Искушение

Одно из сильнейших искушений наших – заглянуть в лицо Сатане. Скажу – почему. Потому что не страшно. Сатана простовато ухмыляется, нос и усы его самым серьёзным образом отсылают наше недоумевающее воображение к карнавальной метафоричности, веки подкрашены синим, а в ухе, извините, серьга болтается. Он очень провинциален, Сатана!

... и обрушить на подобравшегося незаметно морщинистого горбуна целую кучу анекдотов и неприличных каламбуров! Трам-пам-пам... тра-ля-ля!..

Ну да, ну да!.. конечно... Как не уважать того, кто ушёл умирать из усадьбы, где свято исполнялся закон неравноценности людей, на грязный полустанок, в настоящий мир дороги и случайностей! Да ещё – после жизни, полной самобичевания и мироусовершенствования!.. Как не поклониться!.. Настоящий юрод, высокий поступок!..

... да ещё – несчастный и неопрятный Гоголь, чёрным галочьим зрачком взглядывающий из-под жалкой чёлки, закутанный, безумный, с адскими знаками чести на лице – как бы отсветами пламени на скуле и удивительном носе... Он сумел сжечь свою книгу!..

От Сатаны этого пахнет душноватым зальцем, тупичками кладовок, рядом с ним обязательно проплывает моль (торжественно, несмотря на личную мизерность).

Постоянное искушение и соблазнение – это не озорство, поскольку забудут, отойдя, отвлекутся на тарахтенье событий, которые отменить невозможно. События можно заставить не замечать, искушая узором. И тут таится великая опасность передозировки фиктивным – люди могут получить отвращение к выдумке, даже к самой замечательной, потому что количество выдумки всегда ограничено, тогда как смена событий непрерывна, а выдумку приходится повторять.
А ещё события имеют свойства, определяемые двумя теоремами Абсолюта: НЕВОЗМОЖНО ОТЛИЧИТЬ ГЛАВНОГО СОБЫТИЯ ОТ НИЧТОЖНОГО, то есть СОБЫТИЯ АБСОЛЮТНО РАВНОЦЕННЫ. Это - первая. А вот – вторая: КАЖДОЕ СОБЫТИЕ АБСОЛЮТНО НЕПОВТОРИМО.
И вторая опасность: назойливость выдумки. Заставляя читать, выработаешь отвращение. Тургенева и Толстого ненавидят школьники, сохраняя надолго ненависть свою.
Но нужен тот, кто в тарахтенье событий не ленится вносить анекдот, отвлекая людей от механистических гармоник. Нужна литература, как вскид и встряс, ненадолго, но - нужна. И, значит, нужен комментарий, чтобы подманить.
Результат её не существует вне комментария, в отличие от всех иных видов деятельности, где результат существует сам по себе. Надобно убедить, что это интересно, надо выцедить главное, чтобы узнали хотя бы выжимку. Но, в конце концов, только комментарий докажет, что есть результат. Только другим текстом можно доказать, что предыдущий что-то изменил. Другой способ узнать о результате – изучение истории революций.
И тут таится третья опасность: комментарий становится самодостаточен и вытесняет комментируемое из воображения.

Скажу по другому: КУЛЬТУРА как ЯД может быть откомментирована из того, что большинство разумных существ воспринимает её СЛУЧАЙНО, в обрывках. И только некоторые воспринимают её В КОММЕНТАРИЯХ. Большинство, прочитав «Гамлета», поймёт, возможно, что безумие – нечто уважаемое в этом мире, а может быть задумается над тем, что в убийстве ИЗ ПРИНЦИПА, заложен сакральный смысл и занятие это, хотя и наказуется провидением, оставляет действующее лицо в героях. А может быть - ещё как-нибудь, как-нибудь случайно.
Регулирующий комментарий доступен же не всем, да и – лукав, ибо пишется людьми и для людей.

То, что культура прекрасна, должно насторожить здравомыслящего человека, которым называется здесь человек, имеющий представление о мире из собственной деятельности, принёсшей хоть какие-то результаты вне комментария.

... послами по Люксембургам, Иван Сергеевичами – в приживалы... тьфу! Как там, у Николай Васильевича, помните?.. «Блудящие глаза его ожили и засветились, и вмиг появившиеся чёрные щетинистые усы значительно заморгали на присутствующих...»
Хотя, в общем и целом, вид вполне благонадёжный и даже героический.

Каждый гений - это ещё и вздорный старикашка, у каждого пророка – свой геморрой, но вот домика под Кавендишем у пророка быть не может – иное тут стилевое решение. Пророк и капиталец под старость – из разных смысловых рядов, они не перемешиваются, они вытесняют друг друга.
Даже если под старость – в юроды, не перемешиваются. Хотя - как назвать, как назвать... Велика культура, пластичен язык! «От любящих сослуживцев!», «От благодарного человечества!», «За беззаветные труды на ниве!..»
Ну, и тому подобное...
А из пыльного зеркала в прихожей глянет в глаза угрюмый старик с бородою вразлёт и, сунув пальцы за ремешок, произнесёт в опущенные усы: «В душе его пустыня, и гора его – там же...»

Однако, капиталец под старость – лучшее средство нейтрализации пророков.
Простоват Сатана. И нос у него велик... и тесёмки везде какие-то... и - вообще!