Вечное лето

Люди всегда что-то теряют и находят. В жизни почему-то нет ничего постоянного. События, друзья, родные, стремительно проносятся в этом безликом существовании, как фонари за окном скоростного поезда. В вагонах пусто и одиноко. Монотонный пейзаж за окном и стук колес о рельсы наводит на тоску. Как же хочется вернуться туда, откуда прибыл, на тот старый родной вокзал жизни, где я считал себя самим собой. Но впереди еще сотни дорог и удивительных мест, которые  пронесутся мимо  и растворятся  во снах, оставшись где-то позади. Сколько еще мне суждено потерять в этой жизни?! Но такова человеческая участь, приобретая что-то терять это навсегда. Время,  как снежинки растают на тепле наших ладоней. В вагонах все также пусто, а это безмолвное грустное «Я» сидит в тишине и мраке,  протягивая свои руки к бесконечным небесам за окном…
Как же тоскливо и одиноко…
Часто в такие вот печальные дни по ночам мне снится один и тот же сон. И всегда я стою перед необъятным океаном. Набираю в ладони песок, и он просачивается сквозь пальцы. Лунная дорожка разрубает темную водную гладь на две части. Тишина о чем-то говорит, вселяясь в барабанные перепонки, будто демон. Песок просыпается сквозь пальцы, а вслед за ним сквозь кожу просачивается воздух и безвозвратно уносится в красивое звездное небо. Именно на этом моменте и заканчивается сон. После него я почти всегда просыпаюсь весь в поту и больше не могу заснуть. Тогда встаю с кровати и в одной пижаме выхожу в лес, который окружает  мой дом. Тоска только усиливается. В темноте леса затаились страхи, необдуманные мысли и невыполненные решения. Впрочем, ведь вся жизнь наполнена какими-то фобиями и привычками. Они, как сорняк с общей корневой системой – Подпитывают друг друга, появляясь незаметно, как туман.
Порой мы сами того не замечаем, как каждый день совершаем какое-то бесполезное, но постоянное действие. Например, когда я читаю книгу, то всегда, если это нужно, оканчиваю чтение на четном номере страницы. Но самая большая странность в моей жизни это то, что я всегда и во всех случаях выхожу из своего дома с зонтиком. И днем и ночью, в дождь и жару, раскрытый зонтик над головой всегда защищает от чего – то непонятного, но явно не от непогоды. Казалось бы, просто сумасшедшая привычка, но со временем это стало символом. Ведь зонтик подарила мне жена. Она сделала этот подарок совершенно случайным и повседневным. Просто принесла его домой. Мы тогда уже жили вместе около трех лет. Та , казалось, прошлая эпоха была время городского монотонного существования….  Сейчас жены нет рядом со мной….
Пока, что не хочу это вспоминать.
Сейчас утро. Стою на лесной дороге. С зонтом над головой и в одной пижаме.
Шелестом листьев ветер стучит в свои ладоши. А ветки спокойно пускают зеленых воздушных змеев и те развеваются, как флаг забытой свободы…
Солнечные лучи, как топленое молоко. Они разливаются по всем окрестностям, и нитками тепла связывают всю тишину со всего света в одном этом месте.  Такую тишину, где присутствуют только звуки природы….
Тревожные тени листьев «танцуют» на моем черном зонтике…
Босые ноги вбирают часть природной энергии просыпающейся земли…
Я всегда хожу в одной полосатой пижаме и без обуви. Хорошо, что в округе нет людей. Мой дом стоит очень далеко от городов, сел и деревень.
Единственная жила цивилизации в этом месте – железнодорожная ветка. Если очень долго идти по лесной тропе,  то,  как раз можно выйти к железной дороге. Когда появляется настроение,  я стою очень близко возле нее. И тысячи удивленных взглядов рассматривают меня из окон проезжающего поезда. Все - таки это весьма необычно, если в лесу живет мужчина, который ходит  босиком,  только в одной пижаме и с зонтиком. Это или сказка или сумасшествие…
Этим утром я не стал далеко отходить от дома…
Стою и смотрю на мир. Больше ничего не надо. Не нужен смысл жизни и всякой прочей чепухи. Я и так потерял уже слишком много, чтобы в сотый раз приобретать то, что вновь бесследно исчезнет сквозь пальцы и тепло ладоней…
Шелестом ветра листья стучат…
Топленое молоко , как солнечный луч…
Лето…
Трава колыхается и пригибается к земле под весом законов этого мира. Небо, как кружка Бога, и он размешивает в ней облака, будто сахар. Земля, словно спящий зверь. Ее вены – мои вены. Энергия просачивается до молекул хлорофилла растений и  кончиков человеческих пальцев, которые крепко держат зонтик.
Зеленая трава и листья. Синее небо и некоторые полосы  на пижаме. Серая земля, стволы деревьев и кирпич дома. Кожа цвета солнца. Лучи света размешивают мои мысли, и они растворяются в начале нового дня. Сине- белые полосы на пижаме – экзистенциальные ткани. Все эти цвета и оттенки, предельно яркие и четкие, как  на картине. Солнечный свет самый необычный из всей этой  палитры. Лучи от звезд на небесах, какие-то оранжевые. И воздух естественно того же цвета, как апельсиновый сок; будто один из режимов на дорогой камере, которой снимают психоделиаческие  фильмы. В тени предметов капельки  сока засохли на губах реальности…
Вдалеке слышен поезд. В лесу нет вокзалов и остановиться негде. Но это и к лучшему. Иначе, я бы снова стал изгоем в Обществе. Все из-за того, что отличаюсь ото всех. Когда в ядовитом мазуте появляется капля акварели, то токсичность такой среды, раз за разом пытается уничтожить то, что так не похоже на них.
Разворачиваюсь и иду к дому.
Призрачность четырех широких стекол двухэтажного здания встречает своим безмолвием. Касаясь ручки двери, оборачиваюсь и смотрю на все то, что уже вижу каждое утро вот уже несколько лет. Только заметил, что  в самом лесу сегодня очень уж тихо. Капля акварели в луже воды расползается по водной глади, пугая своей неестественностью микроорганизмы…
Краем глаза запечатлел в сто тысячный раз зелено – сине-серо-оранжевый мир.
 Режиссер получает престижную премию на Фестивале психоделических фильмов. Во всей этой картине нет звука,  и будет она называться «Вечное лето». В результате, насытившись тщеславием, этот деятель искусства больше не создаст ничего выдающегося. В пучине безнадежности он будет размешивать сахар в чашке с крепким кофе…
 Открываю дверь. Протяжный скрип режет острым скальпелем по органам слуха.
Захожу в столовую.
Тюль на занавесках фильтрует свет из космоса. Белая эмаль холодильника, плетеные стулья и  стол создают резонанс уюта.  Люстра на потолке, как всегда готова по вечерам уронить свой искусственный свет на тьму человеческих предметов.
Достаю из кухонных полок сковородку. Изымаю у холодильника два яйца и кусок бекона. Они шипят на железе, нагретом газовым огнем. Ароматный запах нежно касается вкусовых центров мозга.
Кофе из нижних полок смешивается с одной ложкой сахара, дожидаясь кипятка из электрического чайника.
Сколько себя помню,  я пью только кофе. К тому же он навевает столько воспоминаний, впрочем, как и зонтик, который сейчас стоит в углу столовой…
Выключаю газ. Выкладываю на тарелку бекон и яйца.
Заливаю кофе кипятком.
Несу все это на плетеный столик.
Засучив рукава, принимаюсь за завтрак. Полосатость пижамы смешивается с такими же полосатыми обоями. Ступням немного холодно от белого кафеля на полу.
Во время трапезы разглядываю тату на своих запястьях,  в районе вен. Каждый чернильный знак, как упавшая звезда на горизонте, пересекают шрамы…
Запиваю еду медленно остывающим кофе. Пар от горячего завтрака оседает на потолке. От холодильника почему-то невыносимо пахнет топленым маслом…
В пятнадцать лет я сделал эти тату на запястьях. Какое же чудесное тогда было лето. Но оно прошло,  и я увидел Волчицу. Как же давно это было…
С камерой иду во тьме воспоминаний. Отдаться прошлому на время, все равно, что снять фильм.
Когда же началось все это?! Наверное, все таки, с пятнадцати лет. Да, так и было. Я тогда перешел в другую школу, и при случайных стечениях обстоятельств увидел Волчицу. Тогда я был очень агрессивен и смотрел на все не так, как видят остальные люди. Родители, однажды, сказали, что у меня необычная форма шизофрении. Психотерапевты также хором утверждали, что я воспринимаю  реальность совершенно по своему, без коллективного представления о мире. Другие говорили, что все дело не в восприятии, а в том, что в моей черепной коробке заключена новая форма реальности….  Про шизофрению можно рассказывать вечно. И в пятнадцать лет я как раз только учился контролировать свое воображение. И лишь со временем достиг какого-то равновесия…
Новый режиссер снимает новый психоделический фильм…
Капля акварели в море мазута…
Название осталось тем же…
 Из тьмы всплывают  бесконечно далекие события того коварного времени…
Тату на запястьях…
Агрессивные пятнадцать лет…

                ....... …… …….
Вода тела превращается в пот и слезы. Плач  и страх. Слезы и одиночество когда-то стали так естественны. А вот бояться кого-то непривычно. Я держался от всех на расстоянии. Не хотел боли. Не хотел лишних слез. Не хотел, чтобы сердце тревожно билось и возникало желание умирать. Не хотел, чтобы убивали меня и вели на эшафот за то, что я одиночка…
Вода тела превращается в пот и слезы. Кожа у НИХ белая, как бумага. Волосы и зрачки глаз черные, будто чернила. Своим взглядом я писал на вашей белой коже: «Ненавижу». Они хотели сделать меня другим, убить и заполучить мою свободу продавая ее, как обычный товар…
Но я это я и никто другой. Отстаньте. Но возникает такое ощущение, будто вы ведете меня на эшафот, чтобы казнить Холодный ветер будет провожать в последний путь. Смерть скрывается в веревке, а сердце сжимается от страха. Чернилами по бумаге я вас всех ненавижу и закрою глаза. Не хочу никого видеть…
Иду по школьному коридору. А они смотрят на меня – Глупые бездушные твари. Сотни пустых взглядов. Мертвые тела, у которых нет воды тела. Они не могут бояться и плакать. Они давно умерли внутри.
Надену наушники. Включу звук громче. Погружусь в себя. Дотянусь рукой до другого края сознания, и утону в мыслях. Захлебнусь одиночеством. Не хотел снова идти в школу, но пришлось. Закончилось вечное лето, и улыбки счастливых людей канули в пропасть времени…
На руках тату японских иероглифов посылают тревожные знаки Мертвым. Они цепляются за эти странные рисунки моего тела, и в этих жалких людях что-то ломается со скрежетом…
На левом запястье «Никогда не сдаваться». На правом, возле давно неработающих часов, «Воля». Мои волосы окрашены в пепельный цвет. Черные нити проводов сквозь цвет вечерних облаков пробивается к ушам, и вдыхают ритм гитары и энергичный бой ударников.
Открываю глаза. И как это я умудрился так пройти по - этому бесконечно длинному коридору…
Возле моих глаз и на веках черная тушь. Ночь без звезд касается моего взгляда, и обращает свою тьму безразличия на Мертвых. Они держат свои потрепанные книжки,  и продолжают, с непониманием, смотреть на меня, как кучка потерявшихся баранов. Ну, где же ваш пастух?! Задрали волки?!
На уголках губ атомной бомбой зарождается взрыв. Смеюсь. Громко и раскатисто на весь этот бесконечный коридор. Толпу баранов быстро расталкивает пастух и скрюченными пальцами сжимает мое запястье. «Воля» напрягается.  Неработающие часы готовы были вонзить свои шестеренки и стрелки в эти вонючие   гадкие пальцы…
Учитель с отвращение смотрит на меня, а я на него с тем же чувством. Неужели, если человеку захочется засмеяться, то он уже преступник?! Вырываю свою «Волю» из изломанных тонких веток, которые называются руками. Губы пастуха нервно шевелятся, как две красные гусеницы, и порождают слова.
Мне хочется ударить кулаком  в это гнусное отвратительное лицо. Но человеческие тела такие мягкие, что, просто тошно. Пластилиновые сосуды и органы. Ударю, и кулак завязнет во всем этом месиве, и пластилин тогда станет цементом. Уж лучше  пусть все это растает  под лучами их ярости и ненависти к недосягаемой свободе…
Очень громко включаю музыку. Убираю наушники. Пусть ОНИ  послушают ЭТО. Может, оживут хотя бы хоть немного. Бараны скривили свои морды. Слишком громко. Исполнение ударников и гитары разносятся по всей школе. У некоторых  падают на вылизанный пол замызганные и зачитанные учебники,  и ученики зажимают уши своими маленькими слабенькими ручками.
Мертвые не могут слушать. Я забыл. Извиняйте.
Смотрю прямо в два  черно – белых колодца – в глаза этому паршивому пастуху. Отчетливо посылаю его туда, куда не каждого пошлют, и грубо оттолкнув его,  иду дальше. Кончики  пальцев немного завязли в пластилиновой коже  учителя. Цемент охватил фаланги пальцев и не хочет отпускать. Взгляд пастуха ничего хорошего не предвещает – Довольный коварный блеск за маленькими очками – «квадратиками».
Ну, что ж,  я пришел. Не смейте накидывать на меня узды вашей власти, а иначе придется умирать вместе с вами. А я не хочу стать таким же бараном, как эта кучка дерьма, роняющая свои зачитанные учебники из мягких пластилиновых ручек.
Солнечный свет из тысяч окон проливается пятнами на пол.
Музыка на плеере обрывается, и я не спеша прячу ее эхо обратно в наушники. Резко останавливаюсь и смотрю в глаза учителю. Пастух наконец-то замечает волка в овечьей шкуре. Страх. Клыки зверя могут вонзиться в горло, и разорвать мягкое пластилиновое тело, не смотря на следующий за этим цемент…
Учитель,  запинаясь, что-то мямлит: « Приходи после уроков….  Такого еще не было… Родителей завтра приведи….  Такой трудный подросток».
Черные  тучи моих глаз разряжаются холодными молниями безразличия. Кости и мышцы на правой руке без особых усилий складывают очень неприличный знак.
Пастух спешит скрыться в стаде овец. Но волк не один. Авторитет учителя  потерян. Пластилин растаял и стал дерьмом.
Звенит звонок. «Мертвые» разбредаются по своим  «кладбищам» –кабинетам. 
Начался урок  зловещим загробным молчанием…
Сажусь на подоконник. Открываю форточку. Достаю из кармана сигарету. Выдыхаю дым на стекло,  и он расползается по нему не в силах вынести те границы, которые создает школа… или мы сами…
На стенах в коридоре готическая архитектура. Что за прикол?! Что за бред?!
За окном спортплощадка. Малолетки из начальных классов ломаются под сталью турникетов и прочей чепухи.
Солнце на небе такое равнодушное ко всему происходящему в мире, что настроение окончательно портится…
Краем уха ловлю в сети осторожности шаги. Быстрым и отработанным движением выкидаю в раскрытую форточку недокуренную сигарету. Навстречу мне идет не учитель, а просто шикарная девушка. Ее волосы с фиолетовым оттенком собраны в «хвостик». Пирсинг на ушах блестит, отражая дешевую готику на стенах. На желтой футболке нецензурные надписи. Запутанные стрелки ее джинсов уходят в высокие, и даже какие-то военные, ботинки. Она  облизывает губы и проколотый  язык скользит лезвием холодного металла по школьному существованию…
Солнце выблевывает на всех своим светом. Космос широко зевнул бледно -  синим,  потускневшим и безоблачным небом. Галдят малолетки на спортплощадке…
- Дай сигаретку, - просит (очуметь какая) шикарная девушка. Она, то, как раз в сто миллион миллиардов тысяч раз живее всех живых и «Мертвых».
Протягиваю ей сигарету. Огнем из зажигалки поджигаю кончик. Думаю о том, что было бы неплохо спалить, к чертям, эту школу. Поделился такой мыслью с (просто в шоке какой красивой) девушкой. Она улыбается. Помада ее пухлых губ оставляет красные пятна на фильтре  смерти легких. 
- Волчица, - протягивает она свою руку, представляясь.
- Штейн, - пожимаю ее ладонь, и читаю на линиях судеб и запястье недоверие ко всем людям.
- Куда идешь? – спрашивает Волчица.
- Жить, - отвечаю.
- Какой урок?
- Нет их….  Ну, скоро все равно уже кончатся. Сама, наверное, прогуливаешь.
- Да. Жутко надоел учитель по литературе. Такое ощущение появляется, что весь его интеллект может поместиться в этих его нелепых квадратных очках.
- Выгнали с урока литературы?
- Да. Учитель сказал прийти после уроков к нему.
- И мне тоже…
- Слушай, а ты случаем не новенький из 9 «В»?! Про тебя уже легенды бродят. Говорят, что ты пока ни один урок не посетил в этом году.
- Ну, так и есть. Я из 9 «В».
- Так и я оттуда.
- Ничего себе совпадение. А почему ты этих баранов то терпишь?
- Да, мать здесь работает  учительницей по физике. Вот и приходится все исправно посещать.
- Школьная жизнь полна лицемерия…
- Штейн, а ты можешь сегодня посетить со мной «дополнительный урок» по литературе.
- Да,  в принципе несложно. К тому же мне ведь тоже назначено прийти после уроков.
- Вот и договорились, - облегченно вздохнула Волчица…
Молчим. Сидим на подоконнике. Курим и наблюдаем за малолетними. Они как раз бегали кросс, облитые с ног  до головы безразличной блевотиной солнца…
Вскоре наступил и последний урок…
Учитель по литературе рассказывал монотонным и скучным голосом о каком-то повелителе мух какого-то голдинга. Потом перешел на какого-то мисиму о золотом храме. Короче, просто порол всякую чушь. А что еще можно сказать на мизерную зарплату учителя?!
Я и Волчица весь урок переглядывались, а после вместе начали посещать все занятия. После школы слушали музыку, гуляли вместе, и между нами еще тогда вспыхнула какая-то искра. Но всему этому было суждено продолжаться не так уж долго, но об этом позже…
Я любил Волчицу, а она не принимала этих чувств и даже иногда смеялась над ними. Естественно, за все школьное время отношения оставались на стадии «дружеские». И если даже что-то появлялось между нами, то для нее это было не больше увлекательной игры, которую забросишь уже через неделю…
Волки сбились в стаи и стали сильнее…

                ....... …… …….
Кроны деревьев прячут дом в своих прохладных тенях,
Утро давно прошло, и стрелки часов в спальне приближаются к двум. Лежу на кровати, и с меланхолией наблюдаю за течением времени. Все -  таки, как же давно  было пятнадцать. Каким же я был тогда агрессивным…
На стенах развешены полки с книгами. Они угрожающе нависли над кроватью, будто вот – вот упадут. Среди корешков увесистых томов, окрашенных в цвет значимости,  выделяются «Золотой храм» и «Повелитель мух».
Из зеркала, напротив кровати, выглядывает пустота этого безликого существования…
Шум леса, похожий на морской прибой, бесцеремонно врывается в комнату,  и   хриплым шепотом о чем-то говорит с книгами на полках, а они в замкнутом молчании внимают этим словам.
Призраки листьев, тени, беспокойно метаются по кровати и моей пижаме, дробя солнечный свет на сотни миллионов крошечных осколков.
Тело приятно разомлело. Глаза накрыло одеялом век. И снится в полудреме сон….
Игра сознания над очень давними событиями…
               
                ....... …… …….
    Шум дождя. Гром. Шелест листвы. Городской шум. Животные крики. Человеческие голоса. Скрипы. Грохот. Дыхание. - Все они замолчали…
Вид моря. Тучи. Солнце. Деревья. Здания. Лица. Гроза. Звери. Двери. Губы. - Все они перестали быть видимыми…
  Сырость. Аромат цветов. Выхлопные газы. Пот. Еле уловимый аромат дерева. Запах изо рта. - Все они перестали быть осязаемыми.... 
 Осталась лишь память....
Я помню, как бьется сердце моей матери, когда я еще был зародышем. - Забивают гвозди молотком. Шаги по каменному полу...
Воспоминания - глубоководные рыбы. Они живут очень глубоко под водой. Живут в том месте, которое даже глубже Марианской впадины. У них большие светящиеся глаза и никому не понятная форма тела. Лишь глаза, которые ничего не видят, зачем - то освещают все вокруг. ...
  Сеть сосудов - ветки деревьев. На них почти нет листвы. Рыбы не решаются к ним подплывать, а вода делает эти растения загадочными и мрачными. Холодные и теплые потоки слегка шевелят голые ветки, которые рисуют в пространстве только им понятные  психоделические картины. ...
 ... Я вкручиваю или, наоборот, выкручиваю лампочки. Они зреют на деревьях. Некоторые из них поспели и излучают свет, который я слышу и осязаю.  Вижу высокие, как небо, голоса, изображенные на картинах. Помню момент своего рождения. Океан тогда поглотил меня. Унес от тех берегов, где забивают гвозди молотками в каменный пол. Теперь есть свои шаги в пустоте. Я слышал лицо акушера в больничной маске. Осязал первый свой крик - "Зачем я родился?!". Но этот крик никто не видит. Они его слышат и поэтому не понимают.....
Звук человеческой кожи. Запах нервов. Пейзаж голосов...
  И рыбы закрывают глаза. Мне кажется, что они вовсе умерли. Остается только вкручивать или выкручивать лампочки на ветках деревьев ...            
"Зачем?!"...
         Я помню школу. –  Хрупкие и белые, как грим, звуки мела расчерчивают по школьной доске ужасающие симфонии... Я помню учителей и учеников. От запахов их голосов перестают светиться лампочки на ветках деревьев. Сяду и закрою глаза. Скоро вырастут новые лампочки. А пока что некоторые особо хищные рыбы могут меня спокойно сожрать. Все из-за лица акушера. Все из-за людского лицемерия. Все из-за того, что слово "школа" значит "выживать". Лицемерие - едкий бензин. По человеческой неосторожности несколько баков с этим едким веществом оказались в океане. Они погрузились на самое дно. В то место, которое даже глубже Марианской впадины. Железо  ржавеет, и бензин вырываются наружу. Он убивает некоторых рыб и гасит лампочки на деревьях. Я закрываю глаза и вдыхаю бензин. Его звуки возбуждают - Хищный зверь вслушивается в запах крови. Острые клыки. Но им некуда вонзиться. Овец нет...
  Помню запутанные узоры своего пятнадцатилетия. Они нарисованы серой краской - Кто-то чертит знаки на песке. Кисточка. Песчинки. Запах краски, похожий на запах бензина. Мел уже другой и доска другая. Учителя и ученики все также неизменны и одинаковы, как песчинки в пустыне. Каждой овладела мания величия. Но никто не хочет сказать вслух свое мнение. Красная краска агрессии резко выделяется на ржавых стенах баков с бензина...
Я помню ливни. Звук темных туч. Узоры сырости. Запахи меланхолии. До этого ярко светило солнце и тучи родились из океана. Улыбки акушера не видно из-за маски. Но он все равно не улыбается. Тучи несут в себе бензин, разлагающиеся останки рыб и осколки лампочек....
 Идет мрачный, как космос, дождь, и я сижу посреди городской опустошенной площади. Вскоре появляется  Волчица. Она не такая, как ученики и учителя. Она не боится бензина, мертвых рыб и острых осколков. Курит и садится рядом со мной. У нее пробит язык пирсингом. Она высовывает язык. Железо  не заржавел. Это хорошо. Ливень все идет. Акушер принимает все новые и новые роды. На его лице нет улыбки, а вот на наших она есть. Выпуская звуки сигаретного дыма, Волчица указывает  пальцем на звезды... Сижу в осколках и крови. Поднимаю голову вверх и сквозь мрак и толщу  воды вижу звезды. И даже бензин не может этому помешать. Я улыбаюсь Волчице и она отвечает тем же. Наши улыбки создают узоры, а они картину - Дружба. Взаимопонимание. Может быть любовь. Те, кто видят звезды сквозь тучи - Другие.
Ливень заканчивается. На городскую площадь выходит дворник, чтобы смести едкие вещества и осколки в канализационный слив. Там они погрузятся во мрак незнания, сопровожденный узорами непонимания и звуками приглушенных голосов осуждения, которые, как ветер за спиной…
На площадь выходят учителя и ученики.  «Любовь в пятнадцать лет это плохо. Это просто влюбленность. Лучше умереть и вы станете такими же, как мы». Меня и Волчицу  тянет блевать от их   горько сладких речей. Она показывает всем язык  и пирсинг блестит под лучами далеких звезд. Мы и есть красная краска на ржавчине. Мы видели все сквозь тучи, и мы Другие, а вы лишь серый бред умирающего солнца на поверхности океана.
Помню, насколько сильно любил.  Из звуков любви созданы  рыцарские доспехи. Сталь. Кузнец. Молот. Странствия,  принцессы и драконы. В этом железе  звезды видно еще отчетливей. Вот только нет меча и  щита. Не могу защитить Волчицу и защититься сам. Но так ли это?!
Идем, взявшись за руки, прямо по дороге. Дни и месяца создавали рябь на водной глади. Я слышал узоры ее губ и  видел запах кожи ее тела. Узнал тепло пирсинга и холод ее языка. Учителя говорят: «Между пятнадцатилетними не должно возникать сексуальной связи». Ученики лишь поддержат их слова. Но это лишь слова. Это лишь едкий бензин. Это лишь учителя и ученики. Они могут только учить и учиться. Видеть звезд они не могут.
Шаги по асфальту. Выдыхая сигаретный дым,  Волчица смеется.  «Какие они все противные. Давай включим газ в квартире и будем долго целоваться. Давай возьмем зажигалку, и перед нами встанет выбор  - Умереть от огня или от удушья». Газ все равно, что бензин. Такой же едкий. Я вслушиваюсь в звуки ее взгляда. «Почему ты куришь? – Потому, что это мое желание». «Почему  пробила себе язык? – Потому, что это одна из тех звезд, на которые каждый день смотрю. Но это солнце маленькое, потухшее и холодное».   «Почему  хочешь умереть вместе со мной? – Потому, что я люблю тебя».
 Осязаются звуки и запахи «шестнадцати» и «семнадцати» лет. Дни и месяцы шагов по асфальту, водной глади, газа, зажигалки, удушья, губ, кожи и поцелуев. Секунды желаний, потухшие звезды и слова любви.
Еще одни шаги по асфальту.
Я вижу звук машинных фар. Слышу запах  взвизгнувших колес.
На асфальте расплываются узоры смерти ярко алой кровью и чернотой остановившегося сердца…
Помню картины из голоса доктора. – «Ты отделался  несколькими ушибами, а вот подруга твоя умерла на месте».
Доспехи лишь немного помяты. На звезды теперь противно смотреть. Все отобрали.
Моя сталь  заржавела, как те баки с бензином. – Война. Оружие. Осязаю звуки крови. Вижу запахи железа. Слышу картины боли.
Смотрю в глаза доктора.  «Дайте мне яд. Я хочу умереть».  Он дает таблетку. Запиваю ее водой и слышу запахи смерти. Вода горькая, как бензин  и безвкусная, как газ. В предпоследних минутах каплями последнего дождя по стеклу разлилось отчаяние доктора. – « Я дал не яд, а успокоительное!».
Зажигалка. Огонь и желания.
Для Волчицы все любовные отношения только игра. Она умерла внутри, как и все.
Шум дождя без грома и сырости. Шелест листьев без деревьев. Городской шум без города. Животные крики без животных. Человеческие голоса без людей. Скрипы без дверей. Грохот без камней. Дыхание без губ. – Я слышу картины смерти,  и они сливаются в симфонию…
Море без туч. Солнце без лучей. Деревья без листьев. Здания без камней. Лица без эмоций. Гроза без грома. Звери в молчании. Двери без скрипа.  Губы сомкнуты в тонкую нить безразличия. – Я вижу звуки смерти, и они сливаются в картины…
Сырость без дождя. Аромат цветов без воздыхателей. Выхлопные газы без машин. Запах изо рта без гнили. – Аромат смерти заполняет то место, которое намного глубже Марианской впадины…
Глубоководные рыбы и ветки деревьев…
Забивают гвозди в шаги по каменному полу…
Акушер принимает роды без улыбки…
Шаги в пустоте обрываются в пустоту…
Никто не видит мой немой крик…
Запах человеческой кожи. Звук нервов. Пейзаж молчания…
Вокруг только очень далекие звезды и слова  «любовь» из любви…
Вокруг только бензин и ржавчина…
Вокруг только немые крики и серый бред на водной поверхности…
Рыбы закрыли глаза…
Остается только вкручивать или выкручивать потухшие лампочки на «мертвых» ветках деревьев…
Зачем?!..
 
или                ....... …… …….
Пульс памяти в тишине черепа…
От потолка до пола, от пола до потолка, протянулся склизкий бред пробуждения. Сердце бьется в триллиард раз быстрее, чем прежде, и я будто нахожусь внутри него. Полки, зеркало, окно, книги,  то приближаются, то отдаляются.
По сосудам повседневности течет образ туч за окном. Они, словно касаются крон деревьев, готовые их поглотить. В горле пересохло. Невыносимо хочется пить.
По комнате разлилась приятная прохлада, забираясь под пижаму. Где-то на краю сознания остался страх от того неприятного бредового сна…
Встаю с кровати. Немного кружится голова. Возникает удивительное чувство отчужденности,  будто эту жизнь прожил не я, а кто-то другой. И мне досталось лишь изношенное тело. Бог подергал марионетку за ниточки и выбросил в вихрь уходящих событий…
Дотрагиваюсь кончиками пальцев до стекла, будто вижу его впервые. В проеме рам застыла стеклянная хрупкая вода, а за ней раздается раскат грома. Тени давно исчезли или, наоборот, каждый  миллиметр этого лесного пространства покрыла прозрачной тьмой загадочная тень туч…
Волчица на последнем году обучения стала такой же Мертвой, как все школьники. Я же все равно продолжал жить, так как и жил раньше, но какая-то моя  психологическая часть умерла вместе с Волчицей. Одинокий волк по прозвищу Штейн воет на луну. Тогда  во второй раз что-то потерял. Марионетка лишилась опоры и просто повисла на нитках повседневности. Впрочем, школу то я все  -  таки кое-как закончил… Волчица «умерла» не во время. Я не успел сказать ей, что продолжаю так же сильно любить, как и раньше…
Сумасшедший мир из метафор нитками воображения соткал полотно ностальгии…
Сердце успокоилось. Ладонь словно прилипла к стеклу окна, будто приветствуя непогоду. Качаю головой. На часах уже четыре. Отрываю руку от стекла и иду к чулану. Он недалеко от спальни. Ворс ковра делает шаги бесшумными и приятно щекочет ступни.
Пыль повисла в воздухе чулана среди разносортного хлама – дорогих сердцу вещей, которые со временем собрались в одном месте. До потолка возвышаются, величественные, как горы, коробки, заклеенные скотчем. На полу валяются часы, механизм  времени из далекого пятнадцатилетия. Подбираю их и с детской беспечной радостью рассматриваю со всех сторон, будто вижу их впервые.
Босые ступни на пыльном полу оставляют следы – такие ровные и неестественные, словно я вступил на пляж всеми забытой Венеры. Стрелки старых наручных часов вечно показывают без десяти семь очень далекого вечера. Родители говорили, что они принадлежали еще моему прадеду, который был поэтом и окончил жизнь самоубийством в восемнадцать лет. Он повесился,  и маленький механизм времени  остановился вместе с его пульсом. Именно поэтому я так любил носить  это старье позапрошлого века, на запястье новых лет и мыслей. Наверное, способность писать стихи и склонность к самоубийству, достались именно от прадеда. Но оба этих сомнительных качества потерялись в лесу долгих лет, вместе с молодостью…
Полоски пижамы провожают руку до выключателя. В этом помещении нет окон. Пыль еще больше прилипла к поверхностям под прессом электрического света.
У дальней стены стоит старый компьютер прямо на полу. На экране потухшего монитора виртуальным духом отражается мой размытый силуэт. Включаю щелчком по кнопке. Загудел белый, как кость динозавра, процессор. Разогнаны духи в отражениях картинкой загрузки из тысячи крошечных пикселей.
Невыносимо заболели шрамы на запястьях…
Пара щелчков мышкой, и вот уже передо мной воскрешенная оболочка прошлого, но там ничего не осталось внутри. Эта оболочка, как пустое и красивое пасхальное яйцо. Она лишь хрупкая и разноцветная скорлупа, которая хранит сконцентрированный вакуум.
Перед глазами,  на экране, мелькает очень давняя переписка с Волчицей. Мы обменивались сообщениями по социальной сети  после ее «смерти». Короткие и бездушные письма приходили из какого-то потустороннего мира от того человека, который еще помнит тепло настоящей жизни. Человек живет по настоящему лишь тогда, когда к его лицу не прилипают навечно маски лицемерия…
Режиссер из будущего осторожно ступает по хрустальному и очень хрупкому мосту воспоминаний. Объектив камеры выхватывает мрачные события той особенной ночи. Казалось, что прошла уже с того момента целая история мира, начиная с зарождения белковых сгустков в первичном бульоне.
Боль в шрамах на запястьях становится почти невыносимой…
Шепчу полузабытый стих, придуманный мною:

«Люди «умирают».
Останутся маски,
И в коже сгорают,
Кровавые краски.

Сердце растает,
И вены на стекла.
Вечно теряемся –
На перекрестках

Из плоти лишь кости,
И пыль на могиле.
Вы горсть земли бросьте,
Тому, что забыли.

Чувства из грязи.
Небо из боли.
Мы потерялись –
В запутанных ролях.

В сосудах лишь холод.
Хотим и теряем.
Этот проклятый голод,
Мы поглощаем.

В жизни нет места,
Где можно присесть.
Предметы из теста,
И сладкая лесть.


Легкие дышат.
Взгляд вдалеке.
Уши не слышат,
Слова в тишине.

Умерло что-то,
Но живы остались.
Теряем кого-то,
Вон там, где терялись.

Люди умирают.
Останутся маски.
Бесследно сгорают,
От жизни все краски».
 
Мертвая жизнь…
Камера взяла определенный ракурс, и режиссер жизни, казалось, вдохнул кислород той необычной ночи…

                ....... …… …….

Экран компьютера излучает ровный матовый свет. Нахожусь в одной из социальных сетей. Погружен с головой в бесчисленные сообщения, чужие мнения, группы, видео, фотографии и публичные страницы. Чувствую себя очень одиноко. Никто не пишет сообщения. Как шторм, нарастает желание  выйти из этой социальной сети, но не могу. Эта «фальшивая» реальность навеки приковала мой взор к себе. Она теперь диктует свои команды и условия, находясь где-то в запутанных извилинах мозга. Тело послушно выполняет все виртуальные приказы. Руки щелкают по «мышке» и набирают сотни бессмысленных сообщений на черной, как темное время суток, клавиатуре.
Да, сейчас глубокая ночь. Тень космоса пожрала половину планеты.
В углу компьютерного экрана отображается дата – «3 октября. 03:16».
На улице идет дождь. По тротуарам  гуляют люди. Там тепло. А здесь холодно. Я влюблен. И эта любовь так же, как и Интернет сковала мои движения. Раз за разом просматриваю ЕЁ страницу в социальной сети.  Часами разглядываю каждую ЕЁ фотографию….  Это безответная любовь. Наслаждаюсь этим ядом. По щекам текут слезы. Хочется умереть. Хочется спрыгнуть с крыши, выпить убийственную дозу снотворного или вскрыть вены….
Лезвие бритвы, будет  освещено матовым светом «фальшивой» реальности. Проведу им по запястьям. Буду медленно резать свою плоть. Хлынет кровь. Станет легче. Не буду жалеть. Красная вода тела  окажется везде. Она останется большими пятнами на моей белой рубашке, будто неведомая плесень, которая разрушает людей; которая заставляет жить их в страхе перед смертью. Кровь окажется на клавиатуре, «мышке» и на экране компьютера. Она проникнет в Интернет, в социальные сети, в бесчисленные сообщения, чужие мнения, группы, фотографии, видео и публичные страницы…
Красная вода хрупких тел  смешается с эти дождем. Влюбленные пары будут гулять под ним, и говорить, как это романтично, не замечая той плесени, которая охватила все. Я лишу себя страхов. Лишу себя жизни. Буду  свободным. Стану никем, но обрету новые формы. Буду некоторое время жить в утренних новостях…
«Восемнадцатилетний парень вскрыл себе вены от безответной любви», - холодно будет извещать голос диктора….
Холодно. Холодно. Холодно.
«3 октября.  03:54».
Минута за минутой. Час за часом. Время неумолимо уходит. Глаза покраснели. 
«Сейчас глубокая ночь», - бьется в сознании эта мысль, словно второе сердце.
Прохожу на кухню. Включаю электрический чайник. Он издает однотонный надоедливый звук. Музыка электрических приборов  похожа  на дыхание умирающего человека, чей выдох сопровождается предсмертным хрипом. Агония. Смерть. Врачи в белых халатах. Шприц с лекарством. Белая вата. Запах спирта. Эхо в больничных коридорах…
 Сплошные ассоциации…
Стакан. Быстрорастворимое кофе. Кипяток. Две ложки сахара.
Прохожу к компьютеру. Социальная сеть вновь охватывает меня. Общество.  – Улицы. Автобусы. Прохожие. Политика. Слова. Класс. Школа. Институт. Еще одни ассоциации. Осмысленный бред, порожденный комком нервом – мозгом.
Обжигаю губы кипятком. Отставляю кружку. Пусть кофе остынет.
Правая рука передвигает «мышку». Левая помешивает сахар в стакане. Ложка ударяется о  стеклянные стенки. И этот звук напоминает мне множество вещей. Связка ключей, столовые приборы, колокольчик…
…Глаза устремлены на НЕЕ. ОНА управляет моей жизнью. ОНА является моим смыслом и кислородом.  Но причиняет боль. Жуткую острую боль….  И вновь ассоциации.  – Ожог. Ушиб. Врачи. Вата. Спирт. Эхо. Порез… Вскрытые  вены… Агония. Смерть. Морг. Холодно. Голос диктора где-то в воображаемой иллюзии будущего…
Люди не способны понять самоубийц. Они могут  только осуждать их или сожалеть. Но и за осуждением  и  жалостью  скрыт их страх. Другие люди прыгают с крыш, пьют яд, и вскрывают вены. А Общество лишь термин. Общество лишь несколько самоуверенных сволочей. Они  верят иллюзиям, но живут в реальности….  А МЫ верим в реальность, но живем в иллюзии….  Да мне плевать на ВАС. ВЫ  боитесь смерти. Ничем не отличаетесь от животных. И умрете, как скот. А МЫ будем  жить вечно. Навсегда останемся в архиве утренних новостей и на форумах самоубийц. ВЫ ничего не знаете….  Почему разговариваю с абстрактной формой Общества, осознавая, что внутри этот термин полый, как воздушный шарик. Поднесу иглу к нему. Он лопнет. Громкий звук ударит по барабанным перепонкам. Заплачут дети. Все будут плакать от своего одиночества, осознав его полностью. И где здесь Общество?! Это слово придумал такой же одинокий человек. Он создал эту фальшивую реальность, чтобы стало легче.  Но а я лучше утешусь иллюзией. И легче мне не станет. Просто знаю это и все…
Одиночество одно из причин самоубийства. МЫ сидим  в темноте и тишине. Зачем нужна такая реальность?! Лучше умереть в иллюзии. Давайте достанем  лезвие бритвы, и блеск наших глаз отразится в нем и МЫ умрем. А ОНИ  будут только осуждать и сожалеть…
Кофе остыло. Делаю глоток.
«3 сентября. 04:23».
На город все еще опускается траурная и печальная пелена дождя. Поток небесной  воды вместе с кровью смешиваются в канализации. Резонируют  вода, кровь и отходы. Слезы, боль и осуждения Общества.
Кофе такой же горький как эта жизнь.
Иногда, не удается исполнить самые сокровенные мечты. Иногда,  невозможно подарить свою любовь тому, кого любишь. Эта жизнь фальшивка. И все почему – то обязаны следовать этой лжи, этим красивым словам и идеям. Я устал. Сильно устал. Лучше будет умереть. Лучше будет вскрыть вены…
Может, стоит позвонить в какую-нибудь бесполезную службу помощи. Трубку возьмет какая-нибудь, измученная жизнью, женщина. У нее будет двое детей и муж алкоголик. Она специально устроилась на три работы, чтобы прокормить свою семью. Я скажу, что собираюсь покончить жизнь самоубийством. А она будет уговаривать меня не делать этого. Станет  читать мне нотации строго по той инструкции, которую ей дало Общество. Я закричу, что она дура. Закричу, что мне плевать на Общество и выключу телефон.
Нет. Никуда звонить не буду…
…Снова и снова разглядываю ЕЕ фотографии. Перечитываю каждое сообщение, полученное от НЕЕ. ОНА писала редко…

« Я:
Привет.                3. 10. 21: 57.

Она:                3. 10. 22:05.    
Привет.

Я:                3. 10. 22:06.
Как дела?
 
Она:                3. 10. 22:41.
Нормально.      

Я:                3. 10. 22:42.
Что делаешь?

Она:
Ничего…                3. 10. 23:02.              »…

Мы просто обменивались шаблонами. Говорили банальные слова. Если бы удалось разорвать  этот шаблон, то эффект был бы такой же, как если бы разделить атом  - АЭС. Атомный взрыв. Радиация. Мутация. Люди в медицинских масках. Боль. Вата. Шприц. Смерть…
Допиваю кофе.
«3 сентября. 04:56»
Наверное, где-то вдалеке уже начинает брезжить рассвет. Но его не видно из-за этих туч. Ведь еще идет дождь. Тихо и незаметно…
…Отношу кружку на кухню. Просто складываю всю грязную посуду в раковину….
Накидываю на плечи легкую курточку и выхожу на улицу. Возьму в круглосуточной аптеке лезвие. Возьму лекарство от своей боли.
Ни на кого не обращаю внимания. Да пошли они все куда подальше!!! На улице горят только светофоры. Красный и зеленый свет. Ждать или идти. Жить или умереть. Большинство людей в это время спят и видят свои глупые ванильные сны в теплых уютных кроватях. ОНИ думают  лишь о том, как прожить еще один день своей паршивой  и бесполезной жизни. Эгоцентричные и самоуверенные. Никто не давал ВАМ права кого – то осуждать или сожалеть без причины. Я не собираюсь вместе с ВАМИ существовать в этом глупом мире грез. Не буду закрывать глаза на то, что нужно смотреть смело и принимать таким, какое оно есть. Останусь жить в этой реальности. Возьму реальную бритву и в самом деле вскрою вены. Прольется реальная кровь…
Плесень…
Жизнь паразитирует наши души, а смерть это вакцина, спасительное лекарство. Существование из тоски и повседневности препарировало наши души. Пыталось создать нечто подобное. Изобрело  мозг – жалкий гомункул наших чистых эмоций, погруженный в эгоцентризм.
Я хочу освободить свою душу. Открою клетку естественных потребностей, состоящую из мяса и костей. Ключ – лезвие бритвы. Замок – вены. Душа тогда, как птица воспарит  в неизвестность неизученной выси. Навсегда разрушу оковы обманчивой свободы и получу ее истинную. И ничего тогда не останется. Ни мыслей, ни любви,  ни мнения. Вот какой должна быть настоящая свобода…
А дождь все идет и идет…
Поднимаю голову к небу. Текут слезы. Никогда в жизни так не плакал. Как же эта жизнь все  - таки прекрасна….  Как не хочется с ней расставаться.  Почему раньше не ценил ее?! Наверное, потому, что жил в фальшивой реальности. А теперь точно знаю, когда умру. Оказавшись рядом со смертью, понял эту хоть и паршивую, но ЖИЗНЬ. Люди рождаются на свет,  вдыхают спасительный глоток спасительного кислорода, учатся, мечтают, ищут друзей, смысл жизни, себя; становятся зависимыми  от такого яда, как ЛЮБОВЬ….
Но все это, все эти мысли, лишь плесень…
… Безнадежно…   
Ночь забери меня, пожалуйста, пока лучи рассвета не сожгли это бренное тело  и душу дотла.
Ночь останься, пожалуйста, еще немного. Не уходи так быстро. Ведь покончить жизнь самоубийством в это время суток так красиво и романтично…
Ночь, спасибо тебе за то, что дала понять, как прекрасна эта жизнь. Теперь я умру счастливым…
…Неожиданно где-то внутри  начал зарождаться крик. Откуда-то из глубин легких он вырвался наружу. Такой же крик издают люди, когда рождаются…
…Мы просто боимся жить…
Слезы закончились. Но дождь еще идет.
Захожу в первую же круглосуточную аптеку. Покупаю бритву и иду домой.
По дороге обратно думаю о таком. – Куда же  попаду после смерти? Скорее всего, в ад. Говорят, что ученым удалось записать голоса из преисподней,  глубоко под землей, в каких-то неведомых пустотах. Миллионы криков, исполненных болью. Обреченные навечно остаться в темноте и пустоте….  А может это  всего лишь ветер дует под землей. И нет никакого ада. Есть только Жизнь, которую надо ценить, особенно в последние минуты перед Смертью…. 
А может Жизнь и есть Ад?! Ведь МЫ осознаем свою боль, страдаем и кричим от одиночества…. 
Все равно…
Как и раньше работает компьютер. Как и раньше  открыта одна из социальных сетей. В раковине все также стоит грязная посуда. А я все также хочу умереть. Причины – безответная любовь, страх и одиночество.
«3 октября. 5:31».
Ночь подожди еще немного. Мы уйдем вместе.
Сел возле компьютера. В левой руке держу лезвие.
…Все -  таки настал этот момент…
… Я РАЗРЕЗАЮ ВЕНЫ…
Острая жгучая боль. Горячая кровь вырывается наружу.  Но мне холодно…
…Кровь заливает все…
Я избавился от этой плесени.
Самоуверенные сволочи. Иллюзия. Реальность. Термин Общество. Яд безответной любви. Страх. Одиночество…
МЫ БОИМСЯ ЖИТЬ.
…«5 октября. 18:15»…
Смерч смутных событий ведет  в тумане по  лицам  врачей, шуму каталки, зашиваемой кожи на венах и долгих разговоров с психотерапевтом.
Соседи вызвали тогда «Скорую» и благодаря человеческой доброте в тишине смерти не прозвучал голос диктора, извещающий о меланхолии молодых людей, приводящей к печальным последствиям. 
После всего этого ОНА все - таки написала и ко мне вернулась воля к жизни, но шрамы на запястьях всегда будут напоминать о том, что не нужно совершать спонтанных решений. Невидимые хирургические нити всегда будут говорить рядом символов, что жизнь бесценна.

«Новое сообщение:
Волчица:
Я люблю тебя….  Так давно хотела сказать эти слова,  но так и не решалась. Держалась от тебя на расстоянии. Прости за то, что так долго скрывала свои чувства. Вот теперь признаюсь в любви…. А ты меня любишь?! Ответь, как только сможешь…                3 октября. 5:45»            
Но что это?! Настоящие взаимные чувства или очередная короткая игра на нервных окончаниях боли?!..         
               
                ....... …… …….
Стены дома сотрясает гром.
Выключаю компьютер. Гаснет электрический свет. Чулан погружается в экзистенцию пыли.
 Я вновь вернулся в настоящее из прошлого, из воспоминаний…
Сижу на полу коридора без воли и силы. Органы, ткани и сосуды, будто сшиты  нитками меланхолии. На нервных центрах застыли миллиарды вольт выразительного шока. Пальцы трясутся. Мысли на грани безумия. Расширенные зрачки впиваются в смысл стен этого коридора. На них висят сумасшедшие репродукции Дали. Прошлое, как яд отравило мою душу. Достигнутая, в этом одиноком месте, гармония теперь окончательно нарушена.
Резко встаю и прохожу в столовую. Таким же резким и красивым движением подхватываю зонт. Нужно снять психоделический фильм до самого конца. Нужно пройти по мосту воспоминаний до другого  берега чего-то неизведанного и когда –то потерянного. Хрусталь крошится и впивается своими осколками в ступни ног.
Выхожу навстречу плотной завесе ливня. Открываю зонт, и босые ступни медленно ступают по жидко – грязной земле.
Стало прохладно, но капли слез из неба теплые, как остывший кофе.
Иду по лесной дороге очень медленно. Все, словно в замедленной съемке. Почти заморожены шаги и  капли теплого небесного кофе. Иду в никуда. Цель, которую я преследую,  в реальном мире нет. Она  заложена где-то в структуре головного мозга, который создает объективный вымышленный мир. Реальности нет. Это мы ее придумали…
Мокрые деревья, как парализованные стражи  леса пристально смотрят на меня тьмой своих крон. Дом остается где-то позади. Ливень стучит по зонту   –  «Не сдавайся».  Сплошной пафос из призрачно черных туч…
Во всей этой истории нужно поставить точку. Исповедь, рассказанная самому себе, не может продолжаться вечно.
Шум ливня напоминает звучание рок-музыки. Гитара, ударники и синтезатор сливаются в одно целое.
Реальность быстро теряет свои привычные очертания. Я отдаюсь, без остатка, последнему значительному воспоминанию, определившего будущее…
Может,  получу ответ на такой вопрос – Почему в жизни так много навечно утеряно…
У оператора вспотели руки…
Сценарист покусывает кончик карандаша…
Режиссер готов идти до конца. Напряженный взгляд застыл в его глазницах…
Камера снимает последний эпизод…

                ....... …… …….
Любить все равно, что умереть. Умереть все равно, что любить. Чего я хочу?! Вдыхаю ЕЕ без остатка также как, вдыхают клей малолетние наркоманы… 
Легкие просто склеены им…
Хоть и не могу дышать, но шепчу Волчице самые ласковые слова на свете. Наслаждаюсь  запахом  ее духов и волос.
Плачу и смеюсь….
Боюсь потерять….
Люблю и ненавижу….
Желаю  убить ее или раствориться без остатка в этой странной любви…
Готов целую вечность смотреть в ее глаза. Готов на все. Слова лишь форма выражения. В тот особенный день мы поцеловались. Это был необычный поцелуй. Он приближал не к плотским удовольствиям, а к настоящей любви. Мы хотели тогда быть одним целым. Желали думать, есть, и спать, как один человек…
Следующий день, в то время выдался пасмурным. В тот день она умерла. Но любовь почему-то осталась…

Мы вдыхаем ее, как кокаин.
Выдыхаем сигаретным дымом.
Она для нас, как кислород,
Но легкие облиты керосином –
Которым я дышал,
И ОНА подожгла его.
Я умер,  буду умирать, и умирал…

Безумие. Протест. Пишу стихи. Я не пришел на похороны Волчицы. Больно и йод льется на  эту боль, чтобы она раз и навсегда захлебнулась
Вспоминаю Волчицу  и думаю, что может быть она порождена моим собственным сознанием. И нет никаких похорон. Ведь такой любви не бывает. Это сказка. И я придумал весь этот мир. – Вечность, слова, поцелуи, боль, стихи и йод…
Бесплотное утешение…
Воспоминания, как героин. Зависим от любви. Снова эти страдания. Зачем резать не заточенным  ножом?! Люди Общества, возьмите пистолет и выстрелите в меня. Прольется жидкость жизни – кровь, и все закончится…
В реальности я очень замкнутый человек.  Одновременно есть, но в, то, же время меня не существует. ВЫ говорите с тем кого ХОТИТЕ видеть, но ваши глаза всегда упускают самое важное. Окруженная фальшивыми «шаблонами», настоящая личность гниет и так рождается заразное непонимание. МЫ, ВЫ, ВСЕ таким образом просто разлагаемся изнутри…
Может быть, Волчица при жизни всегда была для меня призраком? Всего лишь придуманным стереотипом…
Там, где я остался самим собой все облито керосином и горит огонь, который подожгла ОНА…
ВЫ – те, кто пошли на похороны; те, кто несут бесполезные искусственные цветы и испытывают ненужные фальшивые чувства. На самом деле Вы, люди Общества, холодные, как лед. Делайте, что хотите.  Не хочу вас знать. Спрячусь за пеленой огня от всего этого бреда,  в таком же абсурдном «плоском» мире, стоящем на черепахах – информациях. ВАША скорость мысли очень медленна…
А смерть от огня очень мучительна. И умереть от передозировки героина глупо и нелепо….  Ну, выстрелите!!! И я  буду умирать  не в длительных страданиях разложения плоти души. Исчезну так, как исчезла Она. Волчица приставила к своему виску дуло пистолета. Не спеша выпила полный стакан виски со льдом. Не написала никакой записки. Не посчитала сделать это нужным. Просто улыбнулась и выстрелила в висок. ВАМ всегда нравилась улыбка – нервная судорога лицевых мышц из холода тысячелетнего льда. Настоящие чувства скрыты глубоко внутри…
Любимая, ты мой наркотик…
Я всегда буду помнить тебя…
Сейчас пойду в первый же бар, и выпью стакан виски так же медленно, как пила его ты….
Лежу на кровати в темной комнате. Черный «газ»  мглы заполняет помещения и отравляет черными оттенками все, до чего дотрагивается.
Закрою глаза и вспомню то, что было; то, что когда-то отобрали; тепло ее тела, нежность губ и душу скрытую за маской радостных улыбок. Мы были уже почти одним целым. Но кто-то с самого начала медленно разрезал единую плоть нашей любви. Кто-то заставил Ее окончить жизнь самоубийством, а меня страдать…
Не режьте тупым лезвием!!! Умоляю, выстрелите!!! Зачем испытывать эту жуткую боль в мире замедленной смерти?!
Зачем мы все вообще живем?!..
Большинство людей ЗАВИСИМЫЕ   любви. Но это не любовь… Мы собраны в одну огромную комнату с серыми стенами. И там бесконечно уходим от реальности, вдыхая кокаин. В воздухе повисла эта кокаиновая пыль. Стены облиты клеем и керосином, и они блестят, как тысячи микроскопических змеек. Все люди испытывают наслаждение, и не видят этого серого помещения, из которого нет выхода. Ведь никто не знает, что за границами Вселенной, а может,  нет никаких границ, и впереди лишь бесконечная бесконечность. В таком случае нужно насладиться тем моментом, в котором существуешь…. Но люди покорно вкалывают в вены героин. Они отдаются Зависимости -любви без остатка…. Желают любить и ненавидеть одновременно…. Вскоре начинают умирать от передозировки и скользкий пол  комнаты устилают их тела. Они умирают с улыбкой на губах и разорванными венами. До последней секунды своего существования твердят сквозь слезы счастья бессмысленные слова любви, которые являются лишь формой без души.
И в той комнате появляются из ниоткуда всё новые и новые люди. Они живут за счет растекшейся крови и трупному холоду умерших. Подбирают шприцы с героином и вдыхают кокаиновую пыль, которая, как старая штукатурка осыпается с потолка. И так будет повторяться раз за разом, пока в том проклятом помещении  почти уже не останется места…
И я лежу на телах умерших под самым потолком. Впритык. В кромешной темноте предаюсь экстазу от наркотиков,  и обманутый мозг порождает иллюзию – Волчица лежит рядом со мной. Мы крепко держимся за руки. Слышим дыхание друг друга и смеемся сквозь слезы. Желаем  вернуть то, что было когда-то утеряно. Хотим  до конца жизни верить всем этим иллюзиям, но рано или поздно они растворяются так же,  как героин в человеческой крови. После того, как образ Волчицы бесследно исчезает, я захочу курить. Достану из кармана сигарету. Вспомню готическую архитектуру в школе, безразличное солнце и первое знакомство с Любимой. Фаланги пальцев левой руки крепко держат зажигалку. Чирк. Огонь охватывает все, так как стены облиты керосином.  Пламя методично пожрет, без разбора трупы, шприцы,  пыль и иллюзии…
Но я не умру….
С улыбкой на губах медленно буду выкуривать сигарету за сигаретой. Все, что находится в комнате, превратится в прах. Только я почему-то останусь цел и невредим. Даже, если стану пеплом, то все равно буду жить, осознавая себя пеплом. Умереть невозможно. Остается только продолжить жить в прахе о исполнившихся мечтах  и разочарований  о мире. Все сгорит, и продолжится снова, также, как и было раньше. Проклятие замкнутого времени. Бесконечно повторяющейся эпизод. Бледные, как спутники Юпитера, люди, столпятся  у  обгоревших стен и  будут вонзать в вены острые иглы шприцов. Кокаин все так же осыпается с потолка, как мелкий снег, а я безостановочно курю. Дым заполняет каждый миллиметр комнаты. Он такой же густой, как летний туман…
Все вновь погружается в холодный мрак…
Резко раскрываю глаза. Кажется, немного задремал. Все это время из под закрытых век лились  слезы спускаясь с гор щек солеными родниками…
Подсознание заводит к спутанным мыслям в глубине нервных клеток, а они порождают бредовые миры, которые тут же гаснут, не успев прожить и сотую долю секунды.
Встаю. Включаю свет. Загорается электрическая лампочка под потолком – Она искусственное солнце наших иллюзий, которая никогда не осветит мрак человеческих  желаний и стремлений…
Надеваю джинсы и рубашку с длинным рукавом. Смотрю в зеркало и вижу там всего лишь отражение реальности, но не себя.
Желания человека, как подземные  грунтовые воды. Мы сами не знаем чего хотим.
Выхожу на улицу.
Вечер проступает ало-синими красками на небе. Солнце тонет за линией горизонта, цепляясь за отражения своих лучей в ста тысяч окон бесчисленных городских зданий.
Миллионы людей стараются сделать свою жизнь лучше, но лишь тонут в иллюзиях. Если я кому – то из них скажу, что у меня умерла Любимая, то тот человек нацепит на свое лицо маску печали и начнет сочувствовать с заметным фальшивым акцентом. Многие носят такие маски. Да, очнитесь же, наконец. Это не маскарад, а жизнь. Но все попытки доказать этот факт бесполезны. Люди продолжат искать материал для своих иллюзий. Они построят хрупкий карточный домик, который разлетится в разные стороны от малейшего дуновения ветра. Но Вы лишь наденет новые маски для того, чтобы уже обмануть самих себя. И всегда будете бросать на ветер слова сожаления о несбывшихся мечтах и любви. Ветер тогда станет ураганом и будет разрушать все новые и новые карточные домики. В конце – концов кто-то из-за всего этого приставит к виску пистолет и сам нажмет на курок…
Иду в тот ресторан, где предложил Волчице не расставаться до самой смерти. Тогда я написал свое предложение на ее левой руке. В правой,  она грациозно держала бокал с вином, и удивленным взглядом наблюдала за моими немного нелепыми действиями. Я обыкновенной шариковой ручкой, мелким почерком,  написал на ее запястье такие слова: «Ты мой кислород. Пожалуйста, давай будем вечно вместе. Тела истлеют под жаром многих трудных лет, а души останутся вечно в резонансе любви….  Все остальные слова не имеют значения. Никто не может утверждать, где именно скрывается настоящая любовь, но я люблю тебя». Волчица  просто кивнула, и в  ее глазах промелькнул какой-то интерес. Тот день был просто волшебным. Я думал, что, если она скажет «Нет», то навсегда умру внутри. Но все оказалось наоборот…
Захожу в бар. Заказываю виски со льдом.
Солнце зашло. На улице протяженными линиями городской жизни зажглись фонари.
Ночь сменяет день. Но боль не проходит. Анестезиолога нет.
Смотрю в окно и пью виски. Отставляю его недопитым.  Оплачиваю заказ.
Снова шаги по асфальту….
Просто скитаюсь по улицам. Иду без цели. Нет желания  куда-то  возвращаться. Зачем?!
Хочется найти такое место, где можно уединиться от всего на свете, даже от собственных мыслей...
А ведь есть такие люди, которые в полном одиночестве скитаются по миру…. Они гуляют под дождем и тихо плачут на пустых вокзалах. Нет в их мире никого по - настоящему живого. Все умерли для таких людей. Все стали для них кислородом. Прозрачный воздух просочится сквозь пальцы. Он заводит в неведомые дали, где вокзалы более пустынные, а дожди еще романтичней… Одинокие странники не умирают, а  просто приобретают другую форму….  На краю коллективного подсознания  Общества путники ждут поезда под проливным дождем… Они не уезжают, а лишь бормочут под нос стихи, как заклинания, об утерянной любви:

«Нам хочется исчезнуть,
Нам хочется любить,
И разрывая вены,
Всех хочется убить.

Нам хочется попить,
Просто обнять друг друга,
Но все внутри болит,
И вновь идем по кругу.

Нам хочется уйти,
Нам хочется вернуться,
Свои пути сожгли,
И вены в клочья рвутся...»

Не спеша возвращаюсь домой.
Вспоминаю ее прическу и  пухлые красивые губы, которые произносили дорогие моему сердцу слова. Пирсинг на ушах и языке, десятками погасших звезд, также не дадут забыть Волчицу. В школе мы стали держаться вместе и защищать друг друга. Держались за руки и клялись никогда их не отпускать….
 Какая же это невыносимая боль вспоминать все это…
Захожу в свою квартиру.
 Мир приобрел размытые очертания…
Босые ступни изрезаны о щебень асфальта. Да, я вышел босиком.
Прохожу в ванную. Смотрю на свое отражение в зеркале.  – Мешки под глазами. Волосы зачесаны вверх. Пустой взгляд в таком же пустом мире.
Я что-то  давно потерял,  и чувство потери такое, как если  бы маленький ребенок оказался в центре незнакомой улицы, окруженный толпой безразличных людей, которые носят маски…
Достаю ножницы. Импульс из чувств. Спонтанные желания. Очень глубокие грунтовые реки. Кромсаю ту прическу, которая нравилась Волчице. Разрываю рубашку на лоскутки белой ткани. Маска  трещит и под давлением «Воли» и «Никогда не сдаваться» разбивается на осколки.  Она  очень нравилась Любимой…
 Я забыл кто я такой на самом деле.
Все чувства, испытанные к Волчице оказались сплошной Зависимостью и Фальшью…
Беру с собой зонт, стоящий у двери.
 Снова выхожу на улицу.
Разорванная рубашка. Треснутая маска. Испорченная прическа.
Люди. Машины. Здания. Небо.
ОНА умерла, а это все осталось.
ОНА умерла, а я живу.
     ОНА не хотела жить, а я ни за что не умру.
     Если Волчица мой кислород, то просто  перестану дышать.
     С закрытыми глазами стою, прислонившись к стене.
     Зонт над головой защищает от  чего - то не понятного и до конца неизведанного.
Теперь буду скитаться среди пустых вокзалов,  и наблюдать за дождями изо дня в день.
Денег на дальнейшее существование   хватит так, как они, будто ржавчина на железе скопились за небольшие годы супружеской жизни. Мы с Волчицей откладывали часть зарплаты на «черный» день…
Ветер проникает сквозь одежду. Люди пока, что лишь фон на картине второсортного художника. Городские звуки, словно саундтрек повседневной жизни. Навечно потерянные мы исправно посещаем школы, университеты, работу, но сами не замечаем, что в  этой странной жизни вдруг стало чего-то не хватать. А когда это становится заметно, то сил не остается искать то, что уже забыл, где оставил. Никто ведь не помнит, где он оставил еженедельную газету десять лет назад. Может быть, она пылится на  каком-то вокзале, и ветер носит ее по миру, словно  ненужный мусор…
Мы всегда что-то теряем…
Слова и формы. Йод и боль. Тупые лезвия. Улыбки на губах. Мелкий почерк шариковой ручкой. Ножницы и лоскутки белой ткани. Готическая архитектура прошлого и пропущенные занятия. Крепкие объятия и обещания. Смерть внутри. Уходим без прощания. Это не Любовь, а зависимость….
Волчица воспринимала меня, как игрушку. Саму жизнь она понимала только, как игру…
Она умерла внутри второй раз,  и на этот раз окончательно…
Просто нашла другого парня…
Волчица всегда будет одинокой с таким отношением к людям…
Сплошной монолог из разносортных обращений к Ним, к Ней и к Себе, закончен…
Камера выключается.
Все снято.
Мост пройден...

                ....... …… …….
В жизни почему-то нет ничего постоянного…
Все эти противные и грязные воспоминания теперь можно  спокойно забыть…
Лучи солнца, будто ласковая мать, обнимает мокрый лес, появившись в разрыве тающих туч. Мной овладела какая-то безграничная эйфория.  Наконец-то вспомнил, что именно потерял. Тогда в пятнадцать лет, тем волшебным вечным летом, я путешествовал по стране, общался со многими удивительными людьми, и исходил тысячи дорог, ведущие в сотни прекрасных городов. Солнце освещало, в то время мой путь. Оно с глубокой  нежностью преследовало необычного странника, где бы он ни находился. Улыбка не сходила с губ, и в сердце жила искренняя мечта – Пройти по всем дорогам мира. Но все это оказалось безнадежно утеряно мною, когда вернувшись в родной город, я стал одержим зависимостью к Волчице. С началом нового учебного года, незаметно наблюдал за нею и пытался подстроиться под ее мир. – Красил волосы. Покрывал черной тушью веки. Делал татуировки, резал вены и терял самое важное, что есть в жизни  человека – СЕБЯ.
И долго не мог понять одного, что люди, скрываясь за масками, все равно остаются ЖИВЫМИ людьми со своим вечным летом и мечтами, которые обязательно сбудутся, если только в них поверить…
Тот самый учитель по литературе, который казался жалким и слабым, сжег школу, прохладной летней ночью. И чем  – то его поступок напоминал решение главного персонажа из «Золотого храма». Молодой монах, из мира японского писателя Юкио Мисимы, также сжег свой храм, чтобы стать свободным и приобрести себя…
Жители того города, в котором я учился, учителя по литературе не осудили, и даже в какой-то мере его поняли, как бы это удивительно не звучало. Ведь никто не пострадал в том инциденте…
ОЗАРЕНИЕ. -
ЧЕЛОВЕК НИЧЕГО НЕ ТЕРЯЕТ. ОН ТЕРЯЕТСЯ САМ.
 Иногда, мы изобретаем машину времени. Придумываем ее. Создаем в своих снах. Но потом понимаем, что перемещение во времени требует особой платы. – Люди впадают в ступор, когда отдаются прошлому. Тело охватывает паралич. Невозможно пошевелить ни единой мышцей. Только глаза широко раскрыты и перед тобою проносится все то, что теперь навсегда утеряно в Настоящем…
В тех же воспоминаниях все  умудряемся тонуть. Прошлое  должно быть не океаном, а кружкой воды, которой можно утолить жажду в самые трудные моменты…
Все в итоге прячутся в своих придуманных мирах. Реальности нет. Только мы ее создаем. Но спрятавшись слишком глубоко в  себе, находимся очень далеко друг от друга.  И лишь иногда эти миры соединяются и образуют  Общество. Но рано или поздно все  разрушается, но оставляет незабываемые впечатления о тех днях, когда внутренние миры были вместе в какой-то абстрактной неведомой точке, где-то в черном вакууме космоса. Наши измерения иногда лопаются, как мыльные пузыри, и становится нечем дышать. И такие люди обречены вечно падать в пропасть вещей без названий, в то безмолвное существование, которое создает природа – каплями дождя по стеклу и лучами солнца на наших лицах. Но кислород вернется, и новый мир будет отстроен заново, и снова будут соединяться наш миры и разрушаться, чтобы возродиться вновь…
Вечное лето будет всегда со мной…
Смеюсь звонким и раскатистым смехом.
Солнце смеется вместе со мной.
Деревья весело хлопают листьями под напором ветра, будто это аплодисменты изумленных зрителей.
Камера выключена. Фильм называется «Вечное лето». Идут финальные метафизические титры.
Бросаю зонт на дороге. Полоски пижамы стали еще ярче под лучами солнца.
Стою на лесном пути, наслаждаясь позитивными красками этого мира…
Насыщенные до предела краски окружающего пейзажа стали какими-то мокрыми и блестящими после дождя. Необъяснимый восторг сочится ото всюду, как сок из спелого апельсина. Оркестр леса яростно шумит, и щебечут в кронах вернувшиеся птицы, будто только что созрели на ветках…
Мир, как взъерошенный и мокрый зверь, и мы играем на его спине, как дети. Но, иногда, теряемся в этой запутанной дремучей шерсти, но выход есть всегда надо только захотеть его найти…
Человек – вечный путешественник. Чтобы приобрести  невероятное сокровище всей своей жизни ему нужно пройти через болота, горы и леса. Тогда весь смысл жизни будет заключаться в самих этих поисках давно утерянных ценностей, и рано или поздно мы их находим, и снова отправляемся в путь за  новыми достижениями. Нужно прожить жизнь достойно себе.
Наша жизнь ведь еще и музыкальное произведение, насыщенное безостановочным и бодрящим ритмом от начала и до конца…
Грациозными движениями, как  в танце, возвращаюсь в дом.
Сейчас надену походный костюм и прочную обувь. После длительных странствий в запутанных мыслях и воспоминаниях,  я наконец – то нашел себя. Радость захлестывает каждую молекулу тела. Хочется  весело кричать от нее на весь этот лес. Впереди меня ждут миллиарды дорог и миллионы городов…
 Где-то далеко может быть живет моя настоящая любовь и семейный путь, где мы можем разделить радость, словно хлеб, вместе с  близкими…
Сознание, будто волной захлестывает понимание того, что наш мир это кружка Бога, в которой люди  стремительно проносятся, неизбежно тая, как сахар, но что-то вечное, оставляя после себя…
Безграничная и неописуемая эйфория разлилась во всем мире и никогда теперь не исчезнет…
До самой последней мили - секунды  неописуемо красивой жизни, никогда не забуду это  прекрасное ВЕЧНОЕ ЛЕТО…