Запись 11 Одиссея невольных иноков

    Запись  11 ОДИССЕЯ  НЕВОЛЬНЫХ ИНОКОВ      

Не поверили в неуклюжую выдумку уральских комиссаров и  эмигранты Романовы за кордоном. Паче того, они открыто высказывали пренебрежение к профессиональной репутации следователя  Соколова, к его способностям выявлять истину по делу. При жизни в изгнании несчастного «слепца за коварными поводырями» ни мать убитого императора Мария Фёдоровна, ни глава уцелевших осколков династии великий князь Николай Николаевич, ни ближайшая подруга покойной императрицы «девственница» Анна Вырубова – никто из них демонстративно не принимал «этого Соколова» у себя в домах, и о причине такого бойкота можно судить по интервью, которое хранитель первого  экземпляра следственного дела царский посол М. Н. Гирс дал в 1929 году парижскому «Пти журналь»:          
Вопрос корреспондента: Правда ли, что останки царской семьи находятся в сейфе и, хотя прошло 10 лет, всё ещё не преданы земле?             
Ответ: Я не считаю себя вправе дать точный ответ на этот вопрос. Мне действительно поручено хранение многих документов. Я считаю, что они являются частью более обширного следственного материала по делу о гибели императорской семьи. Это следствие ещё не закончено. К материалам приложены вещественные доказательства. Что касается человеческих останков, то я вполне допускаю, что это останки императорской семьи, но лично не могу этого утверждать. Никаких актов, доказательств, бесспорно устанавливающих их происхождение, нет… Повторяю ещё раз… я  испытываю по отношению к этим предметам благоговение, но не взял бы на себя ответственность положительно утверждать их аутентичность.
Вопрос: Следователь Соколов.., кажется, убедительно и очевидно доказал, что речь идёт об останках семьи Романовых?      
Ответ: Это мнение следователя Соколова. Оно очень авторитетно, но всё-таки это его мнение.             
Вопрос: Верно ли, что великий князь Николай Николаевич  перед (своей) смертью предписал вам скрыть документы Соколова и не предавать земле реликвии, хранить которые вам поручил?    
Ответ: Великий князь Николай Николаевич был большим патриотом, большим другом Франции и рабом своего долга. С его точки зрения, все доверенное мне имущество имеет государственную важность.  Все материалы должны изучены заново, но только тогда, когда следствие, прерванное в 1919 году, будет возобновлено в воскресшем русском государстве».               
           На дипломатическом языке  ответов опытный посол дал понять, почему родственники и близкие друзья погибшей августейшей семьи столь сдержанно отнеслись к выводам юриста, расследовавшего цареубийство. Они просто не доверяли – либо профессиональным качествам его, либо элементарной щепетильности юриста. Одно дело – сочинение следователем Соколовым для широкой публики версии жидо-масонского заговора против православия, а совсем другое – на основании домыслов некоего мифотворца хоронить неизвестно чьи кости в семёйном склепе Романовых  в Каннах! Закордонные родственники царя предпочитали  ждать нового следствия, чтобы выяснить принадлежность останков к Августейшей семье (а не к семье Щербаковых!!!). Да и человеческие ли они вообще?!          
Но самым ценным зерном в упомянутом интервью М. Гирса является утверждение о неполноте  следствия Н. Соколова, который  почему-то  не включил в свой литературный, а не юридический, труд «Убийство царской семьи» ни одного документа о результатах следствия   комиссии А. Кирсты.   А напрасно, в чём читатели моих записок могут убедиться сами, ознакомившись лишь с одним из них.         
«Помощник начальника Военного контроля А.Ф.Кирста.       
Показание по поводу пребывания бывшей Царской семьи в г. Перми, по эвакуации их дальше, Натальи Васильевны Мутных.      
Была я часто у брата своего Владимира Мутных, занимавшего место секретаря в Облсовете Урала, я часто прислушивалась к разговору брата с тов. Сафаровым и Белобородовым, они часто упоминали о Царской фамилии.               
Из разговора брата я знала что сам Николай и Наследник расстреляны и трупы их сожжены за городом Екатеринбургом, а семья, в составе четырёх дочерей и Ал. Фёдоровны , вывезены в город Пермь. Слухи о их пребывании были всевозможные, не знали чему верить. Но однажды, в сентябре месяце, я вошла с невестой моего брата Анной Костиной (секретарь тов. Зиновьева, временно командирована в Пермь) в Облсовет к брату. Брата там не было, и мы пошли к нему на караул, эту ночь он был на карауле. Я была очень заинтересована Царской семьёй и попросила брата взять меня в их комнату, показать мне их. Сидели они в это время в номерах Березина по Обвинской улице в подвальном этаже. Зайдя туда, мне бросились в глаза бледные, немного измождённые лица молодых женщин. Сколько их было, хорошо не помню. Но видела, что обстановка, в которой были, была небогатая. Спали они на тюфяках, без простынь и кроватей, прямо на полу. Слабый свет сального огарка был единственным светом их квартиры. Одна из великих княжон сидела и тихо насвистывала. Мне показалось, что это княжна Ольга, ибо я раньше слышала от брата, что княжна Ольга одна из боевых дочерей Государя. Я была в одной комнате с ними несколько минут, потом, простясь с Владимиром, мы ушли.            
Позднее я узнала, что семья быв. Царя переведена в женский монастырь под более строгий арест, ибо одна из великих княжон на побег. Затем, незадолго до эвакуации города Перми, семья была вывезена по направлению на Глазов.            
Работая дальше, из желания узнать более   подробнее о Царской семье, я стала наводить ещё кое-какие справки. Оказалось, что приехавшая Царская семья сначала жила ещё в доме Акцизного управления, на перекрёстке ул. Обвинской и Покровской, где содержались в хороших условиях и не под очень строгим надзором. Когда  же одна из княжон (кажется, Татьяна) хотела бежать, то их перевели в дом Березина в подвал, где я их видела. Несмотря на строгий надзор, одна из княжон всё-таки бежала, но была поймана, и впоследствии  она умерла от побоев или убита по приказанию представителей Облсовета. Точно это не установлено (то есть, я не знаю). В настоящее время семья жила в 12 верстах от Глазова, а при осаде Глазова правительственными властями она была вывезена на Казань. О дальнейшем её положении сведений не имею никаких.             
Наталья  Мутных».      
В показаниях этой свидетельницы есть очень важная деталь, подтверждающая  их достоверность. Она сказала, что ходила в подвал Березина в сопровождении Анны Костиной, «секретаря товарища Зиновьева», члена Центрального Комитета ВКП (б). У сотоварищей он считался  знатоком по германским делам.  Паче того, Зиновьев был единоличным руководителем Северной коммуны с центром в Петрограде, в состав которой входила и Пермская область. Если Москве нужен был в Перми надёжный человек, способный успешно следить за ходом подготовки к спасению Романовых, то Костина представляла собой превосходный выбор: во-первых, она была женщина, что помогало ей предусмотреть некоторые особенности содержания в неволе женщин, во-вторых, она была предана только Центру, а не местным комиссарам.         
В фотодокументах Соколова, обнаруженных во Франции, есть копия одной телеграммы большевиков за №4852, посланной, якобы, 18 июля 1918 года:            
«ЕКАТЕРИНБУРГ.               
Петроград Смольный Зиновьеву             
Уральский облсовет и обком партии считает совершенно необходимым участие товарища Костиной специальной ответственной работе оставляет её поэтому на Урале передайте Молотову тоже о Боголепове.   Подпись: Уральский облсовет».             
Смысл приведённого текста однозначен – Уральские комиссары просят не прерывать командировку Анны Костиной. Адрес телеграммы показывает, что она предназначалась для Григория Зиновьева – все другие члены ЦК и СНК  с 5-го марта этого года переехали в Москву. Бьюсь об заклад, что товарищ Костина в эти дни сопровождала членов семьи Романовых, невольных инокинь, из  Тобольска в Пермь и что в течении последующих долгих недель её «специальная ответственная» работа» заключалась в надзирательстве за узницами в то время как Москва  торговалась с Берлином в отношении их дальнейшей судьбы.  Можно ли после этого удивляться утверждению Зиновьева представителям печати, что члены царской семьи живы - здоровы  и находятся в «городе, местонахождение которого он отказывается назвать».            
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы уверенно сказать: не названным Зиновьевым  городом была Пермь!
Тем паче, что на предыдущем допросе 2 апреля 1919 года Наталья Васильевна  Мутных, опрошенная дополнительно к показанию от 8 марта, объяснила:      
«…В то время, когда из Перми стали эвакуироваться большие учреждения (большевиков), недели за три до взятия Перми Сибирскими войсками, семья Государя была привезена на Пермь-2 , а оттуда на Глазов. Всех их поместили в деревне, вблизи красноармейских казарм, не доезжая вёрст 15-20 до Глазова, причём их сопровождали и охраняли Александр Сивков, Малышев Рафаил и Толмачёв Георгий и боевики. Из деревни под Глазовым повезли их по направлению к Казани  и сопровождали указанные лица. На вокзале же в Перми, от женского монастыря к Глазову от женского монастыря к Глазову, сопровождали их Рафаил Малышев, Степан Макаров и областники»… 
        Мне удалось узнать о том, что командовал конвоем комиссар Родионов, бывший иеромонах Илиодор, заклятый враг царицы Александры Фёдоровны. Нынешний расстрига вёз их в свою дореволюционную вотчину, в Царицинский  подземный монастырь, где своего лжепророка ждали с 1912 года сотни монахов и монахинь.  Уверен, что царственные узники именно там  окончили свои земные дни среди религиозных кликуш!      


        Справка: 20 марта 1935 года Президиум ЦИК СССР заменил Н.Н. Суханову, автору исторического очерка «Трупы на троне»,  оставшийся  срок тюремного заключения  ссылкой в тот самый город Тобольск. Здесь он работает экономистом в «Обьрыбтресте», а затем учителем немецкого языка. За это время ему стали известны подробности жизни высокородных арестантов во дворце тобольского губернатора и обстоятельства принудительного пострижения в монахи ссыльных членов Царской семьи. Бескомпромиссный  автор  «Записок о революции» очень отрицательно относился к лживому произведению белогвардейского следователя Н.А Соколова под названием «Убийство Царской семьи», В сентябре 1937 года его снова арестовывает НКВД и предъявляет ему обвинение в связях с немецкой разведкой, а также антисоветской агитации, которая заключалась в отрицании им мифа о расстреле Романовых в Екатеринбурге,  в Доме Ипатьева.  Около  года он находится в Тобольской тюрьме, где якобы томились многие члены свиты царя Николая  Второго.                Потом его переводят в омскую тюрьму. Здесь ежовские следователи применили к Н. Н. Суханову пытки, сломили его и в ноябре 1938 года заставили подписать протоколы допросов с признанием предъявляемых ему вздорных обвинений. Вскоре трибуналом Сибирского военного округа он был приговорён к смертной казни и 29 июня 1940 года приговор был приведён в исполнение.
Так трагически оборвалась  жизнь сына «Живого трупа», описанного великим Л.Н. Толстым в его бессмертной пьесе!