Память

 

  Самолет заходил на посадку.  В иллюминаторе оставался один и тот же вид : плоская степь в квадратиках убранных полей, небольшие массивы садов, мелькнуло зеркало водохранилища.

 Колеса коснулись  бетонки, самолет попрыгал на стыках  плит и остановился. Пассажиры доставали свои вещи,  разминали  затекшие ноги  и торопились  к выходу.

  Только она не торопилась.  Здесь, в этом  южном городе её     ждала  другая  жизнь.  Ждала заботливая сноха,  ждали  внимательные внуки и правнук.

    Не было  больше её дома,  который строил отец, достраивал муж.  Её грядок,  кустов роз,   всего,  что она так любила,  пестовала,  так ухаживала  после смерти мужа. Не увидит  больше, выйдя на крыльцо невысокие горы  в солнечном осеннем убранстве, не выйдет на  берег, где сливается  Катунь и Бия  и начинается великая река Обь.

 Тяжело  начинать новую жизнь, когда тебе за семьдесят, когда нет рядом,  ни мужа, ни сына.  Сын на отца был похож,   вылитый отец. И болезнь их  одна и та же унесла.  Внуки пошли в породу снохи, но и её какие-то черты переняли.

  Своего отца она не помнит, три года ей было, когда  призвали  отца.

  Матушка  вспоминала:  осенью сорокового,  выделили им участок под застройку, целая улица должна была застраиваться. Мужики, тогда ещё молодые, зимой, по выходным  сами валили лес, вывозили на участки. В начале лета уже срубы стояли. После того проклятого дня, горели  по ночам костры, стучали топоры,  начальство на работе поблажку давало, отпускали мужиков, как могли, раньше.

 Спешили мужики, спешили  больше успеть построить.  Как семье жить, опять в барак или в  родительский дом подаваться?  Долго так жили молодые вдовы с детьми в недостроенных домах. Мало кто  из мужчин вернулся  домой, вся тяжесть легла на бабьи плечи.

  Было раннее туманное утро. Товарный состав стоял в тупике.  Мобилизованных и провожающих было много.  Тишину нарушали только  гудки паровоза. Прозвучала команда грузиться. Поезд медленно тронулся. Пока состав  не набрал  скорость, женщины   долго  бежали за    вагонами. 
  Молча.
 Так вспоминала  её мать последний день, когда она  видела отца. Потом  было письмо  из  Новосибирска, потом из Москвы, в ноябре  пришла  похоронка.

  Всё это всплыли в памяти женщины очень ярко, хотя видеть всё это, по малолетству,   она не могла.  Разве только отблески тех ночных костров, да стук топоров,   могли запечатлеться в памяти ребенка.  Но есть у человека   свойство иногда  ярко представлять  события,  свидетелем которых он не был.

 - Женщина,  Вам  плохо? -  над ней склонилась стюардесса.
 - Спасибо, спасибо. Всё хорошо. –

   Ни следов усталости, ни растерянности  не было на её лице.  Годы только несколько стерли  краски её лица, но оно всё ещё оставалось  красивым.

 Твердой походкой,  с прямой спиной  она шла к  выходу. В проеме дверей  на неё дыхнуло  жаркое кубанское  лето.