Пленники темной воды

   
   И моря и равнины отчизны моей
   Словно тучей накрыты одной
   Ду Фу
   

   - 1 -
   02 сентября, 1994, пятница, 15.35, побережье Вяйнамери
   
   Кот был очень хитрый.
   Островной.
   На этом маленьком клочке суши, в трёх десятках километров от ближайшего берега, с каменистой просоленной землёй, сжатой в единый монолит стальными корнями древних сосен и давлением сотен веков, что легли на неё слой за слоем, на этом охваченном вечно холодным морем, безжалостно продуваемом со всех сторон ветрами пространстве коту жить было очень нелегко.
   Временной отрезок, вместивший всю прошедшую жизнь мохнатого зверька был, конечно, ничтожно мал по сравнению с возрастом этого древнего мира, что, верно, помнил бы и динозавров, если бы довелось им бродить по здешним просторам.
   Но в те времена, когда прилетевший из невообразимо далёких глубин космоса метеорит не сгорел, как ему было бы положено, в плотных слоях нашей родной земной атмосферы, а, лишь сильно обгорев по пути, прорвался сквозь неё и ударил в дно древнего моря, динозавры бродили где-то в стороне, по далёкому от тех мест побережью, а их морские сородичи, которые могли бы стать свидетелями рождения острова, были, скорее всего, просто уничтожены всё тем же космическим странником.
   "Вот так оно и бывает" сказал бы мудрец. То есть, чьё-то рождение весьма часто бывает связано с чьей-то гибелью.
   Мысль, конечно, далеко уж не нова и не оригинальна. Но, сдаётся мне, одним из первых пришла она в голову тем самым обитателям древнего моря, когда возносились они к небу в горячих струях взметнувшейся от взрыва воды и раскалённых облаках пара.
   Но подумали они о своём, о печальном, и опочили.
   А остров от удара проснулся, встал со своего морского ложа - и медленно побрёл наверх, к солнцу (слабые блики которого смутно виделись ему сквозь толщу морской воды), ветрам, о которых он в те времена и понятия никакого не имел, и облакам, которых он также никогда ещё не видел.
   Шёл наверх остров очень медленно, сантиметр за сантиметром.
   Не то, чтобы остров был ленивым и медлительным. Просто у них, у островов, так принято. И перемещения в пространстве и движение времени ощущают они совсем по другому. Так что для острова он брёл с вполне приличной скоростью.
   Но за время его движения и подъёма из морских глубин произошло много разных изменений.
   Динозавры окончательно вымерли (говорят, их тоже сгубил метеорит; ну не везёт динозаврам с метеоритами!), море то уходило назад, освобождая огромные участки суши (если бы в те времена существовали бы государства - вот их правители обрадовались бы такому нечаянному приращению своих территорий), потом вновь возвращалось обратно (если бы в те времена существовали бы государства - их правители были бы весьма огорчены такими крайне несправедливыми территориальными потерями), потом море превратилось в ледниковое озеро, которое периодически исчезало под километровой толщей векового льда, потом исчез и ледник, а потом образовавшиеся проливы соединили озеро с Мировым океаном и оно вновь стало морем, восстановив таким образом свой прежний, на много веков утраченный морской статус.
   Незадолго до этого, уже на исходе ледникового периода, остров добрался наконец до поверхности воды (была ли она в ту пору скована льдом или же был редкий для тех суровых времён период короткой оттепели - того я не знаю), поднялся над ней так, как и положено острову, и увидел...
   Да, собственно, ничего он не увидел. Был он тогда лишь голым, каменистым кусочком суши (ветрам ещё предстояло принести ему немного земли и семян растений), окружала его ледяная вода доисторического озера (в которой и рыбы то, похоже, не было) и было ужасно холодно.
   Впрочем, тяжёлое детство досталось не только этому острову. У многих оно было, это самое тяжёлое детство. Но, по счастью, закончилось.
   Стало немного легче.
   Отступление ледника и превращение озера в море остров уже успел застать и почувствовать. Вода стала теплей и солоней, в ней появилась рыба (потом её стало даже много), откуда-то с юга прилетели птицы, зимы стали ежегодно сменяться вёснами (потом даже появилось лето). Остров к тому времени подкопил немного земли, оброс деревьями, травами и цветами (которые так красивы и нежны на исходе лета), и жил он так на своём законном месте среди других островов, раскинувшихся на бескрайних просторах юного моря.
   А потом появились и люди.
   Сначала заселили они землю (что была в трёх десятках километров от острова), потом приплыли и на сам остров и заселили его (он им сразу понравился, хотя суровый нрав природы сохранился на нём с тех древних, доисторических времён), заселили они потом и многие другие острова.
   А у моря появилось имя.
   И даже не одно.
   Стало оно называться Балтийским. И ещё Восточным.
   И оттого оно даже слегка заважничало. И то верно - не у каждого же моря есть несколько имён. Ну, хотя бы два.
   Потом покрестили и остров. В тот день, говорят, был шторм, оттого вполне можно сказать, что крестины прошли на славу. Огромные волны перекатывались по всему побережью, и брызги от резких порывов ветра летели далеко вглубь суши, так что не осталось на острове ни одного сухого места. Стало быть, крещён он был по всем правилам, погрузившись с макушкой в солёную купель моря. Оттого, быть может, и прозвали его Святым. Дескать, если у него и были до того грехи - так солёной водою смылись.
   С тех пор в судьбе острова особых перемен не было.
   Дожил так остров до наших дней.
   В тысяча девятьсот девяностом году нашей эры, за четыре года до описываемых событий, люди, населявшие остров (а, точнее, семья рыбаков, сдававших ныне один из своих домиков, тот, что стоял на самом берегу, приезжим туристам, которых влекла на остров слава его рыбных мест и первозданная, после многих лет пребывания в запретной пограничной зоне, тишина и чистота лесов), эти самые люди завели себе кота.
   О леднике кот ничего не знал. Не знал он о том, что ледник, отступая из здешних мест, не только всей колоссальной массой своей, сползавшей с юга на север, прочертил глубокие борозды, сорвал и срезал верхний слой земли и обнажил её каменистые недра, но и оставил на память о себе долгие зимы, прибрежные ледяные торосы и те самые пронизывающие ветра (что и среди самого жаркого лета вдруг могут налететь и принести с собой тяжёлые дождевые тучи) от которых коту хотелось свернуться в клубок и никогда, никогда не слезать со своей тёплой полки у самого камина.
   Но знал кот точно, что жизнь у него тяжёлая, лето короткое (времена года кот различал хорошо), а подступившая осень не сулит ему ничего приятного, только затяжные дожди, которые сменятся столь же долгими снегопадами.
   И, самое главное, едва ли уже приедут те самые туристы, которые столь щедро подкармливают кота в благословенные летние месяцы не рыбой, вовсе нет (удивишь ли рыбой островного жителя?), а бутербродами с восхитительно нежной (и совсем не солёной!) ветчиной, а так же карбонадом и колбаской.
   И чувствовал кот своим тонким островным чутьём, что те самые туристы, которые беспечно дремлют сейчас возле своих удочек, те самые туристы, что оставили свои сумки в машине с настежь открытыми дверями (как расслабляет подчас жизнь на острове), эти самые туристы - последний в этом сезоне шанс для него украсить свою жизнь приятными гастрономическими воспоминаниями.
   Но кот был хитрый.
   Островной.
   Он не лез напролом, подобно многим другим котам и кошкам, коим судьба даровала куда более радостное и спокойное существование, но не даровала природного разума и тяжёлых жизненных условий, стимулирующих развитие этого самого разума.
   Кот не стал легкомысленно рассчитывать на то, что разморенные рыбалкой и ласковым солнышком ранней осени туристы будут спать и ни разу даже не посмотрят на свои драгоценные сумки.
   Нет, кот вовсе не был так наивен. Уж он то знал, какие в жизни иногда бывают нелепые случайности, после которых и на душе и в желудке остаётся лишь досадная пустота.
   Кот подбирался к машине по сложному, но точно выверенному маршруту. Залегал, исчезая в траве, поднимался и вновь крался, не спуская глаз (и как это только у него получалось?) и с пакета с чем-то очень вкусным, который так соблазнительно выпирал из раскрытой сумки, и с туристов, что всё также сидели неподвижно в шезлонгах, охваченные сладкой дрёмой.
   И, когда до открытой двери оставалось уже совсем немного, метра два, почти на один выверенный бросок, и случилась злой судьбой подброшенная неожиданность, непредвиденный и неприятный случай из числа тех, что преследовали кота всю его нелёгкую жизнь.
   Сначала кот услышал звук подъезжающей машины (и сразу понял, что приличного обеда сегодня не будет), потом увидел и саму машину, что не подъехала даже, а влетела на галечную площадку у старого, деревянного причала, взметнув колёсами камешки и подняв целое облако белой пыли, похожей на мелко смолотую муку.
   Пыль эта не успела ещё осесть на землю, как из машины выскочил человек и побежал к туристам (которые успели уже проснуться и привстали в своих шезлонгах; один из них, показав пальцем на подбегающего человека, сказал что-то двум другим, и звук голоса его только усилил то чувство тревоги, что возникло вдруг на безмятежном островном пляже).
   Кот достойно принял своё поражение.
   Он не стал метаться, в отчаянии прыгать за добычей и протестовать против несправедливости судьбы громкими воплями.
   Он спокойно развернулся, не спеша отошёл в сторону и присел, демонстративно повернувшись спиной к машине (но при том продолжал поглядывать назад, чётко фиксируя все события, что происходили сейчас на берегу).
   А человек подбежал к туристам (которые не только уже встали, но и поспешно сворачивали свои рыбацкие снасти и складывали шезлонги) и, парой вдохов восстановив дыхание, сказал одному из них, склонившись к самому его уху :
   - Они обратятся с предложением... Через неделю, не позже. У них есть план по коридору...
   - Кто с ними разговаривать будет? - спросил подбежавшего турист, аккуратно складывая спиннинг. - Нужны условия. С их то процентами.
   - Видимо, будут, - ответил подбежавший человек и, показав на автомобиль, в котором приехал, добавил :
   - У них есть план. Отработанный план по условиям. Со мной их представитель. Прилетел вчера. Есть полномочия для обсуждения. Детали - у него.
   - Он же и начнёт переговоры? - спросил турист, складывая спиннинг в растянувшийся карман рыбацкой куртки.
   - Нет, его информация для нашей группы. Обсудим здесь, на острове. Главный переговорщик приедет в течение недели. Он и пойдёт на контакт.
   - А если сорвётся?
   - Тогда...
   Человек, тот, что подбежал к туристам, задумался на долю секунды, словно подбирая подходящую случаю фразу, и закончил :
   - Тогда их план и сработает. Но лучше бы без него.
   - Безголовые, - заключил турист и пошёл к своему автомобилю.
   Двое других, переглянувшись, пошли за ним, волоча по прибрежным камешкам сложенные шезлонги.
   Стих звук отъехавших машин.
   Осела пыль, вновь поднятая резко сорвавшимися с мест колёсами.
   Кот медленно обошёл то место, на котором стояли шезлонги (тут, по счастью, не пахло бензином, запах которого коту очень не нравился), внимательно осмотрел его.
   И понял, что жизнь его не так уж плоха, как может подчас показаться.
   Улов свой, три рыбки в красном пластмассовом ведёрке, рыбаки оставили на берегу.
   Хотя, честно признаться, это, конечно, не бутерброд...
   
   - 2 -
   02 сентября, 1994, пятница, 17.15, Таллиннский залив
   
   Подул ветер, сначала чуть заметно, потом всё сильней и сильней.
   Парус, который минуту назад почти совсем уже сник и безжизненно повис на мачте, встрепенулся, подлетел вверх и, гордо выпятив вперёд свою бело-красную грудь, уверенно потащил яхту за собой, разгоняя её всё быстрее и быстрее.
   Мелькнули вдали зелёные бока острова Аэгна, уже с проглядывающей кое-где первой осенней красно-рыжей полоской. По краю острова, по береговой его линии, чуть видная вдали, прошла пенная полоска прибоя - и растаяла, исчезла, растворилась бесследно в длинных жёлтых откосах песчаного берега.
   Ветер свежел и порывы его становились всё более резкими и сильными..
   - Ну вот, дождались ,- сказал Вильяр, и, показав на парус, добавил :
   - Натянулся, как майка на животе у дяди Пеэтера.
   - Он что, любил покушать?- спросила Лииза. - А мне кажется, что наш парус просто зазнался. Такой красивый и сильный. И чем-то теперь похож на индюка.
   - Дядюшка Пеэтер от природы был полный ,- ответил Вильяр, вцепившись в штурвал, который, по мере ускорения хода яхты всё сильней и сильней рвался из его ладоней. - И добродушный. Конечно, парус у нас не такой. Он своенравный. Почти полдня висел как тряпка, а к вечеру решил прыть показать. Нет, парень, недолго нам сегодня осталось плавать. Ещё один круг - и к Пирита. О, чёрт! Яхту бы удержать!..
   - Осенью море опасно, - сказа Лииза и голос её погрустнел. - И стемнеет скоро. Наверное, это последний наш день, который мы проводим наедине с морем. Потом будем сидеть дома, смотреть на мокрые, грустные окна и считать дождевые капли.
   - Да, очень печально, - сказал Вильяр.- Зато безопасно. Хотя за всё лето раза два на яхте в море выходили. Маловато в этом году приключений...
   - Ну уж нет, - строго сказала Лииза. - Не говори так! А то накличешь ещё...
   Вильяр хотел уже отшутиться ("ну и суеверная же ты, тебе бы не рекламным агентством руководить, а гороскопы составлять! ") как трель звонка, непрошеная, неожиданная и резкая, долетела из спортивной сумки, брошенной им ещё утром на корме и совершенной забытой.
   - Ну вот, мобильный я не отключил, - досадливо поморщился Вильяр. - Лииза, ради бога, послушай и ответь что-нибудь за меня. И если это звонят с работы - сообщи им, что я упал за борт и в настоящий момент добираюсь до берега вплавь. Так что раньше понедельника поговорить ни с кем не смогу.
   - Ты опять? - снова нахмурилась Лииза, но на этот раз уж явно притворно (обижаться на Вильяра было просто невозможно). - Ты просто искушаешь судьбу своим глупыми шутками. Пожалуй, нужно и вправду составить для тебя гороскоп...
   И, перебравшись на корму, она достала из сумки телефон.
   - Это ты, Пааво? - она выразительно посмотрела на Вильяра и продолжила, - нет, он просил передать, что упал за борт. Но для тебя сделает исключение и обязательно с тобой поговорит... Да, уже возвращались... Что? В офисе? Через три часа? Да, я передам. А почему так поздно? Боже мой, какой у вас ужасный бизнес...Эти ваши транспортные проблемы возникают круглосуточно. Да, уже возвращаемся.
   Лииза отключила телефон.
   Присела у борта и, положив на него ладонь, минуты две смотрела на бегущие мимо неё волны.
   - И что там говорил старый друг Пааво? - спросил Вильяр. - Отчего ты погрустнела? Что ещё он там придумал на выходные?
   - Кажется, судьба тебя услышала и решила подарить тебе немного приключений, - ответила Лииза.- Не понимаю, что там у вас на фирме происходит, но Пааво просил передать, что нужно срочно решить какой-то вопрос и тебе необходимо подъехать в офис не позже, чем через три часа. И обсудить это по телефону просто невозможно. Что, русские опять придумали новые таможенные правила? Будут конфисковывать все трейлеры с эстонскими номерами?
   - Узнаем, ангел мой, узнаем, - ответил Вильяр. - Но если Пааво сорвал мне отдых только для того, что рассказать новый анекдот - я как минимум дня три не буду с ним разговаривать. Страшней наказания я придумать для него не смогу. Да, теперь уже точно двигаемся к Пирита...
   И он повернул штурвал.
   
   - 3 -
   02 сентября, 1994, пятница, 18.10, остров
   
   - Как звать вас прикажете, уважаемый? - спросил Сергей Петрович, разливая ароматный, свежесваренный суп по глубоким тарелкам с резными краями. - Вы уж простите, что вот так, с ходу, вопросы вам задаю. Гостя покормить сначала положено, потом вопросами мучить. Но и вы нас тоже сорвали. Отсюда делаю вывод : время не терпит. Так что простите, поймите и представьтесь.
   - Михайлов, Дмитрий Алексеевич. Вас наверняка уже заранее информировали о моём приезде. Представитель торговой компании...
   - Давайте без ваших прикрытий, Дмитрий Алексеевич, - прервал гостя Сергей Петрович. - Я, к примеру, вообще пенсионер. Одинокий пенсионер, который проводит свой досуг с друзьями на этом вот острове и с утра до вечера ловит рыбу. Но вы то не к пенсионеру-рыбаку приехали? Так что расскажите мне, по возможности коротко и откровенно, кого вы тут представляете, с какими предложениями приехали вы и с какими предложениями приедет ваше руководство. И что это вы тут за план напридумывали. Об этом вообще хотелось бы поподробней узнать.
   Гость медленно и аккуратно придвинул к себе наполненную до краёв тарелку.
   Вопросительно кивнул на окно.
   - Ни телефонов, никаких линий связи ,- ответил Сергей Петрович. - Кроме нашей. И место контролируется. Так что - начистоту.
   - Хорошо, - ответил гость. - Человека, который прибудет для переговоров, зовут Лебедев Владимир Михайлович. Он генеральный директор компании "Балтик Транзит", основное направление деятельности - экспорт цветных металлов с перевалкой через балтийские порты. У компании есть представительство в Таллинне. Адрес и координаты я передам. Официально предмет переговоров - подписание договора с терминалом на обработку экспортных грузов.
   - А что он привезёт для нас? - спросил Сергей Петрович.
   - Непосредственно с вами он контактировать не будет. При необходимости - связь через меня. Он выйдет на тех людей, которым вы передали товар...
   - И запросит свой процент? Весело придумали. Может, прямо на меня сошлётся? Дескать, позвонил мне в Москву пенсионер Корнуков, уволенный из славных наших органов в девяносто втором году, и сказал он, что собрались в одной маленькой балтийской республике славные ребята. Тесным кружком. И решили, в духе, так сказать, времени, заняться международным бизнесом. Вот только бизнес у них получился какой-то очень специфический. Хотя и доходный. И мечтают эти самые ребята процент хороший кому-нибудь отстегнуть. Наверное, за красивые глазки и добрые слова. И что же пенсионер Корнуков при этом посоветовал? Приехать в эту славную балтийскую республику и самому убедиться в добрых намерениях этих самых ребят. Не так ли?
   - Иронизируете, Сергей Петрович?
   - Что вы, Дмитрий Алексеевич. Пытаюсь проследить ход ваших мыслей... Водочки? Перед обедом?
   - Не возражаю. Боюсь, правда, поведёт. Я, знаете ли, сегодня с утра на ногах. И со вчерашнего дня отдохнуть толком не могу. С аэропорта - и всё в разъездах. В гостиницу часа на три заглянул...
   Сергей Петрович улыбнулся понимающе ("как же, служба"), встал из-за стола.
   Степенной походкой подошёл к кухонному шкафчику, раскрыл скрипучие дверцы.
   Две рюмки матового стекла выставлены были на стол. Из холодильника извлёк хозяин запотевшую, со знанием дела охлаждённую бутылку водки ("Столичная" с некоторым удивлением отметил про себя Дмитрий Алексеевич), и загустевшая от холода жидкость разлита была по рюмкам.
   - Ну, Дмитрий Алексеевич, как говорится... За ваш приезд и его успешное завершение?
   - Давайте за это. И за то, чтобы для нас для всех это закончилось удачно... и спокойно.
   Оба выпили залпом.
   Как положено.
   И поставили рюмки на стол.
   Как же однако обманчива холодная водка! Сначала ледяной водой проходит она по горлу и кусочком льда падает в пищевод. Но миг - и лёд сменится огнём, и вспыхнет он и запылает на всём пути, по которому прошла эта странная, изменчивая, коварная жидкость.
   И всегда удивителен бывает этот переход одних ощущений в другие и этот мгновенный, неуловимый переход между различными состояниями тела и души.
   Не вкусом сладка водка, а изменчивым нравом своим и тем, что способна продемонстрировать наглядно любому, что иллюзорно всё в этом мире и форма не всегда, далеко не всегда соответствует содержанию и бытие, выпитое одним лёгким глотком - огнём может стать, пламенем палящим.
   - Ничего? Не холодная?
   - В самый раз, Сергей Петрович, в самый раз. Смотрю, "Столичной" балуетесь. Новомодным, импортным не доверяете?
   - Не меняю я вкусы, Дмитрий Алексеевич. Равно как и убеждения. Ну, пробуйте суп, рассказывайте, чего добавить. Соли? Перца?
   Гость поднял ложку. Попробовал.
   - Ещё бы по рюмочке, Сергей Петрович. Больше ничего этому супу не надо. Сами готовили?
   - Да. Супруга на даче осталась. Приболела немного, со мной решила не ехать. Возраст у нас уже. Как осень - так обострения. То суставы прихватит, то голова болит. Я вот, больше уже по старой памяти, всё на рыбалку сюда приезжаю. Ещё с советского времени...
   - Остров тогда вроде закрыт был.
   - Не для нас. У нас с пропусками в погранзону проблем никогда не было.
   - Ах, да...Пограничники когда-то в вашей конторе состояли.
   И Дмитрий Алексеевич улыбнулся, широко и беззаботно.
   - Смешное что-то вспомнили?
   - Да вот, Сергей Петрович, смотрю я на нас и думаю : странный мы всё-таки народ. И время вроде нас поджимает и материи серьёзные обсуждать собрались, а не можем без того, чтобы выпить, закусить и непременно о жизни поговорить. Ну не можем мы без человеческого общения. Не можем!
   - Без человеческого общения никуда. Тем и держимся. Вот вы не забываете меня, проведываете иногда. Пропасть не даёте. Плохо разве?
   Дмитрий Алексеевич согласно кивнул. Не забываем. Пропасть не дадим. И одного не оставим.
   - Ну что, давайте к делу вернёмся, Сергей Петрович?
   - Излагайте, излагайте...И кушайте. А то суп остынет.
   - Ситуация у нас следующая...
   Дмитрий Алексеевич секунду помолчал, словно собираясь с мыслями. Помешал ложкой в тарелке. Потом продолжил.
   -...Точное время отправки партии нам неизвестно. Этот момент мы пока не отработали. У вас, понятно, доступа к подобной информации тоже нет. Но, с божьей и вашей помощью, сам факт сделки нами установлен. И то, что поставка готовится - так же несомненно. По нашим оценкам, крайний срок для поставки - начало октября.
   - Откуда сие узнали? По календарю вычислили?
   - Всё проще, Сергей Петрович. Обошлись и без календаря и без перехватов. Простой житейской логикой. В целом вывод войск практически завершён. Демонтаж установок - август, начало сентября. На днях наши представители подпишут акт о демонтаже. По документам, как вы знаете, оборудование до двадцать пятого сентября уйдёт в Россию. Местные выждут от силы недельку - и засветятся с нашим товаром.
   - Почему неделю? Не месяц, например?
   - Во-первых, им нужна валюта. И как можно быстрее. И для личных целей, и для ведомственных, и просто задницу прикрыть. Аппарат у них молодой, растущий, и передел сейчас у них идёт - не хуже, чем у нас. Во-вторых, им надо показать своим зарубежным партнёрам, что у них есть реальные предложения по поставкам оружия. Вы же знаете, некоторые за бугром сомневаются : всё ли взяли, всё ли оставили...А тут - быстрая поставка и, что самое главное, уже после вывода войск. Значит, мешок не пустой и реальные предложения имеются. В-третьих, им надо будет показать эффективность работы "балтийского коридора". Одно дело - металл отгружать, пусть даже и судовыми партиями; и совсем другое - отгрузка такой специфической продукции. Причём самостоятельно, без прикрытия. И, опять таки, побыстрее постараются заработать репутацию надёжного поставщика. Государство же молодое, торговать не терпится. Кроме того, ведомственный престиж : "русские ушли - мы и без них прекрасно обошлись, хотя и начали с нуля", примерно такая логика. Быстрой и успешной поставкой они докажут свою способность самостоятельно проводить масштабные спецоперации. И цена им, соответственно, будет уже другая. Вот такая вырисовывается картина.
   - Они... Имеете в виду КАПО? Или военную разведку?
   - По нашим данным, безопасность операции обеспечивает МВД. Внешнеполитические контакты осуществляются по линии МИД. Военная разведка здесь пока не засветилась. Так что делайте выводы.
   Сергей Петрович призадумался.
   Потом посмотрел лукаво на гостя и, словно в шутку, погрозил ему пальцем :
   - А вы, друзья сердешные, обрубить им бизнес решили? Дескать, и партнёры они ненадёжные и вообще без нас не справляются. Так, что ли? И их контакты замкнуть на себя?
   - Не совсем так, Сергей Петрович. Мы же не варвары и бизнес людям не гробим. Пусть везут на здоровье. И эту партию и все последующие. Мы им даже поможем. Поучаствуем.
   - И Лебедев этот ваш условия участия приедет обсуждать? И какие же они, если не секрет? И как же он всё-таки объяснит своё появление?
   - Условия следующие : двадцать процентов по этой сделке, десять процентов по всем следующим. Мы делаем коридор на своей стороне, они - на своей. Плюс наши поставки с их перевалкой. За перевалку мы рассчитываемся отдельно, можно зачётом из процента. Плюс наша страховка и прикрытие по всему маршруту перевозки.
   - Проще говоря, "крыша" в обмен на процент. Видели мы уже такое и слышали не раз. Как убеждать будете? Парламент подпалите или премьер-министру будете живот утюгом жечь?
   - Убедим, Сергей Петрович. Даже в самом худшем случае убедим. Даже если очень сильно упрутся. Есть у нас один...аргумент. Но об этом позже. Не сейчас. А выход свой господин Лебедев объяснит очень просто: по легенде он представитель мощной коммерческой структуры с лёгким криминальным душком, имеет связи в правительственных структурах. Из их МИДа прошла утечка о готовящейся сделке, в наш МИД прошёл доклад из посольства. Все необходимые записи имеются. Кстати, всё вполне реально, и имена, и разговоры. После вашего июньского сообщения удалось неплохо разболтать одного дипломата на приёме...
   - Дальше.
   - А дальше всё еще проще. За день-два до визита "сольём" информацию об утечке через их посольство в Москве. МИД запаникует, начнёт копать по своей линии... Вы у них не светились?
   - Боже упаси!
   - Ну и хорошо. Быстро выйду на этого дипломата, проверят степень его осведомлённости. И задёргаются. Возможно, и КАПО подключится. Но к ним информация придёт через МИД. Таким образом, канал они отследят чётко и ваше алиби, дорогой Сергей Петрович, будет практически стопроцентно обеспечено.
   - А наш сегодняшний контакт?
   - Всё чисто, Сергей Петрович. Я сейчас в гостинице. Зарегистрировался, получил ключ. Лежу в номере, отдыхаю, смотрю телевизор. Всё чисто, не волнуйтесь.
   - Ну хорошо. Допустим, мужики вы серьёзные. Так что же с Лебедевым этим?
   - Как я уже сказал, Владимир Михайлович - руководитель крупной коммерческой структуры, имеет связи соответствующего уровня. Нейтральный посредник на деликатных переговорах. Официально ни с правительством, ни со службами не завязан. Всё на личных контактах. Просто к нему обратились с просьбой друзья, а он друзьям не отказывает. Вот и приехал кое-что обсудить и кое-что предложить.
   - Схема понятна. В общем то, ничего слишком сложного. И местные довольно быстро вас вычислят. Они ведь тоже коммерческие "крыши" вовсю используют. Всё у вас красиво, всё гладко. Но вот только сомневаюсь я...
   Гость опрокинул залпом вторую рюмку, зажмурился блаженно на секунду, вновь открыл глаза, и отодвинул в сторону пустую тарелку.
   - Вкусный у вас суп, Сергей Петрович. С грибами и курятиной?
   - С ними самыми. Мой рецепт.
   - Отменный вкус, оригинальный. Честно говоря, даже и не думал, что это так хорошо сочетается. Одного не могу понять : вы рыболов известный, так отчего же не уха на столе?
   - Уж не гневайтесь, Дмитрий Алексеевич, улов на берегу забыли. Так быстро сорвались. А вчера и не ловилось ничего.
   - Так это я вас сорвал? И рыбалку испортил и ухи лишил? Ну, это ж мне извиняться надо, Сергей Петрович...
   Хозяин махнул рукой ("это ещё ерунда и мелочи...нам теперь всем не до рыбалки будет") и жестом радушного хозяина вновь взялся за горлышко бутылки.
   - Ой, нет, извиняюсь, Сергей Петрович! На сегодня я свою норму уже выпил.
   - А вы знаете, как иногда говорят? "Я свою норму знаю, да разве же столько выпьешь?"
   - Это не про меня. Я и в самом деле, что называется, "поплыву" и с малой дозы. Проверено. Да, кстати... Чего же вы всё сомневаетесь?
   - Да процент у вас...не божеский. Вы же такими условиями местных под себя подгребаете.
   Гость посмотрел на часы. Развёл руками.
   - Время, Сергей Петрович. Моральные аспекты потом обсудим. Давайте о вашей работе поговорим...
   - А я то, по наивности своей, подумал, что аргумент этот свой выложите.
   - Какой?
   - Да на который намекали. Должен же я знать, куда вы меня тянете.
   И ту Сергей Петрович почувствовал явную перемену в настроении гостя.
   Не напряжение даже, не искру пробежавшую. Натренированным чутьём ощутил он, что гость, словно не добродушный уже и чуть захмелевший человек, а какая-то потревоженная змея, начал сжиматься в тугие, пружинные кольца - и яд потёк в полые зубы.
   "Что-то я тут тронул не то" подумал Корнуков. "Гляди, как напрягся. Прямо бросится сейчас".
   Гость улыбнулся. В очередной раз за эту встречу. Но теперь улыбка его стала кривой и напряжённой.
   - Вот об этом не надо, Сергей Петрович... И тему эту лучше не трогайте. И слово...лишний раз... вы понимаете? Давайте лучше о том, что касается непосредственно вас.
   
   - 4 -
   02 сентября, 1994, пятница, 20.00, Таллинн
   
   Лёгкий ветерок задувал в открытое окно.
   Жалюзи чуть заметно раскачивались и стучали по стеклу.
   В опустевшем офисе было тихо, только с улицы долетали звуки проезжавших машин, приглушённые расстоянием голоса прохожих и изредка, когда шум улицы ненадолго затихал - шелест осенних листьев.
   "Уже желтеют" подумал Пааво. "С этой работой не только дни, целые времена года пролетают незаметно".
   Срочный вызов. Ему до сих пор было трудно привыкнуть к этим бесконечным, внезапно начинающимся (и подчас столь же внезапно обрывающимся) гонкам.
   Ему (как и многим его коллегам, но не тем, которыми он встречался каждый день в суете и круговерти офисной жизни, а тем, другим, с которыми он был связан незримыми, но именно от этой незримости чрезвычайно прочными нитями) до сих пор так трудно давался этот стремительный переход из одного состояния в другое, из одной жизни, размеренной и вялотекущей, словно вода в заросшей лесной речушке, к другой, проносящейся иным, быстрым и извилистым потоком.
   Срочный вызов. Момент перехода. Таинство иного бытия.
   "Таинство... Чепуха. Представим, что у меня просто сверхурочная работа. Мне нужно подготовить факс. Срочный факс. В пятницу я не успел. Перенёс работу на выходные. А почему бы и нет? Мне нужен ответ в понедельник, с утра. И вот теперь все разошлись по домам, а я сижу тут и думая : и какого чёрта я не успеваю всё делать вовремя?"
   Где-то вдали хлопнула дверь. Звук шагов. Всё ближе и ближе.
   Свернул. Идёт по коридору. Подходит к двери.
   "Наш огорчённый друг Вильяр. Добро пожаловать".
   Открылась дверь.
   - Пааво, что за шум? Что там творится в нашей благотворительной конторе?
   - Здравствуй, здравствуй, Вильяр. И я рад тебя видеть.
   Вильяр бросил сумку на кресло и подошёл к столу.
   - Ну, и кому я обязан сорванными выходными?
   - Ты не повершишь, Вильяр, на этот раз одному парню, который клянётся, что связан с русским посольством.
   Вильяр потёр лоб, вспоминая что-то очень, очень знакомое, что забылось лишь на короткий срок, но недавно ещё преследовало неотвязной, не уходящей мыслью.
   Потом он подошёл к окну, закрыл его.
   Опустил до конца жалюзи.
   Быстро прошёлся по комнате, вынул штекеры из телефонов и осмотрел розетки.
   - Сколько здесь всего телефонов?
   - Три телефона, три розетки. Модемов здесь нет, компьютеры обесточены.
   - Пааво, я же просил тебя! Отключай эту чёртову технику заранее.
   - Хорошо, Вильяр. Извини, до сих пор сижу в офисе транспортной конторы. Так ты кого-то вспомнил, я вижу?
   - Дмитрий. По крайней мере, он так представился. Выходил на контакт. Мы уже начали было его разработку недели две назад, потом приостановили.
   - А причина, позволь спросить?
   - Старик распорядился. Решил, видно, что пустышка. Хотя, насколько я помню, этот парень - сотрудник одной частной охранной фирмы. Они же расплодились сейчас... И минимум в половине - бывшие гэбисты. И кто там отсиживается - один Господь ведает. Я бы в любом случае с этим парнем поработал, но Старик решил силы не распылять. Всех на эту сделку переключил... А теперь, видно, передумал? Это Дмитрий вышел на связь?
   - Точно не знаю. Просто Старик просил связаться. Как обычно, через секретаря. Звонить - строго из таксофона. Этот офис не "засвечивать". Дальше проинструктируют. Ну, что, и впрямь похоже, что это твой старый знакомый вновь объявился...
   - Хорошо, сейчас позвоню. Ну что, господин менеджер, что прикажете передать моей бедной супруге, чей отдых быль столь неожиданно прерван вашим звонком?
   - Тысячу извинений, Вильяр. И столько же дружеских поцелуев. Но, между прочим, кто-то мне роскошную морскую рыбалку обещал... Не припомню только, кто именно. Но, кажется, одного из них звали Вильяр. А вторую...
   - Всё, готовь удочки. Следующие выходные за мной.
   Вильяр взял сумку и подошёл к двери.
   - Телефоны сам подключишь?
   - Уж справлюсь. Давай, беги.
   Вильяр вышел. Шаги его удаляясь, затихли. Вновь чуть слышно хлопнула дверь.
   Пааво, подняв жалюзи до середины окна, смотрел на улицу.
   В сумраке размытый силуэт мелькнул под фонарём - и исчез.
   Снова стало тихо. Словно и не было ничего.
   А разве кто-то заходил? Что вы, уже так поздно. Влажный воздух, туман всё плотней и плотней. Возможно, ночью будет дождь. Осенний, мелкий, насквозь пропитывающий тяжёлую землю.
   Все сидят по домам. Всё тихо и спокойно.
   "Кажется, и завтра мне отдых не грозит" подумал Пааво. "И хорошо, если выспаться удастся. Служба, служба..."
   Вильяр пересёк улицу.
   Посмотрел на часы.
   Восемь часов двенадцать минут.
   До таксофона - минут десять быстрым шагом.
   Мобильный отключён. Так спокойней. Ведь на него могут позвонить. И отследить звонок.
   Сразу после того, как Дмитрий попытался выйти с ним на связь, у Вильяра появилось чувство ( именно чувство, поскольку никаких подтверждений тому пока не было), что его взяли под довольно плотный "колпак", отслеживая почти все его перемещения. Кто именно его ведёт (да и ведут ли вообще) - он не мог сказать с точно. Пару дней он проходил под контролем наружного наблюдения - но и они ничего не обнаружили. Разве что отслеживали его дистанционно, с большого расстояния... Но как бы тогда эти неведомые "некто" смогли бы проследить все (именно все) его перемещения? Все контакты, даже мимолётные?
   Или, может быть, действовали профессионалы очень высокого уровня.
   Если, конечно, это не мания преследования...
   Вильяр знал, что сотрудники КАПО (из тех, конечно, кто уже успел "засветиться", и за исключением разве что уборщиц, хотя и относительно их - кто знает...) находятся под наблюдением.
   Под наблюдением... Но чтобы под плотным "колпаком"?
   Чьим именно? Да мало ли охотников.
   У одной только России хватит организаций (СВР, ФСК, ГРУ), чтобы устроить отдельным сотрудникам эстонской полиции жизнь интересную и разнообразную. С множеством не слишком приятных хлопот.
   Да ещё и в ситуации, когда российские спецслужбы (бывшие республиканские МВД и КГБ) официально свернули свою деятельность в независимой Эстонии и российская армия (с её особистами и спецназами) выведена практически полностью на свою историческую родину (хотя, кажется, до сих пор русские цепляются за Палдиски... или прячут там чего то? вот это бы проверить...) цена информации совсем другая.
   В такой ситуации... Ваши действия? Правильно, переключится на агентурную работу. Оставить своих людей. Легализовать их. Создать агентурные группы. А дальше...
   Вот именно, что дальше? Есть задачи очевидные, которые русские обязательно постараются решить : работа по разведке и службе безопасности, система охраны границы, армия, таможня... Кстати, транспортный "коридор" наверняка постараются прощупать. Рядом - Петербург, чуть дальше Москва, транспортные магистрали, железная дорога, отлаженные маршруты.
   Что ещё? Возможно, постараются подобраться к политикам, журналистам.
   Но главное - постараются закрепится, сохранить позиции. Создать группы влияния. Пусть даже незаметные. Пусть даже "спящие". В Эстонии до сорокового года никто не воспринимал коммунистов как реальных претендентов на власть (хотя и опасались как наиболее опасных политических экстремистов). После подписания Тартусского договора, со второго февраля тысяча девятьсот двадцатого года, и потом, после разгрома коммунистического подполья и казни Кингисеппа (чёрт! чуть под машину не попал! сколько время? быстрее, быстрее!..) всем казалось, что независимость надёжно обеспечена. Совсем избавиться от кремлёвской агентуры не удалось, но на масштабные акции она, казалось бы, уже не способна...
   Но вот минуло девятнадцатое августа тридцать девятого года (так, здесь свернуть и до угла, а там уже метров двадцать не больше... и любят же некоторые фирмы офисы на окраине города делать... вот в центре таксофоны на каждом шагу...), поделили господа Сталин и Гитлер старушку Европу.
   Польша - Гитлеру, Финляндия и Прибалтика - Сталину.
   И завертелись колёсики, заработала всесокрушающая машина советских спецслужб.
   Правда, в Финляндии русские топорно действовали (ну вот, надо помедленнее идти, а то дыхание собьётся), после первых бомбардировок финских городов даже местные коммунисты добровольцами на фронт записываться стали, сражаться с большевистской "армией - освободительницей".
   Но, видно, для Прибалтики сделали соответствующие выводы господа коммунисты. Работали тоньше. Постепенный ввод войск, организация митингов, забастовок. И проснулась их агентура, проснулась...
   Всё, дошёл.
   Вильяр подождал полминуты, переводя дыхание.
   Огляделся по сторонам (всё чисто, улица пуста, машины не проезжают и не паркуются, тихое, заброшенное место).
   "А если таксофон не работает? Сколько тут до следующего идти?"
   Снял трубку. Гудок. Работает таксофон. И то хорошо, хватит бегать...
   Он помнил номера наизусть. Основной и два запасных.
   Набрал основной.
   На третьем гудке трубку сняли. Женский голос.
   - Да, слушаю вас.
   - Простите, это Хельга?
   - У Хельги сегодня выходной. Это Кайрит.
   - Ох, простите, Кайрит. По телефону я вечно путаю голоса...Добрый вечер, Кайрит. Это Эйнар. Господин Уускюла просил меня перезвонить... Сожалею, что так поздно. Надеюсь, он не отменил встречу?
   - Нет, что вы... Он будет вас ждать. Как обычно. Тёмно-синий "Пежо". Господин Уускюла просил не задерживаться, у него сегодня ужин с деловыми партнёрами.
   - Спасибо, Кайрит.
   "Чёрт!" подумал Вильяр. "Всё в быстром темпе. Старик явно гонит всю группу. Кто бы мог подумать, что моя работа хуже, чем у разносчика пиццы. И ещё метров триста..."
   Он снова побежал. Сердце, едва успев отдохнуть, вновь заколотилось всё быстрее и быстрее, но теперь уже не столько от нагрузки, сколько от нараставшего волнения.
   Поворот. Он пробежал вдоль забора, перешёл на другую сторону улицы.
   Замедлил бег. Потом перешёл на быстрый шаг. Несколько раз глубоко вдохнул воздух, восстанавливая дыхание.
   Замедлил шаг. Всё, теперь спешить некуда. Он на месте. Тротуар - полоса метров пятьдесят длиной. Он идёт медленно. Он прогуливается. Ему некуда спешить. Его пригласили на ужин в ресторан. Уютный ресторан в Старом городе. Или, скажем, в ночной клуб. Он боялся опоздать. Оттого и бежал. Не рассчитал время. И прибежал даже немного раньше, чем это требовалось. У него, скажем, ещё три минуты. Или пять. Он гуляет. Неспешным, размеренным шагом.
   Дыхание ровное, спокойное. Он спокоен и счастлив.
   Впереди вечер. Счастливый, беззаботный вечер.
   Он проведёт его...
   Чуть слышный шелест. Рокот. Тёплая волна по спине.
   Тёмно-синий "Пежо". Хорошо, что подъехал под самый фонарь. Попробуй-ка в темноте разглядеть цвет и номера. Впрочем, в выборе цвета есть своя логика. Светлые машины более заметны. Лучше запоминаются. За ними проще следить. Даже в темноте..
   - Я уж боялся, что ты опоздаешь! Давай в машину.
   Вильяр сел. С мягким хлопком закрылась дверь.
   - Суматоха, - сказал водитель. - Что, побегать заставили?
   И улыбнулся.
   - Да, немного, - ответил Вильяр.
   "Сзади кто-то сидит. Оборачиваться, конечно, ни к чему. Старика здесь, видимо, нет. Да и едва ли он будет лично инструктаж проводить. А водитель - парень улыбчивый. Весёлый. Кажется, он меня уже возил. Две недели назад..."
   В салоне тепло. Лёгкий запах табачного дыма.
   Тёплый воздух льётся по ногам. Включили подогрев.
   "Теперь ещё и ноги вспотеют" подумал Вильяр. "Прямо как в хорошем спортзале. Сначала бег, потом сауна. Интересно, где меня на этот раз высадят?"
   Машина кружит по городу. Сначала - в Копли. Несколько поворотов. Разворот.
   Теперь они едут к центру города.
   Мимо вокзала. Выехали к "Виру"1.
   Дальше, дальше.
   Вильяр услышал, как у него за спиной что-то щёлкнуло. Тумблер? Переключатель?
   "Проверка? Сканируют?" подумал Вильяр (не то спросил самого себя, не то просто отметил). "Боятся лишних попутчиков? Видно, серьёзно мы дело закрутили..."
   Машина выехала на Нарва мантеэ. Прошла мимо Пирита. И, быстро набирая скорость, понеслась вперёд, стремительно перемещаясь в вечернем потоке машин.
   И тут он услышал голос. Человек, сидевший на заднем сиденье, заговорил спокойно и медленно. Без смены интонаций и тембра. Он неспешно и равномерно потянул слова, словно магнитную ленту мимо считывающей головки магнитофона.
   И только каким-то совсем уж особым чутьём Вильяр ощутил (не понял, а именно ощутил), что человек этот на каком-то подсознательном уровне старается придать своим словам особую значимость. Значимость, которую скрывают за нарочитым равнодушием и размеренностью.
   - Встреча завтра, в два часа дня, у Нигулисте. Ваш друг будет одет в лёгкий светло-серый плащ, серые брюки. Светлый галстук с тёмно-синей полоской. Очки. Тёмный кожаный портфель. Выйдет из книжного магазина, пересечёт улицу, пройдёт чуть вперёд, потом вернётся и подойдёт к Нигулисте. У вас он спросит, когда будет ближайший органный концерт. Скажет, что давно уже хочет отвести своих друзей, приехавших из России, послушать орган в Нигулисте, но всё никак не удаётся, не хватает времени. Беседа будет вестись на русском языке. Полагаю, это составит для вас никаких трудностей. Построение фразы может незначительно варьироваться, пусть вас это не смущает. Ваш ответ : "Насколько я знаю, здесь рядом должно быть расписание. Я и сам нечасто бываю на концертах. Давайте посмотрим, может быть найдётся что-нибудь интересное". После чего отходите к стенду с расписанием. Первоначально ведите разговор на общие темы. Возможно, музыкальные. Если перед Нигулисте будет многолюдно, постарайтесь задержаться у стенда настолько, чтобы дальнейший ваш совместных уход от Нигулисте выглядел естественно. Первичную оценку ситуации проводите самостоятельно. Вам даётся право в любой момент прервать встречу, если вы сочтёте дальнейшее общение бесполезным или опасным. Ваш совместный отход от Нигулисте означает ваше согласие на продолжение встречи. Хорошенько подумайте, прежде чем это сделать. Необходимую информацию об этом человеке вы уже имеете, потому вам есть о чём поразмыслить. Запомните - никто не настаивает на продолжении контактов с этим человеком. Это может быть как крупным выигрышем, так и ловушкой. Не исключено, что это многоходовая операция либо с целью выявления нашей легализованной агентуры, либо с целью организации канала по передаче дезинформации. Либо это изощрённая провокация. Как вы понимаете, я перечисляю только худшие варианты. В лучшем же случае мы можем получить доступ к информации чрезвычайной важности. Если ваше решение положительно - контакт может быть продолжен. Но и в этом случае в течение длительного времени (а его длительность во многом будет зависеть от ваших отчётов и эффективности ваших контактов) вы будете единственным нашим человеком, который будет лично контактировать с Дмитрием. В наихудшем случае вы будете единственным, о котором русские узнают больше, чем им положено знать.
   - Вы выступаете как человек, занимающий достаточно высокий пост в крупной коммерческой компании и имеющий личные контакты с представителями специальных служб. Можете намекнуть, что время от времени вы участвуете в выполнении некоторых конфиденциальных миссий в Западной Европе, что даёт вам выход на весьма влиятельных и высокопоставленных сотрудников специальных служб европейских государств. Сообщите ему, что его предложение и представленная им предварительная информация весьма высоко оценена вашими друзьями и они готовы к прямому контакту с ним. Посмотрите на его реакцию. Проведите оценку речи и эмоций. Обращайте особое внимание на детали. Мельчайшие детали. Во время первой встречи ничего действительно ценного вы от него не получите, но ценность самого контакта оценить, полагаю, сможете. Когда он изложит свои требования, попросите его доказать серьёзность его намерения сотрудничать с нами. Спросите его, как он сам представляет себе наше сотрудничество. Какого рода информацию он готов нам поставлять. На чём базируется его уверенность в том, что мы заинтересуемся этой информацией. Разговор должен идти спокойно и непринуждённо. С вашей стороны должны преобладать вопросы. С его стороны - ответы. Маршрут и продолжительность встречи - по вашему выбору. По окончании встречи вам надо будет выйти к гостинице "Виру", со стороны парка Таммсааре. Вас будут ждать. К вечеру просим вас подготовить отчёт. Возможно, он потребуется руководству в тот же день. В первом отчёте прошу вас воздержаться от глобальных выводов. Только предельно точное описание встречи и краткое резюме. Есть ли у вас ко мне вопросы?
   Вопросы? Конечно, очень много вопросов. Например, кто дал санкцию на проведение этой встречи. Где досье на этого Дмитрия и почему участники операции до сих пор с ним не ознакомлены. Почему не выдан ска...
   - Да, меры безопасности. Мы не забыли об этом.
   Предугадав его вопрос, человек на заднем сиденье (конечно, Вильяр не мог этого видеть, но почувствовал... так иногда бывает - и затылок обретает глаза) улыбнулся, довольный своей проницательностью.
   - Сканер получите у водителя. Перед тем, как покинете машину. Вопросы?
   "Сейчас задавать бесполезно" решил Вильяр.
   - Вопросов нет.
   - Вас не слишком тревожит ваша завтрашняя встреча? Считаете её безопасной?
   "Если бы..." подумал Вильяр.
   - Нет, я не считаю эту встречу безопасной. В конце концов, мы можем иметь дело с провокатором или сумасшедшим. Первое - значительно хуже.
   - Полагаю, - сказал человек на заднем сиденье, - вы поможете нам внести ясность в этот вопрос.
   И, обращаясь к водителю, сказал :
   - Возвращаемся в центр. Остановимся у "Русалки"1.
   У ближайшего светофора машина развернулась - и жёлто-оранжевые огни города вновь поплыли навстречу, всё ярче проступая сквозь туманную вечернюю мглу.
   Теперь они ехали по той стороне дороги, что обращена к морю и в кондиционированный воздух салона стал постепенно проникать едва заметный запах влажного, солёного морского ветра.
   Скрипнули тормоза. Машина, по инерции качнувшись вперёд, остановилась.
   Водитель протянул Вильяру небольшой кожаный портфель. Чёрный, строгого офисного стиля.
   "Остроумно" подумал Вильяр. "Очень идёт к спортивной одежде".
   - Вы не возражаете, если я переложу содержимое в свою сумку?
   - Разумеется, - ответил человек на заднем сиденье. - Сами закрепить сможете? Под одеждой?
   - Смогу, - ответил Вильяр. - Я уже работал с такой аппаратурой.
   - Хорошо, - сказал человек на заднем сиденье.
   "Да, серьёзно Старик отнёсся к Дмитрию. Что-то почувствовал... Или узнал?"
   Он посмотрел на часы.
   Восемь часов двадцать две минуты.
   "Теперь ещё к машине возвращаться. Ну что за выходные, сплошная беготня...".
   Уже выходя из машины Вильяр отметил (машинально, просто по привычке отмечать все необычные детали в окружающей обстановке, особенно во время таких ответственных встреч), что человек, проводивший инструктаж, по эстонски говорил как-то уж слишком правильно. Слишком ровно. С какой-то безжизненной интонацией.
   Неестественно.
   Как будто он старался скрыть акцент?
   
   - 5 -
   02 сентября, 1994, пятница, 21.45, вилла в Клоогаранна
   
   - Нет, со всей определённостью!..
   Тёплая, густая, смолисто-янтарного цвета жидкость. Не переливается - скатывается с края бутылочного горлышка. На широкое дно стакана - медленно, нехотя.
   Все правила нарушены. Виски не пью быстро.
   Благородный напиток ласкает горло. А не раздирает его, словно лезвие. Он не терпит резкости. Суеты.
   Он ценит сдержанность. Медленно, но чётко выговариваемые фразы. Тщательно подобранные, подогнанные, плотно составленные слова. Ничего лишнего. Ни грамма воды. Только крепость. Весомость. Густота.
   - Со всей определённостью заявляю вам - это шантаж!
   - Но...
   - Недипломатично? Некорректно? А знаете, друг мой, я сыт по горло этими глупыми правилами. Да, глупыми! А совершенно, я абсолютно не понимаю, почему мы должны следовать правилам хорошего тона при общении с дикарями. Даже хуже, чем просто с дикарями - с каннибалами, жестокими, алчными, безумными каннибалами, лишёнными даже малейших представлений о морали. Ах, да! Мораль, реализованная в рамках имперского сознания - штука чрезвычайно специфическая. Хотя в данном случае речь идёт о сознании явно бандитском...
   - Но это, по моему, слишком резко. Подобные рассуждения...
   - Безосновательны? Это ты хотел сказать?
   - Именно. И мне...
   - Ах, Гуннар, мне ли не знать этих людей. Вам, небожителям, в вашем удобном, бесконфликтном, обустроенном академическом мирке и в дурном сне привидеться не могло то, что приходилось видеть мне, едва я только приближался к этим опасным созданиям. И уж в последние годы...
   - А чем отмечены эти последние годы?
   - Особой печатью, друг мой Гуннар. Печатью откровенной пошлости и торжествующего цинизма.
   - Вальтер, я ни в малейшей степени не намереваюсь обидеть тебя, но позволь всё-таки заметить, что жаловаться на всевластие пошлости стало до такой степени банальным, что...
   - Так же превратилось в некую разновидность пошлости? О, не смущайся, безжалостный мой идеалист. Обвиняй меня, обвиняй! Конечно же, в жизни произошло так много чудесных перемен, нам открылись такие необыкновенные перспективы! Ещё лет пять назад мы и мечтать об этом не могли. Впрочем, нет, пять лет назад такие мечты у многих из нас уже были. И вот они исполнились. Осуществились! А что я, старый ворчун? Всё недоволен, и всё мне не так. Исторический шанс, можно сказать - чудо произошло на несчастной нашей земле, и вот мы свободны. И что взамен?
   - Вальтер, я чувствую, сейчас ты опять начнёшь рассказывать страшные истории. Ты не возражаешь, если перед этим я пополню запас виски в моём бокале? Видишь ли, с некоторых пор я предпочитаю смотреть на мир сквозь эти милые золотистые очки.
   Гуннар поднял бокал вверх и поднёс его к лицу.
   - Отсветы огня особенно прекрасны. А запах шотландского дыма так гармонично сочетается с запахом дыма эстонского. Какое замечательное, смолистое дерево подбросил ты в камин!
   Тонкая струйка неслышно потекла в бокал. Гуннар поставил бутылку на стол и слегка взболтал виски, продолжая любоваться переходами тёплых, янтарных тонов.
   - Ну вот, теперь я готов тебя выслушать.
   - Ты уже готов к очередной страшной истории, Гуннар?
   - Увы, Вальтер, общение с тобой безмятежным не назовёшь. Начинай уж меня пугать, а не то я решу, что случилось что-то настолько страшное, что даже ты не решаешься об этом говорить.
   - Ну, хорошо... Ты, я думаю, кое-что уже слышал об идее "Балтийского коридора" с которой так носятся неугомонные наши чиновники...
   - Наши?
   - Да, Министерства иностранных дел. Впрочем, и не они одни. Не исключаю, что изначально эта идея возникла на правительственном уровне, и только потом переложена на несчастные наши плечи. Но дело не в этом. Некоторым сотрудникам нашего ведомства не терпится опробовать это самый "коридор", надёжность и универсальность которого они уже успели так широко разрекламировать. И, представь себе моё удивление, когда я узнал сегодня утром, что наша доблестная полиция подозревает нас ни более и не менее как в передаче информации русским! Каково?
   - Ну что ж... Подозревать - прямая обязанность полиции.
   - Но не нас же! Кроме того, вслед за подозрениями настал черёд и обвинений. Из абсолютно надёжных источников я получил информацию, что в ближайшее время в правительство будет передан доклад, где нас обвиняют, именно обвиняют, в служебной халатности, позволившей русским получить доступ к чрезвычайно важной и конфиденциальной информации. Полагаю, ты уже догадался, что эта информация касается именно "Балтийского коридора".
   - Боже мой! Всё так серьёзно?
   - Серьёзно? Когда "коридор" полностью подготовлен к работе? Когда всё уже готово к отправке первой партии товара? Да, это очень, очень серьёзно. Трудно даже представить, насколько это серьёзно. И я готов был бы звонить во все колокола и настаивать на отмене отправки или хотя бы на изменении маршрута, даже не имея ни малейшей надежды на то, что хоть кто-то меня послушает, если бы... Если бы не одно обстоятельство.
   - Какое же? - с явным интересом спросил Гуннар.
   Вальтер заметил, что собеседник его сидит на самом краешке кресла и не смотрит более ни на пляшущие языки пламени в камине, ни на стакан, наполненный виски.
   "Странно" подумал Вальтер. "Всё-таки он слишком напряжён. Уж не форсируем ли мы события?"
   - Какое? - переспросил Вальтер. - Источник. Источник - вот с чего следует начинать. А вот этот то вопрос в данной ситуации наиболее щекотливый. Информацию об утечке пришла не откуда-нибудь, а из... Москвы.
   - Из посольства?
   - О, если бы. В этом случае проблем было бы меньше.
   - Тогда получается...
   - От русских, Гуннар. Именно от них.
   - Чёрт возьми! Хорошо, что я почти и не притрагивался к виски, иначе, при всём уважении к старому другу Вальтеру, решил бы всё-таки, что это алкогольный бред. Или я чего-то не уловил? Что-то не понял? Русские передали нам эту информацию в порядке дипломатической любезности?
   - Да, вместе с ракетными кодами и ядерным чемоданчиком Ельцина... Нет, конечно! Гуннар, это звучит совершенно невероятно, но информация пришла... по агентурным каналам. Дело в том, что человек, передавший эту информацию... Этот русский.
   - Подожди... Я полагал, речь идёт об обмене данными между организациями?
   - Похоже, что нет. Насколько я могу судить, речь идёт об одном человеке, а не о группе лиц. И этот человек живёт в Москве и работает в одной из государственных организаций. И передал он это сообщение отнюдь не в рамках дипломатического обмена данными, а, скорее, в рамках выполнения задания. Задания по сбору информации...
   - О, только, пожалуйста, без этих шпионских историй! Насколько я помню, я уже переболел этим в пятнадцатилетнем возрасте. Мне кажется, изначально речь шла о чисто экономическом проекте. Бизнес и минимум политики. Не так ли? А теперь уже... полиция... агентура... русские. Что происходит? Чем мы в конце концов занимаемся?
   - Политикой, Гуннар. В конечном счёте - политикой. Впрочем, то, что в наше время называется словом "политика", в иные, более спокойные времена, назвали бы словом "мошенничество"...
   - Ну, не преувеличивай!
   - ... Или даже "разбой". В наше время даже пират Унги с острова Хийумаа показался бы безобидным шалуном. Но представь, в каком положении мы оказались?
   - Но неужели полиция и в самом деле в чём-то вас обвиняет?
   - Нас? Пока что речь идёт об одном из наших сотрудников. По сообщению того самого русского, которому так доверят полиция, один сотрудников нашего посольства в Москве весьма неосторожно сблизился с представителем российской коммерческой компании, предложившего ему весьма своеобразную сделку. Этот коммерсант, якобы имевший связи в российских таможенных органах, предложил (разумеется, за соответствующее вознаграждение) предоставить сотруднику нашего посольства конфиденциальную информацию о работе таможенных организаций. Например, приказы и распоряжения, которые ещё только находятся в стадии обсуждения, подготовки или только готовятся к утверждению. Персональная информация о сотрудниках таможни. Некоторые особенности таможенного контроля. Информация по делам о контрабанде. Ну всё прочее в этом роде. Полагаю, излишне говорить о том, что сотрудник нашего посольства не задерживал эту информацию у себя, а весьма исправно знакомил с ней своих, так сказать, партнёров...
   - И тоже за соответствующее вознаграждение?
   - О, Гуннар! И ты становишься циником? Увы, всё в этой истории пропахло деньгами.
   - Кстати, Вальтер, этот предприимчивый господин... Он состоял в дипломатическом корпусе? Он выполнял дипломатическую работу? Или был техническим работником? Или, скажем, сотрудником коммерческого отдела?
   - Позволь мне не уточнять, Гуннар. Он весьма активно занимался коммерцией, и эта активность явно выходила за рамки служебной деятельности. Да, кроме того, и это, видимо, произошло уже на следующем этапе сотрудничества, русский "друг" предложил и свою помощь в решение некоторых проблем, которые возникли у эстонских предпринимателей в России. Оформление товарных партий, пропуск через границу, открытие складов...
   - Боже, какая рутина! Джеймс Бонд умер бы от скуки.
   - Джеймс Бонд не торговал с Россией, Гуннар. А нам, увы, приходится. Отправка пары вагонов в Россию вполне может превратиться в лихо закрученный детектив с непредсказуемым финалом. А русский "друг" и предложил в качестве особого товара именно предсказуемость. Предсказуемость финала. Это очень серьёзный и очень ценный товар. И, как ты догадываешься, он ни разу не подвёл.
   - И, таким образом, заслужил доверие?
   - Именно так, Гуннар, именно так. Безграничное доверие. Причём он с лёгкостью решал вопросы, требовавшие вмешательства не только руководства таможни, но и правоохранительных органов. Он помогал нашим предпринимателям выпутываться даже из самых безнадёжных ситуаций. С лёгкостью решал проблемы, которые казались просто неразрешимыми. Добивался снятия ареста с товарных партий...
   - Вальтер, я в этом совершенно не разбираюсь. Прошу тебя, не конкретизируй. Кстати, никто из его эстонских партнёров не задумывался о причинах его любезности? Помимо финансовых, должны были бы быть и иные обстоятельства. Ведь, судя по твоему рассказу, этот русский - весьма влиятельный человек. Собственно говоря, почему именно Эстония? Почему он решил продавать свои услуги именно эстонским предпринимателям?
   - Представь себе, этот вопрос и точности в такой формулировке был ему задан ещё в самом начале сотрудничества. Ответ был следующим : "Именно на этом направлении я могу быть наиболее полезен. Следовательно, именно здесь я могу больше всего заработать". Кроме того, он объяснил, что и сам занимается транзитными поставками через эстонские порты. Следовательно, он может решать задачи эстонских партнёров, не отвлекаясь от решения собственных задач.
   - И это действительно так?
   - По данным полиции, этот русский через подставных лиц действительно контролирует несколько эстонских компаний. Но подробности мне неизвестны. Но информация о его бизнесе в Эстонии, которую он предоставил, легко перепроверялась. Следовательно, была доброкачественной.
   - То есть он действительно имеет определённые интересы в Эстонии?
   - Именно так. Но самое главное ещё впереди. Сотрудник нашего посольства и впрямь слишком расслабился. По крайней мере, если верить всё тому же докладу полиции. Он решил подключить своего русского "друга" к решению вопросов по "балтийскому коридору". И счёл возможным ознакомить его с некоторой информацией, имеющей явно конфиденциальный характер. Хочу подчеркнуть, Гуннар, всё, что я говорил об этом деле до этого момента - проверяется и по линии полиции, и по нашей линии. То есть уставлен факт сотрудничества, совместной работы нашего сотрудника и русского предпринимателя. Наш сотрудник отозван в Таллинн и сейчас весьма активно делится своими воспоминаниями как с собственным руководством, так и с сотрудниками полиции. Но вот информация о разглашении... Она поступила только из Москвы и только от одного человека.
   - То есть сотрудник посольства факт подобного разговора со своим русским "другом" не подтверждает?
   - Категорически отрицает.
   - Ну что же ещё ему остаётся? Итак, один русский передал информацию о другом русском. И что же он передал?
   - Если коротко, то этот незаменимый "друг", решавший проблемы наших предпринимателей, занимает весьма высокое положение в одной из российских криминальных группировок. И, кроме того, связан с российскими спецслужбами.
   - Что же тут особенного? Влиятельный предприниматель, он же бандит. Логично предположить, что ему затруднительно было бы заниматься не слишком законным своим предпринимательством без покровительства со стороны официальных структур. Пожалуй, это очевидно даже для такого идеалиста как я. Или этот посредник из посольства рассчитывал найти в России кристально честного человека, который специально ради него начал бы давать взятки чиновникам? Как же неожиданно он прозрел!
   - Да, Гуннар, теперь твоя очередь иронизировать. Но всё не так просто. Кстати, где твой знаменитый кисет? К запаху смолистого дыма так подходит запах сандала.
   Гуннар улыбнулся и, наклонившись, достал из портфеля небольшую коробочку чёрного дерева с лакированной, узорчатой крышкой. Латунный замочек открылся с тихим, чуть слышным щелчком, и из коробочки извлечён был тёмно-синий шёлковый кисет, туго стянутый витым шнуром. Гуннар развязывал его долго и сосредоточенно. Так, как будто каждое действие было чётко отмерено по времени и движения переходили одно в другое в твёрдо определённой последовательности.
   Развязав кисет, Гуннар взял со стола трубку, что лежала на деревянной подставке, и начал неспешно набивать её, слегка придавливая измельчённый табачный лист.
   Всё это время Вальтер сидел совершенно недвижно и смотрел на огонь, что так весело прыгал в камине, будто старался весёлой игрою своею отвлечь собеседников от этой серьёзной и временами даже печальной беседы. Длинные оранжевые языки его взлетали почти к самой каминной трубе, словно наскучил огню тесный каменный очаг и ему захотелось прыгнуть вверх, в чёрный опрокинутый колодец трубы, на дне которого в ленивой ночной зыби колыхались и медленно плыли тяжёлые, переполненные дождями осенние тучи. И как будто всё равно было весёлому и беззаботному этому огню, встретит ли он по сторону прокопчённого дымохода холодную промозглую ночь, мелкий дождь и серый тяжёлый туман или что-то ещё похуже, отчего и самый тесный очаг покажется чудеснейшим местом на свете. Огонь прыгал вверх, но всё никак не мог вырваться из камина, и сорвавшиеся с неба крупные капли дождя сквозь дымоход летели ему навстречу - и исчезали бесследно в пламени, не утоляя жажды его, не омрачая оранжевого его веселья.
   Серо-синие волны табачного дыма заклубились над столом и запах сандала наполнил комнату.
   - Я набил трубку и для тебя, - сказал Гуннар. - Я знаю, ты не куришь, но можно просто подержать её в руках. Это успокаивает и помогает сосредоточиться. Полагаю, рецидива это не вызовет...
   - Да, если учесть, я перестал курить два года назад, - ответил Вальтер. - Впрочем, это не трубка, а просто занятное изделие из дерева. Вишня?
   - Вишнёвый корень. Красивый рисунок, не правда ли?
   - Да, красивый. Увы, Гуннар, я предпочёл бы не успокоиться и сосредоточиться, а успокоиться и отвлечься. И забыть обо всей этой сумятице, что поднялась теперь вокруг нашего ведомства. Да и вообще обо всей этой отвратительной истории...
   - Да, так вернёмся к истории. Ты не взял трубку?
   - Пожалуй, я смогу обойтись и без неё. Гуннар, я совершенно спокоен. У меня возникло странное чувство отстранённости от всего происходящего. Я бы даже сказал, философского созерцания всех этих нелепых картин бытия. Но, похоже, ты что-то хотел спросить?
   - Да, мне хочется уточнить кое-что. Ты знаешь, вся эта история взаимоотношений между сотрудником нашего посольства и этим сомнительным русским "бизнесменом"... Всё это весьма напоминает классическую вербовку. Тебе не кажется? Услуги, услуги... Неужели это не было очевидно с самого начала?
   - Видимо, нет. Я просто не хочу предполагать самого худшего.
   - Осознанного сотрудничества с русскими?
   - Пока у меня нет достаточных данных для подобного рода предположений. Вероятнее всего, по форме это было обычное коммерческое сотрудничество. В конце концов, наш сотрудник вполне резонно мог полагать, что вербовка идёт скорее с его стороны. Ведь вся эта...
   - Коррупция?
   - Ну, в России свои правила игры. Впрочем, и наши нравы страдают.
   - Это ещё мягко сказано, Вальтер. Плохо уже то, что эти правила игры действуют не только в России. Значит, поначалу это сотрудничество не казалось чем-то особенным или примечательным? Просто бизнес?
   - Я не владею всей необходимой информацией, Гуннар. Я знаю только то, что мне сочли возможным передать.
   - В таком случае у меня осталось ещё два вопроса. Первый : может ли полиция доверять своему источнику?
   - Вполне закономерный вопрос. Может сформулировать его и под другому : а можем ли мы доверять полиции, выдвигающей столь серьёзные обвинения против одного из наших сотрудников? Ведь не доверяй полиция своему источнику - едва ли стала бы поднимать такой шум вокруг всей этой истории.
   - Хорошо, тогда второй вопрос. А зачем, собственно, ты мне всё это рассказал? Я ведь могу предположить, что именно ради этой истории ты пригласил меня в гости в столь поздний час?
   - Ну неужели в первый раз мы проводим выходные в загородном доме?
   - Но как правило всё-таки с семьями... Тем не менее, зачем? Тебе ведь нужна помощь?
   - Старые друзья всегда догадливы. Да, Гуннар, нужна. Как ты уже заметил, я не могу достаточно убедительно ответить на некоторые твои вопросы. И происходит это по одной простой причине - меня и самого не покидает ощущение некоей изощрённой провокации, в которую нас упорно пытаются вовлечь. Когда я говорю "нас" - я имею в виду не только министерство, но и полицию, правительственных чиновников... В общем всех, кто так или иначе связан со всей этой историей. Меня весьма настораживает то обстоятельство, что все каналы информации проходят через Москву. То есть надёжность данных каналов в любом случае сомнительна. Следовательно, нам нужны независимые источники информации.
   - Независимые от Москвы? Или от полиции? Если они так доверяют своему источнику в Москве...
   - Полагаешь, в случае проверки они могут поделиться с ним информацией?
   - Они могут дать ему задание, по которому он может сделать вывод, что первичная информация перепроверяется. И если этот источник - агент-двойник, то провокации обязательно продолжатся. Это, конечно, тоже критерий проверки, но ситуация может стать совершенно непредсказуемой. Не так ли?
   - Да, Гуннар, пожалуй, стоит воздержаться от официального обмена информацией с полицией. Но вот на частном, так сказать, уровне...
   - Так вот зачем я тебе нужен! Я так и полагал, что всё закончится очередной авантюрой.
   - Я в безвыходном положении, Гуннар. Мне сейчас не до авантюр. Мне просто нужна помощь.
   - И какого рода?
   - Твои связи с полицией. Это единственное, что может нам помочь. Ты ведь не только курируешь их работу, ты вхож в их круг. Среди твоих знакомых из числа сотрудников полиции наверняка найдутся люди, которые смогут разобраться в этой истории. Пойми меня правильно, речь ведь идёт не о моих личных интересах. После всей этой шумихи впору вообще приостанавливать сделку. Или ожидать самых неприятных шагов со стороны русских.
   - С российской стороны кто-то уже обращался с какими-либо предложениями?
   - По счастью, пока нет. Но кто знает, что случится завтра.
   - Ты хочешь оценит степень угрозы?
   - Гуннар, я просто хочу понять, с кем и с чем мы имеем дело. Я хочу понять, с какого рода интригой мы столкнулись. И сейчас ты единственный, кто может мне помочь.
   - Не апеллируй к моему альтруизму, Вальтер. В данном случае я тоже являюсь заинтересованным лицом. В конце концов, это ведь и ко мне имеет определённое отношение. Дай-ка минуту подумать...
   Гуннар откинул голову на спинку кресла и сидел какое-то время в глубокой задумчивости. Трубка в его руке едва дымила, замирая, словно бы и она задумалась вместе со своим владельцем. В тишине слышен был лишь стук дождя по окнам и шелест листьев на качающихся под порывами ветра деревьях.
   Капли стучали по стеклу так, но казалось, что стучат часы. Дождевые часы, отсчитывавшие время едва начавшейся осени.
   - Хорошо, - сказал Гуннар. - Пожалуй, я мог бы тебе помочь. Какие материалы у тебя имеются, кроме увлекательных ночных рассказов? Сам понимаешь, нужна конкретика. Имена, должности, контакты... Всё, что есть.
   - Теперь подожди, - ответил Вальтер. - Немного терпения.
   Вальтер встал и вышел из комнаты. Вернулся он минут через пять с чёрной кожаной папкой, раздувшейся от сложенных в неё бумаг. Папка застёгнута была на замок, отчего толщина её была только заметней.
   С минуту Вальтер держал эту папку в руках, словно не решаясь с ней с расставаться. И затем решительным жестом положил её на середину стола.
   - Здесь всё, что у меня имеется по этому вопросу. Это копии. Но не дай Бог, Гуннар...
   - Вальтер, я понимаю о чём идёт речь, - Гуннар улыбнулся и, приподнявшись, потянул папку к себе. - Я всё понимаю. Полагаю, через неделю я верну тебе эти документы в целости и сохранности и добавлю к бумагам ещё и свои комментарии. Немного виски на сон грядущий?
   - Пожалуй, - согласился Вальтер. - Да, Гуннар, ещё одна просьба... Пожалуйста, не копируй. Достаточно моих копий. Информация и так буквально расползается из под пальцев... И ещё... Большое тебе спасибо!
   - Через неделю, - ответил Гуннар. - Полагаю, у тебя будет повод меня поблагодарить. Но только через неделю.
   
- 6 -

   03 сентября, 1994, суббота, 01.35, окрестности Раннамыйза
   
   Ночь.
   По лесной дороге, занесённой ранним листопадом, проехал белый "Фольксваген Пассат".
   Тормоза резко взвизгнули на повороте, острыми красными огоньками вспыхнули стоп-сигналы, номер в бледно-синей подсветке метнулся из стороны в сторону - и, выправившись, машина вновь стала набирать скорость.
   - Не гони, Коля, слетим с дороги, - с тревогой в голосе сказал Пётр Сергеевич, схватившись мёртвой хваткой за подлокотник. - Видишь, мотает как. Асфальт влажный...
   - Нормально, проскочим, - отозвался Коля. - Да не волнуйтесь, Пётр Сергеич. К отцу родному доберёмся без приключений, минут через двадцать. Я по этой дороге и зимой так ездил. И ничего.
   - До поры до времени... Когда товар со склада уйдёт?
   - Михеев до среды обещал отгрузить. Если...
   Машину резко качнуло.
   - Да сбрось ты газ то, не гонится никто! Что "если"?
   - Если фура не задержится. Она же под выгрузкой сейчас.
   - Вот только задержите мне, только попробуйте! Шеф мне башку оторвёт, а я вам.
   - Как же отрывать то будете, Пётр Сергеич? Если сами без головы.
   - Для вас уж постараюсь.
   - А чего сейчас то вызывают?
   - Ты за дорогой смотри... Узнаешь, в своё время.
   Слившись в длинную полосу, замелькали выхваченные из темноты светом фар ветви, шатром нависшие над дорогой.
   - По шоссе надо было... Не заблудиться бы.
   - Сто раз ту ездил. И то...
   - Стой, молчи. Телефон вроде? Точно, звенит! Ты куда его положил?
   - Где был - там и остался. В пиджаке, наверное.
   Пётр Сергеевич, перегнувшись через спинку кресла, пошарил рукой по заднему сиденью. Нащупал пиджак и запустил руку во внутренний карман.
   - Точно, телефон верещит. Вот как чувствовал я! Ладно, гони уж!
   Коля улыбнулся. Он знал заранее, что Сергеич начнёт паниковать. И обязательно попросит увеличить скорость.
   Ведь так было и прежде. Это не первый ночной визит.
   
- 7-

   Поздний вечер.
   
   Ида посмотрела в зеркало. Поправила немного сбившуюся причёску. Улыбнулась сама себе.
   "Всё хорошо, глупая, всё хорошо" мысленно успокаивала она себя. "Ты ему нравишься. Он просто без ума от тебя. Честное слово, последние два часа он смотрел только на тебя. Ведь ты уверена в себе, не так ли? Ну, тогда пора!"
   Она распахнула дверь и вышла в зал. В полутьме над столиками вспыхивали огоньки сигарет. Звуки едва долетали до неё, ей казалось, что бредёт она в странном тёмном тумане, внезапно заполнившем ночной корабельный бар.
   На миг ей показалось даже, что пол качнулся у неё под ногами... Но, впрочем, просто в борт могла ударить волна.
   Это только кажется. Или она немного пьяна?
   Да, совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы побороть робость. Эту старую и порядком надоевшую подругу-робость; тихую, скромную подружку, что вечно отговаривает от авантюр ("ах, нет! это же так опасно!"), опрометчивых связей ("но ты же его совсем не знаешь!") и непродуманных поступков ("а последствия?!").
   Вечно эта подружка забивается куда-то в тёмный угол, сжимается пугливо там в комочек и советует... Тихим, но отчего то таким ясно различимым даже на самом большом расстоянии шёпотом.
   Она и сейчас пытается что-то сказать... Но туман в голове... И сквозь этот туман не прорваться резким, пугливым фразам.
   Ида счастлива. Она больше не слышит докучливую свою подругу.
   "Всё по другому. Сейчас всё по другому".
   - Соскучился?
   Ханс улыбнулся. Улыбка получилась какой-то виноватой.
   - Не успел. Ты так быстро вернулась. Что-нибудь ещё закажем?
   - Да, пожалуй. Какой-нибудь лёгкий коктейль. И...
   - Что ещё?
   - Может быть, пойдём погуляем перед сном? По палубе?
   - Открытой палубе?
   - Да, открытой. Прямо под небом. Так, чтобы внизу было море. А вверху - небо. И ветер.
   - Ледяной осенний ветер. И бушующее море. В бледных отблесках лунного света. С непривычки это даже бывает страшно. Ида, милая, неужели тебе хочется простудиться? А завтра придётся рано вставать.
   - Ханс, а где же романтика?
   - Я много раз ходил на яхте на Аланды и в Северное море через Кильский канал. И один раз с рыбаками, на неделю в открытое море. Поверь мне, всё это сильно отличается от круизных прогулок. И ночная Балтика, особенно осенью... Нет, это не для каждого!
   - Но мы же будем стоять на палубе! Это же совершенно безопасно!
   - Ида...
   - Я не простужусь. Совсем недолго.
   Нет, нелёгкое это занятие - спорить с женщиной. А то и вовсе бесполезное.
   - Ну, хорошо, - сдался Ханс. - Только действительно недолго. Нам ведь ещё завтра рано вставать. И...
   - Что?
   - И ещё коктейль. Я закажу?
   Она кивнула в ответ. Её охватила вдруг такая неожиданная, внезапная, неизвестно откуда взявшаяся усталость. Полусон... Словно она прошла уже под ночным небом, отбиваясь от резких порывов холодного ветра, что подталкивает в спину и хватает за рукава. Словно успела уже вдохнуть влажный, настоянный на тяжёлых чёрно-серых волнах морской воздух.
   - Всё в порядке?
   - Да. Теперь я тебя подожду. Только недолго.
   Ханс встал и отправился к стойке бара.
   Ида провожала его взглядом до тех пор, пока её внимание не отвлёк нарастающий шум у неё за спиной.
   Мужчина за соседним столиком неловко взмахнул рукой и задел бокал, что стоял на самом краю стола. Бокал упал на бок, прокатился полукругом, щедро разливая по столу остатки "Хеннеси" - и, задержавшись перед падением на долю секунды, слетел на пол, с коротким и глухим хлопком разбившись на крупные, неровные осколки.
   Мужчина продолжал энергично жестикулировать, ничего не заметив. И вдруг, словно заметив или просто ощутив, что произошла какая-то неприятность, пусть мелкая, незначительная, но оттого, наверное, ещё более досадная, осёкся он резко на полуслове, остановился - и посмотрел вокруг, медленно поворачивая голову, лишь на долю секунды задерживая взгляд на лицах людей, что сидели вокруг него. И когда его взгляд встретился со взглядом Иды - она вдруг поняла, что человеку этому отчего-то страшно. Очень страшно. И страх этот не отпускает его ни на секунду, ни на миг, пусть самый малый миг передышки, отдыха, краткого забвения, забытья. Потому так весел он и развязен, что всё это : и громкая, подчас резкая речь его, и размашистые, стремительные движения, и смех, громкий и раскатистый, всё это - только демонстрация веселья, которого в реальности нет и в помине.
   И резкий хлопок разбившегося бокала, быть может, даже и не замеченный сознанием, словно лёгкий, но неожиданный и оттого болезненный и неприятный толчок в грудь, выбил несчастного этого человека из шумного, бесшабашного, бездумного и потому спасительного полусна, в который он сам себя так старательно погружал уже кряду три часа.
   И страх вернулся к нему снова, словно память в глубоких, болезненных, трескающихся при каждом движении рубцах проснулась вновь - и стоном напомнила вновь о себе.
   - Чёрт возьми, - сказал мужчина. - Ребята, посмотрите, тут, кажется, осколки под столом. Надо бы сказать официанту...
   Красные домики на сером берегу. Валуны, уходящие в море. Далеко-далеко, так что кажется, будто и само море можно перейти, лишь перескакивая с одного камня на другой. Лишь бы не поскользнуться на мокрых их, тиной заросших спинах. И тогда, там, на другом конце моря...
   - Так, тут уже вовсю веселятся, - сказал Ханс, отодвигая кончиком ботинка осколок стекла, закатившийся под их столик. - Надеюсь, эта весёлая компания ведёт себя прилично? В конце концов, это же не "алкогольный маршрут".
   - Ты знаешь, этот мужчина... за соседним столиком...
   Ида не решалась высказать свою догадку. Ей показалось почему то, что Ханс едва ли воспримет её всерьёз. Он и так упрекал её в чрезмерной мнительности...
   - ... Он явно чего-то боится. Как будто чем-то сильно напуган.
   - Самый лёгкий коктейль. Только чтобы ты не замёрзла... Что? Что ты сказала, - Ханс замер на мгновение, словно не мог никак сообразить, о ком именно Ида говорит. - Кто напуган?
   - Он справ от тебя, - сказала Ида. - За соседним столиком. Сейчас он сидит, но ещё полминуты назад стоял. У него яркий галстук с волнистым рисунком. Ему что-то говорят, но он угрюмо отмалчивается. А минуту назад он был так весел, непрестанно произносил застольные речи и размахивал руками. А теперь он тих и напуган...
   - Ну, это уж сущая ерунда, - отмахнулся Ханс и присел за столик. - Кто-то боится летать на самолётах. Один мой британский партнёр так просто впадал в ступор, стоило ему только сесть в пассажирское кресло и пристегнуть ремень. А сразу после взлёта он хватался за подлокотники и замирал, словно античная статуя. И был такой же белый...
   - Был?
   - О, нет. Он, пожалуй, и сейчас белый, если только летит куда-нибудь. С ним никогда ничего дурного не происходило. Все рейсы были на редкость спокойны. Я летал вместе с ним и в Лондон, и в Стокгольм, и в Копенгаген, и в Нью-Йорк. Мы ни разу не попали в зону турбулентности, ни разу не попали в грозу или в зону сильных ветров. То есть, может быть, и попадали... Да только самолёт каждый раз летел идеально ровно. Да, представь себе, нас даже ни разу не встряхнуло. Разве только при посадке, да и то слегка. Но вот как только я летел без него... Ну, все эти истории я тебе уже рассказывал. А этот везунчик всё равно панически боялся летать. Я даже однажды набрался смелости... или наглости и стал расспрашивать его, не случилось с ним что-нибудь ужасное во время полёта. Скажем, в детстве. Просто какие-нибудь сильные, неприятные и запоминающиеся ощущения. И знаешь, что он ответил? Он сказал : "Ничего!". Вот так.
   - А почему он должен быть с тобой откровенен? - спросила Ида.
   - Ну мы, вообще то, довольно давно друг друга знаем... Ну хорошо, он не должен быть со мной откровенен до такой степени, чтобы подробно рассказывать мне о своих фобиях. Но, с другой стороны, такой страх всегда, или в большинстве случаев, безоснователен, беспричинен и потому иррационален и контрпродуктивен. Я прав? Cheers, милая мнительная Ида!
   - Ты прав, - ответила Ида, поднимая высокий бокал с оранжевым коктейльным зонтиком. - Хотя иногда мне кажется, что совсем уж беспричинного страха не бывает...
   - Ты абсолютно права! - воскликнул Ханс. - Но одно дело, когда причина находится вне человека... Кстати, мы недавно опубликовали одно интересное исследование...
   - Ханс, я заскучаю и начну капризничать, - прервала его Ида. - Ты обещал мне прогулку.
   - Да, да, - согласился Ханс. - И потом тёплую микстуру в постель. Но в каюту мы всё-таки зайдём. За куртками и тёплой кофтой.
   
   
   
   
- 8 -

   03 сентября, 1994, суббота, 05.35 утра, Таллинн
   
   В ту субботу, третьего сентября, Вильяр проснулся очень рано.
   Солнце ещё только вставало и в комнате был предрассветный сумрак, из которого едва проступали очертания предметов, что были в спальне. Высокий, по-шведски стройный гардероб с его прямыми углами и точно прочерченными линиями расплылся в полутьме, отчего стал похож на старомодный пузатый шкаф, что стоял когда-то в доме у бабушки Вильяра (шкаф тот был очень древний, и, осознавая почтенный возраст свой, ужасно важничал, выпирая огромное, но изрядно уже потёртое брюхо едва ли не до середины комнаты, загоняя и гостей, и хозяев к узкому проходу у самой стены).
   Круглый пуфик у окна стал вдруг больше раза в два и стоял таким вот диковинный шаром, готовым в любой момент оторваться от пола и легко взлететь к самому потолку.
   "Как странно выглядит всё на рассвете" подумал Вильяр. "Цвета не различимы, линии не чётки. Графика с нечёткими, туманными штрихами. Когда самый кончик карандаша едва прикасается к бумаге... Ах, да! У меня же сегодня встреча с искусством. Я сегодня иду в Нигулисте. Я так люблю... органную музыку. А Дмитрий, я полагаю, очень любит деньги... Или он следует каким-то принципам? Нет, пожалуй, надо окончательно проснуться. Холодный душ, минут на пять. Голова заработает как компьютер".
   Он встал (медленно, чтобы не разбудить Лиизу, что, по счастью, так и не проснулась от тихого писка будильника), перегнувшись, нащупал и достал тапочки (два мохнатых зайца с ушами, похожими на вытянувшиеся лопухи) и, шлёпая подошвами по полу, вышел из спальни.
   Тот день и вправду был особенный. Вильяр почувствовал это... Да что там почувствовал, нет, не так! Это "что-то" появилось вместе с рассветом, с самыми первыми лучами этого дня.
   Вода, обычно такая обжигающе ледяная, что струи её могли бы пробудить и от летаргического сна (честно говоря, Вильяр не пробовал пробудить спящих подобным сном, но на себе неоднократно проверял действие утренней ледяной воды), но в то утро лёд куда-то исчез, и тугой, упругий поток из душа показался Вильяру не намного холоднее летней речной воды (да, вспомнил некстати... или кстати?.. конец июля, пляж в Пирита, сосновый лес вдали... беззаботное время было... целых две недели, кажется... или всего полторы?).
   "Дмитрий Игоревич Симаков" думал Вильяр "одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения... сотрудник охранного агентства "ЭннеТурв"... рост метр семьдесят восемь, глаза серые, волосы русые... о, я, кажется, начиная замерзать. Не холодно, совсем не холодно. Это просто удивительно, насколько не холодно! Лёгкий светло-серый плащ, серые брюки... светлый галстук с тёмно-синей полоской, очки, тёмный кожаный портфель. Всё помню. Осмотр именно в таком порядке : плащ, брюки, галстук, очки, портфель. Прогулка, очень удачно. Он любит подбирать цвета в тон. Цвета сдержанные, ничего яркого и кричащего. Хорошо, не выделяется. Суббота, в Старом городе будет много людей. Много встреч, пути пересекаются. Небольшая прогулка не повредит. Заодно проверим, не "ведёт" ли его кто. Всё, хватит! Полотенце, почистить зубы, побриться - и вниз. К гаражу."
   Для бритья он развернул ручку крана, прибавив горячей воды. Так, чтобы пар поднимался над раковиной.
   Горячая вода размягчила щетину и бритва легко заскользила по щекам, снимая пушистую пену. Полоску за полоской. И чувствовалось, что каждое движение всё сильней и сильней разгоняет кровь, так что щёки зарделись ровным, густым румянцем и сердце поднялось почти к самому горлу, так что и стук его отдавал уже где-то в висках.
   Он медленно набрал воду в сложенные лодочкой ладони и осторожно приложил их к щекам. И, выждав с полминуты, пока пощипывание не стало едва заметным, отнял ладони и посмотрел на них. Ему вовсе не хотелось порезаться или ненароком пройтись лезвием бритвы по какому-нибудь незаметному наросту на коже. Не хотелось бы в такой день увидеть свою собственную кровь. Пусть даже это кровь от случайного пореза.
   Не то, чтобы Вильяр верил в дурные знаки или вовсе не выносил вида крови или слишком уж трепетно относился к своему здоровью.
   Просто по странному наитию (либо уже сработало тут резко обострившееся профессиональное чутьё) он почувствовал, что именно этим утром открывается новая глава и в его жизни. И, пожалуй, грядущие перемены в судьбе его едва ли так безопасны для него, как были все прошлые перемены в его жизни. И едва ли жизнь его, единожды изменившись в этот день, сможет вновь вернуться в прежнюю колею.
   Не стоило, конечно, рассчитывать на слишком уж спокойную жизнь при его работе. Но сейчас явно это были не просто перемены, пусть даже самые неожиданные...
   "Перелом" подумал Вильяр. "Разрыв. Так бывает. Жизнь проходит. Спокойно или не очень. Событие за событием. А потом... Что-то заканчивается. Сначала даже и не осознаёшь, что именно. Кажется только - что-то случилось. Не слишком значимое. И только потом именно это "незначимое" становится точкой... Точкой отсчёта... Чего?"
   Ладони были чисты. Сегодня он побрился удачно. Ни единого пореза.
   "Чего? Что именно приходится отсчитывать?"
   Он закрыл кран.
   Аккуратно приложил полотенце к лицу.
   "Потом что-то начинается. Отсчёт : секунд, минут, часов, дней. Событий. Людей, что проходят мимо тебя. И иные из них... Исчезают. Чёрт, что за мысли лезут мне в голову! Слишком философское настроение. Не к добру. Философия - поиск компромисса с судьбой. Это не средство для достижения успеха. А мне нужен успех. Сегодня мне очень нужен успех! Сегодня мне особенно нужен успех! Сегодня вечером у меня будет результат. Обязательно будет. Если только..."
   Он протёр кожу одеколоном. Вышел из ванной. Выключил свет.
   "...Если только он вообще придёт. Ведь это тоже возможно. Что я знаю о нём?"
   Одевшись, Вильяр подошёл к окну.
   Было уже совсем светло ("семь часов тридцать пять минут" отметил Вильяр). Сквозь лёгкую, быстро рассеивающуюся дымку на небе светило бледно-жёлтое, холодное осеннее солнце. Над улицей, сорванные ветром с деревьев, летели листья, словно они разбужены были холодом на рассвете, на самой границе ночи и едва наступившего дня - и от быстрого, резкого пробуждения этого сорвались они с прежних своих, привычных мест, и летят теперь один Бог знает куда и разве только Он и знает, где оборвётся полёт их и где суждено им лечь. И лежать ли им там до снега или лететь вновь на новое место...
   На асфальт, на землю, на капоты и крыши машин - падали жёлтые, красные, с уходящей, едва заметной уже зелёной краскою прошедшего лета, с шелестом, теплом остывающим, горчинкой терпкого сока, с обратным отсчётом ("сколько там до весны?"), с другой стороны тёплого времени - падали, осыпали, всё больше, больше и больше.
   А ведь осень только в начале.
   Но бывает так, что приходит она уже в конце августа.
   И потом приносит и первый снег в октябре.
   Время терпения. Время анализа. Сосредоточенной работы мысли.
   Это время не любит слишком резких движений. Маятник осени движется ровно и мерно.
   Время мерить, время взвешивать. Именно сейчас.
   Вильяр задёрнул шторы и отошёл от окна.
   Сейчас ему надо посидеть в кресле минут десять-пятнадцать. Спокойно всё обдумать, проанализировать ситуацию и окончательно оценить сложившуюся обстановку и степень выгодности или же наоборот, опасности предстоящего контакта.
   Обязательно сейчас, за несколько часов до начала встречи.
   Оценить степень возможного выигрыша и факторы угрозы. И возможные признаки подставной встречи.
   Итак...
   "Что мы знаем о нём?"
   Дмитрий Игоревич Симаков. Сотрудник охранного агентства "ЭннеТурв". Женат, двое детей. Курит, пять-семь сигарет в день. Любит сухое красное вино, употребляет алкоголь весьма умеренно. Гетеросексуален. Фактов употребления наркотиков на зафиксировано. Внебрачные связи отсутствуют. По крайней мере, на момент проверки.
   Это из его персонального файла.
   Должность - заместитель директора агентства, в охранном бизнесе с марта девяносто второго года. Неплохо владеет английским языком, по эстонски говорит довольно плохо. По роду деятельности не связан с информацией, являющейся секретной или совершенно секретной. Соответственно официальный допуск к данной информации отсутствует.
   Работает в интересах коммерческих организаций, с государственными структурами служебные контакты не зафиксированы.
   Но... С другой стороны, можно ли быть абсолютно уверенным в отсутствии доступа? По крайней мере, судя по его информированности...
   Стоп! Охранное агентство... С улицы, положим, туда не берут. Работает он там с девяносто второго года. А чем занимался до того? До того... До девяностого года - служба в армии... Да, разумеется - советской. Воинское звание - капитан. Войска? Подробности отсутствуют, здесь в досье пробел. Да, Россия такой информацией не поделится, а в наших архивах едва ли что можно найти. Всё или уничтожено или вывезено в Россию. А если всё-таки пока на территории Эстонии? Русские пока не всё эвакуировали?
   Хорошо, можно поискать. Но это - на перспективу.
   Но что известно сейчас?
   Данные следующие (заметим - нуждаются в проверке) : служил в Палдиски, охрана береговой базы. Что было в Палдиски? Учебный реактор, центр переподготовки моряков-подводников, база военного флота, база подлодок, полигон, стрельбище. Ещё - военный городок и офицерские общежития.
   Точное место службы? Неизвестно, надо уточнить.
   Имел ли доступ к секретной информации? Если имел, то с какими именно документами работал? Делал ли копии, выписки, запомнил ли что-нибудь?
   Проверка не проводилась.
   Поддерживает ли связь с сослуживцами? Делятся ли они с ним информацией? Готов ли он продолжать контактировать с ними после закрытия базы в Палдиски?
   Это тоже пока не проверялось. Хорошо, оставим на будущее.
   Он ведь и сам что-то хочет сообщить. И похоже, эта его инициативы совершенно не связана с его прошлой службой в армии.
   Хорошо, продолжим.
   В конце девяностого года он демобилизуется и переезжает в Таллинн.
   В Таллинн? Но не с обменом же квартиры... Кстати, какая у него сейчас квартира? Ну-ка, вспомним... Четыре комнаты, в районе Ыйсмяе. Неплохо.
   А где он жил в девяностом? Так, вспомним, где он тогда жил...
   Там же. Он живёт там с девяностого года.
   Так, это уже интересно. Не с помощью же обмена он перебрался. Да в девяностом году Палдиски был закрытым городом, едва ли он смог бы обменять свою квартиру в военном городке на квартиру в Таллинне. Это и сейчас крайне сложно сделать, разве только со следующего года проблем особых не будет. Но и тогда из Таллинна в Палдиски едва ли кто-нибудь переехал бы без доплаты.
   Так как же он перебрался? И почему так вовремя уволился в запас?
   Откуда то нашлись деньги на квартиру. У простого капитана с КПП?
   Кстати, флотское у него звание или нет? Почему не капитан-лейтенант?
   И только ли на контрольно-пропускном пункте он служил? Кому он подчинялся? В каком именно подразделении он служил?
   А может быть он... Особист? Особый отдел?
   Военная контрразведка - епархия КГБ. Не из тех ли краёв он пришёл?
   Какое именно училище он заканчивал? Не обучался ли он, скажем, в Горьком?
   О, может быть, и в Москве? Там, на юго-западе...
   Нет данных. Отсутствуют. Хорошо, пока не будем домысливать.
   В середине августа по собственной инициативе он вошёл в контакт с одни из легализованных сотрудников полиции безопасности, предложив передать эстонским спецслужбам информацию чрезвычайной важности. По его словам, на территории Эстонии действует агентурная группа, связанная с одной из российских спецслужб...
   "Какую именно спецслужбу вы имеете в виду? ФСК? СВР? ГРУ?"
   "Я должен конкретизировать?"
   "Нам необходимо провести оценку информации..."
   "Я не сказал, что эта спецслужба - государственная. По сравнению с советскими временами положение в России несколько изменилось. Разве подобная деятельность должна замыкаться на формальных структурах? Это не слишком удобно."
   "Поясните, Дмитрий."
   "Охотно. Что делает службу специальной? Задачи. И специфика работы. То есть - методы, способы, технологии."
   "Можно ещё добавить - цели. Например - воздействие на ситуацию. Влияние на неё. Но мы, кажется, уходим в дебри философии".
   Цифровая запись без единого постороннего шума. Почти стопроцентная фильтрация (а ведь разговор записывался на улице, и движение там было довольно интенсивным). Но при прослушивании Вильяру всё время казалось, что он слышит какие-то хрипы. Он знал, что использование направленного микрофона совместно с системой подавления помех практически полностью исключает подобные дефекты записи. И потому он долгое время ломал голову и никак не мог понять - откуда же эти взялись эти странные звуки. И только потом сотрудник, связывавшийся с Дмитрием, объяснил ему, что русский "друг" во время беседы явно был взволнован и дышал потому часто и глубоко, время от времени делая резкие выдохи, похожие на глухие хрипы.
   Вильяр и сам не мог понять, отчего именно эти хрипы так сильно действовали ему на нервы и всякий раз, едва он вспоминал прослушанные им аудиофайлы с записью бесед (их и было то всего три, после третьей Дмитрий потребовал постоянного связного), его охватывало какое-то смутное, логически совершенно не объяснимое, но при этом совершенно чётко ощущаемое беспокойство (словно чужой страх странным образом фиксировался прослушивающей аппаратурой и воспроизводился потом точно так же как и звук).
   Что-то не так... Да, он волновался. Это вполне естественно. И столь же естественным было напряжение в голосе. И ещё... Да, именно это. Неестественность.
   "...И так же ваши мотивы".
   "Мотивы? Надеюсь, вы не будет пока настаивать на полной откровенности?"
   "Для начала мне хотелось бы убедиться в серьёзности ваших намерений".
   "Я иду на контакт с вами. По своей инициативе. Это не доказательство?"
   "Не все мои коллеги склонны доверять инициативникам. Так, кажется, ваши спецслужбы называют тех, кто подобно вам активно предлагает свои услуги. Иногда активность настораживает. Ведь что-то побуждает вас к подобной активности? Не так ли?"
   "Ну что ж... Что-то действительно побуждает. Например, сложное материальное положение. Желание подзаработать, проще говоря".
   "Проблемы в бизнесе? Или предстоят крупные покупки?"
   "Я вам расскажу... расскажу всё... и очень подробно. Но позже. Пока я могу сказать со всей определённостью... Положение действительно весьма неприятное. И ещё... Оно настолько неприятно, что мне не помешало бы и просто исчезнуть..."
   "Простите?"
   "Исчезнуть. Пропасть. Вы понимаете?"
   "Да, понимаю. И для этого вам нужен надёжный канал, по которому вы бы могли уйти? Надёжные документы? И тихое место для спокойного отдыха? Я прав?"
   "Да, всё так. Мне нужны ваши возможности. Или возможности ваших партнёров".
   "Так, кажется, мы постепенно переходим к обсуждению ваших условий. Вы считаете, что информация и услуги, которые вы можете предложить, стоят того, чтобы не только оказать вам некоторую материальную помощь, но и организовать ваш переезд и... Даже подключить партнёров? Именно так? Но партнёров надо заинтересовать. Да и нас тоже. И если наши потребности довольно скромны... хотя и возможности тоже... то с партнёрами ситуация сложнее. Информация, которая может их настолько заинтересовать, должна иметь... скажем, стратегический характер. Условно говоря, не количество рядов колючей проволоки на Пакри и не дни недели, по которым проводились учебные стрельбы на островах. И даже не фамилии сотрудников КГБ, легализованных в Эстонии. Такая информация интересна и по своему важна. Но, согласитесь, не настолько важна, чтобы тратить чрезмерные усилия на устройство вашего быта где-нибудь в тихой европейской стране. Или Европа слишком близко?"
   "Да, пожалуй, слишком близко..."
   "О, да ваши проблемы и впрямь серьёзны. Расстояния не всегда спасают, Дмитрий. И ран душевных уж точно не лечат".
   "Зато иногда избавляют от физических. Так значит, вам хочется оценить серьёзность предложения?"
   "Да, хочется. И потом мы можем поговорить о цене".
   "Хорошо. Тогда договоримся о следующем. Прежде всего мне нужен канал связи. Постоянно функционирующий, безотказный канал связи. Ещё нужен посредник. Между мною и вашей... организацией. После того как эти вопросы будут решены, я сообщу о своей готовности передать часть информации, которой я располагаю. Заметьте, я сделаю это совершенно бесплатно. Нечто вроде аванса, дабы заслужить ваше доверие".
   "Инициативник, предлагающий аванс? Дмитрий, честное слово, вы только усиливаете мои сомнения".
   "Решение всё равно принимать вам. Вернее, вашему руководству. А вот на следующем этапе... Если, конечно, дело до него дойдёт... На этом этапе вы и примете решение об оплате моих услуг. Полагаю, посоветовавшись со своими партнёрами".
   "Вы так уверенны в ценности своей информации?"
   "Абсолютно. А пока... Когда будете обсуждать со своим руководством кандидатуру посредника, пожалуйста, не предлагайте свою. Ради бога, только не это".
   "Почему? Что-то не устраивает?"
   "Да, всего одно обстоятельство. Вы же были удивлены, Лартс, отчего я так уверенно на вас вышел..."
   "И отчего же?"
   "Вы "засвечены". Это единственная причина. А на следующей нашей встрече наверняка "засвечусь" и я. После этого в лучшем случае мне придётся перебираться в безопасное место без вашей помощи. А в худшем... Кстати, вот вам и доказательство моей информированности. Доказательство того, что я не случайный человек в этой системе. Ведь мой запрос... по адресу? Я ведь точно знаю, с кем говорю, не так ли?"
   "Хорошо, Дмитрий. Вы знаете, кто я. Я не знаю, но могу предполагать, кто вы. У вас есть определённая информация. И вы полагаете, что она может нас заинтересовать. Думаю, есть смысл проверить. Посредник, канал связи... Эти вопросы вполне можно решить. Предупреждаю сразу, посредник не будет кадровым сотрудником".
   "Мне всё равно. Вы просто должны ему доверять. Этого достаточно".
   "Да, это будет лояльный нам человек. Пользующийся нашим доверием. А теперь техническая сторона. Посмотрите на автомобиль, на котором я приехал. Запомните марку, цвет, номер. Вы видите номер? Если хотите, можем прогуляться и подойти поближе".
   "Я вижу... Да, вижу хорошо. У меня вообще очень хорошее зрение".
   " А память?"
   "И память".
   "Замечательно. Тогда слушайте и запоминайте. Завтра в восемь вечера я припаркую её на стоянке недалеко от вашего дома. Ровно на пять минут. Из окон вашей квартиры видно можно разглядеть парковку?"
   "Нет. Она закрыта гаражами."
   "Это оживлённое место? Там много людей вечером?"
   "Люди возвращаются с работы... Но... Я их всех знаю. Знаю в лицо. Либо друзья, либо соседи. Автомобилистов, имеющих собственный гараж, у нас в доме не так уж много. А вообще место спокойное."
   "Вы часто ходите к гаражам в это время суток?"
   "Ну скажем... Периодически. Машину проверить, из гаража выгнать".
   "Хорошо, Дмитрий. Полагаю, ещё одна встреча не будет для вас слишком опасна. Со своей стороны могу дать обещание, что лично со мной вы встретитесь в последний раз. Причём при любом варианте развития событий. Ровно в восемь будьте на стоянке. Я остановлюсь недалеко от вашего гаража. Ровно на пять минут. И не секунды больше. Ваше отсутствие я буду расценивать как отказ от продолжения контактов. Думаю, в ваших интересах со мною встретиться..."
   "Я буду. Ровно в восемь".
   "Простите, Дмитрий, но иногда приходится быть немного занудным. Вы подходите к машине, садитесь на переднее сиденье, рядом со мной. Я передаю вам мобильный телефон. На кнопке "2" запрограммирован номер..."
   "Простите, не понял".
   "Когда созреете для продолжения контакта, нажмите на кнопку "2" и держите, не отпуская. Секунды три, не больше. Номер запрограммирован, набор автоматический. Дождавшись соединения и ответа оператора, сообщите, что готовы к встрече. Потом отключитесь. Примерно через полчаса вам перезвонят и сообщат место встречи, время встречи и приметы связника. После этого вы отключаете телефон и вынимаете из него аккумулятор. На встрече вернёте телефон связнику. Дальнейшие инструкции будете получать от него. Ему же и изложите подробно свои предложения. И все свои соображения... относительно вознаграждения. И ещё... На встрече и при всех возможных контактах... Никаких телефонов, никаких диктофонов, никаких "жучков" и передающих устройств..."
   "Боже упаси!"
   "Именно, Дмитрий. И ещё помолитесь, чтобы кто-нибудь не засунул вам микрофон за подкладку. Если всё так серьёзно как вы говорите..."
   "Утверждаю, что очень серьёзно!"
   "... В этом случае ваша информация уйдёт очень, очень высоко. Но если вы, использую нашу заинтересованность в ваших связях или вашей информированности, начнёте вести не вполне честную игру... Вы понимаете, какого рода проблемы у вас возникнут в этом случае?"
   "Да, вполне".
   "Надеюсь, вы и в самом деле настроены на сотрудничество".
   "А у меня нет другого выхода, Лартс. Ваш... человек..."
   Вот здесь, именно в этом месте хрипы стали особенно явственно слышны. Вильяру даже показалось, что у Дмитрия началась одышка... Или просто комок докатил к горлу?
   "... Ваш человек это поймёт. Поймёт, когда я начну излагать свои условия. Нет, пока не могу... Мне надо собраться. Решиться. Давайте вечером... Я буду. Ровно в восемь вечера. Давайте..."
   Всё, на этом запись оборвалась. Дмитрий ушёл. Как говорил Лартс - неожиданно замолчал, махнул рукой и быстро пошёл прочь. Не оглядываясь. Смотрел прямо перед собой. Правую руку засунул в карман плаща, левой махал в такт шагам. Голову держал высоко. Шаг решительный, быстрый...
   "Не суетился" отметил Лартс. "Чувствуется, мужик сильный, волевой. Не из пугливых. И к истерике не склонен. Соображает неплохо. Но чего-то всё-таки боится... И здорово боится! У таких людей мышление рациональное и к беспричинным страхам он явно не склонен. Не темноты же он боится и не чертей под кроватью!"
   "Тогда чего?" спросил себя Вильяр.
   И открыл глаза.
   Чего?
   Пора!
   Вильяр встал и открыл шторы. Прикрыл ладонью глаза, защищая их от плеснувшего в лицо яркого света. Утренние облака растаяли под солнцем, и небо, кроткое голубое небо глядело сверху на просыпающийся город.
   "Бабушка когда-то говорила" вспомнил Вильяр. "Ангелы ночью умывают солнышко. И укладывают его спать. И райской росою моют небо. Потому оно каждый день как новое. С самого сотворения мира... Лииза всё ещё спит. Это хорошо. Пусть выспится. А я уехал... по делам. У меня сегодня много работы. У меня сегодня очень длинный день".
   Вильяр вышел в коридор, надел куртку. На ходу подхватил портфель, что приготовлен был заранее, с вечера, и на минуту остановился у двери. Прислушался, надеясь уловить чуть слышное, ровное дыхание спящей Лиизы.
   И повернул ручку замка лишь после того, как звук этот, слабый, едва различимый, быть может призрачный, но такой милый, родной, такой знакомый - долетел до него.
   "Сладких снов" пожелал Вильяр.
   Едва только закрыл за собой дверь.
   
- 9 -

   21.06.1994, вторник, 13.40, Санкт-Петергбург
   
   - Ну и цены у вас в Питере! Не угонишься! Это ж надо - три тысячи за тарелку супа!..
   - Так это смотря где питаться, Захар Петрович. Ежели в ресторане...
   - Да где там в ресторане! Вон, в кафешку какую-то зашёл по дороге. За полный обед, ну там - первое, суп, стало быть, второе, компот, за всё это - под шесть тысяч, и это ведь, считайте, без мяса почти. Второе - жаркое, так написано. А где там мясо? И нет почти, кусочек - еле виден. Жаркое... Какой уж ресторан! В ресторан и не суюсь.
   - У вас то, в Нижнем, с ценами полегче ситуация?
   - Да тоже не очень. Но с вашими не сравнить. Мне на мои командировочные тут как раз неделю протянуть.
   - Проблемы у вас с финансами?
   - Да как сказать...
   - Как есть.
   - Да у кого их нету?
   - У всех есть. У кого-то больше, у кого-то меньше. А у вас в конструкторском бюро как? Зарплату не задерживают?
   - Задерживают.
   - Надолго?
   - По разному, Дмитрий Алексеевич, по разному. Раньше - ненадолго, так, на неделю от силы. А в этом году что-то сильно затягивать стали с выдачей. В некоторых отделах до месяца доходит. Кто на заказах сидит - у тех полегче. Ну, подработки разные, конечно. Без них тоже - никуда. И всё, знаете, затягивают. Не платят. Говорят, у самих с платежами проблемы.
   - Кто говорит?
   - Да руководство, кто же ещё.
   - А сами как думаете, отчего задержки такие?
   - Да по разному говорят. Это же предположения одни. Кто говорит, дескать, в банках крутят. Кто всё на безалаберность валит. В общем, тяжеловато, конечно, бывает. Особенно недели через две после зарплаты. Тут уж... крутимся. Что-то, чувствую, я вам уже жаловаться начал. Не за тем меня, наверное, позвали?
   - Да, можно сказать, за тем и позвал. Ничего, что посредине рабочего дня? Не отвлёк вас?
   Шатров вздохнул и отрицательно помотал головой.
   - Да нет, Дмитрий Алексеевич, не отвлекли. У меня, знаете ли, все дела до обеда в основном. Тут ведь распорядок дня всё ещё старый остался. Рабочий день с восьми утра начинается, к обеду все основные дела заканчиваются. Так что где-то после часу мне уже и делать в конторе нечего. Так иногда, в цех захожу...
   - А там работы идут?
   - Ну, не тех масштабов, что раньше... Но идут. Трудятся пока, трудятся. И я вот консультирую, по мере сил.
   - Чего так скромно, Захар Петрович? Вы в своей области специалист известный, имя ваше до сих пор на слуху. Мне о вас многие говорили...
   - Кто же, если не секрет?
   - Ну, скажем, Светловский Игорь Степанович. Помните его? Ваш ученик?
   - Помню, как же. Помню. Вы, стало быть, с Игорем знакомы? Он тоже ведь в судостроении человек... не последний.
   - Конечно, Захар Петрович, и ученики ваши - люди весьма уважаемые.
   Михайлов встал и подошёл к окну. Щёлкнул тумблером - и кондиционер, старого, советского ещё образца, загудел басовито, заворчал; видно, тяжело ему было спросонья да в такую жару гонять густой, тополиным пухом наполненный воздух, из последних сил пытаясь охладить его.
   Михайлов положил ладонь на крышку кондиционера.
   - Вибрирует, вроде?
   - Что? - переспросил Захар Петрович.
   - Кондиционер, вроде, вибрирует? Точно, как трактор трясётся. И звук рычащий какой-то... Менять пора, давно причём. Ему уже лет десять наверное. Импортный бы поставить... А, Захар Петрович? Хорошо бы импортный поставить?
   - Да неплохо бы. А у вас... с финансами то получше? Ничего, что я спросил?
   - Очень правильный вопрос задали, Захар Петрович. И своевременный. Я ведь тоже не просто так вас вопросами о зарплате донимал. Грех, конечно, человеку в карман заглядывать...
   - Ну, в мой то не грех. Там всё равно трудно что-то разглядеть.
   - А ведь это ужасно, Захар Петрович. Вы не находите?
   - Что ужасно?
   Михайлов отошёл от окна и вернулся к столу. С полминуты он стоял молча, неподвижно, в глубокой задумчивости. Потом, отодвинув стул, присел рядом с Захаром Петровичем.
   - Знаете...
   "Странно" подумал Шатров. "Что-то там, в загашнике он спрятал. Ну, Дмитрий Алексеевич, выкладывайте. С большим интересом вас послушаю".
   - Знаете, Захар Петрович, ужасно то, что выдающийся специалист в своей области, инженер от Бога, талант, который...
   - Простите, Дмитрий Алексеевич, уже не обо мне ли вы это?
   - О вас, Захар Петрович, именно о вас. Ужасно ведь, что такой человек вынужден жаловаться на дороговизну супа в какой-то забегаловке, вынужден экономить каждую копейку, в Питере жить на жалкие командировочные, работать на заводе, который дышит на ладан. Это ведь только в рублёвом исчислении цены кажутся заоблачными. А если, скажем, в долларах измерить? Два, от силы три доллара за обед - и эта цена уже неподъёмная. Неужели какой-нибудь западный специалист, который нашим спецам и в подмётки не годится, стал бы за такие командировочные вкалывать? Подвижники наши люди, Захар Петрович, воистину подвижники. Да, и вы, и вы тоже... Именно так! Но ведь ужасно! Ужасно, что талант такого человека, такого замечательного специалиста как вы, Захар Петрович, используют от силы процентов на пять. "До обеда..." Такой талант надо использовать двадцать четыре часа в сутки. И оплачивать не жалкими грошами, а так, чтобы суп из Парижа можно было заказывать. Согласны?
   - Это что же, Дмитрий Алексеевич, мечты вслух? А про суп из Парижа... Откуда у нашей оборонки возможности такие? Разве только... У Гоголя в "Ревизоре" что-нибудь подобное прочитали?
   - Ну, к хлестаковщине я никогда не был склонен. Это не мечты, Захар Петрович. Не фантазии. Это вполне конкретное предложение. Предложение, которое поможет вам очень неплохо подзаработать за время командировки. И помочь нам в очень важном деле. В очень ответственном мероприятии.
   - За неделю?
   - Да что вы! Полагаю, на это уйдёт гораздо меньше времени. Где-нибудь полчаса, не больше. От силы - час. Честно говоря, это и заданием назвать трудно. Так, небольшая консультация. В ходе непринуждённого разговора.
   - В смысле - никто не принуждает? Свободное общение?
   - Да Боже упаси принуждать! Что вы, Захар Петрович! Именно - свободное общение. Между вами и мной. Знаете, я ведь недаром Игоря Степановича упомянул. Так сказать, не всуе. У нас организация частная, коммерческая. И, хотя именно наша служба к коммерции прямого отношения не имеет, мы работаем в единой команде с другими структурами нашей организации. Обеспечиваем безопасность бизнеса.
   - Да, интересное направление,.. - заметил Захар Петрович (и Михайлов заметил, что собеседник его стал слушать его явно настороженно).
   - ... И репутация нашей организации и в особенности нашего подразделения для нас чрезвычайно важна. То есть, проще говоря, мы весьма тщательно отбираем людей как для ведения переговоров, так и для совместной работы. И, если уж мы обратились к вам, уважаемый Захар Петрович, если уж мы пригласили вас сюда, к нам (а сюда, замечу, приглашают далеко не каждого), если уж мы готовы работать с вами и если уж мы готовы признаться, что нуждаемся в вашей помощи - уже само по себе это свидетельство нашего к вам доверия. И доверие это основано отнюдь не на поверхностном знакомстве с вами или нашем случайном выборе. Мы вообще никогда не играем в рулетку.
   Михайлов замолчал на минуту. При этом он продолжал неотрывно смотреть на собеседника, словно пытаясь оценить, какое воздействие на того оказывают его слова. И, видя, что Шатров слушает его всё с той же настороженностью, решил, что, пожалуй, пора с риторикой заканчивать. Иначе собеседник окончательно уйдёт в себя и беседа сорвётся окончательно.
   "Не любишь коммерсантов, Кулибин ты наш дорогой, не любишь" подумал Михайлов. "Старая у тебя школа, старорежимная. Технарь ты от Бога, да только кодекс твой... Ладно, поговорим в привычных тебе категориях".
   Михайлов улыбнулся и, слегка понизив голос, с несколько даже заговорщицкими интонациями произнёс :
   - А доверяем мы вам потому, Захар Петрович, что вас рекомендовали наши общие знакомые. Помимо Игоря Степановича, это и Омеличев Иван Дмитриевич, и Николаенко Пётр Сергеевич... Помните их?
   - Ну как же, - ответил Шатров. - Но, собственно, вы то как? С ними то как вы познакомились? Они то, насколько я помню...
   - Именно, - сказал Михайлов. - Они никакого отношения к холдингу, в структуре которого мы работаем, не имеют. И никогда не имели. Они - замечательные, честные люди, прекрасные специалисты в своём деле. Они долгие годы проработали на вашем предприятии. И все эти годы они были не только вашими, но и нашими коллегами и добрыми друзьями.
   - Простите,.. - в некотором замешательстве пробормотал Захар Петрович, - я, откровенно говоря, не очень вас понимаю... Нет, то есть понимаю, но не до конца. Омеличев - в первом отделе сидел, Николаенко - техконтроль. С кем они по службе были связаны - ежу понятно, но вы то... Нет, мне, конечно, говорили, что человек вы не случайный, вполне надёжный, и доверять вам можно. Иначе я бы, пожалуй, и приезжать бы не стал. Но, знаете, такое количество общих знакомых... Поясните, пожалуйста, каким же всё-таки боком вы к нашей системе относитесь?
   - К вашей? - переспросил Михайлов. - Ну, смотря к какой... Ни на "Красном Сормово", ни на заводе имени Орджоникидзе я не работал. Так, бывал наездами несколько раз. Но с вами, к сожалению, по службе не пересекался. В Николаеве бывал в командировках, на судостроительном заводе. В Комсомольске-на-Амуре тоже бывать приходилось. Правда, всего то пару раз. Но вот только одно существенное отличие между вашими и моими командировками - я там был не в качестве инженера или какого-то иного технического специалиста. Собственно говоря, к разработке и постройке подлодок я прямого отношения не имею. Хотя и образование у меня техническое, и в подобной проблематике я немного разбираюсь. Но с вами, Захар Петрович, мне в этой области даже отдалённо не сравниться. Однако был и мой вклад в общее дело, и, полагаю, немаловажный. Многие годы и я, и мои коллеги обеспечивали безопасность нашей общей работы, Захар Петрович. Нашего общего дела.
   - Господи! - воскликнул Шатров. - Ну, теперь то хоть понятно всё. Вы, стало быть... Первый отдел? Или прикомандированы были?
   - Не первый отдел и не техкомиссия, - ответил Михайлов. - О командировках, уж простите, подробно говорить не буду. А коротко могу сказать, что служил я в органах госбезопасности, звание у меня - подполковник, в декабре прошлого года официально уволен в запас. Вы, думаю, слышали, что за очередная реорганизация на органы в прошлом году обрушилась? Какую компанию против нас повели после октябрьских событий?
   - Ну как же... В газетах статьи были, - голос Шатрова заметно потеплел. - В "Известиях" писали... Помню, помню.
   - И не только, - сказал Михайлов. - Во многих газетах. Компания, хорошо организованная компания. Обвиняли чуть ли не в нелояльности президенту... Прямо вспоминать то неприятно. Ну, а там и очередная реформа с перестройкой на пару в нашей конторе приспели. Сокращения, переименования... Теперь вот ФСК называется. С декабря девяносто третьего года. Привыкли уже к аббревиатуре, Захар Петрович?
   - Честно говоря, не очень. Вашу то организацию с 1991 года столько раз по новому называли, я уж прямо путаться начал.
   - Не удивительно. Сами иногда путались. И Агентство федеральной безопасности, и Министерство безопасности... Что ещё придумают? Одних бланков, небось, тонны изведут, пока какое-нибудь название приживётся. Управления сокращают, отделы ликвидируют... По должностям, личному составу - ликвидация почти наполовину. Катастрофа, иначе не скажешь. Как будто мор прошёл... Или репрессии. Система и так еле работала, только-только восстанавливать начали - и опять сокращения пошли... Сплошные заседания комиссий, переаттестации, увольнения. В результате - полная дезорганизация. В общем, Захар Петрович, где-то с осени-зимы прошлого года и передо мной, и перед моими друзьями и коллегами во всей остроте своей встал вопрос не только о нашем личном выживании (эту то проблему мы как-нибудь решили бы), но, скорее, вопрос о сохранении самой нашей организации, нашей системы, нашего дела, которому мы посвятили всю свою жизнь. Важно было после всех этих разрушительных по сути своей реорганизаций не потерять людей, замечательных наших сотрудников. Не потерять связи, не дать окончательно разрушить саму нашу систему безопасности. Не допустить приватизаторской вакханалии на оборонных предприятиях. Не допустить утечки информации по нашей тематике, распродажу документации, экспериментальных образцов, чертежей. Сохранить наше общее дело. Пусть даже в таких, тяжелейших условиях. И при таком, совершенно наплевательском или даже откровенно враждебном отношении ко всей нашей работе со стороны нынешних... реформаторов. И знаете, Захар Петрович, мы этого добились. Мы сохранили наше дело. Воссоздали реально работающий механизм, который продолжает обеспечивать безопасность нашей оборонки...
   - Интересно, интересно,.. - чуть слышно сказал Захар Петрович.
   Он, оттянув вниз, чуть ослабил узел тёмно-серого галстука и откинулся на спинку стула. Теперь он стал понемногу понимать, куда клонит Михайлов и о какой консультации может идти речь (по крайней мере, в какой именно области и направлении). Контуры разговоры очерчивались всё яснее и яснее, и беспокойство Захар Петровича ("и стоило ли вообще связываться?") стало постепенно отступать.
   - ... Сохранили сотрудников, устроили их. В основном, в коммерческих структурах. А куда теперь без них? Связи, информация - всё идёт через нас. Так же, как и двигалось ранее...
   "Его проверить - не вопрос" подумал Шатров. "Пусть скажет, что ему нужно. А потом проверим. Позвоним и проверим".
   - ... И вот теперь, Захар Петрович, - продолжал Михайлов, - появилась у нас проблема, с которой мы едва ли сможем справиться без вашей помощи. Проблема, связанная с возможным выходом из-под нашего контроля, выходом за пределы контролируемой нашими, российскими спецслужбами территории совершенно секретного оборудования.
   - Дмитрий Алексеевич, - мягко остановил его речь Шатров. - Вы уж простите, что прерываю вас на таком интересном месте, в самой, так сказать, интригующей части нашей беседы. Но, прежде, чем вам, да и мне тоже, двигаться дальше, хотелось бы всё-таки кое-что уточнить. Вы уж просите мне старомодность мою и некоторую недогадливость. Нет, в общем и целом я представляю как и почему вы оказались в этой организации. Вполне допускаю, что и другие сотрудники вашего отдела так же пришли из органов. Готов согласиться, что и вы, и ваши коллеги люди вполне надёжные и достойные. И уж совершенно я не подвергаю сомнению вашу преданность интересам страны и отсутствие каких-либо личных, корыстных мотивов... Хотя, признаюсь, жизнь всё-таки заставляет иногда быть и недоверчивым, и циничным. Хотя бы из чувства самосохранения.
   В продолжение его речи Михайлов сидел совершенно неподвижно, с застывшим, подчёркнуто-безразличным выражением лица. И только заслышав последние слова Шатрова, начал чуть слышно барабанить кончиками пальцев по столу. Словно с едва скрываемой досадой. Или нетерпением.
   - Но вот что мне непонятно, - продолжал Шатров. - Дело общее, допустим, вы как могли сохранили. Возможно, сохранили связи. Сотрудников. Может быть, документацию. Контакты. И многое другое, о чём я и не подозреваю. Но вот что странно - вы рассуждаете сейчас так, словно в запас и не уходили. И как будто сидим мы с вами сейчас не в офисе коммерческой организации, а где-нибудь на Лубянке. Это я, конечно, фигурально выражаюсь...
   - Да куда уж фигуральней, - Михайлов рассмеялся и хлопнул ладонью по краю стола. - Говорите уж прямо, Захар Петрович, дескать, откуда у вас полномочия такие. Так ведь? Откуда у вас, запасников-коммерсантов, нахальство взялось влезать в компетенцию государственных органов? В контрразведку поиграть решили? Вы ведь это хотите спросить, Захар Петрович?
   - Да, пожалуй. Именно, хотел бы уточнить границы вашей компетенции.
   - Границы... Давайте-ка по другому вопрос сформулируем. А что вообще осталось от государственных органов? Да практически ничего. Остатки былой роскоши. И чем они заняты? Исключительно вопросами самовыживания. Грех от них сейчас требовать каких-то серьёзных, решительных действий. Лишь бы сами целы остались. И, кроме того, бывают ведь такие деликатные, я бы сказал, поручения, такие операции, в которых наши многострадальные органы лучше не засвечивать. Зачем давать повод людям, враждебно настроенным по отношению к нашей стране, лишний раз обвинять наши спецслужбы в агрессивных действиях, да ещё и за пределами России? Ведь при желании, а у некоторых заклятых наших "друзей" такое желание явно присутствует, можно и самую законную и необходимую защиту интересов России можно трактовать как проявлении агрессии со стороны спецслужб...
   - За пределами России? - удивлённо переспросил Шатров.
   - Именно, Захар Петрович. Именно это я вам хотел бы более подробно объяснить. Именно это обстоятельство является наиболее важным в нашем с вами разговоре. Готовы продолжать?
   - Что ж... Значит, это вот...
   Шатров поднял палец и показал куда-то на потолок.
   -... Используете в качестве прикрытия? И надёжное?
   - Надёжное, Захар Петрович. Абсолютно надёжное. Как бомбоубежище. Бункер. Продолжаем?
   - Продолжаем, Дмитрий Алексеевич. Слушаю вас внимательно.
   - Итак, что же за проблема...
   Михайлов встал, подошёл к письменному столу. Открыл верхний ящик, вынул большой тёмно-жёлтый конверт пергаментно-плотной, хрустящей бумаги, вынул из него пачку фотографий и положил на стол. Перед Шатровым.
   - Посмотрите, Захар Петрович. Узнаёте?
   Шатров придвинул к себе фотографии и начал просматривать их, по одной откладывая в сторону. И уже на третьей в изумлении замер.
   - Откуда это, Дмитрий Алексеевич?
   - Узнали, стало быть?
   - Конечно... Конечно узнал. Это же база в Палдиски. Причал... А тут подлодки... Здесь общим планом... А здесь... Ничего себе, прямо с причала снимали!
   - Дальше, дальше смотрите, Захар Петрович. Самое интересное впереди.
   Шатров, просмотрев, отложил ещё две фотографии. И на следующей замер снова.
   - Какие подлодки у причалов сняты? - спросил Михайлов. - Узнали их, Захар Петрович? Проект 613, дизель-электрические. Это ведь ваши красавицы.
   - Ну, эти то не слишком интересны. Проект 613 - сам по себе полнейшее старьё, - ответил Шатров. - Знаете, когда ТТЗ1 по проекту 613 было выдано? В августе 1946 года. Это подлодки 50 - х и 60-х годов. Подлодки этого проекта - вчерашний и позавчерашний день. Но модификаций их было, конечно, много. И отрабатывалось на них, конечно, много всяких интересных вещей...
   - Всего по этому проекту было построено 215 подлодок, - сказал Михайлов. - Но нас интересует только одна. Та, фотографию которой вы держите сейчас в руках. Та, которая проходила испытания в Палдиски в 1987-89 годах. И, судя по тому, как вы на эту фотографию отреагировали, эта лодка - не вчерашний день. Скорее, завтрашний.
   - Не подлодка, - сказал Шатров. - Не столько она... Ходовая часть...
   И осёкся, сообразив, что мог сейчас ляпнуть и лишнего.
   - А вы не смущайтесь, Захар Петрович, - подбодрил его Михайлов. - Будем считать, что деловая часть нашей беседы уже началась. Кстати, посмотрите и следующий снимок. Это уже на ходовых испытаниях снимали...
   Едва ли человека постороннего, случайно глянувшего на эти фотографии, впечатлила бы неуклюжая, пузатая субмарина со странным, нелепым силуэтом, состоявшим сплошь из причудливо сходящихся прямых и скруглённых линий, и едва выступавшим над тёмно-серой балтийской водой. Возможно, ему показался бы просто забавным вид обычной дизельной лодки, к которой неизвестно по какой причине прикрепили вдруг на широкой платформе четыре уродливо-пузатых цистерны, словно бы взятых напрокат с ближайшей железнодорожной станции. И показалось бы ему совсем уж невероятным, что такая странная конструкция может позволить лодке не только передвигаться по поверхности воды, но и даже погружаться. И не только погружаться, но и передвигаться под водой. Но специалист... О, нет, специалисту это изделие не показалось бы нелепым или просто забавным. У подлодки этого проекта был слишком характерный профиль, чтобы не узнать её с первого взгляда.
   - Подлодка С-273, заводской номер 714, - продолжал Михайлов. - Заложена на заводе "Красное Сормово" 13 октября 1954 года, спущена на воду 1 марта 1955 года, вступила в строй 31 августа 1955 года. Но ведь интересно не то, когда она в строй вступила. Лодка - это что, это и в самом деле вчерашний день. Интересна модернизация. Так ведь?
   - Вам и детали известны? - спросил Шатров.
   - Некоторые, - ответил Михайлов. - Это ведь ваше детище, Захар Петрович? Конечно, не только ваше. Коллектива, и не одного. Серьёзный проект задумывался, не так ли? Уникальный.
   - Не совсем, - поправил его Шатров. - За рубежом тоже... движение было. Можно сказать, параллельное. Скажем, в Германии.
   - Слышали, - кивнул Михайлов. - Проект U1. Кстати, немцы его в 1987 году испытывали. Действительно, почти параллельно вам шли. А у нас... Проект 613Э, электро-химический генератор. Анаэробный двигатель. И вы, Захар Петрович, один из наиболее информированных и компетентных специалистов по данному проекту. Потому обращаемся к вам с просьбой о помощи. Кстати, финансовый вопрос...
   - Что произошло с подлодкой? - прервал его Шатров. - Что вы всё с этими просьбами... С подлодкой что?
   - Когда в последний раз в Палдиски были, Захар Петрович? - спросил его в свою очередь Михайлов.
   - В восемьдесят девятом... А это здесь при чём?
   - Это ещё в советские времена было... Давно... Можно сказать, в иную эпоху. С тех пор многое изменилось, Захар Петрович. В том числе и в Палдиски. Сейчас, как вы знаете, наши войска выводятся из Эстонии. Вывод предполагается завершить в этом году. В общем-то, большей частью он уже завершён, кое-где разве только остатки добирают... Но вот с Палдиски ситуация сложнее. Вы ведь представляете себе, что это за комплекс? База ВМФ, экспериментальная база, учебный центр моряков-подводников, реактор.
   - Реактор демонтировали... Должны были, я слышал...
   - Демонтируют. Конечно. Не позднее следующего года. А консервация? А остаточная радиация? Без саркофага не оставишь. Но самое то ценное в Палдиски вовсе не этот дохленький, маломощный реактор, который к тому же готовится к эвакуации. Эти все вопли о радиации, радиоактивных материалах, якобы пропавшем уране... Да что мне говорить, сами эти статьи читаете. Те самые, которые периодически в наших газетах публикуют. Это всё только для журналистских расследований хорошо. Воду в ступе баламутить. Умные люди на другое внимание обратят. Им нужны технологии, передовые разработки. Перспективные изделия. Вот что является главной ценностью. И что не всегда лежит на поверхности...
   - Кто-то на "Катран" глаз положил? На это намекаете?
   - А времена сейчас какие, Захар Петрович? Тащат всё, что плохо лежит. И что хорошо лежит - тоже тащат. В Западной группе войск что творилось, помните? Спекуляции, "левые" продажи... Одной техники сколько списали - страшно сказать. И попробуй, подкопайся теперь. Что ушло, кому, куда, за какие деньги... Как писали романисты прошлого : "тайна, покрытая мраком". Когда и в стране, и в войсках неразбериха - многие этим пользуются.
   - А в Эстонии что происходит? Я имею в виду, что там вокруг лодки творится?
   - Скорее, не вокруг лодки... Ходовой часть, Захар Петрович. Вот что интересно. Двигательная установка, системы энергоснабжения - всё демонтировано. Лодка отбуксирована на военную базу на территории России.
   - Ну, так значит слава Богу! То есть... Лодку отбуксировали, а двигательную установку...
   - Должны были вывезти по железной дороге. Часть узлов - в закрытых вагонах, цистерны - под тентом. Не вывезли, Захар Петрович. Не вывезли, ироды, потому мы с вами сейчас и ведём эту самую беседу. Потому я вас и прошу помочь нам.
   - Преднамеренно задержали?
   - Сейчас с этим и разбираемся.
   - Почему вы, а не военная прокуратура?
   - Далеко дело зашло, Захар Петрович. Политика приплелась, будь она неладна. Да и в наших конторах... не всё чисто. Если коротко, положение, похоже, складывается такое. У нас имеется информация о том, что группа, состоящая из высокопоставленных офицеров Министерства обороны России и сотрудников российских спецслужб из управления военной контрразведки, вступила в сговор с эстонскими правительственными чиновниками и бизнесменами. Цель сговора - налаживание канала поставки транзитом через территорию Эстонии новейших образцов российской военной техники. Причём, похоже, самого широкого спектра. Имена потенциальных покупателей нам известны, хотя в каждом конкретном случае оценить, на какой именно стадии находятся переговоры по поставке довольно трудно. Тем не менее, конечные точки отправок просчитать можно. Но что мы не можем просчитать совершенно - степень готовности к применению некоторых изделий. В том числе и изделий по Проекту 613Э...
   - Он тоже попал... как сейчас говорят, в прайс-лист?
   - Да, Захар Петрович, попал. Причём, похоже, в одну из первых отправок. Если даже не в самую первую. А теперь я вам объясню, почему мы всем этим занялись. Наши военные чиновники имеют очень мощное прикрытие. Там, вверху. Гораздо выше, чем потолок, на который вы сейчас посмотрели. Действовать по официальным каналам - как минимум поднять шум. Каждый шаг моих друзей, оставшихся сейчас на службе, под контролем. И далеко не все информаторы нам известны. Если наши коллеги начнут расследование, официально заведут дело - "засветятся" почти наверняка. И в лучшем случае - вылетят из органов. Это если сильно повезёт. А в худшем... Сами понимаете. Кроме того - спугнут "клиентов". Мы ведь даже масштабы планируемой операции пока в полной мере оценить не можем. И если сейчас резкое движение сделать необдуманно - канал поставки законсервируют месяца на два-три, наших коллег за это время очень грамотно "прикроют", потом канал расконсервируют. И чёрта с два мы в этом случае что-нибудь сможем сделать. Выход? Действовать, но под прикрытием. Да, именно под таким вот прикрытием. И именно в стенах таких вот офисов вести работу. Коммерческих офисов. Они, как это не покажется странным, сейчас обеспечивает наибольший уровень безопасности для нашей работы.
   - Понятно. Но вот по поводу безопасности работы... Почему тогда вы со мной откровенничаете, Дмитрий Алексеевич? Вы сами говорите, что масштаб сговора вы пока оценить не можете. А если и я...
   - А если и вы - то вряд ли бы так говорили. Удивлялись бы сейчас, возмущались и цокали языком. Не так?
   - Да как сказать... По всякому люди себя ведут...
   - Мы знаем нескольких абсолютно надёжных людей, которые в эту историю никоим образом не вовлечены. И один из них - вы, Захар Петрович. Вы информированы, компетентны, но не вовлечены. Таких мы смогли выявить всего пятерых. Но с вашим уровнем компетентности - ни одного.
   - Вы во мне уверены?
   - Абсолютно.
   - Проверяли?
   - Проверяли. Долго проверяли. Тщательно.
   Захар Петрович протянул Михайлову пачку фотографий.
   - Тогда складывайте обратно... И две минуты дайте мне подумать.
   Михайлов, аккуратно подправив стопку плотных листков, положил фотографии в пакет. Закрыл его. Щёлкнув ключом, открыл ящик стола и положил туда пакет. Снова закрыл ящик на ключ.
   Краем глаза посмотрел на часы, слегка показавшиеся из-под края рукава.
   И ещё с минуту сидел неподвижно, внимательно разглядывая лишь ему одному видимую точку на стене комнаты. Внимательно, не отводя глаз.
   - Вот что, - сказал Шатров, - моё решение. Решение таково... В общем...
   Михайлов улыбнулся. Едва заметно, только углами рта. Улыбка задержалась на лице его ни полминуты и была она при этом такой мягкой и открытой. Словно он пытался хоть каким-то, пусть даже едва заметным знаком подбодрить своего собеседника, без малейшего давления и принуждения, разве только такой вот дружеской улыбкой.
   "Ну что же вы... Время ли сейчас колебаться? Можно ли так поступать сейчас, в такой тяжёлой обстановке? С нами?"
   - Хорошо. Решение я принял...
   - Рад за вас, Захар Петрович. И какое?
   - Валяйте. Задавайте вопросы. Список, небось, уже подготовили?
   - Список... А зачем он? И так с вопросами всё ясно. Безо всяких списков. Кстати, я ведь об оплате вашей консультации пока ничего вам не сказал...
   - Это потом.
   - Почему не сейчас? Или хотите мои вопросы сначала послушать?
   - Именно так. Я, знаете, своей информации цену знаю. И свою продукцию тоже оценить смогу. И направленность ваших интересов тоже. Так что - сначала вопросы.
   - Хорошо, будем действовать по вашему плану. А первый мой вопрос следующий : степень готовности изделия. И ваша оценка результатов испытаний. Вот это мы, пожалуй, обсудим подробно...
   
   
   
   
   
   
   
   - 10 -
   03 сентября, 1994, суббота, 13.20, Таллинн
   
   Странное чувство... Предчувствие зимы.
   Странно, когда возникает оно в самом начале сентября.
   И кажется даже, что пахнет снегом.
   На каждом вдохе - лёгкий, белый, чуть слышный, в воздухе растворённый запах едва рождённого, декабрьского снега. Откуда появился он на этих тихих улицах, одетых ещё по осеннему сезону в жёлто-зелёную листву? Откуда залетел он в середину сентябрьского дня? Свежий ли ветер принёс его с просторов знобяще-синего, в изломанных, тревожных линиях взлетающих к небу волн, ледяного полдневного моря? С дальних ли снегов Лапландии, через просторы Суоми летел он гонцом грядущей следом зимы?
   Или, может, то ещё память о зиме прошлой?
   Незримый след, оставленный в воздухе. Пролёт снежинок над древней, недвижной, дремлющей в сумраке короткого зимнего дня площадью. Давно прошедший декабрь. Прошлогодний снег.
   Или всё таки...
   Вильяр стоял на смотровой площадке - и смотрел (в который раз уже за свою жизнь) на Старый город.
   Красно-черепичный в скатах крыш; светло-зелёный во взлёте Олевисте; серый в изрезах известняка; тёмный в строгом монашеском платье; весёлый и беспечный в лазурно-синих, солнечно-жёлтых, розовых, сиреневых фасадах зданий; сластёна, вымазавшийся в кремовом торте "Майасмокк"; запах кофе; имбирь и мята; но ветер с верхушек волн - хриплый кашель с солёной мокротой - матрос, что сидит в гроте бара с кружкой стынущего грога в руке; чёрные своды подвалов; отблеск стекла - приоткрыли окно; море - старым другом едва ли не в улицы, в самое сердце, каменное, столетнее сердце Города.
   Где-то внизу, под раннею тихою дымкой.
   Открыты глаза, закрыты ли - всё одно, всё едино; в сердце, в душе, внутри - город в подкове залива, в поясе синих, туманных лесов; город, надвинувший небо на брови шляпою Старого Томаса.
   И время не чувствуется уже. Будто и нет его. Кажется, что так можно простоять долго, бесконечно долго. И будут минуты идти за минутами, часы за часами, дни за днями, недели за неделями. За годами - годы.
   И всё новые и новые люди будут приходить сюда, на каменное плато Вышгорода, на край обрыва над лестницей Паткули, и, так же, как и ты, будут смотреть и смотреть, недвижным, зачарованным, на вечный и прекрасный город, что лежит где-то там, внизу, под тихою, бледною дымкой.
   И, быть может, века через три, когда устанет сердце биться тревожно по делам пустым и неважным, и станет ход его спокойным и ровным, один удар в месяц, или, быть может, в год, вот тогда...
   Чёрт!
   Хватит, хватит. Время.
   Вильяр посмотрел на часы. Пятнадцать минут он стоит на смотровой площадке. Он хотел отвлечься на короткое время от постоянных, неотвязных мыслей о намеченной на сегодня встрече.
   Он не любил таких навязчивых состояний. В конце концов, именно в таком состоянии люди совершают наибольшее количество ошибок. И, кроме того, именно такая зацикленность на какой-то одной теме или объекте неизбежно приводит к тому, что внимание начинает сосредотачиваться на самом навязчивом состоянии, а не на объекте. Беспокойство от беспокойства.
   Лучше забыть. Забыть, чтобы вспомнить.
   Да, но совсем же из головы выбросить!
   Пора идти. Надо ещё осмотреть место. Второй раз, уже перед самой встречей.
   Утром, по дороге от дома к месту парковки, Вильяр свернул на загородную трассу, проехал немного по Петербури теэ, и свернул на лесную дорогу. Съехал на обочину, остановился. Потом вышел из машины, огляделся (нет, тогда ещё время было ранее, едва могли быть какие-нибудь случайные прохожие, да ещё и в лесу, но ведь всякое бывает... грибники или туристы, например...).
   Открыл все двери, капот и багажник и тщательно проверил машину, прощупал её сканером, медленно, миллиметр за миллиметром проводя им буквально вплотную к поверхности (кресел, пола, потолка салона, приборной доски, рулевой колодки, дверей, порогов, двигателя, стенок багажника...). Затем присел на корточки и так же тщательно проверил днище автомобиля, колёса, бамперы.
   Всё было чисто.
   Уже хорошее начало.
   Вильяр заранее решил, что самую важную часть беседы следует проводить именно в автомобиле. И где-нибудь за городом.
   Если Дмитрия будут "вести" (или он сам "приведёт" с собой кого-нибудь), то в городе от перехвата не спасёшься даже с помощью сканера. В конце концов, если будет работать кто-то из наружного наблюдения (а, судя по информации самого Дмитрия, в агентурной группе, в составе которой он работает, есть и такие специалисты), то ему не составит большого труда в вечной сутолоке многолюдного Старого города подобраться вплотную. В этом случае даже технические средства записи ни к чему. Или могут использовать направленный микрофон. На пассивный перехват сканер может и не сработать.
   Да и ложное срабатывание в городских условиях весьма вероятно. На чей-нибудь плеер или тот же диктофон.
   Значит, за город. В "чистой" машине.
   Хотя... Можно и в городе. Если тихое место. Там, где нет толпы. Не никто не притрётся вплотную.
   Что-нибудь вроде парка, бульвара...
   Да, это, пожалуй, подойдёт.
   "Интересно" подумал Вильяр (уже на въезде в Таллинн) "мы так возимся с этим Дмитрием... А что, если он просто талантливый жулик и авантюрист? И никакой активно действующей разведгруппы и в помине нет? Или даже есть... но ничего интересного и содержательного о её работе Дмитрий поведать не может? Может быть, он просто набивает себе цену. Себе и своей информации. Если даже эта самая "группа" и существует - информацию о ней получена только из одного источника. От самого Дмитрия. Следовательно, перепроверить его сведения до сих пор не удалось. И весьма вероятно, что в ближайшее время сделать это не удастся. Почему только один источник? Речь ведь идёт не о резиденте-одиночке. Не о "спящем" агенте. Это группа, по словам Дмитрия - активно действующая группа. Но она пока нигде себя не проявила. По крайней мере, до сих пор не попала в поле нашего зрения. Если всё это - выдумка Дмитрия и его желание подзаработать, то всё тогда объяснение очень простое. Группы нет, поэтому мы её и не фиксируем. А если она всё-таки есть? Почему так тихо себя ведёт? Возможно, находилась в "спящем" режиме и только недавно расконсервирована. Или... Работает под какой-то определённый проект. Возможно - в изоляции. В какой области она активнее всего работает? Что-то мы прозевали... Что-то происходит у нас непонятное. Ну вот, почти добрался. Теперь выясним... скоро".
   Вильяр припарковал машину на Вабадузе, оттуда прошёл к Нигулисте и постоял немного у места будущей встречи. Не спеша прошёлся вокруг собора, посмотрел на Харью (улица была не слишком то уж оживлённой, время было ещё ранее). Ничего подозрительного, ничего примечательного.
   Вильяр прошёл через Старый город, по Пикк Ялг поднялся на Вышгород и гулял там ещё часа два (честно говоря, из этих двух часов он почти полчаса пробыл в Тоомкирик, так что собственно прогулки было часа полтора; впрочем, в соборе всегда настроение создавалось особое, безмятежно-возвышенное, отчего ход мыслей становился плавным и лёгким).
   От собора прошёл к смотровой площадке, где и стоял, глядя сверху на Старый город (в который уже раз... но ведь каждый раз - особенный, и потому в чём-то последний).
   И от площадки, глянув быстро на часы, пошёл обратно к Нигулисте.
   Конечно, спешить ни к чему. Через весь Старый город - ходу от силы минут пятнадцать. Но ещё покружить немного... и само место ещё раз проверить.
   К Нигулисте Вильяр вышел за десять минут до встречи.
   Людей на Харью прибавилось, но перед собором по прежнему было безлюдно. Оно и к лучшему.
   Вильяр раза два неспешно прошёлся по улице (с видом полнейшего лентяя, которому явно хочется заняться чем-нибудь приятным в этот тёплый осенний день... сходить куда-нибудь... эх, решу сейчас... туда... или туда вот).
   Постоял у витрины. Зевак вроде него на улице было немного. Старичок прошёлся вниз, к Вабадузе (не спеша, через кадждые три шага останавливаясь). Подростки с банками пива и плеерами (шумят, руками размахивают и быстро не ходят, могут и встать посреди улицы). Девушка с фотоаппаратом (туристка, конечно, кто же из старожилов придёт в голову виды Старого города снимать) остановилась напротив собора, поднесла к глазам фотоаппарат, покрутила его, выискивая ракурс, глянула, сощурившись, в видоискатель (тут Вильяр слегка забеспокоился, уж больно тщательно девушка настраивала фотоаппарат), щёлкнула пару раз - и пошла дальше.
   Ещё парень с девушкой, обсуждая что-то на ходу (по-русски, громко и очень быстро, так что Вильяр и разобрать не успел, что именно) прошли было мимо него, но остановились на мгновение, взглянули на витрину и, не увидев, видно, там ничего интересного, вновь пошли по улице, обсуждая что-то на ходу.
   Пока ничего подозрительного.
   Вот только фотосъёмка эта... Глупость, конечно, в Старом городе круглый год толпы туристов с фотоаппаратами. И днём и даже ночью ходят. Открыток им мало и брошюр турагентств. Сами всё хотят запечатлеть...
   Но ведь и Нигулисте можно снимать почти в открытую. Не таясь. Встать напротив - и снимать.
   И само место хорошо просматривается. С улицы - так вообще с любой точки.
   Специально выбирали?
   "Хорошо, коллегам за мной следить будет легко. Возможно, они уже меня отслеживают. А русским?"
   И тут Вильяру пришла в голову совершенно неожиданная мысль.
   "Допустим, русским тоже. Не на это ли Старик рассчитывает?"
   Если Дмитрий кого-то с собой приведёт - то на таком месте на свет они попадут обязательно. Даже если отслеживать будут с расстояния. С той же улицы, или из здания.
   Возможно, Старик и съёмку распорядился провести. Не только самой площадки перед Нигулисте, но и точек, с которых можно наблюдение вести. Вдруг что-то всплывёт... интересное. Тот же турист... с фотоаппаратом или видеокамерой.
   И если это действительно так, то похоже это на охоту с приманкой.
   Впрочем, может и не сработать. Если Дмитрий провокатор или агент-"двойник" (с перевербовкой, которая его же руководством и санкционирована), русским совершенно необязательно их встречу отслеживать или специально фиксировать. Дмитрий вполне может записать содержание беседы простым карандашиком на бумаге в клеточку. Была бы память хорошая...
   Да чёрт с ним! Сколько можно над одним и тем же вопросом биться. Всё равно нет данных. Нет данных! Никаких данных о резидентуре и почти никаких данных о самом Дмитрии.
   Предполагать можно всё, что угодно, а проверить... Пока на ощупь всё, на ощупь.
   Тринадцать пятьдесят пять.
   Вильяр пошёл к Нигулисте.
   Через две минуты он стоял на площадке перед собором и рассматривал стенд с расписанием концертов органной музыки.
   Потом подошёл к входу в собор и посмотрел на витрины книжного магазина.
   Дмитрий не появлялся.
   "А ведь и в самом деле... Послушать бы что-нибудь приятное, возвышенное... В суете всё вечно... Вот в пятницу ближайшую... Два часа ровно. Опоздает, наверное. Только бы не надолго. Впрочем, тут хоть полчаса можно стоять. На шпиль смотреть, например. Тоже... возвышенно".
   Два часа четыре минуты.
   Человек в светлом плаще вышел из дверей книжного магазина, прошёл немного вверх по улице.
   Остановился, словно вспомнив на ходу что-то важное, развернулся медленно и как будто нерешительно - и вернулся к витрине магазина.
   Посмотрел на часы. Огляделся.
   И решительно (даже слишком решительно; не прогулочным, не безмятежным шагом, ступая резко и решительно) двинулся к собору.
   "Идёт как на параде" с неодобрением и некоторой тревогой подумал Вильяр. "Лучше бы шёл, посвистывая. Пусть даже пританцовывая. В конце концов, можно же изобразить легкомысленность. Нельзя быть таким серьёзным...Прямо как на параде".
   Впрочем, одно у Дмитрия было безупречным - одежда. В точном соответствии с описанием. Светло-серый плащ, серые брюки, светлый галстук с тёмно-синей полоской. Кожаный портфель. Чем то похож на командировочного, что в спешке, на бегу осматривает достопримечательности Старого города.
   И ещё...
   - Ой, простите!
   Он даже немного запыхался на ходу.
   - Хорошо, что кого-то тут застал. А то всё не везёт. Вчера заходил - и никого не было. Даже спросить некого...
   - А в чём дело? - спросил Вильяр (и тут же отметил, что фразы на русском будут даваться ему не так уж легко, как предполагал он ранее).
   - Да представляете - приехали друзья из России в гости. А я им как то рассказал, что у нас тут можно орган в соборе послушать. И сам то забыл про это... А они загорелись - покажи да своди... Мне не до этого было, сам был на концерте в последний раз лет пять назад. А они вот на три дня приехали, просят экскурсию организовать. Вы уж простите за беспокойство...
   Говорил Дмитрий ровно, хотя и с некоторым придыханием (неужели продолжал нервничать? или просто одышка не проходила?).
   - Ну, даже не знаю, - Вильяр потёр лоб. - Конечно, надо бы помочь... Впрочем... Насколько я знаю, здесь рядом должно быть расписание. Я и сам нечасто бываю на концертах. Давайте посмотрим, может быть найдётся что-нибудь интересное.
   - Да им лишь бы орган послушать! - радостно махнул рукой Дмитрий. - Чего там особенно выбирать то...
   - Кажется, здесь, на стенде, - сказал Вильяр. - Кстати, можете им и монастырь святой Биргитты показать. Тоже колорит есть, средневековый...
   - Вроде и живу тут - и сам всё забываю, - признался Дмитрий и развёл руками.
   И улыбнулся, широко и открыто. Как будто и в самом деле был счастлив встретить такого доброго, отзывчивого человека.
   
   - 11 -
   
   16 августа, 1994, вторник, 10.15 утра, спец. объект в Подмосковье
   
   Резкий хлопок.
   Искры брызнули в разные стороны, запахло раскалённым металлом.
   Облачко едкого, сизого дыма медленно поплыло к потолку, расплываясь волнистыми узорами, растворяясь на лету в застоявшемся, пыльном воздухе ангара.
   Пылинки в лучах мощных прожекторов метнулись испуганно, вскинутые вверх взрывной волной. Запрыгали, понеслись потоком, короткими блёстками в резких, насквозь прошивающих воздух белых лучах.
   - Вонь то какая!
   - Да, запах специфический. Явно не порохом пахнет.
   - Да это ещё и от металла запах. Вентиляцию там включите!
   Стальная штанга, перебитая взрывом, отлетела от опоры и повисла, болтаясь, на креплении.
   Со среза, оплавленного взрывом, сорвалась тяжёлая, тёмно-серая капля и, застыв на лету, упала на бетон опоры стальным дымящимся шариком.
   Взревели вентиляторы - свежим, ровным потоком воздух хлынул внутрь ангара, унося прочь и пыль, и едкий, кислый дым.
   - С зарядом, по моему, слегка переборщили. Тут не сила важна. Направление. Он должен работать именно как направленный заряд...
   - А ты попробуй сталь перебить. В грузовом люке крепления на серьёзные нагрузки рассчитаны.
   - Ну сколько раз говорил уже - не на силу надо рассчитывать. Конфигурация заряда, расположение...
   - Множественные заряды? Три-четыре?
   - Вы снимки смотрели? На предыдущих испытаниях... Два подрыва... А на точках разлома...
   - Ладно, снимайте штангу. Вблизи посмотрим.
   - А ровно...
   - Перебито ровно. Красиво!
   - Эстет хренов.
   - Точно. Как ножом срезало.
   - Оплавлено только...
   - Да, это ни к чему.
   - Уменьшим заряд и повторим.
   - Рискованно. Заряда может не хватить. Конструкция выдержит.
   - Ты один фактор не учитываешь. Грузовой люк - в носовой части. Воздействие волн, особенно на ходу и в штормовую погоду. Достаточно будет не разрушить конструкцию, а максимально ослабить её. Дальше всё должно идти естественно.
   - Предлагаю три-четыре заряда. Штормзамок и крепления.
   - Что ты заладил : "три-четыре"? Где расчёты?
   - И заряд на рампу...
   - Рампу волнами выбьет. Зачем риск лишний?
   - Столько воды должно поступить? Просчитывали? А если штиль будет?
   - Сводки почитай. На Балтике осенью всегда шторма.
   - Так, тихо всем... Крепим штангу, уменьшаем заряд. Потом с двумя-тремя зарядами проверим. Эй, мужики! Выключайте вентилятор! И так свежо...
   
   - 12 -
   
   Ночь.
   
   Плывёт...
   Едва покачиваясь, тяжело, с боку на бок; сонной рыбой тяжёлой на серебряной с глотающей взгляд чернотою воде.
   Время осени в застывших волнах, в остановившемся ветре, в птицах, что так и не улетели на юг - на взмахе замерли крылья, затерялось небо в густых, бескрайних, непроглядных облаках.
   Плывёт.
   Огромный корабль в разноцветных огнях - синих, голубых, оранжевых, жёлтых, красных. Цветные лучи тают в темноте ночного моря. Или не тают уже, а тонут?
   - Ну сколько можно бродить? Мы уже запутались в этих коридорах!
   Иде стало вдруг смешно от нелепой этой ситуации. Полчаса ходить по парому - и не добраться до палубы. И это при том, что раза три выходили они на прогулки (недолгие, конечно, не лето всё-таки), и каждый раз легко находили нужный путь.
   - Терпение, надо иметь терпение, - Ханс, в противоположность сказанному, именно терпение то и начал терять. - Нет, это просто глупо. Ида, милая, не слишком ли много мы приняли в баре?
   - Неужели это всё от пары коктейлей?
   И Ида рассмеялась - ситуация и впрямь казалась ей забавной.
   Минуту назад у них за спинами закрылись двери лифта. Ханс готов был поклясться, что нажал на самую верхнюю кнопку. По крайней мере, она была выше всех остальных. Но и на этот раз лифт явно не добрался до уровня палубы.
   Прямо перед ними тянулся вдаль ярко освещённый коридор, абсолютно пустой, безжизненный, тихий; с ровным рядом дверей кают. Казалось, коридор уходит куда-то в бесконечность, лишь где-то вдали упираясь не то в очередной поворот (переходящий в очередной бесконечный коридор), не то в двери лифта, не то в какой-нибудь выход... нет, не на палубу, на лестницу, или, того хуже, в тупик.
   Только где-то вдали, почти неразличимые на расстоянии, едва светились призрачно-зелёным светом указатели... Выхода?
   - Пойдём? - не слишком уверенно предложил Ханс.
   - Странное чувство, - сказала Ида.
   - Какое?
   - Пустота кругом.
   - Что? - переспросил Ханс.
   - Ощущение пустоты. Как будто мы одни. Одни на всём судне. Едва мы вышли из бара - так сразу же все люди куда-то пропали. Полчаса ходим по этим коридорам и лестницам... И, похоже, мы всё время одни. Ты не заметил? Не заметил кого-нибудь.
   - Ну, не знаю, - Ханс на мгновение задумался и отрицательно помотал головой. - Не заметил... Но я и не обращал внимание. К тому же сейчас уже ночь. В конце концов, все уже спят. Кроме вот таких вот полуночников и завсегдатаев бара как мы. Паром идёт всего одну ночь. Им часто пользуются бизнесмены, которые не прочь отдохнуть перед очередным напряжённым днём. Так что кроме бара едва ли среди ночи можно найти оживлённое место.
   - Но ведь совсем никого!
   - Хорошо, давай постучим в дверь каюты и кого-нибудь разбудим. И спросим дорогу на палубу.
   - Похоже, это далеко, - сказала Ида, прислушавшись к едва долетавшему гулу (и звук этот был явно у них за спиной, где-то далеко в шахте лифта). - Не слышно шума волн. Только ровный, однообразный гул.
   - Двигатель, наверное, - пожал плечами Ханс. - Судовой двигатель или, может, вентиляция. Я в этом не очень разбираюсь. Так что? Будем стоять, снова поедем на лифте или пойдём вперёд? Думаю, что любой коридор только кажется бесконечным. Он обязательно когда-нибудь закончится.
   "Нет, только не на лифте" с неожиданно появившимся беспокойством подумала Ида. "Только не вниз..."
   Не отчего не вниз? И откуда появилось странное это волнение, словно смутное предчувствие подступавшего откуда-то из ночного полумрака страха?
   Длинные, прямые линии, безжалостные стены, закрытые двери - не этого ли хочется... Нет, не уйти даже - бежать. Без оглядки бежать. Вперёд, всё время вперёд.
   - Пошли, - сказала Ида. - Не надо здесь стоять. Мы обязательно куда-нибудь выйдём.
   
- 13 -

   03 сентября, 1994, суббота, 14.15, Таллинн
   
   "Дмитрий Игоревич, вам ужасно жарко в этом плаще".
   По какой-то необъяснимой (даже для него самого) причине, Дмитрий любил говорит сам о себе в третьем лице. При этом обращаясь к самому себе на "вы". Возможно, происходило это оттого, что подобный официальный тон неизменно успокаивал его и настраивал на благодушный лад. Было это похоже на лёгкое подтрунивание над самим собой. И, в определённой степени, дистанцирование от самого себя. И всего того, что вокруг происходит.
   - Любите гулять по Старому городу? - спросил эстонец.
   Речь его была вполне грамотной и правильной, и слова он выговаривал тщательно (и оттого довольно медленно), но акцент в его речи упрямо пробивался сквозь слова.
   "И гласные иногда тянет... Те эстонцы, которые с русскими постоянно общаются говорят куда бойчее. Этот явно не из их числа".
   - Все любят,..- неопределённо ответил Дмитрий.
   "Лучше не мямлить" отдёрнул он сам себя. "Он то наверняка меня сейчас изучает... Лучше с самого начала отвечать чётко. Даже на такие, явно проходные, вопросы. Интересно, он спецслужбист? Прикомандированный? У нас по картотеке не проходил... Впрочем, всех ли мы знаем?"
   - Да, конечно, - согласился эстонец. - Любят.
   "Чего это он так издалека заходит?" с некоторым недоумением подумал Дмитрий. "Время тянет? Или в определённую точку меня хочет вывести и там разговор начать? Ну, если так - то валяй. Мне в моём положении можно и на Вышгороде у парламента речи держать..."
   - Воздух прошлого, - продолжал эстонец. - Старый город - особое место. Можно и в прошлом всегда открывать что-то новое. Каждый раз. Идти по улице и видеть её так, будто первый раз... В первый раз видишь. Время как будто снимает слой за слоем. Сегодня одно, а завтра уже появилось что-то новое. Так... странно иногда, не так ли? Город всё старше, но морщин у него всё меньше и меньше.
   - Обратный процесс, - заметил Дмитрий.
   - Что? - переспросил эстонец.
   - Обратный процесс. История идёт вспять. Может, к средневековью?
   - Нет, Дмитрий... Вас ведь Дмитрий зовут?
   - Именно так.
   - Нет, Дмитрий, пожалуй, не к средним векам. История просто куда-то идёт. Город становится моложе, мы старше...
   - Да, старше, - согласился Дмитрий.
   Холм Вышгорода уходил вверх. На самой вершине его росли разноцветные дома с желтовато отблёскивающими на полдневном солнце окнами. Лестница Паткули длинными серыми пролётами спускалась вниз - к подножью холма. К площадке, к деревьям, окружившим недвижные воды старого городского пруда.
   Было спокойно. День, такой суматошный, нервный, неровный в начале, замер вдруг, остановился в движении своём, словно решил, улучив минуту, замереть, постоять, оглядеться и понять - куда же бежал он и надо ли вообще теперь бежать дальше.
   Или, может просто закрыть глаза?
   - Пройдём вперёд? - предложил Вильяр. - У меня не так много языковой практики. По крайней мере, не так много как мне хотелось бы. Вы меня хорошо понимаете?
   - Без проблем, - подтвердил Дмитрий. - Хотя у того человека, который контактировал со мной раньше, даже акцент в речи не проступал. Он, кстати, где русский изучал? Неужели только в школе? Кстати, вы его знаете?
   "Вот так сразу" решил Дмитрий. "С такой вот милой непосредственностью..."
   - Возможно, у нас есть общие знакомые, - уклончиво ответил Вильяр. - Кстати, я вам так до сих пор не представился...
   "Ну давай, назовись" подумал Дмитрий. "Впрочем, ты то врать не будешь и имена на ходу придумывать. Ты уже засветился, коли сюда пришёл. А, впрочем, чёрт твою душу знает..."
   - Эйнар, - представился эстонец. - Ну, о вас, Дмитрий, мне кое-что известно. Совсем немного.
   "А ведь вполне может быть, что максимум через сутки он узнает обо мне всё" подумал Вильяр. "Имя, место работы, адрес, номер телефона и машины... Ничего. Пусть чувствует недоверие. Пусть не думает, что мы спешим к нему с объятиями. А если не узнает... Значит, все его многозначительные намёки - просто болтовня. Тогда он самозванец. А где индикатор? Его поведение. Надо следить за его поведением. На следующей встрече он себя выдаст. Обязательно! Самозванец дольше не продержится".
   - Очень приятно, Эйнар, - ответил Дмитрий. - Приятно слышать, что обо мне кто-то что-то знает... Что же именно, позвольте полюбопытствовать?
   Они прошли вдоль берега пруда и, огибая его, углубились в аллеи Тоомпарка. Шум города стал стихать, растворяясь в шелесте листьев.
   - Ну, скажем, то, что вы человек, которому нужна помощь... Телефон у вас с собой? - спросил Вильяр.
   - Как договорились, - ответил Дмитрий. - Отключён, разобран. И, полагаю, ничем не нашпигован. По крайне мере, с моей стороны...
   - Хорошо, - сказал Вильяр. - Теперь передайте мне.
   Дмитрий огляделся по сторонам, раскрыл портфель...
   "Боже!" мысленно воскликнул Виляьяр. "Вот и все наши предосторожности ни к чему. Хоть бы в сторону отойти".
   ... Достал картонную коробочку и передал Вильяру.
   - Я полагал, вы это в кармане носите, - заметил Вильяр, раскрывая коробочку и перекладывая телефон и аккумулятор во внутренний карман куртки. - Коробку возьмите... Это разовый телефон. Надеюсь, посторонним вы его не показывали?
   - Я же себе не враг, - слегка обиделся Дмитрий. - Вроде, нет тут никого. Хотя, конечно, как сказать.. А вы его, стало быть, уничтожите? Не дороговато будет?
   - Это зависит от того, что вы нам скажете, - ответил Вильяр. - Может, всё ещё окупится.
   Они снова продолжили свой путь по парку.
   - Давайте медленнее, - предложил Вильяр. - Разговор явно коротким не получиться. А известно мне следующее. Вы обратились с предложением о сотрудничестве. Так?
   - Так, - согласился Дмитрий.
   - При этом ни суть предложения, ни условия сотрудничества вы не излагали. Так?
   - Да, всё правильно.
   - Но при этом намекнули, что информация, что есть у вас, стоит довольно дорого. Я прав?
   - Правы, Эйнар. Даже сами не представляете, насколько вы правы.
   - И вы знаете, с кем именно вы вышли на контакт? Я имею в виду вашего предыдущего собеседника.
   - КАПО, надо полагать? - сказал Дмитрий. - Если наша картотека не врёт.
   - Ваша картотека? - искренне удивился Вильяр. - Это интересно...
   - Ладно, Эйнар, давайте начистоту, - резко прервал его Дмитрий. - Я не спрашиваю, в одной ли организации вы работаете с Лартсом. Не суть важно. И не спрашиваю об уровне ваших полномочий. И не требую от вас никаких доказательств того, что вы, к примеру, не самозванец или провокатор. Это я, заметьте, заранее предваряю изложение той легенды, которую вы непременно мне сейчас расскажете. У вас ведь заготовлено что-то на этот случай?
   - Заготовлено, - согласился Вильяр. - Я коммерсант. Занимаюсь транзитными перевозками, импортно-экспортными операциями. И, что самое интересное, всё это чистая правда. Я действительно коммерсант.
   - Кто бы сомневался, - заметил Дмитрий.
   - Но, как вы понимаете, это не вся правда, - продолжал Вильяр. - Иногда, помимо коммерции, приходится оказывать помощь некоторым моим друзьям. В особо деликатных ситуациях, вроде этой.
   - И вам доверяют? - спросил Дмитрий.
   - Да, конечно, - ответил Вильяр.
   - Доверяют как курьеру? Или на более высоком уровне?
   - В чём причина ваших вопросов? - поинтересовался Вильяр (и почувствовал, что от возникшего неожиданно волнения стал с трудом и не слишком правильно произносить русские слова). - Вы не доверяете мне? Или вам требуется подтверждение полномочий?
   - Нет, что вы, - сказал Дмитрий. - Не дипломаты ведь, понимаем друг друга. Нет, просто я пытаюсь предположить, закончится ли дело контактом с вами, либо мне, в случае удачи и продолжения разговора, готовится к новому контакту.
   - Пожалуй, всё ограничится контактом со мной, - заверил его Вильяр. - Даже в случае самой большой для вас удачи. Считайте, что мне доверяют.
   - Хорошо, - сказал Дмитрий. - Поверю и я.
   И, улыбнувшись широко, открыто (и немного по детски) протянул раскрытую ладонь.
   Вильяр пожал ему руку. Получилось торжественно и несколько церемонно.
   - Будем считать, что познакомились, Эйнар. Перейдём к деловой части беседы. Как вы, наверное, догадываетесь, основной стимул для общения с вами - материальный. Мой товар - информация. Ваша оплата - сумма на трёх указанных мной счетах плюс некоторые меры по обеспечению моей безопасности. Предупрежу сразу, что информация касается не только Эстонии, но и ваших партнёров за пределами её...
   - Партнёров?
   - Эйнар, в разговоре со мной ник чему строить такие наивные глаза. Мне по роду моей деятельности прекрасно известно, что эстонские спецслужбы действуют в интересах своих западных партнёров. Мне известны имена некоторых ваших сотрудников, прошедших или проходящих стажировку в США и Англии. Известны имена ваших кураторов, в том числе и тех, кто находится сейчас в Таллинне. И, на тот случай, если моя апелляция к вашим зарубежным партнёрам всё-таки покажется вам беспочвенной, замечу, что некий "Густав", весьма активно задействованный вашей стороной в проекте "Балтийский коридор", является посредником в контактах между КАПО и одной весьма солидной американской организацией. Настоящее имя "Густава", разумеется, имеется в ваших досье. Стало быть, не вы, так ваше руководство вполне можете свериться со своими записями и проверить степень нашей осведомлённости.
   - Вашей? Вы всё время говорите - "вашей". То есть, следует понимать это так, что я сейчас разговариваю с представителем некоей организации?
   - Лартс вас не информировал?
   - О чём?
   - О том, что на территории Эстонии действует агентурная группа российских спецслужб. Кодовое обозначение : "Феникс". Состав группы : пятнадцать агентов, руководитель, ещё двое - закреплённые за группой курьеры. В составе группы все являются бывшими кадровыми сотрудниками КГБ. Легальная "крыша" для работы группы в Эстонии - охранное агентство "ЭннеТурв". В агентстве - десять человек из состава группы, включая руководителя. Пять сотрудников распределены по другим организациям, один из них работает техническим специалистом у вас, в КАПО. Курьеры - бывшая агентура КГБ в Таллинне. Должности у них очень скромные, незаметные, но работа связана с постоянными поездками в Москву. Их используют в основном "втёмную", о работе группы у них никакой информации. Но ребята надёжные. Вот так... Да, таких групп на территории Эстонии несколько. Есть общий куратор групп, который непосредственно связан с руководством на территории России. Куратор - бывший полковник КГБ. Сейчас на пенсии. Есть у него домик в Клооогаранна и, по моему, ещё какой-то коттедж на острове, в бывшей погранзоне. Он там ещё в советское время обосновался, пограничники же КГБ подчинялись, так что у него с отдыхом в погранзоне проблем не возникало. Место, к тому же, спокойное, все свои...
   - Вы упомянули российское руководство, - сказал Вильяр. - Можно конкретней?
   - Эйнар, это аванс, - напомнил Дмитрий. - Я вам ещё и свои условия не раскрыл до конца.
   - После получения аванса мне будет проще обсуждать ваши условия, - ответил Эйнар.
   - Хорошо, - согласился Дмитрий. - Структура неофициальная. Негосударственная.
   - Бандитская? - уточнил Вильяр.
   - Всё вам русская мафия мерещится, - Дмитрий, похоже, был даже немного обижен подобным вопросом. - Просто - негосударственная организация. Неформальная. Вы знаете, в России многое поменялось в последнее время. Министерство безопасности ликвидировано, в спецслужбах прошли сокращения. Которые, кстати, по счёту? Я уже сбился... Осенью девяносто первого многие мои коллеги были просто деморализованы. Вы помните ситуацию с американским посольством?
   - Да, - Вильяр к великому своему неудовольствию не смог скрыть лёгкой усмешки (не довольной и не ироничной, просто едва заметной усмешки, что появляется у человека, едва вспомнит он о забавном, хотя и не слишком приятном происшествии, что случилось на днях у забавного соседа-недотёпы). - Кажется, у вас был порыв особой откровенности. Поступок господина Бакатина уникален...
   - У нас, - голос Дмитрия стал жёстким и срывающимся, - некоторые сотрудники называли это по-другому. Предательство. Так они это называли. И тогда многие стали задавать себе один простой вопрос: "а могут сотрудники органов госбезопасности доверять государству, которому они служат и чью безопасность, собственно, и призваны охранять?" И ответ был: "нет, не могут". Не могут! Потому что государственный аппарат оказался в руках безответственных демагогов, эгоистов, коррумпированных...
   - Дмитрий, - мягко остановил его Вильяр, - я регулярно читаю вашу прессу. В том числе и оппозиционную. Мне понятны чувства ваших коллег. В данном случае меня больше интересует результат их размышлений.
   "Вот интересно" подумал Вильяр "русские даже предают, разглагольствуя о патриотизме и борьбе с предательством. Когда же он о деньгах заговорит?"
   - Результат? - Дмитрий развёл руками. - Создание неподконтрольной правительству, формально частной организации. Организации неформальной. Объединяющей бывших и действующих сотрудников спецслужб, личными контактами связанных как друг с другом, так и с некоторыми представителями властных структур. Теми представителями, в лояльности которых руководители организации абсолютно уверены.
   - Прямо масонская ложа, - усмехнулся Вильяр.
   - Что? - переспросил Дмитрий. - Ложа? Забавное сравнение. Да, наверное, есть что-то и от ложи. Разве только повязку на глаза не надевают. Но в контакт вступают и в самом деле... по рекомендации...
   - То есть ваша группа замыкается на эту организацию? - уточнил Вильяр. - Так надо понимать? А как же тогда проходит ваше взаимодействие с официальными структурами? По документами вы как проходите?
   - Официально с декабря прошлого года группа "законсервирована", - ответил Дмитрий. - Агентура в "спящем" режиме, сбор и передача информации не проводится. Реально - именно с этого времени мы и приступили к реальной работе. Основная задача - сбор информации о связях эстонских спецслужб с аналогичными организациями западных стран. В первую очередь - США, Англия, Германия, Швеция, Норвегия, Финляндия. Контакты, командировки, обмен информацией. Особое внимание - штатный состав, агентура, вербовочные планы, основные направления работы, сферы интересов. С весны этого года конкретизировано ещё одно направление работы - транзитные каналы по переправке военного имущества и стратегических материалов на Запад. Проект "Балтийский коридор". Если ваши друзья - в КАПО, то именно они курируют это направление. Точнее, обеспечивают безопасность отправок. Насколько я знаю, именно сейчас, а точнее - в конце сентября, планируется провести несколько крупных поставок по этому каналу. И ещё...
   Дмитрий остановился. Огляделся по сторонам. Ветер качнул ветви дерева и листья, дрогнув, будто от волнения, робким шёпотом ответили на растворившиеся в воздухе слова.
   - И ещё, - Дмитрий заговорил медленно, запинаясь, словно и для него русский язык стал вдруг иностранным. - В начале августа "Феникс" подключили к проекту... особо секретному проекту проведения силовых акций на территории Эстонии.
   - Что?! - Вильяр не смог скрыть удивления. - Силовых? Поясните, Дмитрий.
   - Это и есть мой главный товар, Эйнар. Руководство организации в Москве запланировало проведение серии диверсий на территории Эстонии. Цель - дискредитация Эстонии на международной арене, жёсткое воздействие на ваше правительство. Видите ли, наше руководство решило добиться контроля... полного контроля над вашими транзитными поставками. Насколько я понимаю, первоначально планировалось получить долю в проекте "Балтийский коридор". Но потом кто-то... догадываюсь, кто... нет, пока не скажу... Так вот, этот кто-то решил задействовать силовое подразделение, сформированное из бывших бойцов спецназа. Вы слышали о бригаде, которая дислоцировалась в Вильянди?
   - Да, слышал.
   - В том числе и они. Ситуация проста. В ближайшее время в Таллинн прибудет делегация из Москвы. Состав сообщу позже. Они свяжутся с теми людьми в вашем правительстве, которые отвечают за проект "Балтийский коридор". Кое-что расскажут. Выдвинут условия. В случае отказа в вашей стороны будет задействовано силовое подразделение.
   - И что планируется?
   - Логика, Эйнар, - усмехнулся Дмитрий. - Чистая логика. Можно и так догадаться. Основные поставки пойдут морем, с использованием паромов. Сначала - чрезвычайное происшествие на одной из паромных линий. Потом вам предложат самим выбрать время и место следующего чрезвычайного происшествия. Наглядное доказательство того, что все ваши каналы им известны и в любой момент могут быть перекрыты. И ваши спецслужбы не в состоянии этому помешать. А потом они предложат возобновить переговоры.
   - Какое чрезвычайное происшествие? - несколько прямолинейно продолжал допытываться Вильяр.
   - Вероятнее всего, взрыв. Возможно, затопление. Есть технологии, которые позволят сделать это... ювелирно. Предварительно вас постараются дискредитировать. Втянуть в какую-нибудь афёру с контрабандой. Например, организуют вброс информации о попытке переправки урана... или военной техники. После чего вы и сами будете заинтересованы в том, чтобы решить информацию келейно. Не поднимая лишнего шума. Далее - детали...
   Дмитрий замолк.
   - И сколько стоят ваши детали? - поинтересовался Вильяр.
   - Двести тысяч долларов. Плюс паспорт и убежище. И оплата проезда. Мне и моей семье. И некоторое содержание в последующем. Я ведь могу быть полезен и потом... после...
   - Семья, надеюсь, в Эстонии?
   - В Таллинне, Эйнар.
   - Что взамен?
   - Состав делегации. Программа переговоров. Игра на вашей стороне. Через меня вы можете выйти на силовое подразделение. Состав "Феникса". И ещё - названия паромов. Их два. Основная цель и запасная.
   - Время проведения диверсии?
   - Эйнар, точное время определит человек, который возглавляет делегацию. Кстати, он, похоже, или уже в Таллинне или скоро прибудет...
   - Вам не сообщили о прибытии?
   - Он сам меня найдёт. Он очень осторожен. Несколько дней он будет прислушиваться. Принюхиваться. Оценивать обстановку. Наверняка поговорит по душам с нашим куратором. Потом дойдёт очередь и до меня. Без меня он не обойдётся. А время акции... В принципе, можно и рассчитать. В любом случае это будет не ранее двадцатого сентября. И не позднее пятого октября. Это я могу сказать уже сейчас.
   "Чёрт возьми, неужели такой информатор сам в руки идёт?" с сомнением подумал Вильяр. "Что-то уж очень всё ровно и хорошо складывается..."
   - Дмитрий, - Вильяр приблизился и посмотрел своему собеседнику в глаза, - только честно. Как у вас говорят... Как на духу?
   - На духу, - Дмитрий улыбнулся, широко и открыто.
   - Финансовых проблем у вас в последнее время не возникало?
   - Да, было дело, - согласился Дмитрий. - Я уже намекал Лартсу... Вам могу подробней... сказать. Некоторая сумма не ушла на оплату работы наших сотрудников. Надо было залатать кое-какие финансовые дыры в нашей коммерческой организации.
   - У вас потребовали отчёт?
   - Потребуют. До конца месяца.
   - Вы хотите, чтобы дыру закрыли мы?
   - Но это в ваших интересах - иметь агента, которому его коллеги продолжают доверять. Это, кстати, помимо двухсот тысяч.
   - И большая дыра?
   - Да, не так, чтобы... Шестьдесят пять тысяч долларов.
   "Да, парень не мелочится" подумал Вильяр.
   - Хорошо, в ближайшее время этот вопрос можно решить, - подумав, ответил Вильяр. - Взамен - полная информация о "Фениксе". Состав делегации из Москвы. Их люди из группы обеспечения. И ещё - имя вашего куратора и имя вашего человека в КАПО. Кроме того, во время нашей следующей встречи я передам вам список вопросов. Постарайтесь ответить на них в течение часа. В моём присутствии. Если не сможете - оставьте пробелы и запомните вопросы. Через два дня ещё раз постараетесь ответить. Кроме того, я подготовлю предварительный план вашей работы. Всю вашу информацию будете дублировать для меня.
   - А основной гонорар? - напомнил Дмитрий.
   - Эстония - не слишком богатая страна, - парировал Вильяр. - Такие суммы...
   - Суммы сделок тоже не маленькие, - не остался в долгу Дмитрий. - Кроме того, у вас вполне обеспеченные партнёры. Привлеките их к этой операции. Это ведь и в их интересах.
   - Давайте условимся так, - решил Вильяр. - Нужен точный день операции и название судна. Точное название. И доказательства того, что это не дезинформация. Тогда вы получаете ваш гонорар. Эвакуация - в течение суток. Вас устроит?
   - Наверное, - неопределённо ответил Дмитрий. - Надеюсь, сутки я ещё протяну... Наверное...
   
- 14 -

   03 сентября, 1994, суббота, 02.45, окрестности Раннамыйза
   
   - Дверь прикрой, холодно...
   Топорков поёжился (не к лицу ему было перед подчинёнными показывать страх и волнение, так что кстати пришлась не закрытая в спешке дверь, можно было теперь проступившую дрожь свалить на зябкий ночной сквозняк).
   Спортивный, коренастый, низкорослый. Широкой, крестьянской кости мужик. Взгляд открытый, всегда (да только не теперь!) спокойный. Движения быстрые, точные, уверенные. Рубит ладонью воздух ("я так сказал!"), пальцы задевают край стола. От этих быстрых, сабельным проблеском, жестов вздрагивают, бывало, сотрудники компании на совещаниях. Слово- взмах, слово - взмах.
   Причёска - ёжиком. Не тем, приблатнённым, прямиком из анекдотов про тупоголовых нуворишей вылезшим. Аккуратным, спортивным, подбеленным благородной сединой ёжиком. Энергия и опыт.
   Он в хорошей форме. Он бегает трусцой по утрам по лесным дорожкам (следом за ним, на расстоянии метров в десять, поругивая шёпотом не в меру активного шефа, бежит охранник... всего один... так, для престижу и порядку... вроде, и положено охранника иметь тем, кто такой высокий пост занимает, так почему бы и ему охранника везде с собой не таскать, даже на моцион этот утренний?).
   Ему сорок семь. Он руководитель крупного торгового холдинга. Двадцать две компании. Восемь оффшорных. Председатель совета директоров. Теннисист (не хуже того, кремлёвского...).
   Две сотни сотрудников. Три водителя (один из них - вот этот, что присел скромно на стул у двери).
   Личный помощник - Черемшов Пётр Сергеевич (тот, что у стола тень молчаливой бродит, сесть не решается).
   Бывший спортсмен (бокс - в юности, постарше стал - вольной борьбой увлёкся). Предприниматель.
   Топорков Михаил Владимирович.
   Владелец таможенных складов, транспортных компаний, портовых площадок.
   Верный друг. Строгий начальник.
   Человек, который никого не боится... Не боялся.
   Кого ему боятся? Когда-то люди в форме его ловили. Теперь охраняют. Его и его бизнес.
   Потому что он кормилец.
   Скольких он кормит (тех, кто в форме и кто без неё)?
   Сколько людей связано с его бизнесом?
   Он и сам потерял им счёт.
   Сотни? Или уже тысячи?
   Он вздрогнул (едва заметно, но заметно же!) от чуть слышного стука закрывшейся двери.
   - Может, камин растопить? - предложил Коля.
   - Сиди! - Топорков махнул рукой. - Сергеич, кончать маячить! Скрипишь половицами так, что башка раскалывается! Сядь вон... Стул подвинь и сядь.
   - Это паркет от сырости скрипит, - словно оправдываясь за суетливую свою беготню, виновато произнёс Пётр Сергеевич. - Разбух, может...
   - Что мне для тебя, ковёр персидский стелить? - резко оборвал его Топорков. - Сядь, не нервируй!
   Черемшов, придвинув стул, послушно присел (и тут только вспомнил, что забыл взять с собой блокнот для записей... испугался даже слегка - вдруг совещание тут какое будет, так ведь лучше бы всё записать, а то забудешь ведь всё... но потом решил, что не для того совещания среди ночи проводят, чтобы речи под протокол писать, и успокоился... ненадолго, минуты на две).
   - Не слишком спешили, смотрю? - недовольно пробурчал Топорков, устраиваясь на диване (нога на ногу, с видимой, демонстративной безмятежностью, замочек "молнии" на спортивном костюме слегка вниз потянул - так легче дышать, так проще казаться по прежнему уверенным в себе, бесстрашным, непобедимым...). - Часа два добирались. Устал вас ждать, олени мои быстроногие.
   - Так ведь, - Пётр Сергеевич развёл руками, - пока собрались, пока я Колю нашёл, пока машину из гаража забрали... Да и дорога мокрая вся, дождь ведь. Сырость.
   - Ладно, - Топорков поморщился и, словно окончательно обретя былую уверенность в себе, хорошо знакомым им жестом хлопнул ребром ладони по краю дивана. - Ты ж, засранец, везде оправдаешься. Я то тебя знаю... Коля, ты куда машину загнал?
   - К гаражу, Михаил Владимирович...
   Коля, поняв, что его сейчас выставят из дома, встал и, переминаясь с ноги на ногу, глянул вопросительно на Топоркова.
   Тот выразительно показал пальцем на дверь:
   - Машину отгони на улицу и сиди тихо. Жди Сергеича, он к тебе скоро выйдет. Когда заправлялся?
   - Сегодня утром. На полную...
   - Хватит тебе до города. Сегодня до обеда отсыпаться будешь. Только машину в гараж верни... Беляеву скажешь - я разрешил.
   - А Беляев на чём? - искренне удивился Коля (ещё ни разу начальника финансового управления не оставляли без водителя, один на один с машиной).
   - На трамвае, бля! - взорвался Топорков. - Сам поездит. Не для того я ему права помогал получать, чтобы он моих водителей дёргал. Отвезёшь Сергеича, машину в гараж - и спать. Ты мне послезавтра свежий нужен. Понятно?
   - Понял!
   Дождавшись, пока Коля прикроет за собой дверь, Топорков тихим, задушевным шёпотом произнёс:
   - Сергеич, у тебя с памятью всё в порядке?
   - Не жалуюсь, - тоже шёпотом, но испуганным и сдавленным, ответил Черемшов (и в желудке у него неприятно забурлило).
   - А с головой?
   - Не жалуюсь...
   - Не жалуешься? - и Топорков криво усмехнулся. - А я вот жалуюсь. На твою память. Дырявую.
   "Боже ж ты мой!" и Черемшов боязливо поёжился в предчувствии полночной головомойки. "Что ж я упустил то?"
   Исписанные мелким, бисерным почерком страницы блокнота, словно взъерошенные налетевшим ночным ветром, мелькнули на миг перед мысленным его взором.
   "Отгрузка... кредит... бонус в отдел... два судна под погрузкой... вагоны на станции... трейлер на простое... аренду два дня назад платили... не то! не то!"
   - Как того мужика звали? - с деланным (ой, ненатурально получилось, голос, проклятый, дрогнул всё-таки!) спросил Топорков.
   - Какого? - Черемшов огляделся по сторонам, словно выискивая притаившегося в комнате этого непонятно откуда взявшегося мужика (из-за которого, теперь уж ясно, его, Черемшова, начальник среди ночи и поднял из постели и заставил в даль такую переться). - Я что-то...
   - Да того, что к тебе на переговоры вчера набивался, - и Топорков с ехидной уже усмешкой посмотрел на вконец ошарашенного помощника. - У тебя же с памятью всё в порядке! Ты же всё помнишь! Вот и вспомни, как его звали. Заодно вспомни, на сколько букв ты его послал. Послал ведь? Он со мной ещё хотел встретиться...
   "Вместе посылали" чуть было не ляпнул Черемшов, но вовремя осёкся.
   - Вспомнил, - обречённо выдохнул он.
   "Всплыл таки, зараза!"
   - Вот и скажи, напомни мне, как его зовут, гостя этого московского.
   Черемшов пошевелил губами, будто пробуя на вкус загорчившую вдруг фамилию того проклятого пронырливого москвича и, сообразив, что с ответом сейчас лучше не тянуть, выдохнул:
   - Михайлов. Дмитрий Алексеевич. Консультант какой-то или юрист... Я его визитку в офисе оставил...
   - Надо же! - с притворным восторгом воскликнул Топорков. - Не подвела тебя память! А я уж боялся, думал - не вспомнишь. А что он тебе предлагал? Может, и это припомнится?
   - Как же,.. - теперь Пётр Сергеевич отвечал быстро, без задержек (ироничные замечания хозяина ничуть его не смутили и не дезориентировали; знал опытный Черемшов - потому босс так наигранно, демонстративно весел, что разговор тяжёлый предстоит, серьёзный... если того не хуже - "по душам"). - Помню, и это помню. Предлагал обеспечить безопасность грузов на погранпереходе. Терминал в Москве предлагал. Пару-тройку клиентов хороших... С органами вопрос обещал решить. У нас же в прошлом месяце партия обуви зависла. Со спиртом тоже...
   - А откуда он всё это знает? - с нарастающей угрозой в голосе спросил Топорков. - Не прикидывал?
   - Я вам доложил,.. - голос Черемшова сбился на свистящий шёпот.
   И заморгал, часто-часто, виновато, словно ребёнок, уличённый в краже леденцов из запертого на ночь буфета.
   - Мы же тогда обсуждали... Вы ж ещё сказали, что у самих завязки есть и нечего засранцам всяким...
   Топорков встал. Грузно переваливаясь, словно от внезапно мешком на плечи навалившейся усталости, подошёл к секретеру, выдвинул верхний ящик, вынул скрученный трубочкой лист бумаги и протянул Черемшову.
   - На, стратег, почитай. И оцени, дорогой, как лихо мы с тобой лоханулись. Интересная справочка, я и сам вот, признаться, от неё разволновался... слегка...
   Пётр Сергеевич, расправив лист и отвернув его в сторону тускло светившего ночника, кончиком носа едва не коснувшись размытых факсовых строк, прочитал:
   
   БЕЛОМУ.
   ТВОЙ ЗАПРОС ОТРАБОТАЛ, ПРОБИЛ ГОСТЯ ПО БАЗЕ.
   МИХАЙЛОВ ДМИТРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ. 1952 ГОДА РОЖДЕНИЯ. С 1974 ГОДА В ОРГАНАХ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ. КОНТРРАЗВЕДКА. РАБОТАЛ НА ПРЕДПРИЯТИЯХ ВПК. В ДЕКАБРЕ 1993 УВОЛЕН ИЗ ОРГАНОВ. ПО МОИМ ДАННЫМ - В АКТИВНОМ РЕЗЕРВЕ. С ЯНВАРЯ 1994 ГОДА В КОММ. БАНКЕ "ФИНСТАР-ТРАСТ". ДОЛЖНОСТЬ ОФИЦИАЛЬНО - "ЮРИДИЧЕСКИЙ КОНСУЛЬТАНТ". РЕАЛЬНО - НА СВЯЗИ С ОРГАНАМИ. БАНК ТОЖЕ ПОД ОРГАНАМИ, Я К НЕМУ НЕ ПОДБЕРУСЬ. У НИХ В СОВЕТЕ ДИРЕКТОРОВ ЛЕВИЦКИЙ, ЭТОГО ТЫ ХОРОШО ЗНАЕШЬ. МИХАЙЛОВ ОБРАБОТАЛ РЕБЯТ С ТЕРМИНАЛОВ В ЛЮБЕРЦАХ И МЫТИЩАХ. В МЫТИЩАХ СКЛАД НЕДЕЛЮ ПРОСТАИВАЛ, МЫ ЕГО НЕ ОТБИЛИ. В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ МИХАЙЛОВ АКТИВНО РАБОТАЕТ ПО СЕВЕРУ-ЗАПАДУ, НАЩУПЫВАЕТ КАНАЛЫ ПОСТАВКИ. ЕСЛИ ВЫЙДЕТ НА ТЕБЯ - ТЯНИ ВРЕМЯ, НЕ ТОРПЕДИРУЙ. ИНАЧЕ НАЧНЁТ ДАВИТЬ. О ЕГО ПРЕДЛОЖЕНИЯХ СООБЩИ МНЕ, ПОСТАРАЮСЬ ОТБИТЬ. ПРЯМО ПОД НЕГО ИДТИ ОПАСНО - ОТОЖМЁТ ОТ БИЗНЕСА. ЛЮДИ ЗА НИМ СЕРЬЁЗНЫЕ.
   ПОКА ВСЁ.
   МАРАТ.
   
   - Ну, что скажешь?
   Топорков снова присел на диван. Из бокового кармана спортивной куртки достал измятую пачку сигарет, встряхнул её и губами вытянул выскочившую до половины сигарету.
   Взял с журнального столика золотистую, с монограммой, зажигалку. Коротко щёлкнув, прикурил и выпустил к самому потолку тонкую, быструю струйку дыма.
   - Собрался с мыслями?
   - Хреново дело, - резюмировал Черемшов и протянул хозяину вновь свернувшуюся в трубочку бумагу.
   - На личный факс получил, - пояснил Топорков. - Сегодня вечером. Опоздал Марат. Чуть-чуть опоздал... Или Михайлов этот слишком быстро сработал... Где он теперь? Телефон его у тебя имеется?
   - Визитка, - Черемшов вздохнул. - Да ведь как-то не здорово... Сначала послать куда подальше, потом снова на переговоры тянуть... Придумать бы чего...
   - Не здорово, - согласился Топорков. - И Марата спалим. Михайлов, судя по всему, калач тёртый, сразу сообразит, что информацию на него "слили" на сторону. Нам, то есть. Ну, давай придумаем... Что он тебе про себя рассказывал?
   - Про себя... Друзья в Пскове, с металлом связаны...
   - Не то, - отрезал Топорков.
   - Ещё... Нет, про банк не говорил... Таможня, "окно" в Ивангороде...
   - Не то!
   - В Северо-Западном управлении...
   - Не то. Ещё вспоминай.
   - Ещё про военные склады. Списанное имущество... Здесь, в Эстонии.
   - Кто его на нас вывел?
   - Маргус. Здесь, в полиции...
   - Стоп! Вот это то! И склады кстати. Завтра отыщешь Михайлова. Чую - не уехал он. Здесь ошивается. Звони ему завтра и назначай встречу. Ничего, что выходной... Мы работаем, он это знает. Объяснишь, что поговорили с Маргусом. Есть интерес по складам, сами туда выйти не можем. Списанное имущество хотим на реализацию, но без прикрытия не потянем. Хоть жопу ему вылижи, но на переговоры вытащи. А там и Марат с ребятами подключится... Понял?
   - Как не понять. Вылижу, не впервой...
   Черемшов, посидев для приличия с полминуты, встал и подошёл к двери.
   - Так поехал я, Михал Владимирович?
   Свет фар бело-синим кругом прошёл по стене. Двигатель, сонно, нехотя, заурчал, разогреваясь. И вдруг взревел резкой, отчаянной перегазовкой.
   - Это он только сейчас завёлся? - удивлённо сказал Топорков. - Да ещё и с места рвёт! Вот работничек...
   - Мы машину у дома поставили, там глина одна, - оправдывая Колю, пояснил Черемшов. - Трогаться трудно...
   - Ладно, адвокат...
   Топорков потушил окурок о край стола и, не найдя в полутьме пепельницы, бросил его в напольную вазу.
   - Ничего, Сергеич... Сильно пока на напортачили... Может, и не так плохо всё... Поезжай. Ищи гебиста этого. В воскресенье все работаем. И ты, и ребята твои. Я завтра в офисе с двенадцати. И жду от тебя звонка.
   
- 15 -

   05 сентября, 1994, понедельник, 15.30, Москва
   
   Белая "Газель"-фургон, тяжело вздохнув, остановилась у дома в тихом московском переулке.
   Постояв с минуту, медленно сдала назад, развернулась на узком пятачке, лишь чудом не заставленным забившими переулок машинами, и, качнувшись бортом на бордюре, заехала в узкое пространство, почти щель в разрыве прижавшихся друг к другу домов.
   Водитель заглушил двигатель. Отвернув рукав потёртой джинсовой куртки, глянул мельком на часы. Откинул голову на подголовник, закрыл глаза. Уже в полусне (похоже, мешал ему разбавленный облаками осенний свет) нащупал козырёк кепки-бейсболки, надвинул её на лицо. И после этого засопел в короткой, сладкой дремоте.
   "Пятый третьему. Чисто".
   В глубине фургона полумрак. Только экраны, голубовато-серые, освещают лица сидящих там пассажиров.
   На одном экране - переулок (участок перед машиной). На втором - подъезд дома напротив. На третьем - окно в том же доме (второй этаж, третье слева от лестницы).
   И ещё - два монитора, сплетением кабелей подсоединённых к компьютерам. Но моноторы тёмные, света от них почти нет.
   На них - только цифры и ряды разноцветных, изогнутых, пляшущих в такт сигналам линий.
   "Настройка..."
   "Третий первому. На месте. Есть подключение".
   "Первый третьему. Есть маяк".
   "Счетовод" свернул в переулок. Через минуту у вас. Как поняли?"
   "Принято. "Счетовода" ведём".
   Белый "Сааб" неспешно, вальяжно проплыл мимо притаившегося в стороне от дороги фургона, притормозил возле дома.
   Огни стоп-сигналов погасли. Открылась дверь.
   Мужчина лет сорока, в дорогом, сером с блёсткой (когда-то тщательно отутюженном, но уже слегка помятом от долгого сидения в машине) костюме, выбрался из салона, схватившись за качнувшуюся от нажатия дверь. Огляделся по сторонам...
   "Осторожный стал. Раньше головой не крутил".
   ...захлопнул дверь.
   Пискнула сигнализация; коротким, отрывистым светом блеснули габаритные огни.
   "Поставил на сигнализацию".
   "Портфель?"
   "С собой не взял. В салоне под передним пассажирским сиденьем".
   "В квартире чисто. Документы в машине".
   Мужчина положил брелок сигнализации в карман брюк.
   Подошёл к подъезду. Из кармана пиджака достал сигарету...
   "Курить надумал. Нервничает".
   "Обстановку изучает".
   ...закурил.
   Сделав пару затяжек, резко отбросил сигарету и быстро, решительно зашёл в подъезд.
   "Второй этаж. У двери".
   "Машину осмотреть".
   Связка ключей зацепилась за подкладку брюк. Он вытащил её рывком, едва при этом не выронив.
   "Открывает".
   "Как зайдёт - звонок ему с работы".
   "Пятый, сколько времени на досмотр?"
   "Три минуты".
   "Принято. Второму - звонок с работы на три минуты".
   "У него радиотелефон. Может к окну подойти".
   "Сделай так, чтобы не подошёл".
   Ключи он с досадой отбросил на трюмо в прихожей. Посмотрел в зеркало...
   - Да, видок у меня. Встрёпанный. Хорошо, Лизавета не видит. Ведь заподозрит, того и гляди...
   "Пятый готов".
   "Жди сигнала".
   "Принято".
   Телефонный звонок. Всегда тихий и мелодичный (сам настраивал) - сейчас он показался ему резким и бесцеремонным.
   - Какого хрена? Я же предупредил, что заболел... голова болит... может, у меня грипп?
   "Пятый пошёл! Прикрытие - на точку!"
   "Принято!"
   - Виктор Петрович?
   - Лена?!
   Он устало опустился в кресло. Нервы никудышные. Никуда не годятся. Трубка подрагивает в судорожно сжавшейся ладони.
   Она перешла на шёпот.
   - Витя, это срочно!
   - Лен, я же просил домой не звонить! Нам что, неприятности нужны? Жена сегодня приезжает, я же предупреждал!..
   - Витя, потому и звоню. Я вспомнила... Только сейчас вспомнила...
   У "Сааба" остановилась вишнёвая "четвёрка" с надписью "Автосервис" на борту.
   Беззаботно поигрывая ключами, к машине подошёл механик в синем комбинезоне. Поднеся брелок вплотную в ветровому стеклу, нажал на кнопку...
   - Срочно посмотри в спальне.
   - Что?!
   Мужчина вскочил. На ходу распахивая двери, бросился в спальню.
   - Ты что там натворила?!
   - Ничего. Ну чего ты кричишь? Просто вспомнила. Ты постель убрал уже?
   - Убрал, конечно...
   ...сигнализация отключилась беззвучно. Только чуть слышно щёлкнули замки на дверях. И не приветствовали чужака миганием габаритные огни.
   "Пятый на месте. Время пошло".
   - По-моему, я у тебя брошь забыла. С утра ищу... Отлетела, наверное...
   - Да не находил я твою чёртову брошь! Что ты вообще...
   Мужчина в синем комбинезон забрался в салон. Достал из-под пассажирского сиденья портфель. Вынул из портфеля растрёпанную (в спешке собирал) пачку бумаг.
   - Лена, разве так можно?
   - Проверь, пожалуйста. На полу посмотри. У тебя Лиза чистюля такая. Пылесосить начнёт...
   Лист за листом. Над каждым он проводил прикреплённой к запястью маленьком чёрной коробочкой. Потом, тщательно, точно выверенными движениями, собрал бумаги в том же порядке, что и лежали они в портфеле. Проверил собранные бумаги, аккуратно поправил выбившиеся в сторону уголки. Очень трудно восстанавливать беспорядок в том виде, в каком он и был прежде.
   "Вот ведь гад! Закинул бумаги как попало... Нет, чтобы листочек к листочку..."
   Положил в портфель.
   - Да ищу я, ищу!
   Мужчина на корточках прополз вдоль кровати, вглядываясь в пыльный полумрак.
   - Ни черта тут не видно. Я сам пылесос возьму...
   - Витя, не дай бог она обнаружит!
   - Как хоть эта брошь выглядит?
   Механик покачал руль. Посмотрел на капот. Глянув в зеркало заднего вида, подмигнул сам себе.
   Вышел из машины. Захлопнул дверь.
   Поставил "Сааб" на сигнализацию.
   "Документы скопированы. Пятый отработал".
   Сел в машину "Автосервиса". Машина проехала до конца переулка и свернула к выезду на Тверскую.
   "Пятый отошёл".
   - Витя, посмотри. Жалко же! Золотая такая. Там ещё камешек такой красный посередине... Ты что, не помнишь? Сам же подарил.
   - Лен, ради бога! Я всю комнату пропылесосю! Все щели проверю! Только не занимай сейчас линию...
   - Да я не из приёмной...
   - Не занимай! Я жду звонка. Понимаешь? Очень важный звонок.
   Мужчина поднялся с пола. Отряхнул пыль с помявшихся брюк.
   - Найду - перезвоню.
   Отключился и с досадой бросил трубку на кровать.
   - Этого ещё не хватало!
   Посмотрел на брюки.
   - Ну и вид... Не хватало...
   "Бормочет что-то. Звук неясный. Проверьте настройку!".
   
- 16 -

   05 сентября, 1994, понедельник, 12.20, Таллинн
   
   - Да, я прочитал отчёт.
   Старик отложил папку на край стола.
   - И не только я.
   Старик кивнул на человека, сидевшего в самом дальнем от стола углу комнаты.
   Незнакомец откашлялся и прошептал что-то, словно хотел добавить что-то к словам Старика, но так, чтобы слышал это только он. Он один.
   Невидимый гость.
   И никто другой.
   Тень от наглухо закрытых штор падала на его лицо, словно тёмное покрывало, темнотой отсекая верхнюю часть его тела, и оттого на мгновение (на мгновение, когда волна холодного воздуха прошла по комнате) Вильяру показалось, что в том месте, на стуле - обезглавленное тело.
   Остывший труп. Казнённый, сошедший с эшафота и странным волшебством перенесённый в этот закрытый от непосвящённых, волею незримых сил сотворённый кабинет, где в тени всегда задёрнутых штор творилась теперь часть невидимой истории видимого мира.
   Недвижностью своей этот человек сливался с наброшенной на него темнотой.
   Разве только проступавшие в полоске пролитого лампой света скупые, будто на аптекарских весах отмеренные жесты рук, едва заметные движения пальцев и покачивания стула выдавали присутствие не мертвеца, не призрака, а человека, которому хотелось сейчас казаться призраком, гостем из тихой, беззвучной, немой обители мёртвых.
   - Думаю, Вильяр, настало время вам познакомиться чуть поближе с нашим другом "Густавом"...
   Вильяр вздрогнул, услышав это имя (нет, не имя конечно - оперативный псевдоним). Псевдоним, который в мгновение рассказал Вильяру об этом человеке больше, чем любое имя или прозвище, которое могло бы быть названо в этом кабинете.
   "Густав!"
   Снова, как в тот тёплый полдень, от которого и двух дней ещё не отсчитали часы, Вильяр почувствовал, как время замирает в засаде хищным зверем, готовясь к стремительному рывку, сокрушающему жизни тех, кто окажется на линии губительного этого броска.
   "Он знал, к кому меня посылает. О нём говорил Дмитрий... "Проверьте степень осведомлённости..." Ничего себе, осведомлённость! Я ничего не слышал о "Густаве", хотя и встречался с ним накануне, а Дмитрий этак невзначай обронил... Стало быть, больше меня знает?"
   - Это представитель наших старших партнёров. С их стороны он курирует проведение на территории Эстонии наиболее ответственных и сложных операций. Именно он проводил инструктаж перед вашей встречей с Дмитрием. Вообще-то я сам хотел это сделать, но "Густав", ввиду большой важности этого контакта настоял на личной встрече с вами. Вы уж простите, Вильяр, ни тогда, ни сейчас лица его вы не увидите. Полагаю, не надо объяснить, по какой причине...
   - Да, конечно, - ответил Вильяр.
   - Так вот, "Густав" ознакомился с вашим отчётом. Скажу, что уровень информированности Дмитрия несколько его удивил...
   Стул скрипнул - "Густав" подался немного вперёд, протянул руку к лежавшей на краю стола папке.
   - И вот что особенно интересно, - продолжал Старик, - наш человек в русском посольстве в своё время передал нам информацию об агентурных группах, действующих на территории Эстонии. В том числе под коммерческой "крышей"...
   Старик, развернувшись, передал папку "Густаву".
   "А наш друг и впрямь удивлён" подумал Вильяр. "Волнуется... Прямо усидеть не может..."
   - ...Но ему о "Фениксе" ничего не известно, - с нескрываемым удивлением сказал Старик. - А ведь у нашего человека есть доступ к информации не только о легальной агентуре... скажем, военный атташе или третий секретарь. Есть данные и о нелегальной сети.
   - Группа может не иметь связи с посольством, - предположил Вильяр. - Или не иметь непосредственной связи с посольством. Они могут взаимодействовать через посредников. Могут быть на прямой связи с Центром, минуя посольские структуры. Или могут использовать посольство "втёмную"... Скажем, как почтовый ящик. При этом информация о группе в посольской документации не отражается и даже в самых приватных разговорах не упоминается. Кроме того, Дмитрий сообщил о том, что в России группа замкнута на неправительственную организацию. Следовательно, и для посольства они могут работать под легендой. Скажем, один человек в посольстве, может быть, даже занимающий самую незначительную должность и потому не попавший в наше поле зрения, знает одного человека в группе, от которого получает сообщения или материалы, о содержании и важности которых он не имеет ни малейшего представления. Посредника в посольстве могли завербовать под чужим "флагом".
   - Не слишком смело фантазируете, Вильяр? - подал голос "Густав".
   "Точно, он был тогда в машине" подумал Вильяр. "Голос его. Голос темнотой не скроешь..."
   - Высказываю предположения, - ответил Вильяр. - Пытаясь объяснить отсутствие информации у нашего агента.
   Шелест бумаги - "Густав" перелистывал документы в папке.
   "Как он умудряется читать в темноте?" подумал Вильяр. "Или ему лампу так хорошо направили?"
   - У нас ведь есть люди не только в посольстве, - многозначительно заметил "Густав". - И у них о "Фениксе" - ни малейшего представления. При таком размахе работ, о котором говорит Дмитрий, его группе остаться в стороне от наших глаз практически невозможно.
   - По словам Дмитрия, до декабря прошлого года группа была "законсервирована", - заметил (правда, с некоторым сомнением в голосе) Старик. - Так ведь у вас в отчёте написано?
   - Да, именно так он и сказал, - подтвердил Вильяр.
   - Времени прошло достаточно, - возразил "Густав". - Возможно, девять месяцев или восемь с половиной они работают. Если даже их руководители в Москве работают в частных компаниях, а не в государственных, их деятельность, тем не менее, является разведывательной, а не коммерческой. Эстония - маленькая страна, все закрытые объекты, представляющие интерес для разведки, на её территории жёстко локализованы. Пространство для работы любой агентурной группы предельно ограничено. Пара-тройка крупных городов и приграничные районы, при том, что линия границы невелика и прерывается озёрами, лесами и болотами - вот, собственно, и все места, где можно ждать "гостей". Эстония насквозь "просвечена". Где тут прятаться? Тем более группе из десяти человек, в составе которой бывшие сотрудники российских спецслужб.
   - Честно говоря, наша система безопасности только создаётся, - осторожно заметил Старик. - Поэтому с нашей стороны было бы просто легкомысленно гарантировать полную или хотя бы достаточную осведомлённость об активности русских на нашей территории. Мы, по сути дела, только учимся ведению контрразведывательной работы. С вашей помощью...
   - Речь не о вас, уважаемый Юри, - весьма невежливо прервал его "Густав".
   И, захлопнув папку (Вильяр и об этом догадался только по отчётливо стуку картонной обложки) положил её на пол, рябом со стулом.
   - Не о вас. О нас. Мы то, поверьте, учимся не один десяток лет. И работаем не только в своих интересах, но и в интересах наших союзников. Союзники в данном случае - вы. И на вашей территории мы обеспечиваем не только свою, но и вашу безопасность. Прежде всего - вашу. И лично мне совершенно непонятно, каким именно образом русские переиграли нас. И лично меня это очень, очень беспокоит. А вас?
   - Нас так же, - поспешил заверить его Старик.
   - Вильяр, один прямой вопрос, - медленно, почти по слогам произнёс "Густав".
   "От волнения у него усиливается акцент" отметил Вильяр. "Он, похоже, эстонец. Или язык начал изучать в самом раннем детстве. Говорит хорошо, правильно. Но иногда медленно и с акцентом. Не определю, с каким... Что-то знакомое... Может, эстонец, который долгое время жил за границей? Или иностранец с хорошей языковой практикой?"
   - Вы доверяете Дмитрию? Нет, не разумом, не рассудком. Меня интересуют ваши эмоциональные впечатления. Так сказать, общее ощущение от проведённой встречи.
   - Он говорил о деньгах, - подумав, ответил Вильяр. - О конкретных суммах в обмен на вполне конкретную информацию.
   - Правдоподобная легенда, - парировал "Густав". - Задолжавший начальству агент. Или проворовавшийся. Очень убедительно. И в самом деле, не флагом же ему перед вами размахивать. Или вас убедил бы патриотизм человека, который служил в Эстонии в составе оккупационной армии, а теперь решил вдруг помочь освобождённой от таких как он стране? Кстати, судя по всему, он - бывший сотрудник особого отдела. А особые отделы подчинялись Третьему управлению КГБ. Управлению военной контрразведки. Так что он - бывший офицер военной контрразведки. Тоже не слишком вяжется с его теперешней деятельностью. Если он - бывший контрразведчик, то какого чёрта его привлекают к разведывательной работе? Разве это его профиль? Если бы он сообщил о своей работе по линии 2-го отдела Главного штаба Вооружённых сил Эстонии - я бы с куда большим доверием отнёсся бы к его словам. Военная контрразведка против военной разведки. Здесь он был бы на месте.
   - Возможно, речь идёт о личных связях, - предположил Вильяр. - Скажем, Дмитрий лично известен кому-то в Москве, как преданный и надёжный сотрудник...
   - Склонный к воровству? - с иронией заметил "Густав". - И потому идеально подходящий для перевербовки? Или его нечистоплотность так удачно и, главное, так вовремя проявилась? Да, дорогие партнёры, не знаю, как с профессионализмом, но вот с воображением у вас всё в порядке. Здесь я спокоен.
   - А если в наших рассуждениях учесть общую деморализацию русской агентуры? - Старик явно решил помочь Вильяру в нелёгкой словесной схватке с многоопытным "Густавом". - Дмитрий может учитывать общее состояние той системы, на которую он работает. После одной реформы его хозяева ушли в частный сектор. А если будет ещё одна реформа? Куда они пойдут в этом случае? Их частный бизнес держится только за счёт тех, кто остался в ФСК. Ситуация в России непредсказуемая. Если "Феникс" лишится своих покровителей в Москве - ему конец. Официально они - никто. Агентуру не эвакуируют, не обеспечат прикрытием, даже не "законсервируют". Скорее всего, в спешке просто обрубят концы... И тогда "Феникс" станет мафиозной, уголовной группой, действовавшей на свой страх и риск. Просто ещё одна банда, возомнившая себя какой-то тайной организацией. А ведь от них могут и избавиться. Не так уж сложно убрать десять хорошо информированных агентов...
   - Страх, - выдохнул Вильяр, озарённый внезапно возникшей догадкой. - Дмитрий говорил о силовых акциях. Возможно, до этого дело не дойдёт, но если дойдёт... Силовыми акциями Центр "засветит" группу. На переговорах "гости" из Москвы передадут нам информацию о "Балтийском коридоре". То есть дадут ниточку, которая ведёт в "Фениксу". Если условия "гостей" не будут приняты - они проведут диверсии на наших паромных линиях. Таким образом, расследуя диверсии, мы неминуемо выйдем не на непосредственных исполнителей (эти люди, скорее всего, с агентурой абсолютно не связаны и задействованы будут лишь на время самой акции), нет, мы выйдем именно на тех, кто собирал информацию по "коридору". То есть, на "Феникс".
   - Дмитрий просчитал ситуацию, и решил, что они все обречены, - резюмировал "Густав". - А он - жертва вдвойне. Либо уберут немедленно, обнаружив недостачу. Либо чуть позже, в рамках операции. Так? Правильно я вас понял?
   - Дмитрий сам может помочь нам с ответом, - сказал Вильяр. - Имена, план операции, названия паромов - всё у него.
   - Информация против денег, - напомнил "Густав". - Что, если он передаст нам дезинформацию, получит деньги, обналичит их и сбежит? Счета в банке контролируем не мы. Он их контролирует. Возможно, через своего доверенного человека, о котором мы ничего не знаем. И где гарантия, что он воспользуется нашим каналом эвакуации, а не своим?
   - Есть индикатор, - сказал Старик. - Семья у него пока в Таллинне.
   - Ну, если он любит семью больше денег,.. - недоверчиво произнёс "Густав". - Да и сбежать можно вместе с семьёй... И такие случаи известны.
   - Деньги на нашем счету, - предложил Старик.
   - Не пойдёт, - возразил Вильяр. - Он на это не пойдёт.
   - Бежать с нашей помощью готов, а деньги нам не доверит? - уточнил "Густав".
   - Его каналы эвакуации могут быть известны Москве, - пояснил Вильяр. - А банковские операции он, скорее всего, ведёт через своего человека, неподконтрольного Центру. Иначе как бы он смог выкачивать деньги, предназначенные для агентуры? Следовательно, счета он может использовать свои. А бежать - только с нашей помощью.
   - Логично, - согласился "Густав". - Ну, хорошо. Агентурный псевдоним ему присвоили? Название для операции придумали?
   - Да, - сказал Старик. - Придумали...
   И уточнил:
   - Заготовили.
   - И как теперь будем звать нашего "друга"?
   - Поскольку Дмитрий будет на связи с Вильяром, придётся время от времени задействовать открытые каналы связи, - Старик говорил медленно, обстоятельно, делая паузы между словами, словно по памяти цитировал пункты оперативного плана. - Вильяр легализован как сотрудник коммерческой организации, поэтому совершенно ни к чему создавать вокруг него атмосферу излишней секретности. Следовательно, у нашего "друга" будет имя. Простое, по звучанию - русское, не привлекающее ненужного внимания. В рамках операции наш "друг" будет проходить под оперативным псевдонимом "Максим".
   - Давайте впредь так его и называть, - заметил "Густав". - Кто "Максим" на самом деле - знаем теперь только мы трое. Для всех остальных наши сотрудников, в том числе и привлечённых к операции на предварительном этапе, Дмитрий просто умрёт. Отойдёт в небытие. Всех ваших сотрудников, знавших о нём, аккуратно и ненавязчиво проинформируйте о том, что мы отказались от дальнейших контактов с этим человеком. И чем раньше они о нём забудут, тем лучше. Итак, "Максим"... Название операции?
   - "Рогервик".
   - Намёк на Палдиски? - уточнил "Густав". - Не слишком откровенно?
   - Не слишком, - возразил Старик. - От Палдиски идёт много ниточек. Часть из них наверняка подбросят нам русские. Мы тоже пару подарим им пару тупиковых вариантов. И тоже со стороны Палдиски. Так что намёк будет вполне к месту.
   - Хорошо, - "Густав" вновь потянулся к папке. - А теперь обсудим размер аванса со стороны "Максима" и размер вознаграждения с нашей стороны. Для начала разобьём сумму в шестьдесят тысяч долларов на отдельные транши. Скажем, тысяч по двадцать. Можно и меньше, но времени у нас в обрез. Так что поиграем по крупному. Первая поставка от Дмитрия - имя их человека в КАПО. Далее - состав "Феникса" и характеристики на членов группы. Имена руководителей. Потом будем подбираться к их московским шефам... К концу недели мы подготовим небольшой информационный блок, который вы пропустите по каналам "Феникса" с помощью "Максима". Потом отследим реакцию их московского руководства. Хорошая игра может пойти, хорошая... К тому времени, когда делегация из Москвы начнёт проявлять активность - мы должны быть уверены в надёжности "Максима". Только в этом случае мы получим санкцию на жёсткие действия в отношении русских. Но если это масштабная провокация...
   - Русские с большим удовольствием обольют нас грязью, - закончил его мысль Старик.
   - Вот именно, - согласился "Густав". - Вильяр, когда у вас запланирован следующий контакт с "Максимом"?
   - Послезавтра, - ответил Вильяр.
   - Список вопросов заготовлен?
   - Да. Он приложен к отчёту.
   - Ах, да... Последние страницы... Не возражаете, если я этот список слегка подкорректирую?
   "А у него своя игра" отметил Вильяр. "И свои вопросы..."
   И ещё ему показалось странным то, что никто, кроме него, ни словом не обмолвился о паромах. Паромах, которые, быть может, давно уже под контролем "Феникса". И на борту которых...
   Чёрт, даже подумать страшно!
   - Бригада в Вильянди, - словно уловив мысли Вильяра, откликнулся "Густав". - Четвёртая отдельная бригада специального назначения. Спецназ военной разведки. Русские расформировали её в 1992 году. Кто из этих ребят на территории Эстонии? Едва ли все из них под настоящими фамилиями... Но кто-то наверняка сможет их опознать. И ещё... Подключите оперативников, пусть отследят места швартовок паромов.
   "Название судна" с горечью подумал Вильяр. "И двести тысяч... Вот ведь цену, гад, заломил!".
   
- 16 -

   06 сентября, 1994, вторник, 11.40, лесная дорога в районе Петербургского шоссе
   
   Воздух, смолистый и вязкий, плыл над серо-жёлтой, песчаной землёй; лёгкой туманной дымкой скользил по стволам мачтовых сосен.
   Едва успело неслышным шагом пройти росистое, наспех коротким дождём умытое утро, и день, что подбирался вечным ходом своим к привычному, тихому лесному полдню, остановился на полпути, встревоженный странным, грозным, непривычным для этих мест звуком.
   Звуком быстрых, рысьих шагом. Хрустом сосновых игл, раздавленных тяжёлой, рифлёной подошвой. Выдохом на последнем рывке.
   И клацанием передёрнутых затворов.
   Три человека в камуфляжной, в коричнево-серо-зелёных разводах и пятнах, форме, быстро прошли по краю заросшего мхом оврага. Остановились.
   Один из них сказал что-то своим спутникам. Махнул рукой в сторону лесной дороги.
   Они разделились.
   Один залёг на краю оврага.
   Второй - в ложбине у старой сосны, чьи корни взбухшими от времени венами прорвали рыхлую землю.
   Третий перешёл на другую сторону дороги, прошёл метров на тридцать вперёд и, оглядевшись, выбрал себе укромное место в небольшой, скрытой травою яме, под кустами дикого шиповника.
   Человек у оврага установил на сошках ручной пулемёт Калашникова. Через прицел посмотрел на дорогу. Чуть приподнял планку прицела. Посмотрел ещё раз. Поводил стволом, отмечая сектор обстрела. Чуть надавил на сошки, закрепляя их на осыпающемся грунте.
   Второй его спутник, что лежал у сосны, положил перед собой скрученную плащ-палатку. Посередине собрал её глубокой складкой. Потом, не отводя глаз от дороги, прилёг на бок и подтянул за ремень выкрашенную в серо-зелёный камуфляжный цвет снайперскую винтовку.
   Прошептал : "Пора бы..."
   Третий снял с предохранителя автомат, передёрнул затвор ("раньше, на ходу перезаряжать надо было" прошептал тот, кто лежал в овраге, и погрозил третьему кулаком). И тоже разметил мысленно свой участок на дороге так, чтобы при стрельбе не задеть своих спутников, залёгших на другой стороне.
   Прошло минут десять.
   В лесу было по-прежнему тихо. Даже птицы, будто почувствовав неладное, улетели куда-то прочь и ни один звук не мог уже встревожить эту волчью, мертвящую тишину.
   Ещё пять минут ожидания.
   Человек в овраге посмотрел на часы. Вздохнул и медленно перекатился на другой бок, разгоняя застывшую от долгого лежания кровь.
   "Опаздывает, гад..."
   Он провёл по стволу рукой, сбрасывая налипшие песчинки.
   "С утра не курил. Хорошо, дыхание не собьётся. И хреново - курить то хочется".
   Пискнула рация.
   "Тайга", приём!"
   "Тайга" - "Базе". Группа на позиции. Полная готовность".
   Человек в овраге пальцем плотнее прижал наушник и положил ладонь на приклад так, чтобы указательный палец был ближе к курку.
   "База" - "Тайге". Машина без сопровождения. Чёрный "Джип Чероки". Объект на заднем сиденье за водителем. В машине два телохранителя. Оба по правой стороне. Машина идёт с высокой скоростью, не прозевайте. Через три минуты будет у вас".
   Человек в овраге приподнялся, вытянул вверх руку со сжатым кулаком. И потом - три пальца вверх.
   Время. Готовность.
   И снова замер в последнем, самом тяжёлом ожидании.
   Секундная стрелка ещё два раза пробежала по кругу. И на исходе третьего круга прошло время тишины.
   Взревев от нагрузки, джип взлетел на подъём в облаке взбаламученной пыли и понёсся прямо на нацеленные на него стволы.
   После подъёма водитель не успел набрать скорость.
   И участок дороги в этом месте был ровный, без резких поворотов.
   Они всё правильно рассчитали.
   Первым по машине ударил пулемёт. Точно по двигателю.
   Куски металла полетели в стороны от разбитого пулями капота. Пули рикошетом выбили полыхнувшие оранжевым искры. Чёрный дым окутал машину, языки пламени лизнули изгрызенный пулями капот и кислый пороховой запах смешался с едкой, удушающей вонью вспыхнувшего бензина и чадящего масла.
   Заднее стекло брызнуло блеснувшей на солнце стеклянной пылью и покрылось трещинами от пробившей его пули.
   Снайпер перевёл ствол винтовки и вторую пулю послал в водителя, лишь в долю секунды ухватив взглядом его силуэт, метнувшийся за тёмным боковым стеклом.
   Пуля попала водителю в шею, перебив сонную артерию, и кровь фонтаном хлестнула на дверь через разбитый, осыпающийся триплексной крошкой проём, и потекла вниз едва различимыми на тёмной поверхности разводами.
   В агонии водитель вскочил, развернувшись, схватился за край двери, подался вперёд, словно пытаясь вырваться из расстрелянной машины, высунулся до половины - и третьей пулей снайпер пробил ему грудь.
   Водитель обмяк, повис на открывшейся двери; болтающимися в такт рывкам машины, мертвеющими руками загребая холодный, липнущий к крови песок.
   Машина продолжала по инерции катиться вперёд, вынося оставшихся в живых прямо под пули третьего стрелка.
   Телохранитель, что сидел на переднем кресле, попытался выпрыгнуть на ходу, но успел лишь едва приоткрыть дверь - и длинная очередь, выпущенная в упор, отбросила его назад.
   Второй телохранитель выстрелил через стекло, наугад, и, поджав ноги, скатился с сиденья на пол.
   Автоматчик подполз ближе к машине и разрядил обойму в последнего оставшегося в живых пассажира.
   Потом, перезарядив в долю секунды автомат, дал очередь по колёсам.
   Перекатившись, подобрался ближе к остановившемуся джипу - и бросил гранату в салон.
   И едва успел отползти к скату у края дороги...
   Джип подлетел в воздух. Слепящий огненный столб взвился к самым верхушкам сосен. Взрывная волна гулким ударом смяла воздух, с размаху налетела на деревья, раскачивая скрипящие стволы, и унеслась прочь, затихая в бесконечном лабиринте леса.
   "Смотрящий" - "Стрельцу". Проверка клиентов".
   Снайпер вскочил, выбежал из своего укрытия и бросился к машине.
   Глянув мельком на развернувшиеся к небу лепестки пробитой взрывной волной крыши, и левой рукой в перчатке (не обжечься бы! да и следов меньше будет...) с силой рванул на себя согнувшуюся, оплавленную огнём левую заднюю дверь.
   Держа наготове винтовку (палец - прочно, плотно и неподвижно на спусковом крючке), заглянул в салон.
   От резкого толчка труп водителя выпал из машины. Он всё-таки выбрался, пусть и после смерти. Только поздно...
   Трое в салоне, три дымящихся тела, три угольных трупа. И один, водитель (сгоревший лишь наполовину) - на дороге.
   Снайпер ткнул прикладом в тело ближнего к нему мертвеца. И увидел, как струйки из вытекших глаз ползут по черной, взбугрившейся коже, подбираясь к уголкам раскрытого в предсмертном крике рта.
   Снайпер отошёл в сторону.
   "Стрелец" - "Смотрящему". Клиенты в порядке. Больше танцевать не будут".
   Автоматчик, что присел на корточки у края дороги, глянул вопросительно на снайпера. Снайпер кивнул ему и поставил винтовку на предохранитель.
   - Вот дела, - сказал автоматчик. - Больше всех водиле повезло. Только жопа подгорела. Почти целого хоронить будут...
   Снайпер, не ответив ему, быстро пошёл назад, к смотрящему, что всё это время так и оставался на своей позиции.
   "Тайга" - "Базе". Клиенты упакованы. Потерь нет. Отходим".
   "База" - "Тайге". Молодцы ребята! В шесть минут уложились".
   Они ушли. Уходили быстро, цепочкой. В самую чащу, в глушь. Дальше от просек, троп, открытых пространств.
   В лес вновь вернулась тишина.
   Только уже не было птиц. И, заглушая запах сосен, тяжёлый дым расползался в стороны от песчаной лесной дороги, смешиваясь с подступающим с запада серым дождевым туманом...
   
- 17 -

   06 сентября, 1994, вторник, 16.25, Клоогаранна
   
   - Ну, кого ты там нашёл на грядке? А? Андрюша, ты чего там в кулаке прячешь? Ну-ка, покажи бабушке!
   Мальчик упрямо мотнул головой, крепче сжал кулачок и с досадой отвернулся от надоевшей ему бабушки Зины.
   Зинаида Васильевна, обойдя внука с другой стороны, схватила его за руку и решительно затрясла её.
   - Выбрось! Кому говорю!
   - Баба! - в крайнем возмущении от такого бесцеремонного обращения закричал внук. - Баба Зина! Не тряси меня! Я маме скажу!
   И, отчего-то перейдя на шёпот, добавил:
   - Я жучка у тебя поймал...
   - Это какого такого жучка?! - возмущённо воскликнула Зинаида Васильевна. - Это какого жучка ты тут нашёл? Все жучки спят давно, осень уже. Или на юг улетели...
   - Баба Зина, ты чего? - искренне удивился Андрюша. - Жучки на юг не летают. Это птицы летают. А жучки не летают!
   - Покажи немедленно! Укусит ещё!
   - Зин! - Сергей Петрович решил, что настала пора пресечь воспитательные порывы супруги. - Ты моего внука не трогай. Родители ребёнка в покое никак не оставят, всё педагогикой своей пичкают. Сами недавно на горшок ходили, а всё туда же - воспитатели... Дай человеку отдохнуть!
   - Ты, Петрович, вот тоже молодец! - не осталась в долгу Зинаида Васильевна. - За здоровьем внука не следишь. Я как вас одних оставлю - так он и не накормлен и не умыт. И шатается один где попало. А ты вон в гамаке развалишься - и дела тебе нет. Вот и весь твой присмотр...
   - Много ты понимаешь, - ворчливо заметил Сергей Петрович. - Человеку свобода нужна. Ребёнку особенно. Вот чтоб с природой общался...
   - С собаками уличными, - язвительно добавила Зинаида Васильевна. - Со шпаной местной.
   - Нет здесь шпаны. Район дачный, спокойный.
   - Молчи, дед, не мешай! Да разожми же ты...
   Андрюша, решив, что от надоедливой бабы Зины никак не отвертеться, тяжело вздохнул и разжал кулак.
   И обречённо протянул бабушке ладонь.
   Божья коровка, мгновенье помешкав, поползла по ладони, словно приходя в себя после внезапной и краткой неволи - и взлетела в остывающий предвечерний воздух.
   - Божия коровка, улети на небо,.. - запел Андрюша.
   - Чего там? - переспросил Корнуков. - Коровка? Ты, Андрюш, их не лови. Они полезные. Тлей жрут... Вот ведь живучая! Холода уже по утрам, а эта, видишь, согрелась...
   - Он ведь гадюку когда-нибудь поймает! - воскликнула Зинаида Васильевна. - Так, пошли руки мыть!
   И повела внука в дом.
   - Нет здесь гадюк, - заявил Сергей Петрович и встал со ступеньки веранды, на которой он любил посидеть в сладкий послеобеденный час, любуясь на ухоженный свой, засыпающий к осени сад (так любил посидеть, что протёр ту заветную, крашеную когда-то ступеньку до самой древесной желтизны).
   И услышал звук - гул и шуршание шин.
   Машина, не успев сбавить скорость, тормознула резко у самого края дороги, ткнув бампером в дрогнувшую можжевеловую изгородь.
   Потом немного отъехала назад и, вывернув колёса, стала ровно у самого заезда на дачный участок.
   - Жуки есть, - протянул Сергей Петрович, косясь на подлетевшую к дому машину. - Гусеницы тоже есть... Бабочки есть... А вот змей нет. Сколько живу - ни разу не встречал.
   Хлопнула дверь.
   "Не туда Дима в гости заехал" с неодобрением подумал Корнуков.
   В последнее время стал Сергей Петрович особенно бояться того, что когда-нибудь внешняя, открытая часть его жизни простого пенсионера слишком уж явно пересечётся с тайной частью, которая не только существованием, но и одним приближением своим способна безвозвратно уничтожить простоту, предсказуемость и ясность обыденно-спокойного дачного течения дней.
   И с неясным, не оформившемся пока, не различимым и не ощущаемым явно (разве только подспудно, на самой грани сознания) раздражением думал Сергей Петрович иногда (в самые тяжёлые для него минуты), что и жена его Зинаида, и дети (Владимир, Пётр и Елена), и внук Андрей, и квартира в городе, и дача в сосновом лесу в трёстах метрах от песчаного морского берега, и аккуратно высаженные кусты смородины, и рыбацкий домик на острове, и резиновая лодка с чихающим на волне мотором "Вихрь", и безупречно оформленные пенсионные документы, и старые друзья, что так беспечно и безо всякой опаски подходят к нему и даже (вот странные!) спрашивают его : "Как дела?" и ждут, верно, ответа, что всё, дескать, хорошо - всё это, и люди, и предметы, и дома, и привычки, и чувства, и пристрастия, всё это только маска, прикрытие, а вернее часть профессионально, со знанием дела составленного прикрытия его подлинного "Я", подлинных друзей, истинных коллег, настоящего его дела и (даже подумать страшно!) - действительно близких ему, действительно его знающих людей.
   Людей, которых никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя и близко допускать в тот мир, в котором живёт его семья.
   Потому что тени того, другого мира поползут вслед за ними. Пролезут в дом. Расползутся по углам. Затихнут до времени.
   И если только почувствуют, что это время пришло...
   - Здравствуйте, Сергей Петрович! - ещё издали крикнул Дмитрий и помахал рукой.
   К дому по усыпанной мелким гравием дорожке Дмитрий шёл быстро, помахивая правой рукой в такт своим шагам.
   В левой он нёс светло-серый плащ, стараясь придерживать его повыше, чтобы краями за задевать за росшую вдоль дорожки траву.
   - Здравствуй, Дима, - приветствовал гостя Сергей Петрович. - Чего в город не позвал? Чего спешка такая?
   - Петрович, приехал кто? - крикнула из дома Зинаида Васильевна.
   - Да так, - с напускной досадой ответил Корнуков. - У Димы полиция оружие отказалась регистрировать, вот он приехал, просит юриста грамотного ему подыскать.
   - Что, Дима приехал? - Зинаида Васильевна явно обрадовалась гостю. - Андрюша, посиди у окна... Да, дядя Дима приехал... Что привёз... Не знаю, что. Посиди...
   - Здравствуйте, Зинаида Васильевна, - сказал Дмитрий, просунув голову в приоткрытую дверь. - Как здоровье? Помогает воздух морской?
   - Да ревматизм всё. Сыро тут. Как дожди начнутся - в город поеду. Пусть Петрович один тут до зимы сидит...
   - Как Андрей Владимирович себя чувствует? Много ли рыбы с дедом наловил?
   - Да дед ленивый стал, - выдала Корнукова Зинаида Васильевна. - На прошлой неделе обещал внуку на рыбалку пойти, а мы его так и не добудились. Три дня собирался - и без толку. Привык вот теперь допоздна спать, не то, что раньше... Дима, пообедаешь с нами?
   - Ты, мать, нас не отвлекай, - строго сказал Сергей Петрович. - Человек по делу приехал.
   - А обед - не дело, что ли? - искренне удивилась Зинаида Васильевна.
   - Спасибо, - ответил Дмитрий. - С радостью бы и превеликим удовольствием. Но времени нет. Ни минуты лишней. Да и в городе перехватил по дороге...
   - Чего ты там перехватил,.. недовольно пробурчала Зинаида Васильевна. - За обедом бы и поговорили... Петрович разговорами своими любого уморит...
   Сергей Петрович легонько подвинул Дмитрия плечом и захлопнул дверь.
   - Пошли, - сказал он. - Погуляешь, сад мой посмотришь. Давно не был?
   - Здесь? - переспросил Дмитрий. - С июня.
   Они спустились с крыльца и по тропинке пошли к кустам в дальнем конце участка.
   - С июня - это долго, - заметил Корнуков. - В июне здесь ещё ничего толком и не было. Яблони только отцветали. А сейчас - ветки вон до земли клонятся. Только собирай. Да ведь детей не дозовёшься, а самим - здоровье не то. Пару вёдер соберёшь, донесёшь до дома - так спину схватывает.
   - Спину? - рассеянно переспросил Дмитрий.
   Сергей Петрович замолчал и глянул искоса на гостя.
   - Здесь, - сказал он. - Здесь постоим. От дома прилично отошли, а по участку бродить, маячить - ни к чему. Ну, Дмитрий, чего прибежал? Завтра и так бы встретились...
   - Утром Гроднянский звонил, - сказал Дмитрий.
   И профессионально- цепко посмотрел на Корнукова, словно стараясь отследить, разгадать, вычислить его реакцию на это сообщение.
   "Не на того, Дима, напал... И не такие прыткие со мной беседовали..."
   Корнуков потянул с ответом (он то знал, что тщательно вылепленную маску гипсового его равнодушия не смогут пробить и куда более опытные и опасные собеседники, чем этот бывший особист, который, видно, и впрямь вообразил себя агентом экстра-класса).
   - Кассир твой? - с некоторой даже издёвкой переспросил Сергей Петрович после минутного молчания.
   - Он...
   - Не часто от его звонков ты по потолку бегаешь, - продолжал поддразнивать гостя Корнуков. - Чего он тебе наговорил?
   Дрогнули, прыгнули чёрные точки зрачков. Взгляд у Дмитрия из жёсткого, пристально-спокойного стал вдруг неровным, нервным, плывущим.
   "Сломался?" с удовлетворением подумал Корнуков. "Вот он, страх, лезет из тебя. Что, друг любезный, на полминуты тебя и хватило?"
   - Мечется, - произнёс тихо Дмитрий, с трудом выдавливая из себя слова. - Почуял... У него же нюх - профессиональный. Кто-то его обкладывает. Счета шерстит...
   - Твои тоже? - уточнил Корнуков.
   - Пока, вроде, нет... Они же в отдельной базе данных. Но вот в том то и дело, что "пока". И сколько это "пока" будет длиться - никто не знает.
   - У кассира твоего, - Корнуков помедлил, подбирая подходящее слово, - у него... С нервами всё в порядке?
   - И с нервами, и с головой, - ответил Дмитрий. - Всё в порядке. В полном.
   - Тогда другой вопрос, - продолжил Корнуков. - Ты руку на пульсе держишь? Ты кассира твоего проверяешь... время от времени?
   - Проверяю, - не слишком уверенно ответил Дмитрий. - Выписку смотрю... То есть, хотите сказать...
   - Не финтит кассир твой? - спросил Корнуков. - Тоже ведь вариант неплохой. Насколько прочно ты его за яйца держишь?
   - Без меня он к счетам не подлезет, - твёрдо ответил Дмитрий.
   - Надеюсь... Хотя, на то и существуют препятствия, чтобы было что обходить умным людям. Он что, слежку заметил? Какие-то изменения? Признаки какие-то есть? Или так, фантазии одни и предположения?
   - Нюх...
   - Нюх к делу не подошьёшь, - заметил Корнуков. - Хочешь обсудить ситуацию - давай факты. Конкретные. Что он тебе сказал?
   - Он заметил - у дома торчит фургон. Недели две уже. В разных местах, но всё время недалеко от его подъезда. Неприметный, конечно, но у Гроднянского глаз - алмаз. Вычислил. Заметил номер, пробил по базе ГАИ. Зарегистрирован на частное лицо...
   - Многие теперь частным извозом занимаются, - заметил Корнуков. - Машины в аренду берут, фургоны, грузовики. И у своего дома ставят.
   - Адрес не тот, - возразил Дмитрий. - В другом конце Москвы.
   - Кто-то мог по доверенности взять, - ответил Корнуков. - Формально машины у прежнего хозяина, а реально - у кассира твоего ночует. Ещё что?
   - Кто-то в городе его "пасёт". Он несколько раз замечал - сзади него машина хвостом идёт. Он и скорость переключал, и притормаживал, и маршрут менял. А его из виду не теряют. Не всегда сзади, иногда и обгоняют, и сбоку пристраиваются... Но не уходят!
   "Да, в моё время "наружка" машины меняла" подумал Корнуков. "Хотя, мало ли что ему чудится... По нынешним-то временам следить могут и бандюки обычные. У этих свои игры..."
   - Ишь ты, глазастый, - проворчал Сергей Петрович (это уж мысли вслух). - Хреново его сопровождают, если он углядел. Или специально на психику давят. Ещё что?
   - Линия, - Дмитрий вздохнул и, с ветви дикого винограда (что шатром оплетал маленькую беседку у второй, задней калитки, что открывалась навстречу подступившему к даче лесу) сорвав узорный лист, завертел его в руках, рассматривая белые прожилки на тёмно-зелёном глянце. - Телефонная линия...
   - Он что, и телефоны свои проверяет? - всё с той же иронией продолжал допытываться Корнуков (хотя внутренне уже насторожился не на шутку). - У него прямо своя служба безопасности. На дому...
   - Есть люди в Москве, - пояснил Дмитрий. - Я ведь не один в этом деле...
   И тут же поправился:
   - Не мы одни.
   - Не "мыкай"! - строго оборвал его Корнуков. - Это твой человек. И идея, между прочим, тоже твоя. Ты ведь в коммерцию свою ударился. Сколько в общей сложности прокачал? Тысяч сто, не меньше? А сколько отбил?
   - Семьдесят восемь, - ответил Дмитрий (понимая, что сейчас именно тот случай, когда лучше не врать, не фантазировать и грехи свои не приуменьшать).
   - И сколько осталось?
   - Пятьдесят девять, - ответил Дмитрий.
   - Пятьдесят девять тысяч, - задумчиво протянул Корнуков. - Так что там с линией у кассира твоего?
   - Служба безопасности банка проверила его линию на прослушивание, - сказал Дмитрий. - Вчера провели комплексную проверку. Эти люди нам многим обязаны и наш бизнес...
   - Твой, - снова поправил его Корнуков.
   "Зараза!" с нахлынувшей злостью и раздражением подумал Дмитрий. "Всё равно ведь не отвертишься!"
   - ...Бизнес, - продолжал он, - и им тоже не безразличен. Потому доверять им можно вполне.
   - Так что там насчёт проверки?
   - Кто-то использует его домашний телефон для "прослушки" квартиры. "Закладок" в самой квартире не обнаружено... но ведь кто даст гарантию? И фургон этот... Может быть и видеонаблюдение, и контроль мобильной связи... Да что угодно!
   - Может, служба безопасности его и "пасёт"? - предположил Корнуков. - Или он задолжал кому-то? Или дорогу перешёл? Он ведь не одного тебя на кассе держит.
   - Остальные - мелочь, - уверенно сказал Дмитрий. - Им такое не под силу.
   - Слушай, Дима, - задумчиво произнёс Корнуков, - я человек уже пожилой, кое-что в жизни видел и намёки твои без особого труда понимаю. Одного вот только понять не могу. Может, времена нынче новые и мне с моей старорежимной логикой ни черта не разобрать, или, может, нравы так у людей изменились, но вот есть тут странность одна, совсем для меня непостижимая. Сто с лишним тысяч ты прокрутил. Большую часть, считай, списал и закрыл. Кусок пирога остался. Как ты его закрывать будешь - отдельный вопрос, речь сейчас не об этом. Ты мне другое поясни: а не слишком ли много шума поднялось? Наблюдение, "прослушка", слежка... Если это так, то ведь на одни эти мероприятия весьма солидную сумму надо угрохать. Не накладно ли? Не проще ли за червонец, образно говоря, двух амбалов нанять да тряхануть этого твоего Гроднянского так, что кишки у него в узел завязались? Он ведь тогда и сам всё, что на душе у него наболело, выложит как миленький. Со всеми подробностями.
   Дмитрий растёр лист на ладони и сдул в траву зелёную крошку.
   - Так-то оно так...
   - Где я не прав? - спросил Корнуков.
   - Правы, - ответил задумчиво Дмитрий, - во всём... Во всём, кроме одного. Есть вариант, при котором слежка имеет смысл.
   - Что за вариант?
   - Не брать сразу кассира, а "поводить" немного, - пояснил Дмитрий. - Раскрыть финансовые каналы. Счета. Коды доступа.
   - А почему сразу всё это у кассира не получить? Легко и просто... Ну, поправь меня, Дима, поправь...
   - Кассир - приманка, - произнёс Дмитрий, холодея от собственной догадки (и впрямь только сейчас пришедшей ему в голову). - От кассира тянется ниточка ко мне. От меня - к вам. От нас всех - к счетам. Кассир знает, что есть счета, знает реквизиты и условия доступа, правда, не все. А вот для чего некоторые счета зарезервированы - он понятия не имеет. Так что тем, кто следит за ним, выгодно, чтобы он был с нами на связи.
   - Полагаешь, в Москве вычислили, что кассир базу на будущее готовит? - с сомнением произнёс Корнуков. - И хотят это самое будущее просчитать? А знаешь, Дима, я тебе сейчас рассуждения москвичей обрисую вкратце. Человек, который связан с кассиром - потенциальный "крот". Если уже им не стал. Человек, который тянет на сторону деньги, предназначенные для финансирования агентуры, а взамен сливает "дезу" об успешной работе - не просто вор. Он тот, кого можно брать голыми руками. Да и брать-то не надо! В определённый момент он сам начнёт бегать и искать себе покупателя.
   В продолжении речи Корнукова Дмитрий, собрав всю волю в кулак, старался смотреть ему в лицо, не отводя глаз, не опуская головы. Смотреть пристально, в одну точку. Глазами, открытыми до самого дна.
   Дышать ровно, спокойно. Не бледнеть. Не исходить липким, ползущим предательскими струйками по вискам потом.
   Просто слушать.
   Дмитрий понимал, что это далеко не последний тяжёлый и опасный разговор, который ему предстоит.
   - И тут уже дело не в деньгах, - продолжал Корнуков. - Тут уже вся работа под угрозой. Какую именно информацию такой сотрудник выдаст взамен на спасение и кому именно - не сразу и просчитаешь. А тут и вычислять не надо. От кассира легко выйти на "крота". "Крота" - под наблюдение. Остальное уже дело техники. Как, напугал я тебя?
   - Интересные рассуждения, - Дмитрий улыбнулся и шутливо поклонился. - Спасибо, Сергей Петрович, научили. Всё пояснили, всё рассказали. Одно только добавление, если позволите.
   - Валяй.
   - Ниточки-то к нам обоим потянутся, - всё с той же улыбкой сказал Дмитрий. - И я в нашей связке не главный.
   - А тут, Дим, смотреть не будут, кто главный, - мягко ответил Корнуков. - тут ведь смотреть будут, кто деньги получал...
   - И кто контролировал, - не отступал Дмитрий.
   - Да что нам считаться?! - не выдержал Корнуков. - Если это Центр через кассира к нам подбирается, то уж будь уверен - обоих удавят. Как сраных котят! И разбираться не будут. А знаешь, почему? Потому что максимум через месяц не только нас, но из всех тех ребят из группы, кто привлечён к обеспечению операции, надо будет убирать. Потому что принципиально в Москве всё давно уже решено. А мы после операции будем только обузой. И если просчитают, что кто-то здесь, в Эстонии, готовит себе запасную площадку...
   - Кстати, - осёкся вдруг Корнуков, - тебе кассир с какого номера звонил? И на какой?
   - С почтамта на гостиничный, - ответил Дмитрий.
   - В общем так, Дима, - решительно сказал Корнуков, - если кассиру твоему не мерещится и он действительно "засветился", и "ведут" его ребята из Центра, то будь уверен - один его отслеженный звонок тебе, и можешь считать себя покойником. Меня, пожалуй, тоже. Нас уберут сразу же. Правда, перед этим немного побеседуют. Так, только чтобы пару деталей узнать... Так что советую все контакты с кассиром обрубить и выкручиваться самостоятельно. Своими, так сказать, силами и средствами. Хватит у тебя средств, чтоб все дыры закрыть?
   - Вполне, - уверенно ответил Дмитрий.
   "А ещё" подумал при этом он "есть и другой вариант. Дать кассиру "маяк", чтобы рвал в Германию... Как можно быстрее! И там - одна операция. Всего одна. И всё. Живём тихо, мирно, друг друга не знаем..."
   - От Михайлова информация, - добавил Корнуков. - Делегация двенадцатого прибывает в Таллинн. Вместе с Лебедевым. Понимаешь, сколько времени осталось?
   "Меньше недели" отметил Дмитрий. "Надо подстегнуть эстонцев..."
   - Понимаю.
   
- 18 -

   07 сентября, 1994, среда, 17.55, Таллинн, управление полиции
   
   Старший комиссар полиции Хенрик Крулл не любил потенциально громких дел.
   Судьба же, словно каким-то образом прознав об этой тщательно скрываемой его нелюбви, в последнее время с необычайной изобретательностью и старательностью подбрасывала ему именно такие дела.
   Будто других, менее сомнительных, "подарков" ей было жаль для старого полицейского служаки, который и в куда более спокойные, советские ещё времена, умудрялся по той же странной милости фортуны или особому расположению начальства получать папки с наиболее скандальными (по тем, конечно, временам и по тем ещё масштабам) и громкими следственными материалами.
   И Хенрик давно уже понял, что в таких делах оценён будет (со знаком "минус") разве только провал следственной группы.
   Успех же, наоборот, будет воспринят как должное и в лучшем случае очередной счастливо делающий карьеру милицейский или теперь уже полицейский чиновник на каком-нибудь заурядном совещании скажет этак невзначай: "А помните случай тот, с двойным убийством? Ну, ещё в газетах были такие статьи с огромными заголовками. В управлении меня все только об этом деле и спрашивали, я уж не знал как выкрутиться... Так не подвёл нас тогда старина Хенрик, справился! Знали бы вы, господа, как я ему за это благодарен!"
   Такой вот благодарностью дело обычно и заканчивалось.
   Конечно, и жаловаться было грех. Хоть карьера, возможно, и не блестящая, но и чинами Бог его не обидел. Рост по службе был ровный, без рывков. И без провалов.
   Хотя какой-то чертёнок в потустороннем мире, что отвечал за мелкие и крупные пакости в делах полицейских чинов, явно старался старину Хенрика спихнуть в регулярно разверзавшуюся под его ногами яму.
   Когда вчера, шестого сентября, в спокойно-расслабленный послеобеденный час (день уже давно за середину перевалил и сюрпризов особенных как будто не готовил) в его кабинете раздался звонок (казалось бы, вполне обычный, рядовой, так вполне могли бы позвонить и по поводу мелкой кражи в магазине или очередного угона машины с парковки у магазина) и Хенрик, подняв трубку, услышал голос (подумать только!) самого министра - он понял в доли минуты, что уж на этот раз злодейка-судьба нанесла ему один из самых разящих своих ударов.
   Или чертёнок взял-таки реванш за прочие неудачи.
   Голос министра подрагивал, словно готов был в любое мгновение сорваться на крик.
   Нечасто Хенрик получал звонки лично от министра (если честно, то этот - третий), а уж звонок от министра в состоянии, близком к истерике - событие просто исключительное, из числа тех, о которых не грех упомянуть и в мемуарах (если, конечно, доведётся когда-нибудь их писать).
   "Хенрик, там что-то невероятное. В местное управление полиции поступил звонок. Кажется, звонил какой-то хуторянин. В лесу взрывы, стрельба... Полиция для проверки направила группу, которая обнаружила в лесу, на дороге, километрах в десяти от основного шоссе сгоревшую машину и трупы. Похоже, там был настоящий бой. В деталях мне пока не докладывали, но и по отрывочной информации можно судить о размахе преступления. Похоже, покушение, и очень грамотно организованное. Знать бы ещё, на кого... Ты можешь себе представить, какая волна теперь поднимется в наших газетах? Да и не только в наших?"
   "Представляю" мрачно ответил Хенрик.
   "Русские и так кричат на каждом углу, что у нас криминальное государство и сплошные бандитские разборки... Они с радостью обольют нас грязью и на этот раз. Можно подумать, у них бандиты из рогаток друг в друга стреляют! А, между прочим, эта гадость лезет к нам из России и с нашего Северо-Востока! Сколько мы мучились с этой Нарвой... и мучаемся до сих пор!"
   "Да, обстановка там..." вяло согласился Хенрик, заранее уже перебирая возможные варианты действий при расследовании этого дела, которое (он нисколько теперь не сомневался) поручат именно ему.
   "Хенрик..."
   Голос министра обрёл вдруг теплоту и особую доверительность.
   "...ты - опытнейший следователь. Профессионал высочайшего уровня. Кроме того, ты профессионал, в лояльности которого я абсолютно уверен, что чрезвычайно важно ввиду деликатности данного дела. Эта бойня... это... в общем, расследование у меня на контроле и я хотел бы, чтобы в этой весьма сложной ситуации..."
   В общем, чертёнок всё-таки спихнул Хенрика в яму и весело потирал сейчас волосатые свои лапки.
   Впрочем, за вчерашний день сделать удалось немало.
   Опираясь на позицию министра (дело особо важное... на личном контроле... политический резонанс... расследовать как можно быстрее, в сжатые сроки) Хенрик буквально перевернул управление вверх дном и добился максимально благоприятных условий работы.
   Во-первых, он был освобождён от всех остальных поручений. Во-вторых, он сам подобрал следственную группу из особо доверенных людей. В-третьих, понимая, что именно оружие будет одной из основных ниточек, что может привести его к ребятам, устроившим тир на лесной дороге, Хенрик позаботился о привлечении к работе группы лучших экспертов-баллистиков из лаборатории управления.
   И в-четвёртых, вчерашний день Хенрик и его следственная группа использовали на полную катушку, едва не до поздней ночи обследую тропинки, чащобы и буреломы в заповедных харьюсских лесах.
   Само место боя обследовали шаг за шагом.
   Нарисовали схему местности (Андрес постарался, и хорошо получилось - недаром ведь высшее техническое образование когда-то получил). Обнаружили места скопления гильз и нанесли на схему предполагаемые позиции стрелков.
   Извлекли из разбитого, взорванного джипа застрявшие в металле пули.
   И, под вечер уже, вычислили и с трудом выловили на заброшенном лесном хуторе вконец запуганного свидетеля (строго говоря, и не свидетеля вовсе, поскольку сам бой он не видел, слышал только дальние глухие хлопки и звук взрыва... ну да более информированных очевидцев события, увы, не было).
   Именно этот хуторянин, добравшись до ближайшего посёлка, позвонил в полицию и сообщил о странных звуках в лесу.
   После чего, отругав себя последними словами за чрезмерную храбрость, скрылся на своём хуторе в тщетной надежде, что полиция обойдётся своими силами и его в это ужасное дело впутывать не будет.
   Увы, хуторянин Аарно не знал старшего комиссара Хенрика!
   Кроме того, Хенрик возненавидел хуторянина именно за его звонок, резонно рассудив, что если бы этот чёрт неугомонный догадался бы позвонить как-нибудь попозже (желательно года через три, когда Хенрик, даст Бог, выйдет уже на пенсию), то и послеобеденного звонка министра не было бы вовсе.
   Так что Хенрик лишь с трудом сдерживал раздражение и желание немедленно придушить этого единственного и очень важного свидетеля.
   - Трупы на опознание.
   - Там же одни головешки.
   - Да нет, один парень почти целый... Бледный только.
   - Матти, не дёргай его. Осторожней в мешок укладывайте...
   Аарно подвели к высокому, хмурому мужчине лет пятидесяти в длинном, чёрном плаще. Мужчина тот стоял в стороне от дороги, наблюдая за суетящимися возле сгоревшей машины полицейскими, и недовольно морщился, покрикивая время от времени на своих помощников.
   Аарно сразу понял, что это какой-то весьма важный господин. Гладко выбрит, запах дорогого одеколона доносится аж до другого края дороги, одет с иголочки. Лицо только напряжённое, глаза колючие (Аарно даже с перепугу показалось, что они вовсе бесцветные, только белёсые круги с буравящими кожу точками зрачков) и скулы будто судорогой сведены.
   Видно, потому и говорит он резко, словно проталкивая слова сквозь растянутые губы.
   "Ну, не повезло тебе, папаша" сказал Аарно притащивший его на это гиблое место полицейский. "Видишь этого, в плаще?.."
   Аарно кивнул поникшей к груди головой.
   "Так это самый лютый в полиции дракон. Старший комиссар, следователь по особо важным делам... Я и сам то его второй раз в жизни вижу, да лучше бы вообще не видеть. Злой говорят, особенно если на такие вот дела, с убийствами, его кидают. А уж свидетелей он... не отцепится..."
   Сознание у Аарно слегка помутилось и дальнейших рассуждений полицейского о лютости важного таллиннского чиновника он уже не расслышал.
   "Свидетеля... к комиссару..." донеслось до его слуха.
   "Сбежать бы, пока не поздно" с тоской подумал Аарно, но тут же решил, что это бесполезно.
   Снова найдут и снова потащат на допрос.
   Аарно, тяжело вздохнув, подошёл к комиссару.
   "Рубашка у меня мятая" подумал он, окидывая себя мысленным взором. "Да и замаслилась сильно... Руки вот тоже грязноваты, я же навоз раскидывал. А вдруг руку протянет?"
   Руки комиссар, по счастью, не протянул. И вообще к любезностям явно не был склонен.
   - Имя? - буркнул Хенрик, глянув искоса на свидетеля.
   "Нет, этот ничего не скажет. Весь белый... Хорошо, трупы мы ему пока не показали - вообще бы пришлось валерьянкой отпивать".
   - Аарно, - прошептал хуторянин и почему-то оглянулся по сторонам, словно надеялся, что явится ещё какой-нибудь, более важный свидетель, и допрос для него на этом закончится.
   - Фамилия?
   - Раудсепп.
   - Раудсепп? - комиссар неожиданно улыбнулся и хлопнул Аарно по плечу.
   - Здорово! Подходящая фамилия для свидетеля в таком деле. Железный, стало быть, характер. Непробиваемый. Ну так скажите, господин Раудсепп, что же вы видели сегодня утром? И, главное, время события вы запомнили?
   "Красиво говорит" подумал Аарно, и вспомнилось ему тут отчего-то, что как раз утром довелось ему опрокинуть стакан мутной, с прошлой недели заготовленной браги, что томилась до времени (то есть в аккурат до сегодняшнего, трижды проклятого дня) в прохладном погребе.
   "А ну как запашок изо рта пойдёт? Ещё подумает комиссар, что спьяну чего почудилось... Может, тут машина в дерево врезалась, а стрельбы то и не было... Нет, пожалуй была... Буду я в сторону дышать, может, и не заметит ничего".
   - Время...
   Аарно откашлялся, повернув голову в сторону наклонившейся над дорогой сосны.
   - Да часы у меня в доме, а я на огороде в это время был. Вот какое дело...
   - Ну, хотя бы примерно, - настаивал комиссар. - В какой период? До обеда, после? Между сколькими часами?
   - Да, вроде... Корову в пять утра... Завтракал потом...
   Аарно запрокинул голову к небу, словно пытаясь отсчитать часы по низко плывущим облакам, пошевелил губами и, снова уставившись на комиссара ясными своими глазами, радостно воскликнул:
   - До обеда! Точно до обеда! Я вспомнил - я же не обедал сегодня!
   - А если бы вы и не завтракали, то событие и до завтрака могло произойти? - ядовито осведомился комиссар.
   Аарно такой тонкой иронии не понял.
   - Хорошо, - продолжал Хенрик. - Скажем, в первой половине дня. Где-нибудь между десятью утра и часом дня. Сколько до телефона добирались, помните?
   - А как же, - подтвердил Аарно. - Конечно, помню. Долго добирался.
   - Как долго?
   - Да так, что устал совсем. По лесу ведь бежал, машина сломалась у меня недели три назад. Просил я дуралея Каспера на буксире меня дотянуть до ремонтников... Да ему некогда всё. Он же в город почти каждый день ездит. А тут - вот что случилось. А я без машины. Вот и бежал.
   - Как долго бежали? - комиссар был не менее упрям, чем Аарно и так просто не сдавался. - Час? Два?
   - Больше часа, - уверенно сказал Аарно. - За час я бы не устал. Только я не всегда бежал, иногда и просто шёл.
   - Полтора часа?
   - Да, наверное, - согласился Аарно.
   - Андрес! - крикнул комиссар помощнику. - Узнай точное время, когда поступил звонок от свидетеля. В управлении должны зарегистрировать. В крайнем случае, обратись в канцелярию министерства, уточни, в какое время доложили министру. Скажи, что запрос от меня и дело на личном контроле у министра.
   - Хорошо, господин комиссар...
   "Ну вот, министру доложили" с усталой тоскою подумал Аарно. "Всё, теперь уж точно мне конец. Прощай, любезная матушка, дорогая старушка! Господь всемилостивый, во что я впутался? И почему мне уши тогда на огороде не заложило?"
   - Так что же вы увидели? - продолжал комиссар наседать на окончательно деморализованного свидетеля.
   - А ничего, - простодушно ответил Аарно и развёл руками.
   "Я тебе дам ничего!" мысленно возмутился Хенрик. "Как звонить - так видел, как отвечать - так ослеп. Вот только попробуй мне тут сказки сочинять! Живо отучу!"
   - Ничего? А почему тогда побежали звонить в полицию? По лесу бежали, больше часа, как вы говорите. Часто просто так в полицию звоните?
   - Я не видел, - пояснил Аарно. - Я слышал только.
   "Уже лучше" отметил про себя Хенрик. "Давай, друг, делись воспоминаниями..."
   - И что вы слышали?
   - Выстрелы. И грохот потом такой - будто меня жестью по башке ударили. Даже уши заложило.
   - Хутор ваш далеко отсюда?
   - Да не очень...
   Аарно опять глянул в небо, на этот раз высчитывая расстояние.
   - Минут десять ходьбы. Только это если через лес, напрямую. По дороге - раза в два дольше. Да хутор-то в стороне от дороги стоит, за деревьями...
   - За деревьями? - переспросил комиссар. - С дороги он не виден?
   - Точно, не виден, - подтвердил Аарно. - Совсем не виден. Если не знать, что он есть - так и не заметишь.
   "Это важно" отметил комиссар. "Нападавшие наверняка выбирали глухое место, но про хутор в стороне от дороге ничего не знали. Иначе подальше бы засаду устроили. Стало быть, не местные и здешние места знают плоховато. Может быть, мало у них времени было на подготовку, в спешке всё делали".
   - Ещё что слышали?
   - Стреляли вот... по разному...
   - Это как это?
   - Да, вроде, то из одного выстрелят, то из другого. Звуки разные.
   - И сколько продолжалась эта стрельба? Долго?
   - Да нет, быстро всё стихло. Потом бабахнуло... И дым как над деревьями повалит!
   - Ага! - радостно воскликнул комиссар. - Значит, не только слышали, но и видели?
   - Получается, видел, - грустно согласился Аарно.
   - А чужих возле хутора не примечали? - осторожно спросил Хенрик. - Людей с рюкзаками, свёртками, большими сумками, мешками? В камуфляже, комбинезонах, широких куртках? Людей, которые быстро двигаются, стараются на глаза не попадаться? Вообще, что-нибудь подозрительное замечали? Сегодня или хотя бы за несколько дней до этого?
   - Да нет, - уверенно ответил Аарно. - Кому тут ходить? Места глухие...
   "Да уж" подумал Хенрик "если бы ты с этими ребятами столкнулся - не было бы у меня сейчас свидетеля".
   - Господин комиссар, доктор спрашивает - грузить трупы или нет?
   "Опознание, что ли, устроить?" подумал Хенрик.
   Но, глянув на совершенно потерявшегося хуторянина, белого, словно больничная простыня, решил свидетеля до обморока не доводить.
   "Нет, бесполезно опознания устраивать... Он их наверняка не видел. Даже если они тут не в первый раз проезжают".
   И Хенрик махнул рукой.
   - Забирайте!
   Аарно боязливо поёжился (он не слишком-то любил встречаться с покойниками, тем более с изрядно поджаренными...а что эти покойники поджарены до угля - Аарно не сомневался).
   - Господин комиссар, - позвал он робко Хенрика.
   "Он ещё здесь" удивился Хенрик, оглядываясь на свидетеля. "Странно... мог бы и убежать".
   - Господин комиссар, а со мной-то что? Может...
   - Вы свободны, - смилостивился комиссар.
   И, подумав, добавил:
   - Пока свободны. Возможно, мы вас ещё вызовем. Если потребуется уточнить некоторые обстоятельства.
   "Ох... вот ведь" подумал Аарно.
   Но вслух уже ничего не сказал. Хоть и не сказал ему никто, что любое, дескать, слово может быть использовано... против... и непременно будет использовано... Но он и сам теперь уже всё понимал.
   Когда Аарно, продвигаясь бочком, сходил с дороги на обочину (обходя стороной столпившихся у мигающих синими огнями машин полицейских), увидел он двух санитаров, что, кряхтя и отдуваясь, несли чёрный пластиковый мешок, провисший под тяжестью едва не до земли.
   По несчастливой для Аарно случайности они остановились передохнуть прямо возле него. И положили при этом (не положили даже - почти что бросили) странный этот мешок на землю.
   И увидел Аарно лицо. Чёрное, со вспухшими, словно запечёнными, белками глаз. С потрескавшейся, стянутой жаром кожей. С рваной дырою безгубого рта.
   Наискосок через лоб - длинный шрам. Давний, затянувшийся ещё при жизни розовой полосою кожи, что просвечивала сейчас сквозь слой чёрной сажи.
   Только один раз в жизни Аарно видел человека с таким шрамом. Именно здесь, в этих местах. И не просто в этих местах - в своём доме...
   И не думал Аарно, что в очередной и последний уже раз предстоит встретиться с ним вот так...
   И всё, что осталось от прошлого - шрам. Аарно не спутал бы его ни с каким другим.
   И Аарно отчего-то показалось странным, что не застал он уже чужой боли, хоть и слышал дальний голос её.
   Так спокойно было теперь страшное это лицо, глянувшее на мгновение из раскрывшегося от тряски мешка. Неподвижно, невозмутимо, умиротворённо.
   "Мне всё равно... Мне наплевать на твой страх... А ты видел то, что видел я?"
   Аарно перекрестился.
   Санитар, что стоял рядом с ним, подмигнул хуторянину.
   - Что, хороши покойнички?
   Аарно побежал. Через лес. Сам не зная, куда. Задыхаясь и отплёвываясь на бегу. Ломая кусты. Сбивая, ломая на бегу сосновые ветки.
   Он хрипел, теряя дыхание, но всё не мог остановиться.
   Проклятое это лицо!
   Зачем же он посмотрел на него? Зачем смотреть на мёртвых?
   "Алексей..." повторял Аарно. "Вот как оно... вот ты как теперь..."
   - Трусоват свидетель, - заметил Андрес, глядя вслед убегающему хуторянину.
   - Глянул на труп - и только пятки засверкали. Нет, не будет с ним толку.
   "Странно" подумал Хенрик. "Что-то здесь не то... Вроде, как то странно он на труп посмотрел. Не со страхом... вернее, не только со страхом... Может, напрасно я опознание проводить не стал?"
   И тут же отогнал подступившие сомнения.
   "Да нет, ерунда. Андрес прав. Просто трус... вот и всё".
   День прошёл.
   Наступило седьмое сентября.
   С утра Андрес отправился в лабораторию к баллистикам.
   "Оружие, Андрес. Выясни, какое оружие использовали. Это важно! Уж поверь мне..."
   Без десяти минут шесть Андрес вошёл в кабинет комиссара с результатами баллистической экспертизы.
   Примерно пять минут он ждал, пока Хенрик закончит затянувшийся разговор с начальником управления, который был в основном посвящён козням проклятых журналистов (первые статьи с упоминанием этого покушения и первым набором самых бредовых версий с утра уже появились в газетах, благо что личность убитого установить удалось довольно быстро, во многом ещё и потому, что задний номер джипа полностью сохранился и машина убитого оказалась зарегистрирована на одну из его компаний, а не, скажем, на какую-нибудь троюродную тётю... погибший вместе со своим водителем и охранниками владелец десятка компаний Алексей Викторович Меркушев был личностью весьма колоритной, так что журналистской фантазии нашлось где разгуляться).
   - Да, - сказал комиссар, положив, наконец, трубку. - Уж не везёт так не везёт. Не знаю как насчёт тех ребят, что охраняли этого господина Меркушева, но сам господин Меркушев успел отметиться везде, где только можно. Он ещё при русских сел на восемь лет за ограбление, отбыл большую часть срока и был выпущен по амнистии в марте девяносто первого года. Должно быть, в министерстве наши умники надеялись, что он сбежит из Эстонии от греха подальше куда-нибудь в Россию или на Запад. Да вот не вышло. Ему у нас понравилось. Уже с июля девяносто первого у него появилась своя, довольно мощная, группировка. На Северо-Востоке, в Нарве и Кохтла-Ярве, он уже в то время отметился громкими делами. Рэкет, похищения бизнесменов, грабежи... В общем, не отставал от времени. С осени девяносто первого часть средств начал переводить в легальный бизнес. Тогда же, по нашим данным, занялся контрабандой. В криминальных кругах Эстонии он если и не король, так почти премьер-министр. Представляю, какая сейчас грызня за его наследство начнётся... Вот так, дружище Андрес! Вот какой интересный клиент нам попался. Да, а у тебя что?
   Андрес присел за стол и достал из портфеля папку. Раскрыл её и стал медленно и методично выкладывать на стол подборки документов и фотографии.
   Хенрик знал, что торопить помощника бесполезно (всё равно пока не подготовиться - не начнёт), потому молчал и терпеливо ждал.
   - Так вот, - произнёс, наконец, Андрес. - Результаты экспертизы следующие. Нападавшие использовали три вида оружия...
   - Откуда такие выводы? - не выдержав, сразу же перебил Хенрик. - Насколько я знаю, калибр у пуль один и тот же.
   - Проведены химические и баллистические экспертизы, - ровно и монотонно продолжал Андрес. - Гильзы, пули, на некоторых пулях, по счастью, сохранилась маркировка. Конечно, с абсолютной уверенностью тип оружия определить нельзя, но наиболее вероятные виды оружия назвать можно. Вероятно, по двигателю огонь вели из ручного пулемёта Калашникова. Двигатель машины поражён бронебойно-зажигательными пулями БЗ (в русской классификации) калибра семь шестьдесят два. Патрон вида 7,62 х 39. Пуля из оболочки с томпаковым наконечником, стальной сердечник со свинцовой рубашкой, стальной поддон и зажигательный состав. Головки таких пуль маркируются чёрным цветом с красным пояском, но цвет маркировки, понятно, не сохранился.
   - Русское оружие? - уточнил Хенрик. - Не западное? По каким признакам определили?
   - Маркировка на гильзах, - пояснил Андрес. - Плюс результаты баллистической экспертизы. К тому же на огневой позиции следы сошек и вмятина на песке от приклада. Это, слава Богу, сохранилось. Так что размеры оружия тоже можно было прикинуть. По всем признакам - РПК, уж не знаю точно, какая модель и модификация.
   - Есть ведь и снайперский вариант, - напомнил Хенрик.
   Андрес пожал плечами.
   - Пока трудно сказать... Хотя стрелял опытный боец, пули легли очень точно и кучно. Но снайперский прицел мог и не использовать. Далее... Трое погибших явно попали под огонь снайпера. Вероятное оружие - снайперская винтовка Драгунова. Патрон типа 7,62 х 53. Снайперский патрон, пуля со стальным сердечником. Энергия выстрела очень мощная. Дульная энергия СВД очень сильная, значительно превышает показатели стандартного автоматического оружия. По справке оружейников - 4064 Джоуля. Так что почерк характерный. Одна пуля пробила грудь жертвы, наискосок прошла сквозь сиденье, корпус машины и застряла только в стволе дерева у дороги. Хорошо, кора в этом месте отошла, только потому отверстие и заметили.
   - Из чего третий стрелял? - спросил Хенрик.
   - Автоматическое оружие, - неопределённо ответил Андрес. - Возможно, один из вариантов автомата Калашникова. Тип патронов тот же, что и при стрельбе из РПК, но не бронебойно-зажигательные, а обыкновенные, вид ПС.
   - Не специальное? - уточнил Хенрик.
   - Едва ли, - ответил Андрес. - Похоже, стандартное оружие российской армии.
   - Что интересно, - произнёс Хенрик, словно рассуждая вслух. - А ведь покойный погиб от собственного товара.
   - То есть? - удивлённо переспросил Андрес.
   - Я уже говорил о том, что господин Меркушев занимался контрабандой, - пояснил Хенрик. - Так вот, одним из основных направлений его деятельности была контрабанда оружия. И здесь его связи идут далеко за пределы Эстонии. Эстония в данном случае - только перевалочный пункт. Хотя и от русских неплохие склады остались. И...
   Хенрик замолк и замер с широко открытыми глазами, словно озарённый необыкновенной, так счастливо пришедшей догадкой.
   - Андрес, - произнёс, наконец, комиссар с довольной улыбкой, - похоже, это дело не так безнадёжно, как может показаться. И, похоже, мы абсолютно правильно поступили, загрузив наших экспертов ночной работой. Мне нужна карта!
   - Что? - Андрес, совершенно запутавшись, растерянно посмотрел на сложенные перед ним листки.
   Он явно не улавливал логику рассуждений комиссара.
   - Карта, - повторил Хенрик. - Не план, не схема, не картинка для туристов. Подробнейшая топографическая карта того района, где совершено это преступление. Разведай, расспроси, выясни - нет ли в том районе бывших советских военных складов, полигонов, воинских частей, в общем любых военных объектов. И нет ли вообще мест, которые можно использовать для скрытного хранения оружия и боеприпасов. Какого чёрта он в лес заехал... Вот это мы выясним в первую очередь! Понятно?
   - Понятно, - ответил Андрес, пытаясь осмыслить мудрёный запрос начальника. - Но для чего...
   Зазвенел телефон и Хенрик, схватив трубку, махнул Андресу рукой.
   Андрес замолк и сиал складывать листки обратно в папку, размышляя при этом о предстоящем ему весьма трудном поиске подробной топографической карты...
   "Да у военных бы и попросить..."
   ...и сборе информации о русских военных объектах.
   "А это мне кто скажет? Надо брать машину, ехать в лес и самому всё обследовать".
   - Старший комиссар... А, здравствуй, Юри! - радостно воскликнул Хенрик. - Как живёшь, старый чёрт? Тебя же совсем засекретят скоро, ты меня и узнавать перестанешь. Ну хорошо, вспомнил старого полицейского служаку. А ведь вместе когда-то...
   - Господин комиссар, - подал голос Андрес. - Сегодня много работы. Если я не нужен...
   - Юри, подожди минуту.
   Хенрик прикрыл трубку ладонью и шепнул Андресу:
   - Иди. И притащи заодно этого хуторянина. Как его?
   - Аарно Раудсепп, - напомнил Андрес.
   - Да, именно его. Сдаётся мне, не всё он нам сказал и не просто так он от трупов в лес побежал...
   И Хенрик снова поднёс трубку к уху.
   Уже выходя из кабинета, Андрес услышал:
   "Сегодня? Когда? День почти прошёл... Вечером? В восемь? Такая спешка! Похоже, наша министерская волна и до тебя докатилась. Вообще-то, вся информация по этому делу засекречена. Даже для своих... Ну, хорошо, ради нашей дружбы для тебя сделаю исключение".
   "Интересно" подумал Андрес "кто это ещё этим делом заинтересовался, да так, что комиссара куда-то на разговор вызывает? Ведь кто-то из своих, раз комиссар так хорошо его знает".
   Андрес закрыл за собой дверь кабинета.
   И решил, что этот телефонный разговор уж точно его не касается.
   А потому и нечего задавать себе лишние вопросы.
   И без того хватает проблем.
   
- 19 -

   08 сентября, 1994, четверг, 20.35, Подмосковье, спец. объект "Дача"
   
   - Основная цель определена.
   Лебедев придвинул к себе фотографии носовой части судна и кивнул помощнику.
   - И какая?
   - Паром "Балтия", - продолжил помощник. - Резервная - паром "Эстлинк Регина".
   - По какой причине остановились на "Балтии"?
   - Брали только линии, идущие на Стокгольм, - пояснил помощник. - Они - основные по проекту "Балтийский коридор". Движение в основном в ночное время, есть свой человек в экипаже. "Балтию" в октябре планируют использовать для вывоза части оружия с Харьюсских складов...
   - Планируют, - Лебедев усмехнулся и поднёс одну из фотографий к настольной лампе, словно пытался рассмотреть какие-то едва заметные детали. - Тоже мне, планировщики... Нас бы хоть спросили для приличия.
   Помощник деликатно промолчал.
   - Это что тут? - спросил Лебедев, показывая пальцем на фотографию. - Грузовой люк?
   - Носовой визир, там дальше видны гидроприводы, - пояснил помощник. - Дальше идёт носовая аппарель. На фотографиях не очень хорошо видно, у меня есть схема устройства грузового люка.
   - Потом, - Лебедев положил фотографию на стол и откинулся в кресле.
   Достал из серебристого портсигара сигарету, щёлкнул зажигалкой и медленно, смакуя, затянулся мягким, сладковатым дымом.
   - Ну, вот что...
   Помощник, предчувствуя вопрос, заранее придвинул к себе блокнот с записями.
   - ...Информация по цели. И поподробней.
   - Паром "Балтия", - сообщил помощник, - построен в Паппенбурге, на верфях Мейера в 1980 году. На воду спущен двадцать шестого апреля восьмидесятого года. Второго июля того же года введён в эксплуатация на пассажирских линиях. Неоднократно переименовывался, первоначально назывался...
   - Это не интересно, - прервал его Лебедев. - С какого времени он у эстонцев?
   - С октября девяносто второго. На линии Таллинн - Стокгольм с первого января девяносто третьего. По выходе на линию был в последний раз переименован, стал носить имя "Балтия".
   - Красиво умрёт, - задумчиво произнёс Лебедев. - Сколько всяких "регин", "кристин", "квинов" да "кингов" на судовых линиях. А этот - "Балтия". Символичное название. Пустить на дно "Балтию" - это не просто акция. Это такой, я бы сказал, символ... А, Виталий Иваныч?
   Помощник кашлянул и посмотрел вопросительно на Лебедева.
   - Да я это так, - и Лебедев махнул ладонью, разгоняя дым. - Философствую помаленьку. Ты не отвлекайся, продолжай. Меня технические характеристики интересуют.
   - Длина - 157,02 метра, - чётко ответил помощник. - Ширина - 24,22 метра. Осадка в грузу - 7,6 метра. Гросс-регистровый тоннаж - 15 566 тонн. Максимальная скорость - 21,2 узла. Двигатель - двухвальная энергетическая установка, мощность 24 000 лошадиных сил. Изначально брал на борт две тысячи пассажиров, сейчас количество снижено до тысячи четырёхсот...
   - Всё равно прилично, - с некоторым беспокойством заметил Лебедев.
   - Экипаж - сто восемьдесят девять человек. Коммерческая загрузка - триста семьдесят пассажирских автомобилей и пятьдесят два трейлера. Высота грузовой палубы - пять метров. Высота судна над основной плоскостью - 24,2 метра.
   - Прямо дом! - воскликнул Лебедев. - Ну и как вы его... предлагаете?
   - Просто, - ответил помощник. - Суда типа "ро-ро" весьма уязвимы. "Балтия" в том числе. Почти по всей длине судна идёт грузовая палуба, защищённая носовыми и кормовыми аппарелями. При погрузке аппарели открыты, носовой визир откинут. В движении они, естественно, закрыты. Но это, по сути дела, единственная защита судна от проникновения воды на грузовую палубу и быстрого затопления. На грузовой палубе нет водонепроницаемых перегородок. Если при движении носовой визир будет поднят, а аппарели открыты - судно на полном ходу начнёт зачёрпывать воду, которая очень быстро заполнит почти весь внутренний объём судна. Оно мгновенно потеряет плавучесть и затонет. От начала поступления воды до затопления пройдёт максимум двадцать - двадцать пять минут. Это при отсутствии сильного волнения на море. В шторм - минут пятнадцать. В сильный шторм - считанные минуты.
   - С Нептуном не договоримся? - иронично осведомился Лебедев. - Сильный шторм устроить?
   - Осенью на Балтике почти всё время штормовая погода, - спокойно ответил помощник. - За море я спокоен.
   - Ну и как предполагаете ворота для водички открыть? - Лебедев глянул мельком на фотографии и бросил непотушенную сигарету в пепельницу. - Я, признаться, в планах всяких технических не силён. Но уж постарайтесь объяснить. Мне же, сами понимаете, гарантии нужны. Глупо угрожать людям и не знать толком, стоят чего-то твои угрозы или нет.
   - В принципе, технология затопления просчитана до мелочей, - пояснил помощник. - Были первоначальные варианты - минирование судна, установка зарядов по борту, вывод из строя двигательной установки...
   - Установки? - переспросил Лебедев. - Судно будет просто дрейфовать...
   - И этот вариант просчитывался, - голос помощника звучал монотонно и размеренно, словно заранее был записан на плёнку и сейчас только прокручивался на каком-то невидимом магнитофоне. - В определённых условиях дрейф так же может привести к кораблекрушению. Например, дрейф у побережья Финляндии в штормовую погоду. Там скалы, сплошной гранит... Но эти варианты либо слишком дорогостоящи, либо ненадёжны, либо явно подчёркивают спровоцированный характер крушения.
   - Взрыв можно на мину списать, - подсказал Лебедев. - Осталась от войны, всплыла...
   - Белыми нитками шито, - отрезал помощник. - Это район интенсивного судоходства, не так просто там на мину наскочить. К тому же при повреждении борта нет гарантии затопления. Неизвестно ведь, как и куда поступит вода. Судно большое, может очень долго на плаву оставаться. Может и вообще не затонуть. А там уж его и в ближайший порт отбуксируют.
   - Значит, оптимальный вариант нашли?
   - Естественно. Никто и никогда не даст гарантии абсолютно грамотной и квалифицированной работы команды. Всегда можно будет сказать, что вода проникла на грузовую палубу из-за халатности персонал. Потом судно потеряло остойчивость, произошло смещение груза, так же по вине персонала, который недостаточно надёжно его закрепил. Представьте гружёный до отказа, многотонный трейлер, который в шторм раскатывает по залитой водою палубе...
   Лебедев поёжился.
   - Не дай бог... Так как визир этот поднимите?
   - Микровзрывы. Точечное воздействие. Заряды на основе пластита крепятся на запорных устройствах. Внешне взрывчатка внимания не привлекает. Просто чёрная вязкая масса, размазанная по металлу. Чем-то похожа на техническую смазку. Детонаторы с таймером и магнитным креплением - очень небольшие по размеру. Они будут закреплены прямо на участках подрыва и сверху закрыты слоем взрывчатки. Если не знать, что судно заминировано и не провести детальнейший осмотр... Впрочем, и в этом случае крайне сложно что-либо обнаружить.
   - Что потом?
   - Таймер сработает, произойдёт серия микровзрывов. Шум при движении судна такой, что звуки взрывов никто не услышит. В общем, не громче детской хлопушки. Так что до времени всё будет спокойно... Когда запорные устройства будут разрушены, под действием волн визир начнёт свободно перемещаться на креплениях. Через носовые аппарели вода начнёт поступать на грузовую палубу...
   - Ну-ка, постой! - прервал его Лебедев. - Не сильно намудрили инженеры твои?
   - В самый раз, - ответил помощник.
   - Через аппарели? - с сомнением произнёс Лебедев. - Они же закрыты.
   - Не герметично, - ответил помощник. - По нашим данным, на "Балтии" отсутствуют уплотнения на аппарелях, к тому же время от времени у команды возникают проблемы с ними. Закрываются неплотно, капризничают. Скорее всего, вода сразу же начнёт проникать на палубу. А потом давление воды на аппарели вообще сорвёт их с креплений. Самое главное в этом деле - спокойствие. До определённого времени команда ничего не должна заподозрить и судно не должно замедлить ход.
   - Мудрёно,.. - продолжал сомневаться Лебедев. - Получается, паром сам себя утопит...
   - Зато выглядеть всё будет очень естественно, - заметил помощник. - Волны сорвали визир, вода быстро затопила грузовую палубу. Для посвящённых мы распишем всё в деталях. А всеми остальными займётся пресса. И любая комиссия придёт к выводу, что причиной гибели парома были неполадки с носовыми аппарелями. Так что даже после акции можно будет продолжить переговоры...
   - Ну, это уже не твоё дело, - Лебедев легонько постучал пальцем по столу. - Ни-ни! Понял? Информационным обеспечением другие люди займутся. Твоё дело - техника. Понял?
   - Так точно, - ответил помощник. - Когда ожидать команду на проведение акции?
   - А не надо ждать, - сказал Лебедев. - Команду ты уже получил. Прямо сейчас. Под твою персональную ответственность, Виталий Иванович. Твоя голова за это отвечает. В буквальном смысле слова. Если что - ты лично меня подставишь. Засветишь по полной программе. Меня тогда на три метра зароют. А перед этим - я тебя. Не волнуйся, успею. На это мне время отпустят. Понял, чем мы все рискуем?
   - Понял, - ответил помощник. - Жизнью.
   - Красиво сказал. Надеюсь, и сделаешь всё красиво. Справишься?
   - Справлюсь.
   Лебедев вздохнул и привстал в кресле, ладонями опёршись на подлокотники. И замер, словно вспомнил напоследок что-то очень важное.
   - Вот что...
   Помощник снова положил на стол блокнот, который он убрал уже было в папку.
   - Слушаю, Владимир Михайлович.
   Лебедев снова опустился в кресло и достал из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон с пластиковым (под лакированное дерево) корпусом. Словно прикидывая вес, слегка подбросил его на ладони. И издали показал помощнику.
   - Вот, Виталий Иваныч. Мужики наши из снабжения снабдили. Видел такую штуку?
   - Ну, сотовая связь,.. - как-то неопределённо ответил помощник.
   - Интересная штука, - задумчиво произнёс Лебедев. - Раньше вот на оперативном транспорте такая вот мобильная связь использовалась. Или там "наружка" всякую такую технику имела. Засекречена когда-то была... Вот такие вот секреты были когда-то. А теперь любой пацан, который на бирже своей баксы огрёб, в магазин зайдёт - и запросто купит. Тяжеловат правда, карман оттягивает... Да ничего, зато удобно.
   "К чему это он?" подумал помощник.
   - Так вот, - словно услышав его вопрос, ответил Лебедев, - эта штука очень нам с тобой пригодится. С понедельника я в Таллинне... Да, пора ехать, и так уже задержался свыше всякой меры. Михайлов там рвёт и мечет. Каждый день мне названивает. Вот и ты будешь мне названивать. Когда по душам поговорить, когда по делу. И потому подойди-ка ты к Кривцов да возьми у него мой номер. И заодно коды и шифратор. Понял, к чему это говорю?
   - Понял, Владимир Михайлович.
   - Будешь на связи. Хоть линия и защищённая - веди себя осторожно. Когда о деле говоришь - никаких имён для нашей группы. Только одно слово произносишь - "Аргумент". И дальше - кодовые обозначения. Хоть один раз проболтаешься - урою. При всём моём к тебе уважении. Не обидишься, Виталий Иваныч?
   "Попробовал бы я..." подумал помощник.
   - Да нет, отчего же...
   - И ладно.
   Лебедев решительно встал и, убрав трубку, вышел из-за стола.
   Подойдя к двери, он остановился и, не повернув головы, произнёс медленно, словно подчёркивая особое значение сказанных слов:
   - И запомни ещё одно, Виталий Иваныч. Мы с тобой, все мы вообще - частные лица. Коммерсанты широкого профиля. В случае чего нас свои же объявят кучкой отморозков. И перестреляют как бешеных собак. К радости всего прогрессивного человечества. У нас за спиной никого нет. Только наши тени. Это ты должен очень хорошо усвоить.
   Помощник ничего не ответил.
   
- 20 -

   11 сентября, 1994, воскресенье, 19.05, Таллинн
   
   "Егерь - Контролёру.
   Оперативный отчёт по проекту "Аргумент"
   "Лесная группа" / эвакуация
   Вывод группы с объекта "Полигон" считаю преждевременным ввиду активности эстонской полиции в данном районе. По сообщению информатора, следствие (возглавляет старший комиссар полиции Хенрик Крулл, в настоящее время за ним установлено наблюдение) активно работает по нашей теме. На вторник Крулл наметил мероприятия на местности с возможным осмотром "Полигона". В перспективе может выйти к ферме.
   Полагаю, осмотр необходимо блокировать.
   Не исключаю проведение локальной силовой акции.
   В настоящее время не можем подключить к операции по блокированию действий Крулла на местности ни одного из задействованных в проекте подразделений, кроме "Лесной группы".
   Предлагаю данную группу на время активных мероприятий вывести с территории базы.
   По выполнении задания на базу не возвращать (поскольку эстонская сторона может начать преследование группы), а сразу же приступить к эвакуации.
   Нам необходимо минимум три-четыре дня, чтобы разгрузить "Полигон".
   Иного варианта действий не вижу.
   Прошу прислать подтверждение.
   Егерь.
   Передано 11.09.94
   19.05.23 - 19.05.25"
   "Контролёр - Егерю.
   План по блокированию одобрен.
   Прошу приступить к реализации. По исполнении доложить.
   Намеченную вами эвакуацию "Лесной группы" ввиду незапланированного ранее использования в акции блокирования считаем нецелесообразной.
   Группу ликвидировать на выходе в погранзону в точке А-2.
   Легенда для эстонской стороны: попытка незаконного перехода границы РФ вооружённой бандой уголовников. Опознание тел провести на объекте "Заслон", по завершении формальностей тела кремировать. Организуйте передачу эстонской стороне части материалов о связях Топоркова и Меркушева. Версия: конфликт интересов при отправке груза, ликвидацию Меркушева организовал Топорков. "Лесная группа" - его люди. Сделайте всё необходимое для работы следствия в этом направлении. К концу сентября Топорков должен быть готов к нейтрализации.
   Контролёр.
   Передано 11.09.94
   19.35.11 - 19.35.12"
   
- 21 -

   11 сентября, 1994, воскресенье, 23.45, Таллинн
   
   - Ты храпишь! С тобой совершенно невозможно заснуть!
   Вильяр послушно перевернулся на бок и покрепче сжал зубы, чтобы прежде времени ненароком не засопеть.
   - Я уже полчаса пытаюсь заснуть...
   Лииза говорила всё тише и тише. Потом замолчала.
   По чуть слышному посапыванию Вильяр понял, что она наконец заснула.
   "Вот поругались ни с того ни с сего" с досадой подумал Вильяр.
   Ещё в пятницу Вильяр заметил, что настроение у жены плохое. Она ходила хмурая и раздражённая, на вопросы отвечала нехотя (хотя Вильяр за выходные задал всего два вопроса: "Пойдём гулять в Кадриорг?" и "А почему нет?").
   "И вообще, ты мне уже надоел!" сорвалась Лииза в воскресенье вечером (когда уже пора бы и спать ложиться, а вовсе не ссориться по пустякам). "С твоими поздними совещаниями, воскресными командировками и этим вечным напряжением в доме! Ты думаешь, я ничего не чувствую? Я мало что понимаю в твоей работе, зато, уж поверь мне, чувствую всё!"
   И, подумав, добавила:
   - Ты уже три дня ходишь как зомби! И не говори мне, что задержка с отправкой детского питания может довести человека до сумасшествия.
   "Да, прав Старик" подумал Вильяр. "Профессионализма нам пока не достаёт. Вот нет, чтобы с каменным лицом ходить или, того лучше, с улыбкой от уха до уха. Дескать, всё в порядке, нет проблем. И не влезал я ни в какие шпионские истории, и не надо мне бояться за семью, и не должен я таскать теперь в голове такие сведения, от сотой доли которых у любого нормального человека мозги скисли бы как вчерашнее молоко. Для неё я всего лишь бывший полицейский, вовремя уволившийся с хлопотной службы и устроившийся на тёплое местечко в коммерческой компании. А то, что полицейская служба не закончилась, и даже не просто продолжается, а становится с каждым днём всё тяжелей и опасней - этого ей, по счастью, не узнать. Во так в себе таскаешь... И улыбаться не получается. Плохой я актёр. Вот ведь работа - искренность во вред. Вот махнуть бы рукой на..."
   - И вообще, ты спишь беспокойно... Толкаешься...
   Это Лииза сказала во сне. Потом перевернулась на другой бок и затихла.
   "Вот... Минут через десять я встану и потихоньку пойду на кухню. Всё равно ведь не засну и буду ворочаться. А на кухне... Можно, например, приготовить кофе. Хотя, нет. Лучше не надо. Этот запах любого разбудит. Тогда просто - достать бутылку минеральной воды... Честное слово, отчего-то хочется выпить. Хотя бы пива. "Саку" у нас нигде не затерялся в холодильнике? Или баночка "Синебрюхова"? Тоже ведь неплохо. Нет, я же имею право на такой отдых. И вот если ещё к этому пиву..."
   Днём телефонный звонок показался бы ему тихим, словно мерный стук горошин по тарелке. Сейчас же, посреди и без того беспокойной ночи, прозвучал он резко и требовательно, как отрывистая барабанная дробь.
   Вильяр не вскочил даже, а мгновенно слетел с постели...
   Поздно!
   - Чёрт! - полетело ему вслед. - Вилю, если это твои кретины из офиса, то не смей с ними разговаривать! А ещё передай им!..
   - Всё хорошо,.. - пробормотал Вильяр, подбрасывая телефон вверх и перехватывая в полёте подскочившую трубку. - У нас очень сложный проект. Должен же кто-то мучиться...
   - А почему всегда ты?!
   - Слушаю, - ответил Вильяр почему-то шёпотом.
   - Эйнар, вас искал Максим, - женский голос в трубке показался Вильяру взволнованным (ну, конечно же, только показался... откуда оператору-то знать, как важен для Вильяра каждый звонок, где упоминается имя "Максим").
   - Он что-то просил передать? - тут уже шёпот у Вильяра стал с хрипотцой.
   "Эх, не возьмут меня на работу в Драматический театр... А жаль, хотел было на пенсии подработать".
   - Да, он оставил для вас сообщение. Оно записано на автоответчике в офисе. Перезвоните через десять минут, мы как раз найдём его к этому времени...
   "Автоответчик..."
   Вильяр бросился к стулу и стал судорожно, подпрыгивая на одной ноге, натягивать брюки.
   - Я, между прочим, молчу, - ядовито заметила Лииза.
   - Замечательно, - прошептал Вильяр, набрасывая рубашку.
   "Хорошо, что до пива не добрался. А то бы бежать пришлось до ближайшего таксофона".
   - И вообще, я сыта по горло и этими звонками!..
   Вильяр побежал к входной двери.
   
   
   
- 22 -

   12 сентября, 1994, понедельник, 00.15, Таллинн
   
   "Вальтер, можешь готовиться к сенсации. И, заодно, к большой ложке дёгтя".
   "Надеюсь, о сенсации узнаю только я? Что ты там приготовил для меня?"
   "На первый взгляд - ничего особенного. Просто наши партнёры немного понаблюдали за российским посольством".
   "Гуннар, избавь меня от этих полицейских штук. Я переболел Джеймсом Бондом в очень юном возрасте, хотя в Союзе подобных книг не издавали".
   "Да, я помню. Дядя привозил тебе из Швеции. Теперь русские привозят нам своих Бондов во плоти".
   "Что?!"
   "Не кричи же так. У моего телефона мембрана начинает звенеть. Помнишь, ты давал мне материалы по одному весьма странному и запутанному делу?.."
   "Ну, разумеется, помню".
   "Так вот, там есть пара фотографий одного субъекта, который "опекал" нашего человека в Москве. Это не основной игрок со стороны русских, это, вероятно, либо его близкий компаньон, либо оперативник из группы обеспечения..."
   "И терминология полицейская мне ни к чему! Пожалуйста, короче!"
   "Так вот, один тип, который не числится в штате посольства, побывал сегодня вечером на улице Пикк. Явно в нерабочее время. Чем-то он привлёк внимание наших партнёров, возможно - он у них проходит где-то по базам данных... либо они не в первый раз засекают его подозрительную активность. Скорее всего, они знают куда больше нас о некоторых посетителях посольства, но нам, понятно, говорят не всё. За этим гостем проследили. Он довольно долго бродил по городу, в конце-концов взял такси и выехал в Пирита. Вышел недалеко от городского пляжа и погулял минут десять. Потом сел в подъехавшую машину... Так вот, этого типа сфотографировали со всех возможных ракурсов. Но это не так интересно. Интересен второй пассажир, который сидел в той машине. Стёкла тонированные, но у партнёров ребята - профессионалы. Сняли в лучшем виде через ветровое стекло. Полчаса назад мне передали фотографии - обработанные, подсвеченные..."
   "К чему ты всё это расписываешь?"
   "Чтобы ты понял главное - ошибки быть не может. Я узнал его. Так вот, это тот же человек, который помогал обхаживать нашего парня из посольства".
   "Имя его установили?"
   "Вальтер, я сам не верю этой удаче! Знаешь, кто приехал в наш гостеприимный город? Господин Михайлов, весьма известная для наших партнёров личность. Если бы я мог рассказать тебе его биографию..."
   "Потом, Гуннар. Меня не интересует его биография. Что-то слишком всё... прямолинейно..."
   "Отчего же? Похоже, он скоро перестанет прятаться и вынырнет где-нибудь у нас под носом".
   "Откуда такие данные?"
   "Вальтер, их же не только фотографировали".
   "И они позволили вам?.."
   "Машина не посольская. Взята в аренду в Таллинне. Естественно, без защиты. Запись короткая и нечёткая, но кое-что интересное есть..."
   "Хорошо. Это повод для бессонницы. Я подъеду минут через двадцать. Кстати, Вальтер..."
   "Слушаю, мой бессонный друг".
   "Похоже, пора побеспокоить этого парня из нашего посольства в Москве. Не всё ж ему грустить взаперти".
   "Понял, Вальтер".
   "И, ради всего святого, очень тихо и аккуратно. И так не знаю, куда деваться от шума".
   "Конечно, Гуннар. У меня есть один человек. Добрейшей души... Всё будет очень тихо и спокойно. Главное, не задержись с приездом".
   
- 23 -

   12 сентября, 1994, понедельник, 00.55, Таллинн
   
   Шаги поздних прохожих в Старом городе звучат отчётливо и гулко. Кажется, звук этот, отражаясь многократно от стен уснувших домов, долетает до самых отдалённых уголков старого Таллинна. Подошвы выбивают стук из мостовой, как будто в глаженых временем камнях спрятался до срока удар стального рыцарского каблука; спрятался, чтобы вот так, через пять сотен лет, разбуженный тяжёлым шагом полночного странника, вырваться на волю - и скачками понестись по ночному городу, прыгая от стены к стене, от переулка к повороту, от башни к воротам; всё дальше и дальше по узким городским улицам-коридорам со стенами из серого известняка.
   И так странно слушать это! Так странно глохнуть от звука собственных шагов!
   "Эйнар, информация от Максима".
   Здесь не проехать на машине. Придётся немного пройтись.
   "У меня есть срочное сообщение. Ждать до утра не могу. Необходимо встретиться. В час ночи у ратуши. Важная информация..."
   Вильяр посмотрел на часы. Зевнул и потёр глаза.
   Странно, но никакого волнения они уже не испытывал. То ли привык уже к подобным неурочным вызовам (хотя, с чего бы? работа с Дмитрием - первое его серьёзное задание... впрочем, немудрено при такой нагрузке быстро ко всему привыкнуть), то ли прошла уже первая волна стресса и усталость вместе с сонливостью взяли-таки своё - и подложили тёплой ваты ему в рукава, и подсыпали горсть песка в глаза.
   "В следующий раз приготовлю термос с кофе... А мне ведь ещё и в офис с утра!".
   По счастью, Дмитрий не задержался. Даже пришёл немного раньше назначенного срока.
   - Здравствуй!
   Поздоровался отрывисто, словно выдохнул на ходу.
   Рукопожатие тоже получилось каким-то резким, немного суматошным (Вильяр отметил мысленно, что Дмитрий даже сначала ладонь его поймать не смог, и схватил пальцами воздух).
   - Как я понимаю, что-то очень срочное? - подчёркнуто спокойно и медлительно спросил Вильяр.
   "Догадливый!" с раздражением подумал Дмитрий. "Прямо ясновидец..."
   И поправил выбившийся из-под пиджака, скрутившийся на бегу галстук.
   "Не мог другого места найти?" с удивлением подумало Вильяр. "Прямо встреча двух друзей... среди ночи на самом известном и открытом месте в Таллинне. Один из них задыхается, второй зевает. Мы полные остолопы! Никакой безопасности!!"
   - Вильяр, - шёпотом произнёс Дмитрий, словно угадав его мысли, - уходим к Вабадузе. Понимаю, здесь не слишком хорошее место...
   По улице они шли молча. Дмитрий отчаянно старался успокоить дыхание и потому шёл размеренно, стараясь, чтобы на каждый шаг приходился ровно один вдох и потом один вдох.
   Вильяр, понимая, что в ночном городе акустика такая, чтобы лучше (а для него - хуже) и не придумаешь, разговор не начинал.
   У горки Харью они остановились.
   Дмитрий, высмотрев невдалеке подходящую скамейку, устало опустился на неё и, наконец-то отдышавшись, закинул ногу на ногу и мечтательно посмотрел в тёмное ночное небо, в котором бело-оранжевыми пятнами отражались полночные фонари.
   - А я вот в детстве космонавтом мечтал стать, - сказал он вдруг.
   - А я - сыщиком, - ответил Вильяр. - Эстонцев в космонавты не брали.
   - Потому что берегли, - тут же парировал Дмитрий. - Хотя, насколько я помню, в проекте "Буран" был лётчик-испытатель... латыш, кажется...
   - Я не в обиде, - заметил Вильяр. - Сыщиком мне, похоже, не стать, но жизнь такая сумасшедшая, что и Шерлоку Холмсу не снилась. Что у вас?
   Дмитрий достал сигарету и размашисто чиркнул спичкой по коробку.
   "Пять-семь сигарет в день..." вспомнил Вильяр запись в досье. "Интересно, это какая у него по счёту сигарета?"
   - После бега курить вредно, - сделал внушение сам себе Дмитрий. - Понимаю, но ничего не могу поделать. Эйнар, сначала один простой вопрос с моей стороны.
   - Слушаю.
   - Ваши люди российское посольство плотно опекают?
   "Ну, ты и наглый" с невольным восхищением подумал Вильяр.
   А вслух, подчёркнуто назидательно, сказал:
   - Мои люди занимаются бизнесом. Импортом, экспортом, перевозками... Иногда сдают площади в аренду. Посольству мы ничего не продавали. И перевозками для него не занимались.
   Где-то вдали тяжело загрохотал на стыке рельсов припоздавший трамвай. Прозвенел коротко у пустой остановки - и стальною, качающейся на волнах мостовой баржей, снова двинулся в путь, мигнув опоздавшему пассажиру красными прощальными огоньками.
   "А ведь кто-то домой сейчас едет" подумал Вильяр.
   И поёжился от пробравшего его наконец ночного холода.
   - Эйнар, я всё понимаю, - сказал Дмитрий. - Нечего мне на полную откровенность рассчитывать. Но то, что вы на КАПО работаете - у вас большими буквами на лбу написано. Будь вы просто бизнесменом с хорошими связями - вас бы в лучшем случае в качестве курьера использовали. Или, как говорят некоторые, агента-"маршрутника". А то, чем вы занимаетесь сейчас, называется "оперативная работа". Оперативная, а не курьерская. Сейчас у меня нет времени вашим легендам подыгрывать. Поэтому спрашиваю ещё раз: вы посольство очень плотно опекаете? А точнее, сегодня вы не слишком плотно его обложили?
   - А чем эти расспросы вызваны? - попытался выиграть время Вильяр.
   "Чёрт, он меня раскручивает!" подумал Вильяр. "И довольно прямолинейно. Прямо в лоб. С чего бы это?"
   И неприятный холодок в груди согнал последние остатки расслабленной, безмятежной сонливости.
   - Поясняю, - каким-то свистящим шёпотом сказал Дмитрий. - Сегодня наш куратор из Москвы, господин Михайлов, провёл одну небольшую операцию с использованием двух сотрудников "Феникса". Сотрудников подобрал ему я. Лично. Цель операции - изучение безопасности канала для связи с российским посольством. Один сотрудник днём встретился с военным атташе в городе, на одной из используемых нами для связи точек. Второй вечером посетил само посольство, после чего встретился с Михайловым. В обоих случаях проводилось контрнаблюдение для регистрации работы вашей "наружки"...
   - Что? - переспросил Вильяр.
   - Службы наружного наблюдения, - пояснил Дмитрий. - Первый контакт вы прозевали. Кстати, неужели вы весь "Феникс" под колпак не взяли?
   - Дмитрий, у нас в полиции - полтора человека на всю вашу группу, - заметил Вильяр. - Вы в любом справочнике найдёте информацию о том, что в Эстонии очень небольшой штат полиции.
   - А я не о вас и говорю, - несколько загадочно ответил Дмитрий. - Я говорю о тех, кто засёк второй, вечерний контакт. Вы, полагаю, всех деталей не знаете. Возможно, вообще не в курсе этой операции. Скажу одно: там были люди из КАПО, но, в основном, в прикрытии. А остальные... В общем, об этих вы лучше у своего начальства спросите. Главное же не это. Главное, что Михайлов теперь знает о том, что "Феникс" под наблюдением. До этого момента контрнаблюдение слежки не отмечало. А велось оно, судя по всему, и до приезда Михайлова. Возможно, с момента расконсервации группы. Я же всего не знаю. Механизмы контроля мне известны в лучшем случае процентов на пять. А теперь я знаю точно, что нами займутся всерьёз.
   - Интересно,.. - задумчиво произнёс Вильяр.
   - Интересно?! - издевательским тоном переспросил Дмитрий. - Это не интересно - эвакуироваться в Россию ногами вперёд! А они это сделают, Эйнар, уж будьте уверены. Интересно! Нет, замечательные вы ребята! Только неделя прошла с того момента, как я передал информацию по "Фениксу", а вы уже успели "засветиться". И как! На откровенной провокации!
   - Но ведь посольство и без того может быть под наблюдением, - попытался возразить Вильяр. - Неизвестно, по какой причине посетитель посольства мог вызвать подозрения. Да ещё и в вечернее время...
   - Сколько людей заходит в посольство? - спросил Дмитрий. - Десятки, если не сотни. За визами, за информацией, на приём к консулу. Бывает, и вечером приходят. Например, после рабочего дня. Узнать у охраны, когда приём документов на визу. И что, вы каждого по городу сопровождаете? Прямо до дома? Чтобы ничего по дороге не случилось? И видеосъёмку делаете, и фотографируете, и звук пишете? Молодцы! А не накладно получается?
   "Странно" подумал Вильяр. "Похоже, Михайлов готов рискнуть "Фениксом" ещё до начала операции. Возможно, "Феникс" не основная группа. Тогда где основная? И что Дмитрий может знать о самой операции, если их будут использовать только на подхвате? И будут ли теперь вообще использовать, после сегодняшних событий?"
   - Пожалуй, вы правы, - сказал Вильяр после долгого раздумья. - Допустим, некоторые выводы господин Михайлов сделает. Чем это нам грозит?
   - Вам - ничем, - ответил Дмитрий и щелчком выбросил окурок. - Мне - путешествием в Россию. Или устранением на месте. Это уж как начальство решит.
   - Почему Михайлов может сделать вывод о вашей причастности?
   - Может, и не сделает, - сказал Дмитрий. - Пока. Но данные о слежке за "Фениксом" - только часть картинки. Остальные части тоже скоро начнут проступать...
   - Ваши финансовые проблемы? Вы же получили деньги за информацию?
   - Это ещё не вся сумма, Эйнар.
   - Так и информация от вас ещё не вся поступила. Например, о пароме...
   Дмитрий тяжело вздохнул и потёр лоб.
   "Ну, думай" мысленно подтолкнул его к решению Вильяр. "Думай".
   - Вы понимаете, какой теперь будет уровень доверия "Фениксу"? - спросил Дмитрий. - Группу могут вообще законсервировать. Отстранить от оперативной работы. Давать только мелкие технические поручения и при этом держать под полным, тотальным контролем. Устроить проверку. Или вообще ликвидировать. Группу - в организационном плане. А тех, кто слишком много знает...
   - Ну, не будем о грустном, - прервал его Вильяр. - В любом случае без информации денег не будет. Так что постарайтесь, Дмитрий.
   - Хорошо, - Дмитрий кивнул.
   Потом, подчёркивая окончательность решения, встал и, нагнувшись едва ли к самому уху, шепнул Вильяру:
   - Завтра. Тридцать четвёртый поезд. Прибывает Лебедев. Он не любит летать, предпочитает поезда. Номер вагона не знаю. Я во встрече не участвую. Думаю, СВ. Всё-таки уровень у него... Фотографии я вам передавал. Попробуйте сопроводить... но очень, очень прошу...
   - Как раскрыть контрнаблюдение? - так же перешёл на шёпот Вильяр (видимо, просто подстраиваясь под Дмитрия... едва ли кто из случайных прохожих появился бы сейчас вблизи этого места).
   - Не знаю, - Дмитрий виновато улыбнулся. - Я никого из них не знаю. И ни разу в жизни не видел. Никакой информации. Так вы уж сами... постарайтесь...
   
   Ночь.
   
   Ещё есть сны, подёрнутые туманом.
   Их время приходит под самое утро, когда и у самой ночи слипаются уже глаза.
   Есть сны, покрытые каплями росы.
   Их время - рассвет.
   Есть сны, согретые медовым солнцем.
   Их время - полдень.
   Есть сны, заплутавшие в серых дождевых облаках.
   Есть сны, что плащом и чёрным небом накрывают голову, и тогда в их темноте слышен лишь стук капель и долетающий с края осени странный, тихий и почему-то знакомый голос, что меряет время словами: "Спи... спи... спи...".
   Есть ещё сны над бездной.
   Их время всегда приходит неожиданно.
   Их начало тревожно. Их движение - полёт в свернувшуюся воронкой бездну.
   Эти сны ловят прыгающее в страхе, захлёбывающееся кровью сердце - и сжимают, сдавливают его длинными, ледяными своими пальцами до тех пор, пока дрожание плоти не замрёт в бесконечном их холоде.
   Эти сны не могут родиться в душе человека.
   Они равнодушны к людям. Они не рождены ими.
   Не из их душ. Не их разума. Не их тела дети.
   Не их воспоминаний. Не их жизни. И даже не их прежних страхов.
   Они не палачи. Не убийцы. Не демоны тёмных миров.
   Просто вестники, посланные неведомой, неземной, равнодушно-жестокой к людям силой, не знающей разницы между добром и злом, но творящей отчего-то всё больше зло.
   Они приходят откуда-то извне.
   И кладут осколки чёрных зеркал на край постели.
   Словно составляя мозаику. И последняя пластинка, с отражением чьего-то знакомого, такого знакомого лица...
   Там, за кружащейся белой лентой прибоя, обвевающей берег, светло-жёлтый песок...
   Там, где доски пирса скрипят под тяжёлыми шагами рыбаков, что идут на рассвете к просоленным лодкам...
   И зелёные сети просушены ветром.
   И дюны клонят голову к морю.
   И трава шелестит на ветру: "Прощай... прощай...".
   Там хочется быть. Там хочется быть живым. И прорваться сквозь бесконечный сон, несущий душу над бездной.
   Прорваться сквозь темноту.
   Сквозь тёмные, тяжкие воды забвения.
   Что сомкнулись над головой.
   "Ханс! Проснись, пожалуйста. Проснись, я прошу тебя".
   Он поднял голову. Сонный голос, удивление в глазах.
   "Нам же рано вставать. В Стокгольм... рано утром... прибудем".
   Ида, поджав ноги, сидела на краю постели. Словно у края обрыва.
   В каюте темно. Только из коридора пробивается едва заметный лучик света.
   Дверь закрыта неплотно.
   "Ида, что случилось? Ты так и не заснула?"
   "Знаешь, Ханс, по моему... Нет, я всё-таки заснула ненадолго. Может быть, всего на пять минут. Ты знаешь, мне приснилось..."
   "Ты весь сегодняшний вечер была какая-то странная. Как будто чем-то напугана. Ты, наверное, просто не любишь морские путешествия..."
   Ханс зевнул и, решив, что достаточно её успокоил, снова прилёг и закрыл глаза.
   Через минуту Ида услышала мерное сопение.
   "Мне приснилось..."
   Хорошо. Может быть, это просто сон. Глупый страх, который развеется как туман под рассветным солнцем.
   Если только оно будет, это рассветное солнце.
   "Мне приснился сон. Странный сон. Будто мы уже не живём. Будто мы уже мертвы. И давно под водой. На дне. На песчаном дне. И вокруг нас - вода. Ледяная, непроглядно чёрная вода. И потому мы никак не можем выйти на палубу. Мы не сможем выбраться отсюда. Мы заперты, Ханс... Так обидно быть мёртвым. Обидно..."
   
- 23 -

   12 сентября, 1994, понедельник, 10.05, Таллинн
   
   - Ну вот, поедим с дороги.
   Лебедев придвинул к себе кружку с пивом и, подув не пену, сделал глоток.
   - Ничего... Местное?
   - Вроде бы, - неопределённо ответил Михайлов. - Саку или Тарту... Я не посмотрел.
   - Рассеянный ты сегодня какой-то, Алексеич, - заметил Лебедев, принимаясь за запечённые на решётке сосиски. - Не выспался, что ли?
   - Да нет, нормально спал, - монотонным и безжизненным голосом отозвался Михайлов. - Нормально... Дел много.
   - Ой, много! - хохотнул Лебедев и поднял кружку. - Ну, за твои дела!
   И, чуть тише, добавил:
   - ...Которые ты тут понаделал.
   Михайлов глянул на Лебедева исподлобья. Поднял свою кружку и, не чокаясь, поставил на стол.
   - Как говорится, прозит, - ничуть не смутившись, сказал Лебедев и снова принялся за еду.
   - Ничего, - спросил он минуты через две, - что я сразу на обед тебя потянул?
   - Завтрак, - сказал Михайлов. - Я ещё не завтракал. Ничего, Владимир Михайлович. Самое время перекусить. Как сейчас? Поедим и в гостиницу?
   - Не гони.
   Лебедев подозвал официанта и, показав на свою кружку, распорядился:
   - Ну ты... это... ещё там посмотри. Местного. Парочку, я думаю.
   Официант кивнул и ушёл.
   Лебедев, повернувшись к Михайлову, укоризненно заметил:
   - Что ты всё торопишься? И куда? Я тебя не подстёгиваю. Москва тем более.
   Михайлов промолчал.
   - Ладно, - Лебедев махнул рукой и с довольным видом откинулся в кресле. - Ты в своей работе лучше меня разбираешься. А мне уж в своей позволь разобраться. Сегодня, Алексеич, у меня ознакомительный день. В свободном режиме. Вот и хочу с тобой немного пообщаться. А ты норовишь в гостиницу меня поскорей засунуть. С рук, так сказать, сбыть. Скажешь, не прав?
   - Зачем же так, Владимир Михайлович, - возразил Михайлов (но без особого энтузиазма... как будто даже отчасти и соглашаясь со словами Лебедева). - Весь в вашем распоряжении. Готов предоставить всю необходимую поддержку.
   Лебедев улыбнулся и похлопал Михайлова по плечу:
   - Квёлый ты какой-то стал, Алексеич. Прямо не узнаю тебя. Из Москвы-то другим уезжал. Ну, раскрой душу в общих словах. Пока время есть и текучка не заела. Неспроста же хмурый сидишь.
   - Неспроста, - согласился Михайлов.
   Официант поставил на стол ещё две кружки с пивом. Постоял немного и, не дождавшись нового заказа, ушёл.
   Михайлов посмотрел вслед официанту и заметил:
   - Зауважали вас, Владимир Михайлович. Мне вот дольше несут.
   - Ладно, не отвлекайся, - ответил Лебедев. - Начал о деле говорить - продолжай.
   - Продолжаю, - сказал Михайлов. - Ситуация и впрямь непростая. С Завхозом...
   - С кем? - не веря своим ушам, переспросил Лебедев. - Да ты что говоришь-то?
   - Правду, - горько усмехнулся Михайлов. - Чистую и неприятную правду, Владимир Михайлович.
   - Хорошо подумал? - осведомился Лебедев. - Завхоз не с улицы пришёл. Бывший особист. Профессионал. В работе далеко уже не первый год. Представляешь, что через него проходит и что от него зависит?
   - Представляю, - ответил Михайлов. - Потому и жизнь теперь у меня невесёлая.
   - Мне как будто после твоих слов весело стало, - сердито произнёс Лебедев.
   - И как же ты с подозрениями своими до Завхоза добрался?
   - В Москве наша группа ведёт одного финансового жучка, - сказал Михайлов. - Возможно, доклад по этому делу через вас проходил. Счетовод...
   - Слышал. Продолжай.
   - Счетовод денежки на офшорки тянет. Есть счета в Риге, Таллинне. Есть в Лихтенштейне. И на Вирджинских островах кое-что имеется. И есть пара счетов в Германии и один в Швейцарии. С его помощью мы перегоняли деньги на финансирование...
   - Понял. Давай дальше.
   - В том числе и сюда. Обналичкой занимался Завхоз. У него вообще хорошая связка со Счетоводом.
   - Да и имена обязывают, - усмехнулся Лебедев. - Один со счётами, второй с банным мылом... Так, дальше давай.
   - Встречной проверкой в конце августа мы обнаружили недостачу на эстонском направлении...
   - Сколько?
   - Сто тридцать семь тысяч.
   Лебедев опустил голову и сидел минуты две в молчании.
   Потом спросил:
   - Кто?
   - Счетовод уводил налево, - ответил Михайлов. - Завхоз прикрывал здесь, на месте. Благо у него на фирме своя бухгалтерия имеется.
   - Расписки? Платёжки? Банковские проводки?
   - Липа, - отрезал Михайлов. - Фокусники и иллюзионисты. В нашей схеме на конечном этапе вылезли компании-получатели, которые реально контролирует эта парочка. А уж куда с их счетов деньги ушли - можно догадаться. У них, видимо, есть счета, реквизиты которых только им и известны.
   - А нам?
   - Счетовод с конца августа с плотным сопровождением ходит, - пояснил Михайлов. - Каждую его бумажку проверяем, но, как видно, кое-что он только в голове держит. Например, коды доступа.
   - А что Завхоз?
   - Вот с ним ещё хуже, - сказал Михайлов. - Денежки-то он вернул!
   - Как?! - Лебедев изумлённо поднял брови. - Когда?
   - Последний платёж - в пятницу.
   Михайлов сделал глоток и, поставив кружку на стол, начал стучать по ней пальцами.
   - Хватит тебе! - раздражённо прервал его Лебедев. - И без стуков этих тошно. Как у него получилось?
   - А вот это точно не скажу. Семьдесят восемь тысяч он, похоже, вытащил из своего бизнеса. И до дна его опустошил. На счетах его компаний - ноль. Личные сбережения тоже - по нулям. Это точно, мы проверяли. Квартиру, машину, дачу он не продавал. Мы бы это мгновенно засекли. В долг тоже не брал - проверено. По крайней мере, проверили тех, у кого он мог бы взять... А вот, между тем, пятьдесят девять тысяч к пятнице у него откуда-то появились. Выводы?
   - Хреновые выводы, - заметил Лебедев. - Семья у него где?
   - Пока в Таллинне. Да долго ли за кордон их закинуть?
   - Сам - не успеет, - уверенно сказал Лебедев.
   - А если не сам? - спросил Михайлов. - Может, ему не только с деньгами помогают неизвестные нам друзья?
   - Неизвестные друзья?
   Лебедев посмотрел на белые стрельчатые своды потолка, задержал взгляд. Долго молчал, обдумывая следующую фразу. Потом, наконец, решительно выдохнул:
   - В проверку.
   - Нас ещё и пасёт кто-то, - не преминул напомнить Михайлов. - То ли местные, то ли кто из их новых друзей.
   - Пасти могут из-за Топоркова, - возразил Лебедев.
   - Едва ли, - сказал Михайлов. - Топорковым криминальная полиция занимается. А к нам явно другие люди интерес проявляют.
   - Могли и криминальную подключить, - не сдавался Лебедев.
   - Не их методы. Да и нет у них такой отлаженной системы по наружному наблюдению. Была бы - я бы знал.
   - Здесь то хоть безопасно? - спросил Лебедев.
   Михайлов кивнул и едва заметно махнул ладонью в сторону окна.
   - Контроль.
   - Ладно, - резюмировал Лебедев. - Надо форсировать события. Счетовода - в обработку. С Завхозом разбирайся на месте. Всю информацию в его группу сократить до минимума.
   - А с Дачником что делать? - спросил Михайлов.
   - А Дачник пусть на даче сидит и не высовывается. Если он проворонил утечку - просто голову открутим. А если и сам каким-то боком поучаствовал - открутим медленно. Для растягивания удовольствия. А с Топорковым, кстати, что у тебя творится? Как он, намёк наш понял?
   Михайлов улыбнулся.
   - Вот тут всё в ажуре. Его человечек мне тут названивает непрестанно.
   - А он и телефон твой знает?
   - В гостиницу звонит. Сообщения оставляет. Намёк они, похоже, поняли.
   - Может, пора и поговорить с ними? - предложил Лебедев.
   Михайлов отрицательно помотал головой.
   - Рано. Потомим немного. У них сейчас одна погрузка интересная планируется. Спирт в Россию потянут.
   - Спирт? - переспросил Лебедев.
   - Спирт, - подтвердил Михайлов.
   - И много?
   - Три фуры.
   - Оформлять, небось, минеральной водой будут? - иронически осведомился Лебедев.
   - Оформлять мы будем, - ответил Михайлов. - На нашем терминале. По нашим правилам. И цены будут наши.
   - Реализация?
   - Всё наше, - жёстко сказал Михайлов. - Всё. Мы эти фуры немного в Ивангороде подержим. Для создания нервозной обстановки. А потом уже начнём переговоры. Топорков своим контрагентам и без того все сроки отгрузки сорвал. Фуры ещё неделю назад должны были уходить. Но сначала ему поляки поставку затянули, потом с местными пришлось долго договариваться. А теперь ещё и мы его за яйца подержим. Пока не запищит.
   - Думаешь, сломается?
   - Обязательно! - уверенно ответил Михайлов. - Иначе у него очень, очень серьёзные проблемы возникнут в России. А тот мужик, который его в МВД прикрывает и сливает ему информацию - допрыгается. И очень скоро. Мы с ним беседу уже имели, только он, похоже, выводов не сделал. И будет Топорков один как перст. Сирота казанская... И без Меркушева ему совсем тоскливо будется. Что он теперь эстонцам отгрузит? Хрен на палочке! В общем, шах и мат.
   Улыбнулся и повторил:
   - Шах и мат.
   
- 24 -

   13 сентября, 1994, вторник, 06.45, Маарду
   
   Тягач с рёвом выбросил в серый утренний воздух густую струю сгоревшей солярки и, медленно вращая колёсами, сдал назад, подгоняя трейлер к пандусу.
   - Стоп! Стой ты, еттит твою!
   Начальник склада сделал шаг влево, чтобы водителю в боковое зеркало было лучше видно его отчаянные жесты, и резко махнул рукой.
   Воздух с режущим уши свистом вырвался из пневмосистемы тормозов, мигнули вишнёвые огни стоп-сигналов.
   Трейлер с распахнутым тентом замер у самого края пандуса.
   Водитель открыл дверь и неловко спрыгнул (ноги плохо слушались после длинного ночного перегона).
   - Ты, Петрович, не Мика Хаккинен, - укоризненно сказал начальник склада. - так что нечего тут миллиметры срезать. И так в прошлый раз мне чуть навес не снёс.
   - Ладно тебе, всё в ажуре.
   Водитель подошёл к пандусу и оценивающе посмотрел на плотно пригнанный к краю погрузочной площадки трейлер.
   - Видишь? Всё точно, щёлочки даже нету. Роклы твои с ящиками прыгать не будут. Ровненько пойдёт, как по маслу. Чтоб тару не перебил... Давай, поднимай своих охламонов, грузить пора.
   - А остальные фуры где? - уточнил начальник склада.
   - На улице загорают.
   Водитель показал на ворота.
   - Здесь трём фурам сразу не развернуться. Давай быстрей, мне сегодня на таможню ещё...
   Черемшов отозвал в сторону начальника склад и спросил:
   - Борис, телефон у тебя где?
   - Наверху, в конторе.
   - Хорошо, - сказал Черемшов. - Начинай погрузку. А я пойду руководству доложу.
   - Так рано? - удивился начальник склада.
   - Ничего, - успокоил его Черемшов. - По такому случаю можно и рано...
   Где-то вдали, в глубине склада, загрохотали тележки и хриплый, сонный голос покрыл отборным матом какого-то невидимого в темноте склада Серёгу.
   Началась погрузка.
- 25 -

   13 сентября, 1994, вторник, 14.30, лесная дорога в районе Петербургского шоссе
   
   Отражения деревьев быстро бегут по стеклу.
   Пятнами, чем-то отдалённо похожими на камуфляж.
   Машина плавно вышла из поворота, выезжая на широкую просеку, поросшую густой, не по-осеннему изумрудной травой.
   Хенрик хлопнул водителя по плечу.
   - Ильмар, здесь.
   Повернулся к помощнику.
   - Андрес, карту подготовь. Сверимся.
   Они вышли из машины. Хенрик отошёл в сторону и взмахнул руками, словно делал зарядку.
   - Всё, засиделся. Ильмар, и чего ты по лесу плутал? Тоже мне, лабиринт Минотавра нашёл.
   - Минотавра?
   Водитель не слишком хорошо разбирался в древнегреческих легендах и призадумался.
   - Так ведь лес же, - нашёл он, наконец, подходящий ответ. - Указателей же нету...
   Хенрик помассировал виски, разгоняя кровь.
   Потом ответил водителю:
   - Только по городу и умеешь ездить. Хорошо в болото не заехали.
   Водитель обиделся и на этот упрёк ничего не ответил.
   Андрес на капоте развернул армейскую карту-миллиметровку, раскладной линейкой отмерив расстояние, указал пальцем:
   - Здесь. Точно здесь.
   - Так, - Хенрик подошёл к машине. - Покажи.
   - Прямо, - Андрес кончиком линейки провёл по карте маршрут движения. - Через просеку. Примерно в километре отсюда. Там военные склады русских.
   И тут же поправился:
   - Бывшие склады. Вроде бы, по официальной информации они всё вывезли. И сами склады законсервированы...
   - Брошены, - уточнил комиссар.
   И спросил, показав на очерченный пунктирной линией участок местности:
   - А это что?
   - Бывший танковый полигон, - ответил Андрес. - Тоже, понятно, законсервирован... То есть брошен. Мне говорили - там поле. Огромное поле. Траншеи, обрывки кабеля. В общем, тишина и запустение. Ещё есть стрельбище. Там, вроде, до сих пор гильзы находят. В траве, в песке.
   - Ну, мы не гильзами приехали, - заметил Хенрик.
   Комиссар сорвал травинку и растёр её в ладонях. Потом присел на капот и задумался.
   - Идём? - предложил Андрес.
   - Ильмар, - обратился комиссар к водителю, - у тебя зрение хорошее?
   - Хорошее, - ответил водитель.
   - А чутьё?
   Водитель неопределённо пожал плечами.
   - Ясно, - сказал комиссар. - Ты на дорогу всё время смотрел?
   - Всё время, - ответил водитель.
   - А назад оглядывался?
   - Иногда.
   - А когда в лес въехали, оглядывался?
   Водитель кивнул.
   - Ничего подозрительного не заметил?
   - Нет, - не слишком уверенно ответил Ильмар.
   - Никто за нами не ехал?
   - Нет.
   Комиссар встал и пошёл по направлению к просеке.
   Андрес быстро сложил карту и подбежал к нему.
   - Господин комиссар...
   - Тогда уж старший комиссар, - тихо поправил Хенрик.
   - Господин...
   Андрес откашлялся.
   - А что, что-то заметили?
   Хенрик отбросил ногой в сторону невесть каким ветром занесённую на просеку шишку и оглянулся назад. Посмотрел на машину.
   Серебристый "Судзуки" ярким пятном выделялся на фоне тёмно-зелёного хвойного леса.
   Машина стояла на съезде с дороги, на осыпающейся мелким песком обочине. Дорога была тиха и пустынна - ни движений, кроме волн на придорожной траве, ни звуков, кроме тихого шелеста при редких порывах ветра.
   Воздух в этом месте был особенный, сонный. Казалось, добавь ещё немного тумана (хотя утром он, наверное, здесь был) - и никакая сила уже не поможет продолжить путь. Сон смирит любое движение, опутает покоем и оставит в этом тихом краю. Спать под мерное пение качающихся под ветром сосен.
   - Тихо как, - сказал Хенрик. - Прислушайся.
   Андрес замер, вслушиваясь в звуки леса.
   - Да, хорошо. Спокойно...
   - В том-то и дело, - сказал Хенрик и снова пошёл по просеке.
   - Что? - спросил Андрес, нагоняя его. - Что-то не так?
   - Ничего определённого, - ответил комиссар. - Может быть, гипертрофированное чутьё подводит. Но кажется, друг мой, что не всё так просто в этом месте. Всё не оставляет меня чувство, что от самого въезда в лес за нами следили.
   - Я всё время в окно смотрел, - заметил Андрес. - И в боковое зеркало. И иногда в зеркало заднего вида. Всё было спокойно, господин комиссар, могу поклясться.
   - Хорошо, коли так, - задумчиво произнёс Хенрик. - Но вот...
   И он показал пальцем на две параллельных полосы примятой травы по краю просеки.
   - Кто-то похоже, здесь проезжал. Причём не так уж давно. Видимо, на джипе. Ни на чём другом здесь не проедешь. Мы вот на машине сюда сунутся не рискнули.
   - Житья нет от этих джипов, - неприязненно пробормотал Андрес. - Как появятся где в лесу, так...
   И замер.
   Потом тронул Хенрика за плечо.
   - Господин комиссар...
   Хенрик остановился.
   - Господин комиссар, посмотрите. Там, в кустах.
   Метрах в сорока от них, посреди небольшой, вытоптанной в траве поляны, там, где обрывалась колея, выдавленная колёсами прошедшего здесь когда-то (быть может, совсем недавно) джипа, лежал человек. Он был в камуфляже и на общем фоне почти не выделялся, если бы не кусок картона, брошенный ему на грудь.
   Он то и просвечивал сквозь заросли коричнево-жёлтым пятном, привлекая ещё издали внимание к этому неподвижно лежавшему человеку.
   Андрес достал пистолет и передёрнул затвор.
   - Господин комиссар, я пойду? Проверю?
   - Вместе пойдём, - ответил Хенрик.
   И пошёл вперёд.
   Не доходя метров десять до лежавшего в траве человека, он окликнул его.
   Сначала по-эстонски. Потом, немного погодя, по-русски.
   Человек никак не реагировал на его слова. Он лежал неподвижно. На миг комиссару показалось, что он слабо шевельнулся, но тут же он понял, что это просто иллюзия, вызванная движением стеблей травы у его раскинутых рук.
   Нет, этот человек был неподвижен. Абсолютно.
   Они подошли вплотную.
   Андрес, не убирая пистолет, склонился над лежавшим и, приложив палец к шее, проверил пульс.
   - Похоже, труп.
   - Что там написано? - Хенрик показал на лист картона. - Там буквы какие-то. Маркером или фломастером нацарапали.
   Андрес перевернул лист и прочитал:
   
TERE TULEMAST!1

   
   - Очень вежливые люди, - заметил комиссар.
   - Ещё, - прошептал, побелев от волнения, Андрес и показал на густые заросли метрах в трёх от этого места.
   Приглядевшись, комиссар увидел под наклонившимися к земле ветвями чьи-то ноги.
   - Ещё двое, - констатировал комиссар. - Как минимум...
   Брюки всё того же камуфляжного цвета. Две пары шнурованных ботинок с рифлёной подошвой отчётливо были видны комиссару.
   Ещё два тела лежало в стороне от первого трупа.
   - Быстро посмотри на этого, - Хенрик показал на первый труп. - Перчаток нет? Тогда не трогай. Только внешний осмотр. А я на тех двоих гляну. И заодно посмотрю, нет ли там ещё мертвецов. Может, их там ещё штук пять накидали.
   - Господи, что у нас с лесами творится, - прошептал Андрес, наклоняясь к телу. - Прямо в кладбища превратились.
   Убитый лежал на спине, потому глубокий разрез на его шее был отчётливо виден Андресу. Разрез был настолько глубокий, что Андресу даже показалось сначала, что по горлу ударили топором или острым краем лопаты. Но, приглядевшись к разрезу, Андрес заметил, проходит он очень ровно, словно проведён по линейке. И Андрес решил, что, пожалуй, горло резали кинжалом или прочным и очень острым ножом. Резали не спеша, может быть, зажав голову жертвы согнутой в локте рукой. Зафиксировав. И с одним сильным нажатием перерезали горло. Спокойно и профессионально.
   И ещё Андрес увидел расплывающееся тёмное пятно на куртке убитого. Андрес кончиками пальцев распахнул полы куртки и увидел такое же (если не больше) пятно на майке защитного цвета. А в середине этого влажно блеснувшего пятна, чуть ниже солнечного сплетения - большое отверстие с рваными краями. Кровь перестала уже сочиться из него, лишь когда Андрес чуть пошевелил тело - струйка стекла к животу, тут же впитываясь и без того до отказа пропитанной кровью, отяжелевшей, липкой тканью.
   "Ударили чем-то?" подумал Андрес. "Или выстрел в упор?"
   Присмотревшись к ране, он увидел, что края ткани возле отверстия съёжились и уплотнились, будто были слегка подпалены.
   "Стреляли" решил Андрес. "Интересно, что же за калибр?"
   - "Ремингтон"? - Андрес услышал голос комиссара.
   - Что? - переспросил Андрес.
   - Да я вот думаю, - ответил Хенрик, - из "Ремингтона" стреляли или из чего другого? Как там твой клиент?
   - Глубокая рана в животе и горло перерезано чуть не до позвоночника, - ответил Андрес.
   - И моих двоих та же картина, - отозвался комиссар. - Где здесь ближайший полицейский участок?
   - Точно не скажу, - ответил Андрес. - Может, в Кехре...
   - А телефон?
   - Там же, наверное, - Андрес пожал плечами. - Может, где-нибудь ближе...
   - В общем, так, - решительно заявил комиссар. - Беги к Ильмару, скажи, чтобы ехал и срочно вызывал сюда бригаду из нашего управления. И медиков с экспертами. Разберёмся с трупами и сегодня же продолжим всю эту территорию осматривать. Не мешкая! Уверен, что где-то здесь есть место, куда посторонним подходить небезопасно. Уж больно много трупов здесь стало попадаться...
   Андрес побежал к машине.
   - А ведь убил их не здесь, - тихо сказал комиссар, глядя вслед Андресу. - Столько крови из тел вытекло, а на траве - ни пятнышка. Видимо, на машине тела сюда и привезли. Стало быть, кто-то нас тут ждал. И точно знал наш маршрут.
   И комиссар посмотрел на тянущиеся от дороги следы колёс.
   - Да, знали маршрут, - решил Хенрик.
   
- 26 -

   14 сентября, 1994, среда, 03.15, Таллинн
   
   "Егерь - Контролёру.
   Оперативный отчёт по проекту "Аргумент"
   "Лесная группа" / акция блокирования.
   Настоящим информирую о том, что блокирование действий следственной группы эстонской полиции на объекте полигон сорвано.
   При выдвижении к месту проведения операции "Лесная группа" ликвидирована исполнителями Топоркова.
   Контакты Топоркова с сотрудниками криминальной полиции под полным нашим контролем. С уверенностью могу сказать, что от криминальной полиции Топорков данные по "Лесной группе" и отгрузкам с "Полигона" не получал.
   Служба безопасности Топоркова сбор информации по данной теме не проводила.
   Предполагаю, что информация Топоркову передана кем-то, кто не имеет с ним постоянных контактов, но, при этом, имеет общие деловые интересы.
   Поскольку Топорков перебросил груз с объекта "Полигон" на действующие военные склады, т.е. фактически под контроль военных структур, канал утечки информации следует искать не среди его поставщиков, а в эстонских государственных организациях, т.е. прежде всего в Министерстве обороны либо в КАПО.
   Вероятнее всего, информацию Топоркову передали через посредника со стороны (информаторов Топорковы в его холдинговых структурах мы контролируем), поэтому расследование в рамках его компании считаем нецелесообразным.
   Рекомендация Завхоза - начать работу по линии КАПО.
   Прошу санкционировать привлечение Бегуна к этой операции.
   Егерь.
   Передано 14.09.94
   03.15.11 - 03.15.13"
   "Контролёр - Егерю.
   Использование Бегуна не подтверждаем.
   Никаких мероприятий по работе в указанном Вами направлении не проводить.
   Указания группе по дальнейшей работе будут даны отдельно.
   Дачнику просим сообщить, что нас чрезвычайно беспокоит его здоровье.
   Завхоза просим быть на связи, город не покидать.
   В ближайшее время нам потребуется его помощь.
   Ввиду чрезвычайной важности задания просим Завхоза минимизировать контакты с "Фениксом".
   Задание он получит непосредственно от Центра при личном контакте.
   Данный канал связи прошу впредь не использовать.
   Данные и шифр-плату уничтожить.
   Контролёр.
   Передано 14.09.94
   03.27.17 - 03.27.18"
   
- 27 -

   14 сентября, 1994, среда, 08.05, Таллинн
   
   - Юри, здравствуй. Подключи скремблер, пожалуйста...
   Чуть слышный щелчок. Шорох в трубке.
   - Всё, в защищённом режиме...
   - Меня слышно?
   - Да, слова только тянутся. Никак не привыкну...
   - Ничего, что так рано звоню?
   - Нет, Густав, всё в порядке. Я как раз на работу еду. Что-то случилось?
   - Надо выйти на связь с Эйнаром. Попроси его пригласить Максима на чашку кофе. По моему, самое время мне с ним встретиться лично.
   - Что, ситуация осложняется?
   - Похоже. От кого пришла информация по этим лесным диверсантам?
   - Наша служба перехвата. Мы держим под контролем канал связи на Пыхья...
   - Как сообщения шифровались?
   - Аппаратно. Шифр-плата на компьютере. Шифрованное сообщение передавали по открытому каналу. Электронной почтой.
   - От кого пришла информация по шифру?
   - Максим вывел нас на точку связи. Информация по алгоритму шифровки и дискета с кодами тоже от него.
   - Он дискету копировал?
   - Да.
   - Юри, я много раз предупреждал, что русских можно считать идиотами только если пишешь статью по заданию какого-нибудь демагога с Тоомпэа. На деле, к сожалению, мозгов у них хватает. Вы прокололись, Юри. Причём основательно.
   - Густав, поясни.
   - Русские знают, что канал связи под нашим контролем. Догадываются, что именно мы сорвали им операцию по ликвидации твоего друга из крипо. А Максима, похоже, обложили так, что я ни малейшей щёлочки для него не вижу.
   - Чёрт!
   - И ещё. Русские дали сигнал на уничтожение аппаратуры связи. Кто такой "Егерь"?
   - Он в "Фениксе". Обеспечение связи.
   - Похоже, он эту связь теперь и уничтожает. Скорее всего, уничтожил.
   - Я направлю группу на Пыхья.
   - Поздно, я думаю. Хотя... попробуй. В любом случае, Егерь - отработанный материал. И Максим, похоже, так же не сможет быть нам полезен в будущем. Надо выкачать из него данные по максимуму и предложить выезд с минимальной суммой. Если не самоубийца - согласится.
   - А паром?
   - Да это же чушь, Юри! Страшилка для выкачивания денег! У русских полный провал с "Фениксом". Они это уже поняли либо поймут окончательно в ближайшие дни. Едва ли в таких условиях они рискнут лезть на паромные линии.
   - Не так всё просто, Густав. Мы знаем только о "Фениксе", но у русских агентура действует и независимо от этой группы. "Феникс" - разведывательная группа, а не диверсионная. Об их силовых структурах у нас информации никакой. И теперь уж точно не будет. Мы их не контролируем, так что удар они могут нанести в любое время.
   - Хорошо... Даже если ты преувеличиваешь... Тем более пригласи Максима на беседу. Как можно скорее. И пусть не стесняется. Ему уже поздно стесняться.
   
- 28 -

   14 сентября, 1994, среда, 13.22, погранпереход Нарва - Ивангород, пограничный пункт таможенного оформления на территории России
   
   - Тук-тук!
   Таможенник постучал по двери кабины.
   Занавески на стекле дрогнули. Кабина качнулась и где-то в глубине её послышалось сонное кряхтение.
   - Хозяин, просыпайся.
   Дверь кабины открылась и показалась всклокоченная, распухшая со сна голова водителя.
   - Сервис! - таможенник белозубо, беззаботно улыбнулся и протянул руку. - Спецобслуживание без очереди.
   - Во как! - водитель протёр глаза и, прихватив пластиковую папку с документами, спрыгнул вниз. - Чего, позвонили что ли?
   - А как же, - сказал таможенник, забирая папку у водителя. - Так и сказали, чтобы, дескать, хороших людей в очереди не держать... и прямиком... по самому зелёному коридору...
   Таможенник огляделся по сторонам.
   - А ты, я слышал, не один следуешь? Вас трое, вроде? Три фуры? - спросил он водителя.
   - Точно, - согласился тот. - Все три здесь. Караваном шли. Все вместе здесь.
   - Вот и хорошо, - сказал таможенник. - Зови их всех сюда. И пусть документы на груз прихватят. Всех сразу и оформим.
   Водитель побежал к площадке, плотно заставленной трейлерами всевозможных расцветок.
   Таможенник посмотрел ему вслед, достал рацию и сказал:
   - Костя, Николай на связи. Подготовь грузчиков, товар надо будет принять.
   - Понял, - с шипением ответила рация.
   - Вот! - издали крикнул водитель, ведя за собой таких же сонных своих товарищей.
   - Так, - сказал таможенник с глубокомысленным видом, просмотрев переданные ему документы. - Ерунда какая-то, товарищи.
   - Чего? - спросил один из водителей.
   - А ничего, - ответил таможенник. - Вам что в фуры грузили?
   - А что написано в бумагах, то и грузили, - сказал первый водитель, несколько уже настороженно и растеряно глядя на таможенника.
   - Да в документах туфта написана, - сказал таможенник, уже не улыбаясь. - В инвойсе только минеральная вода указана, а на деле то у вас что?
   Водители молчали. Двое из них искоса и весьма недружелюбно поглядывали на своего товарища, который их разбудил и теперь сдал документы не пойми кому.
   - Чего-то я не понимаю, - растеряно сказал первый водитель. - Сказано же было, что документы в порядке. Всё оформлено...
   - Липа здесь оформлена! - жёстко сказал таможенник. - И нечего мне тут заливать! Что, скажете, минералка у вас погружена? А, может, тент откинем и посмотрим?
   Водители молчали и угрюмо переглядывались.
   - От ваших фур спиртом палёным за километр тянет, - сказал таможенник. - Сейчас все подъезжаете к складу и встаёте на выгрузку.
   - Как?! - ахнул первый водитель.
   - Вот так, - отрезал таможенник. - Именно так! Груз выгружаете на таможенный склад. Фуры загоняете на штрафплощадку. А сами - рысью на таможенный пост. Будете объяснительные писать. Про минералку, про красивые документы и, в особенности, про того, кто и где именно вам эти документы нарисовал. Ясно?
   - Ясно, - обречённо сказал первый водитель.
   Таможенник, не вернув папки с документами, быстрым шагом двинулся к складу.
   - Вот ведь,.. - пробормотал первый водитель и сплюнул. - Звонить надо, ребята. Срочно. На склад, в Таллинн надо звонить. Где телефон-то тут?
   - Щас тебе таможня телефон покажет, - ответил ему один из его товарищей. - Прямой связи...
   - А ведь, ежели разобраться, ты ведь мудак, Петрович, - заметил другой.
   Петрович схватился за голову и пошёл к машине.
   
- 28 -

   15 сентября, 1994, четверг, 13.22, лес в окрестностях Раннамыйза
   
   Небо мелькнуло на миг.
   Короткий миг.
   Дальше - снова земля. От вкуса её уже тошнит.
   Смешавшись с кровью, она скрипит на зубах.
   - Слышь, ты! Герой-панфиловец! Каяться не надумал?
   Кажется, его подняли. Несут. Раскачивают на руках.
   Господи, ствол... То ближе, то дальше. Кора облетела и древесина светит красным, будто и залита уже кровью.
   Удар!
   На миг - темнота. Боль искрами брызнула в глаза, слепящим огненным шаром вылетела из темнота.
   Всё, бросили на землю. Отошли.
   Передышка, кажется...
   Черемшов со стоном приподнялся. Присел, прислонившись спиною к дереву. Провёл пальцами по густому, тёплому, застывающему, плёнкой тянущему кожу на лице.
   Кровь.
   - Лоб, - прошептал, отплёвываясь, Черемшов. - Лоб вы мне, ребята, разбили. Зачем же так? Нехорошо... с пожилым человеком.
   - Пожилой? - кто-то склонился над ним и ткнул носком ботинка под рёбра. - Пожил, стало быть. Ну, пожилой, расскажи.
   - Что? - прошептал Черемшов.
   - Ну, я не знаю, - притворно-растерянным голосом отозвался один из мучителей. - Прямо не знаю, что у тебя такого спросить... А, может, сам подскажешь? Вспомнишь, какое задание от Топоркова получил? Как людей подбирал и где ты их нашёл? Как в лес их отправлял?
   - Куда оружие отвезли, сука?! - крикнул второй и косым ударом разбил Черемшову нос. - От Белого помощи ждёшь?! ****ец твоему Белому и тебе тоже! Только тебе ****ец будет особенно долгий и мучительный. Ну! Быстро! Ты же не сам, гад, работу делал. Кто исполнитель? Кого ты Топоркову привёл?! Говори! Где оружие?! Кто грузил?! Куда вывезли?!
   От нового удара, на этот раз в висок, в голове зазвенело. Долго, протяжно.
   Красные мошки взлетели с травы и, кружась, быстро понеслись вверх.
   К самому зениту.
   
- 29 -

   15 сентября, 1994, четверг, 15.40, Таллинн
   
   "Он и теперь своё лицо никому не показывает" подумал Вильяр.
   В комнате их было трое. Он, Вильяр Реммель (Густав просил присутствовать его при разговоре с русским агентом).
   Напротив него за столом (но пять именно в том углу, куда падала тень от задёрнутой шторы) сидел человек, называвший себя Густавом.
   И, с той же стороны, что и Вильяр, но примерно метрах в полутора от него - Дмитрий.
   Старик же при разговоре не присутствовал. По крайней мере, в комнате его не было.
   Впрочем, он может потом изучить запись разговора.
   А лишний раз показывать агенту руководство организации... И в самом деле, ник чему.
   Вильяр обратил внимание на то обстоятельство, что разговор с Дмитрием Густав спланировал неплохо.
   Рядовое, ничем не примечательное двухэтажное здание из силикатного кирпича на самом выезде из города, в унылой промзоне.
   В самом здании Вильяр увидел только охранника на входе (он же и провёл их к комнате).
   И удивился полной безлюдности коридоров в этом здании.
   И тишине.
   Дверь в комнату - в глухом, тупиковом торце коридора.
   Стены комнаты - крашеные хирургически-белой краской тканевые обои с объёмным рисунком (ромбы в линию от пола до потолка).
   Навесной потолок. Два светильника-бра на стене у входа. Тёмно-серый ковролин на полу. И плотно задёрнутые шторы того же серого цвета (разве только, оттенок чуть посветлее совсем уж мрачного ковролина).
   В такой комнате ничто не отвлекает от беседы. Но запоминаются только слова. Лица, детали одежды, мимика, любая картинка, всё, что воспринимается глазами, а не слухом, всё, что можно увидеть и даже всё, до чего можно дотронуться - всё это ускользает, выпадает из памяти, исчезает бесследно, будто серо-белый фон сплошной смазкой покрывает предметы, не давая им удержаться даже в самой цепкой памяти.
   "Неплохо" подумал Вильяр. "Но что-то мне подсказывает, что встреча прощальная".
   - Дмитрий, - негромко произнёс Густав. - Начнём разговор?
   "Он и по-русски говорит" с невольным удивлением отметил Вильяр.
   - Да, пожалуй, - согласился Дмитрий.
   - Вас не удивляет то, что я использую в разговоре ваше настоящее имя? - спросил Густав.
   - Нет, - ответил Дмитрий. - Полагаю...
   Он кивнул в сторону занавешенного окна.
   - ...Помещение защищённое.
   - Стеклопакеты с системой защиты. Шторы. И ещё экранирование, - подтвердил Густав. - Там что будем откровенны друг с другом.
   - Ну, к откровенности я всегда готов, - заметил Дмитрий.
   - Для начала представлюсь, - сказал Густав. - Я являюсь близким деловым партнёром Эйнара, с которым вы уже хорошо знакомы. В некотором смысле, я представитель головного офиса. Слежу за продажами в филиалах. Моё имя - Густав.
   "Да, откровенность у тебя" подумал Вильяр "так себе. Процентов на тридцать, не больше".
   Дмитрию, похоже, подобное вступление показалось вполне откровенным и ясным.
   - Всё понятно, - ответил он. - О головном офисе не спрашиваю. Принцип взаимоотношений понятен.
   - Взаимоотношения довольно сложные, - мягко поправил его Густав. - Так что описывать их я, конечно, не буду, а выводы вы пока не делайте. Преждевременно. Скажу одно: Эйнар вполне с нами откровенен. И ещё: я вправе скорректировать работу Эйнара по вашей тематике.
   - А принять решение? - осведомился Дмитрий.
   - Какое? - Густав сделал вид, что вопрос ему не понятен (но не слишком натурально... удивление в голосе явно было притворным).
   - Об эвакуации, - уточнил Дмитрий. - Похоже, за этим меня сюда позвали? Я далеко не самый большой профессионал в операциях подобного рода, но что-то мне подсказывает, что держать меня в игре вы больше не будете.
   - Отчего такие грустные мысли?
   - Общий анализ, - Дмитрий улыбнулся (улыбка и в самом деле получилась грустной). - К тому едва ли вы пригласили бы меня на беседу при ином варианте развития событий. Хватило бы и контакта с Эйнаром. Тем более, что ничего нового я вам сообщить не могу, а за старое мне уже заплатили.
   - Вы не чувствуете себя обманутым? - с некоторой вкрадчивостью в голосе спросил Густав. - Разочарованным? Может быть, вы ожидали большего?
   - Ожидал, - согласился Дмитрий. - Но, едва ли... Едва ли меня обманули. Просто такая работа. Получаешь деньги за ту информацию, которую добываешь. Не более.
   - Не жалеете, что работа заканчивается преждевременно?
   - Жалею, - сказал Дмитрий. - Двести тысяч мне бы пригодились.
   - У вас не осталось денег от предыдущих выплат? - спросил Густав.
   - Нет, не осталось. Пришлось решить некоторые финансовые проблемы в ускоренном режиме. Иначе...
   - Я в курсе, - остановил его Густав. - В любом случае после выезда вы получите некоторую сумму. Как это называется? "Подъёмные"?
   Дмитрий кивнул.
   - Да, - продолжал Густав. - И ещё пособие.
   - По безработице? - иронично осведомился Дмитрий.
   - Скажите спасибо, что не по инвалидности, - парировал Густав. - Если окажетесь полезным на новом месте - будете получать дополнительное вознаграждение. Это уже зависит от вас. Документы, вид на жительство, квартира - об этом мы позаботимся. Это, конечно, не запрошенные вами двести тысяч, но, сами понимаете...
   - Понимаю, - согласился Дмитрий. - У меня теперь не слишком много информации о "Фениксе". Похоже, меня потихоньку выталкивают к обочине.
   - Что? - переспросил Густав.
   - Убирают, - пояснил Дмитрий. - Как с Егерем?
   - Он уничтожил шифр-плату и жёсткий диск, - ответил Густав. - Физически. Легко и просто. Вытащил процессорный блок во внутренний двор дома, где он сидел, бросил его в мусорный бак, облил бензином и поджёг. Всё сгорело и расплавилось. Восстановлению не подлежит.
   - А что с самим Егерем? - уточнил Дмитрий.
   - А что мы с ним сделаем? - с некоторым раздражением в голосе ответил Густав. - Не задерживать же его на основе ваших показаний. А больше на него ничего нет. Под сообщениями не подпись, а только кодовое имя, от которого, сами понимаете, в любой момент можно запросто отказаться. Да и написание кодированных сообщений само по себе уголовно не наказуемо. Так что установили наблюдение за этим...
   - Винниковым, - подсказал Дмитрий.
   - Да, Винниковым Михаилом Семёновичем. Он же Егерь. Кстати, почему Егерь?
   - Не знаю, - сказал Дмитрий. - Возможно, из-за туристической базы в лесу. Я передавал информацию о заброшенной туристической базе в Анийя. Там был перевалочный пункт и место отдыха для диверсионной группы, которая работала по Меркушеву.
   - Да, я читал это в одном из отчётов, - подтвердил Густав.
   - Возможно, Винников принимал участие в обустройстве базы, - предположил Дмитрий. - Так, по какой-то аналогии могли назвать Егерем... Вроде, в лесу работал, в заброшенном месте.
   - Он и на Пыхья в заброшенном доме сидел, - заметил Густав. - Дом со стороны кажется нежилым. Ещё... Я был в той квартире, где он работал. Три комнаты, и во всех - пустота. Только в одной из них стол с монитором и клавиатурой. И всё. Даже клочка бумажки нет.
   - В этой квартире вообще запрещалось делать какие-либо записи, - пояснил Дмитрий. - Так что клочки бумажек можете не искать. Их нет.
   - А в квартире Винникова? - спросил Густав.
   - Едва ли, - ответил Дмитрий. - Он мужик ответственный. Бывший гебист. Едва ли он что-то записывал. Скорее всего, хранил всё на диске.
   - Который и спалил, - резюмировал Густав. - В общем, здесь тупик.
   - Попробуйте разговорить, - предложил Дмитрий.
   - Может быть, - как-то неопределённо сказал Густав. - После вашего отъезда. А что скажете о Бегуне?
   - Полномочный представитель "Феникса" в КАПО, - с усмешкой произнёс Дмитрий. - Он же Кшиштопович Игорь Валентинович. Так же бывший сотрудник КГБ. В начале девяносто первого года уволился из органов, перешёл на работу в МВД Эстонии. У него там были неплохие связи. Потом перешёл в КАПО, в техническую службу. Я уже передавал информацию о нём...
   - Я просто уточняю, - пояснил Густав. - Он теперь, похоже, не слишком будет нам полезен. Хотя, конечно, и не слишком вреден. "Бегун" - потому что перебежал к нам?
   - Вроде как перебежал, - уточнил Дмитрий. - Он всегда был в системе.
   - Как вы оцениваете эффективность его работы?
   - В КАПО он работал с устройствами сбора информации. В основном, аудиоконтроль и контроль телефонных линий. Он и в КГБ этим же занимался. У вас в КАПО до сих пор та же аппаратура используется. Через него проходила информация об организованных преступных группировках Эстонии. В частности, переговоры людей Меркушева с командирами российских воинских частей. Он вообще с Меркушевым неплохо поработал.
   - И с Топорковым? - спросил Густав.
   - Топоркова и так плотно "вели", - заметил Дмитрий. - Но Бегун своей информацией хорошо связал его с Меркушевым. И тогда появилась картинка. Ясная, чёткая картинка.
   - Что за оружие хранил Меркушев на бывших военных складах?
   - Хотите знать, что вам продаст теперь Топорков? - переспросил Дмитрий.
   - Хотим быть уверены, что он продаст нам всё, - ответил Густав. - Кроме того, ваши бывшие кураторы из Москвы ведут себя сейчас крайне агрессивно. Такое впечатление, что в потерей "Феникса" они вообще решили основной упор сделать на силовых акциях. Один из помощников Топоркова похищен и, похоже, ликвидирован после непродолжительной дружеской беседы. Ваши бывшие коллеги идут напролом, Дмитрий. Нагло идут напролом. Это уже методы работы гангстеров, а не разведчиков. И им после этого назад уже не отыграть. Они потеряли контроль над оружием и это их бесит. Возможно, помощник Топоркова был вполне осведомлённый человек и перед смертью решил исповедоваться. Кроме того, русские стали блокировать поставки Топоркова на своей границе и переадресовывать их своим доверенным дистрибьюторам...
   - Знаю, что это такое, - подтвердил Дмитрий. - Это схема называется: "перераспределение конфиската". На таможне часто такое используют. Берут у чужих, дают своим...
   - Стало быть, Топорков открыто объявлен чужим, - сказал Густав. - Его покровители в России сидят тихо и спасти товар не пытаются. Похоже, его уже списали. Отсюда наше опасение относительно того, что скупленное и похищенное Меркушевым оружие, которое ваши бывшие кураторы пытались перехватить на военном складе, от Топоркова прямиком попадёт снова к ним. На какие неприятности мы можем рассчитывать в этом случае?
   - Там обычное стрелковое оружие, - ответил Дмитрий. - Насколько я знаю...
   - Летом этого года, - Густав придвинулся к столу так, что из темноты стали проступать черты его лица, - примерно с июня по конец июля, русские собирали информацию о проекте "Катран". В том числе опрашивали специалистов, которые работали по данной теме.
   - Анаэробный двигатель? - уточнил Дмитрий. - Да, когда-то я участвовал в обеспечении безопасности этих испытаний. В Палдиски.
   - Они были обеспокоены возможностью вывоза некоторых технических узлов... Кажется, часть двигательной установки. Ваша оценка?
   - Не знаю, - Дмитрий пожал плечами. - В Палдиски от Меркушева никто не появлялся. Я бы знал... Если только он как-то добрался до "Катрана" через посредников? Не знаю. Точной информации нет.
   - Вы не знаете? - переспросил Густав. - То есть "Фениксу" задания по "Катрану" не приходили?
   - Никогда, - уверенно ответил Дмитрий.
   "Странно" подумал Вильяр. "Именно та тему, о которой "Фениксу" ничего не известно..."
   - Думаете, для ваших друзей в России "Катран" важен? - уточнил Густав.
   - Сомневаюсь, - голос Дмитрия прозвучал неуверенно. - Тема сырая, проект до ума не доведён... Хотя, в принципе, направление перспективное и покупатель мог бы найтись. Но это не для Меркушева. Не для его мозгов.
   - Хорошо, - сказал Густав. - А теперь у меня для вас самый важный в этой беседе вопрос. Я прошу вас дать прогноз развития событий. И вы, Эйнар, выскажете свою версию. Мне важно будет сопоставить ваши мнения. А вопрос следующий: могут ли русские сознательно спровоцировать нас на захват и эвакуацию из Эстонии той партии оружия, которая находится сейчас у Топоркова, с тем, чтобы в последующем сорвать её вывоз и одновременно представить этот вывоз как международную спекуляцию нами оружием, похищенным на российских военных складах? Сложно ответить?
   - Да нет, отчего же, - после некоторого раздумья сказал Дмитрий. - Попытаюсь... Ну скажем... Один из вариантов такой. Создать панику. Спровоцировать загрузку одного из паромов оружием. И затем передать информацию в полицию нейтрального транзитного государства. Скажем, Швеции. И тогда...
   "Мы в полном дерьме" мысленно закончил за него Вильяр.
- 30 -

   19 сентября, 1994, понедельник, 18.55, Москва
   
   - Чего кукситься? Друзья же в гости пришли!
   Муха - осенняя, вялая, медлительная. Она ползала по стеклу. Вверх, вниз. И снова вверх. Потом замерла. Потёрла лапки и Гроднянскому показалось отчего-то, что потёрла она их со злорадством. И посмотрела на него снисходительно.
   "Ну что, попался наконец? А я всё жду, всё жду, когда же тебя за задницу возьмут. Очень уж ты мне надоел!"
   В квартире их трое. Один высокий, темноволосый. С каменным, застывшим лицом. Этот стоит у входа. Второй среднего роста. Лицо, напротив, довольно подвижное, но какое-то серое... Словно выцветшая бумага. И волосы бесцветные. Залысины на лбу.
   Речь у него быстрая, но ровная. Без взлётов и падений. И, видно, очень остроумным себя считает.
   Третьего Гроднянский толком и не рассмотрел. Он стоял у окна и (Гроднянский это затылком чуял) отслеживал каждое движение. Этот третий, вроде, с какой-то квадратной физиономией. Мощная челюсть. Глаза маленькие, но цепкие.
   Больше не разглядеть.
   Поворачиваться к окну и тем более подходить к нему Гроднянскому не хотелось. Он понимал, насколько это сейчас опасно.
   Когда он вернулся домой после работы, эти трое его уже поджидали.
   Возможно, трое их только в квартире. Где-нибудь на лестнице, в соседней квартире или возле подъезда наверняка ещё несколько мордоворотов дежурит.
   Гроднянский сразу понял - бежать бесполезно. Эти не дадут.
   Они действовали быстро и профессионально.
   Видно, тренированные ребята.
   Едва он открыл дверь и переступил порог - темноволосый тут втянул его и быстро обыскал, вывернув все карманы и тщательно прощупав одежду.
   Все вещи из карманов (включая портмоне, ключи от машины и записную книжку) от побросал в заранее подготовленный пластиковый пакет.
   Потом завёл Гроднянского в комнату и толкнул в кресло.
   Пакет передал бесцветному.
   И встал у двери в квартиру.
   - Где ж вы, Виктор Петрович, на выходных пропадали? - вкрадчиво спросил бесцветный.
   - Жену отвозил, - пробормотал в ответ Гроднянский, судорожно пытаясь вычислить хоть какой-нибудь путь к спасению в сложившейся ситуации. - В пансионат...
   Он уже понял, зачем пожаловали эти гости. И ещё понял то, что долгих разговоров с ним никто вести не будет.
   Всё, что им нужно - они знают и так. Разве что потребуются им какие-нибудь детали. Например, точные даты переводов или резервные счета (если они не всё ещё вычислили). И, пожалуй, его чистосердечное признание.
   Под запись.
   А потом... Лучше не думать! Лучше придумать, как отсюда выбраться.
   - Кто мы, знаете? - спросил бесцветный.
   Гроднянский кивнул.
   - И не спрашиваете, как мы сюда попали?
   - А чего спрашивать? И так ясно, что через дверь, - Гроднянский решил в дипломатию не играть.
   Не та публика.
   - Не в первый раз, небось.
   - Да уж, - усмехнулся бесцветный. - А это правильно сделали, что жену отвёзли. Отдохнуть не мешает. Хорошо в пансионате?
   И бросил на журнальный столик толстую папку, плотно набитую документами.
   - Хорошо, - прошептал Гроднянский, не отводя глаз от папки.
   - Видите, - сказал бесцветный. - Насобирали. А вот теперь думаем - в капусте вас засолить или формалином залить да в кунсткамере выставить? В назидание остальным хитрожопым? Чего молчим, Счетовод?
   Гроднянский вздрогнул и втянул голову в плечи.
   "Искалечат" с тоскою подумал он. "Или вообще на куски порежут. Господи, как же выбраться отсюда?"
   - Записей, смотрю, за последние два дня у вас не прибавилось, - сказал бесцветный, перелистывая извлечённую из пакета записную книжку. - Что, с Завхозом связь потеряли? Не соскучились по нему?
   Гроднянский не ответил.
   "Всё, крышка!" с тоской подумал он. "Особенно, если Симаков уже сбежал. А он может!"
   - Ладно, - сказал бесцветный, бросая книжку обратно в пакет. - Потом почитаем, на досуге. Тем более, что живое общение приятней. Так я вот тоже думал, как бы вам, уважаемый, ловчее башку открутить. А потом подумал: "К чему это всё?" Надо просто придти к человеку в гости и поговорить. Просто, открыто, по-дружески. Мы же в одной команде, Счетовод. Чего нам прятаться? Так ведь?
   Гроднянский застыл, скованный страхом, охватившим его тело ледяными обручами. И чем спокойней и размеренней говорил бесцветным, тем сильнее становился этот парализующий страх и тем ближе подступало мертвящее душу отчаяние.
   "Конец... конец..."
   - Вот я и пришёл, - продолжал бесцветный. - Поговорить. А чтобы настрой на разговор получился...
   И он кивнул квадратному, что стоял у окна.
   Тот сходу, не замахиваясь, ударил Гроднянского по затылку.
   Гроднянский слетел с кресла и упал на четвереньки.
   И заплакал, чувствуя, что не сдержать ему уже мелкую, лихорадочную дрожь в ватном от страха теле.
   - Зачем так? - всхлипнув, спросил Гроднянский. - За что?
   - Не привык к подобному обращению, - прокомментировал бесцветный. - Ладно, садись на место.
   Гроднянский, опасливо покосившись на квадратного, поднялся и сел в кресло.
   Вынул носовой платок и вытер слёзы, что всё продолжали катиться из глаз.
   - Я же и так расскажу, - умоляющим голосом обратился он к бесцветному. - Я же понимаю, что там в папке... Я всё разъясню!
   - Чувствую в голосе клиента искреннее чувство, - довольным тоном заметил бесцветный. - Вижу, что готов он к открытому диалогу с нами. Как Ельцин с Клинтоном. Вот в таком конструктивном ключе и продолжим. Без особых затей...
   И снова кивнул квадратному.
- 30 -

   20 сентября, 1994, вторник, 12.40, Петербургское шоссе, склады
   
   Андрес посветил фонариком в темноту ангара.
   - Всё, господин комиссар. Пусто!
   Хенрик зашёл внутрь ангара и, сделав шага три, не больше, споткнулся об деревянный ящик тёмно-зелёного цвета.
   - Чёрт! Андрес, сюда подсвети!
   Комиссар слегка подпихнул ящик ногой.
   Он легко сошёл с места.
   "Пуст" решил Хенрик.
   - Откроем? - предложил он Андресу. - Надеюсь, не мина?
   - Загрохотал-то как, - заметил Андрес. - С миной бы потяжелей был...
   И он, наклонившись, приподнял крышку.
   В свете фонаря жёлтым мелькнуло некрашеное дерево и полукруглые ячейки внутри ящика.
   - И в самом деле пуст, - с некоторым разочарованием произнёс Андрес.
   - Всё отсюда вывезли, - констатировал Хенрик. - Но всё же что-то здесь было. И похоже, "что-то" - это оружие.
   И, подумав, добавил:
   - Надо бы ещё раз с хуторянином встретиться.
   - С каким? - не понял Андрес.
   - С Раудсеппом, - пояснил Хенрик. - Помнишь? Мы карту этого района просматривали. Там отмечено строение рядом с закрытой зоной. Помнишь, это там, где мы видели остатки колючей проволоки в траве?
   - Помню, - ответил Андрес. - Видели.
   - Так вот, - сказал комиссар, забирая фонарь у Андреса. - Пошли отсюда...
   - Так вот, - повторил Хенрик, едва они вышли из ангара. - Это и есть домик нашего хуторянина. Живёт он рядом со складами. И местность эту знает великолепно. Так что, полагаю, что не напрасно он от трупов тогда в кусты кинулся. Думаю, что кого-то из покойников он узнал. Может быть, самого Меркушева. А вот мы с тобой в этом случае - полные остолопы. Понял?
   - Понял, - ответил Андрес.
   И достал блокнот.
   
- 31 -

   20 сентября, 1994, вторник, 13.10, Таллинн
   
   Звука выстрела никто не услышал.
   Пуля навылет пробила грудь и со звоном отрикошетила от фонарного столба.
   Топорков с резким, гортанным всхлипом выплюнул густую струю крови и осел на землю, схватившись за открытую дверь машины.
   Вторая пуля пробила сонную артерию - и фонтан крови, разлетаясь мелкими брызгами, хлынул на асфальт.
   Охранник кинулся к шефу, на ходу доставая из кобуры как назло застрявший "Глок", но третья пуля ударила ему в плечо, отбросив на капот машины.
   - Назад! Врача! Полицию! - крикнул второй охранник вылетевшему из офиса водителю.
   И, пригнувшись, пробежал вперёд, спрятавшись за корпусом автомобиля.
   - Серёга, ты жив? - спросил он первого охранника.
   И, достав "Беретту", передёрнул затвор.
   - Жив, ****а мать! - отозвался Серёга.
   Правая рука у него висела как плеть. Кровь на сером рукаве казалась чёрной и чернота эта ползла всё ниже и ниже, к запястью.
   - А шеф? - спросил второй, но без особой надежды.
   Серёга скосил глаза.
   Топорков, дёргаясь в агонии, лежал на спине. Голова его при смертных этих вздрагиваниях прыгала, подскакивая, словно резиновый мячик на тонкой бечёвке, и при каждом таком подскоке затылок его ударялся о бордюр.
   Кровь из шеи уже не била фонтаном, а вытекала пульсирующей в такт крупной дрожи струёй.
   Лужа крови расползалась всё шире и шире, затекая уже под колёса машины.
   - Шефу ****ец, - констатировал Серёга. - Отмучился...
   - Ты, главное, не дёргайся, - успокоил его второй, ставя "Беретту" на предохранитель. - Снайперу мы теперь на хрен не нужны.
   - Понял, - отозвался Серёга.
   - Полежим пару минут, - продолжал второй, убирая пистолет в кобуру. - Потом пойдём показания писать.
   - Ё-моё! - с испугом воскликнул Серёга. - Слышь!
   - Чего? - недовольно переспросил второй. - Терпи, сейчас жгут наложим.
   - Да я не о том, - сказал Серёга. - Мы же это... Безработные теперь!
   - Точно, - с горечью в голосе признал второй. - Жалко Владимирыча, хорошо платил...
   И с досадой сплюнул.
   
- 32 -

   20 сентября, 1994, вторник, 21.25, Хельсинки, ресторан "Каппели"
   
   Старинный джаз и за окном - деревья в жёлтом.
   Цвет осени и отражения ламп.
   Свет из высоких ресторанных окон. Отблеск огней на кронах.
   Звон бокалов. Вино, конечно, французское.
   - С семьёй встретитесь в Лондоне. Послезавтра.
   Блондинка за соседним, похоже, немного опьянела. Она шведка. Ни слова ни понимает по-русски, но всё время подмигивает и улыбается попеременно. То Дмитрию, то Вильяру.
   - Люблю шведок, - признался Дмитрий. - Просты в общении и не загружены комплексами.
   - Финки тоже ничего, - в ответ заметил Вильяр. - Когда выпьют...
   - Когда сильно выпьют - к ним лучше не подходить, - предупредил Вильяр. - Они тогда слишком хороши. Вот, помню, когда я в Тарту учился...
   Подошедший официант поставил на стол две высоких бокала.
   Они сидели за маленьким круглым столиком, что стоял в самом углу зала. Вокруг стекло. Словно в фонаре...
   Особенно поздним осенним вечером.
   С точки зрения безопасности - не самое лучшее место.
   Но зато сидишь отдельно от всех. Почти в кабинете.
   И просто... Просто красиво.
   - ...Так вот, - продолжил было Вильяр.
   - А ты в Тарту учился? - уточнил Дмитрий. - И на каком факультете?
   "Давай, давай" мысленно подбодрил его Вильяр. "Профессионал в тебе до последнего не умрёт. Собирай обо мне информацию, собирай. Будешь в Лондоне мемуары писать".
   - На юридическом, - ответил Вильяр.
   - Я вот тоже когда-то на юридический хотел, - печально сказал Дмитрий. - Второе высшее образование хотел... Не получилось.
   - Всё впереди, - сказал Вильяр. - В Лондоне поучишься. Как с английским?
   - Боле-мене, - неопределённо ответил Дмитрий. - Говорю, пишу, читаю. Переводами занимался... Но хочется, конечно, улучшить.
   - Ну, за удачное завершение поездки! - сказал Вильяр.
   - За это самое, - согласился Дмитрий.
   Они чокнулись и выпили.
   Блондинка подмигнула им и погрозила пальцем.
   - Упрекает за отсутствие интереса, - решил Дмитрий. - Может, пригласим?
   - Тебе приключений мало? - сказал Вильяр. - Спи с женой. Дольше проживёшь. А, впрочем, если бы заранее предупредил...
   - Да ну их! - отмахнулся Дмитрий. - Я ещё от шока не отошёл. Дня два, наверное, отсыпаться буду. Как я теперь?
   - А ты билеты не смотрел? - переспросил Вильяр.
   - Эйнар, не до того было. Скорей бы ноги унести.
   - Ну, сначала Стокгольм, - понизив голос, сказал Вильяр. - Потом Лондон. Номера рейсов - на билетах. В Лондоне встретит представитель туристической фирмы...
   - Это я помню, - прервал его Дмитрий. - Кто встретит, где и с какой табличкой. А вот рейсы... Да чёрт с ним! Действительно, всё в билетах... В билетах...
   И замолчал.
   - А ты как? - спросил он вдруг Вильяра через минуту.
   - Обратно, в Таллинн, - ответил Вильяр.
   - На пароме? - уточнил Дмитрий, лукаво глянув на Вильяра.
   - На пароме, - подтвердил Вильяр.
   - Не боишься?
   - Чего?
   - Сам знаешь, - Дмитрий вздохнул. - Неспокойно нынче на Балтике.
   - Ну, если ещё и мне боятся...
   Вильяр посмотрел на часы.
   - Вот тебе кредитка.
   Он положил на стол карточку.
   - Здесь немного, но на вечер хватит. До своих денег доберёшься?
   - В Лондоне -да, - уверенно ответил Дмитрий.
   - Хорошо, - сказал Вильяр. - Кто к тебе подойдёт, помнишь? Как выглядит, как зовут?
   - Помню, - ответил Дмитрий.
   - Он только по-фински говорит, - предупредил Вильяр. - Но ничего страшного. Просто произнеси его имя. И моё.
   - И он кивнёт, - продолжил Дмитрий.
   - Именно так...
   Вильяр встал из-за стола и подозвал официанта.
   - Дай-ка лучше я заплачу. А то ведь тебе на слипе расписываться...
   - Старый джаз, - мечтательно произнёс Дмитрий. - Вот так сидишь, слушаешь... И кажется, что время сейчас не то. Не самый конец двадцатого века. А, допустим, тридцатые годы. Нравятся тридцатые годы?
   - Нравятся, - ответил Вильяр, передавая кредитку подошедшему официанту. - Тогда шляпы такие забавные носили. С широкими полями. Правда, двубортные костюмы и сейчас в моде...
   - Ещё машины, - и Дмитрий зажмурился от нахлынувшей волны ностальгии. - С такими плавными обводами. Ещё Генри Миллер...
   Бородатый, флегматичный официант шёл медленно, словно путаясь в длинном, старомодном фартуке.
   Он протянул Вильяру счёт, карточку, ручку и слип.
   - Я своей, - тихо сказал по-эстонски Вильяр. - Привычка...
   Он достал ручку из внутреннего кармана пиджака и подписался:
   "Эйнар Меес".
   Забрал карточку и чек, и положил в портмоне.
   "Для отчётности" отметил Дмитрий. "Вот ведь педанты мелочные..."
   - Всё, - сказал он Дмитрию, дождавшись, пока официант так же неспешно отошёл в сторону. - Вот теперь точно мне пора.
   - Долго ждать? - спросил Дмитрий.
   - Минут десять, не больше, - ответил Вильяр. - Они обычно не опаздывают.
   - Я о другом, - с грустью сказал Дмитрий. - Долго ждать ещё... Когда мы по-человечески жить станем? Когда с нормальным паспортом можно будет ходить?
   - Тебе - никогда, - отрезал Вильяр. - Забудь.
   - А Родину любить? - неожиданно спросил Дмитрий.
   - А кто тебе мешает? - удивлённо ответил Вильяр.
   - Так нет её, - с обидой произнёс Дмитрий. - Государства - и того нет. И народа нет. Шпана, охреневшая без присмотра. А все эти Глинки по вечерам, триколоры, фигоры... Один кокон. Имитация. Кого там любить?
   И он ткнул пальцем куда-то в сторону порта.
   - Мазохиста нашли? Я буду геройствовать, чтобы ворюги блуд по баням чесали, а быдло морду друг-другу квасило? Дудки! Им же насрать на меня. Всем! До единого человечка! И на себя им тоже - насрать. Только бы сейчас, сию секунду - схватить и отползти в сторону. Вот и вся философия... Меня в своё время коммуняки своими съездами и пленумами до блевоты накормили. Я ведь думал - есть ради чего жить. Только погоны себе зарабатывал... На пенсию... Сколько лет службы... Псу под хвост...
   "Может, посидеть с ним ещё?" с тревогой подумал Вильяр. "В аэропорту, вроде, немного пил... Хотя, ерунда это. Так, откровенность на прощание".
   - Ничего, - с ухмылкой (такой нагло-отчаянной, что Вильяр даже оторопел поначалу) сказал Дмитрий. - У нас свобода - это воровство без участия государства. А вот осознанная необходимость - это когда с боярами надо делиться. Сейчас только первый кусок проглотили... Чувствую, шефы мои московские наворуют когда-нибудь вдосталь. Обнаглеют. И такой всем патриотизм устроят - только успевай карманы выворачивать. Им пары лет хватит. При их то наглости...
   - Ладно, Дмитрий, - прервал его излияния Вильяр. - Мне и так с вашими шефами общаться неприятно. А придётся. Так что... Прощайте?
   Взял пальто, переброшенное через спинку стула.
   - Позовёте ещё, - пообещал Дмитрий. - Нечего прощаться. До свиданья. Как там у вас? Head aega?
   - Пока, - ответил Вильяр.
   И, подумав, добавил:
   - Да, Дима... Есть ведь семья ещё...
   И, повернувшись, пошёл к выходу.
   "Слава, как говорится, Богу..." услышал Вильяр за спиной. "Это вот только и есть..."
   Деревья на эспланаде качаются под вечерним ветром. Воздух свежий и влажный, с холодным привкусом моря.
   Вильяр поднял воротник пальто.
   "Только бы не продуло сейчас... Ни к чему..."
   Сквозь полукругом изогнутые стёкла "Каппели" он увидел столик, за которым сидел Дмитрий.
   Он смотрел в зал и в такт всё ещё не умолкшему джазу (Вильяр, конечно, не слышал мелодии, но был почему-то уверен, что именно в такт и именно джазу) отстукивал ритм двумя бокалами, расплёскивая вино.
   "Эмоционально" отметил Вильяр. "Внимание к себе привлекает. Впрочем, давай. Расслабляйся".
   Вильяр посмотрел на часы.
   "Минут шесть-семь тебе осталось".
   Ждать пришлось меньше.
   Минуты через три к столику подошёл высокий мужчина в тёмно-сером костюме с переброшенным через локоть левой руки чёрным плащом.
   "Матти... Я от Эйнара..."
   Мужчина кивнул и махнул рукой в сторону выхода.
   Дмитрий встал и, покачиваясь, пошёл за ним.
   Вильяр смотрел на них до тех пор, пока они, перейдя через улицу, не сели в припаркованный в стороне от выхода с эспланады красный "Ниссан".
   Точнее, до тех пор, пока фары "Нисана" не мигнули и не хлопнули двери.
   Вильяр развернулся и быстрым шагом пересёк эспланаду.
   Встал в стороне от фонаря, под навесом тяжёлых от моросящих дождей ветвей. Подышал на ладони (стылая сырость быстро пробирала до костей).
   Достал мобильный телефон и набрал номер.
   - Это Эйнар. Максим на месте. Матти его встретил.
   - В пути? - послышался в трубке женский голос.
   - Отъехали от парковки. Контрольный звонок от Матти - через два часа.
   - Принято, - ответила оператор.
   И тут же:
   - Эйнар, для вас срочное сообщение на автоответчике. Не отключайтесь. Введите код доступа. После подтверждения нажмите цифру "5". Прослушайте сообщение и введите код сброса.
   Короткий писк в трубке.
   Вильяр ввёл код и, дождавшись короткого, отрывистого гудка, нажал пятёрку.
   "Эйнару".
   Сообщение надиктовал мужской голос. Ровный и бесстрастный. Вильяру показалось, что с какими-то звенящими нотками.
   "Сообщение из главного офиса. Сегодня в один час двадцать две минуты из полиции поступило сообщение о покушении на Топоркова. Стрелял снайпер. Два ранения. Топорков скончался на месте. Старик считает, что группа из Москвы работает по самому жёсткому варианту. По прибытии в Таллинн просим связаться с головным офисом по основному каналу.
   Контроль за частью товара может быть утерян.
   Передал Альберт".
   Вильяр сбросил соединение, отключил телефон и положил трубку в карман пальто.
   "А вовремя Дмитрий смылся" подумал он. "Или Господь его любит, или у него шестое чувство сработало.... Точнее, чувство сработало у Густава. Вот он-то точно провидец. Опытный мужик, ничего не скажешь".
   Вильяр постоял ещё минуты три, обдумывая сообщение.
   Ветер с моря стал задувать сильнее даже поднятый воротник и наглухо запахнутое пальто не спасали от его порывов.
   "Потом. Будет ещё время всё проанализировать".
   И он пошёл по направлению к порту.
   
- 33 -

   20 сентября, 1994, вторник, 23.45, Подмосковье, Ленинградское шоссе
   
   Старенький, обшарпанный, линялого грязно-жёлтого цвета микроавтобус РАФ притормозил у поворота, съехал с шоссе и покатил по размытой дождями глинистой дороге.
   Свет фар с трудом пробивался сквозь чернильную ночь и метров через пять от машины растворялся в сгустившейся лесной темноте.
   Машина ехала медленно, словно ощупывая фарами дорогу.
   - Здесь, - сказал сопровождающий водителю. - Поворот не прозевай!
   Водитель свернул направо, в открывшийся между деревьями спуск в неглубокую ложбину.
   - Здесь, - сказал сопровождающий. - Местечко присмотрели.
   Микроавтобус захрипел на перегазовке, перевалил через кочки на краю дороги и медленно сполз по спуску в ложбину.
   - Тормози. Дальше не надо.
   Сопровождающий вышел из кабины и постучал в дверь салона.
   - Мужики, тару готовьте. И клиента тоже.
   И, обратившись к водителю:
   - Лёня, не глуши. И фары оставь включёнными, здесь же не видно ни хрена.
   Сопровождающий прошёл вперёд, вглядываясь в темноту.
   "Была же здесь" шептал он, крутя головой во все стороны. "Где-то здесь... Сам оставлял. Точно же была..."
   Дверь салона открылась.
   Двое мужчин в чёрных комбинезонах, тихо матерясь, вытащили длинный свёрток, обмотаны разорванными пластиковыми мешками и туго перетянутый проволокой.
   - Нашёл! - радостно сказал сопровождающий. - Сюда тащите!
   - Бля, Сидор, чего он там нашёл? - спросил напарника один из мужчин.
   - Дерьмо лосиное, - ответил второй, едва справившись с одышкой.
   И крикнул:
   - Чего там?
   - Бочка, - ответил сопровождающий. - На земле его поливать будешь, чтобы в ботинки тебе натекло?! Тащи сюда!
   - А она и бочку проест, - заметил Сидор.
   Но тихо. Так, чтобы сопровождающий не услышал.
   Свёрток они начали было тащить по траве, но передумали. Под тяжестью бечёвка стала сползать и им всё-таки пришлось нести его на себе.
   - Где? - кряхтя, спросил Сидор.
   - На тебя глядит, тетеря косая, - отозвался сопровождающий.
   И постучал ногой по гулко зазвеневшей бочке.
   - Номер люкс!
   Они перевалили свёрток через край бочки и остановились, тяжело дыша.
   - Не хрена отдыхать! - поторопил их сопровождающий. - Время, мужики, время!
   "Пошёл ты..." подумал Сидор и рывком перекинул свёрток в бочку.
   - Ладушки, - сказал сопровождающий. - Теперь тару сюда.
   Потом крикнул водителю:
   - Лёня, чуть ближе подъедь! Тут темно, ближе надо. Фары не добивают.
   И накинулся на своих спутников:
   - Вы чего встали-то?! Сказал же - за тарой!..
   - Не суетись, Иваныч, - медленно и весомо сказал Сидор. - Чего бегать туда-сюда? Сейчас машина ближе подъедет - тогда бутыль твою и возьмём. Тебе лишь бы людей гонять.
   И смачно сплюнул на землю.
   "Поговори мне тут" прошептал сопровождающий.
   Но спорить не стал.
   РАФ остановился метрах в трёх от бочки.
   - Извиняй, Иваныч, ближе не могу, - сказал, высунувшись из кабины, Лёня. - Я потом не развернусь. Вон там лужа какая дальше, развезло всё...
   - Идите, - и Иваныч махнул рукой.
   - Идём, - ответил Сидор.
   Они достали из салона большую, литров на десять, стеклянную бутыль в пластиковой оплётке с широкими ручками и поднесли к бочке.
   - Лейте, - скомандовал сопровождающий.
   - Распаковывать не будем? - спросил Сидор.
   - Охренел, что ли? - спросил Сидора его напарник. - Со жмуриками ещё возиться...
   - Перчатки наденьте, - посоветовал Иваныч. - Там в машине... Да нет, у меня под креслом посмотрите.
   Минуты через две Сидор дрогнувшей от волнения рукой потянул пробку на себя. Пробка отошла с еле слышным скрипом и щёлкнула, вылетая из горлышка.
   - Пробку найдёшь потом, - строго сказал сопровождающий. - Я тебе тару в машину без пробки положить не дам. Ещё салон мне уделаешь!
   - Так, - скомандовал он потом, - аккуратно поднимайте и лейте. Только осторожно! Эта сука концентрированная!
   Осторожно, на вытянутых руках, двое подняли бутыль и, прислонив к краю бочки, медленно перевернули вниз.
   Едкий, обжигающий лёгкие запах широкой волною поплыл по ложбине.
   Белый, едва заметный, призрачный туман поднялся над бочкой и тихо поднялся к задрожавшим то ли от ночного ветра, то ли от страха веткам.
   - Лица берегите! - прикрикнул сопровождающий. - Руки тоже!
   Утробное бульканье сменилось тихим журчанием.
   Потом и оно стихло.
   - Копец, - хриплым голосом сказал Сидор, отвернувшись от бочки.
   Бутыль поставили на землю.
   - Железо не проест? - с опаской спросил сопровождающего напарник Сидора.
   - Как же не проест! - воскликнул тот. - Обязательно проест. Сильная, зараза, всё насквозь проедает и растворяет. Кроме специального стекла. Вот как это, например. У бутылки-то нашей. А бочку... Минут через пять проест, как пить дать.
   - Сидор, слышал? - с тревогой спросил напарник. - Пять минут. Потом эта поебень на поляну потечёт!
   - Пробку ищи! - строго сказал Сидору сопровождающий. - Пока не найдёшь - будешь этой хренью дышать!
   Сидор упал на четвереньки и, закрыв локтем глаза, стал шарить по траве руками.
   - Бля! - заорал он.
   - Цапнуло? - участливо спросил Иваныч. - А без перчатки вообще бы без пальца остался. Пробку за самый кончик бери, дурак!
   - Да она вся,.. - с подвыванием сказал Сидор, одной рукой запихивая пробку в бутыль, а другой - тряся от боли. - Вся перемазалась...
   - Костя, - сказал Иваныч напарнику, - бутыль пустая, ты один её донесёшь. Забирай Сидора и в машину. Рвём отсюда!
   Сидор резко махал рукой, пытаясь сбросить разъедаемую кислотой перчатку.
   - Терпи, гад! - прикрикнул на него Иваныч. - Не смей здесь бросать! Там, внутри - отпечатки твои! Наследишь - самого в кислоту окуну к ****е матери! Терпи, в машине снимешь...
   И быстро пошёл к микроавтобусу.
   - Глаза щиплет, - сказал виновато Лёня, едва сопровождающий забрался в кабину.
   - Сейчас, Лёнь... Сейчас поедем, - успокоил его Иваныч.
   И, развернувшись, крикнул в темноту салона:
   - Погрузились?
   - А как же, - ответил Костя.
   - Едем, - скомандовал сопровождающий.
   И спросил водителя:
   - Лёня, ты минералку с собой брал?
   - Брал.
   - Дай сюда!
   Развернувшись, сопровождающий передал бутылку в салон:
   - Костя, полей Сидору на руку. И сам в темноте на его перчатку не сядь, а то штаны до жопы проест!
   Вылив на обожженные пальцы всё содержимое бутылки с минеральной водой, Сидор перемотал их платком и тихонько выл от боли, забившись в самый дальний угол салона.
   "Ничего, не реви" думал Иваныч, глядя на медленно плывущую под колёса, залитую маслянисто поблёскивавшей под фарами грязью, дорогу. "Счетоводу хуже, чем тебе. Отмучился мужик, отсчитался... Вот ведь дела какие. Деньги были, бабы две под боком, машина, за границу ездил... Сыром катался, в масле. До поры, до времени. А вот оно как... Небось, и в страшном сне о таком не думал..."
   - Фёдор Иваныч, - обратился к нему Лёня.
   - Чего? - ответил сопровождающий.
   - А я вот всё думаю...
   Лёня как-то виновато усмехнулся.
   - Мысль глупая, конечно...
   - Валяй, - разрешил сопровождающий. - Я на глупые мысли не обижаюсь. Чего обижаться? Глупые - не люди разве? Им тоже думать надо.
   - Да я вот думаю... Вы в бочку заглянули? На тело? Когда лить начали?
   - Нет, - Иваныч вздрогнул и отмахнулся. - Глаза ещё сожжёшь. Избави меня, как говорится... Не стал, в общем. Да и чего там смотреть? Что я тебе, живодёр что ли?! И так дерьмо какое-то по ночам снится, покоя нет. А тут ещё...
   И Иваныч, вздохнув, отвернулся к окну.
   
- 34 -

   21 сентября, 1994, среда, 11.20, Таллинн
   
   Вальтер положил трубку и с торжествующим видом посмотрел на собеседников.
   - Ну, господа, что я говорил?
   - Что ты говорил? - переспросил его Гуннар.
   Вальтер постучал кончиком ручки по обложке ежедневника.
   - Прав был Иисус из Назареи! Пророки всегда только в чужих отечествах. Но не в своём!
   - Вальтер, пожалуйста, поконкретней, - прервал его Юри. - Проповеди я пойду слушать в Олевисте. Как-нибудь потом, когда будет возможность. Что тебе сообщили?
   - Представьте себе, - сказал Вальтер, - наш общий друг Мартин Эйхорн рекомендует нам своего московского партнёра, который прибыл в Таллинн с целым пакетом весьма интересных предложений. Он готов встретиться с нами в ближайшее время и самым подробным образом рассказать нам о своих планах по ведению совместного с нами бизнеса. Похоже, пару мешков с манной небесной он нам преподнесёт. Но, господа! Самое главное я приберёг на десерт. Отгадайте, как зовут нашего московского гостя. Ну?
   - Вальтер, не хотелось бы тебя разочаровывать, - вкрадчивым голосом ответил Юрии. - Тебе, наверное, хотелось бы огорошить нас неожиданным сообщением...
   - Ничего подобного! - возразил Вальтер.
   - ...Тем не менее, - продолжал Юрии, - я попробую отгадать. Этого господина зовут Владимир Лебедев. Я угадал?
   - Какая проницательность! - с шутливым испугом воскликнул Вальтер.
   Потом, разом посерьёзнев, выдвинул ящик письменного стола, достал чёрную кожаную папку с документами и положил её на стол.
   - Юри, - сказал он, открывая замок папки, - Гуннар сделал свою работу. Но без твоей помощи характер операций русских был бы для нас не ясен до конца. Как ситуация с "Рогервиком"?
   - К сожалению, пришлось эвакуировать информатора, - ответил Юри. - Русские оказывают довольно жёсткое и грамотное противодействие. Информатор расшифрован.
   - Но агентурную группу русских удалось нейтрализовать? - уточнил Вальтер.
   - Удалось, - согласился Юри. - Но одна ли она? И не будет ли в ближайшее время создана другая? Мы потеряли шанс на ведение долговременной агентурной игры. Кроме того, можно было бы (со временем, конечно) отработать каналы по передаче дезинформации русским. Наши партнёры могли бы оказать нам весьма серьёзную поддержку...
   - Хорошо, Юри, - успокоительным тоном произнёс Вальтер. - Можно долго перечислять утерянные возможности, но главное сейчас не это. Я хочу спросить тебя... Да, и тебя тоже, Гуннар. Хочу спросить вас обоих: стоит ли идти на контакт с Лебедевым? Не спешите с ответом. С одной стороны, они явно хорошо информированы о наших каналах поставок. И имеют список наших потенциальных покупателей. С другой стороны, они...
   - Банда, - жёстким тоном прервал его Гуннар. - Вальтер, я не понимаю тебя. Более того, я удивлён и возмущён до глубины души. Ты сам читал мне когда-то лекцию о нравственности в политике. В этой комнате единственный публичный политик - ты. Я чиновник, Юри - полицейский служака. Поясни нам, служакам и чиновникам, о чём же можно разговаривать с людьми, которые сначала использовали потенциал спецслужб и свои контакты фактически для ведения шпионажа, а потом легко и просто перешли к самому отпетому бандитизму? О чём разговаривать с людьми, которые за несколько дней пребывания в Эстонии пролили вёдра, если не бочки крови? Юри, возможно, я преувеличиваю, и, если это так, то поправь меня. Но скажу вам, что сам контакт с этими людьми может быть использован ими же в качестве компромата. Так?
   - Гуннар, ты не ошибаешься, - согласился Юри.
   - Таким образом, - продолжал Гуннар, - контакт с ними опасен и бесперспективен. Таково моё мнение.
   - Опасен - возможно, - сказал Вальтер. - А вот насчёт бесперспективности я бы поспорил.
   - И что от них можно получить, кроме порции угроз и оскорблений? - спросил Гуннар.
   - Безопасность, - ответил Вальтер.
   Гуннар удивлённо переглянулся с Юри.
   - Вот здесь, - Вальтер ткнул пальцем в папку, - здесь их слабое место. Фактически Лебедев сейчас вынужден играть с открытыми картами. Даже с учётом проблем с информатором, мы всё-таки смогли получить результат при работе по плану "Рогервик". Нам известна направленность интересов русских, их возможности по контр-игре, а так же условия сделки, которые они для нас приготовили. И, кроме того, мы всё-таки лишили их оружия...
   - Не совсем, - поправил его Юри. - В связи с гибелью Топоркова выплаты были прерваны и мы смогли получить на склады наших доверенных лиц только часть товара. Оставшаяся часть может перейти под контроль фирм, связанных с группой Лебедева. После смерти Топоркова руководство холдинга деморализованы и, по нашим данным, уже активно прессуется предпринимателями, связанными с Лебедевым. Скорее всего, они предпочтут получить символические отступные и избавиться от товара как можно скорее. Он им руки жжёт.
   - Может быть, перекупить? - предложил Гуннар.
   - Теперь они побоятся пойти с нами на контакт, - ответил Юри. - Ребята из Москвы их здорово запугали. К тому же пригрозили полностью перекрыть поставки из России. Так что холдинг пойдёт на контакт с ними, а не с нами. Это точно.
   - Тем более! - воскликнул Вальтер. - У нас просто нет выбора. Надо идти на контакт. Деньги надо предлагать не холдингу, а Лебедеву. Именно ему, потому что он получит контроль над холдингом.
   - Да, - заметил Гуннар. - Собственно, именно это ему и надо. Не слишком ли много чести для бандита?
   - Честь? - Вальтер печально вздохнул. - Ты прав, Гуннар. Чести много. Чересчур. Но можем ли мы обеспечить безопасность наших сограждан иным способом?
   - Будем платить за безопасность? - спросил Гуннар. - И долго будем платить? К чему вообще тогда сопротивляться, вести расследования всех их мерзостей, следить за ними, выявлять их агентуру, сообщников, исполнителей? Не проще ли сразу назначить господина Лебедева ответственным за безопасность Эстонии и года на два уйти в глубокое подполье? А потом вернуться и обнаружить стерильно очищенное государство с чётко выстроенной бандитской иерархией? Куда уж проще, чем бороться за независимость, пытаться спасти свою страну, свой народ. Свою честь, в конце концов!
   - Какой ценой? - уточнил Вальтер. - На что они способны? Гуннар, ты слышал о пароме. Информация отрывочная, неполная. Возможно, это просто попытка психологического давления со стороны Лебедева. Возможно, просто блеф. Но, возможно, вполне реальный план, который осуществляется в настоящее время. Русские во время войны теряли миллионы - и такие жертвы их не останавливали и даже нисколько не смущали. А у нас каждая жизнь на счету. Нас что, очень много? Или мы уподобимся этим мерзавцам и перешагнём через трупы? Только и разницы между нами будет, что они делают это из-за денег, а мы - из-за следования высоким идеалам. А конечная цена будет одна - бойня на территории Эстонии. Мы должны их остановить! Но не любой ценой! Не любой!
   - Паром? - переспросил Гуннар. - Юри, есть шанс накопать хоть что-то в этой области?
   - Мы работаем с агентурой из "Феникса" - ответил Юри. - Но, боюсь, информации от Лебедева на эту группу уже не пойдёт. Они собирали информацию о восьми паромах. Две цели, основную и запасную, им должны были назвать с началом переговоров. Само время акции первоначально определялось с двадцатого сентября по пятое октября.
   - Сегодня двадцать первое, - напомнил Гуннар.
   - Я помню, - сказал Юри. - За последние два дня сообщений о чрезвычайных происшествиях на паромных линиях не поступало. Более конкретной информации мы получить не смогли.
   - Тем более надо идти на переговоры, - убеждённо сказал Вальтер. - В случае нашего категорического отказа русские могут пойти на крайние меры для того, чтобы оказать на нас давление.
   - Вальтер, не говори всё время "русские", - поправил его Юри. - У нас конфликт не с Россией, а с кучкой бандитов из соседнего государства. Думаю, в самой России они действуют ничуть не гуманней. И вообще... Хочешь добрый совет?
   - Не просто хочу - прошу его, - ответил Вальтер.
   - Поскольку серьёзность намерений господина Лебедева очевидна, - сказал Юри, - и информации относительно его дальнейших шагов у нас немного, а, точнее говоря, нет вообще - полагаю необходимым пойти с ним на контакт. Таким образом, нам удастся, по крайней мере, в течение нескольких дней, удерживать его в поле зрения. Параллельно мы усилим контроль за московской делегацией и постараемся по максимуму выявить их контакты. Если на территории Эстонии действует диверсионная группа - они наверняка так или иначе будут на связи с группой Лебедева. Других ниточек у нас всё равно нет. Переговоры же следует затягивать насколько возможно, и главное - вытолкнуть партию с оружием за пределы Эстонии как можно скорее.
   - Паромом? - уточнил Гуннар.
   - Ни в коем случае! - возразил Юри. - У них наверняка свои люди на паромных линиях. Если они засекут отгрузку и устроят диверсию на судне с товаром - преступниками перед всем миром будет мы, а не они. К тому же мы не можем прикрываться пассажирами.
   - Тем более, что это Лебедева не остановит, - заметил Гуннар.
   - Грузовым судном и с охраной, - сказал Юри. - Только так. Трейлеры отпадают, это ещё опасней. Самолётами тоже опасно, да и такую партию мы самолётами не вывезем.
   - А сколько там? - уточнил Гуннар.
   - На нашем складе - четыреста единиц стрелкового оружия, - ответил Юри. - Пятьдесят противопехотных мин, пять ПЗРК. Патроны, гранаты, боеприпасы для миномётов. Противотанковые ракеты... Да, и ещё восемь единиц с особыми условиями хранения. Экспериментальные разработки из Палдиски. Три торпеды с технической документацией. Остальные пять мест - узлы двигательной установки подводной лодки.
   - Богатый улов, - сказал Гуннар. - Недаром русские несколько месяцев собирали данные по этой партии.
   - Это ещё не всё, - заметил Юри. - Часть груза осталась у холдинга. Но за нашу часть Лебедев будет землю грызть. Он так просто от нас не отвяжется. И до тех пор, пока мы не отправим оружие по назначению, наши партнёры не смогут убедить своё руководство оказать нам более масштабную помощь и вышвырнуть из Эстонии лебедевых вместе со всей их кровавой командой.
   - Надо ли было связываться с этим оружием? - меланхолично произнёс Вальтер. - Впрочем, это вопрос уже философский... Хорошо, будем затягивать переговоры. До отгрузки. Юри, обеспечь, пожалуйста, видеосъёмку погрузки. Для некоторых скептиков.
   - Сделаем, - сказал Юри. - Отчёт будет самый полный и подробный. И ещё... Вальтер, попробуй не встречаться с Лебедевым лично. Для начала пусть поработает кто-нибудь из твоих референтов. Конечно, Лебедев прекрасно знает всех нас в лицо. И будет настаивать на встрече с тобой. Но несколько дней, полагаю, нам удастся выиграть. Сейчас это большой выигрыш.
   - Хорошо, - сказал Вальтер. - Такого человека я найду. Ну что, господа, попробуем заговорить зубы зверю? Получится?
   - Дай-то Бог! - ответил Гуннар.
   
- 35 -

   22 сентября, 1994, четверг, 14.25, Клоогаранна
   
   "Ну вот, хоть кто-то приехал" подумала Зинаида Васильевна, выглянув в окно.
   Серый "Фольксваген Гольф" остановился у калитки.
   Илья, зять Зинаиды Васильевны, вышел из машины и, увидев отдёрнутую занавеску, помахал рукой.
   - Здравствуйте, бабушка с дедушкой! Мы приехали!
   "Вижу" прошептала Зинаида Васильевна и отошла от окна.
   Катя, обогнав мужа, первая подбежала к дому и, открыв дверь, кинулась к Зинаиде Васильевне:
   - Мам, ну так нехорошо поступать! Месяц почти вас не видели, а вы и не встречаете. Заперлись в доме. Прямо крепость тут у вас.
   Зинаида Васильевна отвернулась, закрыв ладонью глаза.
   - Да кому встречать-то?
   Катя встревожено поглядела по сторонам:
   - Мам, что тут у вас? На тебе прямо лица нет. С Андрюшей что?
   - С Андрюшей?
   Зинаида Васильевна покачала головой.
   - С ним-то хорошо всё. Пообедал. Спит теперь...
   Хлопнула дверь. Илья зашёл в дом и бросил на пол свёрток из туго скрученных полиэтиленовых мешков.
   - Здорово всем! И вам, Зинаида Васильевна, в особенности.
   - Здравствуйте, Илюша...
   Голос у Зинаиды Васильевны неожиданно осип, словно от внезапной простуды.
   - Чего это? - удивлённо произнёс Илья. - Что за дела творятся? С пацаном чего?
   - В порядке пацан! - накинулась на него Катя (правда, 4.иге отгружены для Джекпот 31.08.-, ревозки.понизив голос до звенящего и оттого ещё более грозного шёпота). - Чего разорался?! Спит, не буди.
   - Я это... Мы пока яблоки пособираем? - спросил Илья, растерянно оглядывая женщин. - Мы может... Да чего тут?
   - Иди, иди, - Катя за руку потащила его к выходу, на ходу прихватив свёрток. - Не маячь...
   Зинаида Васильевна присела на стул у окна и платком промакнула слёзы.
   - Ни к чему пока, - сказала она сама себе. - Ни к чему пока плакать...
   Из коридора долетали обрывки спора между Катей и её супругом:
   "Да хватит тут скрытничать!.."
   "Ты за яблоками приехал? Вот и иди собирать! Мы сами разберёмся..."
   "Чего скрытничать-то?"
   "Да тебе и так наплевать на мою семью! Только свои интересы..."
   "Кать, вот только без истерик. Я тебя прошу..."
   "Иди, ради бога, не мешай. Потом позову, если надо будет".
   "А сейчас, значит..."
   "Илюша, выйди! Я прошу!"
   Зять, недовольно пробурчав что-то, вышел.
   Катя зашла в кухню и села рядом с матерью.
   - Мам, ну что там? Скажи же наконец.
   Зинаида Васильевна повернулась к дочери и взяла её за руку.
   - Кать, дед-то наш совсем рехнулся на старости лет...
   - Дед? - переспросила Катя. - С отцом что-то?
   - Собрался, - и Зинаида Петровна снова всхлипнула, вчера вечером... Представляешь, Катьк? На ночь глядя! Говорит: "Ехать надо!" Куда ехать-то? На пенсии уже, сидел бы тихо... Так ведь сорвался. Штаны свои с рубахами побросал в чемодан - и побежал. Деньги вон у меня из кошелька выгреб... Я вот только утром обнаружила. Рехнулся ведь! Рехнулся!
   И Зинаида Васильевна, забыв о спящем внуке, стукнула по столу пальцем:
   - Полвека ведь прожили! И чего он мне тут представления устраивает? Бегает как мальчишка какой... Ведь что делается?
   Катя от такого потрясения молчала минуты две.
   Потом спросила:
   - А ты думаешь - куда он? Может...
   И, собравшись с духом, закончила:
   - ...Может, бабу себе нашёл? Знаешь, бывает ведь.
   - Да где бывает! - прикрикнула на неё Зинаида Петровна. - Хватит тебе на отца такое говорить! И молодой от меня не бегал, а теперь и подавно не стал бы!
   - Седина в бороду,.. - предположила Катя, но без особой убеждённости.
   - Дружки у него, - и Зинаида Васильевна повертела пальцем у виска. - Я тебе одно скажу, Катьк. Лучше б он бабу какую завёл, чем таких дружков.
   - Да ладно тебе! - Катя недоверчиво усмехнулась. - Придумаешь тоже. Какие там дружки? Рыбаки-пенсионеры?
   - Пен-си-он-еры, - передразнила её Зинаида Васильевна. - Ты слушай, что мать говорит. Я то его гоп-компанию получше тебя знаю. Видала их... на машинах всяких приезжали. Прямо лакированных. И этот... Симаков, чёрт непутёвый. Тоже всё о чём-то с ним шушукались. Вот и дошушукались! Дела, говорил, делаю. Детям наследство будет... Деловой, тоже мне! Куда он теперь сбежал? От них ведь прячется, не иначе. Вот дед делов понаделал, разгребай теперь.
   - У него же денег никогда не было, - удивлённо произнесла Катя. - Нам сроду рубля лишнего не давал. Не говоря уж о кроне.
   - А мне давал?! - возмущённо крикнула Зинаида Васильевна. - Тоже прятал ведь. А теперь сам вон...
   - Баба! - раздался из спальни голос Андрюши. - А что, мама приехала? Да?
   - Ну вот, - вздохнула Нина. - Разбудили мы его с тобой, мать.
   Зинаида Васильевна встала и, шаркая по полу старыми вязаными тапочками, пошла в спальню.
   
- 35 -

   23 сентября, 1994, пятница, 08.57, Таллинн, пассажирский терминал
   
   - Не подводит. Точно по расписанию.
   Он поправил камеру и настроил изображение для дистанционной видеосъёмки.
   Потом включил портативную рацию.
   - Объект вижу. Приближается. Входит в акваторию порта.
   Он немного приблизил изображение.
   - Через несколько минут будет швартоваться...
   - Есть сообщение с борта, - отозвалась рация. - К закладке готовы. Держи нос в кадре.
   - Понял.
   Он немного подвинул камеру.
   Паром сбавлял ход и белые буруны у носа судна, так хорошо заметные на серо-стальной воде, стали заметно меньше.
   Брызги сыпались на влажно блестевший корпус судна и в кадре прыгали блики даже от слабого, туманного утреннего света.
   - Чуть ниже яркость, контраст выше, - шептал он сам себе, пытаясь удержать чёткое изображение в кадре.
   И невольно замер на мгновение, чёрной рамкой видоискателя поймав надпись
   BALTIA
   на борту судна.
   - "Балтия", - произнёс он.
   Словно первое слово в грозном колдовском заклинании.
   - Ну, давай... Заходи.
   Надвинул капюшон, защищаясь от задувающего с моря ветра.
   Глянул мельком на часы.
   - Заходи, "Балтия".
   
- 36 -

   23 сентября, 1994, пятница, 12.20, Таллинн
   
   - Слишком много следов оставляем...
   Михайлов прочертил на бумаге линию.
   - Вот так вот мы теперь видны. Не тропинка даже...
   И он прочертил вторую линию параллельно первой.
   - ...Вот такая дорожка к нам тянется.
   - Тоже мне, Малевич! - Лебедев отмахнулся и демонстративно отвернулся от стола. - Даже обсуждать не хочу. Следы мы убираем, чтоб ты знал! Так что...
   Он встал и обошёл стол, подойдя к Михайлову.
   - Ну-ка, дай ручку, авангардист хренов!
   И размашистыми штрихами перечеркнул всю линию. От начала до конца.
   И усмехнулся, довольный картинкой.
   - Вот что мы теперь имеем.
   Потом вернулся на место и сел.
   - А теперь, - продолжил он. - Давай по пунктам.
   - Давайте, - согласился Михайлов. - Давайте, Владимир Михайлович, по пунктам.
   - Дачник отдыхает, - сказал Лебедев и загнул большой палец на левой руке. - Так?
   - Так, - согласился Михайлов.
   - Белый тоже, - и Лебедев загнул указательный.
   Михайлов кивнул.
   - С Маратом его ты сам разберись, - заметил Лебедев. - На него я палец тратить не буду... Кто ещё?
   - Завхоз исчез, - напомнил Михайлов.
   - И хрен с ним, - ответил Лебедев. - Сейчас он нам не помеха. По "Аргументу" он не работал. Название парома ему не сообщали.
   - Был перехват, - возразил Михайлов.
   - Если при перехвате упоминался паром, - жёстко сказал Лебедев, - я все пальцы загну, чтобы мозги тебе выбить. Упоминался?
   - Никогда, - ответил Михайлов.
   - То-то, - удовлетворённо заметил Лебедев. - Так, что ещё... Счетовод?
   - Растворился в вечности, - сказал Михайлов и криво усмехнулся.
   Лебедев загнул ещё средний палец, придавив его большим.
   - Ну, и Меркушев напоследок, - и Лебедев загнул оставшиеся два. - Это если и его контакты посчитать... В общем, обрубили всё.
   И он распрямил пальцы и показал Михайлову пятерню.
   - Вот они, дорожки твои.
   И положил руку на стол.
   - Вот они где!
   - Мы под наблюдением, - в раздумье произнёс Михайлов. - И на переговоры нам попку какого-то подставляют. Это хорошо?
   - А и хрен с ним, - заявил Лебедев. - Мне не важно, что они говорят сейчас. Мне гораздо важней то, что они скажут потом.
   - Потом? - Михайлов пожал плечами. - Может, и ничего не скажут.
   - Посмотрим, - сказал Лебедев. - Как на грузе своём попадутся - запрыгают. Обязательно запрыгают, задёргаются. И к нам придут. Приползут! И тогда... Тогда разговор будет. По существу.
   - Где гарантия, что они начнут вывоз?
   - Гарантия?
   Лебедев помедлил, обдумывая ответ.
   - Ну, Лексеич, я тебе скажу так. Спугнуть мы их спугнули, это точно. И до товара их мы доберёмся в любом случае. Не сейчас, так потом. Товар-то палёный. С наших же военных складов. Прямым ходом они его на Запад не отправят. Значит, остаётся кривым. Держать же его здесь тоже опасно. Почему? Потому что мы здесь. Ходим как голодные коты возле крынки и спать им спокойно не даём. Говорить с нами по делу они тоже не рвутся. Стало быть, толкают на крайние меры и провоцируют на резкие движения. Вывод? Им надо выталкивать товар за кордон и как можно раньше.
   - Паромом?
   - А какая на хрен нам разница, Лексеич? Хоть аэропланом! Нам то главное слить информацию об их сделке с оружием и потом устроить большой шухер по всем правилам. И что после этого о них подумают их друзья на Западе? Часть товара у нас. Стало быть, весь груз они по любому не доставят. Следовательно, никогда не смогут доказать свою непричастность к гибели парома. Усекаешь? Паром на дне, часть оружия пропала. И кто они после этого для прогрессивного человечества? Часть Европы или засранцы, которые связались с мафией и погубили людей? Ну, давай твой ответ.
   - Ответ простой, - сказал Михайлов. - Их партнёры на Западе перетрусят, побоятся расследования... Действительно, а вдруг там и впрямь что на борту парома было? И объявят место гибели морским захоронением. Местом вечного упокоения невинных душ, ворошить которое ни к в коем случае нельзя. И сами любопытных будут отгонять. А мы им в этом поможем. С нашей-то свободной прессой!
   - Точно! - радостно воскликнул Лебедев. - Красивая комбинация? А ты, дурилка, всё линии рисуешь. Головой бы подумал, прежде чем бумагу портить.
   - Стало быть, просигналим портовым? - спросил Михайлов.
   - Уже, - ответил Лебедев.
   - И когда?
   - Сегодня утром...
   Лебедев посмотрел на часы.
   - На борту, Лексеич. Закладка уже на борту. Таймер активизируем через четыре дня. На выходе.
   И добавил:
   - Лучше крестик нарисуй. Тоже красиво...
   
- 37 -

   24 сентября, 1994, суббота, 10.35, лесной хутор
   
   Хенрик обошёл дом и заглянул в окно с тыльной стороны.
   Всё то же самое.
   В изрядно запылённом уже окне отражалось только его собственное лицо.
   "А виски мне не очень ровно подстригли" отметил Хенрик и погладил свои аккуратно и коротко подстриженные волосы.
   - Хозяин! - позвал Хенрик. - Гостей сегодня принимаете?
   Тихо было в этом глухом краю.
   Дом, выкрашенный когда-то жёлтой, а теперь уже грязно-бежевой краской, и впрямь стоял вдалеке от дорог.
   Хенрик почти час плутал по лесу, припоминая но ходу описание дороги к хутору, которое пунктуальный Андрес вытянул-таки в своё время у свидетеля.
   Рассказ Раудсеппа был довольно сбивчивый и путаный, потому и дорога к его жилищу оказалась нелёгкой.
   Хутор, что приютился посреди большой и наполовину выкошенной лесной поляны, состоял из дома о четырёх окнах и двух дверях (обе, похоже, были заперты), двух сараев, одного коровника и какой-то небольшой пристройки, сколоченной из плохо обструганных тёмных досок, и довольно криво прилепленной к стене дома.
   Хенрик стучал в двери и окна уже минут десять (в надежде, что хозяин ходит где-нибудь рядом и когда-нибудь придёт всё-таки полюбопытствовать, кто это там к нему ломится).
   Но то ли хозяин был далеко, то ли он не был любопытен, но никакого интереса к незваному гостю он не проявил.
   Хенрик был уже настолько вымотан долгой дорогой (машину он оставил на дороге, километрах в трёх от хутора, и пошёл напрямик через лес) и бесплодными хождениями по хутору, что, выругавшись шёпотом в адрес негостеприимных хозяев, присел отдохнуть на окружавшую дом невысокую ограду, сложенную из светло-серого полевого камня.
   "Буду ждать" решил Хенрик. "Хоть до вечера. Вечером-то должен хоть кто-нибудь показаться? Или может..."
   И тут на мгновение мелькнула неприятная догадка.
   "А если он сбежал от греха подальше? Или в лесу где-нибудь прячется? Может, он меня давно заметил да и побежал прочь, лишь бы со мной не встречаться. Где мне его тогда искать?"
   Потом подумал и решил:
   "Всё равно подожду. Надо шанс использовать. Не могу же, в самом деле, каждый день сюда ездить".
   Минут через пятнадцать неподвижного сидения Хенрик решил уже было ещё раз пройтись вокруг дома (может быть, где-нибудь припрятана записка для супруги?.. супруга-то у Раудсеппа есть, это комиссар знал точно).
   Но тут он услышал тихое и не слишком мелодичное пение, доносившееся с края лесной опушки.
   Хенрик встал и подошёл ближе к деревьям, пытаясь определить, кто это показался наконец в здешних безлюдных местах.
   Тихая песня неожиданно прервалась ("Заметили меня" понял Хенрик) и минуты через две из леса вышла пожилая, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, полная, светловолосая женщина в вязаной синей кофте, чёрной юбке и высоких резиновых сапогах. Женщина несла две старомодных, туго набитых холщовых сумки (из одной сумки высовывалось криво заткнутое пробкой горлышко пивной бутылки).
   Женщина шла к дому медленно, словно раздумывая, а не повернуть ли обратно. И на комиссара смотрела настороженно и недоверчиво, хотя и без всякого испуга.
   "Жена его" догадался Хенрик.
   И сразу решил взять инициативу в разговоре в свои руки.
   - Старший комиссар полиции Хенрик Крулл, - комиссар показал женщине удостоверение, на которое она, впрочем, никакого внимания не обратила.
   - Могли бы и поздороваться, - заметила она.
   - Добрый день, - сказал комиссар.
   - А я Анна, - представилась женщина. - Вы, наверное, к дураку моему?
   - Я, собственно, к вашему мужу, - подтвердил комиссар. - Вы, стало быть, Анна Раудсепп?
   - Ну, если у мужа такая фамилия, - резонно заметила женщина, - то и я, стало быть, Раудсепп.
   Женщина подошла к двери и достала ключи из кармана кофты.
   - Сейчас, - сказала она.
   Повернула ключ в замке и открыла дверь.
   - Заходите...
   И сама первой прошла в дом.
   Комиссар прошёл вслед за ней и, щурясь в полумраке коридора, осмотрел доступную его взору часть дома.
   Короткий коридор упирался в закрытую дверь. Дверь была обита чёрным дерматином, под которым щедро проложен был толстый слой ваты.
   По левой стороне коридора была ещё одна дверь, филёнчатая. Она была не просто закрыта - на ней висел массивный замок с толстой дужкой.
   Больше комиссар не заметил ничего.
   "Да, тайник здесь запросто можно соорудить" отметил комиссар. "Хотя, вряд ли он в доме. Есть ведь ещё постройки..."
   Женщина поставила сумки на пол и, пройдя до конца коридора, взялась за ручку двери.
   - Я бы хотел с мужем вашим поговорить, - напомнил комиссар, решим, что женщина о нём уже забыла.
   - Ну так за мной идите, - ответила Анна.
   - Куда? - удивился комиссар.
   - За мной, - повторила Анна. - Здесь он, где ему ещё быть. Разве я его в таком виде куда отпущу? Здесь комнаты, здесь спальня... И мужик мой здесь.
   Она открыла дверь и комиссар явственно услышал долетевший откуда-то из глубин дома богатырский храп.
   - Я, когда в магазин ухожу, - пояснила Анна, - всегда его запираю. А то ведь уйдёт куда сдуру - ищи его потом. Он ведь однажды в Раквере ушёл, вот куда! Как выпьет - так тянет куда-то.
   - Бежать? - тоном мрачным и грозовым осведомился комиссар, в глубине души чувствуя себя при этом последним остолопом (это надо, столько времени бродил вокруг дома, стучал... а этот гад дрых преспокойно и плевать хотел на самого старшего комиссара полиции!).
   - Зачем бежать? - удивилась Анна. - Просто ходит где попало...
   - Я его здесь подожду, - сказал комиссар. - Позовите его ко мне. И постарайтесь разбудить его побыстрее!
   Женщина зашла в комнату.
   Вскоре храп прекратился и ещё минут пять после этого из комнаты доносилось сдавленное шипение Анны, шлепки её крепких ладоней по чему-то мягкому и полусонная ругань Аарно.
   Аарно вышел в коридор и с нескрываемым удивлением посмотрел на материализовавшегося в его доме столичного комиссара.
   "Вот ведь допился!" подумал Аарно. "Ладно бы до чертей зелёных, а то до аж до комиссара полиции... Или это?.. Вот чёрт!"
   - Господин Раудсепп, я к вам по очень важному делу, - тихим, но строгим голосом сказал Хенрик.
   Аарно почесал в затылке, откашлялся и заправил рубашку в штаны.
   - Это можно, - ответил он. - По делу можно. Как же, понимаю...
   ...Прошло полчаса.
   Они сидели на скамейке в саду, за стеной разросшегося можжевельника (видно, из-за этих густых, непроглядных зарослей комиссар скамейку сразу и не приметил), и Аарно, напуганный грозным тоном комиссара (какой Хенрик взял с самого начала разговора) и обещанными ему за сокрытие информации суровыми карами ("а вы знаете, что это особо тяжкое преступление?!"), говорил без умолку.
   - Я ведь сразу хотел сказать!
   - Почему не сказали? - Хенрик хмурился и прожигал взглядом мятую рубашку хуторянина.
   - Сразу-то не узнал... То есть узнал, господин комиссар, но ведь не поймёшь сразу - чего это его убили, да ещё и недалеко от моего дома. Я ведь не знал, что он чем-то плохим занимается.
   - Ящики долго у вас хранил? - хмуро осведомился Хенрик.
   - Да нет, - подумав, ответил хуторянин. - Недолго... Месяц, не больше. Не говорил, конечно, что он тут возит. Так, сгрузил - увёз. Платил он хорошо. Очень хорошо. Так что всё по справедливости было. И заработок был. Доверял мне, видно. Да потом я же ему склады и показал...
   - Военные?
   - Они самые, - согласился Аарно. - Русские-то солдаты в августе ушли отсюда. Всё и опустело. Без хозяина... А земли тут - полно. Поля, площадки какие-то бетонные. Ангары ещё, здания. И всё - в колючей проволоке. Ну, понятно, без присмотра. Пролезай да ходи, где хочешь. И место глухое - людей и близко не сыщешь. Моя вон старуха почти за десять километров в магазин ходит...
   - Чего ближе к городу не переехал?
   - А я всегда тут жил, - с гордостью ответил Аарно. - И отец всегда жил. И дед тоже. У нас хутор и при русских не отобрали, хотя отец мой в колхозе числился...
   - Не будем о грустном, - прервал его комиссар.
   Хенрик достал пачку фотографий и протянул их Аарно.
   - Не узнаёте кого-нибудь? Господина Меркушева, положим, вы знаете...
   - Кого? - переспросил Аарно.
   - Алексея, - пояснил Хенрик. - А вот вместе с ним кто-нибудь сюда не приезжал?
   - Этот! - уверенно сказал Аарно, просмотрев фотографии, и ткнул в фото Топоркова. - Два раза тут были. На склады ездили.
   - Всё? - спросил Хенрик и, подождав ответа минуты две, протянул руку за фотографиями.
   - Всё, вроде...
   Аарно вернул было фотографии комиссару, но в последнее мгновение вдруг замешкался, озабоченно нахмурил лоб, словно озарённый неприятной догадкой, и начал снова их разглядывать, разложив веером на скамейке.
   - Что там? - встревожено спросил комиссар. - Ещё один знакомый?
   - Вроде того...
   Аарно вынул одну из фотографий и показал Хенрику.
   - Этот! Он с Алексеем один раз приезжал. Ко мне на хутор не заглядывали, я их в лесу только и видел. Да и то издали. Стояли на краю полигона, у колючей проволоки. И разговаривали о чём-то. Весло так говорили, шутили всё. Только быстро говорили, по-русски, конечно. Я мало что понял...
   - Этот? - переспросил Хенрик.
   Михайлова сфотографировали за столиком кафе, во время завтрака. Фотография была качественная, правда сам Михайлов во время съёмки сидел вполоборота к фотографу - и так попал на фотографию.
   - Снимок не очень, - с сомнением (наигранным отчасти) произнёс Хенрик. - Точно узнаёте?
   - А как же, - не отступал Аарно. - Я людей не так часто вижу, так что у меня каждое лицо в памяти...
   - Хорошо, - сказал Хенрик и собрал фотографии. - Быстро одевайтесь!
   - Зачем? - удивился Аарно.
   - В одной рубашке холодно будет, - ответил Хенрик. - В город поедем.
   Аарно угрюмо засопел.
   
- 38 -

   25 сентября, 1994, воскресенье, 22.30, Пирита
   
   Холода подобрались к остывшему берегу.
   Белый песок мукою размолотых летних дней летел сквозь разжатые пальцы ветра и мешался на лету с редкими каплями подступавших с северо-запада дождей.
   Осень гнала волны к берегу.
   За горизонтом, непроглядной полосою, за тучами с тяжёлыми животами, что ползли по бугристому морю к непогашенным тёмной водою ночи городским огням, за спящими на краю залива островами, за краем неба, куда не заглядывал свет маяков - зрели, набираясь сил, шторма.
   И даже здесь, на побережной, молами и волнорезами укреплённой земле, уже ощущалась исполинская их, жестокая сила.
   И берег выгибался дугой под бьющим в него ветром.
   - Пора?
   - Куда? Мы уже дошли до городского пляжа.
   Вильяр улыбнулся.
   - Ну, не купаться же, в самом деле... Стемнело уже давно и очень, очень холодно.
   - Знаешь, - сказала Лииза, - когда мы долго гуляем у моря, у меня начинают болеть уши. Сначала они просто мёрзнут, а потом начинают болеть.
   - Тем более пора домой.
   Лииза посмотрела на тянущуюся вдоль берега оранжевую полосу шоссе.
   - Этот шум от машин.
   - Мы сами на машине. Поедем домой и будем шуметь вместе со всеми. К тому же...
   Вильяр поёжился.
   - ...В машине тепло. Ещё можно включить кондиционер. И что-нибудь послушать. Например, Армстронга.
   - Что-нибудь тихое и меланхолическое, - в тон ему добавила Лииза. - Здесь никого нет?
   - Пожалуй, нет, - оглядевшись, ответил Вильяр. - А почему ты спрашиваешь?
   - Хочется что-нибудь прокричать. Знаешь, подойти к краю моря. Там, где обрывается свет фонарей. Там, где уже темно...
   - И страшно.
   - Почему страшно?
   - А вдруг в воду упадёшь?
   - Никогда! Это просто невозможно.
   - Почему ты так думаешь?
   - Потому что я дружу с морем. Оно не может меня обидеть.
   - Знаешь, - сказал Вильяр, - ты только не обижайся. Но, по моему, морю на нас наплевать. И на нашу дружбу. Ему вообще всё равно, что мы о нём думаем. Море просто глотает. Если ты не подойдёшь к нему - оно про тебя и не вспомнит. А если подберёшься слишком близко...
   - Неправда! Летом мы почти каждый день гуляли здесь. И почти каждый день купались.
   - Летом море другое, - возразил Вильяр. - Летом оно спит. А сейчас просыпается. И ищет...
   - Что ищет?
   - Таких вот доверчивых девочек. Ты была сегодня у врача?
   - Ты знаешь...
   Лииза приложила палец к губам, а потом вдруг рассмеялась и крикнула:
   - Да! Врач сказал - да!
   - Именно это ты хотела сказать морю? - Вильяр обнял её и поцеловал. - Сначала морю, а потом мне?
   - Не ревнуй! - Лииза прижалась к нему и положила голову ему на плечо. - Всё равно ты узнал первый. Теперь ты не будешь убегать от меня по ночам?
   "Ну и вопрос!" подумал Вильяр.
   И ответил:
   - Я постараюсь, но ведь...
   Лииза обиженно отвернулась.
   И Вильяр сказал:
   - Нет.
   - Правда?
   - Никогда. А теперь...
   Он ключи от машины.
   - Море нас уже подслушало. Давай съездим теперь за тортом. За большим тортом со взбитыми сливками. Думаю, пока тебе это можно...
   
- 39 -

   26 сентября, 1994, понедельник, 11.20, Таллинн
   
   "Резервный канал.
   Гость - Контролёру.
   Хозяин принял нерадушно.
   К обсуждению предложенных условий контракта не готов. Необходим стимул для принятия решения.
   "Феникс" от работы по плану "Аргумент" отстранён. В связи с этим срок операции перенесён с 25 на 27 сентября.
   Используем легализованную группу "Вектор-4".
   Закладку произвели успешно. Таймер протестирован.
   Осмотр объекта проведён. К выполнению операции готовы.
   В связи с тем, что следственная бригада Крулла получает информацию от КАПО, считаем невозможным и далее откладывать операцию.
   Просим Вашего подтверждения на активизацию закладки.
   Время начала операции - 18.30 27.09.94.
   Время выхода объекта - 19.00 27.09.94.
   Расчётное время срабатывания 00.55 28.09.94.
   Ждём подтверждения.
   Просим выходить на связь только по резервному каналу.
   Гость.
   Передано 26.09.94
   11.20.01 - 11.20.03"
   "Контролёр - Гостю.
   Передано по резервному каналу.
   Активизацию закладки в указанное время подтверждаю.
   На время проведения операции просим делегацию выехать из Эстонии.
   Гостю рекомендуем связаться с хозяином 29.09.94 с сообщением, предусмотренным планом "Аргумент".
   До окончания работы по объекту переговоры не начинать.
   Контролёр.
   Передано 26.09.94
   11.32.51 - 11.32.52"
   
   Ночь.
   
   - Ты знаешь, Ханс, я всё помню. Это странно. Мне всегда казалось, что мёртвые должны всё забывать. По крайней мере, всё плохое, что с ними было. Ведь это несправедливо - оставлять мёртвым память. Им это не нужно! Совсем не нужно... Зачем тащить за собой в вечность все эти крики, шум врывающейся в узкие коридоры воды, детский плач, гаснущие лампы, перевёрнутые волнами плоты, лучи прожекторов над нашими головами? К чему нам это теперь? Мы оставили наш багаж на "Балтии". Наши билеты размокли и растворились в заполнившей каюту воде. Наше дыхание остановилось. Твоё - в ледяной волне, перекатившейся через палубу. Моё - на минуту позже, когда я ударилась виском об ограждения борта. Это уже не воспоминания, Ханс. Я не могу этого помнить. Последние минуты жизни я была без сознания. Я уже ничего не видела. Но почему-то я знаю точно, как всё это случилось. Я вижу наш путь до самого последнего мгновения. И вижу так, как будто смотрела на нас со стороны. Откуда-то из безопасного места. Хотя... Где было на пароме такое место? Быть может, где-то над ним. В небе. Может быть, мы умерли раньше? Или наши души покинули нас, точно зная уготованный нам конец и не желая больше оставаться в наших обречённых на гибель телах? Но почему тогда мы всё ещё здесь? Почему мы всё ещё плывём? И куда мы плывём? Уже который месяц, который год... А ведь от Таллинна до Стокгольма - всего одна ночь пути. А всё никак не можем добраться. Мы всё никак не можем выбраться на палубу. Почему, Ханс? Ночь не кончается, и мы всё ищем выход. А зачем, Ханс? Почему мы хотим выбраться на палубу? Что мы увидим там? Я боюсь открывать дверь каюты. Каждый раз, когда я делаю это, мне кажется, что вода хлынет мне навстречу и тогда мне придётся снова пробираться наверх по этим бесконечным лестницам, продираясь сквозь мятущуюся, обезумевшую толпу, рваться к шлюпкам и снова с ужасом смотреть на пожирающие корабль волны снова слышать...
   - Куда ты задевала мою записную книжку, Ида? Мне нужно позвонить Свену. Он будет нас встречать, а мы опаздываем. Он помог нам с билетом в Таллинн. Надо будет поблагодарить его... И ещё, он обещал отвезти нас в Упсалу.
   - Красивая дорога...
   - Надо будет обязательно ему позвонить и предупредить.
   - Его жена увлекается гороскопами. Карты сказали: "Опасное путешествие". И вода...
   - Там, в баре, пели песню... Я забыл! Чёртова память, вечно меня подводит. Песня... Ты знаешь, я тоже помню.
   - Ханс, как это было?
   
- 40 -

   27 сентября, 1994, вторник, 08.35, Таллинн
   
   - Господин Михайлов?
   Почему-то сразу же захотелось бросить трубку этого чёртова гостиничного телефона.
   С кем он соединил его? Кто это звонит?
   - Простите, кто его спрашивает?
   - Его? - удивился незнакомец. - По-моему, я спрашиваю вас. Вы ведь и есть господин Михайлов, не так ли? Только не надо говорить, что вы его ближайший друг, пришедший к нему с утра в гости. Ваши друзья к вам сегодня ещё не приходили...
   Что это ещё за наглец? Звонит в номер, говорит о каких-то друзьях. Тон самоуверенный, даже немного нагловатый.
   Голос... Голос с акцентом. Похоже, местный звонит, эстонец. Откуда он его знает? Как он вообще его номер вычислил и так уверенно называет его имя?
   "Я не участвую в переговорах" прошептал Михайлов. "Откуда ты взялся, зараза? Бог ты мой, неужели от Лебедева ниточку потянули? Вывозить меня надо было! Вывозить до всяких переговоров! Втянули в историю, сволочи!"
   - Почему вы молчите, господин Михайлов? Вам трудно признаться, что вы - это вы?
   - А с кем, собственно, я говорю?
   - Старший комиссар уголовной полиции Хенрик Крулл. А теперь подтвердите, пожалуйста, что я говорю с господином Михайловым.
   "Чёрт, а ведь разговор наверняка записывается!"
   - По какому вопросу вы звоните?
   - Я старший комиссар полиции и в настоящее время выполняю свои служебные обязанности. Я хочу установить личность человека, с которым сейчас разговариваю. Вы, надеюсь, не пытаетесь противодействовать полиции?
   - Нет.
   - Тогда назовите ваше имя.
   "Что делать?" подумал Михайлов и вытер предательски проступивший на лбу холодный пот. "Чёрт, что делать-то? Полиция, мать её! Не должно быть полиции, не должно быть моего имени! Не должно! Нет меня для полиции, нет! Следите, таскайтесь за мной по пятам, но не смейте звонить! Если звоните - значит, что-то накопали! Что?! Что вы, мерзавцы, нашли?! Я же чист! Я бизнесмен, я веду в Таллинне переговоры по закупке.."
   - Почему вы молчите?
   Михайлов, подхватив телефон, подошёл к окну и, прижав трубку ухом, раздвинул занавески.
   Хороший номер, удобный. Отсюда виден вход в гостиницу и часть парковки. Но над входом - длинный и широкий навес. А под навесом - въезд к самому входу в гостиницу.
   На парковке и у гостиницы полицейских машин нет. Но они могут быть у входа, под навесом. Да и машины оперативников могут быть самые обычные на вид, без полицейской символики.
   Обстановка, вроде, спокойная. Но его с сиренами брать не будут. Всё тихо сделают...
   Несколько человек из их "наружки" он вычислил.
   Из перед гостиницей не видно. Что, если они уже внутри?
   И самое неприятное, что он увидел - у его машины стоит какой-то хмырь. Вплотную стоит. Не уходит.
   Высокий, в спортивной куртке.
   Вот сейчас поднял голову. Смотрит куда-то вверх.
   "Неужели на моё окно?"
   - Господин Михайлов, молчать не в ваших интересах...
   "Ладно, это, вроде, твой парень. Хорошо, попробуем с тобой поговорить, Хенрик".
   - Да, я Михайлов.
   - Спасибо за откровенность.
   "Ещё и издевается!"
   - Два дня назад вы поменяли гостиницу. Вам не понравился сервис?
   - Не понравился. Хамят непрестанно...
   - Напрасно вы так, господин Михайлов. Мы любим гостей .
   - Видно, не все сотрудники ваших гостиниц их любят.
   - Почему же? По-моему, вы несправедливы.
   - У меня высокие требования к сервису.
   - В "Виру", в основном, останавливаются туристы из Финляндии. Им нравится наша водка и они иногда слишком много её пьют. Вам не мешает их соседство?
   - Не мешает. Я люблю пить с туристами из Финляндии. Они чудесные люди...
   Михайлов потянулся за оставленным на тумбочке мобильным телефоном.
   "Осторожней, Дима. Они звонки контролируют!"
   - А вы говорите по-фински?
   - Нет.
   - А как вы общаетесь с туристами из Финляндии?
   - На пальцах. И поём вместе, каждый на своём языке. Очень весело выходит. Надеюсь, они не жаловались на меня полиции?
   - Нет, что вы!
   - Вот и хорошо. Господин Крулл, я спешу и...
   - Да, я знаю. У вас билет в Москву на сегодня. Не любите самолёты?
   "И это знает?"
   - Неудобные рейсы. А поезд в Москву приходит утром.
   Михайлов дотянулся до мобильного телефона и набрал номер.
   Как только пошло соединение, дверь в номер распахнулась от резкого удара.
   "Точно! Отследили!"
   В комнату быстрым шагом вошли двое мужчин в серых широких плащах свободного покроя...
   "Небось, аппаратурой обвешались..."
   ...и направились к нему.
   Михайлов мгновенно сбросил номер и попытался открыть окно.
   - Нет, - спокойно и веско сказал один и вошедших и перехватил его руку.
   - Это надо отдать, - продолжил он и вырвал у него телефон.
   - Господин Михайлов, - в трубке гостиничного телефона вновь послышался голос комиссара. - Не кладите трубку и не делайте слишком резких движений. Это не в ваших интересах.
   "Номер" подумал Михайлов. "На мобильном номер остался!.."
   - У нас в полиции не так много хороших техников, - продолжал Крулл. - Но наши хорошие друзья иногда помогают нам в сложных ситуациях. Так что стойте спокойно и отвечайте на мои вопросы. Вы уже позавтракали?
   - Спасибо за заботу, - с горькой усмешкой ответил Михайлов. - Да, позавтракал.
   - А теперь скажите, почему вы зарегистрировались в "Виру" под чужим именем? У вас же не спросили паспорт при регистрации?
   - Тревожное время, - ответил Михайлов, поглядывая искоса на обступивших его с двух сторон мужчин. - Высокий уровень преступности... У меня есть конкуренты в России, которые недовольны моими деловыми успехами. Я имею основания их опасаться.
   - Неужели у вас такие проблемы? - с притворным беспокойством осведомился комиссар. - Но ничего, господин Михайлов. Вы можете не боятся своих конкурентов. На территории Эстонии мы подберём для вас надёжное, вполне безопасное убежище.
   "На тюрьму намекаешь, засранец?!" с нахлынувшей злостью подумал Михайлов. "Давай, шути! Лебедев и в твоём убежище меня достанет".
   - А теперь, господин Михайлов, - продолжил комиссар, - помогите нашим людям осмотреть ваш номер. А потом вместе с ними спускайтесь вниз. Я подожду вас в холле. Как вы уже, наверное, догадались, разговор придётся продолжить.
   "Ну и сволочь ты после этого!"
   Михайлов устало вздохнул и положил трубку.
   
- 41 -

   27 сентября, 1994, вторник, 09.22, Таллинн
   
   "Михайлов не выходит на связь. Телефон молчит. В гостинице его нет".
   "В номер поднимались? Проверяли?"
   "Звонили в номер. Не поднимались. Вдруг он под наблюдением?"
   "Надо проверить номер. Очень аккуратно. Сами не лезьте".
   "Операцию тормозить?"
   "Ни в коем случае! Не пори горячку. Михайлов мужик опытный. Даже если его взяли - он полицию за нос поводит. У полиции на него ничего нет. Возможно, нам просто на психику начали давить. Он же "засветился", он специально полез под их наблюдение".
   "Наблюдение - одно. Арест - другое".
   "Ерунда! У них на него ничего нет. К тому же через пару дней мы им сами туза на стол выложим. Михайлов сознательно на подставу шёл, хотя и на такую реакцию не рассчитывал. Теперь нельзя операцию отменять! Провести обязательно! Мы их взяли за горло и отпускать их теперь нельзя. Надо додушить! У тебя есть человек, который подтвердит вывоз товара эстонцами?"
   "Есть. Но у него нет данных по вывозу товара паромом".
   "А по хрену! Срочно организуй звонок из Лондона с сообщением, что на борту парома нелегальный груз. Неважно, какой. Оружие, уран, кобальт, хоть летающая тарелка! Сам подумай. Главное, чтобы звучало достоверно..."
   "Это летающая тарелка - достоверно?"
   "****ь, не хохми! Слушай внимательно!"
   "Слушаю".
   "Звонок обязательно зафиксируй. Слей информацию по трём каналам - англичанам, шведам и сюда, в Эстонию. Обязательно доведи её до того человека в команде парома, который курировал вывоз партии".
   "Так паром же - пустышка. Там нет ничего на борту. Стали бы мы его..."
   "Слушай внимательно, умник хренов! Доведи до него информацию. Это самое главное! Он не знает - есть товар на борту или нет. К нему эта информация должна дойти через посредника. Лучше - через его связника в полиции. Сообщи, что по прибытии в Стокгольм местная полиция досмотрит судно. Пусть дёргается! И всё фиксируй, фиксируй! Каждое слово!"
   "Это же туфта! Никакого досмотра не будет".
   "Конечно, не будет. Потому что и прибытия не будет. Но он будет дёргаться и названивать своим кураторам. А мы эти разговоры потом к делу пришьём! Так что в случае чего мы их этими разговорами к стенке припрём и задавим. Будут молчать! Как миленькие! А Михайлову даже при самом плохом раскладе надо пару дней продержаться. Займись делом. Погрузка начнётся в период с четырёх до пяти. Самое вероятное время её начала - полпятого. Погрузку может контролировать второй помощник. Проследи, чтобы не было сюрпризов. Понял?"
   "Понял".
   "Всё, действуй!"
   
- 41 -

   27 сентября, 1994, вторник, 19.25, паром "Балтия"
   
   В 19.15 паром "Балтия" отошёл от стенки причала пассажирского терминала порта Таллинн.
   Был тринадцатый день четырнадцатидневного периода эксплуатации.
   Паром всегда приходил в Стокгольм вовремя или с самым минимальным опозданием.
   Очень трудно добиться такой точности на море. Особенно, если выход немного задерживается (а отойти минута в минуту едва ли возможно). Особенно, если дует сильный ветер и море штормит.
   Паром покинул акваторию таллиннского порта и взял курс на Стокгольм.
   Чтобы не отстать от графика, капитан приказал идти на максимальных оборотах.
   Паром шёл с предельной скоростью в девятнадцать узлов.
   Через десять минут после выхода из порта капитан Арво Андерс запросил сводку погоды.
   - Погода облачная, с прояснениями, - доложил второй помощник, на ходу перечитывая скручивающийся в ладонях листок факса, только что полученного из Шведского управления безопасности морского пароходства. - Ветер юго-западный, западный. Скорость 7-12 метров в секунду, с порывами до двадцати метров в секунду. Видимость - десять миль. Температура в ночное время - 6-8 градусов. Дождь. Да, ещё...
   Помощник встревожено посмотрел на капитана:
   - Арво, тут плохие новости. По курсу - шторм. Волны выстой пять-шесть метров.
   - Ничего, - ответил Арво. - "Балтия" и не такое видала... Предупреди команду, а я пройду в салон.
   Вскоре стремительно растущие под порывами ветра волны стали раскачивать паром.
   Огромное стальное туловище "Балтии" нехотя, словно всей массой своей сопротивляясь усилившемуся давлению воды на его борта, переваливалось на боку на бок, наглухо запечатанным носом разбивая вздыбленную штормом морскую воду.
   Брызги взлетали в рвущийся от порывов ветра воздух.
   Прямо по курсу навстречу парому шла ночь.
   Паром покинул прибрежные воды и вышел в открытое море.
   Сопротивление моря росло и вскоре скорость парома упала до четырнадцати с половиной узлов.
   Капитан приказал не снижать скорость.
   Пока отставания от графика не было. Пока всё шло как обычно.
   Только волны поднимались выше уровня грузовой палубы.
   Но она защищена. Носовая часть судна выдерживала давление волн.
   Корпус гудел от нагрузки и второй помощник почему-то вспомнил о странных потёках, похожих на смазку, которые он увидел мельком при погрузке на креплениях носового визира.
   "Проверить бы его получше" со смутной тревогой подумал он. "при следующей погрузке обязательно осмотреть... Не дай Бог, если крепления подведут".
   И тут же отбросил эту мысль:
   "Да что там может быть? Носовую часть уже осматривали недавно. С аппарелями больше проблем. Неплотно прилегают, прокладки никуда не годятся. Вот с ними действительно надо разобраться".
   Он и сам не мог до конча понять, отчего эти странные потёки так взволновали его.
   Ничего особенного.
   "Это же не повреждения, в самом деле. Не коррозия, не деформации. Ерунда, просто мнительный стал".
   Стемнело.
   Время позднего ужина. Время готовиться ко сну.
   Завтра, точно по графику ("Балтия не паздывает!) паром пришвартуется у пассажирского терминала Стокгольма.
   
- 42 -

   27 сентября, 1994, вторник, 23.55, паром "Балтия"
   
   Пассажиры сидели в баре.
   В полутьме над столиками вспыхивали огоньки сигарет.
   Кто-то пел на эстраде.
   Близилась полночь.
   Часть пути позади.
   Здесь тепло и уютно. Стены, переборки и сталь корабля держат ночь на расстоянии.
   Здесь всё как на берегу. Можно закрыть глаза и представить, что ты сидишь не в корабельном баре посреди бушующего моря, а в подвале погребка в старом, тихом балтийском городе.
   Вот только пол почему-то качается под ногами.
   Быть может, это просто потому, что ты слишком много выпил?
   Он неловко взмахнул рукой и задел бокал, что стоял на самом краю стола. Бокал упал на бок, прокатился полукругом, щедро разливая по столу остатки "Хеннеси" - и, задержавшись перед падением на долю секунды, слетел на пол, с коротким и глухим хлопком разбившись на крупные, неровные осколки.
   В смущении от собственной неловкости Кент виновато посмотрел на женщину за соседним столиком.
   - Я не напугал вас? - спросил он. - Мне и самому неприятно...
   Она не услышала его.
   Она смотрела по сторонам. Она ждала кого-то.
   "Ну и ладно. Значит, она ничего не заметила. А бармен пусть запишет на мой счёт".
   - Чёрт возьми, - сказал Кент, словно только что заметив . - Ребята, посмотрите, тут, кажется, осколки под столом. Надо бы сказать официанту...
   
- 43 -

   28 сентября, 1994, среда, 00.55, паром "Балтия"
   
   - Следите за грузом! - крикнул Тойво, проходя мимо затянутого крепёжными цепями трейлера.
   - Ребята, если при таком волне груз сорвётся...
   - Ладно тебе пугать, - отмахнулся Мадис. - Всё закреплено. Мы проверяли.
   Грузовая палуба, словно подхваченная руками великана, поднималась вверх, кренилась, выравнивалась на мгновение - и уходила вниз.
   Свет дрожал в синем воздухе, тени пробегали по стенам, будто убегаю прочь от этого опасного места и казалось, будто стоящие на палубе машины и впрямь сорвались с мест и вот-вот покатятся прямо на грузовые ворота, навстречу штормовой ночи.
   - Всё нормально, крепления держат, - сказал Мадис.
   И ту он услышал короткий, отрывистый звон и почти сразу за ним - нарастающий гул прорвавшего преграду моря.
   - Тойво!
   Тот не ответил. Он наклонился и подсветил фонариком днище трейлера.
   - Вот ведь загрузили, - прошептал Тойво. - Тяжёлый, просел как... А что у нас тут?
   - Тойво, ты слышал?
   Мадис пошёл вперёд, к носовым аппарелям.
   - Тойво, здесь что-то не так!
   Он остановился шагов за пять до аппарелей.
   - Тойво, да подойди же ты!
   - Что там? - спросил Тойво и погасил фонарь.
   - Подойди сюда, - повторил Мадис. - Здесь странный шум. Похоже, повреждения...
   Сорвавшийся с креплений визир подлетел на волне и огромной массой своей ударил по носовой части судна.
   Мадис, оглушённый звуком удара, схватился за уши.
   
   И отшатнулся.
   Будто гигантский молот стал отчаянно бить по корпусу судна.
   Протяжный скрежет металла смешался с шипением заливающей пандус воды.
   Мадис побежал назад, спотыкаясь и задевая протянутые по палубе крепления.
   - Тойво, срочно сообщи на мостик! Повреждения носовой части судна! Повреждения! Надо сбавить ход! Срочно надо!..
   Море сорвало визир и ударило в обрубленный нос судна.
   Аппарели дрожали от нагрузки и волны стучали в них, пробивая себе дорогу.
   От ударов они расходились всё шире и шире, раскрываясь навстречу подступавшей бездне и первые потоки воды хлынули на палубу.
   И ветер, торжествующий победу штормовой ветер обрушил фонтаны солёных брызг на стремительно мокнущий тент грузовиков.
   Мадис, сбитый ледяным потоком, покатился по палубе.
   Вскочил, отплёвываясь, и снова побежал.
   Вода наступала, двигалась дальше и дальше, обтекая колёса машин.
   К лифту. Прочь, прочь отсюда!
   
- 43 -

   28 сентября, 1994, среда, 01.10, паром "Балтия"
   
   - Арви, с грузовой палубы докладывают, - сообщил Хейно второму помощнику. - Странный шум, источник непонятен. В районе носовых аппарелей странный гул и удары. Не исключено, что повреждены крепления визира.
   - Сбавить ход! - сказал Арви рулевому. - Надо посмотреть, что там происходит.
   "Чёрт, только этого не хватало!"
   - Вода!
   - Что? - переспросил Арви.
   - Вода на грузовой палубе! Вода прорвалась! Протекает через аппарели! Помпы не справляются!
   - Я доложу капитану, - сказал Арви.
   И скомандовал:
   - Стоп машина! Развернуть судно бортом к волне!
   - Если визир уже сорван волнами, то аппарели не выдержат! - крикнул Хейно. - Мы идём слишком быстро, мы не можем сразу замедлить ход.
   - Если вода прорвётся на грузовую палубу через открытые аппарели - нам конец, - сказал Арви. - Грузовая палуба без переборок, сплошная. Её быстро затопит. Срочно объяви тревогу и готовь эвакуацию пассажиров. Сообщи радисту, пусть даст сигнал бедствия, свяжется с ближайшими судами. Мы...
   Судно резко клюнуло носом и, не выправившись после крена, стало быстро клониться вперёд, словно готовясь к пикированию в глубину штормового моря.
   Арви, едва удержавшись на ногах, крикнул матросу:
   - Я остаюсь на мостике! Срочно к капитану!
   - Матросов на палубу! Готовить шлюпки и спасательные плоты!
   По корабельной связи полетели команды, и динамики в пассажирских каютах взорвались тревожным выкриком:
HдIRE! HдIRE! LAEVAL ON HдIRE!

   Арви почувствовал, что крен судна увеличивается быстро.
   Слишком быстро.
   "Грузовая палуба" подумал он. "Её зальёт за считанные минуты. И судно потеряет остойчивость. Нет времени, нет его! Срочно..."
   
- 43 -

   28 сентября, 1994, среда, 01.15, паром "Балтия"
   
   Стулья и столы поехали по накренившемуся полу.
   Звуки музыки стихли, и мгновение в баре стояла тишина.
   "Что это?"
   "Что там происходит?"
   Сначала шёпот, потом удивлённые возгласы, отдельные крики.
   Наклон увеличился и вот уже кто-то, потеряв равновесие, кубарем полетел к эстраде, размахивая руками и пытаясь хоть за что-нибудь схватиться, чтобы прервать неожиданное и страшное это падение.
   Бутылки слетели со стенки бара и звон их смешался с криками пассажиров.
   И пришёл страх.
   Люди пытались пробраться к входу, скользили по полу, срывались вниз.
   Пол клонился всё больше.
   Как будто кто-то не отпускал людей, держал их в ловушке.
   Кент полз к выходу, расшвыривая падающие на него стулья, увёртываясь от бьющих в лицо, отчаянно дёргающихся ног.
   Подошвы скользили.
   Он терял опору, сползал назад.
   И снова пытался прорваться к выходу.
   Кто-то упал на барную стойку и, ударившись виском о её край, потерял сознание. Голова его свесилась вниз и кровь тонкой струйкой закапала на паутину разбитого зеркала.
   Хрустнула сломанная в падении рука и чей-то крик перекрыл все другие звуки.
   - Господи! Больно же!
   - Уходите!
   - Мы же тонем! Тонем!
   - На палубу!
   - Марта! Марта, где ты?!
   - Помогите! Меня завалило, я не выберусь!
   Кент схватился за перегородку и, подтянувшись, выбрался в коридор.
   "Куда теперь? Где здесь выход? Надписи! Должны быть надписи и стрелки! Надо найти указатель!"
   - Где выход?! - крикнул кто-то. - Где здесь выход? Мы заблудимся в этих чёртовых коридорах!
   Кент, качаясь, встал и побрёл по коридору к видневшейся вдали лестнице.
   "Наверх" повторял он. "Как угодно, каким угодно способом, но только наверх".
   Люди шли за ним, хватаясь за стенки и с трудом удерживая равновесие.
   "Скорей же! Если наклон увеличится..."
   Свет в коридоре, мигнув, погас.
   - Дьявол! - выругался кто-то. - Как теперь ориентироваться? Куда теперь?
   - Прямо, - ответил Кент. - Там лестница. Наверх! На палубу!
   
   
   
- 44 -

   28 сентября, 1994, среда, 01.24, паром "Балтия"
   
   "Силья. Мейдей! Мейдей!"
   "Балтия", что случилось?"
   "У нас проблемы. Крен 20-30 градусов. Срочно нужна помощь! Можете подойти?"
   "Всё понятно. Держитесь!"
   "Вы можете придти на помощь?"
   "Вы должны назвать свои координаты".
   "Мы не можем. Судно обесточено. У нас вышли из строя приборы".
   "Вы нас видите?"
   "Мы вас слышим".
   "Хорошо, мы придём на помощь. Но нужно установить ваши координаты".
   "Силья. У нас плохо! Очень плохо! Судно тонет! Мы тонем!"
   "Балтия", мы идём на помощь! "Балтия", как слышите?"
   
   Вода, затопившая палубу, обжигала ноги.
   Кожа немела и ступни деревом стучали по палубе.
   - Пассажиры бегут к шлюпкам, - доложил Хейно. - Но шлюпки очень трудно спускать на воду. Сильное волнение, их может ударить о борт или перевернуть...
   - Что с электричеством? - спросил Арви.
   - Наклон судна очень большой. Остановились двигатели и вышли из строя генераторы. Механики сделали всё, что смогли. Но наклон увеличивается очень быстро!..
   Спасательный плот полетел за борт.
   Первая шлюпка, раскачиваясь словно маятник, поползла вниз. Кто-то, подпрыгнув, схватился за тали и, не удержавшись, полетел за борт.
   - Паника! - прокричал сквозь ветер Хейно. - Пассажиров не унять! Многие прыгают прямо в воду!
   - Не хватает времени для эвакуации и связи нет, - ответил Арви. - Сажай сколько можно в шлюпки. Судно считанные минуты продержится.
   Вода лилась и откуда-то сверху.
   Арви запрокинул голов и подсветил фонарём.
   Со вздыбившейся кормы вниз потоками шла вода.
   - Нос полностью ушёл под воду! - крикнул Хейно. - Ещё немного - и мы не сможем спустить оставшиеся шлюпки.
   Он упал и, перекатившись по палубе к борту, пополз к лебёдке.
   
- 45 -

   28 сентября, 1994, среда, 01.28, паром "Балтия"
   
   Западня! Глухие коридоры. Темнота и ручьи, текущие в двери кают.
   Люди сбивали и топтали друг друга в тесных проходах.
   Рёбра хрустели. Сдавленные крики и ругань.
   Выброшенные из коек. Они бились о закрытые двери. Кто-то, спасаясь от заполнившей каюту воды, пытался кулаком разбить иллюминатор и кровь брызгала на стекло.
   Вода топила застрявшие лифты.
   Вцепившись в створки дверей посиневшими пальцами, люди раздвигали их, и кидались в лифтовые шахты.
   Они хватались за скользкие тросы лифтов и, срывая кожу с ладоней, карабкались вверх.
   Обессилевшие падали вниз. Крик их нёсся по шахте и разбивался вместе с ним о стены шахты.
   И вот глухие падения тел сменились плесками. Тела падали в ползущую наверх воду.
   Ещё один уровень вверх. Ещё на этаж выше.
   Метр. Ещё метр.
   На узком выступе у выхода из шахты трудно удержаться. Ступни скользят и кто-то, почти добравшись до выхода, срывается и летит вниз.
   Вода пожирает его. Добыча за добычей.
   Трупы с разбитыми головами и тёмные пятна расплываются в волнах.
   Раздвигают двери.
   Вперёд! На палубу!
   Мокрый ковёр хлюпает под ногами.
   Там...
   Ледяное море и оранжевые пятна плотов.
   Прыжок за прыжком.
   С борта.
   Дышать!
   Они тонут в считанных метрах от плотов и шлюпок.
   Она не держит их ослабленные тела.
   Кто может - плывёт, выплёвывая льющуюся в глотку, спазмами сводящую лёгкие воду.
   Тёмной скалою над ними висит паром.
   Последние вспышки фонарей по борту.
   Наклон увеличился ещё больше и судно почти вертикально уходит в воду.
   Утаскивая за собой тех, кто так и не успел отплыть.
   
   Кент схватился за край плота.
   Разбитые пальцы вымазаны кровью.
   Нет сил. Нет сил подтянуться. Волна накрывает, а потом подбрасывает вверх.
   Кто-то схватил его за воротник рубашки и втащил на плот.
   Кент лежит на животе и с хрипами выкашливает воду.
   - Спасибо, - шепчет он, едва обретя дыхание.
   Никто не отвечает ему.
   Люди лежат на плоту. У них больше не осталось сил.
   Через три часа прилетят вертолёты спасателей.
   Кто-то дождётся спасительного света их прожекторов. Кто-то услышит рёв их двигателей.
   Но Кент умрёт вместе с пятью другими пассажирами на этом плоту.
   Их тела поднимут с плотов и доставят в Турку.
   Через два дня жена Кента, прилетевшая из Англии, опознает его тело.
   Его похоронят на старом кладбище. На холме возле моря. Другого моря, не того, в котором он погиб.
   А ещё через час или два, или, быть может, через век после свое смерти он очнётся вновь. И увидит бар на пароме, початую бутылку "Хеннеси", разбитый бокал и ту странную женщину, перед которой он хотел извиниться, но она его так и не услышала.
   Потому что ждала кого-то.
   И, возможно, они будут живы.
   И снова будут плыть куда-то.
   И только две вещи будут смущать его в долгом этом путешествии.
   Почему каждый раз ближе к полуночи, когда по привычке заходит он посидеть в корабельном баре, охватывает его душу короткий, но такой пронзительный и неодолимый страх?
   И почему он, не смотря на все старания, не может выбраться на палубу и ночь напролёт блуждает по длинным, бесконечным коридорам?
   
- 46 -

   28 сентября, 1994, среда, 04.35, Таллинн
   
   - Ночные допросы - это не гуманно, - заметил Михайлов.
   - Ну, вам ли рассуждать о гуманности, - возразил Юри.
   - И сарказм тоже ни к чему. Почему мне не дают спать? Я устал от ваших дурацких вопросов. Если мне и ночью не дадут хоть немного отдохнуть - мои ответы станут тоже дурацкими. Вам это надо?
   Юри закрыл за собой дверь и присел на стул рядом с Михайловым.
   - Скажите, Дмитрий Алексеевич, - тихо спросил он, - вы никаких сообщений сегодня ночью не ждёте?
   "Рванули всё-таки!" Михайлов еле сумел сдержать подкатившую к горлу дрожь. "Они в России отсиживаются, а с меня теперь эстонцы три шкуры спустят. Вытащат меня теперь или нет? Вот ведь наворотили, ворюги!"
   - Нет, не жду.
   - С паромами ничего у вас не связано?
   - Нет. Плавать не люблю ещё больше чем летать.
   - А вот у меня сообщение есть.
   И Юри достал из папки листок факса.
   - Только что из Финляндии передали.
   Михайлов зевнул и потёр виски.
   - И надо было меня будить?
   - Надо, Дмитрий Алексеевич, - сказал Юри. - Непременно надо было разбудить. В этом факсе сообщение о гибели парома "Балтия". Паром затонул сегодня в половине второго ночи на пути из Таллинна в Стокгольм. Очень много погибших. Сколько именно мы не знаем, но счёт, скорее всего, идёт на сотни. На пароме было девятьсот пятьдесят пассажиров, а спаслось не более ста. Так что считайте.
   "Эх, и гад ты, Лебедев" подумал Михайлов. "Вот ведь устроил! Что получается, они эти трупы на меня вешать будут?"
   - Сочувствую, - сказал он вслух. - Но я-то тут при чём? Спасением на водах я не занимаюсь, к судоходству отношение не имею...
   - Имеете, - возразил Юри. - Топорков с своё время собрал о вас кое-какую информацию. О вашей прежней работе в КГБ. И нам по наследству от покойного эта информация досталась. Но, понятно, к паромам вы отношения не имели и работая в КГБ. Это не ваше направление. Здесь другие люди сработали. Которые, я полагаю, с вами связаны.
   - Ничего не понимаю, - заявил Михайлов.
   - Сейчас объясню, - сказал Юри. - Хотя, подозреваю, вам и без моих объяснений всё понятно. По нашим данным, вы в своё время собирали информацию о возможных поставках оружия по проекту "Балтийский коридор". Показания господина Симакова в деле имеются...
   - Это вашего провокатора так зовут? - уточнил Михайлов.
   - Это так зовут вашего бывшего агента, - ответил Юри. - Ваш босс господин Лебедев пытается сорвать нам поставки по данному проекту и заодно показать, что его группа может сотворить с Эстонией, если мы не примем его условия сотрудничества, а, точнее, не передадим ему контроль над нашим транзитом. Он показал, на что способен и доказал, что готов пойти на всё. Даже на открытый террор. Он решил преподать нам урок, но, похоже, перестарался. Впрочем, перестарался не только и не столько он, сколько те, кто за ним стоит.
   - Любопытно, - сказал Михайлов. - Занятные рассуждения. Только с паромом вы меня ни никак не свяжете. По роду своей деятельности я собирал информацию по многим направления. Сам по себе сбор информации ничего не значит. Это не терроризм и не шпионаж. Это сбор коммерческой информации...
   - Секретной, - напомнил Юри.
   - Докажите, - парировал Михайлов. - Какое оружие? Откуда у вас оружие? И где вы его взяли?
   - С паромом, пожалуй, мы вас не свяжем, - согласился Юри. - А вот как раз с оружием можем. Это у нас получится. Есть свидетель, который подтвердит ваши контакты с Меркушевым. Вы, кстати, сначала говорили, что его не знаете. Свидетель слышал ваш разговор с Меркушевым и ваше обещание помочь ему с покупкой противопехотных мин. Видел, как вы осматривали военные склады. И в вашем "Фениксе" найдётся пара человек, которые сопровождали вас при перевозке оружия Меркушеву. Для полноты картины вас опознает шофёр Топоркова, который видел вас в его офисе и кое-что слышал из ваших разговоров. Ведь вы и там крутились, не так ли? И это всё помимо показаний Симакова. Их мы официально к делу подшивать не будем, но кое-что используем. А потом, поставщики Меркушева, по большей части, нам известны, так что с оружием мы вас свяжем. А уж паром мы вам припомним в любом случае. Это уж я лично от себя добавлю. Ну что, хотите ещё поспать?
   Михайлов молчал минут десять.
   Всё это время Юри стоял и забранного решёткой окна и смотрел на качающиеся под ветром серо-зелёные плошки фонарей.
   Михайлов, раздумывая, стучал кончиками пальцев по столу, потом вдруг перестал и спросил:
   - Условия?
   - Что?
   Юри повернулся и подошёл к столу.
   - Условия сотрудничества. Расскажите поподробней.
   - Решились, стало быть?
   - Я, знаете ли, в Россию, домой хочу, - пояснил Михайлов. - Боюсь у вас засидеться. Впрочем, и слишком быстро выпускать меня ни к чему.
   - Согласен, - ответил Юри. - У ваших коллег появятся подозрения. А условия возможного сотрудничества очень просты. Мы начинаем масштабную контр-игру против господина Лебедева и его агентурных групп на территории Эстонии. Впрочем, убеждён, что от него ниточки тянутся и дальше, в Западную Европу. Паром, к сожалению, спасти от вас не удалось, но ведь очевидно, что Лебедев зашёл слишком далеко и на этом не остановится. Тем более, что решения принимает скорее всего не он. А кто-то уровнем повыше. И о нём мне хотелось бы для начала узнать побольше. А для вас наши партнёры приготовили оперативный план, действуя по которому вы имеете все шансы вытянуть Лебедева в Эстонию на прямую связь со всей его агентурной сетью. Таким образом, мы нейтрализуем не одну группу, а полностью всю цепочку. Лебедев постарается вытащить вас отсюда. Мы сделаем вид, что поддались его шантажу. Но, сами понимаете, что работать вам придётся под жёстким контролем с нашей стороны. Так что решайте.
   - Лезвия, - ответил Михайлов.
   - Что? - переспросил Юри.
   - У меня отобрали лезвия, а я привык гладко, очень гладко бриться. Верните мне мою бритву и мои лезвия. Это первое. Второе... Дайте мне три-четыре листа бумаги и ручку. Кое-что порисую...
   - Времени у нас немного, - напомнил Юри. - Уже сегодня ваши коллеги начнут нас брать за горло. А у нас масса работы. Долго будете рисовать?
   - До шести утра, - ответил Михайлов. - А потом продолжим разговор. Идёт?
   - Идёт, - ответил Юри.
   И, вызывая охранника, нажал на кнопку звонка.
   
- 47 -

   1994, осень, побережье Вяйнамери
   
   Дни стали совсем короткими и холодными, и хозяева наконец-то догадались к вечеру растапливать печь.
   Кот берёг лапы от холодного песка и нос от больно кусающегося ветра, и потому сидел всё время дома.
   Днём у окна.
   Смотрел на бегущие по небу облака и пролетающие над островом птичьи стаи.
   А вечером забирался на прогревшуюся печку, сворачивался клубком, укрывал хвостом нос и тихо урчал, засыпая под потрескивание дров.
   Кот был хитрый.
   Настоящий островитянин.
   Он знал, что на острове главное - терпение.
   Надо быть терпеливым. Надо уметь пережидать долгие зимы.
   Надо найти тёплый дом и хороших людей.
   И ждать весну.
   А ещё зимой бывают праздники.
   Тогда можно съесть мясо в миске и потом лапой ловить снежинки, падающие за окном.
   Зимой в ясные ночи над островом такие крупные звёзды.
   Кот их ловить не умел.
   Они плавают в небе и редко спускаются вниз.
   Зато на них можно смотреть.
   Ещё зимой бывают дни, когда ветер теплеет и разбивает прибрежный лёд.
   И тогда шум моря долетает до старого рыбацкого дома.
   И кажется, что уже пришла весна.
   
   
   Александр Уваров (С) февраль 2002 - сентябрь 2004
   КАПО (Kaitsepolitsei) - Департамент охранной полиции МВД Эстонии, полиция безопасности, в системе спецслужб Эстонии отвечает за ведение контрразведывательной работы, борьбу с терроризмом, контрабандой и организованной преступностью.
   1 "Виру" - отель "Виру", расположен в центре Таллинна, на площади Виру.
   1 "Русалка" - памятник работы эстонского художника и скульптора Амандуса Адамсона. Посвящён монитору (кораблю береговой обороны) "Русалка", погибшему во время шторма в Финском заливе при переходе из Ревеля в Гельсингфорс.
   1 ТТЗ - тактико-техническое задание
   Raudsepp (est.) - кузнец.
   1 (эст.) Добро пожаловать!
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   

© Copyright Уваров Александр Владимирович (iskander455@gmail.com)
Роман: Детектив