На Ступенях

      «Мне ничего не нужно, - я повторял эту свою молитву раз за разом, - спасибо тебе, человечество, мне от тебя не нужно ничего».

      Мой дом находился на берегу залива. Какого именно – не важно, я не хочу раскрывать точного его местоположения. Но я хочу описать его, чтобы вы поняли, что чувствовал я в день, когда покидал тот дом.

      Так вот, он был на берегу залива, один. Не знаю, почему его построили в отдалении от прочих, скажу только одно: это было так. В сторону воды выглядывали два окна и дверь между ними, крыльцо переходило в длинную лестницу, которая спускалась по обрывистому берегу почти до самой воды. А сразу за домом начинался лес, и через него петляла узкая грунтовая дорога, на которой было не разъехаться двум машинам.

      Я жил здесь последние двадцать три года, здесь умерла моя Лора и родилась Линдси, а потом Линдси выросла и ушла из дому, и навещает меня теперь редко. Хорошо будет, если увижу её на Рождество. За четверть века я изучил здесь всю округу, смастерил эту самую лестницу, а теперь стал не в силах оплачивать коммунальные услуги и решил продать дом. Перееду в квартирку где-нибудь в городе, мне не нужно много места.

- Мистер Барр! - Меня, сидящего на ступенях, окликнул парень в джинсовом комбинезоне.

- Чего тебе? – я повернул голову так, чтобы лучше расслышать его.

- За диваном придется вернуться, за раз все не увезем.

- Как скажешь, Тонни, вернемся, если  нужно.

     Тонни был хороший парнишка, он уже третье лето подрабатывал лесничим, и его домик был где-то в паре километров от моего, если идти напрямик, от берега вглубь леса. Сегодня он помогал мне с погрузкой и перевозкой вещей в мою новую квартиру.

     Я взглянул на воду, неспокойную от октябрьского ветра, затем чуть поднял взгляд, туда, на противоположный берег, где возвышались городские многоэтажки и продолжил: «Мне ничего от тебя не нужно, ничего». Мне действительно давно уже ничего не было нужно от человечества, у меня было всё, а потом всё исчезло. А может, у меня, черт возьми, ничего и не было? Я кутался в плед и пытался собрать побольше его под задом, чтобы не застудиться на холодных ступенях.

- Не верится, что я сейчас уеду и не вернусь больше в этот мой дом. Ну, если только за диваном. Это мое убежище. От людей, от обязанностей. Я в жизни ни на кого не работал, всегда прятался. Может, будь у меня больше денег, Лора была бы жива. Обидно, что я не выносил рабства, - это я произнес вслух.

- Послушайте, мистер... – начал было Тонни.

- Барр, просто Барр.

- Послушайте, Барр, - он присел радом, - Вы особенный. Вы самый странный сукин сын из всех, кого я знаю. Вы действительно особенный.

- Я просто старый лентяй! Я ни дня не работал, сынок, этот дом достался мне от деда. Всю жизнь я писал картины, да вот только они нахрен никому не сдались. А рояль видел? Могу сыграть, я сочинил семь симфоний, до которых никому нет дела. Я был особенный, ты прав. Но не сейчас. Сейчас мне ничего не нужно.

- Ну, Вы еще можете продавать картины...

- В чем смысл, Тонни, в чем смысл? Художников в наше время столько, что хоть печи ими разжигай, музыкантов, тех и подавно. Я бы книгу написал, но люди и читать перестали. Я бы хотел сохранить этот дом, со всей его историей, вот только я положил жизнь, как я всегда считал, на создание прекрасного. А прекрасное не продается, Тонни! – Я брызгал слюной и сжимал кулаки, глядя на город на том берегу. – Прекрасному место в твоей гостиной, в спальне и еще где-нибудь, где его никто не увидит. В мусорном ведре ему место. Людям не нужно то, что ты создаешь.

- А что же им нужно, Барр?

- Лижи им жопу и они будут довольны. Только не проси за это денег, а то тебя высмеют и выкинут под дождь.

Собирались тучи, а я глядел вперед, на высокие дома, где жили те, кому было плевать на мои картины и семь симфоний. Очень скоро я буду одним из вас, человечество. Вот тогда-то я и скажу, что мне нужно.