Тринадцатый... глава 22

22
     Накануне Нового года он получил такой подарок, о котором даже не мечтал. Дорогой подарок, бесценный, оставляющий в душе неизгладимый след.
- Вань, давай мы к тебе придём? - звонил Федя. - Посидим, пиво с рыбкой попьём.
- Давай, жду. Я сам хотел звонить. Подарок есть для вас, Федя. Обрадуетесь.
- Да-а? Всё тогда. Щас мы за пивом, и к тебе.
- Хану и Игорю позвоните, пусть подтягиваются. Денису я позвонил.
     Ребята ввалили втроём, прихватив с улицы свежий декабрьский день. Крякая и отдувая из-под носа морозную влагу, морозец действительно был хороший, они неспешно раздевались. Первым в комнату вошёл Пашка и в недоумении замер: перед ним стояли Вайс и Ромка.
- О-о! Вайс. Ромаха-а. Неволин, ну ты и жмот. Чё сразу не сказал, - Пашка по очереди обнимал гостей, заодно не прошёл и его. - Давай, Вань, и с тобой.
- Какой был, такой и остался, - Вайс обнял Пашку и потянулся к Феде.
- Слава те, прилетели орёлики. Чё молчком-то? - Федя ухватил Вайса руками. - Крепкий ты, командир. Не сдаёшь позиций.
- Федька, задавишь деда, паразит, – Вайс даже крякнул от Фединых ручищ.
- Какой ты дед, сорок шесть лет. Всем бы такими дедами быть. Дай-ка, я Ромку зажму. Привет, Ковбой.
- Заматерел, Алька, - Вайс крепко прижал Олега. - Когда я уходил, вы с Пашкой зелёными пацанами были. А теперь прямо мужчины. Ну и как, солидность не мешает?
- Солидность - вещь хорошая, дядька Юра, а опыт - он навсегда. Кому-то хреново от этого, а нам всё впрок.
- Рад я за вас. И дай вам бог дальше.
- Как вы надумали-то? - спросил Олег, сжимая Ромку в руках. – Не довелось нам вместе побегать подольше, а так хотелось.
Он стоял, навалившись плечом на край дверного проёма, и думал: «Ребята... Спасибо жизни, она подарила мне в друзья таких мужиков».
     Позже они расположились в зале на полу, окружив журнальный столик со стоявшим на нём ноутбуком, и шумно обсуждали свои фотографии. Сохранённые за годы совместной работы кадры, будоражили память.
- Смотри, - открыл он Вайсу новую фотографию. - Это ноябрь прошлого года. Воины! Офицеры! Видел, какие пришли задания? Как скинули эту фотку, так у меня сначала тихий шок был, а потом дикий хохот.
- Не говори. Перемазались все, как лягухи в болоте. Грязи тогда хорошей хапнули, - Пашка заглянул ему через плечо. - Уж лучше кочкой зелёной сидеть, чем так бегать.
- Да вроде в горах как так и надо, отработали. А на фотке, конечно, жесть.
Вайс с Ромкой до слёз хохотали, глядя на их фотографию: они стояли там умученные, мокрые и грязные, похожие больше на партизан давней войны, чем на современных спецназовцев.
- Зато в хэбэшке. Паша, а ты тогда в непромокаемом камуфляже собирался на выход. Через два километра мокрый и прокис бы сразу, - он увеличил фотографию.
- А эта спецуха сопрела на нас тогда от влаги, махнёшь ногой и лопнет.
- Да какая разница, в чём тебе там ходить, - Федя сидел возле Пашки. - Не к девкам на танцы бегал.
- А вдруг бы, да к девкам.
- Вот так, дядька Юра. Видал? Бойцы!
- Операция Ы, - Вайс вытер мокрые от смеха глаза.
- В следующий раз я лучше голый пойду. А одежду спрячу, чтобы сухая была. Жуть как неприятно мокрую одёжку на себе сушить, - Олег стоял над всеми и улыбался.
- И я тоже, - Пашка поднял глаза на Олега. - Пусть за их снежного йети примут.
- Смешная фотка, Вань. Где ты её добыл? - Федя почесал затылок.
- Сфотали по возвращению и потом переслали.
- Да ему-то чё? Он - командир, слегонца чистенький стоит. А мы рядом - войско леших болотных, - не унимался Пашка.
- Ну а чё? Нормально. Враги увидят и сами разбегутся, - Ромка улыбался широкой улыбкой.
- И пусть запомнят, пл... - ругнулся Пашка. - Разведка не врёт, а тактически на... обманывает.
- Ага, Паш. В следующий раз пальцы в рот и копьё наперевес. А голый срам листьями завесить. И ещё репортёров с камерами, пусть снимают. - Олег внимательно смотрел на фотографию, видно вспоминая ту командировку.
- Дождь тогда был. Мы всё время торопились, некогда было в порядок себя приводить, - он открыл новые фотографии.
- Вообще-то, неудобно, - возразил Пашка. - Пришли, как кабаны из лужи.
- Неудобно, когда штаны лопнут. Эх! - Федя широко зевнул. - Ещё бы котёл на колёсах с собой, с борщом или кашей. На верёвку его, и тогда куда хошь. Я бы впереди тянул, а Пашка сзади толкал.
- И самовар с трубой и баранками. И куда хошь. Кто видел смерть - тот видел нас, - у Пашки в руках откуда-то взялась бутылка коньяка. - Вань, я в шоке. Пошли, выпьем.
- Не спорю, Паша, мы обязаны выглядеть хорошо. Ходи дома красивый, а там на один раз пойдёт.
- Мне пофигу, в чём я на задании. Главное, чтобы удобно было, - Федя махнул рукой. - Багаж на себя, и вперёд. Кто нас там видит, в глуши-то.
- Видел? - Олег глянул на Вайса и кивнул в его сторону. - Неволин от тебя многое перенял, школа хорошая. Умеет за своих жесткач перед начальством включить. Так что не переживай, он на своём месте.
- Меня узнали тут, черти? - Ромка показал очередную фотографию.
- Рома, чё за вопросы. Тебя мы хоть как узнаем.
- Да придуряется он, почётный пенсионер, - пробасил Федя. - Стрелять может, мазуты ему на харю и с собой. Вань, выпиши Ромке штаны, и в строй его.
- И АК-74М ему с подствольным гранатомётом, - включился Олег. - Чтобы не забыл.
- Отдыхай и не слушай их, пусть сами пятки топчут, - вступился он за Ромку.
- Заелись они, Вайс. Дайте свежего воздуха попить, - Ромка тяжело вздохнул и потянулся. - Эх, если бы не ранение. То я бы, ох бы!
- Готовь ласты, Рома, - с ностальгией протянул Пашка. - Мы тебе отстучим, когда полетим. А то закис ты в своей подмосковии. А у нас всегда красота: раз - и ты на курорте. Путёвки опять бесплатные, воздух - хлебай досыта, и ночуй - где понравится.
- Дурачьё, - пожаловался он Вайсу, с улыбкой наблюдающему за этой перебранкой.
- Вань, тебе повезло, такие ребята с тобой.
- А мы у тебя тоже не хилые были.
- Да уж. Всё помню, Вань. Ты прости, что тогда сорвался и двинул тебе, - все знали эту историю и дружно захохотали.
- Заелись они, Рома. Штаны вон новые требуют, Паша полёт затяжной с большой высоты просит. Не напрыгался до сих пор, - Федя приобнял Ромку за плечи. - А бывает, что Ванька впишет всем по самое, и опять всё ровненько.
- Точно. Как загнёт с концовкой на «-ять», так сразу смирно стоять охота, - согласился Пашка.
- Вот ржёте вы, а сами ведь ни за что не бросите службу. Оторви вас от этого, так взвоете сразу: чё, да почему? А чё вы делать-то умеете? Да ни чё!.. Пошли на стройку водилами работать? Хрена, и дулю большую. Не бросите, потому что присягу и честь имеете, - Федя взъерошил волосы на макушке. - Я понимаю тебя, Ромка, про попить воздуха.
- Всё? Выступил, Федот? - Пашка даже глаза вытаращил от Фединой откровенности. - Дайте ему графин и платочек губы утереть.
- Я утру тебе, Паша, по-любому, - Федя потрепал Пашкин чубчик. - Щас поиграем с тобой в прятушки: кто не спрятался - мне по бубну. Ванька, скомандуй ему, пусть за стол идёт. Фигаро, пл...
- Дядька Юра, он меня убьёт. Публично сказал. А сам только что говорил, что любит. Врал, Федя. По-любому.
- Ой, ребята, где же молодость. Где работа серьёзная, братцы.
- Не переживай, командир, работу мы держим, - он с грустью глянул на Вайса.
- И не сомневался, Вань, - Вайс тоже смотрел на него. - Как я скучаю по вам. Ребята-а.
- Ну а чё? Хорошая работа: ездим, гоняем потихоньку наймитов. Мне нравится. Чё умею, то и делаю, - Пашка встал с пола. - Ну пошли, что ли?
- Пошли за стол, там и поговорим, - он первый ушёл на кухню.
Сегодня его переполняли чувства. Сегодня с ним были те, кто все эти годы стоял рядом, те, кто никогда и ни в какой ситуации не подведут, не предадут, и не забудут. Если что...

     Отодвинув стол от стены, они с шумом расселись на кухне. Он поставил на середину добытый из морозилки и сразу запотевший коньяк: между делом Пашка успел забросить его туда.
- Как придумали приехать? - отодвинув стул, он сел рядом с Вайсом.
- Да Ромка вон, собрался к родителям и меня за собой попёр. Поехали, говорит, в гости к ребятам.
В дверь позвонили: коротко - три раза, и четвёртый - затяжной.
- О, это наша молодёжь, - он направился к двери. - Вроде как отсчёт: 501, 502, 503, кольцо. Заходите.
- Морозец на улице, прям так бодренько, - Игорь разделся и первым прошёл на кухню. - Здрасьте всем.
- Знакомьтесь. Вайс - командир нашей группы, Ромка - Ковбой. Много путей-дорог пройдено вместе. Это - Игорь Удальцов. А это - Хан, или правильно Айдархан Сахьянов. Мы не стесняемся, Хан да и всё. А он не обижается, - хохотнул он, представляя парней друзьям. - Кстати, Рома, твой сменщик.
- Ну давайте, - пожимая ребятам руки, Вайс кивнул на Хана. - Это тот, который подбросил тебе хлопот? - Хан смутился, опустив глаза в пол. - Нормально всё, не вешай нос. Главное теперь - уверенность. А остальное забудется словно и не было, - Вайс похлопал Хана по плечу. - Ванюха про тебя всегда говорит: наш Хан, наш Хан. Наш значит! Цени это, парень.
- Я ценю, командир.
- Всё, садитесь к столу.
     Удивительная способность выпивающих мужчин говорить ни о чём после первых рюмок, и плавно перейти к откровенным разговорам после следующих.
- Третья, как всегда, за павших друзей наших, не чокаясь, - Вайс замолчал, продавливая в горле ком. - Сегодня мы с Ромкой и Ванюхой успели к Лёхе сбегать. Столько лет прошло, а в памяти словно вчера было. Всё до мелочей. Прости, Вань, - Вайс положил руку на лежавшую на столе его руку и слегка похлопал. - Я увидел и даже почувствовал, как дрожит сейчас у тебя внутри. Прости, память не сотрёшь. Да и надо ли? Такие минуты делают нас сильнее. За всё время проведённых операций, наша группа потеряла трёх бойцов. Давайте. За ребят, стоя.
Воцарилась тишина, которую никто из них не мог нарушить. Первым после молчания начал Вайс.
- Я понимаю трудность этой минуты, но мы живы и будем жить дальше. Посмотрели там на кладбище... За афганскую четыре могилы, а за две чеченские целая аллея лежит. Сколько таких аллей по России. В первую чеченскую много молодых парней полегло, потому что не умели воевать. Я разговаривал там с одним снайпером. Спрашиваю, учился? А он в ответ: нет, дали винтовку и сказали - будешь снайпером. Ну и какой итог?
- Знакомый вчера отметил тридцать шесть лет, а в Чечню уезжал пацаном на срочке. Тридцать семь их было, домой привезли двадцать два «двухсотых». Жить бы и жить, а им - земля пухом. Он до сих пор чувствует вину перед погибшими. Хотя виноват только в том, что выжил, - Федя подвинул к нему рюмку. - Наливай, Вань.
Он сидел, уткнувшись в невидимую точку на столе. Взглянув на его заторможенность, Олег разлил коньяк по рюмкам.
- Служба... Это как в песне: «Надо провести разведку боем. Для чего? Да кто там разберёт», - он так и сидел с задумчивым взглядом. - Федя... А кто поймёт вкус жизни, которую мы проживаем? Каждый живёт так, как его воспитали. Кого-то жизнь изменила и поставила на путь верный. А кто-то до сих пор в своём мирке плавает. Крутые мажоры соображают только тогда, когда жизнь поставит их родителей в тупик. Они переходят все грани дозволенного, и родители, понимая это, потом кричат: «Да пошёл ты!» И не надо держать зла на людей. Среди каждой нации найдутся подобные пофигисты. И среди нашей такие есть, из-за них нас и не любят. Русских мало кто любит. А не любят за нашу прямоту. Мы же, если что не так, тьфу в кулак и в рыло. Есть уроды, которые орут: «Да я там был, пули ловил, кровь вёдрами лил». А сами даже выстрела не слышали. Тяжело на это смотреть. Твои проблемы кажутся такой мелочью в сравнении с теми, у кого душа в кулачок зажата и песочком потихоньку ссыпается, - он говорил, так и глядя в одну точку на столе.
- Ни фига, Ванька, двинул ты, - Пашка удивлённо посмотрел на него. - Прямо философ из него с каждым годом прёт. Вайс, зацени.
- Я и не сомневался, - Вайс повернулся, и они встретились глазами. - А что касается разговора... Рассказывали ребята, как в Грозном боевики приволокли в расположение молоденького солдатика, он был избит и растерян. Они расстреляли его, и стрелял в него русский, попавший в плен и перешедший к боевикам. Конечно, он вернулся домой и вряд ли расскажет о своём предательстве. Скорее всего, он будет говорить о своих подвигах, выставляя себя мучеником. И его жалеют. Окунул у боевиков руки в русской кровушке, и домой вернулся. Продавший веру и родителей не может быть чистым. И это знают все, кто там был.
- Да-а. Шли и дрались, и никто не свалил из эшелона, когда объявили об отправке. Никто не свалил по дороге, когда ехали туда. У этих лопоухих лысых пацанов, собранных с уральских и сибирских городов и сёл, была уверенность в себе и такое братство, которое оказалось дороже жизни. Такой если останется один, то всё равно будет драться, - он обвёл ребят глазами.
- Кавказцы толпами нападают, один на один им слабо. А русские дерутся в любой ситуации. Сербы - это единственный народ, который любит Россию. Но опять же. Помните историю, как чеченская женщина закрыла телом русского солдата, приняв пули на себя. Простая чеченская женщина из народа. Она не думала, какой национальности и веры был тот мальчик. Она закрыла бы его, будь он якутом или татарином. Душа у неё такая. Так же поступила бы и русская мать. Народ не виноват. Где эти хвалёные хаттабы и басайчики, да и прочие им подобные. Все они в хрониках наших спецопераций, накрытые простынями, - Вайс криво улыбнулся.
- Насмотрелся я в столице, как дети горных пастухов, оборзевшие до полной бессознанки, пляшут свою камаринскую, - Ромка отвернулся и посмотрел в окно. - Не бараны, должны же понимать, что дразнить русского нельзя. Иначе от их джигитства останутся воспоминания. Две фамилии - Бакланов и Ермолов. Кавказ дрожал от них вместе с их шамилями и имамами сто лет назад. И эти джигиты, попрятавшиеся от войны в столичных шаурмяшных и закусочных, должны это помнить. Мы же не пляшем калинку на площади «Минутка» в Грозном.
- Из-за угла, из подворотни, из кустов, со спины. Только в стае смелые, и то до появления противника. А потом сдают всё и всех. И только русские души плачут и поют. И звонит звонарь по русскую душу, бьёт в набат и просит о спасении. Лично мы чистим от души всех непонятливых, - Пашка поморщился.
- Славяне побеждали, если перечитать историю, - Вайс взял рюмку. - Победить - это не значит уничтожить народ. Это значит - добиться цели. Мы не воевали с народом Кавказа. Мы воевали с бандитами с больной психикой, вставшими поперёк горла стране. Давайте, выпьем.
- Это Денис. Я ему ещё раз звонил, - подхватился Олег к двери на раздавшийся звонок.
- Ну и молодца, - встал Ромка, встречая Дениса. - Денис. Чё-то прямо до слёз. Сколько мы с тобой.
- Ребята, вот спасибо. Всех увидел и со всеми встретился, - Вайс встал навстречу Денису. - Здоров был, бродяга.
- Ха-ха, - хохотнул Ромка. - Юрок, ты смотри, чтобы не поплохело от чувств. Вань, особенно к тебе. Любит он тебя, честное слово.
- Я знаю.
- Привет, Вайс, - Денис улыбался. - Где-то седины в башку нахапал. Но солидный! И красавец. Наверное, до сих пор бабы сохнут взглядами? Сорок шесть лет, самый разгон для беса в ребро.
- Пошли за стол, - он принял у Дениса одежду и повесил на вешалку.
- Выправка у всех крепкая. Не то что мы с Ромкой, разленились совсем, - Вайс обвёл взглядом сидевших за столом ребят.
- Не прибедняйся, ты тоже хоть куда. Наверное, зарядкой занимаешься и бегаешь по утрам. Давай, поднимай рюмку, - Денис поднял свою и чокнулся с Вайсом.
- А ну-ка, колитесь по порядку, за сколько в армии три километра бегали? - Олег степенно проводил в себя коньяк. - Давай, дядька Юра, первый.
- Дай бог памяти. Вроде, одиннадцать минут. Конечно не сразу, а после упорных утренних скачек под матюги, - Вайс засмеялся. - Гоняли - будь здоров, всем это знакомо.
- Я одиннадцать минут пять секунд, - отчитался Денис.
- А я одиннадцать-десять, внатяг, - усмехнулся Федя.
- Одиннадцать без особого напряга, - поднял он руку.
- Я десять-пятьдесят пять с напрягом. А Федот, вообще медведь косолапый, - Пашка усмехнулся Феде в лицо.
- Федя крупный, он твёрдо на земле стоит, - парировал Федя Пашке.
- Десять минут пятьдесят секунд, - хитро улыбнулся Олег. - Папкина школа.
- Ничё себе, потомок скороходов. Папка на бегу тебя видно сделал, - хохотнул Пашка.
- У меня подруга двенадцать с хвостиком бегает, - Ромка сделал круглые глаза. - Бежали как-то, догоняли друзей, так она меня обскакала.
- А сам сколько? - Пашка от нетерпения прищурил глаза.
- А он до этой подруги галопом бегает, - Вайс засмеялся. - Тот ещё скакун.
- Наверное, подруга хорошая. Да и он породистый, - Олег ткнул Ромку в бок. - Сколько годов уже достукивает?
- Достукивает он, одним местом. Когда только жениться будет?
- Юрок, чё я тебе плохого сделал? Не буду я жениться. Это у тебя вон на сайте любовь наметилась. Прямо проходу не даёт.
- Ты чего, дядька Юра, виртуальной любовью занялся? - Пашка с интересом ждал ответ.
- Я сам у его подруги спрашивал, чё она к Юрку пристала, - подмигнул Ромка.
- Вайс, у тебя там оказывается - бес в ребро, - он заливисто засмеялся.
- Мужики... Ванька, не ржи давай. Грех над дедом смеяться.
- Вайс, не обижай женщину, держи атаку, - Денис смерил Вайса озорным взглядом. - Наступление сильное?
- Да. Глаз конкретно положила. Не-е, тут я теряюсь.
- А я смотрю, чё там у тебя фотка такая красная. Думал ты с бани. А оно - вон чё! Тётька-смутьянка. Ну и выпьем за любовь, куда нам без неё, - Пашка глянул на холодильник. - Вань, там водка есть в холодильнике.
- Сиди, Вань, я достану, - остановил его Федя. - Да ладно вам. Вайс - мужик видный, у любой голову сорвёт, - Федя разлил по рюмкам запотевшую водку.
- Пьяницы, кое-как бутылку коньяка осилили. Хоть бы водки ещё попили, – пожурил он ребят.
- Посидеть хочется, поговорить. Давно я мечтал о такой встрече, и вот получилось, - Вайс сидел довольный.

     Проводив ребят по домам глубоко за полночь, они долго сидели на кухне втроём. Рассказать было много чего друг другу: Вайс спрашивал о работе, о командировках, о семье.
- Как семейной жизнью живёшь, Вань? Ты долго выбирал жену. Ну и как? Я вижу, что не ошибся.
- Нет, дядька Юра. Жизнь покрутила-повертела, и решила выдать мне подарок из особых запасов.
- Ясно. Любовь?
- Аха. Ване голову сносит, - улыбнулся он.
- Молодцы. А где дети? Вы давно уже живёте.
- На днях должны быть, - поддел его Ромка.
- А ты откуда знаешь?
- Я у Пашки спрашивал. Он сказал, что ты усердно трудишься над этим.
- Паше, завтра в лоб.
- Да ну! Паше в лоб нельзя, - мечтательно произнёс Вайс. - Ты знаешь, о чём я сильно жалею? Скинуть бы годков так десять, и поработать этим составом.
- Сиди уже, ты своё отпахал. Всё, пошли спать, четыре часа ночи. Мне с утра до матери надо свалить, - Ромка глянул на Вайса. - Ты как?
- Я на самолёт и домой. Новый Год со своими хочу встретить. Ванюха закинет меня в аэропорт.
- Закину, Вайс. Хотя оставил бы на недельку.
     На следующий день, прощаясь вечером в аэропорту, они с Вайсом обнимались и грустно заглядывали друг другу в глаза.
- Вайс, тебя что-то тревожит, я чувствую. Какой-то ты грустный.
- Всё хорошо, Вань. Я так рад за тебя. Знаю, что тяжело, опасно, и не знаешь порой, куда себя деть. Но ты упорный, и у тебя всё получается. Ты с таким душевным стержнем внутри, который не прогнёшь и не сломаешь. Я понял это сразу, как только увидел тебя по приходу к нам.
- Спасибо тебе. Ты учил всему, что умел сам. Ты вытаскивал отовсюду, каждый раз встряхивая и поднимая на ноги. Ранение, отец, Лёха... Мне иногда хотелось пулю в лоб. И хватит.
- Знаю. Видел и чувствовал, потому что сам был такой: пулю в лоб и хватит. Со мной были вы, тебя надо было держать. Молодой ещё, не поживший толком, наломал бы дров и всё. А кому? Опять мне на шею? А она и так прогнулась до земли. Поэтому, Вань, о себе забываешь и думаешь о тех, кто за тобой. Ты это учти. Да ты сам вспомни, как говорил мне про Хана, как его вытаскивал. Ты тоже не о себе думал, а в первую очередь о нём.
- Да, ты прав.
- Всё, регистрацию объявили. Давай, обнимайся скорее, - Вайс притянул его к себе. - Вот к кому я испытываю сильные чувства, так это к тебе. Как к родному.
- Я знаю. Мне тоже тебя не хватает, но ты всегда рядом. В переписке, в звонках.
- Ну пока. Ребёнок получится, так ты обязательно сообщи, я порадуюсь вместе с тобой.
- Пока, дядька Юра.
В джинсах и сером свитере с глухим воротником, в короткой кожаной куртке, распахнутой настежь, и без шапки, которую никогда не носил. Он стоял до крайнего, пока Вайс не скрылся из вида, и только тогда повернулся и пошёл из здания аэропорта.
«Провожаю тебя, дядька Вайс. Иду, измеряя шагами квадратные метры серой плитки, и мысли в разнос. Иду, и даже время ложится под ноги, отпечатываясь личным образом в попадающихся на глаза стёклах. Иду, и встречаюсь сам с собой в расплывчатых витринах разноцветных киосков. Иду, и прижимаю внутри больные струны, чтобы нечаянно не запели. И ты знаешь, Вайс, что запаяны они там прочно, оставаясь внутри немой грустью. Я знаю, что и у тебя сейчас так ноет в груди.
Запечатывай эту грусть под рёбра, батя, и помни, что будут ещё встречи. Через год, через два, всегда... Это живёт в нас, и вернуться к друзьям может только тот, кто помнит и ни за что не уйдёт. Ты один из тех упёртых могикан, оставшихся боевыми офицерами в спецназе, зубр специальной разведки, жёсткий командир, спокойный в любой ситуации, со звериным чутьём и потрясающей мудростью. Крути, заворачивай свою грусть в жгут и помни, что тебя здесь всегда ждут.
Вайс, ты всегда переживал за других, катая по небритым чёрным скулам желваки, когда поздно было говорить «прости». И теперь это блестит у тебя на висках. Нет, Вайс, не подставляй их осени, рано тебе быть седым. Память ранит? Шрамы на душе? Да... Чувства такие, что проще молчать и хранить надежду на наши встречи. Это чувства - закалённого войной братства. Кто знает, тот не посмеет их трогать. А кому пофиг - гуляйте дальше. Вайс, сейчас мы отвернулись друг от друга и разошлись в стороны. Так расходятся самые нужные, самые важные и дорогие друг другу люди. Ты улетаешь в небо, и я знаю - где-то там тебя ждёт земля. Провожаю я тебя».

- Привет, Вань. Тебя никто не обижал?
- А что, должны были? Привет, Тимоха.
- Ага. Это просто меня сегодня не было. Я бы уже точно обидел.
- Ну давай. Начинай.
- Это ты глазами опять сверкаешь. Иван Грозный. У меня настроение, вообще супер.
- У меня тоже. Повезло нам, Тимоха.
- Я сегодня задние стойки купил на машину. А то надавлю сто пятьдесят и с дороги выкинусь. Поставлю их, держать будут. Друг обещал на мотоцикле научить гонять, там вообще скорость и ветер в харю.
- Тормози, а то и со стойками можно вылететь. Я люблю скорость, но здравый смысл всегда говорит: спокойно, Ваня. А мотоциклы, так они каждый день валяются под колёсами машин в сводках новостей.
- Какой же ты злой, Вань.
- Поздравляю твою семью с наступающим Новым годом. Пусть у тебя будет всё отлично, а твоей семье в новогоднюю ночь быть самой счастливой. Пока.
- И вам с Наташей всего хорошего. Привет, и поздравления ей. Пока. Встретимся в следующем году.
     Всё, всё, всё... Открытым текстом и по большой договорённости все решили, что Новый год они встречают в семье со своими родными. А потом - как получится. Этот Новый год они с Наташей встречали одни. Она готовила блюда, строгала и резала, а он помогал. Вечером они собрали маленький столик на двоих под ёлочкой и перед телевизором. Позже, сидя на диване и тихо переговариваясь, они пили шампанское и ждали поздравления. Новогодняя ночь пока получалась спокойной и домашней. На улице бушевали фейерверки, гудели взрывами петарды и прочая боевая мощь новогоднего веселья.
     После боя курантов они вышли погулять по улицам и встретились там с ребятами. Их от души поздравляли незнакомые люди. Кто-то даже предложил выпить шампанского, и они с удовольствием выпили. Пашка захватил с собой пару бутылок и щедро угощал всех, угощавших их. На удивление, среди шумных и весёлых людей не было откровенно пьяных. Скатившись несколько раз с высокой ледяной горки, они хорошо подмёрзли и дружно пошли домой. Остаток новогодней ночи получился шумным: все завалили к ним в квартиру и продолжили с песнями и танцами. За окном этой новогодней ночи было морозно.

- Вань, привет. Скажи, что ты сильно любишь?
- Люблю Наташу, маму, жизнь. Люблю всё, что связано с небом. Мне повезло, я ходил по нему. Я - конченый дурак, Тимоха.
- А если бы парашют не раскрылся?
- Земля бы приняла. По-любому. У нас не было таких случаев, да и не надо.
- А я иногда отключаюсь за рулём и еду на автопилоте. А потом ничего не помню.
- Следи за дорогой, дед Тимофей.
- Фотки твои смотрю. Тебя молодого. Смешной такой, в них твоя молодость. Вань, ты сам-то скажи, как нам быть? Я не стану для тебя в жизни настоящим?
- Ты живёшь своей открытой жизнью, а я своей, и в общем-то много в чём закрытой. Друзьями можно быть пока здесь.
- Всё реальное - миф. Наше общение будет только здесь, на сайте. Зачем ты дал мне надежду, что мы будем друзьями в жизни? Эта наша затея, она ненужная, Вань.
- Я не могу пока ничего сделать, у меня нет времени для встречи.
- Я уйду от тебя. Первый и навсегда. А ты обещай, что не будешь искать. Вань, тут не ты выбираешь, а работа тебя выбирает. Как тебе такой вариант? Есть другие предложения?
- Сейчас меня всё устраивает. А ты решай сам и поступай, как хочешь. Искать тебя не буду. Не впервой мне друзей терять. Только запомни, что терялись они совсем по другой причине. А ты живой.
- Я понял тебя. Удержать, ты даже не пытался. Хорошо.
- Я не имею права идти против твоей воли. Ты свободный человек и волен поступать по-своему.
- Как ты не прав сейчас. Мне уже плохо от твоих слов. Ты думаешь только о себе.
- Я думаю о том, что от меня собрался уходить друг. О себе я думаю в крайнюю очередь. Что ты сейчас пишешь, подумай.
- А зря, Ваня, надо и о себе думать. Я над каждым словом думаю, прежде чем написать тебе. Да ладно, пусть будет общение тут и не надо никаких встреч. Согласен?
- Время рассудит.
- Ты там с друзьями. А я, сука, один! Потому что у меня есть только ты. Остальные - просто товарищи. Друг и товарищ - это разные вещи. Ваня... Я человек, а не камень.
- Тебе легче будет, если уйдёшь?
- Мне будет ещё хуже.
- Тогда жди. Я приеду к тебе, обещаю.
- Подожди. Мне надо пару минут. Я уже спокоен. Вань, я хочу видеть тебя на сайте. Ты понял?
- Улыбнись там, Тимоха. Вдохни поглубже и протри глаза кулаками. Как в детстве.
- Не заставляй меня, я не замёрз. Себя тренируй, мне это не надо. Я буду думать о сегодняшнем разговоре. Пока.
- Пока. Спокойной ночи.