1. Разговор с потомком

НА СНИМКЕ: На одном из наших литературных вечеров Люба с внучкой Верой. Она читает стихи. Снимок 2004 г.


                Я начинаю писать о своём отрочество - о школьных годах в Ленинграде (1945-1952)

                Мне всё хотелось, и я думал, что всё могу...
 

                Из отрочества я. Из той поры
                Внезапностей и преувеличений,
                Где каждый, может быть, в эскизе — гений
                И неизвестны правила игры.
                Где любят, всхлипывая... 
И навек.
                И как ни вырастает человек,
                Он до себя, того, не          дорастает.
                Кожуркой сердцевина обрастает.
                Сара Погреб

Сегодня 6 июля 2007 года. Весь последний месяц у меня нет никакого настроя писать и вспоминать прошлое, наполненное любимыми, счастьем, интересными делами, устремленное в будущее, которым я жил. «Вот вырастешь», – говорили мне, тогда ... И я в те годы считал, что лучшее время будет тогда, когда я вырасту. И, возможно, так оно и было. И любимые люди, и счастье, и интересные дела и ожидание еще более лучшего будущего.

Только вот взлет был не один. По крайней мере, три. Но взлеты чередовались с падениями. Не теми падениями, когда упал сам, а теми, когда столкнули. Скажут, наверное, и сам в чем-то виноват. Возможно. Можно и повиниться. Ну, например, первое, зачем вообще родился? Второе, и повезло же родиться евреем? Почему не жил, как все, не высовываясь? Почему не воровал, как все вокруг? Почему не подличал, не сигнализировал, не писал подметных писем? Как посмел не пресмыкаться, лучше других, что ли? Можно придумать еще много пунктов, в чем я могу повиниться.

Повиниться – не мое слово. У меня в жизни был эпизод, когда бюро Новосибирского Горкома КПСС требовало от меня повиниться, и тогда они не исключат меня из партии, а только объявят строгий выговор и потребуют уйти из Института, где я работал. Понимаете, всего лишь?! Я примерно так и повинился, как написал здесь, пятью строчками выше. Как члены бюро после этого яростно выступали! Как они меня клеймили, за то, что я не признаюсь!

– Он неискренен, говорили они. Он издевается над нами!

Им было не за что меня исключать из партии и увольнять с работы. Не было ни преступления, ни проступка. И я так и не предложил им добровольно формулировку.

Тогда они придумали сами – «За злоупотребление служебным положением». Она, что называется, не лезла ни в какие ворота, но это никого не интересовало. Объявили строгий выговор и потребовали уйти из Института. Все было решено заранее. Только я не принял их сценарий... И поэтому они негодовали.

Не хочу обсуждать сейчас, в чем я был виноват. Придет время, – расскажу подробней. Одно скажу, одна только вина была у меня – имел дело с этими негодяями, пытался играть не по ими установленным правилам, а чуть по другим.

Сегодня этот опыт уже не актуален. Больше не пригодится. Их уже нет. И той страны уже нет. И я в другой стране. Остается только записать, как было. Для грядущих поколений. Но, слава богу, меня не посадили, не отправили в лагеря, не расстреляли. В 37-ом запросто могли. То, что я упомянул, было в 1975, а сейчас 2007-й. 32 года прошло, а болит до сих пор.

Сегодня я «вырос» и, может быть, даже «перерос» отпущенное мне время. Почему перерос? Потому что я обманул судьбу. Мне «надлежало» оставаться в России и там умереть. Меня не должны были выпустить в США с моим допуском к секретным работам. А мое сердечное заболевание неминуемо должно было свести меня на тот свет еще в 1991 году. А если бы я вдруг случайно оклемался, то потом еще не один раз мне было положено закончить свое земное существование.

Но мне повезло: инфаркт состоялся когда я впервые приехал в США в командировку. И меня вытащили из него. А потом, когда я уже жил в Америке меня спасали по скорой и сделали впервые ангиопластику коронарных сосудов сердца. А потом еще 6 раз. И поставили 4 стента. А когда забились сосуды ног и я еле передвигался, сделали ангиопластику сначала сосудов одной ноге, а затем и в другой. Но это уже в 2007 году. И теперь я снова хожу по земле. В общем живу я «за того парня».

Так вот, о лучшем времени. Работать мне интереснее было в России, когда я был молодым, энергичным и предприимчивым. Но интересную работу у меня дважды отнимали. С кровью отрывали. А какое было замечательное время, когда она у меня была!

Любимую женщину я нашел в России. И любимая дочь, и любимые внучки родились в России. Но из России пришлось уехать. И сегодня все любимые тоже покинули Россию.

Между прочим,  еще за пару недель до отъезда я не собирался уезжать из России. Я никогда не искал лучшей жизни для себя. Интересного дела? Да!

Правда, еще одна цель была у меня. Вытащить семью из Сибири. А еще лучше из России. И я это сделал.

Ты, потомок, живешь в другой стране. Где властвует закон, а не телефонное право. Где президент, премьер-министр и губернаторы не ведут себя подобно мафиозным структурам, которым все позволено.

Сегодня вся наша семья здесь, в Штатах. И работу я здесь нашел интересную. Был снова увлечен. И создал заново свой бизнес. И жизнь наладилась. И Любочка со мной. И дочка живет недалеко. И внучки выросли. И они получили высшее образование.

А вот культура внуков уже американская, хотя русский язык они знают, и, возможно, многое от русской культуры в них осталось. А старшая внучка Алиса родила правнучку Дианочку уже здесь, в Америке. А от русской культуры в ней останется только то, что мы сумеем вложить в нее. Всё остальное будет американское.

Но жизнь, что была у меня в России, не забудешь, ее у меня не отнимешь. Это в моей памяти и в моей душе. И сейчас, вот прямо в эту минуту, когда я погружаюсь в прошлое.

У меня такое чувство, что в моей жизни все самое лучшее осталось там, в детстве, отрочестве в юности, в молодости, в зрелом возрасте. Когда еще верилось, что у меня есть светлое будущее. Когда я думал, что еще все впереди... Незабываемое время.

И я снова окунаюсь в него...

Трудно начинать очередную главу. Я уже знаю примерно, что я напишу, и уже имею опыт – многое дополнительно вспомнится по мере продвижения вперед по годам и событиям. Припомнится вдруг такое, о чем никогда раньше и не вспоминалось. Либо сознательно, либо бессознательно я запрятал это в самые дальние закоулки моей памяти. Чтобы забыть? Ан нет, память услужливо подсказывает, что это событие было. Что чувство, связанное с событием, было пережито. И событие, и чувство не забыты.

Вот так. И не ври сам себе. Вспоминать, так вспоминать всё, а не только то, что тебе хочется. Даже если это само запряталось.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/07/31/313