История одного дома

Все! Надо начинать! НАЧИНАТЬ! – как капли о железо стучала эта мысль в голове молодого человека. Он шел широко шагая, впечатывая принятое решение в сознание. Молодым человеком был сын известного в этом городе промышленника - Михаил Федорович  Прозоров.  A мысль эта, который раз возникла в его голове после очередной ссоры с отцом. Отец его  человек тяжелого деспотичного характера. Ссоры рождались  на пустом месте и перерастали в нудный , перемежающийся нотами истерики монолог. Молодой барин Прозоров был уже как полгода женат, семья ждала ребенка.  А решение , которое он только что принял было намерение построить отдельный от отца дом.               
   Через несколько месяцев мысль о строительстве отдельного дома имела воплощение в бумагах, документах, архитектурных решениях. Молодая семья жила мечтой о собственном доме, тем более , что уже родился наследник – маленький Прозоров.      Какое чудо! Свой дом! Милый, уютный в два этажа с парадным подъездом и черным ходом. С зеленым двориком , в котором правильно как на чертежах разместились и домик для прислуги, и хозяйственные постройки , и летняя кухня с верандой , и качели , и будка  для собаки  в виде срубового теремка.               
   Переезд  наметили на май. Еще несколько недель и все будет готово. Молодая хозяйка дома ходила по комнатам и оценивающим взглядом художника , который кладет последние мазки на свою картину, осматривала их с мужем владение. Какие чудесные обои в гостиной! Как они сочетаются с шелком штор,  обивкой мебели. Все в голубых и зеленоватых тонах. И внутри , и снаружи дом был прекрасен! Как хорошо , что муж выбрал эту улицу  зеленую, тихую. Дом смотрелся как молодой  крепкий гриб в березовой аллее. Спасибо  чудесному человеку – архитектору Михайлову. Как он угодил лепниной в античном стиле, колоннами у парадного входа, высокими  окнами , которые завершали римские консоли.  Не дворец , но очень –очень милое владение господ Прозоровых. Михаила Федоровича и Надежды Николаевны.               
   Сегодня они ждали гостей по поводу новоселья. Приглашенные  все видные люди этого города. Много друзей отца – великого Прозорова. Никто не мог отказать ему в уважении побывать на новоселье его сына.  Да и самого Михаила дворянская и купеческая знать города уважала. Он был умен, образован , обладал  хорошими способностями   в ведение дел и главное  не унаследовал самодурного характера отца , а напротив имел репутацию  человека уравновешенного, благородного и порядочного. « Новое поколение « , - говорили о нем в превосходной степени.                Прошло несколько лет.  Жизнь текла  размеренного и гладко широкой полноводной жизненной рекой. В семье Прозоровых было уже двое детей. Молодой барин взрослел вместе со своими делами. А дела шли в гору. Авторитет делового и умного человека  помогал обрастать новыми связями  и знакомствами с влиятельными и состоятельными  людьми . Уже серьезно стоящий на ногах Михаил Федорович стал гордостью своего отца, тот уже не позволял себе  уничижительного тона по отношению к своему сыну.                Дом  Прозоровых отзывался на все семейные интонации. Если дети начинали шалить  и бегать , дом звонким эхом разносил их голоса по всем этажам, коридорам и комнатам. Он радовался и горевал вместе со своими обитателями. Если разражалась гроза и вдруг жильцы  говорили громко, это означала ,что они ссорятся. Дом замирал и ледяные ноты ссор рикошетили от стен и потолка. Но гнев в конце концов всегда меняется на милость и вот уже стены передают друг другу теплый шепот мирящихся людей.               
   Обитатели  дома очень любили его, не позволяли годам менять и портить его облик.  Дом повзрослел на его фасад село время , облицевало морщинками трещин, приукрасило новинками технического прогресса. Наступала эра его Величества электричества. В моду вошли звонки. Эти металлические кнопки как родинки рассыпались по стенам дома.   Звонок у входной двери величаво и громогласно извещал о том кто пришел.  Звонки в комнатах деликатно говорили о господских желаниях. Появился телефон! Чужое черное эбонитовое  существо. Дом вздрагивал при каждом звонке. Что за звук? Не родные голоса его обитателей , а нечто неживое , непонятное , резкое и нахальное. Пугался  не только дом, но и его милые жильцы. Постепенно все привыкли и нахальный гость стал неотъемлемой  частью дома. Что делать? Дом как река принимал все чем его наполняли.
   Время  шло отлистывая годы , неумолимо приближая всех к катастрофе семнадцатого года. Умный и практичный Михаил Федорович решил переждать весь ужас надвигающихся  перемен за границей.               
   « Ведь все не надолго» - думал он. «Не может быть , чтобы эта рвань , которая вопит на площадях о какой -то революции всерьез завоюет власть». Собирались тщательно. Дом и все хозяйство решено было оставить на прислугу. Люди проверенные долгой службой.    А Надежда Николаевна предчувствовала долгую разлуку с домом. Она медленно обходила все комнаты , снимала со стен картины и фотографии. Все упаковывали и складывали во флигель. Как жаль разорять с такой любовью свитое гнездо. Эти фигурки ангелочков – подарок на рождение дочери, а эта чудесна  картина – любимая сирень – подарок известного художника. Все милое, родное , дорогое!               
  « Все хватит!» - прервал ее мысли Михаил Федорович.                « Что творится в городе! Нельзя оставаться. Люди сошли с ума! На улицах грязь, многие магазины закрыты . Несколько семей уже уехали! Собирайся . Решение принято.»            « « Да » - согласилась она и кивнув головой  и продолжила . «Ты знаешь мне кажется , что прислуга начинает говорить другим тоном наслушавшись революционной истерики на площадях. Боже! Что будет с нами , с домом , с Россией!»               
   Дом  замер. Казалось он все чувствовал как живое существо. Оголились стены без картин, болезненно укрыта мебель. Жалко гобелен, может запылиться. Если бы знать что скоро будет со всем этим и гобеленом, и шелком, и фарфором. Кто будет здесь сидеть!  После отъезда Прозоровых события развивались со скоростью киноленты. Какое-то время прислуга преданно следила за домом. Но как только по улице пролетели конницы белых, а за ними красных и обратно. Как только посыпались первые стекла из окон, все разбежались, даже не закрыв двери. Что же? Когда катастрофа каждый думает о себе.                Недолго дом  пустовал.  Среди  всей неразберихи и хаоса кто-то все-таки ведет хозяйственные дела. И вот уже сапоги чекистов топчут мозаичный паркет, сделанный по специальному эскизу архитектора Михайлова.                Другая жизнь вошла в этот дом. Много мужчин, много оружия, много табачного дыма.  Он проникал в гобелен, шелк, оседал на стенах. Он был везде. Эти люди не любили дом, им было не до него. Все смешалось- день, ночь. Не было спокойного дня или ночи. То кто-то приходил и все убегали. То вдруг все врывались и начинали громко разговаривать и крушить все вокруг. Дом все чувствовал , он не отдавал своей энергетики и не принимал чужую. Он как река принимал все , но всегда вода сама по себе , а все что в ней само .
    Пронеслись окаянные годы. И этот кровавый кошмар кончился. Все- таки действительно кто-то и в этом кошмаре  вел хозяйственные дела. И вот с ордером на вселение к дверям дома подъехала машина.  Дом предоставили новому хозяину жизни и его семье. Он понравился новым жильцам, да и дом соскучился по семье. Он привык быть гнездом. Дому повезло с новыми жильцами. Новый хозяин был человек интеллигентный, назначен директором большого завода. Индустриализация шагала по стране. Директор рано уходил, поздно приходил. Устало, даже равнодушно ужинал. Послушав новости за день, которые ему на ухо щебетала счастливая жена, поднимался в кабинет старого владельца. Здесь еще оставались его книги, чудом не сгорев в камине. В кабинете было удобно и спокойно работать. Директор не думал о бывших владельцах. Новые грандиозные планы и задачи занимали все его мысли. А жена директора милая  молодая женщина, учительница музыки,  просто влюбилась в этот чудесный дом.               
   « Как нам повезло!» - делилась она своими мыслями с помощницей Катей. Хозяева новой власти нуждались в прислуге, называя ее на новый революционный лад – помощниками. Помощники жили в домике для прислуги, зная свое пролетарское место.      « Как здесь чудесно! Уютно! – восторгалась она. Как тепло и радостно на душе, когда приходишь домой. Наверное, очень хорошие люди жили здесь. Спасибо им!                Звуки музыки, голоса детей…  Как  все это напоминало дому о прошлом. Он опять всех собирает, согревает своим теплом, убаюкивает скрипом дверей и потрескиванием дров. Мебель заменили,  отдав дань моде нового времени. Да и досталось старой,  от революционных  бурь. Другие лица смотрели с фотографий , но это были лица его жильцов.                Директор оказался очень талантливым инженером и организатором. За несколько лет поднял завод, все расставил по своим хозяйственным местам и его назначили поднимать другой завод в Ленинграде.  А дом решено было отдать семьям заслуженных работников завода. Социальная программа нового времени - «Труд у нас в почете». И понеслись со всех сторон к дому счастливые  обладатели комнат в коммунальной квартире. Начались преобразования в стиле социалистического реализма. При входе, перед парадной лестницей на стене разместилось семнадцать почтовых ящиков. Семнадцать семей въехало в детище архитектора Михайлова. Гостиную на первом этаже и большую детскую игровую на втором, превратили в кухни. Звонки и провода изуродовали лепнину лестничных пролетов.  Мозаичный паркет закрасили краской для простоты ухода. На двери повесили замки и пронумеровали комнаты. Двор перерезали  бельевые веревки, на которых полоскались на ветру  бесконечные постирушки. Дом выглядел как если  на памятник какому-нибудь вельможе одеть  шинель и рабоче-крестьянский картуз. Все квартиранты жили дружно, разделив дом на ячейки под названием « коридор». Говорили в нашем «коридоре» или в «верхнем коридоре». Коридорами дружили отмечали дни рождения , праздники , обсуждали семейные драмы и  проблемы государственной важности.            
     Дом  сник, померк и с равнодушием стареющего человека принимал изменения окружающего  мира. А на пороге  стояла новая ужасающая катастрофа-июнь 41 года. Уже через несколько месяцев после начала войны решено было эвакуировать завод подальше от фронта, за Урал. Поскольку большинство жильцов нашего дома трудилось на заводе, комнаты пустели с каждым днем. Освобождавшееся  жилье передавали эвакуированным из фронтовой и прифронтовой зоны. Первый этаж  дома заняли актеры театров. Дом превратился в улей. Жили в комнатах по несколько семей, разделив их шифоньерами или перегородками, сделанными  из всего, что под руку попадет. От куда-то появились буржуйки, сожгли все что можно. Даже спилили березовую аллею около дома, в суровую зиму 43 года. Дом оголился , стоял растерянный, бедный, старый, измученный дом. От мороза краска сначала вздулась, а потом облупилась покрывая стены плешью. Люди поддерживали друг друга как могли. Дом был малой частью небольшого провинциального городка, по которому лишь прокатилась  взрывная волна войны, окатив жаром беды похоронок. Ростки жизни пробиваются сквозь любое горе. Ведь говорят «одни глаза и плачут и смеются». И вот наконец-то все дождались главного события-Победы! Эйфория радости была настолько велика, что казалось она звенит в люстрах , веселыми зайчиками бежит по стеклам и зеркалам. Сняли затемнение, с окон смыли кресты газетных полос. Дом преобразился, опять выглядел молодцевато. От пеньков под окнами потянулись новые молодые побеги. Весна все преображает и приукрашивает, особенно такая весна.      
     А далеко, на юге Италии в другом доме, на втором этаже, у балконного окна с видом на море в кресле сидел пожилой господин. В нем легко можно было узнать Михаила Федоровича Прозорова. Он конечно постарел, но мало изменился. Не подряхлел, а  приобрел благородность антиквариата с очарованием патины. Положив на колени утреннюю газету с величайшей новостью, он устремил долгий взгляд в свое прошлое.  Каким же длинным был его путь к сегодняшнему утру. Михаил Федорович очень часто в мыслях возвращался в тот день, когда они так торопливо и так не надолго, как им казалось, попрощались со своим домом. « Что сейчас там?»-думал он. Что с ним, кто там живет, что с дорогими и милыми сердцу вещами? Эта была такая далекая и уже чужая жизнь. Хотел бы ты вернуться туда? – спрашивал он себя. И отвечал: - нет. Помотавшись по Европе они осели в Италии. Древняя китайская мудрость гласит: не подталкивай челн, ибо неизвестно куда он тебя принесет. Челн Прохоровых помотало, поболтало, да и выбросило на «брег морской». Им повезло. Судьба была к ним благосклонна. Вся семья уцелела. Его предприимчивость не дала им пропасть. Он и там быстро встал на ноги, понимая , что в Россию они уже не вернуться. Сейчас сын продолжает его дело, он не  столь предприимчив , но исполнительность и аккуратность  помогают ему. Дочь с мужем и детьми живут во Франции. Они с Надеждой Николаевной навещают их по мере возможности. Они  счастливы  счастьем своих детей.               
        Послевоенные годы были тяжелыми, голодными, но очень радостными.  Люди как могли восстанавливали мирную жизнь. И прежде всего начинать надо было с детей. По городу бегали стаи детей безотцовщины и безпризорщины. Бог знает, что с ними будет если их не занять. Было решено в нашем доме организовать  Дворец детства- Дворец пионеров. Не так много зданий в городе подходило для этих целей , а дом Прозорова, его так и называли , подходил как никто другой.               
    И вот настал день, когда двери распахнулись и в дом вошли люди с лесами, молотками, пилами, красками. Пусть дети не носятся по улицам , а поскорее забудут все ужасы войны под высокими потолками прекрасного дома, занимаясь музыкой, рисованием, танцами. Каждый раз, открывая массивную  дверь и поднимаясь по мраморной лестнице, будут расти в своих помыслах, приобщаясь к прекрасному.             Строители освободили стены от ульев почтовых ящиков. Ломали перегородки, делая просторными комнаты – залы для танцев, студию для рисования. Из кухни загроможденной плитами, столами, самодельными полками получилась огромная студия авиа моделирования. Удалось восстановить паркет. Дом превратился во Дворец – дворец  детства.  Он задышал полной грудью. Он пах краской, лаком, блестел чистыми окнами. На мраморной лестнице лежал ковер, в холле стояли цветы и кресла. Он всем своим видом говорил- я Дворец. Я- опять дворец. Детей организовали и стали учить искусству. А кто впитал в себя его детскими глазами, в том навсегда останется чувство высокого и  прекрасного.  Каждый день дом наполняли звуки скрипки, фортепиано, хора, голоса детей. Он был счастлив, он был молод, свеж и нов этот старый дом.   Долгие годы дом был Дворцом. Уже первые ученики приводили сюда своих детей. Наверное каждый житель города побывал во Дворце детства. И каждый, ну или почти каждый, запомнил с каким величием  его встречала мраморная лестница, как в сказку открывались высокие дубовые двери. Больше сорока лет  дом был Дворцом. Он привык к этому званию. Ничего не менялось много лет.  Он был храмом в этом провинциальном  городе. И к нему соответственно относились. Фасад украшали вазоны с цветами, задний двор с хозяйственными постройками превратили  в сквер, в котором вечные бабушки сидели на садовых скамейках и ждали своих внуков. К нему относились с благодарностью и уважением.               
    Но ветер перемен, который неумолимо начинает гулять по нашей стране уже начал переворачивать все с ног на голову.  Один за другим  закрываются заводы, становятся ненужными  НИИ и проектные бюро. Люди так желавшие перемен в бесконечных  разговорах на кухнях, ошалели от их стремительности. Все разбежались по кооперативам, понеслись с клетчатыми сумками  в Китай, Польшу, Монголию за капиталистическими  диковинами. Конечно, и дому досталось от наступившей демократии. Все кинулись зарабатывать деньги как могли. На первом этаже открыли первый кооперативный магазин. Вещи, техника, парфюмерия, косметика- все красовалось таким желанным заграничным блеском. Народ  заходил в магазин если не купить, то хотя бы посмотреть. Все, что было недоступно, стояло на полках и манило доступностью. Постепенно кооперативная настырность вытеснила скромную эстетику искусства. И вот уже весь фасад дома увешан вывесками типа - кооперативное ателье Елена , парикмахерская Шик, прокат кассет нон стоп… Все конечно на английском ,  чтобы круто, как на западе.          
В эпоху экономических перемен не до ковров на лестнице. И опять перегородки, почтовые ящики для офисов. Цветы в кадках поменяли на стол дежурной – консьержки , на новый манер.  Консьержка тетя Валя сидела за столом  вязала километры носков и варежек, посадив очки на нос, провожала   испепеляющим  взглядом  всех кому стали доступны капиталистические радости. Детей со своими  хоровыми и изо-студиями приютили в менее комфортном  месте.               
    Капитализм взрослел. Умело списывая западные правила и традиции. Тетю Валю сменил охранник-шкаф Паша с угрожающей надписью на груди «секьюрити». Он не вязал, но смотрел не очень дружелюбно, на уж совсем высокий показатель капиталистического труда- иномарку. Иномарки облепляли фасад дома и днем и ночью. Ночная жизнь стала по карману многим.  Заводская проходная не манила гудками молодежь. Роскошная  жизнь по пост-советски  была гораздо слаще. Все чем раньше зазывал далекий Голливуд, как в кино оказалось на улицах провинциального города в самом центре России.          
    Вдруг в один весенний день двери известного на весь город дома закрылись, часть вывесок исчезла. На дверях висело: «Извините, у нас ремонт». Город загудел в предположениях. Одни сплетни сменялись другими еще более сказочными.  «В  доме  будет гостиница»,-говорили одни. «Угу! Отель «Атлантик» - шутили другие. Кто-то точно знал , ему сказали одни очень знающие люди, что в доме будет ресторан с баней, сауной и бильярдом.  « Да что вы несете!» –возмущались еще более осведомленные . Там будет казино! Что казино будет во Дворце детства, в котором прошло оно у половины жителей города, никого не удивило. Наступило время удивительных вещей, которые не удивляли, а ошарашивали своим « такого не может быть!». А потом постепенно привыкали и уже смотришь, а ничего воспринимается как должное. Народу дали успокоится, так как ни одна из версий не нашла подтверждения. Дом все извинялся за ремонт. Все, что не востребовано постепенно уходит из поля зрения. И уже иномарки толпятся в другом месте города, определяя собой центр мироздания.               
   А ремонт действительно начался. Но как-то уже не привлекая особого внимания горожан. Какая разница, что там еще придумают  эти новые русские. Но даже в самых смелых предположениях, ни одному человеку в голову не могло прийти , что его купил для себя один человек. Купил себе. Как дом. Чтобы в нем жить.   
     Какой-то Мишка то ли «Хитрый», то ли «Важный» купил для себя дом. Тот самый дом. «А почему бы и нет?» - подумал он, когда дом Прозорова был выставлен на аукцион. «Жил же в нем какой-то буржуй со своей семьей сто лет назад  и я хочу.»
«Это моя мечта детства. Еще с тех пор, когда меня моя бабушка привела в музыкальную студию заниматься скрипкой. Она мечтала увидеть своего внука лауреатом какого-нибудь конкурса скрипачей. А я сбежал в кружок авиамоделирования»-вспоминал потенциальный  новый владелец дома Прозоровых. Пятиклассником сидел в огромном зале на втором этаже и представлял, что же здесь было при царе? Интересно! Кто же этот Прозоров и что же за люди ходили по этому залу?  Наверное стоял рояль, женщины в бальных платьях…  Мужчины…  А какими были тогда мужчины? Во всех советских фильмах их показывали жирными боровами с глупыми физиономиями. Наверное, это было не так. Жирный боров не построил бы дом с таким вкусом. Я чувствовал себя принцем из сказок Александра Роу, когда поднимался по мраморной лестнице. У меня даже осанка менялась. Нет. Не мог он быть жирным боровом с глупой физиономией.               
     А Мишка Веселов был и «хитрым», и «важным»,  и «веселым». Да, он был новым русским без малинового пиджака, золотой цепочки и блатного жаргона. Мишкины родители молодые инженеры-шестидесятники, веселые, легкие на подъем , с рюкзаками объездили  пол Советского союза.  Воспоминания детства- костер, песни под гитару, палаточный городок.  Родители и их друзья – братство людей восторженно любящих  природу, бардовскую песню и конечно же свою советскую Родину. Когда пришло время выбирать профессию, Веселов пошел по стопам родителей и поступил в авиационный институт.
     «Важным» его называли, потому что легко учился. На результат «блестяще». Не хорошо и отлично, а «блестяще» - говорили преподаватели.  « Веселым», потому что Веселов и еще, потому что обладал  острым чувством юмора. Поэтому еще и «хитрый». Благодаря  веселому нраву, фейерверку юмора он был звездой студенческих капустников и КВНов . его любил весь профессорско-преподавательский состав института. Эта любовь помогала  избежать серьезных неприятностей в результате бурной студенческой жизни. Еще на вступительных экзаменах Мишка подружился с несколькими ребятами.  Тест на «свой-чужой» - пара шуток.  Если шутку поняли, значит свои. Они поняли. И уже после первой студенческой картошки знакомство переросло в плотное общение, а вскоре и в крепкую дружбу. Они дружили впятером. Мишка и Славка Воробьев из среднестатистических  семей советских инженеров. Саша Старостин жил только с матерью. Тетя Люба работала на шоколадной фабрике и поэтому с Сашки были всегда шоколадки, когда их приглашали в общежитие на мероприятие по какому-нибудь поводу. Отец другого Сани Панова плотно сидел в кресле  второго секретаря обкома партии. Пользоваться фамилией не позволял, лишь однажды, когда отчисление и армия серьезно маячила призывом, позвонил и попросил дать возможность еще раз пересдать экзамен. В то время призывали в Афганистан. Сашка испугался всерьез, да и самолюбие не позволяло, доводить до подобной ситуации. Отец пятого – Генки Афанасьева работал в закрытом НИИ. Генка не распространялся о возможностях своего отца.  Все знали , что он живет в высотке на Котельнической. Как-то в конце второго  курса, Генка позвал их домой, родители уехала на дачу и позволили пригласить друзей, оставив присматривать  и докладывать в случае чего старенькую бабушку. Когда они ввалились в квартиру, поняли, что НИИ в котором работал Афанасьев-старший очень серьезное и наверняка связано с
космосом. Карьера Афанасьеа-младшего лежала у него в кармане.               
     Впоследствии их дружба будем тем козырем, когда оказываешься в нужном месте, с нужными людьми, в нужное время. После окончания института Веселов и Воробьев пошли работать на завод, набираться опыта.  Сашка Старостин отправился офицером в дальний гарнизон за квартирой и хорошей зарплатой.  А Афанасьев прихватив Панова, осели у отца в НИИ. Все хорошо устроились. Повзрослели. Переженились один за другим. Жили, работали, дружили семьями. И тут грянула перестойка.  Быстро сообразив, что к чему Мишка с однокурсниками организовали фирму по продаже компьютеров. Тут то и пригодились связи отцов  Панова и Афанасьева. Те неповоротливо сидели в своих креслах, не понимая, что их время проходит как перрон за окнами купе. Первые большие деньги, удачные вложения…  Время остапов бендеров и наиболее удачливые   
превратились в первых капиталистов.               
     В этот фартовый период, у Веселова и появилась  мысль о доме. О том самом доме. Он сидел за рулем и разговаривал сам с собой. В выходные хочется уезжать из Москвы. Лариске нужна Рублевка или Жуковка, а мне там скучно. Хочу мечту детства. А почему бы не реализовать. Лариска – жена. Студенческий брак. Сумашедшая любовь на последнем курсе, а потом проза бытовых проблем. Брак спас достаток. Отношения Веселовых уложились в правильную  формулу, когда женщина зависит от финансового положения мужа.                Итак, дому предстояло пережить преобразования  теперь уже евроремонта.  Новый хозяин дома ходил по комнатам и не верил в реальность происходящего.Он зашел в зал где когда-то был кружок авиа моделирования. Поднял глаза и попытался увидеть себя  тогда. Получилось. «Неужели так может быть?»-думал он. Неужели получается?  На душе было радостно и весело, как бывает в преддверии увлекательного путешествия.
     В который раз дом впускал людей с лесами, молотками и красками. Он опять ждал перемен. Да, его преобразили. Все было сделано с хорошим вкусом и чувством меры. Веселов все устраивал сам. Лариску не допускал, чтобы она не испортила мечту своими замечаниями. Она даже не знала о том, что воплощение мечты идет полным ходом.
    Дому нравилось все, что с ним происходило.  Что-то подобное было в далеком  прошлом. На втором этаже спальни детей. Спортивный зал и бильярд. Надо же отдать дань моде нового времени. Для  личного кабинета,  хозяин дома выбрал комнату с сохранившейся  израсцовой  печкой. Он даже не предполагал, что в этой комнате когда-то был кабинет Прозорова. Печка как тогда, мило украшала мебель нового века. Выбранный интерьер не выпячивал имеющиеся возможности нового владельца, а показывал вкус и уважение к старине. Мраморную лестницу и дубовые двери сохранили на сколько возможно как антиквариат. Выбранный стиль называется  «скромное обаяние буржуазии».       Теперь, когда все почти готово Веселов решился показать жене дом. Интересно, что она скажет. Ему всегда  нравилась ее реакция на его предложения. Они совпали в главном- восприятии  событий через чувство юмора. Он умно шутил, а она понимала и хохотала.  Под предлогом поездки к родителям в его родной город ( Лариска  была москвичкой) Веселов решил показать дом. Пока ехали он начал издалека. Может стоит подумать купить что-нибудь в тихой провинции? Родители рядом, будут чаще видеть внуков… Всю дорогу что-то взволнованно рассказывал, вспоминал детство. Лариска молчала. Не соглашалась, но и не отнекивалась. Она давно уже выбрала позицию- сразу не спорить, осмотреться, а потом выбирать стратегию поведения. Глядишь, и его очередная затея  рассосется сама собой. Они подъехали к дому и она сразу же все поняла. Возмущаться и спорить было уже бессмысленно. Надо принимать подарок. Одев на себя маску радости, начала с восторгом нахваливать идею. Ей в общем-то все понравилось. Действительно все очень мило. Тихая зеленая улица, очень- очень  прелесный  дом, но это не то, что нужно нам- думала Лариска. А вслух  счастливо восклицала- ты знаешь, мне нравиться, мне все очень нравиться! Опять вешались картины, фотографии, вносили рояль… Новоселье или скорее открытие дома решили сделать в мае. И вот экипажи из престижных марок авто вереницей окружают дом. Старшие Веселовы всю молодость провели в походах, у костров с гитарой. Сейчас они ошалели от размахов возможностей своего сына. Они ничего не говорили, было гордо и радостно, и страшно одновременно.                Домом поиграли и забыли. Какое-то время Веселовы приезжали . То в выходные, то в праздники. Родители  же отказались от дома категорически.   Лариска дожала мужа с переездом в Лондон. Были приведены доводы, что уже все там. Что зарабатывать нужно здесь, а образовывать детей там. И убедила. Веселовы переехали в Лондон. Дом, остался в далеком прошлом. как старая игрушка  заброшенная за диван.              
      Как-то в утренних новостях бегущей строкой. сообщение  известило о том, что сегодня утром в центре Москвы был застрелен известный бизнесмен Веселов Михаил Викторович.   
    Прошло несколько лет. Дом стоял позабыт  позаброшен. Вдова Веселова возвращаться на Родину не собиралась. Забыть эту Россию и все события четырехлетней давности. Надо вникать в дела, что-то делать чтобы обеспечить себе и детям жизнь достойной той, что была при муже. Друзья, конечно, помогали, но человек всегда одинок в горе и трудностях. Чем больше проходило времени с того дня, тем тяжелее становилось. Нет, время не лечит. Пока не лечит. Крутясь с делах, чтобы свободной минуты не было, Лариска иногда вспоминала их дом, в котором они так не долго жили. Рука пока не поднималась его продавать. Для Миши он был больше чем просто дом. Он был для него очень большой ценностью, он был детской мечтой воплощенной в реальность.  Потом, когда-нибудь потом, думала она, когда пройдет больше времени. я подумаю о том, что с ним делать.      
     Ветшал город. Дороги после зимы, как после войны. Скверы превращены в парковки, стадионы в ярмарки и рынки. В каждой подворотне пивные ларьки. И чтобы вся эта убогость не бросалась в глаза, то тут, то там вырастают офисно-деловые  или развлекательные центры, безликие стеклянные  неодушевленные монстры.                На тихой укрытой березами улице наш дом все еще выделялся.  Глазницы окон, закрытые ролл-ставнями, делали  дом похожим на мертвеца. Наверное он им и был. Когда в доме нет жизни, он постепенно умирает. Давно, очень давно здесь не звучали голоса, лестницы не передавали стук шагов. Все было не тронуто мебель, рояль,  картины. Стояла ватная тишина. Такого забвения дом не переживал за все сто с лишним лет своего бытия. Сквер за домом облюбовали бомжи. Садовые лавки давно разломаны и сданы на металлолом. Летними вечерами да и днями пили бесконечное пиво, справляя нужду здесь же.         Тихая  улица в центре города не давала покоя новой власти.  Очень выгодный проект- снести это старье, и построить большой многоквартирный дом с магазинами, парковками…  Слух быстро распространился. Улица гудела как стадион. Все были против. Писали письма в различные инстанции, просили оставить исторический центр города, который уцелел даже во время войны. Писали, что в таком-то доме располагалось партизанское подполье, в подвале другого дома белоказаки расстреляли большевиков, аж в гражданскую войну, об этом сказано в памятной доске на стене. А дом Прозорова!  Его помнит каждый житель города. И вообще, наша улица знаменита. Здесь Говорухин снимал несколько серий «Место встречи…»  Одни письма писали, другие их читали, регистрировали и подшивали в аккуратненькие папочки. А третьи уже все решили, проэктно-сметную документацию подписали, взятки раздали. Осталось только дать успокоиться этим писателям, пообещать им что ли что –нибудь.                И вот жарким летним вечером вдруг нежданно-негаданно случился пожар. Все началось с дома Прозорова, на заднем дворе которого в бывшем сквере обосновались бомжи. Говорили-говорили, что добром их посиделки не кончатся, так оно с вышло. Старый дом, деревянные перекрытия, жаркий ветреный вечер. Огонь быстро перекинулся на деревья, крышу с соседние дома. Пожарники смогли справиться с возгоранием, но несколько домов пострадали. Хорошо, что все живы.В случайность этого события жители обреченной на расселение улицы не поверили. Им как  бы погрозили пальцем, вот, что может быть с каждым. Сопротивление было сломлено. Силы не равны. Пострадавшие дома закрыли строительным забором с заботливой пешеходной дорожкой. Повесили предупреждающее воззвание: «Родители! Не пускайте детей на стройплощадку!»  Еще никакой строительной площадки не было. Пусть привыкают к этой мысли. Политика щадящего давления. Маленькая сухонькая старушка подошла к дверям банка. Закрыто. Обед. Ладно, пойду пройдусь, давно не была в центре. Повернув за угол на свою любимую тихую улицу она сначала шла уверенно, потом начала оглядываться. Ничего не понимаю! Не могла же я ошибиться, сколько лет здесь прожила… А дом-то где?  Дома не было. Вернее не было половины улицы. Она встала напротив строительного забора. Дольше идти не хотелось. Лучше бы не приходила и не видела. Она развернулась и медленно побрела назад, Обед уже, наверное, кончился.  Строительную технику пригнали быстро. С владельцами дома разбираться не стали. Где они? В Лондоне? Ну когда объявятся тогда и будем решать. Или будут решать те кто придет после нас. Сейчас главное- интересы людей. В конце концов, как говорится, лес рубят щепки летят.  Возможно у еще не построенного дома будет своя история. Возможно. А история нашего дома уже закончилась.