Фрески памяти. Часть четвертая

                Фархад.

          Месяца…числа…года 632.

      Спустя много лет  вижу ее в повороте головы, смехе, теперь уже повзрослевшей дочери. Я зажмуриваю глаза от ощущения, что это она. Платон писал, что дежавю - это воспоминания прошлого. Наверное. Мне казалось, что это уже я видел.  Вот она идет  навстречу по галерее дворца. Вот она протягивает мне руки, зовет меня. Но нет, это не она. Это ее дочь, принцесса Шахр Бану, так похожая на нее…

      А тогда…Ей не было равных игроков в петейи, я составлял ей компанию. Долгое время, проводимое со мной,   породило влюбленность и  любопытство.  Сексуальное любопытство, разжигаемое шепотом наложниц в гареме, проложило путь бесчестью. Бесчестье породило ненависть.
 
       Любовь, яркими мазками рисовала самые жаркие краски страстных ночей. А ненависть придавала им мрачно-черные оттенки. Всеми силами старалась она избавиться от соблазна вновь и вновь звать меня в царские  покои. Но с каждым разом  все сильнее и сильнее напоминала виденного мною однажды человека, тонущего в болоте. Чем сильнее он старался выбраться, тем сильнее его засасывало в трясину. И если помог я тогда выбраться тонущему, то теперь  глубже и глубже толкал я ее в эту трясину страсти, разжигая огонь в  юном и прекрасном теле  с каждой ночью любви все жарче и жарче.
        Я наслаждался ее страстью, ее борьбой со своей слабостью. Но тогда она была всего лишь одной из многих моих любовниц.
 


              Месяца…числа…632г

         Нет человека, который бы не ценил своей власти над другими. Власть моего тела сильнее ее власти положения. Аристотель говорил, что некоторые люди не могут полюбить, пока их не оскорбят.
         Я, раб, поневоле не могущий сохранять честь, зная, что каждый день я могу получить удар плетью. И она, жена шахиншаха, по доброй воле не сохранившая свою честь, ставшая любовницей раба-евнуха. Мы были равны. Ночи, проводимые со мной, оскорбляли ее, потому что ставили на одну ступень со мной. Разве она была Троей? Да и я не собирался вести осадные бои. Более того, она сама подготовила условия капитуляции. Но всеми силами юной души, которой некого было любить, она полюбила меня.
       А я... Я не искал любви, я искал страстей...

 
                Заветный сад любви.
         
         Разве не всюду с ветром в саду
         цветут-расцветают цветы?
         Разве не всюду на их красоту
         люди спешат посмотреть?
         Разве возможно, узрев красоту,
         домой возвратиться ни с чем?


        Разве возможно, увидев красоту цветка в гареме Шахиншаха, хотя бы не прикоснуться к нему?
        Цветы живут  для того, чтобы радовать. Отчаянно цветут в отсчитанные для них дни, будто понимают быстротечность времени. Наложницы существуют для утех Царя Царей.И внимание его его удержать на долгие ночи могут лишь избранные.

        Появлялись в  саду шахиншаха нежнейшие, белые и тонкие, лилии. Капли брызг  от фонтана в саду гарема на их  теле вызывали желание провести по ним губами, почувствовать их юный сладковатый трепет.
       Были и  цветки молодого персика, сорвать  которые - верх блаженства, идти к которому надо узкой тропинкой страсти, находя только тебе известные  повороты и выступы на этой дороге.
       Шаловливые ипомеи распускались только ночью, их  полупрозрачные лепестки мог оценить только истинный гурман, умеющий дозировать ядовитый любовный напиток.
       Были страстные саррацении, аромат их кружил  голову требовательно и  настойчиво. Они сами предлагали себя. Но как получить удовольствие, не погибнув в их чреве? Опыт  любовника позволяет умело и изящно балансировать на тонком канате любви, манипулируя вниманием зрителей, как акробатка  в полный базарный день высоко над площадью.

       Но Фархад никогда не восхищался цветами, никакими, кроме божественных роз. Он  срывал их, вдыхал их аромат, украшал их полураспустившимися бутонами свою жизнь, но каждый новый день  обращал свой взор на новый цветок. Ни один из них не был так высоко, чтобы он не смог сорвать.

       Чтобы украсить розы  достаточно только утренней росы, которая подчеркивает их свежесть. Так и этой девушке, ставшей женой Царя Царей,  достаточно было всего лишь тончайшего покрывала золотистого цвета, чтобы подчеркнуть свежесть кожи и  невинность взгляда.