Трое мужчин и Пророк

Мистер Мама, как прозвали его заключенные, неторопливой походкой вышел во двор. Он кивнул нескольким мужчинам, курящим дешевый табак возле колючей проволоки, пара стариков, с которыми он сегодня еще не встречался, пожали ему руки и предложили сыграть партию в шашки. Мистер Мама, обнажив в улыбке свои старческие зубы, вежливо отказался, теша себя надеждой на то, что он сумеет найти более увлекательное занятие. Он постоял немного возле спортивной площадки, наблюдая за игрой молодых энергичный юношей. Задумчивая улыбка бродила по его лицу, когда он вспоминал годы своей молодости, меньше половины из которых он провел на свободе. После этих мыслей Мистер Мама всегда впадал в меланхолию, чего он с давних пор боялся больше всего. «Нельзя поддаваться унынию, - бывало, говорил он товарищам, - иначе оно прикончит нас в этом проклятом месте». Вновь повторив про себя эти слова, мужчина тяжело вздохнул и отвернулся от площадки.
Солнце стояло высоко в зените, отгоняя от себя чахлые сероватые облака. Мистер Мама поднял голову наверх, машинально прикрыв глаза рукой, внимательно посмотрел на яркий желтый круг в небе и недовольно произнес:
- Ишь ты, глядит на нас, как надзиратель. Будто нам и своих мало.
Он огляделся по сторонам, раздумывая над тем, чем бы заняться, и, увидев сидящего на скамейке незнакомого паренька, подсел к нему. Парень вежливо протянул измятую сигарету, от которой мужчина отказался, и начал беспокойно осматриваться, кусая при этом свои крохотные почернелые ногти.
- Давно здесь? – спросил Мистер Мама.
- Пару недель, - ответил паренек тихим голосом. - Хранение наркотиков, - добавил он.
Мистер Мама сочувственно покачал головой, поглядев на паренька. На вид юноше было не больше двадцати. Худощавое телосложение, бледная кожа, бурые круги под глазами и беспокойный, ищущий чего-то, унылый взгляд.
- Эка беда, - вздохнул мужчина. – Что ж ты так?..
Молодой человек беспомощно пожал плечами. Он кинул на мужчину быстрый понурый взгляд, как бы говоря: «Знаю я, что сглупил, а что теперь сделаешь?». Мистер Мама похлопал его по плечу, приговаривая:
- Все мы через это проходили. И после тюрьмы люди живут.
Паренек, кинув на старика отчаянный взгляд, вдруг резко вскочил со скамьи, беспокойно одергивая одежду, словно куда-то собираясь, но через пару секунд, видимо, передумав, вернулся обратно.
- А ты чего такой неспокойный? Тревожит что? – удивился старик.
Парень не ответил. Он вдруг обхватил себя руками и стал неспешно покачиваться.
- А… - опечаленно произнес Мистер Мама. – Вон оно что…
Он внимательнее оглядел юношу и, подтвердив свою догадку, повторил:
- Вон оно что… Вон, значит, что… Эка беда… - и задумался.
Наркоманы в их рядах встречались нередко. Первое время, по наблюдениям Мистера Мамы, им всегда было трудно. Многие из них пытались наложить на себя руки, другие сходили с ума, а третьи время от времени устраивали драки, срывая злость на сокамерниках. Мистер Мама за свое пребывание в тюрьме часто становился свидетелем подобных происшествий, хотя в последнее время число их резко сократилось. Старик еще раз пристально оглядел юношу и понял, что тот не протянет долго, если что-нибудь или кто-нибудь не придет ему на выручку. Мистер Мама решил, что этим кем-то вполне может стать он.
- Я знаю, как тебе помочь, - не задумываясь, произнес он.
- Сомневаюсь, что это вообще возможно, - ответил паренек, усмехнувшись. – Если, конечно, у вас не найдется несколько граммов кокса.
- Меня не просто так прозвали Мистером Мамой, сынок, - возразил мужчина, с притворной строгостью посмотрев на юнца, до красноты сжавшего свои костлявые кулаки. – Звучит по-бабьи, но даю слово, что не просто.
Юноша поднял свои покрасневшие глаза на старика, пребывая в нерешительности: довериться этому сердобольному старцу с добродушным старушечьим лицом или нет. А Мистер Мама, между тем, продолжал:
- Вечером к нам из Владимира Пророк приезжает, слышал? Вот к нему-то тебе и нужно.
- Пророк? Какой такой пророк? – уставился на него парнишка. – Шарлатан что ли?
- Нет, что ты! – спохватился старик. – Пророк! Это прозвище такое, как у меня. Я Мистер Мама, а он Пророк, понял теперь?
- Понял. Только зачем мне к нему? Что он, по руке мне гадать будет? – озлобился юноша. Старик начинал раздражать его своими странными речами.
- Что ты, что ты! – воскликнул Мистер Мама. – Он не гадает по руке. Ты приходи вечером, узнаешь. Четверть восьмого, актовый зал. Все там будут.
- Да кто такой, в конце концов, этот ваш Чародей? – не унимался парень.
- Пророк, - поправил его старик. - Наш товарищ. Пять лет, как освободился, а все о нас не забывает. Наставляет наши заблудшие души на путь истинный. Он всем помогает и тебе поможет, -  радостно улыбаясь, добавил он. – Ты только приходи.
Кто-то закричал, и старик обернулся. Через площадку к ним спешил надзиратель, изо всех сил махая рукой.
- Засиделись, - с виноватой улыбкой произнес Мистер Мама. – Пора на обед. Ну, не забудь моих слов. Приходи, - сказал он юноше, хлопнул его по плечу и тут же смешался с толпой.

Вечером, перед самым ужином, надзиратели объявили заключенным, что через пятнадцать минут все они отправятся в актовый зал. Услышав это, Артем (так звали нового парня, с которым в тот день и познакомился Мистер Мама) с неудовольствием для себя признал, что идти все-таки придется. Слова пожилого заключенного не вселили в него ни грамма надежды, а только еще больше раздражили и без того расшатанные нервы. Его голова отчаянно пульсировала, и ему казалось, что она начинает медленно раздуваться. Он был готов отдать что угодно, лишь бы сейчас его оставили в покое. А вместо этого его, вместе с остальными заключенными, единой колонной ровно в четверть восьмого повели в актовый зал. Мест хватило не всем, и некоторые мужчины остались стоять в проходе. Артем с удивлением заметил, что в зале находились и посторонние, незнакомые ему люди, которым услужливо отвели два первых ряда.
Как только все уселись, на сцену вышел приземистый крепкий мужчина в темном костюме и потертой вельветовой шляпе, с красивым лицом и печальной улыбкой. В зале тут же воцарилась тишина. Артем насмешливо оглядел собравшихся, решив для себя, что все они недалекие люди, раз пришли на это шоу. Головная боль снова усиливалась, а по телу пробегали мурашки, что еще больше раздражало его горячность.
Мужчина на сцене начал говорить. Артем не запомнил толком, что именно он говорил, так как почти его не слушал, но под конец выступления у него сложилось мнение, что перед ним священник со своей воскресной проповедью. «Нашел о чем болтать! О религии! – злобно размышлял про себя юноша. – Понимает ли он, куда попал? Сомневаюсь, что  хоть до кого-то из этих насильников, грабителей и убийц дойдет хоть малая толика смысла». Но, несмотря на это, каждое лицо, которое попадало в поле зрения Артема, неотрывно глядело на сцену. Ему даже почудилось, что никто из них не моргает и не дышит, боясь упустить сказанное мужчиной слово. «Да кого он из себя строит? – все больше раздражался юноша. – Мессию? Лучше бы показывал фокусы, раз уж полез на сцену».
Когда все закончилось, он одним из первых собрался уходить, когда Мистер Мама, появившийся из ниоткуда, решительно преградил ему дорогу. Подойдя к нему своей медлительной старческой поступью, он схватил парня за руку и зачем-то повел на сцену. Вслед за ними с равнодушным лицом прошествовал надзиратель.
- Это по твой части, сынок, - проговорил Мистер Мама, как только навстречу им вышел тот самый мужчина, который несколько секунд назад выступал перед ними. Старик указал на юношу, стоящего возле него, который недовольно оглядывал выступившего.
- Ну что ж, я всегда рад помочь, - ответил ему мужчина, улыбаясь добродушной, но почему-то тяжеловатой для взора улыбкой. – Вы позволите?
Старик кивнул. Мужчина снял с головы свою шляпу, положил ее на край сцены и, заботливо приобняв Артема, подвел его к потертым желтым стульям на первом ряду. Он присел рядом с юношей и указал надзирателю на соседнее место. Тот без лишних колебаний последовал за ним. Мистер Мама устроился чуть поодаль. Когда вся толпа заключенных разошлась, Пророк повернул к юноше свое красивое загадочное лицо и спросил:
- Как по-вашему, кто я?
Артем уже готов был ответить «шут гороховый», но что-то во взгляде мужчины заставило его отступиться. Он изо всех сил старался почувствовать к нему то самое презрение, что снедало его каких-то пару минут назад, но с удивлением обнаружил, что уже не может. Он заглянул в глаза мужчины и не увидел в них никакой потаенной мысли, что совсем не совпадало со сложившимся в его голове представлением об этаком человеке-пройдохе, которое парень успел о нем сложить.
- Вас зовут Пророком, а я знаю, что вы бывший заключенный, но ведете себя, как настоящий священник. Что же мне вам ответить? – усмехнулся юноша.
- На самом деле я - это ты, - спокойно ответил мужчина, внимательно глядя на Артема, - только немного постаревший. Я вижу тебя и словно смотрюсь в зеркало времени. Я вижу отчаяние, злобу и грусть, которые ты так отчаянно пытаешься скрыть от окружающих и самого себя. Я не шарлатан, не чародей и даже не психолог, что так говорю об этом. Я просто описываю чувства, которые сам когда-то испытывал.
Артем недовольно слушал все, что говорил мужчина, изредка ехидно посмеиваясь.
- Я помню, каким страшным и чужим казался мне тогда мир, и как мне было плохо, - продолжал мужчина, - поэтому я хочу помочь тебе, как когда-то один добрый человек помог мне. Но сделать это я смогу только одним способом – рассказав свою историю. Согласен ли ты ее выслушать?
Юноша исподлобья поглядел на молчаливого надзирателя, а затем на Мистера Маму. Первый сидел в напряженной позе, пристально следя за каждым движением юноши, а старик энергично кивал ему головой, улыбаясь. «Что ж, путей к отступлению нет», - понял Артем.
- Начинайте, - попросил он.
- Я надеюсь, что в конце моего рассказа ты поймешь, что тот образ жизни, который ты сейчас ведешь, не иначе как губителен. Я знаю, как сложно самому положить этому конец, поэтому я призову тебе на помощь надежного сподвижника - веру. В любой ситуации, даже самой безнадежной, она сможет помочь. Сейчас ты сам в этом убедишься.

- Мне было семнадцать лет, когда я в первый раз в жизни решил попробовать наркотик. Друзья дали мне одну пеструю таблетку и сказали, что ничего плохо не случится. Будет очень весело, объяснили они, а если что-то пойдет не так, я смогу отказаться от дальнейшего приема. Я поверил им, мне понравилось. В тот вечер нам было очень весело. Если подумать, никогда, даже в раннем детстве, насколько я помню, мне не было так весело, как тогда. Мы чувствовали, что можем все. Я и мои друзья были так называемой элитой, золотой молодежью, чьи родители имели на счетах в банке кругленькие суммы и всячески баловали своих детей. Я вижу удивление на твоем лице. Ты видишь мой поношенный костюм и недоумеваешь, как это может быть правдой. Но говорю тебе, это так.
Поначалу мы развлекались таким образом каждый месяц, потом каждые две недели, каждые выходные, а с наступлением лета каждый день. Мы не думали о том, что принятие чудодейственных цветных таблеток как-то негативно на нас скажется, - наоборот, мы были безгранично счастливы, что нашли их. Потом веселье вдруг начало ускользать, как песок, проваливаясь сквозь пальцы. Заряд хорошего настроения мы получали максимум на пару часов, что было теперь чрезвычайно мало. Вслед за этим кто-то предложил нам попробовать белый порошок, который должен был поправить ситуацию.
Неудивительно, что я, глупый, зеленый и трусливый школьник, сначала категорически отказывался принимать новое средство. Я боялся всех тех рассказов о наркоманах, которыми взрослые пугают детей. Но проходило время, на праздниках и встречах всем было весело, кроме меня. К тому же я стал замечать, что время от времени меня вдруг начинали попеременно мучить озноб и жар. Я срывался на знакомых, срывался на родителях, на девушке, которая уговаривала меня принять дозу.
В один прекрасный день я последовал примеру своих друзей, устав терпеть перепады настроения и сильное недомогание, и жизнь снова наладилась. На какое-то время. В конце концов, все начало происходить по старой схеме. Проходило время, и наркотик приедался, нужно было искать новый, более мощный. Мы были молоды, богаты, упрямы и имели хорошие связи, поэтому нам всегда удавалось его достать. Когда мы дошли до героина, я был уже выпускником престижного университета с купленным дипломом и красавицей-однокурсницей, которая должна была вот-вот стать моей невестой. Сквозь пелену смутных, безумных и подчас отвратительных воспоминаний я ясно помню чувство, которые испытывал при виде Насти. Оно было сильнее чувства, которое я испытывал, находясь под воздействием самого сильного наркотика.
Однажды утром, когда я явился в нашу квартиру в особенно враждебном состоянии, так как уже четвертый день не мог отыскать своего поставщика, Настя принялась кричать. Она показывала мне упаковку шприцов, которую нашла утром в ящике письменного стола, обзывала меня, молила, плакала, требовала объяснений, за что-то просила прощения… Я ко всему оставался глух. А когда она вдруг заехала мне по лицу пощечиной, оставив жаркий след, я ее избил. Избил, запер в ванной комнате и ушел. Вскоре я нашел другого поставщика и, на радостях приняв слишком большую дозу, потерял сознание. Настя тотчас же прибежала ко мне в больницу. Как сейчас помню ее бледное заплаканное лицо и дрожащие синие губы. Я тогда поклялся, что ради нее брошу наркотики, выздоровею и мы поженимся. Она на все кивала и трясущейся рукой стряхивала со своих ресниц слезинки.
Я вернулся домой. Первое время мне удавалось держать себя в руках, особенно благодаря стараниям Насти. Она ни на минуту не отходила от меня, ухаживала, говорила родителям, что у меня простой грипп, удаляла номера школьных друзей… Но дело было в том, что я был уже очень болен. И даже не столько физически, сколько душевно. Временами я готов был выпрыгнуть из окна или навсегда сбежать из дома, лишь бы принять еще одну дозу наркотика. Однако я оставался на том же месте, в той же квартире, рядом с заботливым и любящим существом, которое я считал попросту ангелом. До сих пор не понимаю, почему она сразу от меня не сбежала...
Однажды Настя пришла домой и сказала мне, что Рома умер. Я не мог поверить. Он был моим лучшим другом: вместе с ним в семнадцать лет мы в первый раз попробовали ту злополучную таблетку. Теперь его не было, а я жил, тогда как давно должен был разделить его участь. Потом умерла Слава, моя бывшая девушка, разделявшая со мной все кутежи. Я по-прежнему жил. Когда не стало Паши, еще одного общего друга, я сдался. Встал посреди ночи, оделся и пошел искать дозу. Мне не хотелось забыться, мне хотелось присоединиться к безвозвратно покинувшим меня друзьям и знакомым.
Спокойный и умиротворенный, я вернулся домой. На пороге меня уже ждала моя Настя. Лицо ее подрагивало, а взгляд блуждал где-то под потолком. Она сказала, что уходит от меня. Я распалился и начал препираться. Разгорелся спор. Она сидела на полу возле шкафа, закрыв лицо руками, и плакала, а я кричал на нее что есть силы, ругал, винил во всех грехах. Наконец она встала, потянулась за чемоданом, который я не заметил и который стоял тут же. Я среагировал быстро. Вцепился ей в шею своими сильными руками, вскоре покрасневшими от усилий. Когда я закончил, она медленно сполза на пол, а я ушел спать.
Когда на следующее утро я проснулся, ее не было рядом. Я громко звал ее, а потом обдумывал, что скажу в свое оправдание. Я решил немного прогуляться, чтобы привести себя и свои мысли в порядок перед встречей. Когда я вышел из комнаты, то увидел в прихожей ее, на том самом месте, где она сидела ночью во время ссоры. Я понял, что она была мертва. Я сбежал из дома.
Ноги носили меня по всему городу. Я ни разу не вспомнил о проклятых наркотиках, шприцах и умерших друзьях. В голове был лишь один образ – моей Насти, моего ангела. Я никак не мог принять того, что ее больше нет рядом. Для меня это было так же дико и неправдоподобно, как представить, что солнце вот-вот исчезнет. Но хуже всего было то, что я знал, кто убил ее. Это был я. Это был монстр, который завладел моим телом и разумом. Я  решил от него избавиться.
Думаю, не удивительно, что я кинулся в церковь. У каждого из нас разные дороги и разные судьбы, но, когда настигает горе, все мы бежим в одно место.
В том состоянии, в котором я тогда находился, даже если бы и захотел, я бы не смог соврать. Как только я увидел священника, то сразу же обо всем ему рассказал, не утаив ни одной детали. Я ожидал, что он тотчас же решит ударить меня, вызвать полицию или хотя бы проклясть, но он лишь опечаленно покачал головой, слегка побледнев. Я объяснил ему, что должен был давно умереть и что все беды произошли из-за того, что этого не случилось. На что священник ответил мне: «Прошу тебя, мой сын, покайся, покайся от всего сердца. Признай свою вину перед Богом во всех злодеяниях, и Бог простит тебя и избавит от дьявольских страстей. Воистину говорю тебе. Ради себя самого и ради девушки, которая от тебя же пострадала. Измени себя, ибо никто кроме тебя этого не сделает».
Я не совсем понял, что конкретно посоветовал мне святой отец и что мне нужно делать, но он снова произнес слово «покайся», и оно прочно врезалось в мою память. Я остался в церкви, где провел в мольбах и односторонней беседе с Всевышним целую ночь. Я был искренен тогда в своих обещаниях и, думаю, Бог поверил в меня. После этого я сдался на милость властям, которые и отправили меня в тюрьму.

Этими словами Пророк закончил свой рассказ. Его печальные глаза остановились на точке чуть правее головы юноши. Артему не хотелось отвлекать мужчину от воспоминаний, так живо занимавших его в тот момент, но он все же не выдержал:
- Я внимательно выслушал вас и понял ваш рассказ. Да, жизнь непростая штука, и, если не иметь головы на плечах, ты с ней не сладишь. Но дело в том, что я все так же не верю в Бога, хотя мне уже и не так сильно хочется принять дозу, а глаза мои отчего-то слезятся. Я кое-что вынес из этой истории и очень сочувствую вам, но не думаю, что после услышанного моя жизнь как-то изменится. Подобные рассказы я слышал и раньше, но, как видите, они никак на мне не сказались.
Мужчина удивленно поднял взгляд на Артема, как будто только лишь заметил его.
- Что ж, вы правы, - вздохнул он, немного помолчав, - в моем рассказе не так много морали. Но с чего вы решили, что это весь рассказ?
Юноша изумленно поднял брови.
- Так это не конец? Чего же вы ждете? Прошу вас, закончите свой рассказ.
- Мне остается добавить самую малость, - вновь начал Пророк. – Дело в том, что принимать наркотики я начал вследствие того, что был уверен в том, что скоро умру. Врачи обнаружили у меня лейкемию, лейкоз, и их вердикт был однозначен. Они дали мне всего пару лет. Я решил провести оставшееся время весело, чтобы не жалеть о напрасно прожитой жизни. Все эти годы, пока я принимал всевозможные наркотики, я ждал смерти. Я был уверен в том, что она скоро придет точно так же, как я сейчас уверен в том, что завтра наступит новый день. На протяжении этого времени я несколько раз проверялся у врачей по настоянию родителей. Диагноз оставался прежним, укорачивалось лишь время, отпущенное мне. Когда меня доставили в тюрьму, я первым делом осведомил служащий персонал о том, что не доживу до своего освобождения ввиду смертельной болезни. Они решили сделать соответствующие тесты, чтобы знать точно через сколько времени им ждать на мое место нового заключенного. А в итоге оказалось, что я совсем здоров. Вот так меня наградил Бог за исполнение данного мной обещания.
Мужчина неторопливо поднялся с места, одернул пиджак, прошел к сцене, стянул с нее старую вельветовую шляпу и, не сказав ни слова, вышел из зала, оставив троих мужчин наедине со своими мыслями.