20 сентября

Мой румянец так и не прошел. Он был со мной еще долго-долго. Удивительно, конечно, но я не хотел обращаться к врачам. Ведь, если бы не этот румянец, у меня не было бы такого прозвища – румяный альпинист.

Ника показалась мне очень странной. Ее перепады настроения меня очень пугали. Она, то задорно шутила, то беспокойно озиралась, а потом, когда мы дошли до странной картины этого художника, на которой были изображены внутренности свиньи, она сказала, что у нее легкая форма шизофрении. Вялотекущей шизофрении.

Статья показалась мне очень удачной. Ника пригласила меня к ней домой, и я с ее помощью, написал статью. Виталий Петрович бегло посмотрел мою статью, потом спросил, кто такая Вероника Вишневская, и внимательно посмотрел на меня. Я, лихорадочно, вспоминал все резкие доводы, которые я придумал, и дрожал, как школьник, перед директором. А что если он скажет: нет? Что если он рассмеется? Что если он не захочет? Но потом я вздохнул и спокойно спросил:
—  Много ли у нас читателей? — Вопрос глупый, но мне надо было с чего-то начать.
— После такой статьи-нет.
— А до, этой статьи?
— У нас редакции в каждом городе страны. Конечно, кроме Заполярья и Полярья. Да, у нас много читателей.
— А Вам не кажется, что у нас в газете слишком мало рубрик.
— Достаточно.
— А как же воля к путешествиям? Читателям будет интересно про это читать.
— Нет, не интересно. Если бы они сами путешествовали, или бы кто-то писал так, чтобы создавалось ощущение, что читатель путешествует, тогда да.
— Я бы мог…
— Нет, не мог. Разговор окончен на эту тему. А теперь поговорим о статье. Вы действительно хотите, чтобы ее напечатали? — Он снова углубился в мою статью, была у него такая дурацкая привычка, оставлять человека со своим вопросом «наедине».
— Да, хочу, — статья была очень хорошая, — а что Вы о ней думаете?
Мою статью он разбил в пух и прах, но я все равно настоял на своем. К удивлению, он легко согласился. Он уже тогда начал сдавать свои позиции, но никто не замечал, в том числе и я. Кстати, он не дал мне нового задания, и я слонялся по редакции без дела. Помню, что совершенно не лезла мысль в голову, при такой обстановке, как там. Столы, стулья, стены и люди были одинаково серы. Даже растения были серыми и искусственными.
Геннадий сидел за своим столиком и что-то писал в блокноте.  Его статьи никто не читал, они были откровенно скучны. Да, и вообще, когда я сейчас вспоминаю эту редакцию, мне она кажется, такой далекой, простой и скучной, что зубы сводит от тоски. Журналистов было много, а интереса в них немного, наверное, поэтому Виктор Петрович и дал мне шанс тогда, во мне была заинтересованность. Виктория, брюнетка с томным взором, писала только про моду, но она отстала от нее и все, писала и писала, про моду 80-ых. Анатолий, мужчина с «брюхом», писал про спорт. Дмитрий, отличный фотограф, он умел запечатлеть нужный момент, умел создать композицию, что дух захватывало, но у него постоянно тряслись руки, и половина кадров были смазаны. Еще куча молоденьких журналисток и журналистов, в общем-то, таких же, как и я, только они учились в приличных вузах на это дело, а я отучился на юриста, но вылетел за пьянку. И сейчас со смехом вспоминаю, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не курил, а вот выпивал частенько. И как раз в этот момент, когда я вспоминал о своих кутежах, я вдруг понял, что уже стар для плясок и гулянок, хотя мне всего-то 30.
Я вышел из здания редакции, и направился, куда глаза глядят. Зашел в какое-то кафе, заказал кофе, сидел и смотрел в окно. Люди, все шли и шли, а я сидел и глядел на них, как будто время остановилось, только в этом кафе. Но оно пошло заново, когда я увидел Свету с каким-то не очень молодым человеком. Света меня увидела, помахала и потянула спутника в мое кафе. Спутник сморщил лицо и неприятно оскалился. Да, тот еще тип.


Неприятного господина звали Игорь (мне никогда не нравилось это имя).  Ему было лет 40-45. Он был одет в костюм со шляпой. Выглядел он очень нелепо и смешно, но его это не волновало. Игорь очень уверенный в себе. Как я уже сказал, у него было неприятная наружность, единственно, что было в его лице симпатичного, так это глаза, ярко-голубые глаза. Как оказалось он, и был тем самым журналистом, с которым меня хотела познакомить Света.  В это время он брал у нее интервью, а я как бы присутствовал и учился у него.
Он задавал простые вопросы, и мне стало скучно, пока я не понял, что он хитер, как лис. Разоружил Свету вопросами и комплиментами, а потом потихоньку начал задавать вопросы о К. Вопросы, о его личной и интимной жизни. Ух, хитрец.
А Света простушка, какой поискать. Эта сплетница рассказала о К. все слухи, какие ходят в гримерке. Я не предал этому значения, и в итоге очень об этом пожалел.
Забыл сказать, что он работал в желтой газетенке и предложил работу мне, если вдруг я захочу уйти.


Помню, чувства у меня были смешанные,  Игорь - показался мне подлецом, а Света – деревенской простушкой. Но я тут же нашел тысячи причин почему Света так себя вела. Глупец.
Я должен был зайти к Нике, сказать, что статью приняли, и расспросить о ее имени, очень оно меня заинтересовало.
Квартирка у нее была больше чем у меня, но все равно не пентхаус. Уютная и светлая квартирка, а вот рабочая комната, куда она меня пригласила, была темной и очень грязной. Она посадила меня на стул, и я просидел там два часа. Бедная Ника никак не могла меня нарисовать, то свет не тот, то поза не такая.
Я не смог полностью узнать секрет ее имени, но вот, что удалось:
— Почему же «Ника»?
— Иногда увлекаюсь скульптурой, тогда моя муза Ника.
— Но она же…
— Да. Без рук, ног и головы. Но лишь с ней я могу фантазировать. Люблю перед сном, представлять, какой, она была.
— А почему ты захотела нарисовать меня? Разве я такой красивый? — Да, да, мне хотелось, чтобы она подтвердила мои слова.
— Нет, ты не красавец, но ты отлично для моей задумки, — я не сразу заметил, что она пропускает слова, — спасибо.
— И что же, у меня тело Ники?
— Нет, я же не леплю тебя, глупыш.
— А почему Вероника?
— Мне разрешено подписывать мои работы, как мне заблагорассудиться.
— Но какое твое настоящее имя?
— Дима, заткнись, не мешай мне.

Каждый наш выбор создает нашу судьбу, но наша судьба никогда не будет в наших руках. Мы всегда зависим от других, так же как другие зависят от нас.