Машка 4

Через полчаса грузовик с Машкой прикатил на дачу. Михаил, как и положено, отрапортовал Николаю Николаевичу, что задание выполнено, за что был обласкан редкой комендантской улыбкой и крепким рукопожатием. Помощник дрессировщика, обрадовавшись прибытию Машки, вышел к ней на встречу. Поднявшись в кузов по настилам, он уж было пытался вывести её из полуфургона кузова, предварительно отстегнув цепь от пола, но почему-то внезапно отпрянул от медведицы как ужаленный, а затем быстро спустился из кузова обратно и подошёл к коменданту. Взволнованно сообщив Николаю Николаевичу, что медведица чем-то очень расстроена, очевидно, это связано с дорогой, он добавил, что потребуется время для адаптации. Комендант понимающе в знак согласия кивнул головой, а Михаил, стоящий рядом спросил артиста:

- А может ей нашей родниковой водички дать?
- Не помешает, она очень любит свежую воду и пьёт её из тазика…, если не трудно…
- Совсем не трудно… я мигом, - бросил Михаил и поспешил за водой.
Воду Машка пила с удовольствием и по-человечески, то есть, не лакая, а всасывая её. Насытившись влагой, она спокойно улеглась на сено. Не прошло и часа с того момента, как медведица всё же была переведена на ПМЖ, именуемое клеткой. Finita la comedia! Карьера народной артистки цирка «Маши Медведевой» была завершена теперь окончательно… заточением её за решётку с окончательным пожизненным лишением свободы. Неволя… награда дирекции, близких коллег цирка и благодарных зрителей за безупречный труд на аренах и площадках страны, включая и тяжёлые военные голодные годы. Понимала ли она это новое своё состояние или нет. Трудно сказать. Но вот уже два дня она отказывалась от пищи и проявляла полнейшее равнодушие к окружающей её среде.

Михаил был очень обеспокоен упадническим настроем медведицы и явно чувствовал за собой вину, считая, что это он так и не смог подобрать ключик общения с ней. Разговаривая с медведицей, он то и дело повторял: «Ну вот, Маша, опять ты ничего не ела, даже не прикоснулась… ну чего тебе ещё надо, скажи, я всё для тебя сделаю…». Машка молчала и даже не смотрела в сторону Михаила. На третий день он, вспомнив, что медведица в цирке плясала, и поэтому попытался по-другому воздействовать на негативную ситуацию. Он притащил из деревни свой старый трофейный патефон с одной единственной пластинкой певицы Руслановой «Валенки» и запустил его прямо перед клеткой.

Когда раздался раскатистый голос народной певицы, да в сопровождении баяна, медведица вздрогнула, приподняла голову и неожиданно встала со своего нового лежбища на все четыре лапы и возбуждённо заходила по клетке. Ага, – радостно вскрикнул Михаил, - проняло твою медвежью душу. Пластинка закончилась, и Михаил поставил её ещё раз. С медведицей творилось что-то невероятное. Она то просто ходила по кругу, то вставала на задние лапы и махала при этом правой лапой, будто приветствовала Михаила, не иначе, как зрителя. Он оценил этот жест по-своему и захлопал в ладоши. То, что он увидел следующим фрагментом, рассмешило его до коликов в животе. Машка отвесила низкий поклон, склонив в знак благодарности свою морду к передним лапам, и застыла в этой позе на мгновение... Восторг неописуемый. Поразила наповал.

Михаил аплодировал неистово, а потом подошёл к клетке совсем близко, просунул руку через металлические стержни и бросил к передним лапам артистки печенье. Машка нагнулась и тут же слямзила печенюшку. Понимая, что наступает только начальный момент в общении с медведицей, и этот момент - его маленькая заслуга, Михаил, продолжая не упускать лидерства и управления из своих рук на будущее, остановил патефон и, назидательно хлопнув крышкой, громко произнёс: «На сегодня хватит, Маша, потанцевали и будя! Пока всё не слопаешь, я тебе музыку заводить не буду!», - и демонстративно убрал патефон в шкафчик для хозяйственного инвентаря рядом с клеткой. Потом он с показным равнодушием, не глядя больше на неё, удалился как бы по делам. На самом деле Михаил далеко не уходил, а просто на какое-то время решил скрыться с глаз медвежьих долой. К тому же он вспомнил, что из-за суеты и нервотрёпок с медведицей, он совсем забыл про маралов и пошёл в сторону их кормушек, называемых яслями, что бы положить туда немного корма.

Когда он вернулся к Машке, то обнаружил, что посуда для пищи была абсолютно чистой. Медведица медленно прогуливалась по своей зоне… по кругу, не глядя в сторону Михаила. Ага, - мы ещё и стесняемся, что чужое мясо съели. Ничего-ничего, Машуня, я всё понимаю, подруга, это теперь всё твоё, лопай на здоровье, - и в знак благодарности бросил ей свежих осиновых веточек.
На другой день к машкиной клетке перед самым её завтраком подошёл сам Николай Николаевич и спросил Михаила:
- Как тут у вас дела?
- Хорошо, Николай Николаевич, - ответил Михаил коменданту, - понемногу начинаем привыкать.
- Ну вот, а я уж было собрался по начальству докладывать, что медведица наша ни того пошива оказалась, а ты молодцом…, всё-таки нашёл подход к ней и вывел её из хандры, глядишь, и ты скоро у нас… дрессировщиком станешь...
- Николай Николаевич, какой из меня дрессировщик, просто я вспомнил кое-какие советы Аркадия, настоящего мастера дрессуры, артиста и применил их. Это ещё что, вот сейчас посмотрите, что она вытворяет. Прямо артистка…, не знаю, получится ли повторить с ней вчерашнее.

Михаил открыл шкафчик и вытащил оттуда патефон, и поставил его на принесённую только что тумбочку, крутнул несколько раз ручкой и вскоре со звуком царапающей по пластинке иголки зазвучала задорная песня «Валенки». Машка, услышав мелодию, встала на задние лапы и на этот раз при поднятой правой лапе стала вращаться вокруг себя, словно кружиться в вальсе. У коменданта от удивления и умиления открылся рот, и выпучились зенки. Когда пластинка остановилась, Михаил крикнул:
- А теперь, Николай Николаевич, хлопайте-хлопайте!
Комендант, следуя примеру Михаила, резко захлопал в ладоши и заорал громко «браво». Машка сделала угодливый поклон публике, за который получила ожидаемый презент от Михаила и тут же порцию овощей и фруктов. Не обращая больше ни на кого внимания, она принялась за трапезу. Довольный Николай Николаевич похлопал Михаила по плечу и, улыбнувшись, полушёпотом сказал:
- Не для распространения… на днях ожидаем прибытия высокого гостя, мне сказали, что приедет САМ, так что готовь свою Машку к показу, корми её, занимайся ей, в общем, прошу тебя…, чтоб всё было на высоте.
- Рановато, Николай Николаевич… я ж её совсем ещё не знаю, вдруг, как что-нибудь да выкинет, а тут ещё иголки у меня закончились, одна осталась, а в сельмаге их нет, надо в Москву за ними ехать… на барахолку… отпустите меня…, для дела прошу.
- Наивный ты парень, Миша! Ты даже не представляешь, какое добро ты можешь сделать для себя и для всех нас тут…никуда ты не поедешь, я распоряжусь, что бы тебе сюда к клетке навес соорудили, свет провели, стол поставили, стулья и целую радиолу подключили к сети. А если будешь ты своими иголками души высоких гостей царапать…, то нас не только с тобой засмеют, а дадут под зад так, что ты останешься без хорошей работы, а я без пенсии… и это в самом лучшем случае. Ты понял меня!?
- Понял, Николай Николаевич, я догадывался, что так всё и закончится…потехой, ну, тогда бы мне сюда ещё пару пластинок надо и… обязательно «Цыганочку». Аркадий говорил, что она такие коленца выкидывает, что любой не косолапый цыган позавидует… И ещё, прошу Вас, приводите гостей как бы ненавязчиво… до завтрака или перед обедом, то есть до её еды. Это ведь только у людей бывает, как напьются и нажрутся, так плясать, да горлопанить им давай, а медведям покой нужен.
- Ладно-ладно, учту, но и ты, Миша, уж постарайся…, а Родина тебя не забудет.

Продолжение http://www.proza.ru/2013/08/17/1656
Фото автора