Потерянный рай

Потерянный рай
 


Сценарий фильма
 
Часть первая.
1990-99 гг.

Зал, посередине которого находится стол, уставленный закусками. Публика - мужчины и женщины в вечерних туалетах сидят, не притрагиваясь к еде. Идет церемония представления друг другу художников, собравшихся в доме творчества маленького провинциального городка, чтобы месяц отдохнуть на природе и поработать в мастерских. Пожилая женщина решительного вида - скульптор Бодрова, встает и перечисляет все свои регалии - довольно многочисленные.
Торжественная церемония сменяется картиной конца вечеринки. Безудержные ухарские танцы, сальные шуточки и анекдоты, всеобщее опьянение, приторные разговоры об искусстве.

Девушка идет по автотрассе, по которой с огромной скоростью несутся грузовые машины. Внезапно одна из машин тормозит. В машине двое мужчин. Шофер спрашивает из окошечка: «Вас подвезти?» Девушка смотрит и нерешительно соглашается. «Садитесь между нами» - предлагает шофер. Девушка, пожав плечами, садится между двумя мужчинами, и, видя, как они тесно сели к ней, начинает испытывать беспокойство. «Вам далеко?» - спрашивает ласково шофер. «До Нижнего поселка» - отвечает девушка. Машина трогается с места.

Когда мне было пять лет, я задумалась: есть ли бог? В детском саду нам говорили, что бога нет, а родители мои на эту тему вообще не разговаривали. Но я уже откуда-то знала, что бог - это тот, кто ведает всеми земными делами, управляет всеми нами - людьми. Он сидит на облаках, все видит, все знает, а люди делают только то, что предназначено им. «Значит, если я куда-то иду или что-то делаю, я так делаю потому, что бог так хочет. Вот захочет он, чтобы я упала, и я упаду, захочет, чтобы я умерла, и я умру, захочет, чтобы я сейчас пошла налево, и я пойду налево, захочет, чтобы я пошла направо, и я пойду направо...». С такими мыслями в детской голове я крутилась вокруг столба, ходила направо и налево, глядела вверх и пыталась понять намерения бога. А потом я отошла от столба и пошла вперед, всё удаляясь и оглядываясь. Я не знала, что хотел бог...

«А вы верите в любовь?» - внезапно спрашивает шофер. «Верю» - отвечает Лиза. «Вы любите кого-то?» - продолжает шофер. «Люблю»  - отвечает Лиза. «Он здесь на трассе?» - спрашивает второй мужчина.
Лиза: - Нет, он в Туле живет.
Шофер: - А почему же вы не вместе?
Лиза: - Он женился. Недавно. И поэтому я попросилась перевестись в другое место. Меня перевели сюда. А теперь я хочу перевестись отсюда - мы со второй радисткой не ладим. Вот я и еду в Нижний писать заявление на перевод. В Нижнем наш начальник живет.
Шофер: - А кем вы работаете?
Лиза: - Радистом на трассе.
Шофер: - А если мы  сейчас свернем с трассы и посидим немного в лесу втроем, отдохнем? У нас и выпить есть.
Рука шофера ложится на Лизино колено. Охнув, Лиза с матерными ругательствами бросается на руль и старается удержать его. Машина останавливается. Лиза выскакивает из машины.
Отдышавшись, она продолжает идти по трассе, напрягаясь, когда мимо нее проезжают очередные машины, и все еще продолжая ругаться.

Когда Лиза входит в поселок Нижний и ищет вагончик начальника, трассовики с небритыми лицами начинают обращать внимание на нее, просят зайти в гости, предлагают проводить до вагончика начальника, но Лиза боязливо отмахивается от приставаний, замечая блеск в их глазах.
Она входит в вагончик начальника, здоровается. Тот настроен очень сурово. Лиза просит перевести ее в другое место.
«Я это слышал от вас по рации, но я не согласен на ваш перевод, только на увольнение. Или вы напишете заявление об увольнении или будете работать здесь». - сурово говорит начальник. «Но почему? - огорченно спрашивает Лиза, - Я бы хотела только перевестись в другое место». «Но Вы же до этого попросились перевестись из-под Тулы, - говорит начальник, - А там вас что не устроило?» Лиза колеблется, потом отвечает: «Я сама туда напросилась вначале, так как у меня там был жених...» Начальник выжидательно скептически смотрит на Лизу. «Но у нас испортились отношения, и я решила уехать» - заканчивает Лиза. «Но это же производство, работа, а не прогулочные поездки, - сурово говорит начальник, - А здесь вам что не нравится? Отношения с другой радисткой?»  «Второй радист здесь вообще не нужен - отвечает Лиза, - Здесь и одному-то работы мало. А меня перевели почему-то именно сюда».
«Хорошо,  - говорит начальник, - Так вы напишете заявление об уходе или остаетесь здесь?»  «Нет, здесь я не останусь - говорит Лиза решительно, - Ну что ж, если вы настаиваете, напишу заявление об увольнении. Поеду домой, чем тут среди бывших зеков работать». Лиза пишет заявление, потом, простившись, недовольная, уходит.
К начальнику в вагончик заходит трассовик. Спрашивает, кивая в сторону двери: «Радистка?» «Увольняется, - говорит начальник, - От таких кадров надо избавляться, а то сами не знают, чего хотят - еще попадут в историю. Приехала из Москвы, когда нет работы, печатает свои стихи на машинке. А здесь такие условия: закон-тайга, медведь - хозяин. Сюда приезжают женщины, которые реально смотрят на жизнь, хотят устроить свою жизнь, выйти замуж. Или просто находят себе здесь сильного мужика, чтобы другие мужики не трогали. А эта как будто ничего не понимает. Таким здесь не место, с ней и до греха недалеко. Случись что - меня же обвинят. Вот вторая радистка - Люда. Молодая девчонка, девятнадцать лет, приехала, сразу сориентировалась: мужика себе здесь завела, чтобы другие не приставали. Неважно, что он женат: жена далеко, а его здесь уважают, и ее никто не трогает. Правда, она тут на машине как-то возвращалась с одним шофером из их же бригады, он ее вроде изнасиловал. Потом ходил по поселку, всем рассказывал, хвастался. Ну, поговорили немного да забыли. Здесь на такие вещи не обращают внимания: народ все сплошь бывшие зеки, они всякого в лагере навидались. И ее по-прежнему уважают. И никуда эта Люда жаловаться не пошла: знает, что сама виновата - недоглядела. Человек она стабильный, знаешь, что ничего с ней не случится. А с этой москвичкой все возможно. Так что пусть себе возвращается обратно в Москву. Может, там ей повезет» - со вздохом заключает он.

Лиза едет в поезде в Москву. В руке у нее листы со стихами. Она читает их про себя. «Сами писали?» - неожиданно раздается голос мужчины напротив. Он показывает на листы со стихами. «Сама» - отвечает Лиза. «Про любовь?» - спрашивает мужчина. «Про разное» - отвечает с легким недовольством Лиза. «Вы любите его?» - кивает мужчина на листки. «А зачем вам это?» - спрашивает Лиза. «Возможно, я хотел бы с вами познакомиться, потому и спрашиваю» - отвечает мужчина. «Тогда скажу: я люблю его» - отвечает Лиза. «Но вы не выглядите счастливой»  - говорит мужчина. «Он недавно женился»  - говорит Лиза. «Он не любил вас?» - спрашивает мужчина. «Нет, я думаю, любит и сейчас» - отвечает Лиза. «Но почему тогда...?» - спрашивает попутчик. «Он уже жил с ней давно, когда мы познакомились, но я этого не знала, - отвечает Лиза, - А потом он старше меня на тринадцать лет, и ему давно уже надо бы иметь семью, детей. А та девушка старше меня, они давно друг друга знают, и с ней у него все надежно. Да и мать его была против меня». «Значит, он обманул вас?» - спрашивает попутчик. «Вы насчет секса? Да нет, у нас ничего не было. Хотя я хотела. Я теперь поняла, что связь с той девушкой удерживала его. Он не хотел обманывать ее и меня. А раньше я этого не знала» - заключает Лиза. «Интересная вы девушка»  - говорит мужчина. «Очень» - со вздохом отвечает Лиза.
«А откуда вы едете?» - спрашивает мужчина. «С трассы. Я там работала. Не понравилось - теперь вот уезжаю» - отвечает Лиза. «А до этого работали где-нибудь?» продолжает расспрашивать мужчина. «Работала. В детском санатории, - отвечает Лиза, - санитаркой. Мне там нравилось работать. Я хотела потом в медучилище поступить». «А оттуда почему ушли?» - спрашивает мужчина. «Если бы я не ушла, меня бы по статье уволили, - говорит Лиза, - Нас начальство стало преследовать за критику. Там все было не по закону, и нас несколько человек написали письмо в профсоюз и в газету. Мы часто перерабатывали, и никто нам за это не доплачивал. Мы таскали пищу в бидонах с кухни за полкилометра на себе 4 раза в день, хотя нам должна была подвозить еду специальная машина. Зато наш зав. отделением Залкиндер, ездил на Черной Волге. Это при зарплате в 200 рублей, представляете? Говорили еще, что вместо больных детей по блату здоровых брали - за деньги. Вот откуда Волги Черные. Все возмущались, но многие не подписались, так как боялись. Человек пятнадцать подписались: и санитарки, и медсестры, и даже одна старшая медсестра. А потом нас начали травить. Начальство.
Никто нам не помог, пришлось уйти, иначе бы по статье уволи¬ли: придраться к работе всегда можно, если захотеть. Никакой пользы наше письмо не принесло, и вслед за моим увольнением уво¬лили почти всех, кто подписал это письмо. Ведь это действительно была настоящая мафия, и они всерьез испугались. Никакие наши обращения в прессу тоже не помогли. Журналисты сначала обеща¬ли помочь нам, разобраться, а потом говорили, что мы, оказывает¬ся, плохо работаем, потому и жалуемся. Они обвинили в этом пят¬надцать человек, не побоявшихся подписаться, а могли обвинить и сто пятнадцать: ведь подписались бы все, весь санаторий, если бы не боялись! А теперь эти же журналисты с честными глазами пишут про перестройку и ругают прежние порядки. Я их ненавижу! Ведь из-за них оказались сломанными судьбы многих людей, а их это не волнует. Они уже перековались и пишут по-новому!»
«Нельзя жить ненавистью» — говорит мужчина. «А я не за себя их ненавижу. Мне за девчонок обидно» — отвечает Лиза.
«А как же медучилище, образование?» — спрашивает мужчина. «Пока никак, — отвечает Лиза, — Родители мне не помога¬ют, так что на дневном я учиться не могу. На вечернее тоже не могу поступить — ведь тогда надо работать по специальности. А работу в другом месте, кроме санатория, я не представляю: ведь мне там очень нравилось». «Да, несправедливо все устроено» — говорит мужчина. «А что же дальше'?» - спрашивает он. «Я не знаю» — со вздохом отвечает Лиза.
Баня в маленьком городке, где художницы из дома творчества моются вместе с местными жительницами. Бодрова в парилке ог¬лядывает входящих женщин и громко восхищается: «Вот это да! Вот это модели! Мне бы таких полепить!» Женщины со скромными улыбками смотрят на чудаковатую художницу.
Лиза приезжает к себе домой, входит в квартиру. Это трехком¬натная коммуналка. Из одной комнаты выглядывает сосед Коля. «Привет, пропащая, — здоровается он, — Ты насовсем или на вре¬мя?» «Насовсем» — отвечает Лиза. «Ты СПИД случайно не при¬везла или еще что-то? Может, ребеночка?» — ехидно спрашивает он. «Ничего, Коля, совсем ничего не привезла» — отвечает со вздо¬хом Лиза. Открывается вторая дверь. Из нее выглядывает соседка Люся - женщина лет 50-и с лишним. «Лизочка приехала, — радуется она, - А как насчет отметить твое возвращение?» Лиза достает деньги, отдает Люсе. «Пожалуйста, тетя Люся. Мне для вас не жалко» — говорит она. «Я сейчас мигом» — подмигивает Люся Коле и ухо¬дит. «Приехала» — вздыхает Лиза.
Лиза одевается в своей комнате — она собирается куда-то ухо¬дить. «Лиз, ты куда собираешься?» — спрашивает ее сосед Коля, готовящий что-то на кухне. «Я же тебе уже говорила: на просмотр натуры в художественный институт» — отвечает Лиза. «А как это понять: просмотр? Вас что: раздевать там будут?» — ехидно интере¬суется Коля. «Коль, не знаю. Мне все равно. Ты же знаешь: меня уже нигде на работу не берут, — слишком много записей в трудо¬вой книжке. Говорят летун. Так что мне все равно, лишь бы где-то работать» — отвечает Лиза.
«Лиз, а правда, что все натурщицы с художниками спят?». — спрашивает Коля. «Не знаю, но я спать ни с кем не собираюсь» — твердо отвечает Лиза. «А если деньга предложат?» - продолжает спрашивать Коля. «Отвечу, что всех их денег не хватит, — говорит Лиза, — И, если действительно все натурщицы такие дешевки, то пусть убедятся и они, и художники, что есть и среди натурщиц нормальные женщины, не продажные!»
«Oй, я же опаздываю! Побежала!» - спохватывается она и, подхватив сумочку, выбегает из квартиры.
В фойе художественного института идет oтбop моделей на учебный семестр. Преподаватели ходят между девушками и договариваются с ними. Здесь знакомятся две девушки: пришедшая сюда впервые невзрачная, скромно одетая Лиза и «старожил» - яркая, добродушно-веселая Элла, которая лет на десять старше Лизы.
Лиза обращает  внимание на ярко накрашенных молодых де¬виц в шикарных шубах. Про девиц в шубах Элла говорит, что это - путаны, деньги им не нужны, а нужна справка для мили¬ции, что они где-то работают. На paботе они появляются редко, и поэтому преподаватели предпочитают с ними не договариваться. Лиза с интересом наблюдает, как одна из этих «натурщиц» собира¬ется уезжать домой на роскошном автомобиле и приглашает подвезти до метро кого-то из студентов.
Лиза заходит в театральную мастерскую в первый раз. В мас¬терской пусто: ни декораций, ни студентов, ни преподавателей. Лишь несколько женщин-натурщиц сидят в ожидании преподавателей. Одна из них — сурового, внушительного вида женщина подходит к Лизе и резко спрашивает ее, имеет ли она образование. «Нет»- растерянно отвечает Лиза. «А почему?» — строго спрашивает женщина. «Я еще только собираюсь... А разве натурщице надо иметь образова¬ние?»— растерянно спрашивает Лиза. «Разве ты всю жизнь собира¬ешься работать натурщицей? Это — временная работа. У большин¬ства здесь есть образование» — строго говорит женщина. «Только эта временная работа, — встревает Элла, — растягивается надолго. Вот мы с Танькой — она в соседней мастерской, — пришли сюда пять лет назад временно, и до сих пор работаем. Кому сейчас нужны актрисы? А ведь Таня Щукинское с красным дипломом окончила».
Элла рассказывает Лизе, что суровая женщина - это Тамара, актриса, маленькая нарядная женщина средних лет - Наташа, стоматолог, а усталая женщина сорока лет - это Лариса, она окончила Литературный институт. Лиза в изумлении смотрит на измотанную усталую Ларису. «Что, удивляешься? - улыбается Лариса, Литературный институт окончила, отделение поэзии - пять тысяч человек на место, а теперь два года уже здесь. Дочку не могу одну надолго оставлять - живем в коммуналке, сосед - пьяница, а здесь все-таки как-то свободно, времени много, всегда можно пораньше уйти. Да и за стихи мало платят -  на эти деньги не проживешь». «Мне почему-то казалось, что здесь одни проститутки работают, - говорит Лиза, и, заметив ироничный взгляд Эллы, поспешно добавляет, - Мне так говорили, и что все натурщицы с художниками спят». «Haговорят, а ты больше слушай, - говорит Элла, - У нас тут большинство людей с образованием. После работы они домой быстрей бегут. у многих .дети. А настоящие путаны, те, что в шубаx, они в основном и обнаженными отказываются работать, дa и приходят раз, два в неделю. Им не деньги, им справка для мили¬ции нужна, что они работают. Зa многими из них тут такси к концу работы приезжает, чтобы их сразу в ресторан везти, на работу. Ну, ты сама все увидишь. Кстати. они девки неплохие, незаносчивые».
Стоматолог Наташа говорит, что у Лизы плохие зубы и пред¬лагает ей свою помощь в лечении, дает свой телефон.
Приходит заведующая натурой Ольга Ивановна и говорит Лизе, что после обеда она будет работать в этой мастерской, а до обеда — в другой мастерской — живописной.
Другая мастерская в институте — живописная. Здесь до обеда должна работать Лиза. Преподаватель уходит на полчаса, дав студентам задание поставить декорации. В мастерской остается суп¬ружеская пара студентов—Женя с Леной и две натурщицы — Лиза со Светой. Они разговаривают.
Лиза: — А что за книгу ты читаешь? На французском? Класс! Ты свободно читаешь?
Света: — Не очень. Вообще я учусь в институте иностранных языков. На вечернем. На дневное не пробиться.
Лиза: — А иностранцев у вас много?
Света: — Много, но они учатся на дневном. Особенно много негров. Я с ними особенно не общаюсь. Мне было бы неприятно, например, за руку поздороваться с негром.
Лиза: — Странно, а я к ним нормально отношусь.
Вдруг Лизе начинает казаться, что Лена с Женей прислушива¬ются к разговору, но она продолжает разговор.
Лиза: — А мне знаешь, кто не нравится? Евреи.
«Почему? Я нормально отношусь к ним» — говорит Света, но Лиза ее уже не слышит. Она в ужасе замечает, что Лена с Женей почему-то перестали ставить декорации, и Лена издалека смотрит на нее в упор, а у Жени побледневшее и смущенное лицо...
«Да не плачь ты! Что дальше-то было?» — по телефону спра¬шивает Наташа—стоматолог Лизу. «Пришел преподаватель, и нас отпустил, и все. Наташа! Что теперь будет? Я не знала, что Ленка — еврейка. Они теперь выживать меня будут, да, Наташа? Тем бо¬лее, что Женька — староста группы» — орет в трубку Лиза, блед-ная от страха. «Да не ори же ты так, успокойся! Господи, ну и дура! Неужели по Ленке не видно, что она еврейка?!» — хладнокровно отвечает Наташа, тоже слегка взволнованная.
Лиза (дрожа и хныкая): — Я не разбираюсь, Наташа.
Наташа: — Дались тебе эти евреи. Да ты сама на еврейку боль¬ше похожа, чем она. Знаешь ты об этом?
Лиза (хныкая): — Знаю, мне говорили об этом.
Наташа: — Да и вообще они нормальные люди. У меня муж был еврей. Значит, мой сын тоже еврей наполовину.
Лиза: — Я все понимаю. Я глупость сказала. Что теперь де¬лать, Наташа?
    Наташа: — Да ничего не делай. Спокойно работай. Ничего не будет. Только будь осторожней, не трепли языком.
Лиза (дрожащим голосом): — Хорошо, Наташа. Спасибо.
Наташа: — Да не будь ты больше дурой-то такой!
«Ну, как новая работа? Как натурщицы?» — спрашивает во¬шедший в квартиру Коля у сидящей возле телефона Лизы.
«Они не дешевки, Коля! У них у большинства есть высшее образование, а многие учатся в институте» — отвечает Лиза. «А с художниками они спят?»—продолжает расспрашивать Коля. «Не знаю, — рассеянно отвечает расстроенная Лиза, — Навряд ли».
На следующий день настороженная и притихшая Лиза обна¬женная позирует в мастерской. Она с удивлением наблюдает, как студенты, увидев ее обнаженной, становятся с мольбертами вок¬руг, собираясь рисовать ее и игнорируя другие модели. Другие на¬турщицы — молодые девушки — удивлены. Но Лиза напряжена. Она со страхом искоса наблюдает за Леной и Женей, видит, как к ним подходит армянин Гарик  и зло глядит на нее.
Смуглая маленькая таджичка Алия что-то тихо спрашивает у Лены. «Теперь молчит — отвечает Лена, — Как в рот воды набра¬ла». Лиза вздрагивает и потупливается. После перемены, только отзвенел звонок на урок, Гарик начинает кричать на Лизу, чтобы та быстрее начинала работать. «Если вы будете кричать на меня, я не буду здесь работать» — отвечает побледневшая Лиза. «Это что — угроза?» — цедит Гарик. «Нет, просто в таких условиях я не могу работать» — отвечает Лиза. Гарик  злым взглядом смотрит на нее.
На перемене Лиза видит Эллу и другую девушку — натурщи¬цу, склонившимися над какой-то картой с кругом посередине. Элла что-то рассказывает девушке, глядя на карту. «Что это?» — спра¬шивает Лиза, когда девушка уходит. «Тебе интересно? — спраши¬вает Элла, — Ну конечно, ты же ведь Близнец по Зодиаку, как и я. Тебя должны интересовать такие вещи. Это — гороскоп». «Смот¬ри, — показывает она на гороскоп, — Вот это — небесная сфера, а это — планеты, которые все время движутся. Когда человек рож¬дается, каждая планета находится в определенном градусе, у всех людей — в разных, так как люди рождаются в разное время. Поло-жение звезд в момент рождения и есть гороскоп». «Здорово, — го¬ворит Лиза,—А ты можешь составить мне гороскоп?» «Конечно. Скажи мне дату и время рождения, и я тебе сделаю гороскоп. Я ведь занимаюсь астрологией уже десять лет, почти профессионал, — говорит Элла, — Я могу даже составить тебе сравнительный го-роскоп». «А что это?» — спрашивает Лиза. «Если у тебя есть муж¬чина, и ты знаешь время его рождения, я составлю на него гороскоп тоже, а потом сравню ваши гороскопы и скажу, подходите ли вы друг другу — объясняет Элла, — У нас с мужем Плутон и Солнце были в одном градусе. Представляешь, что это? Вечная война: скло¬ки, ссоры, драки, обвинения. Поэтому мы и разошлись. Если бы я тогда занималась астрологией, я бы была осторожнее».
К Лизе подходит Наташа, спрашивает, как у нее дела в другой мастерской. «Да вроде нормально, — отвечает Лиза, — Ничего, справляюсь. Спасибо за поддержку». «Не за что — отвечает Наташа,—звони, если что».
Тамара обходит всех с подписным листком против строитель¬ства в Москве дельфинария. «Это же издевательство над животны¬ми, медленное убийство,—возмущается она, — Разве здесь, в Мос¬кве, можно создать условия для дельфинов, как на море?!» «А каково нам живется?» — возражает Элла. «Они же в неволе, в клетке» — отвечает Тамара. «А мы разве свободны? Разве мы живем гак, как
 хотим?» — спорит Элла. «Но человек имеет восемь часов сна, восемь часов отдыха, восемь часов забытья, восемь часов свобо¬ды. А дельфину в пресной воде, в Москве, какой ему отдых?» — не соглашается Тамара.
Лиза подписывает листок и, когда Тамара отходит, восхища¬ется ее добротой. «А почему ты считаешь ее доброй? Животных любить нетрудно. А вот попробуй полюбить человека. Любить лю¬дей тяжело, людей никто не любит. Это намного сложнее, чем лю¬бить животных» — нравоучительно произносит Элла.
Лиза сидит за ширмой, одевается. Внезапно она слышит разго¬вор и начинает прислушиваться. «Привет! Ты что-то дома на кани¬кулах задержался, — говорит один студент другому, только что во¬шедшему, — Завтра придешь? У нас модель новая, необычайно красивая. Знаешь, такой романтический образ: бегущая по волнам...» Лиза при этих словах делает удивленную мину и прислушивается с еще большим вниманием, но студенты вскоре уходят.
    Выйдя из-за ширмы, Лиза ходит по пустой мастерской, но все мольберты стоят голые, без рисунков. И лишь на одном из них она видит рисунок со своим изображением. Она сосредоточенно вгляды¬вается в рисунок, пытаясь понять смысл услышанной случайно фра¬зы, но, постояв, пожимает плечами. «Меня везде ругали, где бы я ни работала, — говорит она в раздумье, — Наконец-то похвалили».
В этом же задумчивом состоянии она берет пальто в гардеро¬бе, задумчиво и долго стоит перед зеркалом. «Красота и внутрен¬няя, и внешняя, — говорит она, глядя на себя, — А счастья нет».
И в конце окидывает критическим взглядом стоящие в холле классические скульптуры, и сказав себе: «Я такая же красивая, как и они» удовлетворенная, выходит на улицу.

За помощью к Коле, соседу Лизы, приходит соседка Ася. Она оставила дома ключи и не может открыть дверь, Коля собрался со своего балкона спустит на нижний, соседский, чтобы попасть в квартиру. Он слегка пьян, и Лиза в страхе отговаривает его. Но Коля перепрыгивает через перила, держась руками за решетку бал¬кона. Со словами: «Я не могу это видеть» Лиза в страхе убегает в коридор, но Люся, их соседка, бросается на помощь Коле. Услы¬шав Люсин крик: «Лиза! Лиза!» Лиза бросается к балкону и видит, как Люся, вцепившись в Колину руку, старается втащить его на балкон. Лиза хватает вторую руку Коли, и они с Люсей вдвоем втас-кивают его. Но Лиза не успокаивается, пока не прогоняет его с бал¬кона в комнату, «Идиот! Дурак!» — набрасывается она на Колю со слезами и кулаками. Коля со смехом отбивается: «Спасибо, бабы, я уже думал: каюк». Звонит звонок: это пришел полупарализован¬ный сосед по площадке по прозвищу Шлеп-Нога, который наблю-дал всю эту сцену, сидя во дворе. «Коля, я, честно говоря, думал, что тебе все, конец» — обрадовано говорит он. «Коля, ты не забы¬вай, что это мы тебя спасли, — с намеком говорит Люся, — Надо бы это отметить». «Коля, это она тебя спасла. Если бы не она...» — говорит Лиза, кивая на Люсю. «Да, конечно, ты-то сразу убежала» — говорит Коля. «Коля...» — многозначительно говорит Люся. «Коля, дай ей на водку, она заслужила» — просит Лиза. «Да что мне, жалко, что ли? — говорит Коля и дает Люсе деньги, — Ведь вы спасли меня».
Лиза в своей комнате. Она слышит, как на кухне выпивают Люся, Коля и Шлеп-Нога. Внезапно Лиза слышит, как Коля снова грозится прыгнуть через балкон. Она вскакивает и с бранью броса¬ется на кухню к Коле, восклицая: «Попробуй только подойди те¬перь к балкону!» Коля со смехом отбивается от нее, говорит, что пошутил.
Взволнованная и уставшая, Лиза лежит в постели, прислу¬шиваясь к голосам из кухни, и потом засыпает под жалостное пение Люси.
По дороге в институт Лиза видит идущего впереди Женю — старосту группы, и нагоняет его. Поздоровавшись, Лиза взволно¬ванно говорит: «Женя, ты не можешь как староста поговорить с Гариком? Не знаю, почему он прицепился ко мне, работать невоз¬можно».
Женя: — Да, конечно, это не дело. Хорошо, я поговорю. Ха¬рактер у него... Воображает много.
Лиза: — Почему?
Женя: — Женился на дочери одного из  известных ху¬дожников. Теперь его карьера обеспечена.
Лиза: — И красивая жена?
Женя: — Ужасно страшная. Но чего не сделаешь ради карьеры.
Впервые после инцидента в мастерской Лиза неуверенно улы¬бается, радуясь, что Женя разговаривает с ней без злости.
На перемене Гарик подходит к Лизе: «Слушай, ты на меня не обижайся». «Да все нормально» — отвечает Лиза. Она облегченно вздыхает.
Лиза в коридоре подходит к студентке Тане. Та читает ма¬ленькую синюю книгу. «Ты читала Евангелие?» — спрашивает Таня  Лизу. «Нет» — отвечает Лиза. «А ты знаешь, когда родился Христос?» — продолжает спрашивать Таня . «Нет, я не знаю» — отвечает Лиза. «А какой сейчас год, ты знаешь?»— с улыбкой спра¬шивает Таня. «Тысяча девятьсот восемьдесят девятый» — отве¬чает Лиза. «Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год от рожде¬ства Христова, — улыбаясь, говорит Таня, — значит, Христос родился тысяча девятьсот восемьдесят девять лет назад». «Вот так,» — Таня с улыбкой смотрит на Лизу. «Если хочешь, возьми почи¬тать мое Евангелие на время» — предлагает Таня, и Лиза осто¬рожно берет маленькую книжицу, завернутую в клеенку.
«Послушай, — останавливает Лизу один из студентов в инсти¬туте — Тут халтура одна есть — поработать вечером в скульптур¬ной мастерской. Платят вдвое больше, чем в институте. Им как раз красивая модель нужна. Они меня просили с кем-то договориться, вот я и подумал о тебе. Ты знаешь, что у тебя фигура очень краси¬вая? Может, самая красивая в институте». «Поэтому студенты дру¬гих натурщиц и не рисуют? Те только зря приходят и сидят, болта¬ют» — говорит Лиза. «Ничего, через недельку и за них возьмутся. Просто такая красивая модель у нас впервые. Вот всем и хочется нарисовать тебя в первую очередь. А то вдруг ты куда-то исчез¬нешь. Они просто боятся. Ну что, пойдешь на халтуру?» — спраши¬вает он. Лиза соглашается.

Скульптор Бодрова, еще двое женщин и молодой мужчина ле¬пят в мастерской фигуру Лизы. Бодрова рассказывает, что ее муж — оперный певец, ушел к другой. Теперь ей не хватает мужчины и ее единственная любовь — маленькая собачка, которую она любит «платонической любовью». Лиза неожиданно начинает смеяться,
подруги Бодровой заулыбались, и одна из них решительно заявля¬ет: «Заведи молодого любовника и успокойся!»
«Да где же его найти?» — расслабленно спрашивает Бодрова. «А вот Игорь, разве плохой?» — подает голос Лиза. «Ну разве так бывает?» - тянет Бодрова, бросив долгий взгляд на Игоря. «Я же¬нат»,- поспешно заявляет он. Бодрова обиженно отворачивается.
«Ну, сделала гороскоп?» - сразу спрашивает Лиза, как толь¬ко видит Эллу. «Сделала» — отвечает Элла. «Ну и как?», — с бледным от волнения лицом спрашивает Лиза. «Всё не так просто, - отвечает Элла, — Надо долго смотреть и разбираться, а у меня вре¬мени не было. Если хочешь, поедем сегодня ко мне. Буду смотреть твой гороскоп. Заодно поможешь мне обои из магазина до дому донести — я ведь недавно квартиру получила, многое надо переде¬лывать».
Девушки идут по улице. Элла говорит всякие умные вещи про астрологию, оккультизм. Лиза слушает, раскрыв рот, и смотрит на Эллу с восхищением.
Лиза и сын Эллы смотрят по телевизору футбол. Элла смотрит гороскоп Лизы. Вдруг она начинает смеяться, глядя на экран. «Ты представляешь,— говорит она сыну, смеясь, — сколько планет сей¬час совершает движение во Вселенной, сколько людей сейчас рож¬дается и умирает, а тысячи людей сейчас, в эту минуту, смотрят, кто из игроков пнёт ногой по мячу». «Ну, перестань, мам» ,— гово¬рит сын и тоже фыркает от смеха. Они оба начинают смеяться. Лиза с умилением смотрит на них.
Дома Лиза сидит с задумчивым видом перед своим гороско¬пом и вспоминает, что ей сказала Элла. «Значит, Меркурий с Луной в плохом аспекте, зато Венера и Солнце в хорошем... Белая Луна сильная, но и Черная Луна тоже...»
Потом Лиза откладывает гороскоп и с жадным интересом на¬чинает читать Евангелие.
В мастерскую приходит позировать девушка необыкновенной красоты: блондинка с синими глазами по имени Вика. Она отказы¬вается работать обнаженной, и студенты пишут ее портрет. Все вроде бы не замечают необыкновенной красоты этой девушки, a Лизa этому удивляется. На перемене Вика рассказывает Лизе, что летом бу¬дет поступать в полиграфический институт на редакторское отде¬ление, а пока готовится к экзаменам и учит английский.
У входа в метро Лиза видит Ипполита — высокого молчали¬вого студента, который ей нравится. Вот он наклонился над книж¬ным прилавком, и в этот момент она сзади закрывает ему глаза руками.
Ипполит неловко молча пытается снять с себя чужие руки. Лиза не выдерживает и начинает смеяться. Ипполит поворачивается и видит Лизу. «Ну, ты даешь, Ипполит! Вот это класс! Ну и нервы у тебя. Я бы сразу в обморок упала! Молодец!» — восхищенно вос¬клицает Лиза. Ипполит, улыбаясь, смотрит на нее. «Ты домой?» спрашивает он. «Да, а ты?» — говорит Лиза. «Я — к маме, навестить ее» улыбаясь, говорит Ипполит. Они вместе спускаются по эскалатору и прощаются в метро. Лиза, улыбаясь, входит в вагон и едет, не замечая посторонних взглядов при виде ее сияющего лица. Перед ее глазами стоит улыбающееся лицо Ипполита, и она встря-хивает головой, пытаясь отогнать это видение.
Лиза замечает интерес Вики к Ипполиту. Однажды она видит, как они стоят у окна в коридоре и о чем-то разговаривают. Впер¬вые она чувствует укол ревности и понимает, что неравнодушна к Ипполиту.
На перемене Лизa отдает Тане Евангелие, благодарит ее. «Понравилось?»-  спрашивает Таня с улыбкой. «Да. Кажется, эта книга действительно написана святыми. Человек такое не мог бы написать», - отвечает Лиза.  «Это боговдохновенная книга, - улы¬баясь, говорит Таня, - Сам бог водил рукою этих людей».
Лиза сидит у Эллы дома. Элла делает кому-то гороскоп и раз¬говаривает с ней. «Представляешь, — говорит она, — Всякий раз, когда я прихожу в новый коллектив, в театр и начинаю знакомить¬ся — всегда одна и та же история. Через некоторое время но театру: «Шу-шу-шу! Элла то еврейка! А какая я еврейка! Моя мать — рус-ская. Отец родом из-под Смоленска, очень талантливый человек — пел в Большом театре! Умер на родине, под Смоленском. Он был из древнего польского рода. А имя отец мне дал в честь своей любов¬ницы — еврейки. Он ее очень любил. Знаешь, не нравится мне это имя. Зови меня лучше Лена, Елена. Так меня все домашние зовут». «Нет, — улыбается Лиза — Тебе имя Элла больше идет. Меня тоже все за цыганку или за еврейку принимают. Говорят: «А вы не ев¬рейка случайно? Похожи. Или цыганка?» А я отвечаю: Да нет вро¬де. Иначе бы мне родители сказали. А какой им смысл скрывать?».
«Все дело в том, что мы с тобой — Близнецы по Зодиаку - со знанием дела говорит Элла, — а Близнецы все немного на евреев похожи, ведь правда?».
Приходит из школы сын Эллы и здоровается с Лизой. «Сейчас я закончу и будем обедать» — говорит Элла сыну. Он уходит в другую комнату. «Ты представляешь, — говорит Элла - Когда моему сыну было четыре-пять лет, он говорил необыкновенные вещи: что раньше жил на Венере, и что там живут один только муж¬чины, а женщин нет. Маленькие дети часто помнят, откуда они, и говорят необыкновенные вещи, а когда становятся взрослыми, то все забывают. Ну ладно. Все-таки за сына я спокойна: когда я умру, ему достанется эта квартира и три тысячи на сберкнижке». «Мам, - говорит, зайдя в комнату, сын. - Почему три? Раньше ты гово¬рила: четыре». «Вот видишь»! - Элла выразительно смотрит на Лизу. Та улыбается.

Окончание занятий. Вика и Лиза одеваются за ширмой, чтобы идти домой. Лиза слышит, как Джафар и Анвар, два друга-студента из Средней Азии, о чем-то шепчутся и хихикают. Потом Анвар громко спрашивает чернявую девушку, которая находится на другом конце мастерской: «Оксана, а как твое отчество?» «А зачем тебе мое отчество? — спрашивает Оксана, — Ге¬оргиевна. А что?» «Да так просто» — отвечает Анвар. «Евреев выискивают, — говорит Лиза Вике — Совсем одурели. Сами-то нерусские».
«Ты серьезно?» — спрашивает Лиза Ирину — усталого вида женщину средних лет. Они вместе выходят из института. «Конечно. Возьми подшивку газеты и почитай. Там брали интервью у студен¬тов из нашего института, и один из них сказал, что натурщиков все считают чокнутыми, больными людьми, в общем» — отвечает Ири-на. «Странно. Ведь большинство из них — люди с образованием. Почему такое отношение?» — спрашивает недоуменно Лиза. «Ну, неудавшиеся актеры или инженеры, невостребованные обществом, для них, в общем-то, неполноценные люди. Для многих из студен¬тов мир делится на творцов и моделей, — говорит Ирина, — Я сама закончила киноведческое отделение института, а кому это здесь нуж¬но? Разве меня больше будут уважать за это? Возможно, даже на¬оборот. Вот путан все уважают. Они красивые, богатые, независи¬мые». «Странно, — говорит Лиза, — Раньше мне эта работа казалась очень легкой. Стой или сиди на постановке, и получай за это день¬ги. А теперь, чем больше я здесь работаю, тем тяжелее становится, чисто психологически. И я знаю: очень многие, если не все, так себя здесь чувствуют. Каждый ощущает какую-то ущербность». «На За¬паде модели получают десять долларов в час, и не чувствуют себя ущербными. И там на эту работу трудно попасть  - конкурс. Там это престижно» — говорит Ирина. «У меня раньше был парень. Его мать решила, что я не пара ему. Мы расстались. А сейчас мне нравится один студент, и я думаю: что будет дальше? Что нас ожи¬дает? И мне страшно» — говорит Лиза.
Лиза становится свидетельницей того, как Вика под каким-то надуманным предлогом спрашивает телефон Ипполита у Пети, его друга. Петя не хочет давать номер телефона, колеблется, и Лиза в душе просит Петю не давать телефон. Но потом Петя дает Вике телефон Ипполита. С побледневшим лицом Лиза слушает их разго¬вор и внезапно понимает, что неравнодушна к Ипполиту и ненави¬дит Вику.
«А вы знаете, что я слышала?» — говорит Лиза на уроке сту¬дентам, пишущим ее портрет. «Нет, не знаем. Чавой-то интересненькое?» — спрашивает бородач Саша. «Мне один студент из Болга¬рии рассказывал, — начинает рассказ Лиза, — что когда Брежнев умер, то к Ванге — известной на весь мир болгарской ясновидящей, пришли с вопросом: «Что будет с Россией дальше?» «Ну и что же она интересненького сказала?» — интересуется Саша. «И она ска¬зала, — увлеченно продолжает Лиза, — Что после Брежнева будет еще двое премьеров, но они быстро уйдут, а потом... — (Лиза дела¬ет многозначительную паузу) — ... Потом придет седьмой...» «Ага, ясно, — перебивает ее Саша, — То есть наш Михаил Сергеевич». «А ведь действительно, он — седьмой» — говорит студентка Анеч¬ка. «И этот седьмой будет править долго, и он будет последним пре¬зидентом!» — торжественно заканчивает Лиза. «Последним? А как это? Кто же будет страной-то править?» — удивленно спрашивает Аня. «Ну, этого она не сказала. Она не все расшифровывает, что говорит, — авторитетно заявляет Лиза, — Ну, вероятно, это будет что-то вроде парламента или Совета, когда править страной будут не один человек, а несколько». «Слушайте! — восклицает Анечка, — А может, конец света будет, поэтому и последний?» Все радост¬но начинают обсуждать эту возможность.
Аня рассказывает, что шведские ученые предсказали земле¬трясение в Москве на следующее лето. Пожилая, некрасивая, ус¬тавшая от жизни натурщица Зина говорит, что мечтает о том, что¬бы конец света поскорее наступил, так как она устала жить. Студентка Анечка — жена гитариста из известной поп-группы, пор¬хает по мастерской, демонстрируя свой новый наряд, подаренный ей мужем, и притворно восклицает: «Какое землетрясение? Какой конец света? Разве может быть землетрясение?»
Залюбовавшись Анечкой, все смолкают и начинают улыбать¬ся. Мысль о конце света рядом с ней — невозможна. Лиза, как и все, влюбленно смотрит на Аню.

На улице у института Лиза стоит с рыжим натурщиком Колей — бородатым мужчиной средних лет, и Ниной — женщиной бальза¬ковского возраста. «Слушай, Нин, а в тебе нет дворянских кровей?» — спрашивает Коля. «Нет, моя бабушка — эстонка служила на кухне у последнего русского царя, но дворянских кровей мы не были» - отвечает Нина. «А у меня в роду кто-то такой был» — самодоволь¬но говорит Коля и бросает бумажку от мороженого на асфальт. «Коля, каждая брошенная нами соринка в будущем отзовется тон¬нами мусора, который нам придется разгребать. «Это из «Агни-Йоги»» — нравоучительно говорит Лиза, подбирает бумажку и относит в урну. «Это ты у Элки, что ли, набралась? Да она чокнулась со своей астрологией. А в общем, ты права, я увлекся» — говорит он и под¬бирает еще одну бумажку, брошенную ранее.
«И вот, входит он в комнату, а его начальник так строго спраши¬вает: «Ты еврей?» А он так покраснел, смутился и тихо так отвечает: «Еврей»», - рассказывает всеобщая любимица студентка Аня симпатичной студентке — еврейке Ире дочери известного художника. Ира неуверенно улыбается, потом возмущается: «Нy,  Аня, ты совсем обнаглела». Лиза с недовольным видом наблюдает эту сцену.
По дороге из института Лиза видит идущих рядом Вику и Ип¬полита. Она подбегает к ним сзади и крепко берет Ипполита под руку с другой стороны. Ипполит с сияющими глазами, улыбаясь, смотрит на нее. Навстречу им попадается молодой человек, друг Ипполита. Он с изумлением смотрит на необычное окружение сво¬его обычно молчаливого друга. О чем-то переговорив, друзья ухо¬дят вместе назад, в институт. Ипполит прощается с девушками, но его сияющие глаза при этом устремлены только на Лизу. Кажется, Вику он теперь вовсе не замечает.
«Вы с ним дружите?» — удивленно спрашивает Вика, когда они остаются одни. «Да» — кивает Лиза скромно, еще совсем не придя в себя от счастливого взгляда Ипполита.
«Мне в жизни не везет» — внезапно говорит Вика. «Почему? - удивляется Лиза, — Ведь ты очень красивая». «Не знаю, — отве¬чает Вика, даже не обращая внимания на восторженные слова Лизы, - У меня был жених, правда, намного старше меня — сорок два года». «Какой старый!» — удивляется Лиза. «Неважно, зато он — кандидат химических наук, — отвечает Вика, — Мне хотелось выйти замуж за интеллигентного человека, понимаешь? Чтобы вращаться в этой среде, среди интеллигенции. И вот, когда между нами все, казалось, было решено, и на следующий день он уже должен был познакомить меня со своей матерью, вдруг он не позвонил. И вооб¬ще перестал мне звонить». «Слушай, давай пару пончиков возьмем. А то мне сейчас на курсы, надо перекусить», - прерывает она себя. Девушки берут пончики и идут дальше. «Не знаю, что со мной было, - продолжает Вика - Я после этого год не могла придти в себя, страшно переживала, не хотела жить, сочиняла стихи». И Вика, немного задыхаясь от ходьбы, начинает читать какие-то невероятныe стихи о волчьем вое. Девушки прощаются в метро: они едут в разные стороны. «Вот поступишь в институт, и все будет нормально — найдешь себе человека, подходящего тебе» — говорит  на прощание Лиза Вике. И добавляет, оставшись одна: «И будешь самой красивой студент¬кой в институте. Разве с такой красотой можно быть такой неуве¬ренной?»...
Лиза при всех просит телефон у Ипполита. Он с колеба¬ниями, которые Лиза относит за счет его скромности, все же дает ей телефон.
По дороге из института Элла с Лизой видят одиноко стоящего человека с какой-то книгой в руках. Он стоит, не обращая внима¬ния на проходящих мимо людей и вслух читает книгу. «Кто это?» — спрашивает Лиза, кивая в сторону необычного человека. «Это наверняка иностранец, и читает он Библию» — отвечает Элла. «Откуда ты это знаешь?» — восхищенно спрашивает Лиза. И, при¬смотревшись к незнакомцу, добавляет: «А ведь действительно, на¬верняка так и есть». Они проходят мимо. Иностранец читает по-английски, подняв глаза к небу: «И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев, и мучение от нее подобно мучению от скорпи¬она, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее, пожелают умереть, но смерть убежит от них».
Полшестoro утра Лиза с радостным предвкушением звонит Ип¬политу, но к телефону подходит девушка. Побледневшая Лиза спра¬шивает Ипполита. Она слышит, как он подходит, и растерянно го¬ворит: «Здравствуй, Ипполит». «Привет, — бросает Ипполит, — Попозже позвони, я сплю». Растерянная,с побелевшим лицом Лиза сидит перед телефоном, ничего не понимая.
Очередь натурщиц в кассу за зарплатой. Лизу восхищает оби¬лие красивых, неординарных лиц, накрашенных дорогой космети¬кой, длинных ног, красивой одежды. Но сейчас ей не по себе: утрен¬ний разговор с Ипполитом не выходит у нее из головы. Она получает деньги и собирается уходить вместе с Викой, но вдруг видит перед собой радостно улыбающегося Ипполита. «Я не буду тебе больше звонить, — обиженно говорит Лиза, — Я не знала, что у тебя есть девушка». «Это не моя девушка, это девушка брата» — говорит Ипполит. «А может, и моя» — почему-то добавляет он, но Лиза уже ничего не слышит. Она счастливо улыбается, глядя в счастли¬вые глаза Ипполита. «Так что звони мне, — говорит он, — Только не так рано, а то я сплю». «Ладно, буду, звонить, — соглашается счастливая Лиза, — А в два часа ночи можно тебе звонить?» «Нет, в два не надо, но до двенадцати можно» — улыбаясь, отвечает он. «А в шесть утра можно звонить?» — хмелея от счастья, спрашива¬ет Лиза. «Нет, нет, — поспешно, но со счастливой улыбкой отвеча¬ет Ипполит, — только после девяти». «Я долго сплю»—счастливо поясняет он. «Хорошо, значит: с девяти до двенадцати, — деловито говорит Лиза, — Ладно, буду тебе звонить». Ипполит уходит, улы¬баясь Лизе, и не обращая внимания на Вику. Лиза, счастливо улы¬баясь, смотрит ему вслед.
«Слушай, — снова останавливает Лизу знакомый студент, — У меня тут халтура для тебя есть. Оплата, как всегда, вдвойне. Дип¬ломнику одному модель нужна». «Хорошо» — соглашается Лиза.

Лиза сидит обнаженная на стуле в мастерской, а дипломник Киргиз делает рисунок. Они говорят про разные мелочи, потом вдруг Киргиз говорит: «А ты бы не смогла переспать со мной?» «Нет, — говори г Лиза, - Я же не проститутка». «У тебя, наверное, кто-то есть?» — спрашивает Киргиз. «Есть. Один студент. Я ему звоню каждый день несколько раз» — счастливо говорит Лиза. «Что-то было между вами?» спрашивает Киргиз. «Не было. Он меня при¬глашал к себе домой несколько раз, но я не пошла» — говорит Лиза. «Почему?»—спрашивает Киргиз. «Я боюсь, что наброшусь на него и изнасилую, как только войду» — с мечтательной улыбкой гово-рит Лиза. В ее воображении возникают сцены близости с Ипполи¬том, она улыбается и не замечает, что Киргиз злится. «Навряд ли у вас что выйдет» — говорит Киргиз. «Почему?» — улыбка слетает с лица Лизы. «Ты понимаешь, — Киргиз доволен произведенным эффектом, — Бывают браки между художниками и натурщицами, но до хорошего они не доводят. Я, когда учился в Ленинграде, у нас один студент женился на натурщице. Все вроде бы было хорошо, прекрасно, их отношения шли все вверх и вверх. И вот в один пре¬красный день она с ним и со всей его группой идет в ресторан. Ну, он стал там пить, а она его останавливает, и вдруг он как закричит на весь ресторан. Начал ее оскорблять. Я говорит, тебя из грязи вытащил, а ты еще мной командуешь». Лицо Лизы бледнеет на гла¬зах и становится неподвижным. «Честно сказать, плохое в институ¬те отношение к натурщикам. Я-то сам хорошо отношусь, а вот дру¬гие... за людей не считают» — говорит, довольный произведенным эффектом Киргиз.
Глаза Лизы совсем погасли. Она сидит как мертвая. Ей вдруг вспомнилось, что Ипполит бывает занят и не хочет с нею разгова¬ривать. Она вдруг многое вспоминает обидное и подозрительное, чего раньше не замечала.
«Слушай, Ира - говорит студентка Анечка еврейке Ире, — Я тут недавно один анекдот слышала. Короче, едут в машине трое: русский, немец и еврей...» «Я не любительница анекдотов, можешь не рассказывать» — говорит Ира и отходит от Ани. Аня начинает хихикать: «Ну, Ира, ну, честное слово, ничего обидного нет». Но Ира не отвечает.
На перемене Лиза подходит к Ипполиту. «А ты еврей, Иппо¬лит?» — спрашивает она. «Ну, вот еще» — отвечает он, что-то сосредоточенно дописывая на холсте. «А мне говорили, что еврей» — лукаво говорит Лиза. Ипполит молча сосредоточенно стирает что-то скребком на холсте.
Выйдя в коридор, Лиза встречает студента Женю. «Ты сейчас в театралке работаешь? А мы уже не ходим в институт, пишем дип¬лом» — говорит Женя Лизе. «Жень, а правда все студенты натур¬щиков ненормальными считают?» — спрашивает Лиза. «Неправ¬да, — отвечает Женя, — Ничего такого я не слышал. Нy, есть такие натурщики, типа Зины, например, так с ней сразу все ясно, что у нее не все дома. А на нормального человека разве кто скажет плохое?» «А мне сказал один студент» — говорит Лиза. «Кто?» — спраши¬вает Женя. «Киргиз, с пятого курса» — отвечает Лиза. «Это такой дурачок, с большим как блин лицом, да? Так он же дурак, нашла кого слушать. Это он тебе специально наговорил, я уверен» — го¬ворит Женя. Лиза задумывается.
Лиза звонит в дверь Эллы. Элла открывает дверь, смотрит в бледное лицо Лизы, говорит: «Что случилось? Проходи». «Слушай, сделай гороскоп Ипполита для меня» — с мольбой в голосе гово¬рит Лиза. «Ипполита?, — удивляется Элла, — А ты знаешь время его рождения?» «Знаю, — отвечает Лиза, — он сам сказал». «И он знает, для чего?» удивленно произносит Элла. «Да, я ему сказа¬ла, что моя подруга — астролог и может сделать гороскоп» — от¬вечает Лиза. Элла листает астрологические карты и о чем-то дума¬ет. «Ну так как, будешь делать ему гороскоп?» - нетерпеливо говорит Лиза. «А если я скажу, что вы не подходите друг другу, ты что, от него откажешься?, - вдруг холодно спрашивает Элла, - Поверишь мне? А вдруг таблицы неправильные, или я ошибусь?». Лиза огорченно молчит, потом говорит медленно: «Ты права. Не надо ничего делать. Мне ни к чему гороскопы. Я уже никогда от него не откажусь, что бы там у него в гороскопе не было».
«Ты знаешь, — говорит Элла, — А я ведь тоже люблю худож¬ника, он уже не студент. Знаешь Игоря с графики? Они — друзья. Но Валера уже окончил институт. У нас с ним все было серьезно, очень серьезно. Я жила у него в доме в Загорске полгода. Видела бы ты, какой это красивый дом, лучше любой квартиры! Мой сын все лето провел там. Они подружились с Валерой. Теперь понима¬ешь, насколько серьезно все было? У Валеры есть бабка парализо¬ванная, ей 80 лет. И Валера, этот здоровенный парень, ухаживает за ней, моет ее, обмывает, кормит с ложечки, носит из-под нее гор¬шки. Ты представляешь, какой это человек?! Когда я там жила, я тоже ухаживала за бабкой. Лучше и умнее ее я никого в жизни не встречала». Элла замолкает, и Лиза нерешительно спрашивает: «А потом?»
«Сейчас он говорит, что у него есть другая, — говорит Элла, — Он ведь младше меня на семь лет. Может, из-за этого у нас не сложилось». «Или из-за того, что ты — натурщица?» — спрашива¬ет Лиза. «Что ты?!, — возмущается Элла, — Во-первых я актриса! А потом это для него не имеет никакого значения. Я помню, один раз он сказал мне на перемене: «Хочешь, я закричу на весь инсти¬тут, что люблю тебя?!» Дурачок, я его еле удержала. «А у него дей¬ствительно есть другая?» — спрашивает Лиза. «Есть. Молодая со¬всем девушка. Наши общие знакомые мне все рассказывают, — вздыхает Элла, — Я ведь тоже сделала на него гороскоп, но ты знаешь, когда любишь человека, гороскоп ничем тебе не поможет. Даже если ты увидишь что-то плохое, все равно не захочешь этому верить».
Лиза печально вздыхает, глядя на Эллу.
Лиза звонит по телефону. «Алло, Ипполит, это ты?» — спра¬шивает она. «Нет, это не Ипполит. Это его брат. Ипполит уехал в Казань, но он скоро вернется» — отвечают в трубке. «Да не шути ты так, Ипполит, я же тебя узнала» — со смехом говорит Лиза. «Его нет, он уехал» — отвечает голос, и в трубке слышатся гудки. Лиза с сумрачным лицом сидит около телефона, потом набирает номер. «Наташа, послушай, — говорит она, — Позвони, пожалуй¬ста, вот по этому номеру, спроси Ипполита и, если он подойдет, скажи, чтобы он позвонил мне». «А зачем тебе это надо?» — спра¬шивает Наташа. «Потом объясню» — говорит Лиза. «Хорошо, — отвечает Наташа, — Я тебе потом позвоню». Через несколько минут звонит телефон. Лиза берет трубку. «Позвонила ему, — говорит Наташа,—Дала ему твой телефон, сказала, что ты просишь позво¬нить ему. Он вежливо поблагодарил, записал твой телефон. А в чем дело-то?» «Он не захотел говорить со мной. Сказал, что Ипполит уехал в Казань, а это его брат» — отвечает Лиза. «Слушай, — го¬ворит Наташа, — А может, ты ему надоела? А может, у него де¬вушка есть?» «Никого у него нет, никого!»—кричит Лиза и бросает трубку. Она смотрит на телефон, но телефон молчит. С тоскливым видом Лиза сидит возле телефона. «Я не должна больше звонить ему, не должна» — мрачно говорит она.
В подавленном настроении Лиза звонит Ипполиту по телефо¬ну, что-то хочет сказать ему, по тот начинает что-то радостно гово¬рить в трубку. «Ипполит, ты пьян?» — испуганно спрашивает Лиза. «Да нет, просто я перенервничал» — оправдывается Ипполит и начинает что-то возбужденно объяснял, про какие-то вагоны, фрукты. «Ипполит, я думала: ты только художник» говорит Лиза. «Да нет, не только» — отвечает Ипполит. «А кто еще, Ипполит?» спрашивает Лиза. «Потом узнаешь. Я скажу тебе» — обещает Ипполит. «Ипполит, я хотела тебе сказать...» — начинает Лиза. «Что?» — спрашивает неторопливо Ипполит. «Я забыла, Ипполит. Ты подожди, может, я вспомню...» — с тоской в голосе и со слеза¬ми на глазах говорит Лиза. «Ну, Лиза, ну мне некогда, может потом вспомнишь и позвонишь» — неторопливо, но мягко говорит Иппо¬лит. «Ну. подожди, не уходи. Может, я вспомню. Что-то важное...» - грустно говорит Лиза и молчит. «Ну, Лиза, ну пойду я, ну не могу, я, правда очень занят. Ведь у нас с тобой много времени. Вспом¬нишь и позвонишь. Ну...» — мягко говорит Ипполит. «Хорошо» — вздыхает Лиза и кладет рубку. «Много времени, — медленно по¬вторяет Лиза слова Ипполита, — Много ли у нас Времени?» Потом Лиза встряхивает головой, словно отгоняя мрачные мысли: «Гос-поди, ну что это со мной? Откуда эти мрачные предчувствия? У нас же все хорошо. И эта девица, что отвечала мне по телефону, — это, наверное, действительно девушка его брата. И на то, что я — на¬турщица, ему наплевать. У нас все будет хорошо» — неуверенно улыбаясь и смахивая слезы, говорит она.
Ипполит и его друг дома у Ипполита. Ипполит чем-то занят, и когда звонит телефон, говорит другу: «Если это Лиза, скажи, что меня нет». «Надоела?» — усмехается друг. «Да нет, — досадливо морщится Ипполит, — Просто от работы отвлекает». «Алло, — бе¬рет трубку друг, — Это Лиза? Лиза, а Ипполита нет. А со мной вы не хотите поговорить? Как о чем? Ну, вот вы кино это новое смот¬рели, как его название, забыл.... Ну, что-то про казнь... Да! Ну и как, понравилось? Что? Режиссер — еврей? Вы знаете, мне все эти разговоры про евреев надоели. Я? Нет, я не еврей».
Ипполит напряженно вслушивается, глаза его становятся мрач¬ными. Он вспоминает: аэропорт, табло, где горит: «Москва -Тель-Авив» и много людей провожают пожилого уже человека. Последним этот человек обнимает Ипполита, и уходит к аэропортовскому автобусу, который повезет его к самолету. Слезы на глазах Иппо¬лита.
«А зачем вам Ипполит? — спрашивает друг, лукаво погляды¬вая на Ипполита, — Хотите, я к вам приеду? Вы знаете, Ипполит же жуткий пьяница, он каждый день пьет и буквально не просыхает. Я серьезно. Ну, не хотите, не надо. Позвоните вечером, может Иппо¬лит придет».
Он кладет трубку и лукаво глядит на Ипполита. «Когда ты приедешь ко мне, сынок?, — спрашивает пожилой человек в аэропорту, — Не любят здесь евреев. Не любят только потому, что мы их умнее». «Ты забываешь, папа, что я наполовину — русский, — отвечает Ипполит,— У меня много друзей, вся жизнь — здесь». «Ты просто еще очень молод, сын. Вот нахлебаешься дерь¬ма, как я нахлебался, и приедешь ко мне» — отвечает пожилой че¬ловек, обнимая Ипполита.
Потом Ипполит вспоминает, как Лиза подошла к нему с воп¬росом, не еврей ли он, свой ответ «Ну вот еще!» — эти слова мно¬гократно повторяются в его памяти, и Ипполит хочет закрыть уши, чтобы их не слышать, «Ну вот еще» — настойчиво звучит у него в ушах. Ипполит сосредоточенно смотрит на себя в зеркало. Друг что-то говорит ему, но он не слышит, погруженный в свои мысли.

Ипполит после выпивки с друзьями лежит ночью в постели. Вне¬запно свет в комнате начинает вспыхивать и гаснуть. Мощный про¬жектор светит Ипполиту в лицо. «Кто это?» — кричит в страхе Ип¬полит. Вот ему уже измеряют голову, расстояния на черепе, что-то говорят, что- то записывают. «Я сплю» — говорит Ипполит и пытается проснуться, но прожектор так же светит в глаза. Концентрационный лагерь, исхудалые тела, звезда Давида на арестантской куртке. Сломанная пустая детская коляска, катящаяся по пустой улице, слово «жид» написанное краской на стене. «Я — еврей, папа... Я — еврей!» — кричит Ипполит пожилому человеку в аэропорту.
«Что это с ним? — говорит молодая женщина своему мужу в соседней комнате. Вроде не так уж много и выпили вчера».
Мужчина заходит в комнату Ипполита. Из-за его плеча выгля¬дывает жена. «Я - еврей, папа» — тихо говорит Ипполит. Жен¬щина вытирает слезу. Они тихонько выходят и заходят к себе в комнату. «Он же наполовину русский» — говорит женщина. «А чувствует себя наполовину евреем» — отвечает мужчина. «По-моему, нам пора ехать в свой родной Красноярск. Погостили — и хватит. И перед Ипполитом неудобно. Как мы в Москве — все вре¬мя у него гостим, а ему, может, не очень это нравится» — говорит женщина. «Я — хоть завтра» — говорит мужчина. «Значит, дого¬ворились» — заключает женщина.
«Прости меня, Ипполит» — говорит Лиза по телефону. «За что?» — спрашивает Ипполит. «Не знаю. За что-нибудь. Ты так изменился. Наверное, я в чем-то виновата перед тобой» — отвеча¬ет Лиза. «Да нет, все нормально, — неуверенно отвечает Ипполит. — Просто у меня сейчас много работы, а ты слишком часто зво¬нишь, отвлекаешь».
Лиза кладет трубку и сидит с горестным растерянным видом. Ипполит у себя дома о чем-то тяжело думает.
Кухня в коммунальной квартире. Несколько человек, в том числе и Лиза, сидят за столом. Лизе предлагают выпить, но она отказы¬вается. Соседка снизу Валентина Ивановна, женщина лет под 70, говорит что Славка по прозвищу Студент, — мужчина с верхнего этажа, умирает от цирроза печени. Она рассказывает его историю: как тот жил с красавицей женой, которая родила ему дочь и рабо¬тала заведующей аптекой. Как издевались над ней свекор со свек¬ровью, избивали ее, а Славка не защищал. «Однажды ее нашли в петле, в коридоре, повесившейся. Причем это была не первая ее по¬пытка, она уже пробовала повеситься раньше, — говорит Валя, — А потом он взял эту бомбу — Наталью, из общежития. Я его отго-варивала, говорила: «Слава, это она за тебя выходит, чтобы из об¬щежития уйти. Ведь и старше ты ее намного». А он все свое зала¬дил: «Нет, она меня любит». Ну что же, она ведь ему потом девочку родила. Кто теперь что скажет? А вот гляди же: Славка при смерти, не сегодня-завтра умрет, а она уже хахаля в дом привела, не могла немного подождать, хоть и в разводе они два года». «А знаете что, — предлагает Лиза, — Давайте сейчас к Славке сходим!». «И то правда, — говорит Валентина Ивановна, — ведь проститься надо». «Да не пустит она нас, — говорит тщедушного вида мужичок по кличке Курочка Ряба, — Если она сейчас со своим хахалем». «Ка¬кое это она право имеет нас не пустить — ведь мы не к ней идем, а к нему» — сердито говорит Валентина Ивановна. «Все, пошли» — говорит Лиза, и все гуськом идут к лифту.
Они звонят в квартиру Славки-Студента. Очень толстая моло¬дая женщина открывает дверь, но, увидев целую делегацию, хочет закрыть дверь. Однако Курочка Ряба ногой держит ее. «Вы куда? К нему нельзя, он умирает» — недовольно говорит она. «А мы и при¬шли проститься с ним, пусти нас» — говорит Курочка Ряба, и про-ходит в квартиру, а вслед за ним и все. В дверях соседней комнаты мелькает встревоженное лицо вышедшего мужчины — хахаля На¬тальи.
Славка-Студент лежит на голом диване, застегнутый па все пуговицы до подбородка, и длинные рукава на рубашке тоже спущены и застегнуты плотно. Он весь в поту, и, кажется, хочет пить. Увидев своих друзей, он что-то пытается сказать, но ничего не по¬лучается. «Славочка» — опускается перед ним на колени Курочка Ряба, и начинает расстегивать ему рубашку. «Это я специально ему застегнула, а то он сваливается па пол, — чтобы локти не пора¬нить» — оправдывается дородная Наталья. «Пить хочешь, Сла¬вочка? Сейчас» — колдует над ним Курочка Ряба. Все остальные молча смотрят на Славку-Студента. «Мы проститься с тобой при¬шли, Слава» — говорит Валентина Ивановна. Слава что-то невнят¬но бормочет, исступленно вращая глазами. «Ну, попрощались, и хва¬тит» говорит Наталья. «Пошли» — говорит Коля. Все по очереди выходят. «Ну и тварь же она, ох и тварь! Не знала я, какая же она тварь!» — говорит Валентина Ивановна в лифте. «Застегнула его наглухо, так что дышать нечем. Смерть, что ли, ускорить хочет? Дождаться не может? Ужас какой!» — говорит Лиза. «Тварь, тварь, тварь!» — ругается Валентина Ивановна.
Все опять за столом. «Отлились ему слезы первой жены, пото¬му и смерть такая тяжелая» — говорит Валентина Ивановна. «Ни¬чего, эту Наталью тоже Бог накажет за его муки, — говорит Лиза, — Не будет ей счастья, раз она так жестока с ним, даже умереть не дает спокойно». «Тварь, тварь, тварь» — ругается Валентина Ива¬новна. «Главное — мы с ним простились» — говорит Курочка Ряба. Люся запевает печальную песню. Все выпивают, кроме Лизы, ко¬торая просто сидит с грустным видом.
Лиза стоит у дома Ипполита. Выходит Ипполит и, увидев Лизу, прибавляет шаг. «Ипполит, — бежит за ним Лиза, — прошу тебя, подожди. Мне только поговорить с тобой надо». Но Ипполит при¬бавляет еще шаг. Спотыкаясь, Лиза бежит за ним. «Скажи только, Ипполит, почему?! Скажи, почему? — кричит она, — Прошу тебя: скажи почему?!» Ипполит ловит попутку на дороге и уезжает. Лиза в тоске бродит около метро, подходит к телефону и набирает номер Ипполита, но никто не откликается. Она опять бродит, опять подхо¬дит к телефону. На этот раз отозвался Ипполит. «Ипполит...» — в тоске говорит Лиза, но он вешает трубку. Лиза опять набирает но¬мер. В трубке молчат. «Почему, Ипполит? Только ответь: почему?» — в тоске говорит Лиза. Раздаются гудки. Лиза звонит из второго, третьего, четвертого автомата, и все спрашивает: «Почему?», но Ипполит бросает трубку. Наконец, монет в кошельке не остается, и Лиза просто звонит без монет, слушает гудки.
Лиза пишет Ипполиту письмо, в котором обвиняет его в том, что он изменил к ней отношение потому, что она — натурщица. Пишет, что это — не главное, что они любят друг друга и должны быть вместе. И он будет несчастлив, и его покарает Бог, если он предаст любовь.
Бледный Ипполит читает письмо с горькими упреками в его адрес, комкает его, и со словами: «Дура! Маразматичка!» бросает в мусорное ведро. Потом передумывает, достает письмо, разгла¬живает его и кладет в ящик стола. В его глазах — тоска. Ему вспо¬минается аэропорт и слезы на глазах пожилого человека — его отца.
В честь дня рождения одного из студентов они покупают шам¬панское. Аня дружелюбно предлагает первой выпить из бутылки Лизе, но та отказывается. Ипполит приглашает всех к себе в гости, в том числе и Лизу, но, когда та отказывается, не настаивает, и отворачивается. Шумную толпу студентов, едущих к Ипполиту в гости, она провожает грустным взглядом. Перед уходом кто-то из парней шутливо порицает Ипполита за то, что не уговорил Лизу. Аня поддерживает его, но в словах ее Лизе слышится насмешка. Она провожает Аню ненавидящим взглядом.
В коридоре института около мастерской сидят студенты и ку¬рят. Здесь курит и Лизa в халате. Мимо проходит Ипполит и делает вид, что не видит побледневшей Лизы. Взгляд Лизы становится злым. Мимо проходит студентка Анечка. Лиза смотрит на нее и зло спра¬шивает: «Аня, а муж-то тебе так все и изменяет?». Не ожидавшая такого вопроса Аня с трудом находится: «А что, об этом уже говорят в свете?» «Нет, но...» — улыбается Лиза. «Об этом писал «Мос¬ковский Комсомолец?» — колко продолжает Аня и нервно прохо¬дит в мастерскую. «Ну, зачем ты ее обидела?» — вступился за Аню студент Леша. Лиза заходит в мастерскую и видит Ипполита и Аню, стоящих вместе около картины. «Анечка, я же тебе сочувствую. И не я одна — все, буквально все! Ты, должно быть, очень пережива¬ешь» — с издевкой говорит Лиза. «Отстань от меня. Ты что, с ума сошла? Мы с тобой не подруги. Какое тебе дело?» — испуганно говорит Анечка, и выбегает из мастерской. Лиза с надеждой смот¬рит на Ипполита, но тот холодно бросает: «Скотина» и выходит.
Лиза одна сидит в мастерской. «А конца света не будет, Анеч¬ка. Он не состоится. Разве может быть конец света?» — говорит она и начинает плакать. «Ну разве что индивидуальный» — сквозь всхлипы творит она.
«Я не могу больше, — плачет Лиза у Эллы дома, — Я не могу видеть его. Я больше не пойду в институт». «И правильно сдела¬ешь - говорит Элла - В конце концов, это временная работа». «Везет тебе - говорит Лиза, видя, как Элла умело работает кис-точкой, раскрашивая матрешек - Ты себя нашла». «Валера же для меня  - десятый дом, дом карьеры - объясняет Элла мудре¬ным астрологическим языком – И, хотя у нас не получилось в люб¬ви, я через него стала рисовать этих матрешек. Вчера просидела час на Арбате, у меня сразу комплект матрешек купили — за сто двадцать долларов, американцы, представляешь? Даже не торго¬вались. И знаешь, что мне сказали? Что у меня самые лучшие мат¬решки на Арбате. А рядом со мной студенты из художественного училища сидели. И у них такие матрешки страшные — даже не глядит никто. Слушай, хочешь я тебя научу?». «Нет, — отвечает Лиза - У меня не получится. Для этого талант нужен». «Наверное, ты права. Валера мне показал технологию: как лаком покрывать, где болванки брать. А рисовать я всегда умела. Я же сразу после шко¬лы в художественный институт поступала. Не прошла по конкурсу, и пошла учиться в театральное». «Ну, может, попробуешь все-таки?» — предлагает Элла Лизе, протягивая ей кисточку. «Да нет, что ты, мне и кисть-то в руках не удержать, — отмахивается Лиза, - Что же мне делать?»
В подавленном настроении Лиза стоит в метро, торгует газета¬ми. Мимо нее плывет пестрый поток спешащих людей. Около нее стоят: юная скрипачка, играющая на скрипке; старуха с двумя со¬баками, просящая денег на корм собакам; беженка с тремя детьми, просящая милостыню; парень без ноги в защитной форме, собираю-щий деньги на протез. Грязный мальчик в таджикском халате под¬ходит к Лизе, прося милостыню. Лиза дает ему деньги. Мальчик благодарит и отходит. Лиза стоит с мрачным видом. Вдруг ей ка¬жется: звучит прекрасная мелодия, и балерина, вся в белом, танцу¬ет посреди перехода, не мешая проходящему потоку людей. Никто ее не замечает, и лишь Лиза с восторгом смотрит на ее танец.

Лиза заходит в подъезд Ипполита и звонит ему и дверь, но ник¬то не отвечает. Она стоит на лестничной площадке и ждет. Мимо неe проходит пожилой человек и приветливо здоровается с ней. Когда он проходит во второй раз, то спрашивает Лизу, кого она ждет. «Ип¬полита» - отвечает Лиза. «Ипполит в Америке, он к отцу туда поехал» - говорит сосед. «Как к отцу? Надолго»? - спрашивает Лиза. «Не знаю. Спросите его друзей. Они сейчас в его квартире живут» - отвечает старик. «А почему его отец в Америке?» - спрашивает Лиза. «Эмигрировал. Сначала - в Израиль, а потом  в Америку» - ответил старик. «Так значит, его отец — еврей?» - растерянно спрашивает Лиза. «Выходит, так» — смущенно от¬вечает старик. «Скажите, а та девушка, что жила здесь, это его девушка?» — спрашивает Лиза. «Я точно не знаю, — отвечает старик — Но, на¬верное, его. Она жила здесь долго, но уже давно ее нет».
В квартиру входит сосед Коля и видит Лизу, в отчаянии катаю¬щуюся по полу и орущую во весь голос. «Нет! Нет! Нет!» — кричит она в отчаяньи. У нее страшное, зареванное лицо. «Ну, что случи¬лось?» — говорит он. «Это я виновата, я виновата во всем!» — отчаянно, в голос кричит Лиза и продолжает кататься по полу, бор¬моча слова отчаяния, вины, раскаяния, прерываемые громкими ры¬даниями в голос. «Слушай, ты прекращай орать, а то соседи поду¬мают, что я тебя насилую» — говорит Коля. «Коля, — зареванная Лиза подходит к нему, — А, может, мне тебя полюбить?» «Не стоит, - отвечает Коля, — Что я, не понимаю, что ты его любишь?»
«Вы не скажете, когда Ипполит из Америки приедет?» — спра¬шивает Лиза по телефону жильцов Ипполита. «На следующей не¬деле» - отвечает мужчина с кавказским акцентом. «А вы не смо¬жете с ним поговорить? — спрашивает Лиза. — Дело в том, что он не хочет со мной говорить, он на меня обиделся. Просто, вы знаете, он ничего не понял, а я ничего не знала. В общем, мне надо с ним объясниться, но он все время бросает трубку. Вы не могли бы его уговорить... Ой, Коля, обращается она к соседу, — Что это у нас телефон так трещит? Сделать, что ли, нельзя?» «Так вы ему обязательно скажите, уговорите его, чтобы он поговорил, просто поговорил со мной. Мне это очень надо» — просит Лиза. «Хорошо, де¬вушка, — отвечает вежливый мужской голос, — Хотя я и полови¬ны не понял — в трубке что-то трещало, но я обязательно с ним поговорю».
«Почему у нас телефон так трещит? Неужели не можешь почи¬нить?» — возмущенно спрашивает Лиза Колю. «Слушай, перестань ты ему вообще названивать. Не нужна ты ему. Да и вообще, теле¬фон сломаешь» — недовольно говорит Коля. «Не лезь ко мне! Не учи меня жить! Ничего не сломается! От разговоров телефоны не ломаются!» — возмущенно кричит Лиза.
«А почему ты ей не сказал, что он женился?» — спрашивает женщина мужчину в квартире Ипполита. «Не смог. Мне кажется, она любит его. Пусть сами разбираются. Ну почему в жизни все так сложно?» — спрашивает мужчина. «А почему мы бросили свою квартиру, все имущество в Баку и сидим здесь, как мыши? В чем мы виноваты?! В том, что мы — армяне!?» — горько спрашивает женщина. «Но она не виновата, и Ипполит не виноват. Надо подыс¬кивать новое жилье — ему тут с женой жить» — говорит спокойно мужчина. Женщина в отчаянии хватается за голову.
Лиза звонит Ипполиту: «Значит, ты еврей. Наполовину, по отцу. А отец твой в Америке. Значит, за это ты решил мне отомстить! — с торжествующим отчаянием кричит она - Ты мне мстил все это время, ты мне мерзко мстил, за то, что я тогда сказала. Ты радовал¬ся, что я страдала. Это мерзко. Ты мне мог сказать. Я все время думала: «Почему? Почему? Почему?» А сам ты разве не виноват? Я же тебя спрашивала, еврей ли ты, а ты отказался. Ты же своего отца предал, предатель. А друзья твои - Чингиз и Абдулла, они любят евреев, да? Они же сами не русские, а евреев презирают. А Аня, ты же ее в гости приглашал, а ты не слышал, как она Ирку доводит?!»
На том конце провода Ипполит с окаменевшим лицом слуша¬ет ее, потом говорит глухим голосом: «Ты все сказала? Не звони мне больше». «Нет, буду, буду звонить, и утром, и ночью буду зво¬нить!» — кричит Лиза. «Скотина мерзкая» — бросает Ипполит. «Хорошо, не буду звонить, с одним условием» — говорит Лиза. По лицу ее катятся слезы. «С каким условием'?» — спрашивает Иппо¬лит. «Скажи три раза: «Я — жидовская морда» и я не буду тебе звонить» — говорит Лиза. «Я — жидовская морда» — глухо гово¬рит Ипполит измученным голосом. «Еще два раза» — командует Лиза. Она вся в слезах, но по голосу этого не чувствуется. «Я — жидовская морда» — покорно, убитым голосом повторяет Иппо¬лит. «Вот еще сто раз скажешь, и я тебе больше звонить не буду» — насмешливо говорит Лиза, изо всех сил стараясь не расплакаться. «Пошла вон, сука, скотина поганая!» — кричит Ипполит и бросает трубку. «Идиот, сволочь, — говорит Лиза и заливается слезами, — Думаешь мне не обидно было, когда ты меня обзывал? Я представ¬ляю, сколько тебе пришлось перенести Ипполит, и твоему отцу — ведь меня саму часто принимают за еврейку. Да, я понимаю... Но почему именно я должна за это отвечать? Одна... за всех... Я одна — за всех... За всю страну, за весь народ... Почему я должна ли¬шаться своей единственной настоящей любви? Почему я?»
«Прости, прости меня, Ипполит!» — кричит в телефонную труб¬ку Лиза. «Перестань звонить, свинья, скотина противная» — орет в трубку Ипполит. «Я не хочу жить, пожалей меня» — рыдает Лиза. «Выкидывайся из окна, шкура поганая. Мне не жалко» — кричит Ипполит и бросает трубку.
«Коля - стучит Лиза в дверь соседа - Иди сюда. Пойдем поговорим с тобой на кухню». «Ну, чего тебе?» — выходит Коля. «Коля, — говорит Лиза, Я ведь погибаю, жить не хочу, помоги мне, Коля, а? Иначе ведь я погибну. Сходи к Ипполиту, скажи ему, что мне надо только объясниться с ним, что мне нет жизни. Только поговорить, Коля, только это! Сделай это для меня, а, Коля? Я тебе сто рублей дам, если ты его уговоришь». «Ну, если он не хочет тебя видеть, если не любит тебя, зачем ты ему навязываешься?»— недо¬вольно бурчит Коля. «Коля, любит, в том-то и дело, что любит. Ви¬новата я перед ним, Коля, так виновата! Мне надо поговорить с ним, объясниться, иначе мне жизни нет» — со слезами убеждает его Лиза. «Не занимаюсь я этими делами, обижайся или нет, но разби¬райтесь сами» — сердито говорит Коля и уходит к себе.
Через минуту дверь его комнаты распахивается. На пороге со сберкнижкой в руке стоит Лиза с торжественным решительным ви¬дом, уже без слез. «Чего тебе?» — отрывается от телевизора Коля. «Коля,— торжественно говорит Лиза, — Я, конечно, понимаю, что величина твоего желания поговорить с Ипполитом зависит от сум¬мы. Вот моя сберкнижка. Здесь все мои деньги. Они будут твоими, если только тебе удастся уговорить его поговорить со мной. Как? Уговорами, угрозами — неважно, но мне надо только одно: чтобы он сел напротив меня, вот как сидишь ты, и выслушал меня, пони¬маешь? Больше мне ничего не надо. Только чтобы выслушал».
«Ну, не могу я, не могу, и дело тут не в деньгах. Да и не выйдет у меня ничего. Если он не хочет говорить, он не будет. Ну, попробуй сама ему опять позвонить» — говорит Коля. «Он опять трубку бро¬сит, Коля» — тоскливо говорит Лиза. «Не будет он и со мной раз¬говаривать — бесполезно все это, пойми» — устало говорит Коля.
«Коля, на что она тебя подбивает, эта жидовка?» — спраши¬вает, заходя, чем-то раздраженная, соседка Люся. Она пьяна. «Тетя Люся, сколько раз я вам говорила: русская я, а не еврейка, — спокойно говорит Лиза, - Паспорт мой посмотрите». «Да в паспорт что угодно написать можно, и фамилию изменить - сейчас это разрешается, - с гневом говорит тетя Люся, - А ты знаешь, что это большой грех - от своей национальности отказываться?!» «Вот я и не хочу грешить, поэтому и говорю, что я русская, говорит Лиза, - А вот ваши родственники евреи: и ваш муж, и ваша дочь наполовину!» «Не смей так говорить про мою дочь, - с гневом восклицает Люся, - У нее русская фамилия и русское лицо, а ты похожа на еврейку!» «Может и похожа, но я русская, а если бы была еврейкой, только бы вы меня здесь и видели - уехала бы давно! И была бы миллионером на Западе, а не сидела бы в этом дерьме!» - восклицает Лиза. Тетя Люся выходит из комнаты. «Не обращай на нее внимания, - говорит Коля, - Ее муж избивал ее до полусмерти, она от него много натерпелась». «А тебе не кажется, что он избивал ее за дело?» - говорит Лиза. «Ты лучше скажи, чем же все-таки ты его оскорбила?» - спрашивает Коля. «Не могу сказать, не могу, даже вспоминать тошно» - с мукой в голосе говорит Лиза.

Лиза сидит перед магнитофоном. Она записывает на кассету свои признания Ипполиту. В микрофон она говорит ему о своей любви, говорит, что не хочет жить, оправдывается перед ним и предлагает начать все сначала. Рассказывает, как она однажды позвонила Ипполиту и один друг, назвавшись Колей, нахамил ей, как она обиделась. Плача, Лиза просит простить ее.
Ипполит слушает кассету дома. Звонит телефон. Это его дpуг. Друг слышит какой-то плач и спрашивает Ипполита: «Кто там у тебя?». «Телевизор» - отвечает Ипполит. «Ну так выключи его, а то мешает» - говорит друг. Ипполит выключает магнитофон. Поговорив с другом, он снова включает его и слушает пленку.
Звонит телефон. Ипполит берет трубку - это жена. Она слышит в трубке плач, имя «Ипполит» и мрачнеет. «Алло, кто там у тебя?» - спрашивает она. «Это телевизор, сейчас выключу» - Ипполит выключает магнитофон. Поговорив о чем-то незначительном, жена кладет трубку. Вид у нее озабоченный и озадаченный. «Он вылечится, - говорит, продолжая прерванный разговор, ее мать, стоящая тут же. - Не переживай. Если будут деньги - он вылечится. А у его отца есть деньги». Ее дочь, жена Ипполита, задумчиво смотрит на нее. «Да и потом постель - не главное, - продолжает мать - Дом, семья, общие обязанности - это тоже имеет значение. Это тоже очень важно. Ты меня понимаешь?»
У Ипполита вид тоже озабоченный. Он вынимает кассету из магнитофона и кладет ее в ящик стола, задумывается.
Лиза с надеждой звонит Ипполиту. «Ипполит...» - нерешительно говорит она. «Пошла ты...!» - говорит Ипполит и бросает трубку.
Поняв, что ничего не добилась, Лиза сидит с серым лицом и пустыми глазами.
Лиза едет к своим родителям в маленький городок. Она привезла им из Москвы гостинцы. Родители и Лизы мало понимают друг друга, они почти чужие. Мать упрекает Лизу, что та не выходит замуж, предлагает достать ей по знакомству противозачаточные средства. Лиза отмалчивается. Она вспоминает , как Ипполит просил ее звонить, а она спрашивала, можно ли звонить в два часа ночи. «Мам. а у вас в роду евреев не было?» - вдруг спрашивает Лиза. «Да вроде нет»     легкомысленно отвечает мать. «Нет, ну серьезно, ну вспомни, может, были?» -  настойчиво спрашивает Лиза. «Отец, нашу Лизу за еврейку принимают, со смехом говорит мать отцу Лизы.     Ну, в моем роду вроде не было». «Пап, а у тебя?» - настойчиво спрашивает Лиза. «Не было, не было, чего присталa» — ворчливо говорит отец, и тут же начинает выпрашивать у своей жены на бутылку. Мать Лизы начинает ругаться, жа¬ловаться на жизнь.
На следующий день Лиза с облегчением уезжает из этого ма¬ленького города, где прошло ее детство.
«Ну ладно, приезжай» — говорит Ипполит по телефону. «Ты серьезно?» — радостно спрашивает Лиза. «Серьезно. Приезжай. Я немного выпил, и не один сейчас, так что я тебя не боюсь. Приез¬жай» — говорит Ипполит.
Лиза звонит в дверь Ипполита. Ей открывают Ипполит и его друг, незнакомый Лизе. «Здравствуйте, — говорит друг, — Разре¬шите представиться: Николай, или просто Коля». «Тот самый?» — спрашивает Лиза, намекая на упоминание Коли на присланной ею Ипполиту пленке. «Нет» — говорит Ипполит, но по голосу Коли Лиза догадывается, что тот самый. Она смотрит на Ипполита. Тот не уверен в себе и немного пьян, или притворяется. «Проходи, — гостеприимно говорит Коля, — Выпьем, у нас есть». «Она не пьет» — говорит Ипполит. «Как не пьет?» — удивляется Коля. «Так не пьет, совсем» — отвечает даже с какой-то гордостью Ипполит. «Ну, с нами-то не откажетесь, — подмигивает Коля, — Пока жена не пришла». «Какая еще жена? Та самая Оля из Тюмени? Из вагончи¬ка?» — с презрением произносит Лиза. «Нет, — отвечает Коля, — Оли уже давно нет. Кстати, ну и дура же она была. Большей дуры я в жизни не видел. А теперь здесь живет настоящая жена, Настя». «Я не верю — говорит Лиза, —  Не верю». «Ипполит, — просит Коля, — Покажи ей паспорт». «Пожалуйста» — полусонный, индиффе-рентный Ипполит достает откуда-то паспорт и отдает ей. Лиза на¬ходит графу о семейном положении и видит штамп о браке. «Вот как» — говорит она. Коля и Ипполит уходят в комнату. Лиза неподвижным взглядом смотрит на штамп. Коля зовет из комнаты Лизу: «Лиза, иди сюда. Посмотри картины. Ипполит писал». Лиза заходит в комнату, «Ну как, нравится?» — говорит Ипполит, пока¬зывая на картины на стене. «Очень» — говорит Лиза. «Послушай, вкрадчиво и торжественно говорит Коля, — А у нас к тебе дело¬вое предложение». «Какое?» — спрашивает Лиза. «Ты ведь хочешь переспать с Ипполитом?» — лукаво спрашивает Коля. «Хочу» — отвечает Лиза. «Слушай, а сколько там у тебя денег в кошельке?» спрашивает Коля. «Тридцать» — отвечает Лиза. «Маловато, — вздыхает Коля, — Вот если бы было хотя бы пятьсот, мы бы его уговорили». «Но я не могу»— полупьяно гово¬рит Ипполит. «Ничего, ничего, укольчик бы сделали — все бы по¬лучилось» — говорит Коля. «Но у меня пятьсот есть на сберкниж¬ке, — говорит Лиза, — Я потом отдам». «Врешь ты все, не дала бы ты никаких денег» — говорит Ипполит. «Почему, отдала бы, мне не жалко» — говорит Лиза. «Это любовь, настоящее подлинное чувство!» — торжественно провозглашает Коля. «Ты переспишь с Ипполитом. Вот он, здесь, бери его! Но сначала — со мной, и он будет присутствовать при этом, а уж потом с ним» — говорит он возбужденно. «Я что, проститутка?» — спокойно говорит Лиза. «А кто говорит, что ты — проститутка? Мы с Ипполитом относимся к тебе с уважением (Ипполит кивает). Да и вообще, разврат возмо¬жен только в душе, в мыслях. Вот это — грех! А в сексе приемлемо все. Ты что, мне не веришь? Да я сам иконы для церкви писал!» — возбужденно убеждает он. «Но мне нужен Ипполит, а не ты» — возражает Лиза. «А чем я хуже? Да мы с ним — братья по духу, близнецы. Он — это я, а я — это он. Кстати, я прослушивал твою пленку, как ты с Ипполитом объяснялась, а, ничего, знаешь... А по¬чему ты именно с помощью аудио с ним объяснялась? Могла видео прислать. Его жена, кстати, тоже слушала» — со смаком, захлебы¬ваясь от собственного красноречия, говорит Коля. «Зачем ты давал ему пленку слушать?» - тихо спрашивает Лиза у Ипполита. Тот молчит. Немного поколебавшись, Лиза отвечает: «Хорошо, я со¬гласна. С одним условием: если у Ипполита ничего ни получится, он будет должен мне деньги». «И сколько же?» спрашивает Коля. «Пятьсот... долларов» — говорит Лиза. «Ого! Ипполит! Ты согла¬сен?» — спрашивает Коля. «Согласен. Отдам» — полусонно отве¬чает Ипполит. «Я не верю» — говорит Лиза. «Отдам, отдам» — говорит так же полусонно Ипполит. «Видишь, отдаст. Раз он пообе¬щал, значит, все» — говорит Коля. «Хорошо. Только презерватив надень» — говорит Лиза и начинает быстро раздеваться. «Уже на¬дет»— ухмыляется Коля. Лиза только качает головой. «А ты зна¬ешь, мне нравится твоя решительность» — полупьяно говорит Ип¬полит. «Я рада, что тебе понравилось хоть что-то во мне» — с горечью отвечает Лиза и ложится на диван. Действие начинается. Ипполит с интересом смотрит на это со стула, потом встает и под¬ходит совсем близко, жадно смотря на этот акт совокупления. Лиза спокойно изучающе смотрит на него. «Ой, все, хватит, я в туалет хочу»— говорит она погодя. «Еще немного»— говорит Коля. «Дей-ствительно, Коля, хватит» — говорит Ипполит с жалостью в голо¬се. Лиза с удивлением смотрит на его побледневшее лицо и убегает в туалет. Потом она входит в комнату и говорит: «Ну, Ипполит, теперь твоя очередь». «А, может, еще я, а?» — спрашивает Коля. «Нет, теперь—Ипполит. Мы же договорились» — отвечает Лиза. «Мне надо бы вина сначала выпить,— говорит Ипполит, — Коля, не сходишь в магазин?». «Нет, нет, я тут вас двоих вместе не остав¬лю, ни в коем случае. Вместе пошли» — говорит Коля возбужден¬но. «Сходите. Не бойся, Ипполит, я ничего не сворую здесь» — с грустной усмешкой говорит Лиза. Коля смеется этой Лизиной «шут¬ке» и они с Ипполитом уходят, а Лиза, не вставая с дивана, курит одну сигарету за другой.
«Ну, раздевайся, Ипполит» говорит Лиза, когда они прихо¬дят. «Ну и накурила же ты» - говорит Коля, — Ну что, начнем спектакль? Зрители занимают места в зале». С этими словами он с лукавой улыбкой усаживается на стул. «Коль, иди-ка, поставь му-зыку» — начальственно говорит Ипполит Коле. Тот уходит в дру¬гую комнату, ставит пластинку. «Нет, нет, другую, — командует Ипполит, — Вот! Вот эту оставь! Она подходит, соответствует мо¬менту» — говорит он, оценивающе оглядывая Лизу. «Ты не зна¬ешь, что это за музыка?» — снисходительно спрашивает он, глядя сверху вниз на Лизу. «Бетховен» — наобум говорит она. «Дура! Это Свиридов!» — надменно произносит Ипполит. Лиза обиженно закусывает губы. Она ложится с раздевшимся Ипполитом и начинает обнимать его, но тот недовольно морщится: «Фу, от тебя табаком несет». «Ип¬полит, ну что ты?» — говорит Лиза через некоторое время. «Вот с женой у меня получается, а с тобой почему-то нет» — говорит Ип¬полит. «Два голубка сплелись в сладостных объятиях. Вот он, твой Ипполит! Бери его! Сбылась мечта!» — сладострастно выкрикива¬ет Коля. «Слушай, Коля, выйди на минутку» — просит Лиза. «По¬пробуй только уйди, — говорит Ипполит Коле, — Сиди. Так даже интереснее». «Да ни за что не уйду, ни за что, — горячится Коля, — Ну, Лиза, наслаждайся Ипполитом, а я буду любоваться на вашу любовь».
«Но ничего не выходит» — говорит Лиза и вдруг фырка¬ет от смеха. «Ты... смеешься?» — озадаченно спрашивает Иппо¬лит, лежащий с закрытыми глазами. «Да» — отвечает Лиза, встает и начинает одеваться. «Послушай, зачем тебе этот педераст нужен? Давай лучше заниматься сексом с тобой!» — говорит Коля со сво-его места. Ипполит так же неподвижно лежит. «А разве он — педе¬раст?» — спрашивает Лиза. «Да нет, это я так, к слову. Ну ты до метро как, пешком?» — спрашивает Коля. «Пешком» — Лиза бе¬рет сумку и идет к двери, не глядя на Ипполита. «Очень приятно было так близко познакомиться» — с шутливой улыбкой говорит Коля. «Так ты напомни ему про пятьсот долларов, не забудь» - говорит Лиза. «Не забуду» - отвечает Коля. Не оглядываясь, Лиза уходит.
Пара влюбленных - юноша и девушка целуются и обнима¬ются в вагоне метро, не обращая ни на кого внимания. Видно, что они счастливы. Лиза стоит неподалеку. Внезапно слезы ручьями начинают течь по ее лицу. Лиза достает платок, вытирает слезы, но, к ее ужасу, они текут еще больше. Почти все пассажиры, находящие¬ся поблизости, начинают смотреть то на Лизу, то на целующуюся парочку. Да и сами влюбленные уже начали поглядывать в ее сто¬рону. Лиза выходит из вагона на станции и идет к выходу на улицу, вытирая слезы платком. И парочка выходит тоже, недоуменно ог¬лядываясь на плачущую Лизу.
Лиза звонит Ипполиту из уличного автомата. «Ну, чего тебе надо?» — грубо спрашивает Ипполит. «Только не ты, не пережи¬вай, — с издевкой говорит Лиза, — А я ведь знала, что ты импотент, догадывалась. И Олечка из Тюмени, из вагончика — лишь удобная ширма. Без жилья, без прописки — очень удобная! А с ней-то чего не поладил? Неужели много на себя стала брать?! Как же ты людей используешь, импотент!». «Чего же ты тогда звонишь?» — спраши¬вает Ипполит. «Пятьсот долларов, ты обещал» — говорит Лиза. «Щас тебе» — говорит Ипполит и бросает трубку.
Лиза перезванивает. «Пятьсот долларов, или расскажу все жене» — с издевкой говорит она. «А мне плевать, рассказывай» — говорит Ипполит и бросает трубку.
Лиза тяжело дышит — видно, что она устала и физически и душевно. Она в сомнении смотрит на телефон. Потом она снова набирает номер Ипполита. Ей отвечает женский голос. «Алло, Настя, Настенька, мне с вами поговорить надо. Вы знаете, что ваш муж вам изменяет?» — говорит Лиза. На том конце провода броса¬ют трубку.
Лиза с бледным, но решительным лицом снова перезванивает. На другом конце провода берут трубку и молчат. «Алло, — гово¬рит Лиза, думая, что на том конце провода жена, — Это Ипполит? Ипполит, я так соскучилась по твоим губам и по всем твоим преле¬стям. Я не могу жить без тебя. Я ночью только и думаю о тебе и вспоминаю все твои ласки, Ипполит, все твои мягкие розовые пре¬лести. Я не могу, не могу без тебя» — Лиза начинает усиленно ды¬шать в трубку и, слыша в ответ только тишину и, не зная, что ска¬зать, бросает трубку.
Стоит в раздумьях, потом перезванивает снова. Ей теперь от¬вечает Ипполит. «Ну, чего тебе?» — грубо говорит он. «Пятьсот долларов, Ипполит» — отвечает Лиза. «А больше ты ничего не хо¬чешь?» — спрашивает Ипполит. «Ты обещал» — говорит Лиза. «Мало ли чего я обещал» — недовольно говорит Ипполит. «Зна¬чит, тебе хочется, чтобы я тебе звонила?» — злорадно говорит Лиза. «Звони, звони, — отвечает Ипполит, — Звони!» «Еврей жадный» - говорит Лиза. Ипполит бросает трубку.
Лиза в полуобморочном состоянии, вся бледная, стоит у теле¬фона. Ей вспоминается, как Ипполит с сияющими от счастья глаза¬ми смотрел на нее. Глаза ее наполняются слезами.
Она перезванивает опять. «Прости меня, Ипполит, прости»— в отчаянии повторяет она. «Хорошо, прощаю, только не звони мне больше» — говорит он и бросает трубку. «Так не прощают, Иппо¬лит, так не прощают» — говорит Лиза и снова набирает номер. Отвечает - Ипполит, и она говорит: «Ипполит, отдай мне мое письмо и кассету». «Нет у меня ничего» — кричит Ипполит. «Где они?» — спрашивает Лиза. «На помойке. Я их выбросил. Иди, сходи, на по¬мойку, поройся, может, найдешь! Ты же грязная свинья. Хрю-хрю!»  - кричит Ипполит и бросает трубку. Лиза молчит и тяжело дышит. Потом перезванивает. Отвечает женский голос, и она бросает трубку.
Обессиленная, в полуобморочном состоянии, в слезах, Лиза садится на железную ограду. Какой-то мужчина подходит к телефону и рыдая, начинает умолять кого-то, просить, упрашивать дрожа¬щим голосом. Лиза хватается за голову и в слезах уходит.
«Али, Я должна тебя предупредить — это будет только один раз»— говорит Лиза, принимая душ. В дверях ванны стоит мужчи¬на восточного типа. «Почему один раз? Почему ты мне так сказа¬ла?» — спрашивает мужчина. «Я люблю другого человека» — отвечает Лиза. «А где же он? Почему он не с тобой сейчас?» — спрашивает мужчина. «Он уехал» — отвечает Лиза.
«Хватит, Али, я устала» — говорит Лиза. Она лежит в посте¬ли с Али. «Я пошла, мне пора» — говорит она. «Нет, побудь еще немного» — просит мужчина. «Не могу, у меня дела» — говорит Лиза, одеваясь. «Почему ты сказала: один раз? Ты больше не бу¬дешь со мной?» — спрашивает мужчина. «Посмотрим. Открой дверь» — говорит Лиза и уходит. Когда она выходит на улицу, на глазах у нее появляются слезы.
Лиза открывает дверь. На пороге стоит Али. «Здравствуй, — говорит он, — Ты не хочешь ко мне в гости?». «Знаешь, Али, у меня теперь парень есть» — говорит Лиза. «Откуда?» — спрашивает он. «Тут общежитие через два дома, знаешь? Оттуда» — отвечает Лиза. «Ты мне правду говоришь?» — спрашивает Али. «Правду» — отвечает Лиза. «Ну что же, тогда я пошел» — отвечает Али и уходит. Лиза с облегчением закрывает дверь.
Лиза и Элла стоят на вокзальном перроне, от которого собира¬ется отходить поезд. «Лариска теперь получила квартиру в Солнцево,— раздумчиво говорит Элла, Устроилась почти по специаль¬ности — методист в кинотеатре. Тамара теперь в каком-то пере¬движном театре работает. Поговаривают даже, что вышла замуж за американца. Наташка открыла частную практику — на дому зубы лечит. Вика в институт поступила и вышла замуж. Путаны наши тоже теперь в институте не работают — все разбежались. Те¬перь ведь официально можно не работать — справка для милиции не нужна. Представляешь, захожу недавно в институт: коридоры пустые, преподаватели ходят унылые — моделей нет, одни пенсио¬нерки на портрет. Ко мне подбегает один: «Элла, вы к нам не верну¬лись?». Я отвечаю: «Да нет, просто по делу зашла». И студентов наших, с кем мы работали, тоже никого не осталось — почти все институт закончили». «А ты в институт не заходила?» — спраши¬вает она Лизу. «Да нет. А зачем? Да и вообще, работа на рынке затягивает — не до прошлых воспоминаний. С покупателями об¬щаться интересно» — говорит Лиза. «Ну да, ты же Близнец, — со¬глашается Элла, — Это твое». «Подожди минутку, — говорит вдруг Лиза, — Я сейчас отойду на пару минут».
Телеграфистка с интересом смотрит на стоящую перед ней де¬вушку. На бланке телеграммы под адресом Ипполита и его именем всего два слова: «Прости меня» без подписи. «За два слова — два рубля двадцать копеек» — говорит она.
Элла и Лиза рвут со склона горы траву в рюкзак и относят вниз. Лиза присаживается отдохнуть. «Устала? — спрашивает Элла, останавливаясь перед ней, — Сколько сейчас времени, интересно?». Лиза поднимает лицо. В ее глазах — слезы. «Ты опять? — спраши¬вает Элла. — Зачем он тебе нужен, если он — импотент?» «Даже если бы он был без рук и без ног, и тогда бы он мне нужен был, — говорит Лиза — Я только сейчас это поняла. А раньше я этого не знала». «Ты про войну? - спрашивает Элла, - Ее не будет!» «Я знаю - отвечает грустнo Лиза, — Но я не могу иначе. Я всегда про это думаю, когда полюблю».
«А душа? - спрашивает Элла, — Если у него душа слома¬на?». «Это я во всем виновата! Раньше он не был таким» — гово¬рит Лиза. «Не вини уж себя особенно, — убеждает ее Элла, — Он ведь тебя обманывал с самого начала. Он ведь жил с той девушкой, а тебе говорил, что это девушка брата». «А что ему было делать, сказать мне правду? Он не виноват. Если бы я тогда все знала, — с мукой в голосе говорит Лиза, — Я своими руками разрушила свое счастье, и всю жизнь буду себя винить, мучиться». «А для чего че¬ловек на Земле рождается? — философски рассуждает Элла, — Для мучений, для искупления грехов, если не своих, так своих предков. Бог же выгнал Адама и Еву из Рая и поселил на Земле, чтобы они мучились. И каждый рожденный на Земле — грешник, и каждый должен мучиться».

«Элла, я должна тебе сказать...» — неуверенно говорит Лиза. «Что?» — настораживается Элла. «Перед нашим отъездом я встре¬тила Игоря, друга твоего Валеры. У нас зашел разговор. Не знаю, зачем я ему сказала, что ты любишь Валеру» — сказала Лиза. Вне¬запно она видит, что лицо Эллы становится жестоким. «Зачем? — спрашивает она ледяным тоном, — Зачем ты ему сказала?». «Не знаю, просто мы заговорили о чем-то, а потом я вспомнила тебя, — растерянно говорит Лиза, — Но что в этом такого? Он ничего не передаст Валере. Да и потом у вас с ним все кончено». «Предатель¬ница! Я всегда знала это про тебя! С тобой нельзя иметь дела. Ты не понимаешь, что ты сделала?! — в ярости кричит Элла, — Он может передать это Валере, и что тогда тот будет думать?! Что я хожу и рассказываю всем, налево и направо! Да у него такая тонкая душа, он такой ранимый!» «Но что в этом такого?! Я твоя подруга» - растерянно говорит явно не ожидавшая такой реакции Лиза. «Подруга? - злобно повторяет Элла, — Да ты никогда не была моей подругой! Я тебя жалела, просто жалела! Помнишь, какая ты при¬шла — тихая, забитая, плохо одетая. Я просто решила помочь тебе, пожалела тебя, а ты... Вот как ты мне отплатила! Мне давно надо было порвать с тобой: еще когда я сделала тебе гороскоп, я увиде¬ла, что ты убила меня в прошлой жизни. Да, ты была моим врагом, убийцей! Мне надо было тогда сразу отойти от тебя, но нет - я тебя пожалела! А я знала, всегда знала, что ты — предательница! Ты знаешь, какой тяжелый грех — неблагодарность?!» «Но я благо¬дарна тебе» — тихо говорит Лиза. «Ты же всегда завидовала мне, — кричит Элла, — Ты завидовала моей квартире, моим заработ¬кам. Господи, да у тебя Меркурий стоит в градусе зависти! Как же я могла общаться с тобой, зачем?! Ты знаешь, я не ем мяса десять лет. Знаешь, сколько во мне энергии?! Да я тебя могла бы убить сейчас одним ударом!». Лиза в испуге смотрит на Эллу. «Ты и к Ипполиту пристала, бегала за ним. Правильно он тебя посылал, ты ему надоела. Любишь ты людям надоедать! Ты и ко мне еще прибе¬жишь!» — яростно кричит Элла. «Не прибегу» — говорит Лиза. Внезапно Элла стихает. «Все, — говорит она, — Мы с тобой боль¬ше не знакомы».
«А я тебе давно хотела сказать, что ты — жадная, — говорит Лиза. — Ты знаешь много умных вещей и правильно все говоришь, да только живешь ты иначе. Зачем ты с Ленки двадцать пять руб¬лей взяла за гороскоп? Она же беременная была, не знала, делать ли ей аборт. Я ее к тебе привела, думала, ты ей бесплатно сделаешь гороскоп. У нее ребенок скоро родится, а ведь ты ей ничего про ребенка не сказала, зато деньги взяла!» «Да и вообще, ты меня стар¬ше намного. Мне интереснее со своими ровесниками! Как мы мо¬жем дружить, если у нас такая разница в возрасте?!» — мстительно добавляет она.
Женщины смотрят друг на друга: Элла — с ненавистью, а Лиза с опаской, гак как у Эллы все еще сжаты руки и кулаки.

«Эй, девчонки - окликает их подбежавший к ним парень, - Вы слышали? Переворот! В Москве танки!» «Какой переворот?» - не веря спрашивает Элла. «Не верите? Послушай¬те!» и парень включает приемник. Размеренный голос дикто¬ра сообщает...
«Надо ехать в Москву, — решительно говорит Элла, — У меня ведь там сын и мать. Я за них боюсь». Элла уходит. «А ты?» — парень смотрит на Лизу. «Я тоже» — говорит она.
Поезд на Москву. Плацкартный вагон. В одном его конце пожилые люди оживленно обсуждают военный переворот, слы¬шатся слова: «Пиночет, развитая экономика, диктатура, демок¬ратия, Сталин, Свобода». На других местах по-летнему нарядно и цветасто одетая молодежь просто слушает музыку, некоторые лениво переговариваются фразами типа: «С корабля на бал».
 Лиза разговаривает с соседкой по купе. «Скажите, — вдруг спрашивает соседка, — А вы не еврейка?» «Нет» — говорит не¬приятно удивленная Лиза. «Ну, может быть, полукровка, напо¬ловину?» — спрашивает соседка. «Нет, я русская, по отцу и по матери. Евреев у нас в роду не было» — отвечает Лиза. «Ну нет! Не может быть! — самоуверенно восклицает соседка. — В вас все-таки есть еврейская кровь. Вот и веснушки у вас — это при¬знак породистости у евреев!» «Не знала» — растерянно отвечает Лиза. «Да нет, я вам точно говорю: есть в вас еврейская кровь, увлеченно говорит женщина, — Ну значит, ваши дед или ба¬бушка были евреями!» «Да нет, не были, — нервно говорит Лиза, -  Иначе бы мне родители сказали. Да неужели я бы сидела здесь, если бы была еврейка. Я бы давно уехала на Запад. У меня была
такая работа, что на Западе я была бы очень богатым челове¬ком, а здесь? Я бы здесь не осталась. Неужели вы думаете, что я не знаю, кто я?».
«Почему вы так нервничаете? Извините. Мне, наверное, не стоило говорить вам. Я не думала, что вас это так разволнует» говорит женщина. Лиза обиженно отворачивается.
По вагону с кипятком в руке, будто не замечая Лизы, проходит Элла. При виде Эллы с кипятком Лиза инстинктивно отпрянула.
«А может, я и есть ВЕЧНЫЙ ЖИД, если не по националь¬ности, то по сути своей, и несет меня по дорогам в поисках покоя, и вечно буду искать себе успокоения, и не находить. И стра¬дать от своей забытой давно вины, затерянной в веках» — думает Лиза, тоскливо смотря на пейзаж за окном через пыльное вагон¬ное стекло.
В соседнем купе Юноша и Девушка, улыбаясь, держат за руки друг друга. Им вспоминается теплое Черное море, и они на лодке. Юноша хочет закурить, но видит, что у него нет спичек. «Извини¬те, — кричит Девушка парочке на проплывающей мимо лодке, — У вас случайно спичек нет?» «Спросите лучше у него, он наверня¬ка имеет» — отвечает, смеясь парень с лодки, кивая на летящий мимо на большой скорости парусник со стоящим на нем коричне¬вым мужчиной в плавках. Но потом он кричит: «Ловите» и бросает им спички. Юноша закуривает, и они с Девушкой смеются, гля¬дя друг на друга. Потом Юноша бросает окурок в воду. «Ты что делаешь?, — беспокоится Девушка, — Знаешь, есть такой карми¬ческий закон: весь брошенный нами в течение жизни мусор прицепляется к нам и преследует нас до конца жизни. Вот, смотри, он плывет за нами!» Они смотрят за борт. «Нет, это другой совсем окурок, мой был без фильтра, — говорит Юноша, — Но все рав¬но, мне понравились твои слова. Я больше ничего бросать не буду». Юноша глядит на Девушку, и они смеются.
Юноша лежит па берегу, а Девушка купается в море. Она вы¬ходит на берег, держа в руках камушки. «Они совсем потеряли красоту, - говорит она, — А какие красивые они были в море, как переливались! Я даже хотела увезти их в Москву. Нет, уж пусть лучше живут в своей стихии» — говорит она и опускает камни в набежавшую волну. «Ты будто бы сама природа» — говорит Юно¬ша. «Все мы — природа» — отвечает Девушка. «Но не все такие естественные, как ты — говорит юноша, — Ты необыкновенная».
Юноша и Девушка возвращаются с пляжа. «Вот эту Девушку я бы сфотографировал» — говорит какой-то мужчина, показывая на Девушку. «Это про тебя» — говорит Юноша. «Ты не обидел¬ся?» — спрашивает Девушка. «Наоборот, я горжусь. Ты самая кра¬сивая здесь» — говорит Юноша.
«А если это наше последнее лето?» — спрашивает Девушка Юношу в купе поезда. «Как последнее? Я вернусь из армии, и мы опять поедем на море» — отвечает Юноша. «Кто знает, что будет дальше? —  спрашивает Девушка, — Может, это наше самое счас¬тливое лето?».
«Ну, совсем расклеились. Все будет в порядке. И мы еще не раз поедем в Крым все вместе, всей компанией» — говорит с верх¬ней полки парень в рваных джинсах.
Ранее утро. Метро еще не открыто. Вокзал. У столба с накле¬енными на нем листовками столпились люди, только что вышед¬шие из пришедшего в Москву поезда. Все жадно читают листовку, в которой от имени редакции одной известной газеты, ушедшей в подполье, говорится о необходимости бороться против ГКЧП, за свободу.
«Как на войне» — говорит Девушка, которая ехала в одном вагоне с Лизой, и по щекам ее начинают катиться слезы. «Не плачь, все это скоро кончится. Это ненадолго. Люди уже почувствовали себя свободными. Назад пути нет» — утешает ее Юноша, стоящий рядом.
«Эй, ребята, — окликает их парень в рваных джинсах — Смот¬рите, танки идут». В синем мареве утра по Москве мимо вокзала едут танки. Девушка смотрит на танки и обнимает Юношу. «Ребя¬та, кто со мной к Белому Дому защищать свободу?» — кричит па¬рень в рваных джинсах. «Все! — в восторге кричит девушка, сто¬ящая рядом, — Все, Макс! Мы все с тобой!» Но кто-то из компании в сомнении чешет в затылке и оглядывается на других. «У кого-нибудь есть оружие?» — спрашивает неугомонный Макс. «Перо¬чинный нож» — говорит один. «Финка» — бросает другой. «Ребя¬та, да вы что! Это же наши солдаты, наши ребята, такие, как и мы! Их просто заставляют!» — взволнованно говорит Девушка. «Она права ребята» — говорит Макс. «Знаете, что я придумала? —  взвол¬нованно говорит подруга Макса, — Я буду дарить им цветы, и они не станут стрелять в нас! Мы будем объяснять им, что мы не враги, и чтобы они не стреляли!» «Правильно, — говорит Макс, — Еще, ребята, наверняка нужна еда для защитников Белого Дома. Так что приходите не с пустыми руками, а с рюкзаками». «Берте хлеб, кон¬сервы, вилки, теплые одеяла — наверняка придется ночевать там» — говорит подруга Макса. Один из парней восхищенно ахает, и все начинают веселиться, орать, что надо еще принести спички для костров и магнитофоны. «А если осада затянется, и жратвы не бу¬дет хватать, я продам свои джинсы!» — кричит Макс. «Да кому нужны твои лохмотья, — говорит другой парень, — К тому же они у тебя последние. В чем ты ходить будешь?». «В трусах, — отвечает Макс, — Если нами будет править ГКЧП, какая тогда разница, в чем ходить?» Все начинают наперебой предлагать свои самые ценные вещи. В ход идут гитары, магнитофоны, велосипеды.
«Я тебя не отпущу одного, я тоже с тобой» — говорит Девуш¬ка. «Я не могу взять тебя. Вдруг что-то случится?» - отвечает Юно¬ша. «Если не возьмешь меня с собой, я все равно приду, одна. Кто меня тогда защитит? — спрашивают Девушка. Юноша обнимает ее. «А если когда-нибудь со мной случится плохое, если бы я серьез¬но заболел или потерял руку или ногу, ты бы отказалась от меня?» - серьезно спрашивает Юноша. «Никогда, — отвечает Девушка, - Никогда». «Мой дед потерял обе ноги на войне - волнуясь, го¬ворит Юноша, — И решил ничего не сообщать бабушке. Боялся, что он ей не нужен. А она не верила, что он погиб, и все годы искала его. Она нашла его в госпитале через несколько лет после войны и забрала домой. И у них после войны родился мой отец». Девушка улыбается сквозь слезы. «А мой дед,  говорит она, — Попал в сталинские лагеря, когда моей маме было восемь лет. И с тех пор от него не пришло ни строчки, он пропал. Бабушка обращалась в разные инстанции, но ее повсюду выгоняли, только сказали, что дедушка умер. Когда мама стала взрослой, она стала искать свое¬го отца». «И нашла?» — спросил Юноша. «Нашла. Могилу возле Магадана, в вечной мерзлоте» — ответила Девушка. Юноша об¬нимает Девушку.
«Эй вы, влюбленная парочка, — окликает их Макс, — Вы с нами или нет? Значит так: заскакиваем домой, оставляем вещички, нагру¬жаемся жратвой, и все вместе на защиту Свободы! Ура!» «Ура!» — подхватывают все ребята. «Да я уверен, что мой папа уже там, у Белого Дома, — волнуется Макс, — Но если он сейчас дома, он обя-зательно пойдет с нами. Возьмем его, ребята?» «Возьмем!» — хором кричат взволнованные ребята. «Ребята, метро открыли!» — кричит кто-то. Вся компания с шумом бежит к метро.
Девушка и Юноша расстаются в метро. «Ну что, встречаемся через час?»     спрашивает Девушка. «Через час» - взволнованна отвечает Юноша. «Я люблю тебя» — говорит он. «И я тебя» - отвечает Девушка.
Лиза входит и квартиру. Коли не видно, а Люсина дверь от¬крыта. Бросив вещи в коридоре, Лиза заходит к ней. Люся очень пьяная лежит на кровати. «Это Лиза! Приехала! — радостно бормо¬чет она — Ну, подойди, подойди сюда, я тебя поцелую. Слушай, сходи за бутылкой, помираю». «Ты мне должна десять рублей, за¬была?» — спрашивает Лиза. «О, эти твои жидовские замашки, — стонет Люся, — ты же меня знаешь, я всегда отдаю. Запиши в тет¬радь — двадцать». «Тетя Люся, — говорит Лиза, — Я русская». «О, майн гот, ну пусть будет так, если тебе это больше нравится. Иди за водкой» — говорит Люся. «Тетя Люся, ты хоть знаешь, что происходит?» — спрашивает Лиза. «Знаю. ГКЧП. Иди, иди быст¬рей, а то я помру!» — торопит она Лизу. «Ну сейчас, отдохну ми¬нутку, — говорит Лиза, — У вас все нормально? Ничего не случи¬лось? Никто не умер?» «Да вроде никто» — отвечает Люся. «Это я к тому, что в этом доме всегда кто-то умирает, — говорит Лиза, — А где Курочка Ряба?» «Как где?» — удивленно таращится Люся. «Ну где: дома или в больнице?» — спрашивает Лиза. «На кладби¬ще, — отвечает Люся, — У него же был рак легких. Это после того, как его в милиции избили. У него ребра сломали, и ребро попало в легкие. Быстро умер». «Жалко его. И все же он был вором, и в милицию за воровство попал» — говорит Лиза. «Черт возьми, дол¬го мне ждать?» — кричит Люся. «Значит, умер, — вздыхает Лиза, — А Колька-то где?» «Нет его. Он на даче. А комнату на лето сдал жильцам: вечером придут — увидишь, неплохие, откуда-то с Кав¬каза». «Ясно, — вздыхает Лиза, — Понятно. Невесело. Скоро всех друзей своих потеряешь». Люся таращится па нее.
Люся, Валентина Ивановна и Лиза празднуют победу над ГКЧП. По телевизору показывают парад на Красной площади, зву¬чит  громкая музыка из магнитофона. На столе стоит водка. Звонит звонок. Лиза бежит открывать. «Ой, Ася, проходи» — приглашает она одетую в халат соседку — женщину 55-60-и лет. «А я к вам не с пустыми руками, — улыбаясь, говорит Ася, — Вот». Она достает из-за пазухи бутылку водки, и улыбаясь, ставит ее на стол. «Толик мой тоже хотел придти, да приболел — говорит она, — Может, попозже подойдет». «С праздником тебя, Асечка» — целует ее Ва¬лентина Ивановна. Ася целуется со всеми и садится за стол. «Ася, а правда, что у тебя день рождения в декабре?» — восторженно спра¬шивает Лиза. «Четырнадцатого. А чего я врать-то буду?» — отве¬чает Ася. «Да я просто удивилась. Это что же: у вас у всех троих в декабре день рождения?» — спрашивает Лиза. «А что такого? У меня — пятого, а у Вали — восьмого» — отвечает Люся. «Ну вы и подобрались, скажу я вам! Что же мне вам на день рождения-то подарить всем троим?»— задумывается Лиза. «Водки побольше» — отвечает Люся. «Ну, это само собой. А еще большой—большой торт из мороженого» — мечтательно говорит Лиза. «Это надо же. Ну и компания подобралась: три Стрельца и один Близнец. Здоро¬во!» — восторгается она. «Мы все — декабрьские. Так и зовем друг друга - декабристки — говорит Люся, — Правда, Ася - то ко мне недавно ходить стала». «Еще бы - к такой пьянице» — бормочет Ася. «Чего?...» — интересуется Люся. «Ничего. Замяли. Танцевать сейчас будем! Лиза! Музыку включай!» — кричит Ва¬лентина Ивановна.
Лиза и Валентина Ивановна танцуют под музыку. «Как твой сын, Валя?» —спрашивает Лиза. «Никогда не спрашивай меня про сына, - говорит Валентина Ивановна, — Я вот Люсю никогда про дочь не спрашиваю — это наше больное место». «Ну, извини, извини» — поспешно говорит Лиза. Люся трясущейся рукой наливает водку.
Потом все сидят за столом и Валентина Ивановна рассказыва¬ет, как Мильтониха ее обокрала. «Да, она воровка» — соглашает¬ся Люся. «Ничего, ее бог накажет, — кипятится Валентина Иванов¬на, — За меня бог наказывает». «И за меня он наказывает» — говорит Люся. «И за меня бог наказывает! — Лиза пытается обнять всех сидящих за столом, — Девочки вы мои! Декабристочки!» «Да от¬стань, Лиза! Хватит дурачиться, я выпить хочу» — говорит Люся. «Выпить хочешь?— с гневом кричит Валентина Ивановна, — А закуска у тебя где? Я тебе бутылку принесла, а у тебя даже закус¬ки нет!» Валентина Ивановна с треском открывает дверцу холо-дильника, но там — пусто. «Лизонька, Ася может, ко мне пойдем? — говорит она, — У меня весь холодильник забит: и холодец, и гри¬бочки соленые, и куриные окорочка». «А, ладно, — решает она, — Я сейчас сюда все принесу, дверь не запирайте». Она уходит, Лиза смотрит телевизор, а Люся наливает рюмку за рюмкой.
Приходит Валентина Ивановна, ставит принесенную закуску на стол и собирается уходить. «Ты куда?» — удивленно спрашива¬ет Люся. Лиза тоже удивленно смотрит на нее. «Шлеп-Ногу с ули¬цы принесли, совсем плохой. Днем выпили с мужиками они на ули¬це, Шлеп-Ноге плохо стало. Ну, мужики положили его на лавку, думали: отойдет. Шесть часов пролежал. А теперь полностью па-рализовало его: пальцем шевельнуть не может. «Скорую» вызва¬ли. Пойду, посмотрю, что с ним» — объясняет Валентина Иванов¬на. «Я с тобой» — говорит Люся, и они уходят. Ася пытается встать со стула, но, махнув рукой, остается на кухне.
Лиза сидит одна. Услышав шум на лестничной площадке, она выглядывает: Это приехала «Скорая».

Входит Люся. «Hу что?» - встревоженно спрашивает Лиза. «Не проживет долго. Совсем парализовало - говорить  даже не может» - отвечает Люся и наливает себе водки.
Люся храпит в своей комнате. Ася — на кухне. Лиза у себя смотрит телевизop: праздничные флаги, улыбающиеся лица. И сама Лиза тоже улыбается, а по лицу ее текут слезы.
Люди, которые кладут цветы на броню танков, убеждающие солдат не стрелять, обнимающиеся с ними; парни и девушки, защи¬щающие Белый Дом; Горбачев с женой и внучкой спускаются по трапу, освобожденные из Форосского плена; ликующие лица лю¬дей на Красной площади после свержения ГКЧП; политики подпи¬сывают Беловежское Соглашение; Ельцин выступает на трибуне; многочисленные митинги и демонстрации; разрушенный Грозный, искалеченные солдаты, плач матерей, могилы погибших солдат...

Часть вторая
1999 г.
Ночь. В комнате работает телевизор. Лиза спит. Ей снится, что по коридору с громким стуком несется инвалидная коляска с безно¬гим инвалидом в защитной форме. В ужасе, со вскриком она про¬сыпается. По телевизору на фоне блестящей под солнцем реки Люд¬мила Зыкина поет песню: «Течет река Волга». Тяжело дыша, Лиза смотрит мутными глазами на телевизор, потом успокаивается, вык¬лючает телевизор, и снова ложится спать.
Но утром она просыпается от этой же картины, и снова в ужа¬се вскакивает, потом начинает плакать.
«Господи! Ведь Ася же умерла! — вспоминает она, - Может, так лучше для нее? Ведь она совсем не хотела жить после смерти своего мужа — Ежика... Как же имя-то его? Совсем забыла из-за этих Люсиных кличек... Ах, да. Толя... Толя. Все плакала... Дом, в котором всегда кто-то умирает... Осталось теперь у меня две «декабристки» вместо трех, да и они...»
«Лиза! Лиза! — кричит ей Люся из соседней комнаты, — Лиза!» «Ну, чего тебе?» — входит к ней в комнату Лиза. Пьяная Люся лежит на кровати. «Ты не сходишь, а? Ну, сходи, пожалуйста, а то я умру!» — говорит она. «Сейчас, только оденусь» — отвечает Лиза и спрашивает ее: «Ты об Асе жалеешь?» «Не говори мне о ней, не говори, не надо, я прошу!» — кричит Люся и заливается слезами. «Я сейчас схожу» — произносит Лиза и идет к себе, чтобы одеться. «Лиза! Лиза!» — снова кричит ей Люся. «Ну что?!» — захо¬дит к ней уже одетая Лиза. «Прости меня, Лиза, прости! — пьяно рыдает Люся, — Если не простишь, я на колени перед тобой вста¬ну!» «А за что?» — спрашивает Лиза. «Не знаю. За все! За все про¬сти меня!» — рыдает Люся. «Прощаю, — говорит Лиза, — И ты меня прости». «За что?» — спрашивает Люся. «За что-нибудь. Все¬гда найдется за что» — отвечает Лиза и уходит за водкой для Люси.
Около почты, откуда Лиза подавала телеграмму Ипполиту, ос¬танавливается длинная импортная машина с надписью на борту: «Все тайное становится явным». Из нее выходит шикарно одетый муж¬чина и заходит в почтовое отделение. Повзрослевшая на несколько лет девушка — телеграфистка, ставшая зрелой женщиной, разго¬варивает в это время по телефону с мужем, шутливо подбирая име¬на для будущего ребенка. Видно, что она на последних месяцах бе¬ременности. Увидев посетителя, женщина подчеркнуто деловито кладет трубку, косясь на маленький работающий телевизор и ждет, пока мужчина напишет телеграмму. Мужчина протягивает телеграмму в окошечко. В телеграмме под адресом дна слова: «Прости меня». «Два слова - две тысячи двести рублей» - говорит жен¬щина. Мужчина расплачивается и уходит. Женщина смотрит на текст, но в это время что-то на экране телевизора привлекает ее, она включает звук. Звонит по телефону ее муж. Она отвечает ему, не отрывая глаз от телевизора, и он слышит в ее голосе слезы. «Ты чего?» — озабоченно спрашивает он. «Чечню показывают, го¬ворит женщина, — наших солдат. Я о нашем будущем сыне поду¬мала». «Когда он вырастет, все уже давным-давно закончится» — говорит муж. «Извини, — отвечает женщина, — Мне телеграмму надо передать». Продолжая всхлипывать, женщина кладет трубку.
Мужчина сидит в машине, не в силах тронуться с места. В его глазах стоят слезы. Он вспоминает: теплое августовское утро, за¬литый солнцем вокзал, листовки на столбе, танки, и как он, Макс, звал всех на защиту свободы. Звонит радиотелефон. «Да» откликается Макс. «Ну ты едешь или нет? Сдрейфил, что ли?» — спрашивает его хриплый мужской голос. «Я еду» — Макс кладет труб¬ку и нажимает на газ.
Телеграфистка на почте всхлипывает. Телефон около нее разрывается от звонков, но она не берет трубку.
Усталая Лиза сидит в вагоне метро. Двое детей проходят мимо, прося милостыню. Потом женщина провозит по вагону безногого мужчину в инвалидной коляске и защитной форме, прося милосты¬ню. «Надо верить и ждать, — думает Лиза, — Верить, и ждать, и терпеть. Как он сказал? «Претерпевший до конца спасется. Пре¬терпевший до конца... Значит, надо терпеть до конца. А иначе нет смысла, иначе все теряет свой смысл».

КОНЕЦ
                1998 ГОД.