнул ей в межбровье и выкрикнул:
– Я открыл в тебе третий глаз, я его и закрою! Ты не стоишь того, чтобы идти к свету!
Эту процедуру Яна перенесла плохо. Она словно отключилась на минуту.

Придя в себя, она не обнаружила дома обидчика, он исчез. В тишине и  в одиночестве, да ещё и в растрёпанных чувствах Яна всегда писала. Стихи её ровняли. Она словно выплакивалась на бумагу. Это был своего рода пересмотр момента, это спасало её от нервного срыва. Вспомнила она и свою мольбу  Всевышнему, чтобы он дал её мужа-гения. Похоже, он и дал. Только с гениями трудно.

Намоленная ноша тяжелее,
  - деревья пели…
Намоленная ноша тяжелее,
- кивали ели…
Намоленная ноша тяжелее,
- вода журчала,
Но с этой ношей стала я сильнее,
я с ней крепчала.
Через стремнину без неё
мне не пробраться.
Переберусь, и лишь потом,
всё может статься,
смогу с тяжёлой ношей той,
легко расстаться…
И лишь тогда, когда решу
одной остаться.

Мечтая о любви, Яна заблудилась в дебрях чувств и страстей. Благо, что у неё были взрослые сыновья, а то Родион сделал бы из неё рабу любви. Для чего-то это ему было надо. Она понимала, что с ним надо расставаться:

Не обязана, не должна
Все долги я уже искупила
Испила я любовь до дна
И грехи за неё отмолила.

В тот напиток намешан всласть
Запах счастья и страх потери
И  над телом голодным власть
И доверие и безверие.

А из комплексов аромат
Отдавал перепревшей ванилью
 Горько-сладкий коктейль услад
Пах нектаром, а также гнилью.

Я пила его и пила 
шоколадной истомой пылая
и счастливой вроде была
гниль за сладостью не замечая.
От зависимости устав
Я потери свои возмещаю
Нарушая любви Устав
Я свободу себе возвращаю.

Звено 12. ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ВАМПИРИЗМ

Наутро Яна пошла к Марие Званцевой. Ей нужно было посоветоваться, да что там, спросить у Сил, как поступить с Родионом. Мария это умела. Карты Таро – это её конёк. По ощущениям – надо было расставаться, а жалость, бабья самость шептала: “Кто ещё будет тебя так нежить и баловать? Ведь не всегда у него такие срывы. У каждого бывают свои недостатки. У Роди – вот такой.”
–  Карты говорят, что он тебя любит, вы ещё будете вместе.
–  Какое вместе! У меня от него мурашки. Он запугал меня, – Яна рассказала Марие про третий глаз и агрессию Родиона.
–  Это он от бессилия, у него сейчас трудный период.
–  Ага, у него период, а я теперь медитировать не могу и третий глаз не вижу… Слушай, я написала о том, что чувствую:

Нелюбовь за стенкой бродит,
кутаясь в туман.
На окне дождём выводит,
что любовь – обман…
кто-то выгнал, как собаку
Нелюбовь за дверь.
Ты словам старухи этой,
мне поверь, не верь!
Ты в глаза её пустые
лучше не смотри!
А слова те дождевые
со стекла сотри.
Со двора гони старуху,
заметая след.
И люби сколь хватит духу
– мой тебе совет!

И вот ещё одно:

Я змей воздушный,
что проклюнул голубь.
Теряю высоту…
Я – капля влаги,
что упала в прорубь,
смерзаясь налету.
Я лист опавший,
в пруд упавший,
теряю цвет…
Я есть? Я здесь?
А, может,
Меня и нет?

–  Да, Яна состояние у тебя аховое и передать смогла. Круто он тебя прессанул. Слушай, Яна, вчера на занятиях  в школе познания «Медиум» мы проходили очень интересную тему.
–  Какую?
–  Энергетический вампиризм в отношениях между полами.
–  Интерес-с-с-сная тема!
–  Могу пересказать!
–  С рождения каждая женщина имеет определенный запас сексуальной энергии, который задан её природой: у кого-то этот запас больше, у кого-то меньше. И как только девушка расстаётся со своей невинностью–целостностью, она начинает терять свою энергию, отдавая ее своим партнёрам. И чем большее количество партнеров она поменяет, тем больше энергии она «раздарит» налево и направо. Большое количество сексуальных партнеров ведёт женщину к опустошенности, деградации и потере духа.
–  Я это знаю. Меня так вампирит мой Родя, что я не то, чтобы к вечеру устаю, я с утра еле ноги передвигаю. Нет, без секса. Просто – нудит, нудит. Я расстроюсь, вот тогда он и хапает. Устала я от такого счастья. Нет, мне избегать его надо всеми силами.
– Разбежаться легче всего, он у тебя, по сравнению с другими, ещё нормальный. Если вы встретились, значит, так надо было. Слушай дальше:
–  Если эти связи мучают тебя, необходимо их разорвать, чтобы отток энергии не довёл тебя до душевной дистрофии. Это необходимо делать постоянно, всякий раз, как только к тебе приходят воспоминания прошлого. Ведь каждое воспоминание – это сансконтакт с «бывшим партнёром», он включается автоматически, без нашего ведома. И если мы не научимся себя защищать, значит, будем собой подпитывать вампира.
– А что, есть рецепт?
–  Есть. Слушай дальше: По пунктам:
–  а) войди в состояние медитации. Наблюдай. Пойми, ты – просто тело, не личность, ни какая-то там Дездемона или Джульетта,  ожидающая своего Ромео, а  просто организм.  Ощутить себя просто комплектом из органов – это уже половина успеха.
б) нужно почувствовать свою свадхистана-чакру*. Сконцентрировавшись на матке, ты поймёшь, что все эти вампиры высасывают твою энергию через неё. Прямо из точки джи. Знаешь,   где она находится? Ну, в верхней части матки, прямо под лобком. Во время коитуса женщина раскрывается и позволяет мужской энергии проникнуть в себя, но не надолго... А затем, красавчик подключает её энергетику на себя, словно замыкает цепь и забывает об этом. Канал установлен, и ему уже больше не о чем беспокоиться. Он начинает искать новую самку, чтобы и её включить в своё энергетическое поле».
–  Порадовала ты меня. А мы всё старались оправдать красивыми терминами, типа «мужская полигамия» и тому подобное. А   всё гораздо проще. Мы для них батарейки. Зашибись!

*Свадхистана — чакра сексуальной энергии, расположенная внизу живота.
–  Да, поэтому у султана был огромный гарем, в котором могли находиться несколько сотен женщин. Эти женщины образовывали совместное психополе. С помощью него поддерживали энергетически мужчину, были как бы его энергобатареей.
–  Да, только султан своих жён сам одевал и кормил. А эти  плейбои, друзья-любовнички, мужья? Они же нас даже не содержат!
–  Во времена султанов мужья имели только столько жён, сколько могли содержать. Из  тех мужчин, у кого энергетика слабая,  делали евнухов.
–  Да, для мужиков сейчас золотой век настал. Одни жигало кругом, а бабы их содержат,  да ещё и терпят от них издевательства! А иной ещё и  выбирает где повыгоднее, эту бросает,  к другой уходит, а потом  к третьей… Строит себе психополе, как у султана!
–  Ну, а мы, наивные клуши рады, ищем в каждом свой идеал, всё для него готовы делать, в том числе и РЕШАТЬ ЕГО ПРОБЛЕМЫ.
– Точно, решаем, как без этого… Только мы что-то завелись, ты рецепт то говори!
–  Дальше слушай: «Тебе необходимо ощутить, как к твоей матке прикрепилось множество нитей, каждая из которых в свою сторону высасывает энергию из тебя для того, то есть к тому, кто её у тебя запустил». Ну, давай, представляй!

Яна стала прислушиваться к себе, стараясь почувствовать свою матку. В этот миг что-то тяжелое и гнетущее надвинулось на неё, создавая напряжение и растягивая в разные стороны. Как будто несколько веревок было прикреплено к её матке.  Одна из них была ветхой, готовой вот-вот оборваться. На её конце болтался какой-то  уродец. Её первый мужчина. Сергей, отец Славы и Ильи.  Несколько таких пуповин были протянуты к разным  фигуркам, напоминающим собой  японские скульптурки нецке. Приглядевшись повнимательнее, Яна узнала Ченча, Влада, Кирилла,  Анатолия и Игоря. Зрелище было не из приятных. Яна почувствовала, что сама для себя, она перестала существовать, а её энергией питались другие люди. Они жили, веселились, наслаждались всеми радостями жизни, а для неё не оставалось ничего. Только бороться  с усталостью, чтобы хоть как-то выжить. Понимание этого пугало. Голос  Марии вновь достиг её слуха:
–  Ты должна разорвать эти контакты, чтобы забрать себе назад свою энергию. Ты должна по очереди брать один из них и представлять того человека, с которым этот контакт был установлен. А затем вызвать внутри себя огромную ярость, смертельную ненависть к этому проходимцу и ко всему, что с ним связано: ко всем слезам и печалям, что они в тебе вызвали, ко все чувствам и ощущениям,  опустошающим тебя. И так ты должна перебирать по очереди все старые связи и уничтожать их.
–  Ого! Это жестоко. Да во мне и ярости-то такой нет. Понимаешь, они мне и дороги все. Ведь каждый из них в своё время делал меня счастливой. И потом, они не проходимцы!
–  Тебе решать. Вернёмся к делу. Если надумаешь воспользоваться этой практикой, тебе придётся так делать каждый раз, как только к тебе придут старые воспоминания. И чем больше ты будешь злиться на них, тем меньше и меньше энергии они получат. Но запомни: если хотя бы раз ты не сделаешь этого и вновь начнёшь потакать ВОСПОМИНАНИЯМ, ты опять станешь батарейкой, и все усилия будут насмарку, – Мария подняла взгляд на Яну. У той блестели глаза.
– Мария, я не буду так делать. Потому, что они  тоже обо мне вспоминают. И может быть, в такие моменты их энергия подпитывает меня.
– Ты так самоуверенна, что считаешь, что твоя энергетика сильнее, чем у этих мужчин?
– Нет, я не про это. Просто в этой практике речь идёт о голом  сексе, а я их всех любила. И они меня любили.

Звено 13. ДАЧА-КИЛЛЕР

В этот вечер Родя вновь появился, как ни в чём, ни бывало, прихватив для Яны и Насти в ближайшем бутике несколько милых безделушек. Был он опять нежен, обаятелен и ярок. И Яна вновь его простила, но где-то в глубине своего существа, она больше ему не верила. Это отражалась в подтексте её стихов. Стихов, которые Родион упорно избегал читать:

Играть на чувствах грех,
а правдой жить так трудно.
А за спиною смех,
но мне его не видно.   
Не слышно мне его,
но чувствую, что есть он.
Любимый вновь со мной,
так нежен и так честен.

Нет чистоты в снегах,
хотя они сияют.
И правды нет в ногах,
хотя и не хромают.
И даже в родниках
прозрачность под вопросом.
И даже на цветах
есть пачкаться, чем росам.

Душой бы воспарить,
чтоб не касаться дна.
И мути меньше, если
останусь я одна.

В Яне не осталось к Родиону никаких чувств, кроме страха и жалости к нему. Ему всё-таки удалось вбить ей в голову чувство вины, за истраченные деньги, за неудавшийся проект.
Её творчество жило какой-то своей жизнью, опережающей события. В стихах она уже прощалась с Родионом, только показывать их ему она не стала:

Я видела гнев, что тебя победил.
Поверженный ты некрасив…
Ты видел мой страх, что меня поглотил,
мою красоту исказив…

Безвольные руки повисли без сил,
безмолвные губы дрожат.
Потом со слезами прощенья просил
за рай, что похож на ад…

Твой гнев был неистов и ранил любовь,
мой страх, он её добил…
Мы можем пытаться вернуть её вновь,
но больше ты мне не мил…

Безвольные руки повисли без сил,
безмолвные губы дрожат
ты зря со слезами прощенья просил
за рай, что похож на ад…

В душе, что ты больше жизни любил
обрывками нервы дрожат,
что толку рыдать у свежих могил,
где мёртвые чувства лежат.

В сентябре Родя пригласил Яну на свою дачу, ту дачу, где он набирался сил, где ему было так хорошо. Яна, заслушивалась его рассказами о карагаче, стоявшем одиноко в степи, том карагаче, который был единственным другом для Родиона в то нелёгкое для него время. Она хотела увидеть ту дачу. И согласилась. Зря согласилась, потому что дача чуть не убила их обоих и её и Родю.
Сначала был прекрасный ужин, Родя украсил блюда виноградом и клубникой, цветами и зеленью. На этом эстетика закончилась. Водки было слишком много для них двоих. И мужчина не скрывал своего желания напиться. Затопив буржуйку  – ночи стояли уже холодные они улеглись спать.
Дом был построен на совесть, с решётками на окнах, с железными дверями. У порога  снаружи дома, была постелена очень толстая резина, огромная на весь двор.  Родя, наверное, забыл, что буржуйка с дефектом. Угарный газ заполнил обе комнаты, и если бы Яна  случайно не проснулась, они бы погибли. Родю добудиться было невозможно, он был мертвецки пьян, а двери на улицу не открывались. Там, снаружи они были подпёрты этой толстенной резиной и сдвинуть её не было никакой возможности. Дача мстила Яне за что-то, или Родя сам так хотел...
Яна думала только о Насте, когда срывала  свои ногти в кровь, борясь с резиной.   Только мысли о дочери  победили Родю и его намерение.
Двери открылись, навсегда оставив в Яне необоримый страх перед этим мужчиной. И она ещё жила с ним до декабря, потому что страх сковывал её и делал безвольной. Она просто была  марионеткой в его руках.
Как надорвали её ночи любви с ним, уже нелюбимым, и словами не передать. Они травмировали  и её, и его психику  тоже. Так  долго не могло продолжаться, это понимали они оба. Яна стала слабеть – апатия и безразличие стали её привычным состоянием. Она чувствовала себя машиной, запрограммированной на определённый ритуал:  утром – завтрак, днём  – работа,  вечером – ужин-трапеза, ночью – долгий, изматывающий секс. Секс с изысками, с лепестками роз, молоком и мёдом. Со всем тем, что её господину придёт в голову. И нельзя было ему отказать. Горячий мёд в его глазах сразу начинал светлеть, делая их почти жёлтыми, и звучала страшная фраза:
– Как ты так можешь, Яна, как ты так можешь?
Это означала разборки до рассвета, а сил на эти разборки у неё больше не было.