Глава 31. 1942. Самолет

К главе 31.

Эта глава уже про моего отца. Написана на основе его рассказов о своей жизни.

 

1-е поколение: Беркей (Аникей),
2-е поколение: Юрий Аникеевич,
3-е поколение: Иван Юрьевич Аничков,
4-е поколение: Григорий Иванович Красная Коса (Аничков),
5-е поколение: Иван Григорьевич Аничков,
6-е поколение: Иван Иванович (Блоха) Аничков,
7-е поколение: Федор Иванович Блохин (Потопай)
8-е поколение: Андрей Федорович Блохин
9-е поколение: Василий Андреев сын Блохин
10-е поколение: Матвей Васильев сын Блохин
11-е поколение: Василий Матвеев сын Блохин
12-е поколение: Никита Васильев сын Блохин
13-е поколение: Василий Никитин сын Блохин
14-е поколение: Иван Васильевич  Блохин  (1693 г.р.)
15-е  поколение:Иван Иванов сын Блохин (1716 г.р.)
16-е поколение: Харитон Иванов сын Блохин (1745 - 1801)
17-е поколение: Прокофий Харитонов Блохин (1778 г.р.)
18-е поколение: Петр Прокофьев Блохин (1820 г.р.)
19-е поколение: Иван Петров Блохин (1852 г.р.)
20-е поколение: Иван Иванович Блохин (1894-1976)               
21-е поколение: Геннадий Иванович Блохин (1935-2009)               


                1942. Самолет

  В голубом майском небе натужно ревели моторы, стрекотали пулеметные очереди – прямо над Дзержинском шел смертный бой. В смертельной схватке сошлись два истребителя. Серо-голубой самолет с темно-зелеными разводами на боках с черно-белыми крестами на крыльях уворачивался от маленького самолетика с красными звездами. Немец явно ощущал себя не в своей тарелке, да и как же ему быть уверенным в себе, если летел он над чужой территорией, прикрывая бомбардировщики, которые летели бомбить чужие города и чужой народ. А наш летчик был дома, видимо, это придавало ему силы. Выполняя невероятные «мертвые петли» и «бочки»,он  уходил от пуль противника, заходил ему в хвост и с упоением нажимал на гашетку.

   Дзержинцы были свидетелями ежедневных авиационных налетов на Горьковский автозавод. Каждый вечер на закате солнца, в одно и то же время, хоть часы сверяй, над городом пролетали с десяток тяжелых немецких бомбардировщиков в сопровождении нескольких истребителей. Ориентиром им служила голубая ленточка Оки. Очень редко, не выдержав обстрела наших зениток, немцы сбрасывали бомбы, не долетев до цели, тогда смертоносные фугасы падали на Дзержинск и близлежащие поселки. Специально город  не бомбили. В народе ходили слухи, будто бы владельцы крупных химических концернов Германии уговорили Гитлера не бомбить Дзержинск, надеясь в скором времени воспользоваться его заводами.  Большинство горожан скрипели зубами от ярости, видя в большинстве случаев безнаказанность фашистов. И вот сейчас на их глазах, наконец-то немцы получали по заслугам.

    Наш самолет, немного неуклюжий «ишачок» И-16,  вконец измотал фашистского стервятника и тот допустил  роковую ошибку – подставил свой бок советскому истребителю и поплатился за это. Пулеметная очередь полоснула по хвосту со свастикой, отрезав его.


    Люди, наблюдавшие этот бой на земле, ликовали. Они видели, как падает этот черный хвост с ненавистными крестами. Этот осколок самолета упал прямо посреди городского рынка, по счастью  не задев никого из жителей, а сам самолет темной тушей рухнул в городской парк.

   Наш летчик не мог не видеть, как на земле сотни людей кидали вверх шапки, молодые женщины махали ему платками, а пожилые  утирали слезы, крестясь украдкой.

   Покачав на прощанье крыльями, самолет взмыл к облакам и пошел на свой аэродром, за Оку,  в сторону Богородска.

    Этот бой, как и сотни жителей Дзержинска, наблюдали, сидя на заборе, два закадычных друга – Генка и Юрка. Они были одногодками, хоть Генка и приходился своему другу дядей. Увидев, как падает  немецкий самолет, они, не сговариваясь, пулей слетели со своих мест, перелезли через забор городского сада, открытого всего лишь год назад, и рванули напрямик, через сосновый лес, к месту взрыва.

    Друзья прибежали одними из первых. В воронке дымясь, лежали осколки  вражеского самолета, сейчас он был похож больше на летающего змея с обломанными крыльями и опаленным хвостом. Вокруг, в радиусе нескольких десятков метров трава была усыпана мелкими деталями, среди них Юрка нашел планшет с какими-то непонятными бумагами, а Генка – губную гармошку и быстро спрятал ее в карман штанов. 

    Через несколько минут воронка уже была оцеплена милиционерами. Один из офицеров, увидев у мальчишек немецкий планшет, стал расспрашивать, где они его взяли, а убедившись, что ребятишки не врут, забрал его, сказав, что в нем должны быть ценные документы. Вдоволь налюбовавшись на тлеющие обломки, друзья неспешно побрели к дому.

   На поселке, их встретили ребята постарше.

- Эй, Блохины, вы знаете, что немецкий самолет сбили?

- Да мы-то знаем, - запальчиво прокричал Юрка, - а вы тут сидите ничего не видите!

- Мы тут за нашего летчика болеем, а вы, салаги, по болотам лягушек пугаете. Пацаны, стоявшие за его спиной, весело заржали.

- Да если хотите знать, - кричал Юрка, - мы у немецкого самолета были!

- Ну, ты, малек, даешь! Куда ты лезешь?- начал самый высокий, толкая Юрку в плечо, -  Иди вон домой, кашу ешь, тебя мамка уже обыскалась.

- Не трогай его!- стал заступаться за друга Генка, мы там планшет немецкий нашли, а милиционеры отобрали…

- Не свисти, Генка! И твоя мамка тебя искала.

Тут Юрка с кулаками набросился на длинного: «Че, не веришь, фашист…!» Началась потасовка. Два семилетних пацана дубасили здорового шестиклассника. Другие мальчишки стояли вокруг и смеялись. Со всех сторон неслись возгласы.

- Давай, давай, Блохины, поддай ему….

- Накостыляй им, Васька, чтоб не врали больше…

Драка  была в самом разгаре, когда из генкиного кармана выпала губная гармошка. Генка совсем забыл про нее после всего увиденного, после настоятельных расспросов милиционера. Стоявший рядом мальчишка схватил гармошку: «Стой, Васька, смотри!» Драка мгновенно прекратилась. Все столпились, рассматривая диковинную вещицу. Один из пацанов, выглядывая из-за спины товарища, медленно по слогам прочитал: «М. Хохнер Маде ин Германи».

- Че, теперь верите, вороны?- прокричал Генка, утирая кровь из разбитого носа. Юрка прилаживал назад оторванный воротник своей модной вельветовой куртки.

Толпа мальчишек ошеломленно смотрела на друзей. Генка, чувствуя себя победителем, протиснулся сквозь толпу, смело выдернул из рук мальчишек гармонику. Двое друзей, обняв друг друга за плечи,  с гордо поднятыми головами, шли домой.


    В конце лета генкиного отца Ивана Ивановича Блохина призвали в армию. Евдокия теперь жила в доме с Генкой и дочерью Анной. Старший сын Михаил, юркин отец, имевший бронь от Балахнинских электросетей, жил с семьей в засыпухе, напротив проходной Чернореченского химзавода. На этом же заводе работала телефонисткой Анна.

     В Дзержинске было голодно. Продуктов не хватало. Еще с зимы ввели продуктовые карточки. Нужно было стоять в очереди два часа, чтобы получить по ним хлеб, крупу, сахар. Горожане были вынуждены ездить в соседние села, выменивая ценные вещи на картошку, крупу, овес — рады были всему.  Евдокия решилась на отчаянный шаг. Собрав всех детей: своего сына Гену и двух внуков Юру и трехлетнего Валеру, она отправилась в свое село. Благо дом в Покрове стоял целехонек. Она знала это от односельчан, часто приезжавших в город.

    Михаил с женой и Анна остались в Дзержинске – действовал указ товарища Сталина о недопустимости оставления рабочих мест на заводах в военное время.

    Ехали на подводах. С собой взяли только необходимые вещи. Есть было нечего. Евдокия кормила детей размоченными сухарями. В один из дней Генка нашел в придорожной пыли свеклу. Евдокия очень обрадовалась такому подарку и долго благодарила сына. Вечером у них был ужин из свекольной похлебки с крупой.

    А в Покрове все было по-старому, люди сажали картошку на огородах, сеяли хлеб, и , как в старину выменивали свои продукты на соседское молоко, масло – процветал натуральный обмен. Только пусто стало в селе – почти все мужское население забрали на фронт, в селе остались женщины, старики да дети. Даже единственный грузовик в колхозе забрали на фронт.

    Расколотив окна своего дома на Будаихе, Евдокия поселилась там с Генкой. Внуков, Юру и Валеру поселили в доме Атопшевых – родственников жены Михаила. Жить в селе было гораздо сытнее. Жизнь  шла размеренно и тихо. Собравшись у сельсовета, сельчане слушали по радио сводки Совинформбюро о положении дел  на фронте. Это были главные новости. Из местных новостей были похоронки, которые приходили то в один, то в другой дом.

    Говорили, что над соседнем селом Ломакино, родом из которого был генерал Власов, кружил самолет и разбрасывал листовки, на которых  была фотография Власова, где он стоит рядом с маршалом Жуковым, и текст, в котором говорилось о его награждении Орденом Ленина. Поговаривали, что самолет Власов специально прислал. Эти листовки жители Ломакино берегли как зеницу ока. Несколько таких листовок попало и в Покров. Но, после объявления генерала предателем,  их пришлось уничтожить...



    От Ивана Ивановича приходили письма. Из них Евдокия узнала, что он служит в войсках НКВД в далекой Бурят-Монголии, и отлегло от сердца Евдокии – все-таки не на фронте. Здесь же, в Покрове, Генка пошел в школу. Несмотря на войну, жизнь продолжалась.