Пирамида. ч. 2

10.05.  Мой живот напоминает карту мира. Пятно продолжает расти. Я чувствую, это свет дает ему жизнь. Да да, я заметил если, находиться на солнце с непокрытым одеждой телом, начинается жжение. Сначала небольшое, а через несколько часов нестерпимое. Приходится укрываться в палатке, вдали от беспощадного  солнца. А на следующий день остается только констатировать, что в этой войне потерян еще один участок моей холёной кожи. Коллеги косо смотрят на меня, и пропасть недоверия, подозрения и отвержения ширится с каждым днем. Только Стенли относится ко мне как и прежде. Как во времена нашей работы под одной крышей родного университета. Боже, сейчас кажется что с того времени минуло минимум 10 лет. Мы по прежнему иногда вечером пропускаем по стаканчику виски. Приятно сидеть в  кресле впитывая кожей вечернюю прохладу и маленькими глотками наслаждаться напитком современных богов. Да десять лет, неплохой срок, как выдержанный виски, наша дружба со Стенли только крепла год от года. Мы познакомились в местном баре для преподавателей университета. Совершенно случайно, столкнувшись около стойки. Стенли по натуре своей тихий , постоянно решающий какие-то невообразимо сложные задачи по усовершенствованию мира, по крайней мере так кажется когда смотришь на него со стороны. И именно с таким лицом он врезался в меня шествуя по походу между столиками, держа перед собой стаканы с выпивкой. Меня постоянно разбирает смех, когда я вспоминаю его недоумевающее лицо,   вперившийся  в никуда и нечего  непонимающий взгляд. Помогая ему подняться, не в силах остановить смех я потащил его к стойке бара, где мы и познакомились пропуская стаканчик за стаканчиком, между делом прикладываясь к пиву. Стенли руководил в те дни кафедрой *филологии?* . Рассказывая чем занимаюсь я, Стенли просто не унимался, выспрашивал все  вплоть до мельчайших подробностей, глаза его просто горели, а энтузиазму мог позавидовать даже я. Прям хоть сею минуту  на передовую, в самый эпицентр раскопок. Мечтой Стенли всегда была археология, поделился он со мной после пятого ли шестого стакана. Но как заведено практически во всех порядочных  семьях, дети становятся тем, кем их видят  родители. Жизнь Стена не пестрила разнообразием, и редкие набеги на полюбившийся  преподавателям бар, именуемый ими не иначе как *оазис безмятежности*, хоть как-то скрашивали его холостяцкие вечера. Собственно так мы и познакомились.  А буквально перед самым отъездом я встретил его в фойе кампуса, вновь едва не столкнувшись, на этот раз по моей вине, я  на ходу перечитывая только отпечатанные инструкции, и перечень необходимого инвентаря требующегося в предстоящей экспедиции. Извинившись, поздоровавшись, перебросившись парой фраз я двинулся было в кабинет, но от Стена, как я уже знал, просто так не отделаешься. Взглянув на его потухший взгляд, затем на часы висящие над главным входом, я вздохнул и пригласил его к себе, выпить кофе и узнать что произошло. Он меня просто убил своим известием. Его выгнали. Да именно выгнал, в зашей, к чертям собачьим.. в отпуск. Он так сопротивлялся, цеплялся за что угодно, приводил веские как ему казалось доводы, он все тщетно. Я разразился таким неудержимым смехом, что в кабинет заглянула Милли, секретарша и по совместительству моя любовница, узнать все ли в порядке. Да вы бы видели его лицо. Представляя его, невысокого, склонного к полноте, отбивающегося от положенного отдыха, я не мог сдержатся. Немного успокоившись, я поинтересовался какого беса он ещё здесь, а не греет свои не слишком молодые косточки где-нибудь на теплом песке бескрайнего пляжа. - Передаю дела- ответил он. И вновь повел потухшим взглядом пространство вокруг себя. Посмотрел на груду коробок в углу, ворох бумаг в моих руках, кипу побольше на столе, прищурил глаза и заглянул прямо в душу через мои. - Ты ведь куда-то собираешься, верно? Какую-то экспедицию? Что планировали год назад, да всё гран не могли выбить. Верно, все верно, ведь все так как я думаю? Дики, дружище возьми меня, иначе я тут совсем от сккуки загнусь — запричитал он — ты же знаешь как я мечтал об этом, как давно хотел отправится на настоящие исследовательские раскопки... И сколько я не уверял его, какие бы не приводил доводы - дескать- места все заняты, у него нет необходимой квалификации, это слишком рискованно, и руководство будет против, он приводил контраргумент — много места не займу, поеду как разнорабочий, инкогнито, и за свой счет.  Я не мог противостоять его напору. Отбыли мы две недели спустя. 

12.05. Пятно растет, нет растет не то слово.. оно поглощает меня. Скорость роста прогрессирует. Скоро от меня и живого места не останется. Чувствую скоро придется делать выбор или я, или оно. Я бы не паниковал, пятно да и пятно, по прибытии можно пройти  диспансеризацию. Но на свету, именно на открытом солнце, внутри словно огнем горит. И самое худшее то, что появились странные видения и желания. Стараюсь защищать все открытые участки кожи от вездесущего солнца. Работать в таких условиях все сложнее и сложнее. Облегчение и некоторое умиротворение приносит ночная прохлада. Я упиваюсь ночной свежестью. Ночной воздух*?*, мой спаситель. Прогулки по ночному лесу успокаивают.

15.05.  Редко выхожу из своей палатки. Работаю в основном ночью, в крайнем случае под навесом скрывающим меня от беспощадного солнечного света. Коллеги с недоверием смотрят мне в след. Все чаще замечаю косые взгляды, слышу шепотки за спиной, растет стена не доверия. Дошли слухи . Якобы мной был найден некий артефакт, нечто редкое. Теперь сокрытое мной. О глупцы знали бы вы что приобрел я, несчастный... да я большего лишился. Но возможно смогу ещё избавиться от сего проклятия.

16.05. Это больше начинает походить на какой-то сериал, без конца и края. Я про свои сновидения, хотя что-то мне подсказывает он подходит к своему логическому концу. « Полумрак. И лишь слабый лучик света пронзая его, упирается в пыльный, выстланный грубой плиткой пол. Остальное пространство пола, огибая и сторонясь света, заполняет собой субстанция пожравшая недавно деревню у подножия пирамиды. Если бы не насекомые кружащие в замысловатом танце под сводом в снопе света, методично вылавливаемые псевдоплетями, выбрасываемыми субстанцией, её можно было бы спутать с оригиналом. Невооружённым взглядом практически не возможно увидеть разницу, и не ведающие подвоха часто платились своей жизнью. Внезапно всякое движение прекратилось, оно затаилось. Мелкая рябь пробежала по её поверхности в предвкушении чего-то большего. Неторопливые, размеренные шаги послышались где-то в глубине коридора ведущего в центральную залу. Блеклый бирюзовый свет озарял пространство вокруг приближающегося человека. В проеме показалась голова пришедшего. Держа высоко над головой факел,  неестественный свет которого растекался по зале, человек с опаской осмотрелся. Осторожно опустив заплечную ношу, он развернул свертки прямо на пороге. Это был жрец. Лицо выражало уверенность и решимость. Вытряхнув из кисета, на грубую ладонь некую смесь, рассыпал её вокруг ступней. С мерзком шипением, корчась и сжимаясь пол отступил от порога. Явно удовлетворённый своими действиями, жрец продолжил манипуляции, не ослабляя натиск. Непрестанно  повторяя молитвы и тексты,  осыпая пол некими травами, он продвигался к центру залы, в бьющий из под потолка луч света. Установив опрокинутый пьедестал четко под лучом, очертив круг, он принялся развешивать лампадки на закрепленных в стенах крюках. Субстанция тем временем силясь спрятаться от беспощадного света, жалась в тень. Теперь три стены освещались блекло-бирюзовым, защищая заклинателя от коварного противника. Практически весь церемониальный скарб мы с группой нашли при раскопках, но видеть их в первозданном состояние, это дорогого стоит.  Установив в основание пьедестала сосуд, на нем жертвенную чашу и соединив их змеевиком, он окропил разорванный круг жидкостью из темной бутыли. Монотонное, нараспев, чтение прервалось. Из мешка достали курицу, непонятно почему не издавшую за все это время ни звука. Даже когда жрец отрезал ей голову, выпуская кровь в чашу испещренную непонятными знаками и текстами, стояла гробовая тишина. Ярко-алая куриная кровь, медленно стекала по змеевику в сосуд. И вот трепещущая плоть, пришла в движение, забурлила почувствовав, запах крови. Голод пробудил, погоняя прочь страх перед бледно-бирюзовым мерцанием. Оно ринулось  в искусственно образованный разрыв в кольце окружавшем пьедестал, шипя, щерясь и отдергиваясь от падающего света. Сложно было представить как может поместится вся эта масса, в сосуд вместимостью чуть больше полутора галлонов. Измождённый жрец поспешно заткнул горлышко пробкой и залил воском, предварительно вставив в него перстень увенчанный большим самоцветом. Смахнув со лба пот, застилавший глаза, он привалился к стене - Ну вот почти всё — сказал он в пустоту- сейчас уложим тебя в нишу. Окропим раствором, наложим заклятие, присыпем бирюзовой пудрой, и ты на века избавишь нас от своего присутствия, ненасытная тварь.» Проснулся я как всё последнее время взмокший и обессиленный.