катамаран Лобачевского книга 2. Женщина глава 10

10 глава


Я уже говорили два часа, что могла говорила… без Бирюкова, без попытки убить Лену… но я не могла двинуться дальше… без того… наша затея стала бы бессмысленна.… Это и стыдно, и страшно, и … Я вообще не была уверена, что смогу это рассказать еще кому-то.… Был один человек – его уже нет.

Я посмотрела на мужчину… Я не видела себя со стороны, но он загнанно смутился и, не сказав ни слова, вышел.

- С какого места начать?

- Оленька, мне нужно знать про шрамы на твоем теле, родинки, переломы костей, операции, гинекологию, в общем, все…

- Их много.… И Стрельников знает про все.… Когда я спохватилась, в архиве больницы историю болезни я не нашла…

Я стою на вышке бассейна, снизу не все так страшно, а здесь… Я долго стояла: головокружение, тошнота, дрожь в ногах.… И надо оттолкнуться… и я уже хотела слезть, но неукротимое… могучее… раздувалось во мне и я шагнула … злость, воля, упрямство… теперь я знаю – неизбежность поступка… ты или его делаешь, или всю жизнь хочешь сделать, или уговоришь себя, что сделал… неизбежность поступка… только со знаком минус… всегда минус… потому что преодоление убивает так много и остается так мало… не стоит оно… ожогов.… Теперь перед отцом, которого я не знаю, который вообще, скорее всего, не мой отец, я должна сделать шаг в бездну, воспоминания о которой вызывают у меня одной свежевырытой могилы…

У меня нет выбора… я не могу следить – выговорюсь – это плюс… человеку, согласному отдать за меня жизнь – плюс… всегда плюс.

У Лены появился Игорь.… С Павлином она встречалась месяц. Когда Ленка предложила поехать с ней и Игорем на дачу, я долго говорила о павлинах, но Ленка отмахнулась…

В понедельник весь день злила меня рассказами о речке, пляже, шашлыках.

Я злилась на себя, свои страхи, воспоминания… - Тебя в постель не тащат, а отдохнуть тебе надо…

- Так до старости буду таскать за спиной весь негатив…

Ленка ездила, я злилась. Примерно через месяц сказала, что едут компанией.… И друга Игоря машина… и если не я, то позовет другую…

Сомнения опять появились… но они уже были хрупкие и слабые, им не хватало аргументации, а противопоставлена им мощная, солнечная, яркая жизнь.

И я сдалась…

Игорь выскочил из белой «Волги», открыл перед нами заднюю дверь. В машине сидели двое. «Юрик», - представился шофер. «Олег», - отрапортовал второй с заднего сиденья.

Игорь перехватил мое удивление, недовольство, встревоженность. Олег выйдет на дороге: что ему в автобусе толкаться…

Что-то меня удерживало, чтобы нырнуть в салон.… Это я теперь знаю… а тогда подавила красный свет… Олег не зверь и запах другой… но этот взгляд на мои коленки дорисовывал предположения выше.… У Бирюкова был сытый взгляд, у твари - настоящий, а этот…

Лена и Игорь затолкнули меня…

Анекдоты вылетали из Олега, как из пулемета… напряжение стало. Шампанское, солнце, воздух, смех – как хорошо было мне… Я никогда в жизни столько не смеялась… Олег с Игорем пили водку, захмелели и даже их дурашливость была к месту…

Юра наливал, хмурился, парни цеплялись к трезвеннику, но опять легко, необидно.

Весело загрузились… поехали, и нас очень скоро усыпило мягкое покачивание. тишина в салоне…

Теперь я вспоминаю – зловещее молчание… и сумерки…

Когда я открыла глаза, машина ехала в темноте.

- Сколько времени? - спросила я, обернувшись к Олегу. Но вместо него рядом сидел незнакомый.

- Куда едем?! Остановите!!! – закричала я, разбудила Ленку. Я набросилась на плечо водителя. – Открой дверь!!!

Впереди не было Игоря, и за рулем был не Юрий!

Машина, сбавив скорость, съехала с дороги. Я через Лену открыла дверь и вытолкнула ее, выскочила сама и побежала к дороге… Лена, не разобравшись, сиганула в лес…

Меня поймали, сбили с ног и несколько раз ударили и понесли к машине.

- Больше не побежишь? – спросил мужик-горилла, огромный, волосатый – нагнулся надо мной, засмеялся гадким смехом, приподнял за волосы, обхватил и бросил на капот, медленно расстегнул брюки, сорвал трусики и развел ноги…

Раздался крик Лены…

Почему я не кричу? Закричала, но получился не крик – сиплый выдох и больше ничего… Горилла двигался, подкидывал вверх, голова билась о железо… не удержала рвоту… и все это под вой Лены и мужской смех…

Я боролась с рвотой, задыхалась, не воспринимала происходящее со мной будто с другой с задранной юбкой на капоте с рвотой в горле – не дающей дышать, кричать, счастливо жить… и только монотонный, усиливающийся до писка стон-крик-рык-смех и раскачиваемая машина…

Меня перевернули…

Я избавилась от клейкой массы… но не закричала, когда стало очень больно… не дождешься – решила я и смотрела на Лену между двумя… она увидела меня – зажатый рот прошипел «Прости»…

Глаза ее, выбеленные ужасом и болью, отчаянно сияли.… Зачем так выворачивать душу… заставлять страдать тело?

Рассвет напугал.

Нас связали, заткнули рты, положили в багажник… нас положили, а не бросили. Ясно, что мы еще не умираем…

Измученные, мы прижимались друг к другу, сочувствуя, ища, чего же еще… Мы чувствовали одну боль, один стыд, один страх… не смерти, а страх новой боли.… Это нельзя объяснить… пережить можно… объяснить – нет.

Безнаказанность – они не боялись измываться над нами…

Машина остановилась, нас вывели и закрыли… «33-51, темная», – запомнила я. В сарае только сено потом принесли корзину с едой и вино –яблочное, дешевое. Третий, с вытянутым лицом, похожий на верблюда с пухлыми губами, закрыл дверь, загремел цепью.

Мы кричали, стучали… скоро выбились из сил, повалились на сено… но без кляпов. Мы не разговаривали. Что можно сказать… молчать… умнее… нет, смелее.… Нет, нечего говорить…

Сухость раздражала… взяла вино - на бутылке не было крышки. «Не понравилось им» - подумала и стала пить…

Лена запротестовала: «Там, наверное, намешана гадость… не пей…»

А какая разница… Лучше спать, чем чувствовать…

Лена медленно привстала, медленно подошла ко мне, взяла бутылку и стала остервенело глотать… прикончила вино до конца. Я пробовала умыться вином… лицо стало липким… омерзительно саднило внизу.

Лена плакала… кричала.… С ней мучителям интересно… а я со своим терпением, видно, доигралась, Горилла не простит… такой сдержанной реакции. Это пощечина ему… Видно, плохо у него дела… пыхтел… крика выдавливал.

… надо орать, иначе добьет… не простит… простатит… о боже… я и на сковородке буду рифмовать «колготки». И волна спазмов от воспоминаний стала нестерпимее вдвойне… опять тошнота, и рвота, и отрыжка, запах омерзительный – это все мучило… не убивало.

А ведь нас не оставят жить – по-другому вели бы себя…

Лена заговорила с надеждой, глядя на меня, шепотом:

- Как ты думаешь, мы выберемся?

- Не знаю.

- Нам надо дождаться, пока нас найдут.… Эти скоты сбежали и закрыли, чтобы мы не подняли шума.

Я очнулась от ее слов, мои нехорошие предчувствия испарились, улетучились… а ведь она права… они уехали… как же это я сразу не сообразила… и еда тоже… нет… слишком хорошо… черт… хорошо? Чего хорошего… Мы живем – вот чего…

А может, вино отравлено… Мне плохо… я чувствую… но Ленка не чувствует. Может, и не отравлено… если вино без яда – тогда мы живы… я смогу жить… смогу жить с этим… с этим можно жить… плохо… страшно… но жить.

Я улыбнулась, и Лена посмотрела на меня с жалостью:

- Не бойся не бойся.

Лена запивала… не поверила, легла на сено, не спускала с меня опасливых глаз.

Я не могла смотреть вниз, боялась… боль, кровь… что там… пробовала нащупать рукой… от склизкого, холодного омерзения пальцы не гнулись… нет, не хочу… боюсь…

Усталость поборола - и все.

Я уснула.

Мне снился Горилла.

Он не уехал. Он бежал за мною.

Сон в руку.

Я проснулась от криков Лены. Горилла пристально смотрел на меня без рубашки, поглаживал волосатую грудь и вываливающийся живот -расстегивал ремень - штаны свалились на ходу… он был голый… точно горилла, кроме лысины - волосы везде, даже под глазами. Вскочила… увернулась от него, отбежала в угол… Справа на Лене лежали ноги, дрыгали… крик… визг.

И опять Горилла пошел на меня и опять я увернулась…

Расставленные ладони сложились в кулаки, и муть в глазах… он снова подходил… и я упала на колени… опустила голову… Я выказывала покорность, и меня недолго били… насиловали долго… один, два, три… я кричала - я старалась.

Ушли, оставив нас.

Я даже не встала, лежала, закрыв глаза.

И не хотела смотреть на Лену… жалко… и себя жалко…

Цепь опять загремела… даже не шевельнулась… когда ко мне подошли… потом отошли к Лене…

Выбирает… как на рынке… и еще молила… чтобы не я… возвратились ко мне, чтобы возобновить мою муку…

У Гориллы не получалось… он сатанел… вымещал на мне свою слабость… жалкая обезьяна… вымещал на мне свою несостоятельность…

… Что-то мстительно говорил, орал, бил ботинком по лицу, треснуло слева… а потом сделал то, что, по его звериному уразумению, должно было сделать его победителем в этой схватке со мной… я во всем виновата… слишком старая и страшная… не то что его жена кривоногая… волосатая… с огромным задом и животом и усами под носом.

… Он все делал со мной бутылкой… я кричала, но, по его разумению, не так сильно, как надо было… чтобы задушить его оскорбленное самолюбие… грязная вонючая б…дь должна быть счастлива, что ее… имеет он… мужчина… он бил по дну рукой… а я плохо страдала… он, наверное, был горд… что справился… руки мои тянулись освободить от боли - бил по рукам… будешь знать, как мужчинам не давать… ушел… оставил меня… у меня уже не было сил вытащить бутылку… мое тело горело… и обида на Лену, и боль на весь мир, и злость на весь мир, что зверь выбрал меня.

Очнулась от холода… меня трясло… еще сильнее стало бить от разговора:

- Ты что, ишак совсем… что ты с ней сделал….

Второй оправдывался, но его не слушали…

- Мы на неделю зависнуть хотели… а теперь что… как ее теперь… урод……………… пидор…………. у тебя час убраться… Они вышли… цепь не звенела… я попробовала двинуться… боль адская… свет погас..

- Дохлая, не дышит, сейчас!... - мне на низ опустился молот. Я выла… я шипела… я хотела прекратить этот фокус - между ног труба не войдет: это не бутылка, это труба. О… о… огромная...

Он торопился… взял меня за ноги и потянул – и на этот раз все погасло.

Луна спряталась от ужаса… Земля сыпалась крупными комками… они били по телу…

Я очнулась… боролась за воздух… приподнялась на локтях … и дышала наперстками…