Воспоминания об отце. 9. Продолжение

    С самого раннего детства отец культивировал в нас интерес к чтению, дарил нам книги. Я их помню всю жизнь. «Маленькие республиканцы» - о детях воюющей Испании; чУдные «Черногорские сказки», написанные белым стихом…. Когда я лежала в тяжелой кори, он принес мне большую роскошную книгу «Волшебные сказки». Рассказы Толстого Л.Н….. И главное: научно-популярная книга по астрономии «Движение Миров» Джинса (!), давшая мне понятие о Космосе. Он выписывал для нас «Пионерскую правду» и чудесный детский журнал «Затейник», который позже был разгромлен и задушен.

    Более того, он провоцировал нас на зачатки литературного творчества. Подслушав случайно мой разговор с подружкой Верой К., которой я морочила голову своей только что придуманной сказкой, он спросил меня:
- Что это ты рассказываешь?
- Сказку.
- Откуда ты ее взяла?
     Я молчу.
 – Это ты сама придумала?
     Молчу.
 -  Если сама, то запиши! Записывай свои сказки!
     Но я, конечно, не записывала, не знала, как к этому подступиться.

    Однажды он взял с собой на охоту на уток сестру Ирину. Они поднялись чуть свет, пешком дошли до утиного озера, папа устроил там гнездо – засаду. Они ждали прилёта уток, но когда папа взял в руки ружьё, у него не оказалось цевья. Обыскали все сумки и карманы, ощупали вокруг всю землю и траву – цевья не было. Огорченные, вернулись домой. Поднимаясь на крыльцо, папа обо что-то споткнулся. На ступеньке лежало цевьё! Ирина шумно всем рассказывала об этом. Папа ей посоветовал написать юмористический рассказ. И она написала, и я этот рассказ чуть не дословно помню.

    Не знаю, где он добыл, но принес толстую книгу – атлас, всю состоявшую из цветных картинок всех наиболее известных тогда животных, птиц и насекомых, с краткими статейками о каждом, и мы долгими часами рассматривали их. Собирал академические издания эпоса всех народов СССР, типа «Витязь в тигровой шкуре» грузин (и я, будучи уже бабушкой, работая на Крайнем Севере, в память об отце купила там книгу якутского эпоса «Нюргун – боотур Стремительный», хотя наша библиотека была уже утрачена, будущее было неопределенным и контактов с внуками не предвиделось).

    Отец поощрял все наши увлечения. Научил нас играть в шахматы. Под его влиянием я с раннего детства плавала и ныряла как рыба, запросто переплывала Урал туда и обратно. Когда увлеклась сбором коллекции насекомых, папа попросил дедушку, и тот сделал для меня ящик с отделениями под стеклом. В этот ящик я набрала всяких куколок насекомых в надежде, что весной из них выведутся бабочки. Но вывелись из них разные страшные гусеницы и начали расползаться по всему дому….
Когда я увлеклась сбором коллекции марок, он даже с фронта во время Войны, где он служил тогда в полевой почте, присылал мне вырезанные оболочки конвертов, на которых были удивительные иностранные марки. Оттуда же прислал нам книгу Бориса Ефимова – сборник политических и военных карикатур, и как же мы с друзьями хохотали над этой книгой, рассматривая её по вечерам при «коптилке»!

    Я помню лишь два случая из раннего детства, когда папа меня сильно бранил.  Один раз по нашей улице ехал со страшным грохотом и лязгом огромный трактор, и я «без души» бежала рядом с ним. Не заметила, как папа выскочил из дому, выловил меня чуть ли не из-под гусениц и оттащил на обочину. Там он меня страшно бранил, а я лепетала в оправдание, что бежала только рядом, под колеса не лезла.
- А как повернет, так и задавит! – кричал папа.

    Но особенно сильно мне попало в другом случае. Отцу понадобилось передать одной учительнице какую-то важную бумагу. Я знала, где она живет, и он поручил мне отнести. Я подошла к дому, дверь была открыта, я тихонько вошла в комнату и увидела, что учительница спит на широкой кровати. В комнате стояло зеркало – трюмо со столиком, а на столике были расставлены разные фигурки, мелкая скульптура. Я подошла к трюмо и стала их рассматривать, даже трогать руками. Вдруг почувствовала на себе взгляд, оглянулась. Учительница лежала молча и смотрела на меня. Передо мной так и стоит ее подозрительный, холодный взгляд. Я быстро подошла к ней, положила бумагу на кровать, сказала:
- Вот, папа просил Вам передать, – и убежала.
Конечно, она всё рассказала отцу. И он задал мне баню! Я говорила, что ничего не взяла, я только хотела посмотреть…
- А какое ты имеешь право что-то рассматривать в чужом доме, как вор на ярмарке? Это для тебя поставили? – кричал папа.

    Авторитет отца был для меня таков, что всё, что он скажет, становилось для меня законом. После этого случая всю жизнь (!), в чей бы дом я ни попала (!), я ничего не вижу вокруг себя. Какой-то автоматический запрет срабатывает.