Голова Горгоны - 1, 2, 3

Глава третья
« ГОЛОВА ГОРГОНЫ » - 1,2,3 из повести "Прыжок в Зазеркалье"

1

В один из вечеров друзья, набегавшись по всему городу, коротали время за прослушиванием магнитофона. В дверь их домика кто-то постучал. Какого же было удивление Лихачева, когда он на пороге увидел Эльвиру. Его мачеха была одета в спортивный «адидасовский» костюм, смотрелась совсем как сверстница. Денис непроизвольно сделал шаг назад, пошире открыл дверь Эльвире, пропуская ее в коридор. Она улыбалась ему доверчиво, по-девичьи смущаясь и краснея.
Для него это не имело никакого значения. Его мачеха была рядом, от чего он сразу напрягся. Она, в свою очередь, спрашивала:
 – Как вы, мальчики, здесь поживаете?.. О, так вы недурно устроились. Виктора Цоя слушаете?
 – Это еще доармейские записи...
 – Люблю этого певца. Еще Талькова и Владимира Высоцкого. Всех троих объединяет в их творчестве неуемность и мятежность душ.
Лихачев не верил своим глазам. Он в упор взглянул на незваную гостью. Была ли это игра с ее стороны или что-то другое, в чем он сразу не мог разобраться? Перед ним был совершенно другой человек, вдумчиво-серьезный, лишенный всякого цинизма, столь не похожий на ту королеву бала, которую он узнал в первый вечер их знакомства.
Эльвира тем временем продолжала:
 – Они воспринимали всеобщую людскую боль в стране, как свою собственную. Они, барды, жили, как пели. Не в полнакала. А взахлеб, вразнос. Пели о том, о чем другие боялись подумать. Будили набатом спокойствие сытых. За это они заслужили благодарную память людей.
С этими словами молодая женщина села на предложенный ёй стул.
 – Курить можно? – спросила она.
 – Да, конечно, – очнулся Денис.
Он до сих пор не мог прийти в себя от метаморфоз, происходящих с его мачехой, от ее способности перевоплощаться. В ее лице, во всем ее облике Денис улавливал лишь одухотворенность, просветленность и праведность. И что самое удивительное было для него, так это полное отсутствие в словах Эльвиры какого-либо намека на фальшь. Кто мог сомневаться в том, что ее слова были обращены к друзьям не на волне сердечного порыва? Наверно, никто. Но только не Денис. Он все еще терялся в догадках, не мог взять в толк, в каком случае его мачеха была искренна, а в каком она играла на публику.
Его размышления прервал Женька:
 – Во даешь, Эльвира Ивановна. Шпаришь, как по писаному. Мабуть, я тоже так думку гадаю про себя. А вот вслух вряд ли я смог бы так красиво гутарить. Да хотя бы о Высоцком. У него есть такая песня. Мне она прямо-таки по кайфу. Кажется, идет охота на волков...
 – Это одна из самых моих любимых песен, – тихо промолвила Эльвира.
 – Идет охота, – продолжала она. – Сколько я живу, для меня всегда идет охота на волков. Как они меня цепляют за живое, строки из этой песни. Вы только послушайте, мальчики ...кричат загонщики и лают псы до рвоты, кровь на снегу и пятна красные флажков...
Молодая женщина оперлась локтями о стол, вложила свой мягко округлый подбородок в ладони, смотрела поверх голов парней в окно отрешенным взглядом:
 – Иной раз мне так хочется быть оборотнем, стать волчицей, – внезапно при общем молчании произнесла Эльвира.
Ее красивое лицо исказилось гримасой ненависти.
Зрачки расширились полыхнув темно-синим огнем. Отчего ее глаза мгновенно потеряли свой невинно-голубой цвет, а превратились в яростно пугающие фиолетовые гроздья гнева. Денис тут же внутренне содрогнулся от услышанного.
 – О, как бы я тогда бежала по заснеженным полям России и с наслаждением рвала бы глотки всем тем, кто нам так мешает жить!
А потом без всякого перехода сказала:
 – Если б кто знал, как я устала от этой борьбы. Черт побери эту всю суету. Вот что, мальчики, – переменила тему разговора Эльвира, – Я к вам по делу...
 – А что за дело? – полюбопытствовал Женька.
 – Помнишь, Денис, ты обещал отцу подвести меня, если я попрошу?
 – Да, был такой разговор. А что такое?
Эльвира медлила с ответом. Курила. Синий дымок струился перед ее глазами. Тонкие чувственные ноздри трепетали. К ней возвращалось знакомое ей чувство охотничьего азарта. В Денисе и Женьке она уже видела двух сильных здоровых лосей, еще ей не покорных, которых, по их неопытности, можно было загнать в расставленную ею ловушку. Свалить... И тогда капкан захлопнется. Все остальное дело техники. Им некуда будет деться. Они будут работать на Фута. В этом она не сомневалась. Только бы не переиграть. Это было для нее самым главным.
 – Необходимо съездить к закрытию одного магазина, привезти от знакомых девочек кое-что из дефицитных товаров.
Взглянув на Дениса, его мачеха придала своему лицу одно из проверенных выражений  – расстроенной красивой женщины, которой собираются отказать в каком-нибудь пустячке, соответствующие дрожащие интонации невысказанной душевной обиды в голосе, и тут же многообещающий томный взгляд из-под длинных густых ресниц  – все это обезоруживало собеседника, действовало как таран, разрушая его первоначальный настрой отказать в ее просьбе.
Женька Милахин заерзал на стуле, что-то порывался сказать. Денис внешне был невозмутим, ждал, что будет дальше говорить его мачеха, поглядывая на нее исподлобья. Эльвира рассеянно улыбаясь друзьям, поднялась из-за стола, подошла к открытому окну. Стряхнув пепел с сигареты, облокотившись о подоконник, она повернулась к ним.
 – Да, кстати, заодно и познакомлю вас обоих с продавщицами. Очень, между прочим, симпатичные подруги. А то я вижу, как вы просто засыхаете здесь без женского общества. Даже в таких делах вам нужны няньки.
Эльвира, объясняя причину своего нежданного визита, все с той же многозначительной улыбкой сделала ударение на фразе «очень симпатичные». Поглядывала на ребят и, затаив дыхание, тщательно скрывая волнение ждала, какова будет реакция с их стороны.
 – А что, Дениска, – мигом прореагировал Женька, – Чем здесь киснуть  – это я в натуре говорю тебе, лучше давай поедем проветримся.
 – Постой, не баклань впустую, – остановил его Лихачев. – Что за товар везти и куда? Он настороженно не сводил глаз со своей мачехи.
 – Да так. Для мужчин, может быть, какая-нибудь досадная мелочь. А для меня, как женщины, это очень важно...
 – Ну, а все-таки?
 – Хорошо, скажу, что за товар. Разная там парфюмерия для парикмахерской работы. Всякая всячина, – пояснила Эльвира, – кремы, лосьоны, губнушки, импортные духи  – короче, всякое-якое, о чем вы, мужики, вспоминаете только раз в году  – на Восьмое Марта.
 – Что тут базар-вокзал разводить. Выгоняй, старик, тачку, да мотанем куда просят, – воскликнул Женька.
Ему явно не терпелось познакомиться с местными красавицами.
 – Хорошо, – сдался, наконец, Денис. – Как говорится, договор дороже денег! Поехали!
Когда выходили из домика Лихачевых, Эльвира, повернувшись случайно, увидела на миг под определенным углом зрения в боковинах козырька, над крыльцом  – в кованных узорах старинной кузнечной работы  – невидимую на первый взгляд паутину. Подсвеченная лучами заходящего солнца, она трепетала от того, что в ее золотистых нитях запуталась мушка. Она билась в отчаянии, пытаясь освободиться от коварных невесомых пут. Но все было напрасно. К ней подбирался паук. Или паучиха? Какая разница? Конец был неизбежен.
Эльвира в эту минуту уподобляла себя паучихе. Она плела для этих двух ни о чем не подозревающих парней свою липкую паутину. Исход событий был предрешен. Оставалось мачехе Дениса только ждать своего часа, чтобы в нужный момент нанести ядовитый укус.
Все остальное решало время.

2.

…Подъехали к магазину по продаже парфюмерии и женской галантереи. Не успел еще Денис закрыть за собой дверцу машины, как навстречу им вышла миловидная женщина средних лет с высокой прической  – заведующая магазина Путейцова Вера Николаевна. Так ее представила мачеха Дениса. Она певучим речитативом обратилась к ней:
 – Сколько лет, сколько зим, уважаемая Эльвира Ивановна. Давненько вы к нам за товаром не наведывались.
Лихачев пытался уловить иронию в словах Путейцовой. Напротив, заведующая магазина неприятно лебезила перед мачехой, с подобострастием заглядывая ей в лицо.
 – Позвонили, что будете без пяти минут до закрытия магазина. По вам часы сверяй да и только. Похвально, – сладкоголосо толковала об одном и том же Путейцова.
Она при встрече минуту тому назад расцеловала как закадычную подругу Эльвиру Ивановну, суетливо, как бы между прочим, у нее спрашивала:
 – А как поживает наш кормилец, твой дядюшка Футасов? Его радикулит уже не беспокоит? Давненько что-то от него подарочков не видели.
 – Он сам всем нам, как подарок судьбы. Будут подарки. Не все сразу и не в этот раз. А сейчас не время распотякивать. Пойдем дела делать  – оборвала сухо Путейцову Эльвира Ивановна.
 – Да, конечно, мои дорогие, что за разговор. Заходите, милости просим, – засуетилась вновь заведующая магазина, – знакомьтесь с нашей фирмой.
На взгляд Дениса, когда зашли в магазин, ничего чересчур фирменного он не заприметил. Духи, духи. Это то же самое, поговаривал их старшина Остапенко: «Кирпич  – он и в Африке кирпич. То же и с духами. Он к ним, как и его друг Милахин, равнодушен. Но когда к ним навстречу из-за прилавка шла одна из продавщиц, девушка примерно их возраста, может быть, чуть моложе, стройная брюнетка с распущенными волосами, первый не выдержал Женька. Он, жарко дыша, шепнул в Лихачеву:
 – Разрази меня гром, мне навек повиснуть в прыжках с парашютом между небом и землей, если это не так, но девочка фирмовая.
 – Сам вижу, не дурак,  – буркнул ему в ответ Денис в то время, как Вера Николаевна представляла друзьям юную продавщицу. Ее звали Вика.
 – Виктория, то есть победа, – сделал заключение вслух в адрес девушки Милахин.
Эльвира, стоявшая рядом, незаметно для окружающих повела глазами, показывая Вике условным знаком на Женьку. Та, понимающе, кивнула ей головой.
 – И как у вас с победами в вашей личной жизни вступил в легкий флирт с девушкой Милахин.
 – Без проблем. А у вас как?
 – А у нас, как на острове Таити.
 – А это как?
 – А вот так: ни тити-мити, ни мити-тити.
 – Ничего не пойму,  – рассмеялась девушка.
 – А что тут понимать?  – отвечал ей Женька. – С армии только что. Отслужили с другом. Но вот большая беда с нами приключилась.
 – А что такое?
 – Дикие, совсем мы дикие с товарищем стали: от красивых девушек шарахаемся.
 – Боитесь их что ли?  – включилась в словесную шутливую игру Вика.
 – Боимся. Клянусь потрохами акулы, как боимся.
 – Ладно, ты за меня не расписывайся,  – стараясь, чтобы не заглушил его реплику заливистый смех Вики, громко произнес Денис.
Он просто не ожидал от своего друга такой прыти в сердечных делах. Маленький укол самолюбию, досада на себя потревожили его сердце оттого, что не он перехватил инициативу в общении с девушкой.
 – Хватит трепаться,  – сказал Денис Женьке. – Показывайте, – обратился он к продавщице, где у вас тут брать товар.
При его словах Путейцова обменялась быстрыми взглядами с его мачехой. Эльвира Ивановна поспешно ответила ей:
 – Ничего, ничего. Это свои ребята. Им можно показать, где что лежит.
 – Да, разумеется. Вика, покажи товар. Пусть берут, если что... – отозвалась заведующая магазина, – давайте, подгоняйте машину с черного хода.

3.

Лихачев пыхтел, таская упаковки с товаром в багажник машины. Не ему, а другу Вика оказывала явное предпочтение. Денис, как она дала ему понять с самого начала, был ей неинтересен. Он злился на Михалина, черт бы его побрал. Пару раз отнес коробки.
В коптерке слышались хи-хи да ха-ха. К его раздражению примешивалась необъяснимое пока чувство тревоги, беспокойство что ли по поводу того, чем они занимались сейчас. Оно усилилось тогда, когда Вика, вошедшая вперед их в коптерку, протянула руки в темноту, на что-то нажала… Загорелся свет. И тут же друзья увидели, как стоящий возле противоположной стены стеллаж пополз в сторону, открывая за собой дверной проем в другое помещение.
 – Что вы, мальчики, стоите, стесняетесь? Пойдемте за мной,  –  раздался за спиной голос Эльвиры Ивановны.. Она прошла мимо них в небольшую комнатенку, что пряталась за стеллажом. Там находилось множество французских духов. Эльвира Ивановна выборочно распечатала при них одну из коробок, сказала Вике, глядя на всю эту упакованную парфюмерию:
 – Вижу, что без сюрпризов. Все в порядке. Можно забирать.
 – Да как же вы такое плохое о нас подумали? Никакой подмены не может быть, – в дверях появилась Путейцова. Видно было по ней, что заведующая магазина нервничала. Глаза ее бегали.
 – О, как здесь душно, – она то и дело смахивала платком выступающий на лбу пот, продолжала говорить: – доверие наших клиентов  – это лучший для нас подарок.
По сравнению с наружной температурой воздуха в подсобке, напротив, было не жарко, а даже прохладно.
Рассматривая в упор заведующую магазина, Денис не без иронии спросил у нее:
 – Вера Николаевна, а что это у вас за такие предосторожности  – потайные казематы? Не магазин, а сплошные «Парижские тайны». Сюда бы Жана Маре вместо охранника  – и был бы полный порядок.
Путейцову этот вопрос застал врасплох. Она побагровела, не нашлась что ответить. На выручку тут же поспешила Эльвира Ивановна:
 – Это, дорогой мой Дениска, не безынтересная вещь для местных рэкетиров. Если ты не разбираешься  – молчи и слушай.
Его мачеха держала на свету флакон импортных духов, поясняла:
 – Кстати, очень дорогая жидкость и очень популярная среди молодежи. Разумеется, дефицитная. Если хочешь знать, наш знакомый коммерсант при возвращении «челноком» с этим товаром головы лишился. Вот такие «ландыши». А ты говоришь, купаться, потому что здесь жарко. Поэтому лишние предосторожности не помешают.
Лихачева этот ответ не совсем удовлетворил. Что-то было здесь не так. Но он виду не подал. Тем временем Эльвира Ивановна повернулась к благодарно улыбающейся. Путейцовой, обронила на ходу:
 – Пойдем отсюда, Вера Николаевна. Я понимаю, как ты напугана всей этой жизнью. Время-то тревожное, темное. Милая моя, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Ты же знаешь. Не будем мешать молодежи. Пусть приобщаются к рыночной экономике...
Денис был зол на Женьку. Его друг все еще развлекался с продавщицей, умеющей «строить глазки». А тут таскай флакончики. Провались они. В голодный год не нужны и даром. Вот и сейчас тонкий слух Дениса уловил смех Вики:
 – Не надо меня бояться. Я помогу твоему горю. Я сделаю все возможное, чтобы ты перестал быть «диким». Всего лишь один вечер  – и ты станешь для меня ручным, – игриво обращалась молодая продавщица к Милахину в тот момент, когда Лихачев заходил за очередной коробкой в подсобку. Вика стояла в полуоборот к нему, поставив правую ногу на коробку. Он увидел Женьку, который ошалелыми глазами смотрел туда, где из-под рабочего халатика у девушки выглядывала дразнящей белизной коленка, переходящая в точеную голень.
С Милахиным все было ясно. Он, как завороженный, таращился на Вику, раздевал ее глазами.
 – А что насчет сегодняшнего вечера, реально? – спрашивал он, задыхаясь, еще не веря, что ему скажут «да».
 – Женечка, – пропела Вика ему кокетливо в ответ, – ты демобилизовался в каком звании?
 – Сержант...
 – Вот видишь. А хочешь все по-быстрому. Действуешь по-офицерски. Впрочем, мне это нравится. Насчет сегодняшнего вечера все может быть, – Вика подарила самую что ни на есть интригующую улыбку Милахину.
В этот момент они оба обнаружили присутствие Лихачева. Продавщица вспыхнула румянцем, смущенно не глядя на Дениса, промолвила:
 – Вы знаете, какие коробки еще остались. Я вам показывала. Выносите... Кажется меня зовут.
С этими словами девушка торопливо вышла из подсобки. Наступила пауза. Друзья молчали. Женька прерывисто дышал. Денис не удержался, съязвил:
 – Ты как бык во время гона. Вот-вот замычишь.
 – Можешь смеяться, подкалывать сколько тебе влезет. Дело твое...
Женька подошел вплотную к Лихачеву, взял его за ворот рубашки, притянул к себе:
 – Ты лучше скажи мне, ты мне друг или нет?
 – И ты еще спрашиваешь, после всего, что нас с тобой связывает? – Денис обидчиво тряхнул головой. – Но что-то во всем этом мне не нравится. Но что именно  – не могу сказать.
 – Ну хорошо, если ты мне настоящий друг, ты должен не злиться, а сказать: «Женька, я не против. Встречайся с этой девушкой». И баста. Я сказал все, что хотел сказать. – Милахин выжидательно смотрел на Лихачева.
Денис улыбнулся в ответ:
 – Я твой друг, Женя. Да бога ради, встречайся. Только не теряй голову. Как ты уже говорил, самое главное не растрясти мозги.