Магадан

Промелькнул унылый, тусклый, что крыло трусливого сизаря, вечер, уступая очередь беспощадной, непроглядной ночи, накрывающей большой промышленный город. Несколько звезд робко показались сквозь прорехи мохнатых колоний молекул аш-два-о. Ветер, зацепившись за троллейбусные провода, выдал в ночной эфир незамысловатый шансон, леденящий душу бывалого человека, унося внезапно растревоженную память в далекий Магадан.

Магадан – это узловой центр тамошней пересылки, но последняя точка его этапа. Лихие люди сконцентрированы в этом городе, как ни в каком другом на планете. В таких условиях формируется характер. Не тот, что любят показывать недозрелые щенки из качалок, а настоящий – мужской характер. Характер, о который можно сломать зубы.

- А причем тут вообще Вьетнам? – Жердь вытер руки о край скатерти и опять налил.
- И я говорю, - поддержал его Баян, - причем?
- Да не причем, - Кадык пьяно икнул и сплюнул сквозь передние зубы на пол.
- У нас своя мафия, - не унимался Жердь. – Какая ещё "змея"?
- Хотя, - Кадык прищурил глаза, - "змея" рулит. Она и нашей мафией руководит. Я точно знаю, что Кривой с Альбертом им платят.
- Т-с-с! – Баян испуганно поднес указательный палец к губам и замигал как неврастеник. – Ты что, дурилка картонная, пургу несешь?
- Чего ты заерзал? – оскалил золотые фиксы Жердь. – Боишься косоглазых?
- Стрёмаюсь что-то, - человек, носивший созвучную с народным музыкальным инструментом кличку, перекрестился.

С наступлением темного времени суток жара уступила очередь легкой прохладе, струящейся тонкими, невидимыми нитями от берега могучей реки сквозь бетон города, нейтрализующей накопленные за день излишки тепла. Редкие (работающие) фонари вырабатывали грязный, искусственный свет, попадая в который, случайный прохожий отбрасывал на дырявый асфальт уродливую, неестественно вытянутую тень.

Его учили - тень не отбрасывать. С трехлетнего возраста (сразу после гибели родителей) Цинн попал в лоно «песчаной змеи». Первым воспоминанием стала боль. Нет, его не били. Его тело (всё без промежутков) методично из месяца в месяц покрывали татуировками. Теперь он и сам не знал, какого оно цвета – желтого или синего. Было больно – затем привык. Обращаться с оружием учили с пяти. Женщин он вообще не видел до совершеннолетия, но и, достигнув оного, ему нельзя было вступать с ними в какой-либо контакт - табу. «В этом и есть сила змеи», - говорил старший наставник Вэй.

«Ето зьдесь, - Цинн поглядел на вывеску и сверился с картой. Пересечение улицы Васи Закруткина с проспектом Вити Черевичкина. – Немыслимо, они даже улицы в честь своих братков называют!» Поправив головную повязку, автоматически обхватил рукоять японской катаны. Миг – мечь сверкнул в тусклом свете фонаря и ушел обратно в ножны. С этим оружием «змеёныш» не расставался даже когда спал. Верная катана и была его женщиной. «Сколько я зарезал, сколько перерезал…» - начал было напевать себе под нос вьетнамский ниндзя веселую песенку, услышанную в недавно просмотренном российском кинофильме, как вдруг что-то мощное бабахнуло по его маленькой раскосой мордочке.

Это был кулак с кастетом. Если говорить о кастете, то… кастет как кастет – из свинца. Увесистый такой. Если о кулаке – кулак принадлежал рецидивисту со стажем, криминальному авторитету и вору по кличке «Жердь».

- Перерезал, мля, он…, - Жердь снял кастет, любовно протерев его о край шелкового кимоно Цинна, убрал в карман. Затем, что зайца, втянул непрошеного гостя в чрево блатхаты. – Баян, хорош креститься, иди - надень на него браслеты. Кадык, звони Альберту – узнай, что с ним делать.
- Взи-ци-си…, - залепетал что-то вьетнамец, приходя в себя, приоткрыв один глаз.
- Ци-си, ци-си, - передразнил его Жердь и снова (уже без кастета) приложился кулаком по раскосой мордочке.

Когда кулак пролетал мимо испуганных тараканов, которые нервно спешили укрыться от неприятностей за плинтусом, их вожак заметил, что тот (кулак) был украшен незатейливой картинкой. На кисти человека было изображено восходящее солнце, чайка и какие-то символы. Что они обозначают старый таракан понять (естественно) не мог, но запомнил с фотографической четкостью. Потом (спустя несколько недель), придя в тату-салон, тараканий бог достал из недр сюртука бумажку и протянул мастеру. На ней старательно было выведено: «М А Г А Д А Н».