Ожившая картина

 
 Эта небольшая картина приглянулась мне сразу. Может быть, потому, что на сельском вещевом рынке товар подобного рода встречается редко. А, может, из-за своих ярких красок среди серого единообразия грязных лотков и прилавков.

Вообще я бываю здесь довольно  редко, но сегодня, в такой погожий летний субботний денёк, мне вдруг стало нестерпимо скучно на своем дачном участке. Поэтому с утра пораньше я решил развеяться и посетить местную барахолку.

Приглянувшуюся мне картину продавал подросток лет четырнадцати с лукавым взглядом и блуждающей улыбкой на подвижном лице. Он все время беспокойно оглядывался, как будто ждал кого-то или чего-то боялся.

Картина - скорее всего, новодел под старину или репродукция какого-то известного художника - была написана  маслом на холсте, обрамлённом в простенькую, видавшую виды деревянную раму. Неизвестный мастер изобразил сцену прощания пожилой женщины, видимо, с кем-то из близких. Она стояла на берегу пенящегося моря и махала косынкой удаляющейся парусной рыбацкой посудине. Небо было задернуто тучами, через которые едва пробивалось солнце. А на заднем плане  виднелся неказистый домик с черным проемом слухового окна под покатой черепичной крышей, сплошь заросшей зеленовато-серым мхом.

- Почем Айвазовский? - спросил я малолетнего продавца как можно непринужденнее, стараясь скрыть свою заинтересованность в предмете продажи.
- Какой еще Азовский? - настороженно спросил не отягощенный лишними знаниями пацан. - Картина это, не видишь что ли? – Он тряхнул длинной челкой. - Прошу за неё всего два косаря!
- Я имел в виду, чьих кистей сей шедевр?

- Каких еще, в баню, кистей? Слушай, мужик, тебе чё надо? Нравится картина - забирай, а нет - иди себе мимо! – Парень ощерился и сразу стал похож на обиженного волчонка.
«Ну, цирк!» - усмехнулся я про себя, а вслух спросил:
- Это сколько - две тысячи, что ли?
- Ну, да! – пацан презрительно сплюнул мне под ноги.

Отсчитывая продавцу купюры, я поинтересовался на всякий случай:
- Откуда дровишки? - но, увидев выражение его лица, повторил вопрос уже серьезно: - Картина-то чья? Краденная, небось?
- Ты чё, мужик, с дуба рухнул? – он снова нервно огляделся. - Моя, конечно, вернее, бабки моей. Вот она меня и послала её продать. Не боись, картина чистая! Бабка говорила, что художник один ейной матушке оставил, когда на постое у неё был. Давно, еще до войны.

Судя по его хитрющей физиономии, парень явно чего-то не договаривал.
«Ну, да ладно, - подумал я. - Бог ему судья. Не я, так другой купит. Так уж лучше я!» - С этими мыслями я подхватил покупку и, вполне удовлетворённый, зашагал прочь.
 
Придя домой, я более внимательно рассмотрел свое приобретение. Да, картина, действительно, была хороша! Художник-аноним очень точно передал настроение расставания женщины с суденышком, на котором отправился на свой опасный промысел её муж или сын. Казалось, женщина вот-вот заплачет, утирая слёзы светлой в горошек косынкой, а резкий порыв ветра разметёт по её доброму печальному лицу густые темные с проседью волосы.
 
Мне даже будто почудился специфический запах моря, издаваемый морскими водорослями и выброшенной на берег рыбой. И чем дольше я всматривался в это изображение, приближаясь к нему вплотную или отступая на шаг, тем больше мне казалось, что я знаю и эту пожилую худенькую женщину, и эту насквозь пропахшую рыбой избушку, и даже как выглядит невидимый на   картине мужчина, уходящий на старой шхуне в море.

В моем воображении вдруг возник неизвестно откуда взявшийся образ рыбака: небритое загорелое  лицо с добрыми уставшими карими глазами, кустистыми выцветшими бровями, большим носом и высоким лбом, испещрённом глубокими морщинами. Вот-вот рыбак улыбнётся в прокуренные жёсткие седые усы, обнажив жёлтые от самосада зубы, и хитровато сузив глаза, произнесёт хриплым простуженным голосом:
- Как дела, Ромка-сорванец?

- Все хорошо, дедушка! – весело отвечу я ему...
Стоп! Что за наваждение?! Ведь у меня никогда не было никаких родственников-рыбаков! Да и к морю я отношусь более чем спокойно, если не сказать равнодушно...
 
Меня вдруг пробрала дрожь – а почему Ромка? Меня ведь зовут  Михаил! Правда, моего деда, пропавшего без вести во время войны, действительно звали Романом, и это единственное, что я о нём знаю. Но мой отец никогда не говорил, что дед был художником…  Он вообще ничего не рассказывал о моем дедушке…

Я обессилено опустился на диван. Что это - дежавю?! Одна из моих прошлых жизней вдруг причудливо проявилась во мне под влиянием  изрисованного холста?! А, может, эта картина способствовала пробуждению генетической памяти?! Я всегда считал себя человеком прагматичным и в мистические бредни никогда не верил. Но эта ситуация совершенно выбила меня из колеи!
 
Я ещё раз взглянул на изображение, словно пытаясь вспомнить знакомые детали. Но… нет, наваждение прошло! Неясные образы исчезли. Осталось только эта купленная за две тысячи рублей картина неизвестного мастера.
 
Странно всё же. Обычно художники помечают свои произведения. Я покрутил в руках свою покупку, заглянул с обратной стороны. Никаких надписей или пометок. Взял лупу и тщательно, сантиметр за сантиметром, обследовал всю поверхность. Ни-че-го! Обратил внимание на раму. Довольно широкая... Так, может быть... И я решительно взялся за инструмент.

Освободив кое-как полотно от рамы, я разложил его на столе и при свете настольной лампы внимательно осмотрел лицевую часть холста. Автографа не было. И только перевернув холст,  я чуть не вскрикнул от радости. Предчувствия меня не обманули: в правом нижнем углу я обнаружил полустёртые, крохотные, буквально микроскопические значки! С сильно бьющимся сердцем я нацелил лупу, и…  не разобрал ни единой буквы, как бы ни вглядывался! То ли художник слишком небрежно отнёсся к этому ответственному процессу, то ли намеренно зашифровал своё имя. Проклятье! А разгадка была так близка!

Сильные и доселе неизведанные чувства заполнили меня до основания. То же самое, наверное,  испытывают археологи, откопав  первый черепок, или моряки, увидевшие неясные очертания не открытой пока земли...

А мое воображение уже подкидывало мне новые варианты. А вдруг эта картина - неизвестный шедевр какого-нибудь признанного мастера?! Ведь такое уже бывало и не раз! И семью парнишки-торгаша на самом деле посетил вовсе не заезжий художник, а какой-нибудь странствующий частный коллекционер, решивший до поры припрятать у его прабабки свои богатства, спасая от разграбления?! А маленький глупец случайно обнаружил их и теперь втихую толкает по дешёвке!

Да, версия, конечно, заманчивая, но как тогда объяснить мои видения?  Не могу же я быть  потомком какого-нибудь русского Ван Гога или того же Айвазовского?.. Хотя, …кто знает?! Нет, эту тайну необходимо раскрыть, и как можно скорее!
Здесь нужна экспертиза!  И я стал лихорадочно перебирать в памяти всё, что знал из этой области. Интересно, во сколько обойдётся мне это удовольствие?..

И тут мне пришла спасительная идея – я даже хлопнул себя по лбу! Сашка Дудинский! Вот кто мне поможет!  Ведь мой бывший одноклассник окончил знаменитую «Суриковку»! Помнится, как-то на встрече выпускников Сашка хвастался, что работает в реставрационной мастерской и «плотно подсел на иглу материальных вознаграждений» от различных галерей, музеев и  частных коллекционеров.

Услышав по телефону мою сбивчивую просьбу, Сашка долго молчал, и сразу  стало понятно, что моя затея ему сильно в тягость. Видимо, он подбирал слова, чтобы необидно мне отказать:
- Ну-у-у, не знаю, Мишаня...- протянул он без всякого энтузиазма. - Честно говоря, я по горло завален работой и…
- Сашок, выручай! Понимаешь, я почти уверен, что картина эта – неизвестный рарирет,  возможно, даже шедевр! –  ляпнул я вдруг, выдавая желаемое за действительное. Мне показалось, что этой маленькой хитростью, неожиданно пришедшей в голову, я смогу его переубедить. Уж не знаю, что происходило в тот момент в Сашкиной алчной душе, ведь экспертиза - штука наверняка дорогостоящая, а взять деньги с одноклассника у нас всегда считалось «западло», но тон его сразу переменился.
- Да-а-а? – заинтересовано произнёс мой наивный приятель. - Ну, привози…
Он что-то ещё продолжал бубнить в трубку, но я его не слушал. В мыслях я был уже в дороге…

Целую неделю я прожил, как на вулкане, словно ожидал что-то чрезвычайно важное для себя. Никогда не думал, что какая-то безвестная, хотя и довольно симпатичная вещица, так сильно меня заморочит. Но, признаюсь, в глубине души мне очень хотелось, чтобы связь между мной и этой картиной действительно существовала...

Дудинский позвонил поздно вечером.
- Привет, старичок! Твой «раритет»  с шедевром и рядом не висел! Так что обломись! - ехидно произнес мой одноклассник. - Картина написана неким Р. Никитиным. Там и год проставлен - 1937! Кстати, а он тебе кем приходится? Родственник или просто однофамилец?..

Я положил трубку, не веря собственным ушам. Вот это поворот! Выходит, этот неизвестный художник тоже Никитин!!! А если учесть первую букву имени, то, скорее всего, он  и есть мой дед! Тогда это объясняет всё!  Наверное, дед написал эту картину по памяти, передав свои детские воспоминания. А я каким-то непостижимым образом извлёк эту информацию из глубин своего подсознания!!!

Это было невероятно! Я стал владельцем творения, написанного моим неизвестным, но очень талантливым родственником, ведь только истинные мастера могут заставить заговорить свои полотна!

Но почему никто из родных никогда не рассказывали мне о художнике Романе Никитине?  1937 - печально известный для нашей страны год...  Так, может быть, в этом и есть разгадка?! Скорее всего, дед был репрессирован, а об этом родственники в те годы предпочитали помалкивать. Ведь, если бы он действительно пропал без вести на фронте, никто бы и не подумал скрывать правду о герое-художнике. Видимо, он, как и многие деятели культуры,  попал в «сталинскую мясорубку». Жаль, мой отец умер, и его уже не расспросить…

Выходит, мальчишка-коробейник не соврал про довоенного художника. Возможно, у  бабушки этого оболтуса остались ещё какие-то работы моего деда.  Надо во что бы то ни стало найти  того пацана! Но сначала я заберу у Сашки свое фамильное сокровище и отблагодарю его самым дорогим коньяком…

На рынке мне  повезло: малолетнего хитреца я приметил сразу. На сей раз он просто слонялся между прилавками, хищно что-то высматривая. Я подошел к нему сзади и положил руку на плечо.
- Слышь, дружок!
Он сильно вздрогнул и обернулся. Меня он явно не узнал, но при этом заметно расслабился.

- Ты чё, мужик, обкурился? – он пренебрежительно стряхнул мою руку.
- Я у тебя пару недель назад картину одну купил, помнишь?
Парень напрягся.
- И чё? – он презрительно прищурился. - Не понравилась мазня, что ли? Так я деньги обратно не возвращаю!
- Наоборот! Я бы купил ещё! У тебя есть другие картины того художника?
- Не знаю! Видел только одну – она в горнице висела, …когда бабка решила её продать.
- В таком случае мне просто необходимо поговорить с твоей бабушкой!
- Нет! – он категорично мотнул головой.

- Но почему? – я был в отчаянии. – Ты же сказал, что тебя бабушка послала! Или соврал всё-таки?
- А хоть бы и так! Жаловаться пойдёшь, что ли?  – он нагло взглянул мне в глаза.
- Нет, конечно! Послушай, тебе бояться нечего: я скажу твоей бабушке, что купил ту самую картину у другого пацана, а ты в это время случайно был на толкучке и узнал вашу собственность. Хотел отнять, да не успел – я уже её приобрёл. Вот ты ко мне и подошёл, чтобы вернуть картину на место!.. Как тебе такая версия? – я подмигнул ему, мысленно ругая себя за вынужденное враньё. – И потом, я даже готов тебе за это заплатить!

На его хитрой физиономии отразилась мучительная борьба, и я продолжил уговоры:
- Ты не сомневайся, я тебя не сдам! Клянусь! - для пущей убедительности я чиркнул по зубу ногтем. То ли этот жест подействовал на моего визави сильнее всяких слов, то ли перевесило желание по-лёгкому «срубить капусту», но его ответ последовал незамедлительно:
- Пять косарей! Иначе разговора не будет! И деньги вперёд! – Он засунул руки в карманы, отвернулся и стал насвистывать с независимым видом, время от времени зыркая на меня из-под чёрной челки. Вот же поганец!
- Договорились! – я передал ему затребованную сумму.

Пока мы шли, я размышлял над этой двусмысленной ситуацией: получалось, что ради святого для меня дела придется выгораживать мелкого воришку! Но парень, судя по его удовлетворенной рожице, никаких угрызений совести не испытывал. Еще бы, теперь в глазах своей бабушки он будет выглядеть чуть ли не героем!

- Ты так боишься гнева бабушки? – насмешливо поддел я его.
Мальчишка вздохнул:
- Вредная она! Один раз я стырил у нее ложку серебряную, так она от меня  всю жратву попрятала! Понял? А так я ей лапши навесил, что в окошко влез кто-то…

Старушка оказалась вовсе не такой уж и вредной. Я объяснил ей, почему так дорога мне эта покупка, и она всё поняла. Но, к сожалению, все мои усилия оказались напрасными! Как выяснилось, моя картина была последней из примерно полутора десятка оставленных моим дедом её матери на хранение. И судя по количеству картин, прожил он в этой семье довольно долго.

Художник так и не объявился тогда, и все его творения пошли на благое дело: в тяжёлые годы они были обменены на продукты! И только эту – последнюю –  мать решила оставить. В память о талантливом постояльце, спасшем их семью от голодной смерти…

Мне было интересно узнать о дедушке всё, но моя собеседница почти ничего не запомнила в силу своего малого возраста. Единственное, что осталось в её памяти - это густые черные усы веселого дяденьки-художника, его широкие светлые штаны да большая соломенная шляпа…

Теперь это бесценное сокровище висит в моей городской квартире на самом видном месте. И когда я гляжу на рыбацкое судно в бурном море, во мне всё сильнее крепнет желание продолжить поиски остальных работ моего деда. Я не знаю, увенчается ли это предприятие успехом, ведь прошло столько лет, да и дед, к сожалению, так и не успел стать знаменитым художником. Но я чувствую: если не сделаю этого, никогда себе не прощу...

А ещё я надеюсь снова увидеть того старого рыбака. Хотя бы во сне.  Но это - моя маленькая тайна...