Школа. Глава 4 Вторник 17 30 Лера и Паша

Глава 4 (Вторник ~17:30) Лера и Паша

Сегодня важных уроков не было, потому мы с Пашей сидели у него. Честно говоря, я обожала такие моменты. Никогда и нигде мне не было так спокойно как у него дома. Лишь у него в гостях я могла просидеть с кружкой чая у окна час, два, и не чувствовать себя не в своей тарелке. В одном старом фильме героиня сказала интересную мысль: «Знаешь, как узнать, что ты нашла особенного человека? Если вы оба молчите, и при этом нет никакой неудобной тишины». Так вот Паша был особенным.

Вы только не подумайте, я не была влюблена в него. Как и он в меня. Паша был ещё тем ловеласом. Не проходило и месяца, чтоб у него не случился бурный роман, который так же скоротечно растворялся, оставляя за собой очередное разбитое сердце.

Впрочем, и другом его тоже язык не поворачивался назвать. Скорее мы приходились друг другу доверенными лицами. Это логично вытекало из того как мы стали общаться. Кстати о нашем общении не знает ни Ира, ни Ваня.

А дело было как всегда в случае. Уж не помню, чем провинились наши двое самых непоседливых друзей, но их оставили убирать в актовом зале после какого-то представления. Соответственно и я и Паша пришли им на помощь. Дальше как всегда эти двое ушли в какие-то свои психологические игры и, погрузившись в общение, друг с другом, незаметно смылись. Поняв, что нас “кинули”, мы поделили зал пополам и принялись убираться каждый на своём участке.

Мне позвонили, я вышла, вернулась только через десять минут. Паша как раз заканчивал убирать мой участок. Причём сделал он это не из добрых побуждений, а просто задумавшись, не остановился на середине. Тогда меня поразила его реакция. Показывая всем видом, что я ни чем не лучше Иры, он подобрал последнюю бумажку, и, не сказав не слова, прошёл мимо меня.

Это полностью шло в разрез с бытующим в классе мнением. В плане общественных работ Паша был образцом. Стоило хоть кому-нибудь при нём не сделать свою часть работы, и тем более переложить её на другого, получасового спора, который часто переходил в драку было не избежать.

Не знаю, чего тогда было больше, желания его понять, сожаления, чувство справедливости, но дождавшись, когда придёт его очередь дежурить в классе, я осталась с ним. Как только мы остались вдвоём, я под его заинтересованным взглядом, ни говоря ни слова, начала убирать класс вместо него. Понаблюдав за мной несколько минут Паша уселся за учительский стол и демонстративно закинул ноги на парту. Вы не представляете, как сильно мне захотелось тогда вцепиться ему в глотку. Ни разу ещё на мой добрый жест не отвечали с такой надменностью. Руки сильно тряслись от переполняющего гнева, но я решила доделать то, что считала правильным. Вы, наверное, не поймёте насколько это унизительно, ползать на коленях с тряпкой в руках, пока на тебя вот так вот смотрит парень, не имеющий на это ни малейшего права. А когда я дошла до учительского стола, и мне пришлось ему под ноги лезть, чтобы вытереть пол, так я и вовсе заплакала. В принципе я тогда понимала, что такое отношение я заслужила лишь за то, что была подругой Иры. Ей действительно не помешало бы оказаться тогда на моём месте, но от этого осознания было ещё больней. Ведь я-то никогда ничего такого не делала, а со мной обращались как с какой-то служанкой, да ещё и с видом, дескать, тебе полезно будет. И опять-таки, я понимала его бесчувственность к моим слезам: заплачь при мне Ира, я бы ей только подзатыльник дала, что б, не кривлялась, но ведь тогда это было не уловка, я плакала от того, что мне было больно.

Единственное, что меня тогда радовало это совершенно пустая школа. Меньше всего мне бы хотелось, что б в таком состоянии меня увидел кто-то ещё. Почему-то уже тогда Паша был исключением, мне казалось, что он имеет права видеть меня такой.

Заплаканная, униженная я домыла класс и, забрав вещи, пытаясь всхлипывать как можно реже, вышла из школы. В тот день я допоздна сидела в соседнем дворе, пытаясь успокоиться. Родители не должны были увидеть меня в таком состоянии. Ведь, в конце-концов, это было моё решение, и я должна была сама вынести его последствия. Но успокоиться было сложно, только представив, что мне ещё трижды придётся вот так вот…

Почему ещё? А потому, что класс был в четыре раза меньше, той части актового зала, которую за меня убрал Паша. Сейчас вспоминая тот момент, я всё больше поражаюсь, где во мне поместилось столько силы и уверенности чтоб через две недели опять остаться в классе после уроков на дежурстве с ним. Просто для ясности, почти все эти две недели я по ночам плакала.

Второй раз был куда страшней первого. Не потому что там произошло, а потому что я знала чего ждать. Ждала и боялась. Старалась не подавать виду Ире, старалась не расплакаться при всём классе.

Слава богу, хватило сил дождаться пока мы не остались с ним одни. На этот раз, уже не пытаясь сдерживаться, я разревелась сразу, ещё не начав уборку. Через слёзы, вытирая доску, мне вдруг бросилось в глаза, как сильно трясёт Пашу. Честное слово, в тот момент мне показалось, будто он собирается меня изнасиловать. Собственные мысли поразили ещё больше: «Класс домою, но ничего больше ему не позволю». Как у меня получилось тогда думать об уборке, сама не понимаю.

Тихо скрипнул стул, это он встал. Медленные шаги, он идёт ко мне. Вот его рука перехватила мою. Вот я уже закрыла глаза и просто позволила ему вести себя. Вот он усаживает меня на стул учителя. Дрожит всё тело, плакать просто нет сил. Снова слышу шаги – это он отходит. Вот он возится со шваброй. Вот отходит в дальний угол класса, и начинает мыть пол.

Совершенно растерянно открываю глаза и просто не верю происходящему. Он на самом деле моет пол, никак не обращая на меня внимания. Минут пять я медленно прихожу в себя. Так хочется сжаться, хочется прикрыться руками непонятно от чего, но пошевелиться слишком страшно. Из ступора выводит его голос.

– Подними, пожалуйста, ноги.

Это Паша помыл весь класс, остался только тот участок под столом учителя. И вот уже он, как две недели назад я, лазит под моими ногами и вымывает пол. Сама не понимаю, как так получилось, может от усталости, или от стресса, но в тот момент я поставила обе ноги на Пашу. Несколько секунд ничего не происходило, он просто замер, а потом, наверное, от переизбытка чувств, которых было получено предостаточно, я потеряла сознание. Очнувшись уже в его руках, первое, что пришло на ум: «Как же тепло в его объятиях».

Понимаю очень странно начало для дружбы, но собственно и общение у нас тоже весьма странное.