И она протянула платок

Она, не мигая, смотрела мне прямо в глаза, и в ее бездонных зрачках сквозила угроза. Замасленные белые волосы ее сосульками свисали с черепа и падали на острые, худые плечи. Отдающий синевой подбородок  трясся, а хищный нос с тонко очерченными черной гуашью ноздрями, кажется, тянулся к моему лицу.


Оцепенение, которое я почувствовала,  когда увидела ее,  начинало ослабевать, но зато мелкая дрожь атаковала  напряженное тело.
«Все хорошо, - наблюдая за ночной гостьей, - старалась успокоить себя я, - она уйдет, ведь я не сделала ей ничего плохого».


Сколько помню себя, добро было моей целью, моим хобби, если можно так выразиться. И я никогда бы не смогла обидеть ее, несчастную, погибшую от руки маньяка, женщину. 
И зачем я приехала в эту чертову деревню? Но, Татьяна умоляла навестить ее. Как я могла отказать золовке? Тем более что муж улетел в командировку в Германию. Сидела бы сейчас дома, строчила романы и пила душистый травяной чай. А еще время от времени звонила детям, живущим отдельно в своих собственных квартирах.
А вместо этого….


Покойница шевельнулась, и будто ток пробежал по ее обвисшим мышцам.


Вчера Татьяна плакала и говорила, что стала бояться темноты. В деревне, где нет уличного освещения, темнота отличается от городской своей густотой и тягучестью.
Именно густотой и тягучестью. А несколько недель назад убили молодую женщину, вдоволь поиздевавшись над ней. Кто убил? - гадали местные жители и испытывающе поглядывали друг на друга. 


Погост, как и везде в сельской местности, находился рядом, близ живописного, поросшего ельником, холма.
А возле погоста смотрела на мир тусклыми глазницами Танькина старая изба. О том, что ее отец когда-то работал первым секретарем райкома, не напоминало ничто, кроме многотомника товарища Сталина и бесчисленных брошюр вождя революции. Не умели тогда воровать первые лица районов и областей, ведь за малейшую провинность можно было угодить на зону. Или получить вышку.


То, что незваная гостья – именно та убитая особа, я не сомневалась. Только неупокоенные души мешают жить тем, кто еще не покинул земную обитель.
- Что тебе от меня надо? – с силой разжимая сведенные судорогой челюсти, прошипела я.
За окном зарябило. Будто маленькие песчинки заметлешили перед моим взором и снова собрались в единое целое.
- Ууууууу, - покачала головой покойница и приблизилась к стеклу так, что ее нос расплющился о спасающее меня препятствие.


Холодная полная луна внезапно выплыла из сгустившихся облаков, и я обнаружила, что женщина плачет.
Глаза защипало.
- Василий Головин, - прошептала незваная гостья, и я, несмотря на преграду, услышала ее свистящий шепот.
Дохнуло ветром с каким-то резким неприятным запахом.
- Это он убил тебя? – ахнула я и попыталась спрятаться в глубине комнаты. Туда, где безмятежно похрапывала Татьяна.

- Он, - быстро кивнула усопшая. И в ее внезапно распахнувшихся глазах отразились мерцающие звезды.
- Не уходи, - наблюдая за моими бесплодными попытками спрятаться от нее, рванулась ко мне несчастная.
Я видела, как тонкими синеватыми пальцами с обломанными ноготками она оперлась об оконную раму, я видела, как сморщилось от душевной боли ее алебастровое лицо…
-Как звать то тебя? – уже мягче поинтересовалась я и почувствовала, как медленно, но верно меня покидает липкий, холодный страх. 


- Ольга, - откликнулось потустороннее создание и отступило на шаг назад.
-Там, - медленным поворотом головы показала на темнеющие за погостом кусты покойница, - там лежит то, чем он меня убил...
Где-то на соседней улице внезапно проснулся петух, и его протяжная песня потрясла настороженную ночную прохладу.
- Помоги! – пронзительно вскрикнула Ольга и мелко задрожала, а потом  исчезла, растворилась в сырой мгле, пропахшей землей и прелыми листьями. 


Не помню, как я легла спать, но заснула мгновенно, а, пробудившись, побежала к тем самым кустам, на которые указала усопшая.
Раздвинув их, я увидела нож и бельевую веревку…
А потом позвонила в полицию.


Почему Василий оставил улики на месте преступления, я так и не поняла, только его жена Раиса клялась и божилась, что только что этим ножом шинковала капусту.
После того, как увезли в райцентр Василия, Ольга больше не показывалась. И Татьяна размякла, успокоилась, а я поняла, что моя миссия выполнена.
И когда однажды под утро раздался звонок и бодрый голос мужа сообщил, что прилетает, я с радостью начала собираться в дорогу.


-Чего торопишься, завтра в город едет Николай, - зашла на огонек соседка Зина, - он и подбросит тебя до дому.
- Поживи еще денек, - обняла меня притихшая золовка.
Я пристально вгляделась в ее серые глаза. Видела ли Танька по ночам убиенную, оставалось для меня загадкой. Да и я не собиралась афишировать общение с покойницей. Не люблю быть посмешищем, не привыкла.


А ночью Ольга явилась снова, встала в дверях и поманила меня пальцем.
«Как она вошла в избу, ведь на ночь мы закрываемся на замок», - мысленно ахнула я, но, придав растерянному лицу уверенность, медленно приблизилась к ночной гостье.
- Не езжай с Николаем, - шепнуло мне на ухо привидение, и снова резкий запах пожухлой травы ударил в нос.
 - Спасибо, - превращаясь в туманное облачко, оно зашелестело где-то под закопченным потолком с треснутой по середине балкой.


Утром с тяжелым сердцем я села в машину Николая.
Танька расцеловала меня в обе щеки и торжественно водрузила на мои колени корзину с деревенскими гостинцами.
Не проехав и часа, Николай задремал.
- Остановись, - затрясла я соню и с ужасом почувствовала, что от него несет перегаром.
Неожиданно из-за поворота показалась фура, а Николай продолжал клевать носом.
-Проснись! – в отчаянии закричала я, схватила его за плечи, и тут же мое сердце полетело  вниз - мой попутчик был холоден, как труп.

Почему как труп, это и был самый настоящий труп…. А фура медленно двигалась на меня.
Побелевшие руки Николая намертво вцепились в руль, а безвольная голова болталась из стороны в сторону.
«Что делать? – лихорадочно заработал мозг, - Выпрыгнуть из машины?
Но, дверцу заклинило, И я, отталкивая от себя корзину, начала громко плакать. От бессилия, от неотвратимости, от нежелания умирать.


И вдруг на дороге появилась женщина. Женщина в белом. Она, голосуя, подняла руку, и шофер фуры нажал на тормоза. 
Автомобиль, в котором орала я, тоже остановился. Открылась дверца, и я, вымазанная деревенскими гостинцами, кулем вывалилась из салона.
Меня тошнило, а женщина, странным образом оказавшаяся рядом, подала мне платок, чтобы я могла утереть кровь, струившуюся из разбитого носа.
Шатаясь, к нам подошел несостоявшийся убийца и, рыгая зловонием, спросил, чем может помочь.


Меня трясло, и  здоровенный детина, вынимая из-за пазухи чекушку, предложил выпить.
Возмутившись наглостью верзилы, я оттолкнула его и взглянула на женщину в белом платье. Она светилась и постепенно таяла, она улыбалась и с любовью смотрела на меня.
Так смотрит мать на свое дитя.


И тут я ее узнала. Это была Ольга, та самая Ольга, которая приходила ко мне по ночам с просьбой о возмездии.
-Здесь была красивая баба, - недоуменно оглядываясь по сторонам, присвистнул  водитель фуры и подозрительно посмотрел на бутылку, из которой еще не выпустил джинна.
Возле нас притормозили две легковушки. Вызвали «скорую». Николая с предполагаемым обширным инфарктом увезли в морг, меня подбросили до города.


И только оказавшись в объятиях мужа, теребя подаренный платок, я разрешила себе снова расплакаться.
А перед глазами стояла Ольга, та покойница, которая спасла живую, чтобы живая могла понять, что мир добра существует.