В больнице

         В психиатрической клинике отбой в десять часов вечера. В длинном тусклом коридоре зажигается синий фонарь с надписью " Идёт сон". И действительно, снотворные уже давно розданы, но почему-то именно в эти часы сон как раз и не идёт к больным.
Нянечки, визгливо покрикивая, разгоняют пациентов по палатам, только очень тяжёлые больные или наглые шизофреники всё ещё сидят на скамейке в сортире и молчаливо курят.
Помню, я лежал лицом к окну в своей палате; сквозь решетчатое окошко был виден осколок лимонной луны. В палате стоял специфический кисловатый запах, свойственный людям с тяжелыми эндогенными заболеваниями.
- Эй, ты не спишь? - расслышал я тихий голос.
Голос принадлежал моему соседу по койке, Коляну. Он лечился здесь по блату от алкогольной зависимости. Неделю назад его здорово тряхануло. Delirium tremens. Красиво звучит, правда?
Сейчас Коляну гораздо лучше. Утречком мы с ним пьём чифир, а по ночам болтаем о разном. Мужик он простой, грубоватый, но есть в нём какая-то откровенность... Такой никогда не соврёт -фантазии маловато. И это хорошо.
- Не сплю! - ответил я. - Ты как себя чувствуешь?
- К вечеру всегда лучше, - ответил Колян, - но вот сегодня тревога навалилась какая-то непонятная… Вспомнил один случай из своей жизни. Так, хреновина полная… Хотя, знаешь, до сих пор, как вспоминаю, в дрожь бросает.
- А рассказать можешь? - попросил я своего приятеля.
- Знаешь, - начал Колян,- всю жизнь ни в бога, ни в чёрта не верил, хрен на всех клал. Вот вы тут все лежите, а знаете отчего? Читали много, вот планка-то и съехала. У вас же в мозгах один пожар…  Ну, да ладно, слушай…
Колян тяжело вздохнул и начал свой рассказ.
- Пришёл я как-то раз с работы усталый и слегка навеселе. А матушка у меня старая, богомольница, весь дом иконами завесила. "Ты, - говорит, - Колька, святому Пантелеймону Великомученику молись, чтобы он тебя от пьянства избавил, и Спасителю нашему Иисусу Христу". Ну, прямо достала, старая карга. Я, помню, рявкнул на неё: а кому, говорю, первому из них молиться надо? Вот ты, всю жизнь прожила в деревне, кроме свиней да пьяных трактористов ничего не видала. Раньше им, поди, в ножки кланялась да председателю колхоза, а не Пан…телеи…мону…  Знаю, знаю, не охай. А что до меня, говорю, то я как пил, так и буду пить. Твой Иисус Христос целое море в вино превратил, чтоб твои засранцы-колхозники его жрали! "Ой, окстись,  - причитает матушка, - ведь Боженька-то, он всё слышит, всё видит".  Тьфу, чёрт, - говорю, - да если бы он всё видел, да ещё и слышал, мы бы все давно уж немыми ходили да слепыми!  Так что, старая, что бог, что чёрт, один хрен.
Помню,  мать  что-то тихонько запричитала, типа "ой, накажет, ой, накажет". Заткнись,  - говорю, - нету твоего бога, нету!  И этого… Пантелеимона,  дружка его, тоже нету!
И вот тут… - Колян перешёл на шёпот, - тишина какая-то странная... пришла. Приподнялся я на кровати, гляжу и глазам своим не верю... И язык вдруг онемел  - боль такая, как будто раскалённый гвоздь в него вбили… От стены, оклеенной  обоями, отделился  чёрный человеческий силуэт… У-у, бля, подожди…
Колян на несколько секунд замолчал.
- Так вот, смотрим мы с матушкой, как силуэт этот приближается к нам. Не помню, какое было лицо у матери, но у меня, наверно,  рожа была белая как мел. Чёрный человек медленно-медленно прошествовал по всей нашей комнате, миновал нас с маманей, и словно бы вошёл в противоположную стену. Некоторое время мы с матерью молчали как мертвые, потом мать, помню, громко закричала, голосом каким-то диким: "Крестись, Коля, крестись! Знамение это!" Я как сумасшедший, начал креститься.  Руки мои дрожали от ужаса. Мать упала на колени перед иконами и стала читать "Отче наш".
Колян снова прервал свой рассказ и, немного помолчав, спросил:
- Скажи, только честно, ты веришь тому, что я только что рассказал?
- Страшная история, - ответил я, - конечно, верю…
Неожиданно Колян вздрогнул.
- Ты чувствуешь это, чувствуешь?
- Что? - тревожно спросил я.
- Тишина… такая же, как в тот самый раз… когда этот чёрный прошёл через нашу комнату, такая же!
Я прислушался. В углу палаты послышались какие-то булькающие  звуки, затем хриплый кашель одного из умалишённых.
- Да нет, всё нормально, Колян, - успокоил я своего приятеля.
Какое-то время мы молчали. Свет лимонной луны исчез, поглощеный мраком. Кисловатый, терпкий запах стоял в ночной тьме.
…………………………………..
Когда я проснулся, то увидел, что Николай лежит, привязанный к койке скрученными простынями. Веки его были полузакрыты. По лицу пробегали едва заметные спазмы. Углы рта покрыла желтоватая пена.