Убить кошку

(фрагменты из эссе)

Александр Квиток

Не удивляйтесь, если я буду о мёртвых повествовать, как о живых.(В. Яновский)

Об умерших -  только правду. (Вольтер)

Фаворитка.
 Вспомнилось к месту и ко времени записанное у Бунина о дневнике, как «самой прекрасной литературной форме». У Г.Кузнецовой в записи от 20.12.1929 сие высказывание Бунина звучит резко: «Нет ничего лучше дневников – всё остальное брехня!»

Много чего нашлось в записках Кузнецовой о том периоде жизни, когда она непонятно в каком статусе жила в доме Буниных. Фаворитка – вот какой статус более всего мне показался подходящим для Г.Н. Кузнецовой. Из французской истории известно, что любовницы монархов имели официальный статус при дворе и назывались фаворитками. К месту вспомнились и мужи российские – С.В. Салтыков, С. Понятовский, Г.Орлов, Г.Потёмкин – времён Екатерины Великой, которых тоже неофициально именовали фаворитами, что звучало деликатно и на манер французского двора. Не называть же их, в самом-то деле, любовниками императрицы. Вульгарно будет.

Что касается Людовика XIV, то он открыто демонстрировал всему двору, что обладает правом французского короля иметь официальную фаворитку. Вот такое статус-кво. Так почему бы Бунину, живущему во Франции, не реализовать таким же образом своё право русского дворянина иметь хорошенькую фаворитку, тем более, что пуританской морали он не придерживался и, видимо, знал изречение французского короля, высказанное в ответ на укоры своей авторитарной матери: «Я не могу больше сопротивляться всей мощи своих желаний и не хочу это делать».

 Король сказал – король сделал, и некому возразить. Да и не принято возражать монархам. Есть риск потерять не только расположение вместе с положением, но также здоровье, а то и голову.


Но вот чего нет, того нет: никаких деталей, подробностей, намёков о личных отношениях с писателем, как с мужчиной, а только лишь описаны некоторые эпизоды творческого общения и литературного ученичества. Зато много точных и глубоких наблюдений по поводу обоих Буниных, изложенных в мягкой доброжелательной форме.

 В дневнике Кузнецовой подмечено также много ярких и характерных деталей у многочисленных гостей дома Буниных. Все они – хорошо или мало известные деятели русской эмиграции: политики, писатели и поэты, критики, философы, учёные и музыканты. У Кузнецовой преобладают точные психологические зарисовки, а также просматривается незлобивый подход в её наблюдениях: она словно не видит ничего злого или гаденького в этих людях, подмечая лишь то в них, что отличает их от других.

Зато много плохого в людях находит «деспотичный эгоист» Бунин, но и здесь Галина Николаевна передаёт его характер деликатно, называя вещи своими именами: «25.09.1928 года…Приехала кузина В.Н. (Буниной-А.К.) Маня Брюан…Основное её качество – спокойная уверенность в том, что мир вращается вокруг неё. Они занятны рядом с И.А. (Буниным-А.К.). Каждый эгоцентричен…Она так же, как и он, любит всё самое лучшее, и считает, что оно сотворено для неё. И вот тут интересно, как он бранит в ней то, что есть в нём самом».

Эгоизм Бунина, переходящий порой в эгоцентризм, проявляется всё-таки мягко, деликатно, и до конфликтов в интеллигентном обществе дело не доходит. Хотя всегда были какие-то взаимные обиды в литературных кругах, но обходились без дуэлей и рукоприкладства.

Все разногласия и разномыслие со временем отразились (к счастью для потомков) в дневниках и воспоминаниях тех деятелей русской эмиграции, которые посещали дом Буниных. Дискуссии на литературные и политические (куда же уйти от политики!) темы неизменно сопровождали встречи литераторов. Сам Бунин, его гостеприимная жена Вера Николаевна и все обитатели виллы «Бельведер» – всё это становилось центром притяжения русской эмиграции и средоточием русской культуры.

Интересно было читать и сопоставлять дневники бунинских гостей, когда одни и те же встречи описывались так разнообразно, с разных точек зрения, и прекрасно дополняли друг друга, складываясь в общую картину, отчего хорошо чувствовался дух того времени.

И я читал эти дневники с нарастающим интересом, читаю сейчас и буду ещё долго читать. Там столько всего!
***

Убили кошку.
 Воспоминания Г.Кузнецовой, собранные в небольшую книгу под названием «Грасский дневник», я прочитал сразу же, как только встретил бунинскую хлёсткую, как удар бича, фразу: «…нет ничего лучше дневников – всё остальное брехня!». Резко сказано, но, по сути, верно. Сам убедился. К этому времени у меня уже были (скачал из Интернета) совместные воспоминания Буниных И.А. и В.Н. Но начал я с Кузнецовой – уж очень меня заинтриговала сия персона.

«Грасский дневник» – это, в основном, книга о Бунине. Понемногу написано и об остальных обитателях бунинского дома и о знаменитых гостях, приезжающих в Грасс (городок на юге Франции) со всего света.

 О себе Галина пишет совсем мало: чаще всего эти эпизоды связаны с Буниным и с литературным сообществом, где её мало кто замечал. Лишь иногда отдельные литераторы, отдавая дань Бунину, снисходительно бросали ей несколько похвальных слов, как достойной ученице большого мастера.

Книга вышла в 1967 году в Вашингтоне, «…записи (в ней) неполные, сделанные в годы моей жизни в доме Буниных». Записи – редкие, описывается один день в месяц, чаще же – через два-три месяца.

 Довольно часто в дневнике встречаются описания великолепной природы вблизи Грасса. Мне нравилось читать описания природы в прозе Бунина, но и у Галины Кузнецовой эти отрывки в книге, где она пишет о том, что видит, звучат объёмно и многоцветно, и, пожалуй, нежнее, чем у Бунина.

По ходу чтения я выделял интересные места, которые перечитывал потом по два-три раза. В «Грасском дневнике» задержался на первых страницах и перечитал одно место несколько раз, не веря своим глазам. Очень тронули меня наблюдения Галины, сделанные во время частых прогулок по окрестностям Грасса. Приведу этот абзац полностью:

«…Там на одной из террас есть пустой каменный водоём. На дне его среди веток и мусора лежит маленький, чисто вымытый дождями скелет кошки. Очевидно, она соскочила туда, а выбраться назад не могла. И хотя умирала она, должно быть, медленно и мучительно, в скелетике её, в аккуратно поджатых жёлтых косточках передних лапок есть какое-то глубокое, трогательное успокоение. Она так тихо лежит, и я невольно задумываюсь о том, что же такое эта смерть, которой все мы так страшимся? Может быть, ответ в этих чистых косточках, лежащих под тенью широкой фиговой ветки? В них точно символ полного мира, как бы обещание его всем существам на земле».


Грустно читать, тяжело представлять себе утопление кошки, а неуёмная фантазия так всё услужливо показывает в живых картинках, что тягостно читать. Как бы избавиться от воображения? Зачем оно нам? Только тоску нагнетает. Последнее предложение из цитаты звучит утешительно и даже приподнимает нас от бренных мыслей к философскому отношению к жизни и смерти. Все там будем. Это понятно, но спешить туда не будем.

Похоже, что Галина рассказала о кошачьем скелете Бунину. К такому выводу нас подводит следующая запись в дневнике: «И.А. (Бунин), однако предупредил меня, чтобы я не говорила о кошках в присутствии В.Н. (Буниной) – у неё к ним какой-то болезненный страх. И.А. (Бунин) рассказывал, что позапрошлым летом они со Шмелёвым…».

Здесь остановимся и переведём дух. Дышим ровно, переведём взгляд на небо и полюбуемся белыми кучевыми облаками на голубом небе, если видно небо. Можно и на звёзды полюбоваться, если ночь во дворе.

А может быть, не будем о плохом? Хорошо бы! Да ведь плохого столько что, даже закопавши голову в песок подобно страусу, всё равно услышим (через песок!) что-нибудь плохое. Хорошее не услышим, а плохое всегда звучит громче. Как реклама в зомбоящике.
***

Давайте разберёмся.
 Два Ивана, два известных русских писателя, Иван Алексеевич и Иван Сергеевич, Бунин и Шмелёв убили кошку. Как убили? Насмерть. Лишили жизни.

 Сюжет интересный и в подробном развитии потянет на повесть с заголовком: «Как погубили кошку Иван Алексеевич с Иваном Сергеевичем». Впрочем, читательское расследование только начинается, и заголовок может измениться.

Предлагаю дочитать до конца цитату из дневника Кузнецовой, а потом уж будем разбираться кто кого, за что и как.
«…они (?) со Шмелёвым убили(!) кошку, повадившуюся ходить к ним на дачу и пугавшую В.Н. (Бунину). Нельзя сказать, чтобы этот рассказ меня очень обрадовал. Я испытываю к кошкам дружелюбное чувство. Мне нравится их ловкость, грация и осторожность, таящаяся в глубине их зрачков. К тому же в них есть какое-то аристократическое сознание своего достоинства».

Со всем сказанным Галиной согласен. От себя добавлю: у кошек в глазах таится не только осторожность, но и другие выразительные сигналы. Я бы сказал, что кошки с человеком разговаривают меняющимся выражением своих глаз: здесь и вопрос виден, и виноватость, и ещё испуг и просьба тоже ясно улавливаются. Когда кошка долго живёт в доме, то даже по тону мяуканья можно догадаться, чего она хочет. Что и говорить, кошки – наши домашние друзья. Как же можно убить друга?

Будем разбираться.
 Кого убили? Кошку. За что? Повадилась ходить на виллу и пугать В.Н.Бунину. Как убили? Сложный вопрос. Конечно же, речь не идёт о расследовании обстоятельств образа действия – каким техническим приёмом лишили животное жизни. Это нам неинтересно.
 Речь идёт о том, как вообще можно убить кошку?

При первом прочтении кошачьей трагедии мне показалось, что кошку убили Шмелёв с кем-то, но не Бунин. Я облегчённо вздохнул и подумал: «Не мог Бунин этого сделать». Прочитал текст второй раз медленно, внимательно и…показалось, что смог. Впрочем, есть ещё один вариант: кошку убили В.Н.Бунина со Шмелёвым. Так ещё можно понимать запись Галины Кузнецовой в «Грасском дневнике».

Ошибка в сообщении Кузнецовой мне показалась просто невероятной: слишком серьёзное обвинение в адрес любимого человека и большого писателя. Но, но…Что было, то было. Кто-то же убил кошку? В честности Галины Кузнецовой у меня сомнений нет. Бунин ведь сам ей признался в содеянном. В содеянном кем? С какой стати ей на него наговаривать?

Возможен и такой вариант: кошку убил Шмелёв по наущению Веры Николаевны. Тогда Бунин чист, но есть всё-таки вопросы, на которые надо искать ответы.

«Грасский дневник» не давал мне покоя. Начал действовать, а поле для исследования жизни Бунина представлялось очень обширным: дневники и воспоминания четы Буниных, дневники и воспоминания современников Бунина, художественные произведения о Бунине, а также масса публицистики по творчеству Бунина. Из прозы писателя тоже кое-что подошло к теме исследования.

Чтобы не утонуть в таком ворохе материала, пришлось много чего отбросить. Самым подходящим материалом мне показались…дневники и воспоминания, а «…всё остальное (как сказал Бунин) брехня». Особенно внимательно просмотрел совместные дневники Буниных, а из всех времён – двадцатые годы двадцатого столетия.

Хотелось как-то объяснить человеческую жестокость вообще и по отношению к животным в частности.

 Что-то мне подсказывало (скорее всего, интуиция и опыт), что не всегда мы делаем охотно и по своей воле плохие поступки, не всегда делаем с радостью и хорошие поступки. Что-то есть ещё над нами или в нас самих, а может быть, над нами и в нас одновременно. Что-то непонятное и неотвратимое, такое твёрдое, что намного твёрже нашей самой твёрдой воли, понуждающее нас поступать не так, как нам хотелось бы.

 Запутались мы в различении добра и зла – у каждого своё понимание, своё, научно обоснованное, толкование своей исключительной правоты. Идёшь, а вдоль дороги одни правые стоят с…дубинами в руках. И тишина…И голос откуда-то сверху: «Они хотели как лучше…». И нет виноватых. Одни только правые. А дубины правым зачем? Всё очень просто: для утверждения своей правоты. Чтобы никто не сомневался в их правоте.

Надо сказать, что в проработанных материалах по Бунину нашлось достаточно много эпизодов или мест с описаниями человеческой жестокости, но практически нет каких-то объяснений этой жестокости, оправдывающих действия человека.

Бунин в прозе описывает эти сцены, как нейтральный наблюдатель от ООН, не высказывая своего отношения к наблюдаемому. Он как бы предлагает читателю: я вот здесь вам изложил то, что видел и слышал, а вы уж сами разбирайтесь, что здесь хорошо, а что плохо, и кто здесь славный парень, а кто подлец. Хотя иногда в отдельных скупых эпитетах чувствуется отношение автора к поступкам своих героев.

Читать Бунина надо внимательно, не спеша. Скоростное чтение здесь вообще исключается – можно многое пропустить.

 Это как преимущество пешего туризма перед автомобильным: мало пройдёшь, зато много увидишь и услышишь. А что запомнит автотурист, кроме рёва мотора, дорожных знаков и ухабистых участков? Вся его радость отражается на спидометре в накрученных километрах да в литрах сожжённого бензина. Эрзац-туризм с запахом бензина.


Зато в дневниках и воспоминаниях никто не сдерживает своих эмоций и моментальных, а потому искренних, оценок событий и людей в них участвующих. Не могу удержаться от рекламы: «Читайте дневники известных и мало известных писателей, и вы не пожалеете!»

Закрыв «Грасский дневник», я сразу же открыл первый том совместных дневников супругов Буниных – он так и называется: «Устами Буниных». В трёх томах, под редакцией Милицы Грин.
Содержимое не превзошло мои ожидания. Я просто нашёл здесь всё, что мне было нужно.

***


Записи из дневника.
 Записи 1905-1906 гг пропускаю: много такого, что тяжко читать. Революция – это столько обоюдной жестокости!

Запись 1912 года: «К Андрею Сенину приблудилась собака. «Пожила, пожила, вижу – без надобности, брехать не брешет, ну я её и удавил».

Русский народный прагматизм: налицо «отрицание объективной истины и признание (Андреем Сениным) единственным критерием личной практики, личного опыта». Впрочем, этот мужик и не ведал о том, что он прагматик. Взял да и удавил собаку, ибо ничего больше придумать не смог. Не привык думать. Та самая простота, что хуже воровства.

Запись 1915 года: «Все газеты полны убийствами, снимками с повешенных. А что я написал, как собаку давят, не могут перенести!»

В рассказе Бунина «Последний день» два мужика сделали оплаченную работу – удавили шесть старых охотничьих собак, повесили их на деревьях. Красиво повесили – все шесть в один ряд (по прихоти барина), как в строю, жутко смотреть. И пошли спокойно пить водку и закусывать, чем бог послал. А может быть, и не было покоя тем мужикам, если в разговоре у них, как оправдание самим себе, прозвучало: «…собак что, и людей…много казнят». Казнить собак – на то была воля их барина, продавшего имение, и не пожелавшего оставить собак новому владельцу.

Бунин сетует на критические отзывы на этот рассказ, но и в самом деле – рассказ читать тяжело. Слишком суровый реализм. Жестокий реализм. Никаких симпатий к мужикам и самодурствующему помещику Бунин не выразил, так же как и не осудил их. За это, видимо, и покритиковали.

Запись 1916 года: «После обеда стреляли галок…Какое-то приторное гадкое впечатление. Мы ещё совершенные звери…».
Здесь уже теплее. Весенняя охота на почти домашних птиц, да ещё как послеобеденное развлечение, Бунину явно не по душе. Где ещё Бунин прославляет охоту? Не припомню такого. А вы?
    Кстати, стрелять ворон - это было любимым развлечением последнего российского монарха. Царская охота...

Запись 1917 года (В.Н.Бунина): «…Андреева в Петербурге издаёт строжайшие декреты. Вот когда проявилась её жестокость. Пятницкий рассказывал, что она в четырнадцать лет (детородный возраст!-А.К.) перерезывала кошкам горло!».

Андреева М.Ф. – это гражданская жена М.Горького, красивая женщина, актриса, общественный и политический деятель, а кто такой Пятницкий К.П.? Из Интернета узнаём: директор демократического издательства «Знание». Из записей 1910 года известно, что Бунины приезжали на о. Капри и гостили у Горького.

 Там же упоминаются сложные отношения М.Ф. Андреевой и Пятницкого в отсутствие Горького. Этот одиозный Пятницкий с детства знал Андрееву и её живодёрские наклонности. А, может быть, он наговаривал на Андрееву? Со зла. Ну не может жена великого писателя резать кошек! Патриоты не позволят. Но, в детстве она ещё не знала, что станет женой великого пролетарского писателя. А если детство у неё было тяжёлое?

 Ах, боже мой! Где они, эти ловкие психологи-социологи, которые могут всё обосновать, даже жестокость по отношению к животным?

О жестокости человека разумного к себе подобным речь не идёт: она (жестокость) давно уже тысячекратно обоснована, оправдана и прославлена в поэзии и в прозе. В классике и в беллетристике, в сказках и в анекдотах, в публицистике и в дипломатии. Победитель - герой, убитый - так ему и надо. Все защищались, никто не нападал первым, у всех благородные мотивы. Только и слышно: "Мир! Мир!", а мира нет.

В любом случае Бунины здесь не при чём. Они же с Горьким дружили, а не с его гражданской женой, склонной к резачеству. Резюме: Вера Николаевна считает Андрееву жестокой в связи с её текущей политической деятельностью и в связи с её юношеским живодёрским увлечением.
 «Nota bene», господа!

Запись 1922 года (Бунин): «Я, когда вспомню, что мог бы погибнуть, и что с тобой тогда бы было – то меня охватывает ужас. Я всё время, пока ездил за дачей, об этом думал…».
Бунин боится потерять жену. Галина Кузнецова ещё не вошла в их жизнь.

Запись 1922 года (Бунина В.Н.): «…Поперёк тротуара ногами к мостовой навзничь лежит человек, весь в крови от горла до колен. Ян (Иван-А.К) впился. Я оттащила его. Ещё месяц будет бояться спать…один милый амбуазец объяснил нам: «рабочие-итальянцы поссорились из-за женщины и произошёл бой на бритвах. Один полоснул другого и вот результат».

Бунин боялся даже вида крови. А как вам нравится «поссорились из-за женщины»? Уточняю на правах автора: не поделили проститутку. И – за ножи. А мирно нельзя? Нельзя. Чрезмерно страстные мужчины. Сексуально озабоченные. Там, где много страсти, мира не бывает.

Запись 1925 года (Бунина В.Н.): «Ян вернулся очень встревоженным. На мосту кого-то задавили. Он решил, что меня. Обрадовался, застав меня дома...»
Бунин переживает за Веру Николаевну. Немного позже она записывает: «…Когда он (Бунин) гуляет со мной, он чувствует себя хорошо, уютно. Но от нервности он должен куда-то бежать, с кем-то говорить, и только, когда я заболеваю, он приходит в себя и пугается, озирается вокруг, начинает понимать важность моего существования.»

Супруги Бунины нужны друг другу, и они оба это понимают.

Запись 1932 года (Бунина В.Н.): «…Мы закусывали в кабачке. Мука от кошек…»
Тяжко жить с такой острой котофобией.

Запись 1932 года (Бунина В.Н.): «У Мережковских. Комната З.Н. Она мила. Говорили о постороннем. Затем вошёл Мережковский. Вид его страшен. Глаза сверкают чёрным огнём. Сев на постель, стал говорить (о Нобелевской премии-А.К.)…Я сказала, что Ян вряд ли согласится,…что он суеверен…Он остался недоволен. В это время влетел чёрный кот, я вскочила и заспешила уйти. Все заахали, закричали…»
Демонический вид Мережковского и влетевший чёрный кот сильно напугали Веру Николаевну.

Запись 1945 года (Бунина В.Н.): «…Он (Бунин) всегда боялся покойников, никогда не ходил ни на панихиды, ни на отпевания».
Я тоже не люблю ходить на похороны. Тоска заедает. Знаю, что знакомые меня осуждают за это, но всё равно не хожу. Пусть себе осуждают. Им так, видимо, жить интереснее.

И в этот же день ещё одна запись Буниной: «Последний раз я видела её (Гиппиус З.Н.) в мае 1940 года, она очень радостно меня встретила и просила приходить, но у них чёрная кошка…»
Чёрная кошка – камень преткновения для Буниной. Мука. Нет в жизни счастья, если появляется чёрная кошка. Не забуду мать родную…Нет-нет, не то. Не забуду чёрную кошку. Ей бы жить в таком месте, где кошек нет совсем. Но, но…
Каждый живёт в такое время и в таком месте, в каком выпало жить. Судьба-злодейка. А если не живёшь, так и беспокойства никакого.

Александр Бурьяк, писатель из Белоруссии, записал в путевых очерках «Другие поездки» мысль о влиянии кошачьего племени на мирное сосуществование народов: «В Нетании (Израиль) много кошек и мало собак. По-моему, это говорит о миролюбии населения и благожелательном отношении людей к соседям».

Интересное наблюдение. И пожалуй, верное. Там, где преобладают собаки, господствует настороженность и беспокойство за свою территорию, имущество, безопасность семьи. Возникает подозрительность к соседям, меркантилизм, нездоровая конкуренция. Собака, особенно породистая сторожевая, должна окупать свою рыночную стоимость и расходы на кормёжку, а что взять с кошки?

 Мышей можно уничтожить капканами и отравой, а кто ещё ласковый и пушистый, потрётся о вашу ногу и вопрошающим взглядом выразительных глаз попросится к вам на колени? Невозможно отказать. И от тихого мурлыкания полосатого создания приходит такое нужное нам умиротворение.

Вот и скажите мне теперь: не Бог ли дал человеку домашних животных? Для пользы человеку дана ему кошка при доме, а не для того, чтобы пугать слабонервных женщин. Тут вы, ребята, изрядно запутались и других запутали. От слабонервности надо лечиться, и один из действенных способов лечения – это дружба с кошками.

 Ах, Вера Николаевна, что же вы наделали? Упустили шанс, истерично шарахнулись от милосердия к жестокости. Да и помощничка, готового убить, в лице Шмелёва вам уж точно не Бог подогнал. Услужливый друг семьи. Хотели, как лучше… Извечная болезнь «святой Руси». А покоя как не было, так и нет!
Как не люблю я истеричных женщин! Натерпелся.

Нельзя убивать любое животное, особенно домашнее, если оно даже вторглось на ваше личное пространство – в будуар, в столовую, в кабинет, в тарелку. Прогоните. Неужели убить легче, чем прогнать?!

Огороженная территория виллы «Бельведер» - это общее пространство всех жильцов и гостей дома Буниных. Кошка здесь обитала ещё до приезда писателя и домочадцев, а потому казнить кошку, даже если она кого-то напугала, никто не имел никакого римского права. Сие есть жестокость, не имеющая оправдания.

Тем не менее, убийство кошки состоялось. Во имя чего? Кому она мешала спокойно жить? Вере Николаевне Буниной. Ох уж эта непрактичная русская интеллигенция! Неужели не нашли мирного способа отвадить животное от проникновения на виллу? Зачем такие крайности? О, «святая» простота! О, «святая Русь»!

Способ нашли простой, древний, русский…Нет кошки – нет проблем. Все танцуют и поют. Живите спокойно, если сможете, Вера Николаевна, – «русская святая» женщина, созданная для того, чтобы безоговорочно, жертвенно следовать за своим героем…» – сказал о ней писатель В.Яновский. Про кошку он тогда ещё не знал. Никто не знал. Не знали до 1967 года, когда Г.Кузнецова издала «Грасский дневник».
 
Я прочитал книгу Кузнецовой два года назад. У меня сложилось такое ощущение, что слова «убили кошку» заметил только я, прошу пардону. Пропустил бы по невнимательности и жил бы спокойно. Ан нет.
 Читатель я дотошный, бывалый, и такое криминальное словосочетание сразу же замигало на странице тревожным красным светом. Не могу забыть, пока не изложу всё на бумагу. Проверено жизненным опытом. Вот, излагаю то, что вы сейчас читаете. А сама бумага – она терпеливая, всё стерпит.

Не слишком ли много я здесь пишу о себе, любимом? Пока ещё нет. Дальше будет больше. Тема уж больно захватывающая и злободневная для всех территорий, времён и народов. Делать вид, что меня это не касается, не могу. Слова могут ранить, и они сделали своё дело – рана нанесена, и нет мне теперь покоя. Пожелтевший скелет давно погибшей кошки царапнул моё сердце.

17.05.2013