Дети Часть2

Пока жена лежала в роддоме, я ходил на её лекции, делал за неё лабораторные работы. Преподаватели не всех знали в лицо, и мне часто сходило с рук, что я – на чужом факультете и в чужой группе. Потом просил какую -нибудь студентку подложить преподавателю зачётную книжку и дело с концом. Потом она чуть окрепла и мы по очереди ездили в институт и как будто никто никуда не уходил. Она хорошо сдала весеннюю сессию, я был отличником. Мы быстро собрались и улетели в Алма-Ату к
 моим родителям.  Как раньше всё было просто. Поехал в аэровокзал, предъявил паспорта и свидетельство о рождении ребёнка и вот мы уже летим. Старый, добрый ИЛ-18. Время полёта от Ленинграда до Алма-Аты 9 часов. Четыре мотора дружно гудели, а мы, не замечая времени то кормили ребёнка, то засыпали все вместе, то смотрели в окна вверху в бесконечную синеву неба, внизу – в бесконечную даль казахских степей. Озеро Балхаш казалось маленькой тарелкой посреди огромной и бесконечной степи.  И, вот уже вдали, сначала в дымке, потом отчётливее вставали хребты Заилийского Алатау- часть горной системы Тянь-Шаня.
Еще живя в Алма-Ате с родителями, я в составе альпинистской группы прошёл большие расстояния по горному Тянь-Шаню и поднимался на некоторые его вершины. Это зрелище, ощущение победы над ледниками помнятся как будто это было вчера.
В аэропорту нас встречали все: мои папа, мама и бабушка. Все были рады первому внуку, а бабушка – правнуку.
Началась каникулярная колясочная жизнь. Мы гуляли, катали его в коляске, целовались в парках. Она так расцвела после родов, что стала просто красавицей. Я иногда не мог наглядеться на неё. Я больше радовался своей красивой жене, чем ребёнку, так как сам продолжал оставаться мальчишкой. Я не мог дождаться вечера, когда малыш уснёт, и я её обниму и буду бесконечно целовать. Прелесть её юного тела была бесконечной и она бросалась ко мне в объятия со всей страстью, на которую только была способна. Это были счастливейшие моменты жизни, когда не нужно было заботиться о хлебе насущном, об учёбе, одежде и всем тем, что окружает и сопровождает семейную жизнь. Звонкий голос матери раздавался по всей квартире. Она часто пела арии- у неё было прекрасное меццо- сопрано и она даже окончила один курс Харьковской консерватории, но тогдашние бурные времена заставили её сменить консерваторию и она вступила в ОСОВИАХИМ- это нынешняя организация ДОСААФ. Она пошла учиться прыгать с парашютом.
Бабушка же в отличии от неё окончила в своё время Харьковский институт благородных девиц. Отец мой – морской кадровый офицер, бывший командир большого противолодочного корабля.
В нашем доме был морской закон. Дети сами стирали носки, трусы, сами гладили брюки и рубашки. Всё это потом пригодилось в жизни. За столом царил отец. Стол сервировался как у него в кают-кампании. Ножи, вилки, ложки из мельхиора лежали на своих местах. Нужно было уметь пользоваться ножом и вилкой по всем правилам. Жена сказала в первый день, что не сядет за такой стол, что она непременно опозорится перед родителями. До этого я два дня её учил как пользоваться столовыми приборами, куда стелить салфетку и как правильно есть рыбу. Она с трудом согласилась. Бабушка придирчиво наблюдала за ней, а мама с ревностью наблюдала за ней и за мной. Отец с достоинством молчал.
Позже мать и бабушка скажут мне из какой деревни я нашёл себе жену. Она – не дочь морского офицера и вообще для них она была никто. И мама тут же мне посоветовала бросить её и найти себе более подходящую пару.  Я не шёл на конфликт с родителями и помалкивал. А отец наоборот полюбил её всей душой: простую, отзывчивую, добрую. Они часто сидели на диване и она ему рассказывала о своих родителях, как она росла и училась. Отец её любил всегда. И, приезжая к нам в командировки, он не забывал привозить ей подарки. Она его боготворила, как и меня. От матери и бабушки она часто плакала, потому, что потихоньку они напоминали ей в каком она доме находится и что её муж ей – не пара. И стирала она для них не так, и посуду мыла не так.
Кстати сказать, моя мать двадцать пять лет звонила мне и спрашивала не сменил ли я себе жену. Я отвечал, что дети уже выросли и негоже менять жену, которую очень люблю.
Наступил конец августа и мне нужно было уезжать в институт, а ей нужно было остаться, чтобы покормить ребёнка грудью, хотя бы ещё месяца три. Она плакала по ночам, жалуясь мне, что боится оставаться с моей мамой и бабушкой наедине без меня.
Но всё обошлось и через три месяца я встречал её в аэропорту в Ленинграде. Оба счастливые мы ехали домой в наше общежитие.
Руководство института и общежития пошло на то, чтобы выделить одну комнату двум семейным парам. Мы перегородили её простынями и жили. И были очень счастливы.
Со мной она стала хорошо учиться, троек больше не было и завалов на экзаменах тоже не было. Я помогал чертить ей проекты, показывал, как делать чертежи. Помогал во всём. Помню как мы купили ей первые туфли на высоком каблуке, уезжали к Финскому заливу и там по набережной она училась ходить в этих туфлях. Я работал на военной кафедре и у меня было фактически две стипендии.  Я многое опускаю из этой студенческой жизни,
Но самое интересное и ужасное было то, что за полгода до защиты диплома она забеременела второй раз!
Я договорился со своим деканатом, что буду защищать диплом в пробной тройке за полгода раньше срока. Я, один венгр и один поляк( они были выдающимися математиками, а я – просто отличник и староста группы) мы опередили наши группы и досрочно вышли на защиту диплома. Все трое успешно защитились в декабре, а должны были в июне следующего года. Меня поздравил профессор Шмаков- создатель первой в мире передающей телевизионной трубки. Ему было тогда под девяносто лет. Он долго жил в Америке.
Получив свободные полгода, я устроился на работу на секретную радиостанцию в Левашово. Работал там сутки и трое отдыхал. Я помогал жене в написании дипломной работы, чертил ей чертежи. Мы гуляли по Невскому и опять нам было хорошо.
С большим животом она предстала перед дипломной комиссией. Все сочувственно кивали головами в такт её рассказу, потом поздравили её и поставили «хорошо».
Я стоял в коридоре с корвалолом на всякий случай.
За эти полгода я написал семнадцать писем во все большие города СССР, что вот молодая семья  из двух инженеров лучшего института связи с двумя детьми ищет работу и жильё.
Из разных мест приходили то работа без квартиры, то - общежитие. И вдруг Волгоград прислал телеграмму: есть два места, квартиру предоставим через полгода. Я отнёс эту телеграмму в деканат и вопрос о нашем распределении был решён!  Мы уезжали в Волгоград, который  поглотил следующие двадцать три года нашей жизни.